На сцене жизни, часть 5

...Степан оказался  прав: в университет они поступили, с первого раза: она на медицинский, а он на журналисткий факультет, хотя тогда серьёзно готовиться к экзаменам не получалось. Втечение нескольких недель, не обращая внимания на просьбы и порицания домашних,  Анна день за днём проводила в больнице, у деда. Неделю к нему никого не пускали, т.к. он лежал в реанимации. Затем деда перевели в палату интенсивной террапии. Врачи одобряюще говорили,что наконец-то достигли стабильности в состоянии больного, что очень редко бывает при обширном инфаркте миокарда. С этого момента девушка неотлучно была рядом с дедом. Не давая мед. сёстрам ухаживать за ним, она сама справлялась с этим легко, а со временем даже профессионально. Поняв, что бороться с упрямой родственницей бесполезно, персонал больницы  уступил ей, и скоро её уже знали все в кардиологическом отделении республиканской больницы. Главный врач, узнав, что она  готовится  поступать на медицинский  факультет, предложил ей место практикантки, с небольшим  окладом, ведь она и так всё время в больнице.  Время шло, но дедушка не приходил в сознание, не смотря на все положительные прогнозы врачей. День отъезда приблизился незаметно и очень быстро. Весь вечер, накануне отъезда, она провела у кровати деда. Уже после девяти,  идя по больничному корридору,не естественно длинному, напоминавшему дорогу, тянувшуюся в никуда,  Аня встретила Андрея Владимировича Вехтеля, глав. врача больницы, он  ждал её:
  - Я слышал, ты завтра  уезжаешь в Ленинград,
  - Да, поступать,
  - Желаю успехов,
  - Спасибо, но очень не хочеться оставять дедушку, 
  - Сейчас мы все мало, что можем сделать, почти всё  зависит от организма  твоего деда,
  - Да, я всё понимаю,
  - Вот, что Анна, у меня к тебе просьба, ну, в связи с твоим отъездом, если, конечно, тебя это не затруднит,
  - Нет, что Вы, мне не трудно,
  - Дело в том, что ректор университета, куда ты поступаешь, мой старинный приятель, ещё со времён учёбы. Мы с ним  лет сто не виделись, всё дела, знаешь. Когда я туда сам поеду – неизвестно, ну, вот я и подумал, не могла ли ты передать ему письмо от меня? – совсем сконфуженно проговорил врач, всем своим видом показывая, что не в его привычке просить о чём-либо.
  - Да, я обязательно передам, как приеду,
  - Ну, вот и ладно. Благодарю за одолжение, - облегчённо проговорил Андрей Владимерович и наскоро распрощавшись, быстро засеменил коротенькими ножками по серой дороге больничного корридора. Анне был не только симпатичен этот маленький человечик, но и глубоко уважаем ею,  она видела в нём настоящего доктора (именно доктора, а не врача), что воплощает  собой доброту и истенный профессиолизм. Он был медиком в третьем покалении, причём, предыдущие два  были похожи на него(или он на них?) как зеркальные отражения. Визуальное описание этих людей подходило для всех медиков семьи Вехтель: круглое лицо с добрыми, умными глазами за стёклами очков, совсем круглый корпус, с отходящими от него коротими руками и такими же короткими ногами. Казалось, у этих людей нет углов, как внешних, так и внутренних. Впервые всех трёх представителей мед. династии Вехтель, Анна увидела в кабинете Андрея Владимировича: двое, улыбаясь, смотрели с фамильных портретов, а третий, так же , но только из-за стола, стоявшего под этими полотнами прошлых времён. Тогда, ещё не зная этого человека, Аня находила его забавным толстяком. Но по мере общения с ним, она всё более и более проникалась к нему искренней симпатией и глубоким уважением. От природы, добрейший души человек, Андрей Владимирович был любимцем всех пациентов, которые его всё время баловали, поэтому часто его обходы заканчивались чаепитием со всевозможными сладостями, принесёнными родственниками.  Можно было побумать, что глав. врач живёт на работе, где у него всегда находились дела. Первое время он заходил даже на кухню: заглядывая в кастрюли, он  пробывал каши, выборочно обходил отделения, разговаривая с сёстрами – это и многое другое было для Вехтеля ежедневной  рутиной, к которой со временем  привыкли и повара,и дежурные врачи, а так же и весь остальной персонал  клиники.
Вехтель жил один в большой квартире, которая служила ему напоминанием о прошлом, в котором  та же самая квартира была  тесной. Когда-то в доме Вехтелей  было много народу: студенты приходили к Андрею Владимировичу, ученики – к его жене, Антонине Сергеевне заниматься на фортепьяно и друзья двух  сыновей – Ивана и Александра. Но всё  это было в прошлом и от большой дружной компании остался он один:  Иван выучился на геолога и жил то там, то здесь, в зависимости от его работы, младшего Сашу отправили учиться в Лондон, к родственникам, о которых  Андрей Владимирович  до того страшного события даже и не знал, ну, и жена...именно с ней связано то событие, поменявшее  всю  жизнь семейства Вехтелей. После смерти Антонины, Андрей Владимирович отгородился от всех и держался особняком. Тогда, много лет назад, стоя у могилы жены посреди рыданий и похоронной музыки, он не обранил ни одной слезы, что злые языки растолковали не в его пользу, но в душе всё сжималось от горя и безисходности: «Хорош врач, не увидел болезнь у себя под носом. Прости, Тонечка, я не имел права на ошибку.» Жена никогда не жаловалась на здоровье, не желая обременять мужа. Она спокойно терпела головные боли, дурнату, ночную бессоницу и постоянную усталость, приписывая всё это то жаре, то стрессу, то банальным мигреням. Но в один, самый обыкновенный день, она потеряла сознание на улице и уже больше не пришла в себя – рак головного мозга с обширным метастазированием – токой диагноз был поставлен паталогоанатомом. По иронии судьбы, машина скорой помощи доставила её именно в ту больницу, где работал Андрей Владимирович, тогда ещё рядовым врачом. « Это хорошо, что я был с ней рядом в последнии часы её жизни» , - только и сумел  сказать Вехтель. Чувство вины было ему невыносимо, лишало сна и сил, но самое страшное – не давало работать. «Такой перспективный врач и такой печальный конец карьеры, подумать только!», «Он ведь один из лучших врачей, такой талант!», «За одно его враждённое чутьё и интуицию многие  не пожалели бы отдать и половины того, чего они добились в медицине», - такие и похожие разговоры  ходили в то время по больнице и университету, где преподавал Андрей Владимирович, в то самое время, когда многообещающий врач Вехтель принял решение поставить точку на медицине.
  - Тоню засыпали землёй, а я как врач закопал себя сам. Разве я не прав? Имею я после этого право лечить людей? Скажи мне, Лёва, ведь ты сам врач? 
  - Что я тебе должен сказать? Что ты неправ, что  поступаешь  глупо и необдуманно,
  - Необдуманно?! Да, ты знаешь, чем я всё это время занимаюсь? Я только и делаю, что думаю! Тебе не понять. И всё, закончим, я принял решение! – почти прокричал он своему другу и коллеге Льву Борисовичу Эрнсту.
  - Знаю, что уговаривать тебя безполезно, хотя как глав. врач клиники не одобряю твоего решения, мы потеряем очень многое с твоим уходом, но, прошу, выслушай меня, - Вехтель устало опустился на стул, тем самым прервав свои сборы.
  - Я понимаю, хотя, нет,никто не может тебя оинять, тебе сейчас очень тяжело, но поврь, в том, что случилось, нет твоей вины, и это не делает тебя плохим врачом. Такого диагноста как ты, на Союз, наверное, человек пять, не больше. Андрей, не зарывай свой талант в землю. Именно сейчас, когда тебе не за что ухватиться, тебе необходима твоя работа как никогда. Ну, если не хочешь практиковать, оставайся преподавателем в университете или сядь за докторскую, - это был последний аргумент, на который расчитывал  Эрнст, зная с каким самозабвением  его друг относится к научной работе.
   - А что бы ты сделал на моём месте?
  - Я , я бы работал, наверное. Ах, чёрт, не знаю! Андрей, жизнь идёт дальше. Я не прошу тебя  забыть  всё с сегодня на завтра, нет, это невозможно, да, и не правельно. Ты родился врачом  и не сможешь без своей работы – это я знаю точно, и ничего ты с этим поделать не сможешь. Да, и Антонина хотела бы, что бы ты работал дальше, - Лев Борисович положил  руку на плечо друга и пристально посмотрел ему в глаза.
  - Ты прав, как всегда прав. Да, и мальчишки, мы ведь даже ещё не говорили обо всём этом, ну, ты сам понимаешь, как схоронили, - голос его дрогнул, но Вехтель взял себя в руки и уже более твёрдым голосом произнёс:
  - Пора вспомнить, что я отец, а не только вдовец, к тому же, как выяснилось, ещё и эгоистичный.
Андрей Владимирович встал и начал расхажывать по кабинету, погруженный в раздумья. Его друг разумно молчал, давая ему время на внутренний диалог с самим сабой.
  - Работать дальше, говоришь? Ну, что, Лёвка, будем жить!
В общем, на этом всё и закончилось, и зажил  Андрей Владимирович  другой  жизнью, совсем не похожей на ту, прошлую, с женой и детьми: после защиты давно начатой Докторской, им были написаны на одном дыхании несколько научных работ, впоследствие переведённые на четыре иностранные языка. После этого, уже профессор-Вехтель, не раз получал  заманчивые  предложения на работу не только из научно-исследовательских  институтов страны, но из-за  рубежа. Несмотря на то, что его сын учился в Англии, Вехтель отказался работать и жить за границей, он так же не переехал и в столицу, а остался в своём родном городе, где он согласился на  должность рядового врача в своей больнице, а спустя  несколько месяцев, Андрей Владимирович  стал заведовать кадиологическим отделением в этой же клинике, а ещё через некоторое время, стал глав.врачём этой больници. После этого клиника «загремела» на всю страну, да, и многие иностранные коллеги часто обращались к нему за консультациями. А во время отпуска  Вехтель давал лекции, когда в Англии, когда в Швецарии, имея в этих странах бессрочную визу. Заработанные  там деньги, он вкладывал в «свою клинику», покупая современное оборудование и конфортабельные утензилии для пациентов и персонала. И с годами, обыкновенная районная больница стала  называться «клиникой Вехтеля». Так и жил Андрей Владимирович, не свпоминая  о прошлом и не думая о будущем. Он работал и был счастлив, что кому-то нужен на этом свете и что у него есть возможность помогать людям...
...Вот уже в который раз парусник кидало то в лево, то в право, но человек, дрефуюший на нём между волнами, легко справлялся с управлением этого, на вид хрупкого судёнышка. Наблюдая за борьбой между человеком и природой, Анна отвлеклась от своих мыслей, вернувшись из прошлого в настоящее. «Вехтель, не думала я, что моё сердце будет сжиматься от этого имени».
«Наша память выборачна,» - уже в который раз подумалось ей, - мы быстро забываем плохое, зато всё хорошее мы преумножаем и это согревает нам сердце, на душе становится так приятно как бывает, когда закрыв глаза, подставляешь лицо прохладному ветерку в жаркий летний день. Неважно, как распорядится жизнь, но надо обязательно навесить Андрея Владимировича, ведь именно ему я обязана поступлением», - она невольно улыбнулась, вспоминая историю своего приезда в этот город несколько лет назад...
...- Вам кого, девушка?- спросила строгим, даже где-то не приветливым  голосом эфектная брюнетка с черезвычайно длинными ногами , неожиданно оказавшаяся рядом с Анной, приехавшей прямо с вокзала  в Университет.
 - Мне...Я хотела отдать документы, - тихо, но уверенно сказала поздняя посетительница, т.к. часы на стене показывали без четверти восемь.
 - А можно Вас спросить, какое сегодня число? – с явной иронией задала риторический вопрос секретарша (а это была именно она). У Анны тревожно забилось сердце,  в предчувствии  чего-то не хорошего.
 - Вы опоздали, милочка! - с наслождением резюмировало длинноногое «чудовище»,
 - Как опоздала? Этого не может быть! Насколько мне известно, сегодня последний день приёма  документов,
 - Какие мы информированные! Просто жуть! Но не смотря на это, среди нас с тобой есть человек, обладающий большей информацией! В общем, девушка, все документы, поданные сегодня до 14:00, мной зарегистрированны и опечатанны. На этом моя работа закончина и я иду домой, - раздражённо закончила свои обьяснения красавица, накидывая на плечи жакет.  Казалось, ей нравится быть в роли вершителя судеб этих молодых  «птенчиков», почти таких же как она сама,а потом нравится смотреть на произведённый ею эфект.  « Я сплю и вижу какой-то жуткий сон», - рассеяно подумала Анна. Её взгляд непроизвольно упал на вазу с цветами, стоявшую на столе, - «Вянут, воды надо добавить», -  мелькнула непонятно откуда-то взявшаяся мысль.  Из состояния «штопора» её вывел звонкий голос секретарши:
 - Эй, алё, неудавшаяся студентка, вперёд, в смысле, назад, домой, мне уходить надо, меня ждут, - деловито командывала брюнетка. «Нет, это не сон, и эта вон тоже реальность», - подумала  Аня, вяло направляясь к выходу. «Ну, и что теперь, мадам Заречная? Что делать будим?», - продолжала свои размышления девушка. И опять, как грохот в тихую ночь:   
 - «Степанида Ивановна, приёмную и кабинет – в последнюю очередь, директор ещё не ушёл», - продолжала давать распоряжения красотка, теперь уже техничке. «Ну, конечно, как  же я могла забыть! Письмо!», - вспомнила Аня.
 - Ну, и чего ты встала как вкопанная? , - всё больше раздражалась хозяйка приёмной.
 - Знаете, я совсем забыла, у меня ведь письмо для директора от его друга, я обещала передать, - робко сказала Аня, показывая белый конверт.
 - Нет, вы только подумайте, она забыла! Я надеюсь на этом «вечер забытых просьб» закончится? – секретарша вихрем пронеслась мимо девушки, подлетела к своему столу и открыла верхнюю шупладку: «Вот, ложи сюда, отдам на днях, сейчас мне некогда», - она нервно посмотрела на изящные часики на своей руке.
 - Извините, но я обещала, что отдам  лично в руки, - тихо сказала Анна, непроизвольно втянув голову в плечи.
 - Вот как, ну, ладно, жди, у тебя ведь сейчас много времени.  Разрешаю остаться здесь, но ничего не трогать, - крикнула секретарша и хлопнула дверью. Анна облегчённо вздохнула: «Наконец-то  ушла; да, не приятная особа. И к кому она может торопиться? Кто её может ждать? Непонятно. Хотя, нужно отдать ей должное – очень привлекательна, такие, наверное, нравятся мужчинам».
Оглянувшись  по сторонам, Аня заметила  стоявшее  у стены большое кресло и с удовольствием опустилась в него. Усталость дала о себе знать – поняв, что наступило время отдыха, организм быстро отреагировал, и девушка уснула, по-детски приоткрыв рот. Во сне она видела дедушку, он улыбался, гладил Анну по голове и звал её странно, как раньше никогда не звал: «Барышня», вот голос стал громче, Аня поморщилась – голос был незнакомый. « Эй, барышня», -  уже рядом и совсем отчётлово заговорил всё тот же  мужской голос. Она неохотно открыла глаза, не понимая, что от неё хотят,сознание возвращалось...секретарша, университет, письмо директору...ну, конечно же, Лев Борисович!
  - Извините, я только на минутку села и вот...
  - Ну, что вы, не стоит извиняться. Вижу, вы окончательно проснулись, тогда будим знакомиться, меня зовут Эрнст Лев Борисович. Да, и обьясните, что вы делаете здесь в такой поздний час, - спросил директор, вопросительно поглядев на Анну.
  - Я, Аня Заречная, я приехала из Невеля, ну, что под Псковом. Мне разрешила секретарь здесь подождать. У меня письмо для Вас от Андрея Владимировича Вехтеля, он просил передать Вам лично в руки, вот я и жду,
  - Большое спасибо, сам, значит не смог приехать, чтож тоже хорошо. Но позвольте, Аня  вы приехали из Невеля только что бы передать мне письмо?
  - Нет, вообще-то, я приехала поступать к вам в университет, но как  я узнала от вашего секретаря,  приём  документов уже  закончен,
  - Да, сегодня последний день. А кем Вы приходитесь Андрею Владимировечу?
  - Как вроде никем, он лечит моего деда. Вы, знаете, мне надо идти, - Анна быстро нащупала конверт в сумочке и протянула его адресату, - извините ещё раз, до свидания.
Она так быстро спустилась вниз, что не заметила, как оказалась на улице. Ещё не совсем летний ветер обдул вечерней прохладой лицо Ани, которая чувствовала себя одинокой неудачнецей в этом большом и чужом городе. Она села на скамейку под старыми липами, что росли в парке у самого университета. Вечер был чудо как хорош: тохо, лишь где-то в верху шелест листвы и пение каких-то ночных птиц. Только на душе у девушки было скверно: « Ну, всё не так! Надо же быть такой самоуверенной недотёпой и не посмотреть расписание поездов назад. Думала не понадобится! Ну, да ладно, чего зря нерничать, думать надо. Так, предположим, до вокзала я как-нибудь доеду, а там сориентируюсь, если что, переночую на вокзале. А что, многие так делают и ничего,» - сказала  вслух Анна, взяв в одну руку чемодан, а в другую небольшую спортивную сумку. 
  - Должен Вам сказать, бегаете Вы довольно быстро, несмотря на поклажу, - раздался за спиной уже знакомый  голос.
  - Лев Борисович, это,  Вы?
  - Разрешите поинтерессоваться, куда напровляетесь в таком  ускоренном темпе?
  - Домой, ну, в смысле на вокзал,
  - Вы уже передумали поступать?
  - Нет, но в этом году я уже опаздала, теперь только в следующем,
  - Опаздали, но не совсем, ведь день ещё не кончился, смотрите, только 21:30, а во-вторых, протежэ сомого Вехтеля можно дать ещё один шанс. Знаете ли Аня, у  Андрея Владимировича особое чутьё на людей, за все годы нашей дружбы он ни разу не ошибся,
  - Что значит, протежэ?
  - Мой друг о вас самого лестного мнения, Анна Заречная, так что, добро пожаловать! Нет, нет, - увидев подозрительный взгляд девушки, Лев Борисович поспешил  исправиться, -  добро пожаловать на экзамены. Правда на подготовительные курсы мест нет,
  - Нет, что Вы, мне не нужно, я сама. Ой, извините, спасибо большое за исключение для меня,
  - Не за что, всё зависит от Вас. Но что же мне сейчас с Вами делать? Куда же Вы на ночь глядя? У Вас есть, где остановиться, ах, что же я спрашиваю, Вы ведь прямо с вокзала,
  - Лев борисович не беспокойтесь, я могу на вокзале переночевать, а утром – в общежитие,
  - Ну, какой вокзал! Вот что, давайте Ваш багаж и идите за мной, - Лев Борисович зашагал по тускло освещённой аллее, пока ещё не понятно куда. Анна послушна шла за ним, мало понимая происходящее. Через несколько минут пешего молчания, Анна  увидела  то, к чему они шли – это была светлая директорская волга, из которой шустро выпрыгнул молодой человек и принялся укладывать чемодан в богажник машины,
  - Лев Борисыч, Вы бы сказали, я бы помог,
  - Да, не суетись, ты, Слава, а лучше познакомься с моей сегоднешней гостьей и, надеюсь, будущей студенткой.  Я заберу кое-какие документы и сразу назад, - уже на ходу бросил Эрнст, направляясь к зданию Университета и оставляя молодых людей одних.
  - Ты кто ему, ну, Борисычу, родня или так, помогает с поступлением? – бесцеремонно спросил Слава, изобразив  на лице нечто, подобное улыбке.
  - Чё молчишь? Будем знакомы, тебя как звать-то?
  -Во-первых, на «ты» мы ещё не переходили, ну, а во-вторых, воспитанные люди сначала представляются сами, - наглость любопытного шофёра начанала раздражать.
  - Ну, ты же слышала, как меня зовут, чё спрашиваешь?! Или ты не просто провинциалка, а ещё и глухая?! – неприятно хохотнул наглец, видимо, находя свою шутку удачной.
  - Надо же, как мне не повезло! В первый же день прибывания в культурной столице Союза, встретить хама и глупца в одном лице. Но это исправимо. Так вот, что бы остаток дня не был омрачём твоим появлением, я заканчиваю за тебя твой монолог о возвышенном и не очень, и впредь попрошу не обращаться ко мне ни  при каких  обстоятельствах. Усёк? интеллектуал – петербуржец?
  - На себя посмотри, - пробурчал  явно обиженный Слава-шофёр, отворачивясь от Ани.
    «Не пятница ли 13-ого сегодня? Что-то уж больно люди приятные мне встречаются» - хмуро подумалось  Ане, - «хотя кто они, так пешки, - одна за печатной машинкой, другой – за  ректорской и оба думают, что они и есть самые главные люди на земле». Но настроение было испорченно.
   - Уже познакомились? Ты, Аня, спрашивай Славу, не стесняйся, он тебе город покажет, - садясь в машину, весело предложил Эрнст.
   - Всенепременно, - произнесла девушка, давая понять, что  никогда и ни о чём выше упомянутого человека она спрашивать не будет.
Ехали молча, Аня рассматривала в окно проносившейся мимо вечерний город с его яркими огнями и  широкими улицами и  думала о своём посёлке, о дедушке и почему- то о Стёпке. Она ловила себя на мысле, что Стёпки ей очень не хватает. «Вот поселюсь в общежитии,  и буду  со своими  каждый день созваниваться, ну, и со Стёпкой тоже».
Машина затормозила у высокого кирпичного дома. «Всё, приехали, вон те, четыре окна на пятом  этаже, нам туда. Станислав, давай поживей, помоги даме с богажом»,
- Не надо, Станислав, дама как-нибудь сама,
-Что ж, сама, так сама, - Лев Борисович  покосился на  своего шофёра, стоявшего без дела у машины, и кажется понимал, что дружбы между молодыми людьми не будет.
Дверь открыла  жена  Эрнста,  Натальля Сергеевна.  Ане она сразу понравилась: живая, разговорчивая, с приветливой улыбкой,  она крепко обняла позднюю гостью, уводя её за собой в глубь квартиры. Наталья Сергеевна была кондитером  по профессии, отпечаток, вернее, узор  которой  лёг на неё и на всё, что окружало эту женщену: от неё пахло не духами и косметикой, а ванилью и ещё чем-то непонятным, но очень вкусным. Сама она была небольшого роста и округлой формы, но это её не портило, а даже красило, делая её уютной и совсем домашней. После позднего ужина, Ане выделили отдельную комнату, как оказалось, старшей дочери Эрнстов, уехавшей на стажеровку куда-то в провинцию. Сидя на кровате незнакомой ей девушки, Ане казалось, что она знает этих людей уже много лет и что живёт она  здесь тоже много лет. «Жутко устала, столько событий за один день, голова кругом, спать, а утром в общагу  устраиваться», - лёжа в постели, думала Аня.
(продолжение следует)