Вселенная в подарок

Светлова Александра Сергеевна
«Вселенная в подарок»
Фантастическая повесть


Данный текст является художественным произведением.
Все события и персонажи вымышленные.
Любое совпадение с реальностью принято считать «случайным»…
Посвящается всем заблудившимся в собственных мечтах...

… Но я — бедняк, и у меня лишь грезы,
Я простираю грезы под ноги тебе...
Ступай легко, мои ты топчешь грезы...
Уильям Батлер Йейтс


Тускло горела лампочка в маленькой комнатке. Агата очнулась. На щеках ее были слезы... Она еще раз протерла глаза, чтобы понять, что все это ей не кажется. Нет. Не кажется.
Она действительно была в своей маленькой съемной квартирке и сидела на том самом диване, где накануне ее сморил сон после того, как она осознала, что осталась совсем одна. Она лишилась подруги, а молодому человеку, который хотел создать с ней общую историю, она просто закрыла, нет, скорее, захлопнула дверь в свое сердце. Девушка, держась за стену, прошла в ванную, умылась, заварила крепкий кофе, и дом снова наполнился привычным теплом и уютом. После этого Агата села за компьютер, создала новый текстовый файл и принялась за работу... Мысли шли сами собой, словно рядом стоял кто-то и диктовал ей все, что нужно написать... Агата лишь улыбалась, периодически перечитывая написанное.  Временами на ее глаза наворачивались слезы, а иногда она просто вскакивала с места и буквально кричала: «Нет, Боже мой, не может же быть все так просто!»

За две недели до этого...
«Вот и осень...» - напевал старенький приемник в неприметной конторке на последнем этаже одного из тысяч безликих офисных центров мегаполиса.
«Да уж, осень…» - пронеслось в голове у девушки, оставшейся в одиночестве под конец рабочего дня и сочиняющей в текстовом файле сюжет для будущей книги вместо очередной никому не нужной рекламной заметки. Часы показали «время свободы», и Агата не раздумывая стерла все, что написала. «Какой бред... Тупость...» - подумала она. «Почему? Ну почему я не могу написать ничего стоящего? Неужели моя судьба – так и просидеть в этой каморке до конца дней, пересчитывая объекты в базе?» А ведь когда-то она, Агата, думала и мечтала, что рождена для чего-то великого и невероятного. Хотя, великое и невероятное присутствовало в ее жизни постоянно, только происходило все это лишь в ее голове.
«Listen to your heart...» - не унималось радио. «Да хватит уже!» - в сердцах вскрикнула Агата и выключила приемник, ведь ее все равно никто не слышал – в офисе она была одна...
Когда-то, как теперь ей казалось – в другой жизни, Агата мечтала стать певицей, талантливой и знаменитой. И даже, распрощавшись с этой мечтой, она по-прежнему продолжала писать песни, но из-за отсутствия музыкальной грамоты, записать мелодию она не могла. Поэтому, как она часто выражалась, ее песни были «немыми», ведь подарить им голос было некому. Шло время... Агата, как и все ее подружки, поступила в институт, как и все ее  подружки, испытала разочарование в любви и теперь погружалась в сладкую меланхолию и одиночество, наслаждаясь личной свободой, хотя знала, что ее свобода в настоящий момент — это всего лишь иллюзия. Нелюбимая работа, не приносящая удовольствия, нелюбимый парень, который давно и безуспешно пытается из разряда друзей перейти в категорию «что-то большее» и неинтересная жизнь, потому что, как говорил классик, интересным человека делают три вещи: любовь, интересная работа и возможность путешествовать, а Агата по всем этим трем пунктам была в полном пролете.
Она выключила компьютер, свет, взяла со стола ключ и, напоследок оглядев кабинет, отправилась в кафе на встречу с единственной подругой Дашкой, которая уже обрывала все телефоны, пытаясь выяснить, сколько можно страдать фигней на рабочем месте вечером в пятницу!
Агата выбежала на улицу и закружилась в объятиях листопада. Предусмотрительно вызванное такси подмигнуло ей фарами, и она отправилась на встречу с подругой, хорошим настроением и выходными.
За окнами мелькали деревья, похожие между собой, словно близнецы.  В ритме какой-то им одним известной музыки летели на землю пожелтевшие листья... Агата представляла себя героиней американской мелодрамы... Она часто любила придумывать себе другую жизнь, другой мир, где она была счастлива. Вот и сейчас, понемногу приходя в себя после девятичасового сидения в офисе, она попросила таксиста сделать музыку погромче и, как это с ней часто случалось, услышала песню, текст которой полностью совпадал с ее настроением. Агата стала представлять, что у нее все хорошо, она любит, любима и прямо сейчас она едет на свидание со своим любимым человеком, а на душе у нее не леденящий холод одиночества, а тепло и счастье. Агате вдруг стало так тепло и уютно, словно она закуталась в теплый плед с чашкой горячего чая.  Это ощущение было таким неповторимо желанным, таким нужным сейчас в этот холодный осенний вечер, что она не сразу заметила, что уже добралась до места. В реальность ее вернул голос таксиста: «Девушка, приехали!»

...«Для начала вот тебе задача, – начала Даша, – «Агат, вот представь, из пункта А в пункт В вышла девушка, а из пункта В в пункт А навстречу ей вышел парень ее мечты»... Агата внимательно слушала и улыбалась. Дашке она всегда казалась ей немного странной, не от мира сего, но иногда с помощью ее своеобразной манеры общения можно было совсем иначе взглянуть на вещи. Это было похоже на то, как маленькие дети рассматривают окружающий мир сквозь цветные стеклышки. Посмотришь сквозь зеленое, и зима превратится в лето. Возьмешь желтое, и повсюду засияет солнце. Агата настолько преуспела в этом, что Дашке иногда казалось, что эти стеклышки встроены в нее, словно цветные линзы в калейдоскоп. И самое невероятное, что как бы бредово и нелепо выглядели ее выводы поначалу, в конечном итоге Агата всегда оказывалась права. Как Дашка ни пыталась разгадать ее секрет, ничего не получалось. Она продолжала: «Так вот, эти двое вышли навстречу друг другу, и вот вопрос: Почему? Скажи мне, почему они до сих пор не встретились?»
Агата внимательно посмотрела на подругу и, подумав, сказала: «Может, они идут разными дорогами? Или просто девушка идет слишком быстро и постоянно забегает вперед?»
«...Или он просто заблудился». – Дашка грустно улыбнулась, потягивая кофейный коктейль из трубочки.
Агата посмотрела в окно маленькой кафешки - осень уже вступила в свои права окончательно и бесповоротно. Она закуталась в палантин и погрела руки о чашку горячего чая.
– «Всегда поражалась, как ты это пьешь...» – пожала плечами Даша. – «Он же воняет, как... Как...» Она пыталась подобрать сравнение, которое бы не обидело Агату, что сразу вызвало у нее смех.
– Не стесняйся, скажи это: «Он воняет, как гнилое сено».
Даша смутилась: «Я вовсе не это хотела сказать...»
– «...Но подумала» – закончила фразу Агата. – «Просто ты ничего не понимаешь. Это отличный чай, дорогой, между прочим, и очень полезный. Хоть бы раз попробовала, а потом уже говорила». С этими словами Агата протянула Дашке чашку с чаем, однако та вежливо отказалась. Агата пожала плечами, и сделала еще один глоток, после чего вдохнула насыщенный аромат.
– «Ну со мной-то все понятно», – продолжала Дашка. – «Принц заблудился, жизнь — боль, а вот как у тебя дела?»
Агата махнула рукой, глядя куда-то за окно: «Книга не получается, ничего не клеится. Не хочу об этом говорить».
Дашка посмотрела на подругу с улыбкой: «Я вовсе не о твоей идее фикс. О том, что ты хочешь написать свою книгу, я слышу уже не первый год, а вот как дела на личном фронте? Ты же знаешь, что Костик давно уже глаз с тебя не сводит».
– «Это его проблемы» — снова пожала плечами Агата.
– О Господи, Агата, ты ведь умная девочка, пора давно уже забыть ту историю, это ведь из-за того... случая ты до сих пор одна.
Агата искала способ свернуть с болезненной темы, воспоминания о которой способны были испортить даже самый лучший вечер. Вдруг, словно на помощь к ней, пришла песня, зазвучавшая из динамика: «Genie in a bottle». Агата никогда не была фанаткой таких песен, но тут вдруг начала прислушиваться к тексту, и на лице ее невольно проступила улыбка.
– «Агат, я сказала что-то смешное?» – Дашка бросила на подругу непонимающий взгляд.
– Да нет, просто настроение хорошее. Так о чем ты там говорила?
– «Агата, ты с нами?» - Дашка пощелкала пальцами у нее перед носом. Агата действительно присутствовала в этой реальности только частично, в то время, как другая ее часть блуждала где-то в параллельных мирах, создавая все новые и новые образы желаемого, принимаемого за действительное.
– «Даш, все нормально» — улыбнулась Агата. – «Ты только представь: у тебя есть цветик-семицветик. Что бы ты загадала?»
– «Агат, ну мы же не в детском саду, в самом деле. К чему эти глупости? Ну, сначала, нескончаемый запас косметики», — загнула Дашка аккуратно наманикюренный пальчик, – «Еще  лак, который не сдирается, потом...»
– «Ты забыла про мир во всем мире…» — громким шепотом подсказала Агата.
– «Да ну тебя!..» – засмеялась Дашка и откинула назад пряди блондинистых волос.
– «Ну а потом, когда у тебя остался бы всего один лепесток? Каково было бы твое последнее желание?» Глаза Агаты заблестели.
– Ну... эммм... Наверное, еще один цветик-семицветик.
– «Бууу...» – разочарованно протянула Агата. – «Так нечестно».
– Агата, заканчивай уже со своими семицветиками. Найди себе парня и успокойся. Чем тебя Костя, например, не устраивает?
– Знаешь, мне иногда так хочется подойти к нему близко-близко и сказать на ушко: «Лети-лети лепесток через запад на восток, облети вокруг земли и т. д. »
– «А вот это уже жестоко!» — парировала Дашка. – «Нельзя так с ним — он же тебя любит, по-настоящему, а ты хочешь обидеть любовь?»
– «Не бросайся такими громкими фразами», — попросила Агата. – «Любовью здесь даже и не пахнет. Просто он надумал себе, нафантазировал что-то на мой счет и пытается выдать это за правду».
– Ха-ха, можно подумать, что ты так никогда не поступаешь. Да ты большую часть своей жизни проводишь в воображаемом мире. Не боишься потеряться? «А-ГА-АТ, ПРО-СЫ-ПАЙ-СЯ!» – прокричала Дашка прямо на ухо подруге.
Агата притворно потерла ухо и ответила: «Знаешь, если бы у тебя все было хорошо в личной жизни, я бы поняла твою заботу об одинокой несчастной подруге, но, насколько я знаю, у тебя самой на личном фронте не все гладко... Так почему бы тебе самой не попробовать пообщаться с Костиком? Если ты так его защищаешь, а?»
– «Ну, я как-то не думала об этом с такой стороны» — смущенно произнесла Дашка, усердно размешивая соломинкой  кофейную пену в стакане. 
– «А ты подумай...» — посоветовала Агата, нехотя вставая из-за столика и оставляя чаевые официанту.
– «Как? Ты уже убегаешь?» – Дашка посмотрела на Агату жалобным взглядом.
– «Да, пора...» — вздохнула Агата, чмокнула подругу в нарумяненную щеку и, принюхиваясь, произнесла: «Ммм, новые?»
– «Ага, самое потрясное в этом аромате — это фруктовые ноты...»
– Вот на этой фруктовой ноте давай закончим наши традиционные посиделки. «Ну-ка фрукты, встаньте в ряд!» –  радостно провозгласила Агата и, наблюдая за улыбкой, появившейся на лице Дашки, отправилась к выходу.

Агата аккуратно повернула ключ в замке и оказалась в приятной атмосфере своего личного пространства площадью в восемнадцать «квадратов». Она скинула с себя пальто, повесила на крючок зонтик, стянула сапоги и погрузила замерзшие ноги в мягкие домашние тапочки. «Еще немного, и я почти у цели...» – сказала она сама себе, ставя чайник и насыпая в чашку растворимый кофе.
Вот они — три составляющих счастья — плед, чашка кофе и классная песня в наушниках.
«Ну, выбирай!» – мысленно предложила Агата самой себе, просматривая один из бесконечного числа плейлистов, каждый из которых предназначался для определенного настроения.
«Сегодня, пожалуй, светлая грусть» – решила она. – «Да уж, главное, чтобы она не превратилась в зеленую тоску... Иначе депрессия неизбежна».
«Да уж, какой ограниченной стала наша жизнь», – раздумывала Агата, погружаясь в то самое состояние, которое наиболее подходило для путешествия по миру мечты... – «Родился, посидел в интернете, послушал музыку — и все, помирать пора...» Наконец ей удалось поймать то самое состояние, и вот она уже прокручивала в голове очередную идею для книги, а может быть, стихотворения... Она пока не решила...

На следующий день в планах Агаты был только один пункт: «Начать работу над книгой». За выходные она, как и большинство людей, ничуть не успевала отдохнуть от тяжелой рабочей недели. Эти два дня не давали ей переключиться на то, что ей действительно нравится. В итоге она тщетно пыталась пробудить в себе творческие порывы, жалела себя за свою никчемную, никому не нужную судьбу, садилась за книгу, начинала писать, стирала все написанное, потом снова жалела себя... Наступал вечер, и пора было вновь морально готовиться к тому, что на следующий день придется ехать туда, куда совершенно не хочется, чтобы делать то, что совершенно не нравится. Правда иногда, в тех случаях, когда у нее было хорошее настроение, Агата могла сесть за синтезатор, наиграть пару аккордов и спеть какую-нибудь песенку, представляя, что в этой комнате есть тот, кто слышит ее голос и получает от этого удовольствие.

В комнате горел тусклый свет настольной лампы. Агата сидела за столом, подложив руки под голову и молчала... Поодаль от нее стояли два чуть виднеющихся силуэта, которые на первый взгляд можно было принять за полупрозрачные тени. Один из них выглядел как молодой парень, высокий и худощавый. Он стоял, чуть наклонив голову, и потирая подбородок левой рукой, словно художник, который оценивает чистый холст перед тем, как приступить к работе над картиной.
– «Это тот самый сложный случай, о котором ты мне рассказывал?» – спросил он у второго силуэта. Тот вышел из тени, и теперь можно было рассмотреть высокие скулы, глаза, сверкающие металлическим блеском, и седую бороду, выдающую его почтенный возраст. Однако глаза старика еще не утратили своей прежней силы — в них угадывался и былой азарт, и прежняя доброта, и благородство. Эта странная пара внимательно наблюдала за каждым движением Агаты, словно изучая ее.
Парень бросил взгляд на Агату. «Красивая…» – сказал он невзначай.
Старик улыбнулся: «Это делает случай еще более сложным. Я понимаю, если бы она не отличалась особой красотой, проводила много времени одна и питала иллюзии насчет какого-нибудь актера, певца или любого другого знаменитого бабника», – начал он, – «Но здесь все по-другому. Она сама выбрала себе такую жизнь, и осознанно не хочет ничего менять».
Парень подошел к Агате и сел в кресло напротив нее. Она по-прежнему сидела неподвижно, уставившись на включенную настольную лампу, которая озаряла теплым светом фотографию, лежащую на столе.
«Кто на фотографии?» – спросил парень, не понимая точно, от кого хочет получить ответ.
Старик посмотрел на фото и с грустной улыбкой ответил: «Видимо, это одна из причин ее одиночества».
Парень подошел, внимательно посмотрел на фото, словно стараясь запомнить того, кто там изображен, а затем прищелкнул пальцами.
Старик перевел взгляд с фотографии на стоящего перед ним молодого человека и сказал, слегка улыбнувшись: «Не думаю, что это правильное решение».
– «Кто знает? – пожал плечами парень. – Может быть, ей так будет легче. Но если ты настаиваешь, я немного уменьшу сходство — вот так. Он снова прищелкнул пальцами и предстал перед стариком в слегка измененном облике».
– «Какой ты еще ребенок!» – воскликнул старик и засмеялся. – «Ну да, ладно, может быть, ты и прав».

 Мысли Агаты сейчас блуждали в прошлом. Неожиданно нахлынула волна воспоминаний о том времени, когда ей еще хотелось верить в возможность счастья, и казалось, что тот человек, которому она была готова отдать намного больше, чем просто себя, подарен ей небом раз и навсегда. Но он просто играл с ней, подзывая к себе, словно дрессированную собачонку, а когда ему надоедало, вновь отгонял ее от себя, нисколько не волнуясь о том, что каждый такой come back стоил Агате бесконечного числа бессонных ночей, истерик и сотню раз данных самой себе обещаний, что «это в последний раз». Но стоило ему лишь появиться,  и Агата вновь была готова плыть к этой линии горизонта, которая все удалялась и удалялась. Она ничуть не думала о том, что ей может попросту не хватить душевных сил,  и однажды она окажется на приеме у психиатра. Но все-таки ее сильная натура взяла верх – она выплыла, вернулась в институт, и теперь весь этот кошмар остался в прошлом.  Самое ужасное заключалось в том, что, несмотря на тот первый шрам, который оставила эта история у нее на сердце, девушка все еще продолжала испытывать к этому человеку какие-то чувства!.. Но это было больше похоже на фантомные боли по ушедшей любви. Нельзя сказать точно, любила ли Агата того, кто сделал ее несчастной, или ей просто были дороги воспоминания о том периоде ее жизни. Благодаря полученному уроку она стала сильнее, намного сильнее, а для девушки это большая проблема, ведь отныне каждый молодой человек, который появлялся на ее пути, побаивался, что не сможет удержать ее рядом. А самое забавное (хотя, по правде говоря, забавного здесь мало) заключалось в том, что Агата как раз пыталась объяснить каждому из них, что не надо никого удерживать, что нельзя превращать одного из любящих людей в раба, как когда-то поступили с ней самой. Именно поэтому с тех пор она жила одна. В ванной стояла одна зубная щетка, на кухне — одна кружка, а в коридоре одна пара тапочек — женских...
Нельзя сказать, что Агата создала себе добровольную тюрьму — у нее были друзья, был Костик, который проявил особое упорство и вот уже год пытался сорвать с себя табличку с надписью: «просто друг» и было желание, жившее где-то в глубине, то самое желание, которое  каждая девочка впитывает с молоком матери: «Любить и быть любимой». Но она всячески подавляла его в себе, ища оправдания вроде: «Пока не время», «Сейчас для меня работа на первом месте» или «Я еще не встретила подходящего человека». Агата понимала, что это все не более, чем самообман, но ничего не могла с собой поделать, словно тогда ей сделали прививку от любви, такую мощную вакцину, что ее действие до сих пор никак не закончится. Ей нравилось давать советы подругам, наблюдать без тени зависти за тем, как они устраивают свою личную жизнь и ловить на себе их сочувственные взгляды, которые иногда порядком надоедали.
Силуэт, похожий на парня, стоял напротив и словно смотрел сквозь нее. Вдруг он, словно очнувшись, повернулся и подошел к старику. «Кажется, я понял, в чем дело» – сказал он задумчиво. «Она предпочла сбежать в мир мечты от тех проблем и сложностей, которые у нее были. И это бегство может обойтись ей очень дорого, как, впрочем, и нам. Пожалуй, я готов взяться за это дело, но мне нужны еще время и информация». «Что ж», – вздохнул старик. – «И то, и другое у тебя будет. Походи за ней, понаблюдай, но пока не вмешивайся, не нужно». «Вообще-то я и сам хотел это предложить» — с улыбкой ответил парень. Он продолжал смотреть на Агату и внезапно ощутил некую перемену  в своем внутреннем состоянии. Привычная гармония сменилась едва заметным беспокойством. Он списал это на волнение перед предстоящим заданием, и был прав... но лишь отчасти.
Старик с интересом смотрел на девушку. Его богатый опыт и чутье подсказывали ему, что с этой незнакомкой все будет гораздо сложнее, чем с остальными мечтателями. Ее мечты были поверхностными и слишком простыми. Скорее, это были даже не мечты, а иллюзии. А это казалось подозрительнее всего – вместо того, чтобы стараться докопаться до собственного предназначения, понять, что ей действительно нужно, Агата выдумывала второстепенные ответвления своего пути, каждое из которых вполне могло бы реализоваться, только если бы они не противоречили друг другу. Именно это в первую очередь указывало на то, что найти ее истинное предназначение будет весьма непросто. Старик почесал затылок и в очередной раз глубоко вздохнул: «Мальчик мой, на тебя вся надежда. Я уже стар, и поддерживать равновесие между двумя мирами становится все труднее. Еще несколько таких, как она», — старик кивнул в сторону Агаты, – «И процесс станет необратимым. Нам придется покинуть пределы вселенной, и воспоминание о нас будет жить лишь в легендах и сказках, которые на ночь читают человеческим детям. Я знал, что рано или поздно это должно произойти, но за последнее время все невообразимо ускорилось: время сжимается в кольцо, человеческая жизнь изменилась. Люди стали больше внимания уделять весу собственной мысли, своим мечтам и желаниям. Они наконец-то осознают, что у них в руках мощное оружие, которое можно использовать во благо или во вред. И чем сильнее человеческая душа, тем более мощный заряд несет каждая мысль, каждое неосторожно сказанное слово. Поэтому так важно указать им истинный путь, чтобы избежать скорой гибели нашего мира. В то же время помни, что ни одна, ни одна живая душа...» — Тут старик поднял указательный палец вверх и погрозил им, подчеркивая, что говорит о крайне серьезных вещах, — «Ни один человек не должен знать о нашем существовании. Любое вмешательство ведет к определенным последствиям, поэтому важно все продумать и не навредить. Все должно храниться в строжайшей тайне».
Парень кивнул, давая понять, что все это он усвоил и даже под страхом смерти не нарушит данную клятву.
«Ну, тогда поручаю это дело тебе» — с облегчением сказал старик. Он похлопал парня по плечу, прищелкнул большим и средним пальцами и растворился в воздухе. Молодой незнакомец вздохнул, потер глаза и продолжил наблюдать за Агатой.

На следующий день в офисе был настоящий аврал. Агата гонялась, как сумасшедшая, не в силах позволить себе даже подумать о книге. В середине рабочего дня у нее зазвонил телефон. Сославшись на важный разговор, она на минутку выбежала из кабинета в коридор. Звонил Костя.
– «Знаешь», – начал он, слегка замявшись, – «У тебя есть планы на субботу?»
– Подожди, дай-ка взглянуть в мое расписание. Хмм, так, час самобичевания можно перенести на воскресение, книгу я так и не могу начать, поэтому единственный мой план на субботу — это напиться и рыдать, кляня свою судьбу.
– «Чувство юмора у тебя всегда было весьма своеобразным» — пробормотал Костик.
– Костя, давай быстрее, пожалуйста, у нас жуткий аврал, мне уже нужно бежать.
– Ну да, конечно, без тебя там никак не обойдутся. Может, пора уже подумать о себе, а не о том, как выглядеть хорошей перед всеми и каждым?
– Если ты позвонил, чтобы читать мне морали, то извини, сейчас у меня нет на это времени. Давай выберем другой день, и когда мне понадобится, чтобы кто-то понизил мою самооценку до уровня плинтуса, я обязательно обращусь к тебе.
– Агат, подожди, я просто хотел пригласить тебя на концерт. Твоя любимая группа, между прочим.
– Мне очень приятно, Костик, что ты так внимателен ко мне, но в субботу я занята — мне надо съездить к маме — ей там нужно помочь.
– А мне кажется, что помощь нужна тебе.
– Спасибо, что позвонил. И да, кстати, у Дашки нет планов на субботу. Если ты уже купил билеты, а я почти уверена, что ты их купил, то пригласи ее. Будет жаль потерять такую возможность.
– Агата, но я...
– Счастливо.
В трубке послышались гудки. Агата облегченно вздохнула, потерла лицо руками, приходя в себя, и вернулась назад в кабинет. Парень, стоявший в коридоре недалеко от окна, напечатал что-то на планшете, покачал головой и, прищелкнув пальцами, исчез...

Когда Агата возвращалась домой по пробкам, уже стемнело. Она включила телефон, достала наушники и начала их распутывать в предвкушении долгожданного отдыха. Полупустой продрогший автобус медленно пробирался сквозь беспрерывные потоки машин. Агата прислонилась головой к стеклу и закрыла глаза. Парень с планшетом, сидевший напротив нее, сохраняя свой невидимый облик, потер виски указательными пальцами, словно настраивая радиоприемник у себя в голове до тех пор, пока не поймал нужную волну. Автобус остановился, и на место напротив Агаты уселся высокий грузный мужчина. Его тело прошло сквозь полупрозрачный силуэт парня. Тот встал, недовольно отряхнувшись, и присел на корточки напротив Агаты. В ее наушниках играла эмоциональная песня с надрывом.
«Ничего не понимаю», — пробормотал парень. – «Безответная любовь, страдания, муки... К чему все это?»
Агата переключила на следующую песню, не открывая глаз. Ее движения были отработаны до автоматизма. Этот плейлист был рассчитан точно на всю дорогу от работы до дома — 13 песен по три с половиной минуты. Парень улыбнулся и не без интереса продолжил наблюдать за ней. Следующая песня представляла собой логическое продолжение предыдущих. Исполнитель был другой, музыкальный стиль тоже. Единственное, что связывало треки между собой — текст и настроение, словно девушке хотелось, чтобы в ее голове откликались эхом ее собственные мысли. «Интересно», — подумал парень, поднимаясь на ноги. – «Значит, теперь она нашла силы продолжить жить дальше и ставит жизнеутверждающие треки, своего рода аутотренинг. А она не так проста, как кажется. Старик не зря назвал ее сложным случаем».
Вдруг произошло то, что он никак не ожидал увидеть. Агата переключила на следующую песню, и тут все стало предельно ясно. «Ты нужна мне», – пел мягкий мужской голос. – «Ты мне очень нужна». Агата сжала телефон в руке, и... на ее глазах показались слезы. Была ли это усталость после рабочего дня или что-то другое, но парню вдруг стало все так очевидно, что он даже не сразу в это поверил: «Она одинока, она внутренне одинока до такой степени, до которой только может быть одинок человек. Она никого не подпускает к себе, потому что боится... Как я раньше не догадался. Вся эта ирония, образ сильной независимой девушки — все это иллюзия, притворство. Она так беззащитна сейчас...» И тут он положил свои ладони на ее руки и начал что-то шептать.
Агата открыла глаза и посмотрела на экран телефона. «Батарея села, странно, раньше всегда хватало...» – подумала она и отключила наушники. В автобусе играло радио. Агата прислушалась. «Опять какое-нибудь старье». Диджей объявил что-то, и заиграло вступление очередной песни — «Элтон Джон», — сразу угадала Агата, – «I believe in love». Хороший медляк». Она утерла слезы и едва заметно улыбнулась. Парень прищелкнул пальцами и испарился.

Рабочая неделя приближалась к концу... Агата предвкушала очередной выходной. Ею двигало желание переключиться на что-то кроме работы. Прокручивая в голове план на ближайший уик-энд, она с некоторым разочарованием поняла, что пересмотрела почти все мало-мальски стоящие фильмы и почти до тошноты заслушала все свои любимые песни. «Может, зря я так с Костиком поступаю?» – подумала она, как всегда оставшись под конец рабочего дня наедине со своими мыслями. Делать было уже нечего, и ей оставалось лишь сидеть за монитором и поддаваться рефлексии, вращаясь в компьютерном кресле из стороны в сторону. Парень с планшетом сидел на подоконнике и смотрел на нее, размышляя, как могло показаться, о чем-то своем. Агата пребывала в раздумьях.
Вдруг девушка словно «выключила» существующую вокруг нее реальность и «включила» новую. Вместо серого офисного кабинета, словно из-под земли, выросла небольшая уютная квартирка в спальном районе. В коридоре аккуратно в рядок стояли пары мужской и женской обуви. В гостиной на стене висел плоский телевизор, а прямо напротив него – точно в двух с половиной метрах, как по учебнику, расположился удобный диванчик немаркой окраски.
«Ко-о-стя», - позвала Агата из дальней комнаты. – «Ты не забыл, мы сегодня идем на концерт?»
Послышались шаги, и на пороге появился Костик в рубашке, брюках и домашних тапочках. Он снова запутался в галстуке, и Агата, улыбаясь, помогла его завязать. Она привстала на цыпочки и заботливо чмокнула его в щеку. Костя улыбнулся и сказал: «Люблю тебя».  «Кстати, – продолжил он, – «Я очень рад, что ты наконец-то оставила свои попытки написать шедевр. Мы оба с тобой взрослые люди, и стоит, наконец, уяснить, что наивные мечты остались в детстве». С этими словами он ласково вздернул ее нос согнутым указательным пальцем. «Я тоже когда-то мечтал стать художником, но ты ведь знаешь, как я рисую». Агата скорчила шутливую гримасу, словно представляя нарисованный Костиком «шедевр». Он в ответ на это изобразил обиженное выражение лица. «Ну, вот и умница. Агата, у тебя стабильный заработок, на работе тебя ценят. Мама тобой гордится, в конце концов. Разве не об этом ты мечтала? Разве не этого ты хотела?»
Улыбка на лице Агаты потихоньку растворилась. Она осторожно расцепила объятия Костика и отправилась на кухню. Он последовал за ней.
– Костя, мы с тобой уже обсуждали эту тему. Все, что касается книги, не касается тебя. Извини, если это звучит грубо. Если я пытаюсь похоронить мечту всей своей жизни, то давай ты не будешь помогать мне забивать последний гвоздь в крышку? Договорились?
– Прости, я не думал, что для тебя это так важно.
– Важно, Костик. Понимаешь, важно. Если ты не поторопишься, мы опоздаем на концерт. Где твой пиджак?
Он начал рассеянно озираться по сторонам в поисках пиджака. Агата устало покачала головой и прикрыла лицо рукой.
– Агата!.. — позвал Костя. – Ты слышишь меня? Агата!..

...Резкий стук по открытой двери заставил Агату вздрогнуть. В дверях стояла уборщица. «Агата, тебя не дозовешься. Ты что тут ночевать остаешься?»
– Ой, простите, Софья Андреевна — быстро ответила Агата, словно отряхивая с себя остатки придуманной реальности. Да, я просто... задумалась. Я уже ухожу.
– Да пора бы уже — улыбнулась уборщица. «Половина девятого, как-никак».
– Половина девятого?! – с неподдельным удивлением спросила Агата.
– Да что ж я врать, что ли буду? – всплеснула руками уборщица.

Агата молча брела по вечернему городу, наблюдая, как он зажигает свои огни. Когда-то она просто мечтала попасть сюда. Этот мегаполис казался ей необыкновенным, волшебным. Но потом все вернулось на круги своя. Она просто привыкла. Привыкла к исполинским зданиям бизнес-центров, к хамству, к вечной толкотне душных вагонов метро. Она привыкла к тому, что здесь все ее мечты и надежды слились с серой массой безликих прохожих, которые вечно куда-то спешат, готовые толкнуть, не извинившись любого, кто повстречается на их пути, но все равно опаздывают не в силах выиграть драгоценное время... Возможно, эти мысли были банальны, и ей просто не стоило сдаваться, когда она приехала сюда, ведь здесь возможности реализоваться у нее действительно были, с этим не поспоришь... Но она сдалась... Хотя и не сразу... После недолгой борьбы она уступила свою мечту этому городу, который питается надеждами многих наивных подростков, мечтающих его покорить. Она разменяла мечту всей жизни на несколько маленьких обывательских желаний, однако процент на этой сделке оказался слишком высоким – все, что она получила взамен, не стоило и дня из той жизни, где исполнилось бы ее истинное предназначение. В глубине души она все это понимала, но пыталась не придавать этому большого значения, чтобы не было так больно...
Вдруг в глаза ей бросилась вспыхнувшая неоновым светом вывеска «Путь к гармонии». Приглядевшись, Агата поняла, что стоит перед восточным чайным магазинчиком. Название показалось ей двусмысленным, и она решила зайти внутрь. В лавке было тепло и пахло различными  сортами чая. Цветочные, фруктовые, древесные — яркие коробки и свертки манили к себе... «И что только Дашка понимает, — подумала Агата — Вот где истинная магия ароматов! Получше любых дорогущих парфюмерных магазинов. Постойте-ка, а здесь же еще должен быть колоритный пожилой продавец с восточной внешностью. По крайней мере, это по закону жанра» – подумала Агата и тут же улыбнулась своим мыслям.
За прилавком и впрямь появился старик, внешний вид которого заставлял ожить воспоминания о временах Конфуция. Единственное отличие было в том, что вместо самурайского меча он держал в руке мерный совочек, которым насыпал в пакеты свое «черное золото» – драгоценный китайский чай. Агата подошла к прилавку и поинтересовалась ценой на свой любимый сорт. Продавец вежливо ответил ей и предложил на выбор несколько брикетов, завернутых в пеструю бумагу. Пока Агата выбирала, он включил радио и пожаловался на то, что вечером здесь редко появляются посетители. Агата выбрала подходящий сверток и с улыбкой протянула ему деньги. Радио издавало едва слышные аккорды неубиваемого «Listen to your heart».
Старик вдруг сказал ей: «Иногда я чувствую себя здесь ужасно одиноким. Становится невыносимо тоскливо, хоть волком вой. Но потом я собираюсь с мыслями и говорю себе: «Ты проделал долгий путь, чтобы заниматься тем, что тебе предназначено, так умей принять то, что тебе подарила судьба».
«Мои родители были крестьянами», – продолжил он, вздохнув, словно все, что он собирался сказать, давалось ему невообразимо тяжело – «Они работали на земле, как и мои дед и бабка, как и все из нашего рода, из поколения в поколение... Но я не хотел этим заниматься, потому что чувствовал, что мое призвание в другом. Я хотел собирать чай, но климат в провинции, где мы жили, был неподходящим. Тогда в один прекрасный день я сбежал из дома и начал искать способы заниматься тем, что мне близко. Я нашел себе наставника, который научил меня всему, что я знаю. Сбор чая — особый ритуал, который зависит от множества вещей — погода, влажность, а иногда и рацион питания сборщика, его настроение. Например, в день сбора этого белого чая, – продавец аккуратно положил в ладонь Агаты пару засушенных листиков, – сборщику запрещается есть лук, чеснок или другие пахучие специи, так как это может помешать ему оценить истинный аромат и выбрать самые лучшие листья. Мой путь был настолько долог, что на рассказ о моей жизни ушел бы не один вечер. И вот лет десять назад я оказался здесь, в чужой стране, едва зная язык. Теперь я рассказываю другим о том, как в чашке чая увидеть свое предназначение. За свою долгую жизнь я видел многих людей, которых мучали проблемы, тоска, душевный холод, и чай из моей лавки помогал им согреться и обрести надежду. Вот, возьми этот пакет. Этот сорт я назвал «Свет души». Этот чай уникален. Ты его больше нигде не найдешь. Пусть он зажжет в твоей душе путеводный огонек и направит на верный путь».
С этими словами старик с улыбкой положил в упаковочный пакет Агаты этот небольшой подарок.
Сказать, что она была поражена, удивлена, обрадована – значит — не сказать ничего. Агата стояла и смотрела на него и на пакет, а на глаза наворачивались слезы. Было такое ощущение, что этот незнакомый старик прочитал в ее душе все, что ее мучило, все, о чем не могли догадаться ни друзья, ни знакомые, ни Костик, ни Дашка... Она просто бросилась к нему на шею и обняла, будто была с ним давно знакома. Старик смущенно засмеялся: «Ну, хватит, хватит, на то мы и старики, чтобы давать советы. Кажется, даже после смерти мы будем незримо присутствовать в вашей жизни».
– «Спасибо Вам!» – ее голос срывался, – «Вы даже не представляете, как вы мне помогли. Я не знаю, как вас благодарить».
– Самой лучшей благодарностью для меня будет твой рассказ за чаем о том, как исполнилась мечта всей твоей жизни. А теперь беги домой, поздно уже. Пора закрываться.
Агата посмотрела на часы и поразилась — почти девять. Она еще раз поблагодарила старика и побежала домой в приподнятом настроении и с горящими глазами.

Тем временем в чайной лавке появился еще один гость — тот самый парень с планшетом, все это время наблюдавший за Агатой, оставаясь невидимым. Старик ласково потрепал его по волосам: «Смотри и учись, мой мальчик». Затем он прищелкнул пальцами и обрел тот облик, в котором впервые появился в комнате Агаты — седая борода, пронзительные глаза, мудрые и спокойные, и какой-то длинный балахон из серебристой материи.
– Можно было придумать что-нибудь пооригинальнее, чем Конфуций в образе торговца чая? — пошутил парень. Кстати, что ты ей продал?
– «Чай», — пожал плечами старик. – «Это просто чай. Вот, ощути аромат, правда, волшебно? Это кого угодно заставит поверить, что жизнь прекрасна».
Парень поднес к носу щепотку чая и вдохнул его запах. Голова слегка закружилась, и он громко чихнул. «Да уж, волшебный аромат».
– «Методы, проверенные временем — самые надежные», — улыбнулся старик. – «Седые старцы, мудрецы,  старые проводники в поездах, служители церкви, торговцы чая — всё это образы, которые способны дать урок таким заблудшим душам, как Агата, послужить им примером терпеливого, методичного следования за своей мечтой, выполнения собственного истинного предназначения. Благодаря таким примерам люди начинают понимать, что исполнение мечты всей жизни — это не просто приятная прогулка, а трудный, тернистый путь, который иногда бывает опасным. Главное, что спасает всех, кто решается пуститься в путь — это их цель, стимул, дающий им силы просыпаться по утрам. Он, словно огонек маяка на горизонте, виднеется сквозь туманы сомнений,  сквозь бури и грозы разочарований, но никогда не гаснет. Это тот самый ориентир, не дающий погибнуть кораблю в океане жизни. Согласись, сложно плыть, когда не знаешь направления — ни один ветер не станет тебе попутным...» — печально сказал старик и вздохнул.
– «Но почему?» - воскликнул парень,  – «Почему она не понимает, что стоит ей лишь открыться миру, как все примут и полюбят ее? Она обретет любовь, много друзей и это без сомнения поможет ей найти себя...»
– «Мальчик мой, для джинна ты слишком мечтателен...» – сказал старик и улыбнулся. «А ты не думал о том, что это ее испытание? Мир словно отвернулся от нее  и не хочет слушать. Мир, словно капризный ребенок, который закрыл глаза, заткнул уши и топает ногами, играя в безразличие. Агата не принимает правил этой игры, поэтому живет в каком-то придуманном мире, известном лишь ей одной. Никто кроме нее не может знать, лучше этот мир или хуже, но он уже разросся до таких размеров, что скоро поглотит ее полностью... Ее душа просто рассеется между бесконечным числом альтернативных реальностей, созданных силой ее воображения. Люди, кажется, называют это одним из видов психических расстройств...»
– «Но это же невозможно, немыслимо! Должен быть какой-то способ все исправить!» – ответил молодой джинн. Ему было искренне жаль девушку, но он не знал, как ей помочь.
– Увы и ах, но должен огорчить тебя. Это один из наиболее возможных вариантов развития событий. Только вот и нас это коснется. Кто будет контролировать все эти альтернативные миры, если не Агата? Я? Или, может быть, ты? Этот гигантский объем энергии будет подобен бомбе замедленного действия, которая создаст вокруг нашей реальности — мира джиннов — мощную воронку, «черную дыру», которая будет насыщаться желаниями людей. И тогда мы не сможем предотвратить это никаким другим образом, кроме как бросив туда все наши кристаллы, а это равносильно самоубийству. Только таким образом мы остановим катастрофу.
– Агата — единственная, кто обладает столь мощной силой намерения?
– Были и другие, но с ними было проще. Мы успевали найти их истинное предназначение до тех пор, пока они не «намечтали» миллиарды параллельных вселенных. Жизнь людей ускоряется, увеличивается объем информации, которую они поглощают, но не успевают переварить... Изо дня в день лишь одна Агата отправляет во вселенную тысячи ненужных желаний и придуманных образов. При этом она не может отличить то, чего хочет, от того, что ей действительно нужно, а, как тебе известно, мы помогаем лишь тем, для кого эти два фактора совпадают. В итоге ее желания не воплощаются, а скапливаются, создавая помеху для исполнения желаний других...
– В чем сложность в случае с Агатой?
– Как бы тебе объяснить? Понимаешь, мы не можем взломать ее код.
– Взломать код?! – молодой джинн смотрел на наставника в недоумении.
– Да, она будто скрывает ото всех свой истинный путь. Его замело,  засыпало толстым слоем ненужных желаний, шаблонов, требований, посторонних мнений. Похоже, что самой ей с этим не разобраться.
– «Значит, я помогу ей» — Джинн с надеждой посмотрел на наставника.
– Ты же прекрасно знаешь, какими методами нам разрешено пользоваться. Время на исходе, а результатов пока ноль.
– Значит, нам придется вмешаться.
– Любое вмешательство в судьбу ведет к необратимым последствиям. Или ты хочешь, чтобы люди узнали о нашем существовании благодаря какой-то девчонке?
– Но мы ведь можем сделать это опосредованно, а потом просто стереть это из ее памяти. Ты разве не помнишь — мы уже проделывали это один раз. Парень даже не заметил, как за одну ночь побывал в нескольких альтернативных мирах, а наутро написал картину, замысел которой вынашивал несколько лет и стал знаменитым художником...
– ...А спустя два года он погиб от передозировки, наглотавшись таблеток и пытаясь еще раз войти в то состояние, в котором написал эту картину. Ты понимаешь, насколько это опасно? Я тогда чуть не поплатился кристаллом за эту твою выходку... Если бы не твой отец... Кстати, ты поговорил с отцом? Церемония назначена на следующее новолуние.
Молодой джинн лишь отмахнулся. Он испытывал столь сильный интерес к этой странной несчастной мечтательнице, запутавшейся в собственных иллюзиях, что не мог думать ни о чем другом. «Учитель, ты же прекрасно знаешь, что единственный способ помочь ей — это отыскать ее истинный путь. Даже исполнение всех, абсолютно всех ее мелких желаний не сможет удовлетворить базового желания, основного, которое люди назвали этими громкими словами «смысл жизни», «предназначение».
– Мальчик мой,  иногда мне кажется, что единственное, в чем преуспели люди — это придумывать всему красивые названия, при этом, не стараясь ничего изменить. Делай выбор, пока не поздно… Либо ты принимаешь волю отца, либо…
– Либо что? Он расплавит мой кристалл, а меня изгонит?
Старик лишь покачал головой и тяжело вздохнул: «Какой же ты упрямый! Когда-то и твой отец был таким, а теперь к этому добавилась власть».
– «И ты по-прежнему хочешь, чтобы я пошел по его стопам?..» – улыбнулся Джинн.
– Решить это может лишь один человек...
– Да я знаю, отец, он...
– «Речь о тебе, мальчик мой». Старик внимательно посмотрел на молодого Джинна. «Знаешь, чем родители отличаются от детей?»
Молодому Джинну было интересно знать, что об этом думает старик.
«И чем же?» – спросил он.
– «Некоторые, взрослея, так и остаются детьми – беспомощными и безответственными, но когда они становятся родителями, то узнают, что значит нести ответственность не только за себя, но и за другого... То же самое происходит, когда мы любим... Твой отец любит тебя, но он часто забывает о свободе выбора. Прошу тебя, сынок, сделай правильный выбор». 
С этими словами старик растворился в воздухе. Парень звал его, но ответом была лишь полная тишина.

Наступили выходные. Агата провела их дома, снова пытаясь начать работу над книгой. «Вот уж, поистине прав был кто-то из великих, сказав, что перед человеком стоят две нерешаемых проблемы: «Как начать дело и как его закончить». Неужели все это от того, что я слишком ленива?» Агата встала из-за компьютера и пошла на кухню, чтобы заварить волшебного чая с обнадеживающим названием «Свет души». «Может, хоть это поможет мне…» — думала она. Агата продолжала размышлять: «Да, черт возьми, возможно, я ленивая задница, но я же стараюсь». Она подошла к зеркалу, поправила волосы и сказала, обращаясь к своему отражению: «Я же стараюсь». При этом она пыталась говорить как можно искреннее, словно от этого напрямую зависел процесс написания книги. Потом она махнула рукой и подошла к окну с чашкой чая в руках. За окном кружился вальс из листьев, напоминая о том, что наступило самое романтическое и поэтичное время года. Агата посмотрела куда-то в район потолка, словно там ее могли услышать, и произнесла чуть слышно: «Помоги мне, пожалуйста. Ну что тебе стоит? Ты давал идеи столь многим известным писателям. Так неужели для меня у тебя не найдется ничего подходящего? Я прошу тебя, помоги мне».
В этот момент Агата вздрогнула и чуть не выронила чашку, когда на всю квартиру раздался телефонный звонок.
– Мам, привет.
– Привет, как дела у тебя? На работе как?
– Да все как обычно, что там может измениться?
– Твое настроение, например.
– Мое настроение прямо пропорционально написанию книги.
– А как книга? Продвигается?
– Ну, ты же слышишь, какое у меня настроение. Следовательно, ничего у меня не продвигается, мам.
– Агат, перестань раздражаться. Тебе надо развеяться, сходить куда-нибудь. С Костей, например.
– Поздно. Костик уже почти пристроен в добрые Дашкины руки.
– Агат, ты с ума сошла? Что значит пристроен?!
– Мам, прекрати, не заставляй меня бросать трубку. Ты же знаешь, как я не люблю просить прощения за то, в чем не виновата.
– Агата, пойми, ты живешь на свете для того, чтобы то, чем ты занимаешься, приносило тебе радость, а не вгоняло в депрессию. Ты жутко устаешь на работе. Так, почему бы не сбавить темп? Почему бы не пойти прогуляться, пока погода хорошая? Ты же сама так рвалась в этот город? А ты хоть раз гуляла по его улочкам, паркам? Или все твои прогулки ограничиваются маршрутом: дом-работа-дом?
– Ну вот, ты опять... - протянула Агата.
– Что опять? Ну что опять?.. Ты же прекрасно знаешь, что это правда.
– Мама, я все понимаю, но если я начну расслабляться на работе, на мое место всегда найдется кто-то другой. Ты ведь сама хотела, чтобы твоя дочь всего добивалась в этой жизни сама, не надеялась ни на кого, кроме себя, не зависела бы ни от кого? Так вот, сейчас именно это и происходит. Моя первая любовь заставила меня получить прививку на всю жизнь от любых серьезных продолжительных отношений, а моя работа прекрасно помогает мне забыть вообще о чем-либо, кроме нее. Так, что и в финансовом, и в моральном плане я абсолютно независима. Только вот, почему-то волком выть хочется и на стену лезть, а так я в порядке, мам, I'm Ok.
– Агата, послушай, я совершенно не этого хотела для тебя. Не надо утрировать. Я просто хотела, чтобы ты была счастлива, а не запирала бы себя в башне собственной независимости.
– Мам, я никогда не видела своего отца. В моей жизни не было мужского авторитета. Поэтому я сама должна была создавать себя с нуля. Я не умею чувствовать себя слабой, беззащитной, мне не у кого было поплакать на плече, и в этом моя сила, и моя самая большая слабость одновременно... Я просто не могу позволить кому-то еще взять ответственность за меня в свои руки. Я не верю никому больше, мама, понимаешь?
Эти слова просто добили Агату, и из ее глаз потекли слезы. «Мам», – попросила она, – «Пожалей меня, пожалуйста. Пожалей меня, как в детстве, когда мне надо было сделать укол или выпить горькое лекарство. Когда ты брала меня на руки и, укачивая, говорила, что это не больно, что все хорошо, что ты со мной. Мне сейчас очень больно, мама. Я чувствую, что пилюли, которые мне подсунула жизнь, слишком горькие».
Агата расплакалась, как маленькая девочка. Она не могла больше говорить и поставила телефон на громкую связь. Агата положила его на журнальный столик и обхватила голову руками.
– Дочь, послушай, помнишь, мы с тобой ездили на юг в первый раз? Мы тогда еще до вокзала добирались на машине с мужем моей подруги, с дядей Володей, помнишь?
– Помню, конечно — Агата потихоньку начала успокаиваться.
– Ну, вот и умница, ты тогда крепко спала, было раннее утро, а я смотрела на дорогу. Я всегда смотрю на дорогу — это успокаивает и не так укачивает. Утром перед рассветом дорога была совершенно пустая. Лишь изредка проезжали одна-две машины. Шоссе освещала лишь полоса света от фар наших жигулей. Вдруг на дорогу из лесополосы выскочил заяц. Он оказался в колее света, и то ли с испуга, то ли из-за какого-то внутреннего инстинкта он помчался вперед в этой колее. Мы ехали, не увеличивая скорость, ожидая, что он вот-вот свернет с этой опасной дороги обратно в лес, но заяц все бежал и бежал вперед в колее света, словно для него не существовало другого пути. Скоро у него начали заканчиваться силы, и тогда дядя Володя остановился и выключил фары. Спустя несколько секунд он снова завел мотор, и к нашему удивлению и облегчению ночной беглец исчез, будто его и не было. Так и ты, девочка моя, видишь мир лишь в пределах узкой колеи света, не решаясь и боясь свернуть на другой путь, потому что в твоем понимании его просто не существует. Только вот со временем тебе придется гнаться все быстрее и быстрее, пока силы совсем не оставят тебя. А ты попробуй взглянуть чуть дальше, за пределы этой полосы света, и ты удивишься тому, как быстро верная дорога найдет тебя сама».
Агата сидела с телефоном в руке и не могла произнести ни слова. Слова матери настолько поразили ее, что на мгновение ей показалось, словно путь, который ей предстояло найти, совсем рядом, близко, лишь руку протяни.
– «Я люблю тебя, мам, больше всего на свете. Я к тебе приеду сегодня, можно? А завтра вечером вернусь, чтобы на работу в понедельник не опоздать».
– Приезжай, конечно.
– Как там мелкий? Поцелуй его за меня.
– Конечно, Агата. Ну, все, мне надо бежать. В дверь звонят.
– «Я приеду, слышишь» – продолжала кричать в трубку Агата, словно ей было жизненно важно, чтобы там, на другом конце провода ее слова были услышаны, хотя там уже начались гудки – «Обязательно приеду, пока».
Агата положила трубку и отпила большой глоток чая, который показался ей каким-то особенно вкусным. Перед глазами стояла картина: маленький пушистый зверек бежит изо всех сил по пустому утреннему шоссе, которое освещается лишь светом фар. И тут Агате безумно захотелось увидеть и обнять маму и брата. Она утерла слезы, пошлепала себя по щекам, чтобы прийти в себя, быстро покидала вещи в небольшую дорожную сумку и выбежала из дома, чтобы быстро добраться до вокзала и сесть на ближайшую пригородную электричку.

Молодой Джинн всю неделю наблюдал за Агатой и пытался понять логику ее поступков, выявить причины того, что человек, у которого вроде бы внешне все хорошо, внутренне настолько одинок, что теряет радость ко всему, в том числе и к жизни в целом. «Неужели, черт возьми, предназначение – действительно столь важная штука? Ведь у нее все есть. Она хорошо справляется на работе, занимается своим делом, пишет, но почему? Почему все так сложно?» Разговор Агаты с матерью заставил джинна впасть в какое-то странное задумчивое состояние. Он внезапно ощутил, что эта девушка чем-то ему близка. Ее отношения с матерью были почти зеркальным отражением его взаимоотношений с отцом, который тоже всегда хотел для него только самого лучшего. Что случилось с его матерью, Джинн не знал. Она бесследно исчезла сразу после его рождения. Но джинны не способны испытывать боль, жалость, у них нет ощущения себя, как исключительной единицы, проще говоря, у них нет эго, именно поэтому он принял все, что произошло, довольно спокойно. Лишь потом спустя какое-то время его наставник по секрету рассказал, что родители принадлежали к разным кастам, и из-за этого неравенства должны были разлучиться, поскольку правила в мире джиннов таковы, что  всяческие связи между джиннами из разных каст запрещены. Насколько понял юный Джинн, его мать была изгнана навсегда.
 
Прошла неделя... Костя и Дашка, похоже, всерьез заинтересовались друг другом и стали все больше времени проводить вместе. Посиделки Дашки и Агаты на следующих выходных отменились, поэтому ей снова пришлось провести вечер дома в обнимку с ноутбуком.

Джинн обратил свой взор на Агату. Она сидела и перебирала старые фотографии. В комнате было спокойно и тихо, лишь играла одна из ее любимых песен, как всегда с философским подтекстом. Девушка ощущала внутри себя какое-то смутное чувство — она как никогда сейчас была близка к постижению себя: «Все циклично, все повторяется изо дня в день, из года в год, но однажды она непременно найдет в себе силы вырваться из этого круга, найти... найти все то, что должно остаться здесь после нее — свое предназначение, плоды которого будут жить даже после ее смерти, людей, в чьи жизни она войдет, чтобы оставить след, привнести немного счастья, найти человека, с которым она будет вместе...».
Внезапно ею овладел какой-то странный порыв. Агата вдруг спешно поднялась с дивана и стала искать что-то на книжных полках. Вскоре она, довольная результатами своих поисков, извлекла на свет огромных размеров ватманский лист бумаги, приколола его на стену канцелярскими кнопками и написала наверху крупными буквами название: «Жизнь». Джинн стоял напротив, улыбался и смотрел на чистый лист бумаги. «Ну же, Агата, давай, тебе осталось лишь заполнить его так, как ты хочешь». Он подошел к ней сзади и стал водить своей рукой ее руку, державшую маркер. Агата внезапно вздрогнула и обернулась. Джинн забеспокоился. Он знал, что она не может его видеть, но сейчас ему как никогда казалось, что он рассекретил свое присутствие. Он решил не вмешиваться и встал поодаль от девушки. Агата вдруг дотронулась до своего плеча как раз там, где минуту назад держал ее Джинн. Она почувствовала тепло внутри себя, которое придало ей уверенности и сил. Девушка высыпала на диван фотографии, многочисленные заметки, бумажки с отрывками своих мыслей, записанные в жуткой спешке, на коленях, в транспорте, на салфетках в кафе... Она пересматривала открытки и фотографии, которые в определенные моменты играли роль незаметных лучиков солнца, проскальзывающих в ее жизнь моментами радости сквозь затмившие небо свинцовые тучи. Девушке на момент показалось, что ее сердце щемит какой-то сладкой ноющей болью. Сколько времени она уже потратила впустую? –  На какие-то ненужные попытки соответствовать, казаться кем-то, быть, как все, следовать за общим потоком?..
Джинн смотрел на все это и поражался все больше и больше. Он никогда за все время своей работы с миром людей не встречал такой, как она. Все ее действия были настолько уникальны и непредсказуемы, а выводы и мысли настолько глубоки, словно она прожила уже не один десяток жизней, и вот теперь проходит самое тяжелое из всех испытаний — испытание поиском собственного пути. 
Вдруг Агату словно озарило — она взяла ножницы, липкую ленту, клей... и работа закипела. За окнами уже начало темнеть, но девушка будто не замечала этого... ее руки были испачканы клеем, следами от маркеров, но она была счастлива, как ребенок: наконец-то она делала то, что хотела сделать, пожалуй, с самых ранних лет своего пребывания на этом свете — из детских воспоминаний, желаний и фантазий, когда-то где-то увиденных, услышанных, подхваченных ею, она воссоздавала картину собственной жизни в буквальном смысле этого слова.  Она собирала себя по строчке, по клочку бумаги до тех пор, пока кофе не перестал действовать... И только потом она упала без сил на диван рядом с результатом своей многочасовой работы.  Джинн обошел вокруг и взглянул на лист, и на какую-то едва заметную секунду могло показаться, что на его глазах проступили слезы... но это был всего лишь блик света от настольной лампы.

Наутро Агата пришла в себя и обнаружила, что вчера все-таки завершила начатое дело, что было для нее нетипично — обычно она бросала все на полпути. Гордая собой, она, чтобы подчеркнуть важность момента, подобрала в «Плейлисте для хорошего настроения» песню, которая вернее всего отражала ее внутреннее состояние и принялась указательным пальцем на карте под названием «Жизнь», прокладывать свой собственный маршрут, собранный, словно пазл, из разрозненных чувств, переживаний, счастливых и грустных моментов человеческой жизни, которая, если вдуматься, так коротка, что иногда щемит сердце от боли, что мы можем не успеть сказать и сделать всего того, для чего мы здесь...

Это воскресенье не отличалось ничем необычным... Агата приняла душ, приготовила завтрак с открытым окном, убралась в квартире, выбросила несколько ненужных вещей. А потом она уложила волосы, надела одно из тех красивых платьев, которые ожидали «особого повода», пылясь в шкафу,  села за музыкальный синтезатор и начала наигрывать какую-то мелодию. Звуки музыки разносились по квартире, подхватываемые потоками ветра, который пробивался сквозь раскрытое окно. Ветер трепал пряди русых волос девушки и играл на каких-то особенных струнах, находящихся внутри у джинна, с лица которого весь этот день не сходила улыбка. Казалось, что Агата знает, что кто-то еще в этой комнате слышит эти звуки, что кто-то готов ее выслушать, понять и принять именно ее, а не тот «удобный» привычный образ, который она, словно костюм, по вечерам вешала в шкаф, а с каждым новым утром доставала и надевала, отправляясь на работу и сливаясь с безликой толпой.
Это воскресенье не отличалось ничем необычным, за исключением того, что все внутреннее существо Агаты было полностью готово к встрече с собственным предназначением. По крайней мере, именно такой вывод сделал Джинн, наблюдавший за ее жизнью в течение двух недель. «Решено» – подумал он, потирая руки, и в очередной раз прищелкнул пальцами, не забыв сделать завершающую пометку на планшетном компьютере.

Как раз в этот самый момент в квартире Агаты зазвонил телефон. Это была Дашка. Разговор с подругой просто свел на «нет» всю эйфорию от уходящего дня. Столько негатива в свой адрес Агата не выслушивала, пожалуй, довольно давно. Дашка обвиняла Агату в равнодушном и наплевательском отношении к такому замечательному, умному и заботливому парню, как Костя. Неделя, проведенная с ним, показала Дашке, насколько глубоким может быть его внутренний мир. Агата пыталась вставить хоть слово, но Дашка трещала безумолку. Из ее монолога Агата поняла, что она якобы «держит Костика на коротком поводке», «делает вид, что не держит, но и не отпускает», а также, что она «холодная, бездушная, притворная эгоистка».
Агата положила трубку, которая, как ей показалось, даже нагрелась от столь пламенной речи её теперь уже бывшей подруги. Теперь она действительно осталась совсем одна. Ни подруги, ни Костика... На глазах Агаты показались слезы. «Только дыши, дыши, слышишь? Не смей рыдать, как малолетка!» - убеждала она саму себя, и вдруг из глубины души вырвался громким всхлипом тот самый ком в горле. Агата уже забыла, когда она в последний раз плакала так открыто, не стесняясь, не подавляя рыданий. Она захлопнула окно и рухнула на диван... Спустя какое-то время ее сморило от усталости, и она заснула...
...На этом Агата попрощалась со своей привычной жизнью. Произошло это внезапно, когда, вдруг очнувшись среди ночи, она отправилась на кухню, чтобы попить воды и удивилась тому, что чайник стал необыкновенно тяжелым. Она несколько раз пыталась его поднять, схватить за ручку, но ее рука проносилась в воздухе мимо, проходя сквозь ручку, будто силы совершенно оставили ее. Агата уже начинала паниковать и решила вернуться в комнату, думая, что все это — кошмарный сон, но каково было ее шокирующее удивление, когда она увидела на своем диване... тело. Агата осторожно подошла ближе и взглянула в лицо... Из самых глубин души вырвался удушающий крик. Агата смотрела на свое собственное тело, лежащее на диване с безвольно свесившейся вниз рукой. Зрелище напоминало марионетку, которую никто больше не дергал за нитки. Агата потеряла счет времени — она уже не понимала, где находится и что происходит, но тут в воздухе послышался сладковатый запах, будто знакомый ей с детства, и оглушающий щелчок, настолько громко отдававшийся эхом в ушах, что ей даже пришлось закрыть их руками. Последнее, о чем она успела подумать, было: «Если я марионетка, то это, должно быть, кукловод...»
Комната растворилась в воздухе...

...Агата очнулась на улице, сидя на корточках в какой-то зловонной подворотне. Она потрогала рукой кирпичную кладку стены — на ощупь она была довольно прочной, как и положено кирпичу. Девушка встала на ноги и сделала первый несмелый шаг в сторону оживленной улицы. Выйдя на широкий тротуар, она поняла, где находится. Это была та самая улица, по которой она прошла, впервые приехав в «город своих несбывшихся надежд». Тогда она прошла ее почти всю целиком, потратив почти целый день, любуясь витринами магазинов, причудливыми надписями и незнакомыми названиями.
Насколько поняла Агата, сейчас был обычный рабочий день, точнее, утро. Люди спешили на работу, сновали туда-сюда непрерывным потоком, не замечая, что в кой-то веки над городом вышло солнце, что тучи рассеялись, и стоит быть благодарными за еще один подаренный день — за еще одну возможность все изменить...
Агата пошла по улице в этом нескончаемом потоке и вдруг ее охватил жар, а затем холод, а потом она просто не знала, что ей думать — одна посреди этой толпы она не могла вспомнить... кто она такая! Она пыталась воссоздать в памяти хоть что-то, какую-то зацепку, которая помогла бы найти ответ на такой важный для человека вопрос, но... ничего. Она не могла вспомнить даже собственное имя. Она не знала, зачем она здесь, чем занимается, где живет, как она попала сюда. Не помнила девушка даже того, кто ее родители, и есть ли они вообще у нее — ничего, полная пустота, за исключением ощущения «дежа вю», что она уже когда-то здесь была — на этом самом месте, на этой улице в такой же ясный осенний день... Внезапно ей в голову пришла мысль, возможно, не самая подходящая, но... Она стала подбегать к каждому первому встречному и задавать один и тот же вопрос: «Вы меня не знаете?» «Вы не знаете, кто я?» «Понимаете, я ничего не помню, только то, что когда-то здесь уже была», «Может быть, вы меня здесь уже видели?» Но прохожие шли равнодушно, словно роботы, запрограммированные на выполнение одной единственной задачи — идти на работу, не останавливаясь. Некоторые, правда, реагировали – крутили пальцем у виска, посмеивались над Агатой, но продолжали идти дальше, не придавая происходящему особого значения. На миг Агате показалось, что, упади посреди дороги огромный метеорит, прохожие просто обошли бы его и пошли бы дальше — на работу, которая была смыслом их распланированной однообразной жизни.
Агата совершенно отчаялась и, присев на ступеньки какого-то кафе, прокричала на всю улицу, поражаясь собственной смелости: «КТОООО ЯЯЯЯ?!!»
В этот момент в происходящее вмешался чей-то громкий смех откуда-то сверху, словно из другого пространства... Вначале Агате он показался зловещим, но потом она поняла, что смех был, скорее, дружественным. «Так смеются друзья, которые разыграли туповатого приятеля» – вдруг подумала Агата. – «Розыгрыш удался, можно собой гордиться».
Вдруг послышался очередной оглушающий щелчок, и к Агате вернулась память, а сама она вернулась в свою комнату. К ее облегчению, тела на диване не было, но минутное спокойствие сменилось тревогой, когда Агата услышала позади себя чьи-то шаги, которые все приближались... Она зажмурила глаза. Тихий молодой мужской голос у нее за спиной произнес: «Браво!», и Агата услышала его аплодисменты. Девушка обернулась и... застыла на месте. Посреди ее комнаты стоял незнакомец лет двадцати пяти, одетый в какую-то немыслимую толстовку с капюшоном, джинсы с огромным ремнем и конверсы, и откровенно смеялся над ней, утирая слезы, наворачивающиеся на его глаза. Его черты напоминали ей о том, кого она готова была стереть из своей памяти без сожаления, но было в них что-то близкое, что-то неуловимо родное. Это заставило ее немного успокоиться и прийти в себя.
Агата уже начинала злиться на него и спросила прямо: «Я не понимаю, что тут смешного?»
Парень ответил: «Ну, зачем ты это сказала?» и засмеялся громче прежнего. Потом он все-таки пересилил себя и, сделав глубокий выдох, продолжил: «Ну как? Понравилось? А теперь представь, что каждый день, каждый божий час», – Он намеренно делал паузы после каждого сказанного слова, чтобы придать им большую значимость, – «Каждую минуту твое воспаленное воображение рождает миллионы подобных картинок, которые я должен пересматривать и пытаться определить, не сошла ли ты окончательно с ума, желая оказаться одна посреди улицы и пытаясь выяснить у незнакомых людей, кто ты».
– «Ничего не понимаю» — произнесла, смутившись, Агата.
– Ага, краснеешь, значит чувствуешь свою вину. Давай, рассказывай, зачем тебе это понадобилось?
– Что понадобилось? - всерьез не понимая, о чем идет речь, спросила Агата.
– «О, боги» — разочарованно вздохнул Джинн, прищелкнул пальцами и в руках  у него оказался уже знакомый планшет. Он пролистал что-то и вдруг ткнул пальцем в экран: «А, вот, нашел, цитирую», – сказал он и торжественно откашлялся. – «...Как меня доконала эта пустая однообразная жизнь... Иногда кажется, что для того, чтобы что-то изменить, я должна выйти из серой массы этих безликих людей и спросить каждого из них, а потом и себя: «Кто я?» «Зачем я здесь?» «В чем мое предназначение?»
И тут Агата, не дослушав до конца, пораженно признала очевидное: «Ты читаешь... это же...»
– «Да-да, твои мысли», — самодовольно ответил парень.
– «Откуда они у тебя?» – спросила Агата, и вдруг у нее самой начался приступ истерического смеха от осознания всей нелепости происходящего. Парень расхохотался вместе с ней, но тут же взял себя в руки и задал вопрос: «Так, что же, может быть, ты нашла ответ? Кто ты? Скажи мне, и ты снова проснешься на своем старом диване в окружении книг и своих многочисленных иллюзий, сможешь снова делать то, что тебе нравится — обклеивать стены старыми фотками, лелеять прошлое, петь самой себе печальные песни...»
– Да как ты смеешь?.. Ты что следил за мной?
– Впервые слышу от человека подобные претензии в свой адрес. Ты меня положительно удивляешь, все больше и больше», — улыбнулся Джинн. – «Так, что? Кто ты, Агата?»
– Сначала ты ответь на мой вопрос: «Кто ты такой и откуда ты знаешь мое имя?»
– «А вот отвечать вопросом на вопрос невежливо. Тем более, что я-то прекрасно знаю, в чем мое предназначение, а вот ты... Может, поделишься предположениями?» Джинн начал озираться по сторонам, словно в поисках чего-то. Вдруг на полке он заметил книгу, на корешке которой было написано золотыми буквами: Джозеф Редьярд Киплинг. На лице его просияла хитрая усмешка.
– Меня зовут Джозеф – ответил он.
– «Очень приятно», – начала было Агата, – «Но это не дает ответа на мой вопрос. И, кстати, почему такое странное имя – Джозеф? Ты – иностранец?»
– «Здесь в некоторой степени – да», – ответил Джинн, оглядевшись, а потом добавил: «Как собственно и ты».
Ответ незнакомца явно не устроил Агату и она раздраженно бросила: «Я хочу знать правду, какой бы она ни была».
– «Как пожелаешь» — ответил Джозеф и прищелкнул пальцами. «Я Джинн» –  сказал он с такой интонацией, словно был готов повторить это сотню раз, пока она не поверит. Но девушка оставалась непреклонной.
Она покачала головой и повторила: «Очень смешно. А теперь отвечай, кто ты такой».
«Сколько в людях предрассудков» – начал он, – «Они готовы плевать через левое плечо и стучать по дереву до тех пор, пока неведомая сила не защитит их от бед, но часто забывают проверять срок годности на просроченных продуктах».
Агата пропустила эту реплику мимо ушей. В этот момент ее больше всего заботил вопрос, как бы сделать так, чтобы побыстрее проснуться...
– Не старайся спрятаться, Агата. Здесь это невозможно. Тем более, я слышу твои мысли. И еще — проснуться ты не сможешь по той простой причине, что это не сон.
Агата была абсолютно сбита с толку. Джинн попытался поддержать разговор: «Ну так как, насчет людей? Думаешь, я прав? Вы слишком много внимания придаете мелочам, забывая о главном».
– Это все стереотипы. Это все равно, что...
Дай-ка я попробую: «Это все равно, что представлять джинов огромными чудищами, вылезающими из бутылки, так?»
– « Ну хорошо, если с какой-то долей вероятности допустить, что ты ... Джинн», – Агата сделала перед этим словом небольшую паузу, как бы пересиливая себя, - «То почему ты выглядишь, как человек?»
– «Вот это уже другой разговор. Слушай, на самом деле мы бестелесны. Для людей мы невидимы, неслышимым, неосязаемы. Нас нельзя уловить ни одним из ваших органов чувств. То как я сейчас выгляжу - это всего лишь один из способов восприятия», – Джинн улыбнулся и добавил: «Наиболее удобный для тебя».
– А почему ты мужчина, а не женщина?
– Извини, но принадлежность к мужскому или женскому полу – это не просто внешнее различие. Джинны изначально делятся на мужские и женские сущности, как и человеческие души. И еще у нас есть касты. Правящая каста – Мариды, водные джинны, самые древние и мудрые. Ифриты – каста воинов, самые жестокие и злопамятные джинны, вот с ними лучше не сталкиваться, они подслушивают самые страшные и необдуманные желания и исполняют их.
– Необдуманные? Это например какие?
– Например, тебе до безумия плохо, тебя предали, обманули, ввели в сильный гнев, и ты в состоянии аффекта произносишь аффирмацию...
– Что?
– Выражаясь простым языком, ты говоришь, что жаждешь умереть или желаешь смерти своему обидчику...
– А, я кажется поняла, и тут Ифрит, стоящий рядом потирает руки и говорит: «Как пожелаешь?»
– Примерно так.
– Но это же ужасно.
– Нет, это разделение труда. Такова их работа. Тем более, они выполняют далеко не все подобные просьбы. Чтобы докричаться до ифрита, нужно впасть в особое состояние, довести до которого человека может только...
– Полное отчаяние... – упавшим голосом произнесла Агата.
– «А откуда ты знаешь?» – заинтересовался джинн. Он явно не ожидал от человека, которого все до единого джинны считали низшим существом, таких мудрых слов.
– «Неоткуда, просто интуиция», – пожала плечами Агата, – «Тем более логично предположить, что мощный стресс создаст выброс энергии, который учует такая нечисть, как ваши Ифриты».
– Я бы на твоем месте поостерегся их так называть.
– Хорошо, не буду – пожала плечами Агата.
– Еще есть каста джиннов-торговцев – Гули. Они заключают сделки с людьми на желания, и когда срок выходит, они поглощают их душу. И, наконец, Силаты — самая низшая каста — шпионы. Эти просто наблюдают за людьми и докладывают об увиденном более высоким по положению кастам.
– А ты к какой касте принадлежишь?
– «Я не люблю об этом говорить», – вздохнул Джинн, предчувствуя этот вопрос. – «Я не избрал себе ни одного из этих поприщ. Я не вождь, который превращает всех вокруг в своих рабов, не воин, потому что считаю, что воевать за мир – это глупо, не торговец, потому что не хочу продавать то, чему люди могут научиться сами. И уж тем более я бы не опустился до того, чем занимается низшая каста».
– Тогда кто ты? И почему тебя прислали сюда? И почему ты шпионил за мной?
Джинн рассмеялся: «Как бы тебе объяснить? В нашем мире я что-то типа отдела технической поддержки. Когда что-то идет не так, я распутываю самые сложные задачи».
– А причем здесь я? – Агата в полном недоумении смотрела на Джинна.
– «Ты», – Джозеф замялся, – «Наверное, сама знаешь, что ты не похожа на остальных...» Он хотел добавить: «низших существ», но сдержался.
«Агата, ты обладаешь одной из способностей, которой обладаем мы, джинны. Ты умеешь настолько хорошо рисовать свои желания в своем воображении, что они превращаются в отдельно существующие реальности. Теперь ответь мне на вопрос: Ты часто мечтаешь? Только честно» – Джинн сделал по-детски умоляющий взгляд.
– Почти постоянно – вздохнула Агата.
– Ты просто живешь в этом мире большую часть времени, я правильно понял?
Агата кивнула.
– И он тебе нравится намного больше, чем твоя реальная жизнь?
Агата снова кивнула.
– Таким образом, погружаясь в него вновь и вновь, ты пытаешься сбежать от своих страхов, своих проблем, ты получаешь там все то, чего у тебя нет в реальности...
– «Хватит, я поняла» – попросила Агата, но Джинн словно не слышал ее:
«...Но когда ты возвращаешься назад, то чувствуешь боль от пронзающей тебя пустоты, потому что твоя реальная жизнь бесконечно далека от твоих иллюзий. Иногда тебе кажется, что все эти мечты — лишь пустая трата времени, потому что в жизни у тебя ничего не меняется. И тогда ты решаешь отказаться от них, пытаешься начать что-то делать в реальности, но твоя натура вновь берет верх, и вот ты уже снова пребываешь где-то в альтернативном мире, пока твоя настоящая жизнь стоит на месте...»
Агата уже почти умоляла: «Хватит, пожалуйста, не надо. Ты меня пугаешь».
– Прости, но это часть моей работы. Я должен был сказать тебе все это. «Сейчас станет легче. Пока ты здесь со мной, тебе ничего не угрожает». И он взял девушку за руку. «Как же тяжело с вами – гениями, индиго или какие еще названия придумали люди?..» – вздохнул Джинн. – «Ты хоть понимаешь, сколько параллельных вселенных ты таким образом создала?»
Агата покачала головой, утирая слезы. Джинн посмотрел на нее, и внутри что-то кольнуло. Он ощутил неприятное ноющее чувство, от которого хотелось скрыться, словно кто-то изнутри царапал его острыми когтями. «Боль,  – подумал Джинн, –Боль и жалость – чисто человеческие черты. Откуда во мне это?»
Джозеф выдохнул, словно ожидая, что непривычное чувство выйдет из него вместе с потоком воздуха. «Могу сказать только одно: если не остановить все это, то твои иллюзии поглотят тебя».
– Поглотят? Прости, но я не понимаю, о чем ты.
– Мне жаль это говорить, но люди называют это психическим расстройством, шизофренией или чем-то вроде этого...
– То есть ты хочешь сказать, что мои мечты превратят меня в чокнутую?
– Агата, ты немного не так все воспринимаешь.
– Почему ты выбрал именно меня? – спросила Агата.
Джозеф внутренне успокоился, и ответ его прозвучал более жестко, чем он ожидал: «Не льсти себе, я тебя не выбирал, просто мне поручили, и вот я здесь. Пойми, что не только ты в опасности. Весь мир джиннов находится под угрозой. И эта угроза — ты. Точнее, твои бесчисленные мечты, которые опутали нашу альтернативную вселенную, словно кокон, и сжимают все сильнее и сильнее. Если мы не исправим ситуацию сейчас, то ты никогда не вернешься в свой прежний мир. Так что давай успокоимся и приступим к выполнению задания».
 – «Успокоимся? Ты предлагаешь мне успокоиться?» возмущенным тоном проговорила Агата. «И что мне теперь танцевать от счастья? Я нахожусь черт знает где,  со мной какая-то сверхъестественная сущность, называющая себя джинном, и я должна успокоиться? Отлично, просто отлично!» – Агата всплеснула руками и присела на корточки, закрыв лицо руками.
– Ну, теперь ты хотя бы знаешь, что у меня действительно были объективные причины, чтобы отправиться именно к тебе.
– Неужели, мои красивые глаза? – издевательски спросила Агата.
– «Не понимаю, к чему тут твой сарказм» – глубокомысленно проговорил Джинн и бросил на нее поистине непонимающий взгляд.
– «Не понимаешь? Не понимаешь?!» – все больше распалялась Агата. «Да если бы тебя выдернули из твоей привычной жизни и заставили скитаться по какой-то параллельной вселенной, я бы посмотрела, как ты успокоился и расслабился».
– «Может быть, успокоишься?» – предложил Джозеф. – «Я все понимаю, но, может быть, мы прекратим эту бессмысленную перепалку. Между прочим, здесь легко могут появиться Ифриты, и тогда даже я не смогу тебе помочь». Агата заметила, что его голос звучал холодно и раздраженно, и глубоко вздохнула.
– «Чтобы разъяснить ситуацию и успокоить твои расшатанные нервы, говорю быстро и один раз. У нас еще слишком много работы». Джозеф взял ее за запястье. Агата отдернула руку.
– Это еще зачем? – удивилась она. «Я хочу объяснений, а не твоих попыток меня склеить».
– Склеить? – не понял Джинн. – Как разбитую чашку?
– «Разбитую чашку не склеить…» – произнесла Агата, думая о чем-то своем. – «Неважно, очевидно, что джинны воспринимают все слишком буквально».
– Я сообщу об этом своему наставнику – ответил Джозеф.
– «Ты серьезно?» – Агата посмотрела на него – высокий, почти под два метра ростом, он сейчас казался таким беспомощным. «Что это?» – подумала девушка. «Мне его жалко? После того, как он вытащил меня из моего тела, забросил черт знает куда и заставляет проходить какие-то испытания, чтобы выбраться. А мне его ЖАЛКО? Да что здесь происходит?!» И она ущипнула себя за руку. Резкое болевое ощущение заставило ее прийти в себя. «Так о чем ты там говорил?»
– «Так вот, во-первых, это не просто параллельная вселенная, это точка бесконечной перспективы, проще говоря, нулевой километр. Отсюда можно попасть в любую из созданных тобой параллельных вселенных, которых может быть бесконечное множество, но, поскольку я один из лучших учеников, тебе повезло.  Для удобства восприятия я представлю все созданные тобой реальности в виде этой цифровой панели с множеством экранов». – Джозеф на миг закрыл глаза, прищелкнул пальцами  и смоделировал панель, о которой говорил. – «Каждый из этих экранов настроен на свою уникальную волну и показывает свой единственный канал, но в то же время все они находятся на одной панели, а это значит, что действие во всех них происходит одновременно — в моменте «здесь и сейчас». И еще,  нам не придется мотаться здесь до бесконечности. Достаточно исполнить восемь базовых желаний, которые являются основой для всех остальных. Если мы исполним их все, то, как только погаснет последний экран, ты вернешься в свою привычную реальность. Ты спросишь, почему восемь? Просто посмотри на эту цифру под другим углом и сразу все поймешь.
– Агата пораженно наблюдала за всем, что происходило у нее на глазах, пытаясь поверить собственным глазам. Огромная восьмерка в ее воображении перевернулась на 90 градусов и превратилась в огромный знак бесконечности. «Кажется, я начинаю понимать. Исполнить базовые желания – это все равно, что из общего числа книг прочитать лишь несколько, чтобы все осознать. Проблема лишь в том, что никто не знает, какие именно».
– «Нет» – усмехнулся Джозеф, – «Это как раз полный бред. Таких книг не существует». Потом он подумал и добавил: «Или их просто еще не написали». Последняя фраза должна была сыграть роль успокоительного. И она подействовала. Агата улыбнулась.
Джозеф удивился тому, что испытал некое облегчение. «Дело вовсе не в книгах, а в том, что каждое, абсолютно каждое твое второстепенное желание продиктовано основным. Понимаешь?»
– «Пока не очень» – честно призналась Агата.
Джинн вздохнул: «Например, ты представляешь себя в объятиях понравившегося тебе человека. Какое желание движет тобой в этот момент?»
Агата уже хотела что-то ответить, но Джозеф перебил ее, словно прочитав мысли: «Забудь о низменных человеческих желаниях, на самом деле все просто: ты хочешь быть любимой. Или ты представляешь себя состоявшейся певицей, актрисой, знаменитостью. Все восхищаются тобой. Чего ты хочешь в этот момент? Славы? Денег? Возможно, но базовое желание – быть любимой. Или ты представляешь, что у тебя много друзей, для которых ты – душа компании, пример для подражания. Или у тебя есть один настоящий друг, который верен тебе до конца, который за тебя в огонь и в воду. Чего ты хочешь в этот момент? Правильно – быть любимой. Мне продолжать?»
Агата слушала, не отрывая от него взгляда. Настолько просто и очевидно было все то, что он говорил, что она поражалась, что сама не додумалась до этого раньше.
– Так значит, у каждого желания одна единственная причина – быть любимым?
– Не совсем так. Когда ты хочешь денег, власти, собственную квартиру – чего ты на самом деле хочешь?
Агата задумалась, глядя в потолок.
– Подумай, ведь это так просто. Не надо ходить на работу, заискивать перед начальством, бояться опаздать, жить по расписанию, или ездить в переполненном вагоне метро, уткнувшись носом в чью-то подмышку. Что дает тебе все это?
– Свободу? – нерешительно предположила Агата.
– Джинн прищелкнул пальцами от удовольствия. «Молодец, урок усвоен на «отлично». Есть только два базовых желания: быть любимым и быть свободным. Но люди продолжают накручивать поверх этих простых желаний свои сложные схемы, на воплощение которых уходит вся жизнь. И что в итоге?» Джозеф сложил из большого и указательного пальца колечко и посмотрел сквозь него, как сквозь замочную скважину. «В итоге – ноль, зеро, пустота. А знаешь почему?»
«Лирическое отступление немного затянулось...» – пронеслось в голове у Агаты.
– «...Потому что вы забываете, что для того, чтобы быть любимым или свободным, нужно просто ощущать внутри себя любовь и свободу, а все остальное – лишь жалкие попытки убежать от себя, на которых наживается наша каста торговцев. Гули шепчут Вам на ушко: «Я дам тебе все, что пожелаешь: деньги, любовь, власть, а через какое-то время возвращаются за душой, погрязшей в пороках и разврате».
– «Мне начинает казаться, что ты не джинн…» – проговорила Агата. Джозеф только улыбнулся в ответ. – «Ты псих, рассуждающий, как фриковатый философ, но если учесть, где я нахожусь и что мне предстоит сделать, то ты, наверное,  лучше всего подходишь на роль проводника. Скажи, а джинны изначально делятся на добрых и злых, созидателей и разрушителей? Добро и зло заложены в их души так же, как и принадлежность к определенному полу?
– «Нет, это дело выбора каждого» – вздохнул Джинн,  – «Как впрочем, и для людей. У тебя ведь тоже всегда есть свобода выбора, когда ты решаешь, как поступить».
– «Да, но люди часто не знают, как им поступить. Они просто не представляют, к каким последствиям может привести их выбор. К тому же, на нашу свободу выбора влияет множество разных факторов – долг, обязанности, ответственность перед близкими, родственниками, общепринятая норма, наконец. Джинны знают, что такое норма?» – спросила, улыбаясь Агата, ожидая услышать, что для джиннов нет норм, границ и правил.
– «Джинны прекрасно знают, что такое норма», – ответил ее же словами Джозеф. – «Для них это прекрасный способ манипулировать людьми». 
Улыбка на лице Агаты сменилась серьезным задумчивым выражением. Она наконец-то готова была порадоваться тому, что по стране оживших грез ее будет вести столь мудрый и терпеливый проводник, которому можно довериться. «Манипулировать? Но если речь идет о любви, если желание человека заключается в том, чтобы «тот самый единственный или единственная» испытали ответное чувство по отношению к тебе. Как тогда действуют джинны? Манипулируют одним человеком в угоду другому?»
– Ты немного не так поняла. Манипулируют людьми лишь джинны-торговцы. Они подбивают, подначивают человека заключить сделку, заставляют отступить от той самой нормы, к которой он привык. В этом случае предметом сделки чаще всего становится не любовь, а примитивное, первобытное желание обладать — обладать женщиной или мужчиной, деньгами, властью и прочими благами. 
– А если ситуация такова, что ты любишь, по настоящему, а тебя не любят в ответ. Ты же не сможешь заставить другого испытывать к тебе то же самое? И если ты просто начнешь тянуть одеяло на себя, то оба останутся несчастными.
– «Личный опыт?» – поинтересовался Джинн. И опять поразился, что для него это важно.
– «Почему это так тебя волнует?» – Агата начала раздражаться: «Ну, допустим, я скажу, что личный опыт, и что с того? Зачем ты задаешь этот вопрос, если и так все про меня знаешь?»
Джозеф усмехнулся: «Дело в том, что это двоякая ситуация - с одной стороны, если ты хочешь завоевать человека, ты жаждешь не любви, а безраздельной власти в царстве под названием «его душа». А порабощение убивает любовь. С другой стороны, ты можешь просто хотеть свободы – прекратить муки, страдания, плакать по ночам. Тогда еще проще – отпусти его. Так ты подаришь свободу вам обоим. Если между вами действительно есть что-то большее, то волноваться не о чем, а если отношения строились на рабстве, то тебе просто станет легче...»
– «...Но ты никогда больше не сможешь полюбить» – продолжила незаконченную мысль Агата. Она задумалась: «Ну, со свободой все понятно. Никто никому ничего не должен — все предельно ясно. А как быть с любовью? Если человека нет рядом? Если ты ему не нужна? Если тебе больно, а ему наплевать? Он равнодушен».
Джинн снова ощутил внутри неприятное ноющее чувство, но поборол его и продолжил: «Все равно продолжай любить, даже если сделали больно. Люби даже несмотря на то, что нет ответного чувства», – с уверенностью продолжил он.
– «А зачем? – глаза Агаты наполнились слезами. – Зачем? Это что, особая форма мазохизма?»
– Джинн посмотрел на нее и сказал тихим спокойным тоном: «Хотя бы, потому что способность любить – это твой единственный шанс остаться человеком. Иначе тобой овладеет полное отчаяние, а это... »
– Знаю, знаю, – это прямой путь в лапы к Ифритам.
Агата вдруг ощутила в себе желание освободиться от всего, что наболело и она заговорила, сначал несмело, потом все с большей уверенностью:
«Неделю назад я рассталась с человеком, который на все был готов ради меня. Он по-настоящему любил меня, я это знаю. Год, целый год он не оставлял попыток стать для меня кем-то большим, чем просто другом, а я бросила его, понимаешь?! Я сделала то, что на моем месте сделали бы многие девушки в такой ситуации. У меня есть одинокая подруга, у которой не складывается личная жизнь, и я познакомила их. Они друг другу понравились, и, казалось бы, теперь должно быть все хорошо, но нет... Тот парень до сих пор продолжает питать ко мне какие-то чувства. Они живут где-то глубоко внутри, и я знаю, что это такое. А подруга злится. Недавно позвонила и наорала на меня. Мы так не ссорились, наверное, никогда за все время нашей дружбы. Она злится, я понимаю. Ведь теперь я стала для нее соперницей, ничего не подозревая о том, насколько серьезно человек, за которого она борется, был влюблен... в меня. И теперь меня преследует проклятое чувство вины, и неизвестно прекратился ли это. Самое противное — это то, что со мной когда-то поступили точно также, а теперь я, вместо того, чтобы поговорить с ним, объяснить все по-человечески, просто проигнорировала, растоптала его любовь. Значит, все, что испытывала так долго, ничему меня не научило».
На глаза девушки навернулись слезы. Агата продолжала: «Вы, джинны, там в своей реальности конечно, потешаетесь над нами, для вас это все просто забавная игра,  а я-то не играю, я живу, на этой планете, в этой реальности, и другой у меня нет и не будет. И еще вот что я тебе скажу: если тебя один раз уже сломали об колено, если пустили яд так сильно, что потребовалось долгое время, чтобы все это переварить, и тебе в конце концов удалось вернутся к нормальной жизни, то, черт возьми, как бы ты потом не старалась полюбить, тебе просто НЕЧЕМ!  Внутри холод, пустота, безразличие... Теперь ты понял, творец-самоучка?»
Агата никогда и никому не выговаривала это в лицо, а сейчас она словно освобождалась от всего, что накипело. Джозеф стоял в стороне и слушал, потупив глаза. Когда Агата наконец закончила свою тираду и вытерла слезы, он как ни в чем не бывало продолжил: «Ну вот и все, теперь за работу». Агата лишь усмехнулась и сказала тихо сквозь слезы: «Да пошел ты... Ты хоть понимаешь, о чем я говорю?»
– «Отлично понимаю», – ответил Джинн  и пожал плечами: «Боль, предательство, измена – вечно усложняет нам задачу ваше человеческое эго». Агата только вздохнула и махнула на него рукой.
– Ладно, какой там первый пункт в твоем списке?
– Ты будешь смеяться, но ты его только что выполнила.
– «Не поняла... О чем ты?» – в недоумении переспросила Агата.
Джинн щелкнул пальцами, и в руках у него очутился планшетный компьютер.
– «У тебя есть айпад? Это так... мило» – съязвила Агата.
Джозеф показал ей пункт под номером один из списка: «Освободиться, высказать все то, что давно мучает». 
– «Я думаю, его можно смело вычеркивать» – деловым тоном объявил Джозеф.
Агата смотрела на него в полном недоумении. «Как он так может? Так равнодушно говорить о том, что для нее так важно? Для него все это будто игра. А, может быть, так оно и нужно – воспринимать это все как игру? Пожалуй…» – подумала Агата.
– Итак, каков следующий пункт в твоем wish-листе? – усмехнулась она.
– Понять, в чем твое предназначение.
– Понятно, у меня есть пять минут?
– Агата, я вовсе не так глуп, как тебе могло показаться. И я прекрасно знаю, что порой люди тратят на поиски себя целую жизнь, а некоторым так и не удается познать истинной цели, ради которой они пришли на эту землю.
– И после всего, что ты сказал, ты ожидаешь, что я возьму и запросто определю, в чем смысл моей жизни, в чем мое предназначение?
Джинн был абсолютно серьезен: «Именно поэтому очень многие из наших пытались тебе помочь. Все это время они как могли указывали тебе правильное направление. Неужели ты не слышала? Они кричали тебе в уши голосами всех радиостанций, врезались тебе в разум обрывками фраз встречных прохожих, они навязчиво звучали голосами у тебя в голове и не перестали бы, пока ты, наконец, не решилась бы и не изменила свое направление на правильное. Они буквально тыкали тебя носом в твое предназначение, ожидая, что ты наконец-то поймешь, что это и есть то, что действительно тебе нужно, а не просто мимолетная иллюзия. Так что, этот пункт мы разобьем на несколько подпунктов».

Агата словно ощутила электрический разряд. В ее памяти всплыла сцена, которая в свое время оставила в ее душе значимый след. Она тогда еще была студенткой, и на одном из занятий по иностранному языку было дано задание — создать презентацию о том, каких шагов придерживаться, чтобы заниматься в жизни тем, что действительно нравится. Она вспомнила, как готовилась к тому, чтобы перед аудиторией представить свою версию того, как найти свое предназначение, как волновалась, репетировала. У нее тогда была единственная цель — выступить лучше всех, поразить и удивить одногруппников и преподавателя.  Агата проштудировала горы учебников, написала безупречный текст выступления и выучила его наизусть «слово в слово». Нельзя сказать, что ее выводы были неправильными или неполными, просто тогда она еще не совсем понимала, что это такое — вкладывать душу в каждое сказанное слово. В тот год вместе с ними в одной группе училась девушка с говорящим именем Любовь. Но тогда Агате она казалась абсолютно обычной, ничем не отличавшейся от других. Представив свою речь и получив заслуженное «отлично», Агата села на место и, расслабившись, наблюдала за следующими выступлениями. Когда очередь дошла до Любы, каждый был занят своим делом, но то, что стало происходить потом, заставило всех оторваться от пустых забот и прислушаться к ее речи. Первое, с чего она начала свою презентацию, был вопрос: «Вы когда-нибудь задумывались над тем, что бы вы сделали, зная, что живете на свете последний день... или месяц?.. Стали бы вы также строить далеко идущие планы или рискнули бы и поставили на карту все, что у вас есть, ради мечты?» Агата сидела и растворялась в каждом произнесенном слове. Она чувствовала, что в своей речи говорила о том же самом, но ей не хватало открытости и смелости бросить вызов так, как это сделала Люба. Пять минут, отведенные на презентацию, пролетели, как один миг. В завершении девушка вновь поставила вопрос, который задавала в начале.  «Вы спросите, – сказала она, – Как же ответить на столь сложный вопрос: «Кто я? Какой замысел вложен Создателем в книгу моей жизни? Ответ прост».  И в этот момент она сделала паузу и поставила музыку, завершающую выступление. В аудитории раздались аплодисменты, когда под аккорды «Listen to your heart» Люба победоносно заняла свое место.
В тот день Агата как никогда ощущала, что ее «отлично» и та оценка, которой заслуживала речь девушки по имени Любовь, – это совершенно разные вещи.
Лишь потом, спустя некоторое время, Агата узнала, что Люба была серьезно больна. Вскоре после того выступления она перестала посещать занятия, а потом перенесла сложную операцию. Мало кто верил, что она сможет когда-нибудь вернуться к нормальной жизни, но каково было удивление Агаты, когда учась на последнем курсе института, она неожиданно столкнулась с чудо-девушкой в коридоре. Ее с трудом можно было узнать, но Агата узнала... по взгляду... Было понятно, что сдаваться она не собирается. С твердым намерением доучиться Люба пришла восстанавливаться в институт. Поговорив с ней несколько минут, Агата весь день потом слышала у себя в голове слова  из той презентации, в которой не было ни одного неискреннего слова: «Что бы вы сделали, зная, что живете на свете последний день... или месяц?» и мелодию «Listen to your heart». На следующий день Агата договорилась с Любой и привезла ей все свои конспекты, весь пройденный материал за период ее болезни. Ей хотелось хоть как-то помочь человеку, который уже выбрал для себя путь: слушать свое сердце и делать то, что оно подскажет. 

– «Да, – подумав, сказала Агата. – Я понимаю, о чем ты говоришь. Мне уже давно пытались показать, как нужно поступить. Только я оставалась глуха и слепа к этим жизненным урокам».
– «О чем ты думала так долго?» – поинтересовался Джозеф.
– Ты же читаешь мои мысли.
– «Не все, — честно признался Джинн. – Сейчас то, о чем ты думала, было скрыто от меня».
– Вот и прекрасно — пожала плечами Агата. – Должны же у девушки быть хоть какие-то тайны.
Джозеф улыбнулся. «Значит, пора приступать к следующему шагу».
– Что еще за следующий шаг? – настороженно спросила Агата.
Джинн ничего не ответил. Он прищелкнул пальцами, и они оказались в огромном помещении, напоминающем актовый зал в школе. Джозеф взял мел и нарисовал на полу длинную черту, а потом разметил ее, словно линейку или шкалу, после чего довольным взглядом смерил получившееся и потер руки. «Каждое деление –начал он, – равняется длине твоего шага и одному году жизни – соответственно».
Агата смотрела на линию своей жизни и ее сковывал страх.
«Не бойся, – попытался успокоить ее Джинн, – Хуже уже не будет. Мы можем либо оставить все как есть, либо немножко подправить. И вообще перестань ты так трястись. Единственное, чего здесь стоит опасаться – это не успеть вернуться к назначенному сроку».
Агата уже собиралась ответить что-то обидное, но Джозеф понял, как повлиять на нее и попросил: «Давай не будем тратить время на разборки. Помни, здесь ифритам куда легче учуять твой гнев, поэтому постарайся успокоиться».
Агата скорчила обиженную гримасу и отвернулась.
– Ну что ж, приступим. Сейчас выясним, на каком этапе жизни ты испытала то, что до сих пор не дает тебе прийти в себя.Чтобы тебе не было так страшно, давай руку.
Агата покорно дала руку Джинну и ступила на черту одной ногой, покачиваясь, словно это была не нарисованная полоса, а канат, натянутый над пропастью.
Джинн подбодрил: «Ты все делаешь правильно, не нужно спешить, представь, что это канат, ступай очень осторожно. В точке бесконечной перспективы каждая мысль обретает небывалую силу».
Первые два шага дались Агате без особого труда. Вначале ничего особенного не происходило, все было привычно, и она решила уже, что Джозеф просто издевается над ней. Но тут очертания зала стали расплываться и таять в воздухе. Пространство вокруг девушки приобрело вид какой-то плавной материи, похожей на воду, колеблющуюся от порывов ветра. Агата вдруг увидела, что идет по веревочному мосту, по обеим сторонам от которого проходят ответвления в многочисленные реальности. Здесь была вся ее жизнь — и воображаемая, и реальная. То чувство, которое в этот момент испытывала Агата, не поддается описанию словами. Это было ощущение безграничной свободы... Свободы выбора. Она могла свернуть в любую из этих «дверей» и оказаться там, где когда–то блуждало ее подсознание. Здесь Агата наблюдала все нереализованные варианты своей жизни – за одной «дверью» исполнение давней мечты о сцене, за другой – счастливая семья и любящий муж, за третьей – блестящая карьера и высокое положение в обществе… Казалось бы, выбирай, что хочешь… Свобода ничем не ограничена, но стоит лишь немного подумать, и понимаешь, что, единожды свернув в одну из этих дверей, назад пути не найдешь и будешь следовать по выбранному маршруту, независимо от того, правильный он или нет… Всегда есть выбор, точнее все, что у нас есть – это выбор, но ничто так не ограничивает свободу, как фраза: «Делай, что хочешь… Иди, куда хочешь…», потому что тут же надо понять, чего же ты на самом деле хочешь, а это бывает сложной,а подчас даже невыполнимой задачей.
Вдруг на отметке в 20 лет у Агаты кольнуло где-то слева в груди. Ей вспомнилось выражение «зубная боль в сердце», вот на что это было похоже. Комната вновь изменила свои очертания, и началось такое, чего Агата даже представить себе не могла...
...Старенькая квартирка, компьютерный стол, шкаф с книгами и молоденькая девушка, сидящая за столом, уткнувшись взглядом в монитор. Агата глазам своим не могла поверить. Девушка вздыхала, потом набирала что-то на клавиатуре, потом стирала и так до бесконечности.  Потом она включила музыку – грустную песню о безответной любви, и на щеках ее проступили слезы. Редкие всхлипы перешли в плач, а потом в рыдания... Девушка упала на диван, и рыдания заполнили собой все пространство вокруг.
Агата только покачала головой и хотела было пожалеть девушку, погладить ее по голове, однако ее рука прошла сквозь безутешно рыдающую особу...
Тут откуда-то сверху Агата услышала голос Джозефа: «Не пытайся повлиять на происходящее, прошлого уже не изменить, наблюдай. Просто наблюдай... Твоя задача – понять, усвоить урок».
Тут вдруг «Агата из прошлого» словно вспорхнула с дивана, утерла слезы, и в ее глазах засверкала искра надежды. Она подошла к компьютеру и начала что-то набирать быстро-быстро, словно в порыве вдохновения.
«Агата из настоящего» сначала сидела тихо и с интересом наблюдала за происходящим, но потом ее словно громом поразило. «Нет!» – раздался ее крик, – «Не отправляй это письмо, стой, не надо...» Но девушка уже нажала кнопку «отправить».
Агата из настоящего сидела, сжав руки в кулаки, а из глаз ее струились слезы обиды, досады, что в прошлом ничего нельзя изменить... Она лишь повторяла: «Не отправляй... Не отправляй... Не надо унижаться, это всего лишь обман...»  «Это глупая игра, где ты - марионетка, поставившая на кон свою любовь...»
Джинн щелкнул пальцами, и видение из прошлого растворилось... «Так, - начал он, – «Очевидно, что это то самое место и время, где тебя предали. Значит, сейчас ты возвращаешься и делаешь вот так», – Джинн показал жест, похожий на движение учителей, когда они стирают с доски. – «Ты просто смываешь это из своей памяти. Из-за подобных вирусов «виснет» твое предназначение».
 Агата улыбнулась сквозь слезы: «То есть ты предлагаешь мне нажать delete?» – спросила она. Джинн с улыбкой кивнул.
Дальше идти стало проще. Двигаясь в обратном направлении своей жизни, Агата вспоминала все новые и новые подробности – знакомых и подруг в студенческие годы, школьный выпускной, с отличием законченную школу, рождение младшего брата, первую влюбленность и т. д. Картинки из ее прошлого мелькали перед глазами подобно киноленте. За время своего пути Агате иногда приходилось сталкиваться с некоторыми неприятными моментами, происходившими в ее жизни в переходном возрасте или чуть позже, но каждый раз при этом она вспоминала слова Джозефа и мысленно нажимала «delete».
Дойдя почти до самого начала черты, Агата вдруг вспомнила, как в детстве мир казался ей огромным и бескрайним, словно самый глубокий океан. Глядя на причудливой формы облака, на яркое зарево заката или рассвета, Агата думала о том, каким особенным волшебством пронизан мир детства. В нем каждый запах несет в себе что-то особенное, каждый уголок скрывает чудесные тайны, и ты не думаешь о том, как тебе надо выглядеть, что говорить, как соответствовать придуманным когда-то правилам.
Девушка вспомнила, как она ощущала себя лет в пять или шесть и поразилась столь чудесному открытию: она совершенно не помнила себя со стороны, лишь те ощущения, которые у нее вызывал окружающий мир, словно она сама состояла из эмоций – восторг, удивление, удовольствие от суфле с джемом, которое так дивно пахло клубникой, боль от разбитой коленки, обида на маму, которая не разрешала плохо себя вести... Она сама в детстве представлялась себе лишь зеркалом, отражением для всей той красоты мира, которую наблюдала вокруг. Это открытие заставило ее находиться под впечатлением весь остаток пути. Остановившись на нулевой отметке, Агата вдруг произнесла такую фразу: «Ну вот, я и вернулась к исходной. Знаешь, я часто задумывалась над тем, что бы я изменила в своей жизни, будь у меня шанс вернуться в прошлое. Теперь я понимаю, что глупо пытаться изменить то, что прошло. Если тогда, в тот конкретный момент со мной произошло какое-то событие – радостное оно или печальное – не важно, значит в этом был высший смысл, значит это должно было научить меня чему-то. Это мой путь и ничей другой, а если бы я стала что-то менять, то это был бы уже другой человек, не я.
Агата задумчиво посмотрела на шкалу и продолжила:  «Возможно, та девушка была бы счастливее меня, потому что ей удалось избежать ошибок, но она не смогла бы понять, не пропустила бы через себя все эти испытания и не стала бы мудрее. Поэтому, let the dead bury their dead. (Пусть прошлое хоронит своих мертвецов (анг. - цитата из пр-ия У. С. Моэма «Разрисованная вуаль» - прим. автора), а я буду жить настоящим».
 Джинн захлопал в ладоши и закричал: «Браво!» «Брависсимо!» Еще один пункт вычеркнут из списка. Джинн показал Агате второй пункт на экране планшета:  «Отпустить свое прошлое».
Теперь Агата стала немного по-другому относиться к тому, что сейчас с ней происходило. Это больше не было для нее игрой или сном. Это была ощутимая, почти осязаемая возможность что-то изменить — спасти себя, спасти реальность, в которой жил Джозеф и подобные ему. Агата вдруг поймала себя на ощущении, что когда-то задолго до этого путешествия, она уже предчувствовала, что с ней может произойти подобное. В ее голове проносились обрывки когда-то увиденных и забытых снов, и в них девушка узнавала моменты из того, что происходит с ней сейчас. – «Да, Агата, – вздохнул Джинн. – Теперь ты будешь смотреть на вещи несколько по-другому. Все, что происходит с тобой сейчас — это трансформация личности. Ты переходишь на следующий уровень, как в компьютерной игре. Мы прокачали твои возможности и расширили их. Люди так часто думают, что их видение картины мира — самое правильное и единственно возможное из всех. Теперь ты знаешь, насколько они ошибаются, считая себя центром вселенной. У нее нет центра, нет начала, конца... Только бесконечность...» – С этими словами Джинн нарисовал в воздухе знак бесконечности. И тут же часть экранов на панели с множеством параллельных реальностей, вспыхнули и погасли. «Ну вот», – удовлетворенно сказал Джозеф. – «Часть работы выполнена успешно. Можно двигаться дальше».
– «Дальше?! – почти вскрикнула Агата. – Боюсь представить, что ожидает меня дальше. Может быть, ты, прищелкивая пальцами и смеясь, покажешь мне мою собственную смерть? Или смерть моих близких? Для тебя все это игра, Джозеф. Ты привык к этому, это твой мир. А я — человек, просто человек. Ты можешь сколько угодно говорить мне, что мои возможности безграничны, но единственное, что я сейчас испытываю — это шок, непрекращающийся постоянный шок...»
– «Это неправда, ты сама не веришь в то, что говоришь», – улыбнулся Джинн. – «Когда мой наставник только начал обучать меня, я испытывал почти то же, что и ты сейчас. Просто ты еще не разобралась. Тебе нужно как следует все обдумать, и ты поймешь, может быть, не сразу, но поймешь, что твои ощущения намного больше и глубже, чем страх или шок...»
– Ты можешь говорить мне все, что угодно. Но пока я в это не верю, все это лишь пустой звук.
– «Ну вот, а говоришь, что ничего не поняла», – Джозеф снова улыбнулся Агате. – «Абсолютно правильно мыслишь. Тебе просто нужно поверить».
Раздался очередной щелчок, и Джозеф объявил: «Шаг третий».

Свет погас, а когда вновь зажегся, то Агата, которой казалось, что ее уже нельзя ничем удивить, чуть не вскрикнула от неожиданности. Агата стояла... на сцене. Она была одета в красивое вечернее платье, волосы уложены в высокую прическу, а на ногах – туфли, каблуки на которых пробуждали в Агате боязнь высоты. Рядом с ней находился ведущий концерта. Он представил ее публике. Агата гадала, что же будет дальше. Вдруг в ее голове зазвучал голос Джинна: «Что же ты? Давай, импровизируй. Если я не ошибаюсь, не так давно ты считала, что это мечта всей твоей жизни». Агата стала искать его глазами в зале и тут же обнаружила, что Джозеф сидит в первом ряду за столиком среди важных гостей. Он задумчиво подпирал рукой подбородок и многозначительно улыбался.
Агата попыталась описать те чувства, которые испытывала в этот момент, но не смогла. С одной стороны, она была жутко рассержена на Джинна за то, что он вновь поставил ее в такое неловкое положение. В то же время, с другой стороны, ей было любопытно и одновременно приятно, что внимание целого залла слушателей будет приковано к ней одной.
И она начала ипровизировать. «Добрый вечер, уважаемые зрители!» – сказала она, уверенно обращаясь к людям, сидящим в зале. В голове пронеслась мысль: «Хорошо, что зал не такой большой, а то бы я просто ни слова не смогла сказать». Стоило ей об этом подумать, как Джозеф улыбнулся, и последние ряды зала стали удаляться, а перед ними, словно из-под земли выросли еще несколько десятков рядов, полностью заполненных зрителями. «Ну, спасибо тебе, Джозеф», – подумала Агата. Но в этот момент она неожиданно для себя почувствовала внутри мощный импульс, источник силы, который заставил ее пойти наперекор всему. Этот поток джинны называли силой намерения — вечный двигатель всех упрямцев, бунтарей и мечтателей. Теперь, открыв в себе этот источник, Агата приняла окончательное решение, что не отступит ни при каких обстоятельствах.
«Сегодня вас ожидает поистине необычное выступление», – подумав начала Агата, обращаясь к бесконечному пространству зала, открывающемуся перед ней. – «Мне как никогда сегодня кажется, что я на этой сцене впервые в жизни». После этой фразы Джозеф пару раз захлопал в ладоши и начал скандировать: «А-га-та! А-га-та!»
Агата словно отключилась от остального мира и сосредоточила свое внимание на этой сцене и на зрительном зале. Она выбрала взглядом знакомое лицо — лицо Джозефа — и решила, что будет обращаться к нему. «Но я постараюсь преодолеть свое волнение», — продолжила она, глядя на Джинна – «И сегодня вас ожидает премьера песни. Это произведение еще никогда не звучало перед столь широкой публикой». С этими словами Агата, дождавшись, пока затихнет волна аплодисментов, села за стоящий на сцене рояль и выдохнула.
В голове у нее звучал голос Джозефа: «Расслабься, все делаешь правильно, просто здорово. Теперь поверь! Просто поверь! Ты сможешь сыграть. Все эти знания уже есть в тебе. Достаточно просто найти нужный файл в глубине твоего подсознания». В этот момент Агата услышала мелодию. Сначала она была едва слышна, чуть различима, но потом стала все отчетливее и яснее. Агата подумала, что кто-то решил помочь ей и включил фонограму, но в зале по-прежнему царило молчание. Стало очевидно, что мелодия звучала лишь у нее в голове. Агата положила руки на клавиши и замерла. Голос Джинна словно загипнотизировал ее. По венам пульсировало: «Поверь! Поверь! Поверь!..» И вдруг в каком-то даже ей самой неведомом порыве Агата начала играть вступление песни, слова которой в ее подсознании складывались в строки, словно по волшебству. Джозеф замер. Он сидел неподвижно, боясь пошевелиться...
Агата сидела за роялем и пела так, как никогда в жизни... Ни разу еще ее голос не звучал так звонко и чисто. И самое забавное, что стоило ей лишь подумать о том, что за первым куплетом будет придуман второй, он тут же всплывал у нее в голове. Она ощутила тот мощный заряд энергии, сосредоточенный в точке бесконечной перспективы и просто слилась  воедино с этим местом и моментом — с пространством и временем.
Тело и руки Агаты будто соединились с роялем и стали продолжением этого музыкального инструмента. Это не клавиши издавали звуки, а струны ее души, которые девушка перебирала плавно и осторожно. Все то время, пока она играла, взгляд ее был направлен на Джозефа. Ей на мгновение удалось уловить в его глазах что-то такое, что не давало ей остановиться, а заставляло играть и играть, пока звуки не стали сами собой плавно затихать и постепенно не умолкли. Джинн слушал и ощущал, как внутри него падают, словно стены,  огромные преграды, существующие между ними – время, пространство, границы между двумя разными мирами – все это рушилось, словно карточный домик. Все это переставало иметь какое-либо значение, потому что сейчас весь смысл был сосредоточен здесь, в этой девушке, сидящей за роялем, в ее гипнотическом голосе, в этих словах, которые сами собой складывались в песню, и в волшебной музыке, которая влекла за собой, пробуждая внутри у него самую прекрасную из всех человеческих способностей – способность любить…
Музыка стихла. Агата снова застыла, закрыв глаза и положив руки на рояль. В зале раздались громовые апплодисменты, звук которых не стихал еще минут пять. Но Агата уже этого не слышала. В ушах ее до сих пор звучала эта волшебная мелодия, и единственное, о чем бы она сейчас попросила — запомнить ее, не потерять... Агата встала из-за рояля и поклонилась. В этот момент к Джозефу подошел старик-официант, разносивший закуски, что-то прошептал ему на ухо. Джозеф покачал головой, словно был раздражен чем-то, и оба они исчезли, растворившись в воздухе. Агата принимала овации публики, но сердце ее радовалось не внезапно свалившейся на нее славе, не такому повышенному вниманию к ее персоне, а тому, как восхищенно на нее смотрели глаза того единственного зрителя, которому она пела...
Внезапно она заметила на первом ряду еще одного парня, который восторженно аплодировал. Он быстро поднялся с места, держа в руках огромный букет ярко-алых роз, и направился к сцене... Агата почувствовала, что от него исходит опасность. Она стояла на сцене, испытывая непреодолимое желание убежать, скрыться куда-нибудь... Парень приближался. Теперь она уже четко видела, что он замышляет что-то недоброе. Его глаза горели красным цветом, а губы искривляла злая ухмылка. Агата побежала за кулисы, но тут раздался оглушающий щелчок, и зал растаял, словно мираж... Агата вскрикнула и закрыла лицо руками...

Джозеф и его наставник молча сидели напротив друг друга. Глаза старика то вспыхивали каким-то волшебным светом, то вновь гасли, становясь почти бесцветными. Наконец Джозеф решил первым начать разговор.
– Учитель, зачем ты звал меня? Что-то пошло не так? – спросил он осторожно.
– «Ты прекрасно знаешь, что пошло не так – усмехнулся Старик, – Но речь сейчас не об этом». Как ты можешь обманывать девушку, убеждая ее в том, что знаешь ее предназначение, когда сам даже понятия не имеешь, в чем оно заключается?
– Но учитель, мы на пути к успеху. Часть альтернативных вселенных уже уничтожена.
– «Не заговаривай мне зубы, я вижу тебя насквозь». – Спокойно и холодно произнес Старый Марид. – «Ты ведь просмотрел все возможные варианты ее судьбы?» – Джозеф кивнул. – «И так до сих пор и не нашел той единственной миссии, цели, ради которой живет это создание?» Джозеф молчал.
– Что же ты собираешься ей сказать, когда вы дойдете до последнего пункта?
– Я пока не решил, как именно скажу ей, но я уверен, учитель, что Агата справится. Она найдет свое предназначение. Сердце подскажет ей...
Глаза старика вновь вспыхнули ярким светом. Он вздохнул. «Сердце…» - повторил он упавшим голосом. «Значит, теперь мы поставим на карту все в надежде, что эта девчонка сама разберется со всеми проблемами. Будем уповать на то, что подскажет ей сердце? Ты хоть знаешь, что сейчас сказал бы твой отец, будь он здесь?» Старик сверкнул глазами и лишь произнес: «Глупый мальчишка...»
Джозеф никогда не ощущал ничего подобного. В нем боролись две силы. Одна твердила: «Остановись, пока не поздно!» «Брось эту затею, пока все не зашло слишком далеко». Другая же, напротив, убеждала в обратном: «Продолжай, – тихо и ласково говорила она, – Ты все делаешь правильно. Это всего лишь испытание. Исход уже предрешен, и ты об этом знаешь». Молодой джинн неуверенно начал: «Учитель, – сказал он. – Помнишь, что ты говорил мне о детях и родителях?»
– «Конечно, помню» — ответил Старик.
– «Так вот, ты сказал, что главное, что отличает родителей от детей — это чувство ответственности за более слабое, беззащитное существо». Старик молча слушал, и его глаза теплели. – «И еще ты говорил, что то же происходит, когда мы любим», – Старый марид покачал головой и горько вздохнул.
 «Я знаю, – продолжал Джозеф, – джинны не способны на любовь, сострадание, жалость, поскольку это человеческие чувства» – и тут он услышал внутри себя аккорды музыки, которую играла на сцене Агата. – «Но я уверен, что будь я способен на это, я бы сделал все, чтобы эта девушка была счастлива. Я бы не позволил ей заблудиться во множестве этих бесконечных миров. Я оберегал бы ее от бед и избавил бы ее от глубокого одиночества...»
Старик смотрел на Джозефа, осознавая, что сейчас в этот самый момент происходит непоправимое. Но тут молодой джинн замолчал, а затем продолжил: «Но я не знаю, что такое любовь, учитель. Мне неведома эта сила, хотя все, что говорили о ней, заставляет меня трепетать перед ее безграничной властью над людскими душами. Поэтому я пойду до конца – помогу этой девушке, выполню свое предназначение, а она сама решит, какова ее миссия в этом мире».
Старик по-прежнему молчал. Он никогда не слышал от своего лучшего ученика таких слов, но теперь был готов признать, что тот превзошел его по мастерству. То, что произнес Джозеф, заставило Старого Марида вспомнить о той ране, которая давно уже бередила его душу. Он начал было: «Мальчик мой, я должен признаться тебе...»
– В чем, учитель? – Молодой Джинн заинтересованно посмотрел на Старика, но тут он внезапно услышал крик Агаты, зовущей на помощь, и поспешил вернуться туда, где оставил ее...
Агата не помнила, как все произошло, сколько длилось то ощущение ужаса, которое приковало ее ноги к сцене, когда она беспомощно наблюдала за тем, как это страшное существо с горящими глазами надвигается на нее, подавляя ее волю... Очнулась она на руках у Джозефа в каком-то темном, жутковатом помещении, свет в которое проникал лишь через узкое решетчатое окно. Вокруг них возвышались бесчисленные стеллажи с непонятными предметами, но Агате было уже все равно, и она даже не собиралась выяснять, что пылилось на всех этих полках.
– «С тобой все в порядке?» – взволнованно произнес Джозеф. – «Ты не хочешь узнать, где мы?»
– «Я умерла?» – слабым голосом спросила Агата.
– «Даже не мечтай…» — ответил Джозеф — «Это было бы слишком легко для тебя — прервать старую жизнь, не исправив ошибок, и начать новую... Хотя, это в твоем стиле — ничего не доводить до конца...» Агата улыбнулась.
«К тебе возвращается чувство юмора, это хорошо» – заметил Джинн.
– Что это было? Там на сцене?
– А, ты о том парне с горящими красными глазами? Значит, ты все-таки познакомилась с Ифритами. Ну, как тебе?
– Если раньше я сомневалась, когда называла их нечистью, то теперь абсолютно в этом уверена.
Джинн улыбнулся: «Похоже, мой отец уже в курсе, что ты здесь. Шпионы доложили, и Ифриты бросились на защиту нашего мира.
– «На защиту? Ничего не понимаю» — начала Агата. – «Ты говорил, что то, чем мы здесь занимаемся — как раз и есть защита вашего мира».
– «Да» – согласился Джозеф, – «Но кто тебе сказал, что они в курсе? Их задача — выгнать человека из мира джиннов, потому что так приказал Повелитель». 
– «Выгнать? Так это значит, что он просто отправил бы меня домой?!» –возмущенно вскричала Агата.
– «Тсс, тихо!» — Джинн приложил палец к ее губам. – «Он бы отправил тебя домой, но за сохранность посылки в процессе доставки он не отвечает, так что неизвестно, какая из твоих частей добралась бы до дома раньше».
Агата в ужасе замолчала. «Что теперь будет?» – спросила она, глядя в глаза Джозефу. – «Джозеф, почему ты молчишь? Что с нами будет?!»
Джинн молчал и смотрел в ее глаза, глубина которых казалась ему неизмеримой. Он был готов вечно падать в эту бездну, лишь бы знать, что ее единственный предел – бесконечность...
Агата взглянула на него, и ее накрыло резкое осознание того, что она жива только благодаря тому, что ее сумасшедший проводник сейчас с ней. Она смотрела на него и ощущала, как рубцуется рана на ее сердце, которая, как ей казалось раньше, никогда не заживет. «Боже мой, нет, только не это, – подумала она. – Он же читает мои мысли». Но Агата ошибалась. Джозефу сейчас абсолютно не нужно было читать ее мысли, чтобы понять, что оба они чувствуют то же самое.
– «Сколько осталось пунктов?» – спросила Агата, возвращаясь в реальность.
– «Половина пути пройдена» — ответил Джозеф. – Сцена засчитывается, как два пункта. Благодаря выступлению ты наконец-то смогла почувствовать себя свободной...»
«...И любимой» – хотел добавить он, но странное ощущение слева в груди заставило его промолчать об этом.
– Ты сказал, что ифрита прислал твой отец, а потом заговорил о Повелителе Джиннов, значит ты...?»
Джозеф кивнул: «Да, я его единственный наследник».
Агата больно сжала руку в кулак так, чтобы ногти впивались в кожу. Ощущение физической боли помогло ей преодолеть душевную. «Дружи с теми, кто лучше, влюбляйся в невозможное» – вспомнилась ей строчка одной из многочисленных песен. Агата сделала глубокий вдох, чтобы голос ее звучал уверенно и не дрожал. С огромным трудом ей удалось взять себя в руки. Она поднялась и прошла вперед по темному коридору, обрамленному бесчисленными полками. «Где мы?» – спросила она ровно и уверенно.
– В хранилище. Здесь мы в безопасности. Это священное место рода маридов. Именно отсюда и начался мой путь.
– «А я не знаю, откуда начался мой путь. Странно, правда?» – спросила Агата, обращаясь скорее к себе, чем к Джозефу.
– Ничуть. Мне потребовалось много времени, чтобы понять, в чем мое предназначение. Как ты помнишь, я не выбрал ни одного из предложенных поприщ. Я открыл свое.
– И в чем же оно заключается?
– А ты еще не поняла? Помогать таким, как ты — заблудившимся мечтателям, которым уготована великая судьба.
– Ты намекаешь на то, что мне уготована какая-то важная миссия? – Агата не могла поверить словам джинна.
– Давай продолжим вычеркивать пункты из списка, и ты поймешь, что это действительно так.
– «Джинны всегда говорят загадками?» – с улыбкой спросила Агата.
– «Всегда» — не раздумывая ответил Джозеф. – «Запомни главное правило — если хочешь рассказать о чем-то, никогда не называй этого вслух».
– Похоже на женскую логику.
Джозеф засмеялся: «Возможно, ты права. А теперь пора вернуться к началу пути. Твоего пути, Агата». Джозеф загадочно улыбнулся, взял ее за руку и прищелкнул пальцами.

Агата открыла глаза и к своему глубокому разочарованию увидела, что находится в окружении белых стен. Под ногами находился белый мягкий ковер, а над головой такой же белый потолок. Девушка стояла посреди комнаты без окон и дверей. Сейчас она как никогда чувствовала, что пребывает где-то в глубине собственного подсознания.
– В чем заключается моя задача? – прокричала она куда-то в область потолка.
Потолок тут же ответил ей голосом Джозефа: «Все просто: ты можешь пожелать все, что угодно, но с определенным условием: то, что ты загадаешь, должно быть тебе действительно НУЖНО. У тебя всего лишь одна попытка. Если ошибешься, то путешествие закончится в ту же секунду, но если нет... тогда ты наконец-то узнаешь ответ на вопрос, который задавала прохожим на улице – поймешь, кто ты.
Агата ощупывала стены, словно в поисках подсказки. «Сколько у меня времени?» – спросила она.
Джинн рассмеялся: «Это точка бесконечной перспективы, здесь нет времени и пространства. Только «здесь» и «сейчас». Тут не действуют ваши человеческие условности, которыми вы ограничиваете свою и без того короткую жизнь.
– «Ладно-ладно, хватит умничать!» – отшутилась Агата.

Девушка не знала, сколько она пребывала в поисках себя в этой странной комнате, но за это время она успела промотать, как на кинопленке, всю свою жизнь в прямом и обратном порядке несколько раз. Когда ей показалось, что ответ уже никогда не будет найден, он вдруг явно всплыл у нее в голове. Он был так прост, что Агата была готова прыгать и кричать от восторга, как маленькая девочка. «Джозеф!!!» – закричала она. «Джозеф! Я нашла! Я нашла ответ!» «Мне нужна бумага и ручка!»
Наверху возникла продолжительная пауза, а затем какое-то небольшое подобие землетрясения. После этого в стене образовалась дверь, сквозь которую прошел Джинн. Он был искренне удивлен. «Бумага и ручка — это твое желание?» – спросил он.
– Да, ты представляешь, все оказалось так просто, что я даже сама удивилась. Это как с таблицей умножения. Ее вроде бы все знают, и давно известно, сколько будет восемью восемь, но спроси об этом ребенка, который еще не выучил этого, и он задумается... Ты смотришь на него и смеешься, потому что знаешь ответ, но для него эта истина скрыта. Он еще не познал ее. Так и здесь. Стоит лишь взглянуть на жизнь под другим углом, и тебе откроется истина, которая давно известна всему человечеству в целом, но скрыта от многих людей в отдельности. Художник представляет свою жизнь картиной, на которой он пишет то, что считает нужным. Ему не обойтись без кисти и красок. Ну и без холста, конечно. Летчик представит свою жизнь в виде полета, а штурвал в его руках дает ему свободу управлять своим маршрутом  – подниматься или снижаться, поворачивать туда, куда он захочет. Для водителя жизнь — это дорога, убегающая вдаль из-под колес, конец которой неведом, поскольку сливается с линией горизонта.  Для композитора или певца жизнь — это песня, самая красивая, неповторимая и уникальная — та песня, которую он еще не сочинил или не исполнил, также как и для актера жизнь представляется спектаклем, роль в котором он еще не сыграл. Для меня жизнь — это книга, сюжет которой я придумываю для себя сама. Поэтому мне нужны бумага и ручка.
Джозеф едва сдерживался, чтобы не заорать на нее во весь голос, но рассудок и спокойствие взяли верх. «Если хочет, пусть возвращается назад, мне все равно…» – подумал он, но на всякий случай спросил: «Ты уверена?»
– «Вне всяких сомнений. Главное правило — если хочешь рассказать о чем-то — никогда не называй этого вслух» – улыбнулась Агата.
Джинн вновь ощутил, что одновременно восхищен и возмущен поведением этой девушки. «Да будет так!» – сказал он, и Агата вновь услышала знакомый щелчок.
К удивлению обоих, ничего не произошло. Агата держала в руках лист бумаги и ручку. На листе было написано: Пункт пятый: ответить на вопрос: «Кто я?» Внезапно текст на бумаге пересекла широкая длинная черта. Пункт был вычеркнут из списка. Джинн посмотрел на лист, а затем на Агату и вдруг подхватил ее на руки и начал кружить, словно на первом свидании. «Ты сделала это!» – кричал он. – Я горжусь тобой!» Агата, не до конца понимая, что происходит, смеялась и кричала вместе с ним, пытаясь всеми силами скрыть от него, что ее смех — сквозь слезы...
– «Ну вот, приближается к концу твое мучение», — Джозеф с улыбкой смотрел на Агату. «Осталась лишь самая малость — последний рывок».
– «Последний?!» – Агата всерьез испугалась, что все закончится вот так... – Там же оставалось еще три пункта».
– «Не будь занудой. Два последних пункта — это твое домашнее задание — найти предназначение и исполнить его. Теперь у тебя на руках все карты, так что...» – Джинн пожал плечами и взглянул на Агату.
– «Только ты забыл, Джозеф, – начала она, – Что когда у тебя на руках оказываются все карты, Жизнь меняет правила и начинает играть в шахматы».
– «Неплохое высказывание, – похвалил Джинн. – Ты уже решила, какую из страниц твоей книги оно украсит?»
Агата промолчала, не в силах что-либо ответить. Ей было по-настоящему больно, что впереди ее ожидало расставание с тем, кого она любит, но еще больнее было от того, что он не способен испытать ответного чувства. Она опять совершила роковую ошибку – наступила на те же грабли.
Джозеф продолжал: «Но прежде чем ты окажешься у себя дома, нам предстоит последний пункт. Давай посетим твоего старого знакомого». – Джозеф подмигнул Агате и прищелкнул пальцами.

Место, где они оказались в следующую секунду, действительно было знакомо Агате. Джозеф начал объяснять ей суть происходящего: «Понимаешь, ваша человеческая природа такова, что каждый из вас ищет себе пару. Наверное, эта традиция берет свое начало еще с библейских времен» — пошутил Джинн. «Именно поэтому тебе не удастся вернуться назад, пока в твоем сердце пустота и одиночество. Одной из ключевых задач в моем предназначении является поиск того человека, который навсегда изменит твою жизнь».
Агата до сих пор не могла поверить в то, что он говорил. Она рассматривала книги на полках в комнате, где они оказались, музыкальные диски, свитер, висящий на спинке стула и все ее существо противилось тому, что сейчас пытался доказать ей Джозеф. Агата не заблудилась бы в этой комнате даже с закрытыми глазами, потому что вот уже на протяжении года она довольно часто бывала в гостях у человека, который до сих пор не оставлял мечту о том, что когда-нибудь она войдет сюда на правах хозяйки.
– То есть ты пытаешься доказать мне, что Костик — это именно тот человек?! – Агата смотрела на Джинна в упор и пыталась определить по его реакции, о чем он думает в этот момент. Больше всего ее интересовало, действительно ли его слова совпадали с внутренним состоянием или он просто так тщательно скрывал все то, что происходит внутри.
Джозеф никогда бы не позволил себе выдать то, что с ним творилось в этот момент на самом деле. Он никогда не позволил бы себе открыться человеку, судьба которого сейчас целиком и полностью находилась в его власти. Он знал, что любое сомнение, вызванное под влиянием человеческих эмоций и чувств, может поставить под угрозу весь план. Выяснив, что найти «того единственного» в жизни Агаты — невыполнимая задача для него, Джозеф решил пойти по пути наименьшего сопротивления — предложить ей иначе взглянуть на человека, который долгое время находился рядом с ней, но не мог достучаться до ее сердца.  Он, как и все джинны, был хорошим психологом, поэтому Костя стал отличным прикрытием, чтобы на его примере рассказать Агате о своих чувствах. Джозеф снова воспользовался главным правилом джиннов: «Если хочешь рассказать о чем-то — используй любые пути, но не называй этого вслух».
Джозеф прищелкнул пальцами, и они оказались за спиной у Костика, сидящего за ноутбуком с наушниками в ушах.
– «Он жаждет небесного плаща» – загадочно произнес Джозеф, стоя за спиной Кости и пытаясь проникнуть в его мысли.
– Чего он жаждет? – растерянно спросила Агата.
– «Да нет, – рассмеялся Джинн, – Ты не так поняла, это название стихотворения. Уильям Батлер Йейтс – классика, между прочим».
– Не умничай, я прекрасно знаю, кто такой Йейтс... – смущенно начала было Агата, но Джозеф прервал ее и, приложив палец  к губам, сказал тихо: «Сама послушай». Он подошел к Костику, одну руку положил ему на плечо, а другой взял Агату за запястье. Теперь он выполнял функцию проводника между мыслями Кости и восприятием Агаты.
– «Нет, не может быть, это же...» – поразилась Агата.
– «Да-да, то самое стихотворение, которое ты читала накануне перед тем, как оказалась в мире своих неисполненных желаний – подтвердил Джинн. –  Только на русском. Перевод, конечно, не передаст всей глубины смысла, но парень же не виноват, что по языковым способностям ты его обскакала». – Джозеф просиял, довольный сказанным.
– «Ты доволен собой, насколько я вижу. Значит, только потому, что он слушает то же самое стихотворение, что и я, мы с ним будем жить долго и счастливо до глубокой старости?» – возмущению Агаты не было предела. Она до безумия боялась раскрыть свои чувства, но и подыгрывать Джозефу в этом спектакле с Костиком не собиралась.
– Нет, не только поэтому, – вздохнул Джозеф. – Есть еще множество нюансов, но чтобы понять их, вы должны встретиться и поговорить.
– Отлично, значит, я сейчас просто объясню ему все и смогу вернуться домой?
– Не спеши, здесь далеко не все так просто, как с остальными заданиями. Речь идет о чувствах двух людей. Не забывай о понятии «свободы воли». Поэтому поговорите вы уже после твоего возвращения — в реальном мире, в трезвом уме и твердой памяти, как два взрослых человека.
– То есть, как я понимаю, от разговора мне больше не отвертеться?
– «Ну, если не хочешь еще раз оказаться здесь, только уже под присмотром ифритов, то лучше поговорить с ним сразу – посоветовал Джозеф. – Он же — твоя вторая половинка». Джинн заставил Агату подойти поближе и рассмотреть Костика со всех сторон.
– «Терпеть не могу это выражение — вторая половинка» — ворчала Агата.
Джинн усмехнулся: «Только есть один минус — если вы так похожи, то это проявляется не только в ваших лучших качествах, но и в недостатках. Короче говоря, сейчас ты подозрительна, относишься к этому скептически, он тебя бесит, и тебе не нравится его прическа...»
– Причем здесь его прическа? – начала было Агата, но Джинн снова перебил ее: «Поверь, когда он смотрит на тебя, он испытывает то же самое. Иногда ты кажешься ему невыносимой, бесишь, когда ворчишь по пустякам и пытаешься выглядеть всезнайкой», – Агата молча посмотрела на Джинна и улыбнулась. –  «Твои пустые мечты о том, как прекрасный принц на белом коне спасет тебя от бед — это иллюзия, которая лопнет в одно мгновение, словно мыльный пузырь, едва ты попытаешься в нее поверить. Пойми, Агата, в твоей жизни все должно быть по-другому. Однажды встретившись, два чудака понимают, что каждый из них не одинок в этом мире, что есть человек, готовый смириться со странностями, потому что понимает их, как свои, и поэтому готов закрыть на них глаза, принять и простить. Ну, или, по крайней мере, постараться. Я не могу обещать тебе, что он целыми днями будет проводить с тобой долгие часы за разговорами о любви и смысле жизни, что он всегда будет помнить, когда у тебя день рождения и уж совсем не обещаю, что он поймет твои странные шутки или тонкие женские намеки. Но зато он — единственный, кто объяснит тебе то, что сама ты не сумеешь постичь, тот, кто выльет тебе на голову ведро ледяной правды и выскажет все, что думает, когда ты начнешь снова погружаться в свои пустые иллюзии. Он покажет тебе, что значит танцевать под дождем, не боясь осуждения посторонних, что значит подойти к незнакомому человеку и спросить его о том, о чем сам он никогда не задумывался. И пусть он не влюбился в тебя с первого взгляда, как в твоих любимых сопливых американских мелодрамах, и пусть он боится привыкать к людям,  а чуть что старается обрубить слишком прочную связь, зато ты впервые почувствуешь, каково это — быть счастливой в своей любви и свободе».
Пока Джозеф продолжал свою тираду, Агата слушала его с открытым ртом. На глаза ее навернулись слезы. Сердце подсказывало девушке, что речь идет совсем о другом человеке, точнее, не человеке, а...
Но тут внезапно Джозеф замолчал и прищелкнул пальцами. Комната Костика растворилась в воздухе, как и он сам. Джинн и Агата вновь находились напротив панели с огромным количеством экранов. Только теперь горели всего шесть из них, а остальные погасли. «Шестой пункт вычеркнут из списка — поспешил торопливо сообщить Джозеф. Ты почувствовала, что нашла того, кого искала».
– «Да, ты прав, нашла…» – ответила Агата, пытаясь привести себя в чувство и заглушить предательски накатывающую волну рыданий. С трудом, но ей это удалось.
– «Ну что ж, вот и пришло время возвращаться – вздохнул Джозеф. – По нашим правилам никто из людей не должен знать о том, что мы существуем, поэтому, когда ты проснешься, то ничего не будешь помнить обо всем том кошмаре, через который я заставил тебя пройти».
– Кошмаре?! – Агате не хватало слов и воздуха одновременно. – Ты хочешь сказать, что сотрешь мне память?
Джинн пожал плечами: «Таковы правила, и не в наших интересах их менять. Не беспокойся, когда ты проснешься, то все поймешь. Теперь лишний груз  в виде пустых иллюзий не будет мешать тебе принять правильное решение. Когда ты найдешь свое предназначение и исполнишь его, я обязательно об этом узнаю». Джинн показал на два оставшихся экрана, которые пока не зажглись.
– «Значит, вот как – произнесла Агата упавшим голосом. В голове у нее звучали аккорды песни, которую она пела на сцене. – «Значит, мне нельзя оставить даже ни малейшего воспоминания?»
Джозеф вздохнул и покачал головой. «Теперь все решаешь лишь ты и твое сердце».
Он уже собирался щелкнуть пальцами, как вдруг внезапно Агата вскрикнула: «Подожди!»
– «Агата, не нужно этого делать!» – сказал Джозеф, пытаясь выглядеть как можно более спокойно. Изнутри его словно разрывали надвое — одна половина всей своей сутью рвалась к Агате, а другая – жаждала остаться здесь.
– «Только я теперь решаю, что нужно, ты же сам сказал!» – прокричала Агата.
В этот момент волна отчаяния захлестнула ее мощным потоком, сквозь который она с трудом разбирала собственные слова: «У меня есть право на последнее желание?» – спросила она.
– «Вообще-то нет, но, пожалуй, можно сделать исключение, — сказал Джозеф, всерьез испугавшись за последствия происходящего.
– Отлично, тогда дай мне руку — попросила Агата.
Джинн подошел к ней и вложил свою руку в ее ладонь. Все внутреннее существо Агаты пребывало в напряжении. Вся она целиком — от макушки до кончиков пальцев превратилась в одно единое намерение, которое было направлено на Джозефа. «Скажи, ты хоть что-нибудь чувствуешь?!» – прокричала она, глядя ему в глаза. – «Внутри тебя есть еще хоть что-то кроме единственной программы, заложенной джиннами?!»
– «Агата, я прошу тебя, перестань!» – вскрикнул Джозеф, ощутив резкую боль в груди. Но Агата словно не слышала его: «Твои глаза сейчас холодны и пусты, будто тебя не существует. Как ты можешь учить других искать свое предназначение, слушая сердце, если у тебя его просто нет?!»
Внезапно Джозеф услышал резкий хлопок, и над ним повисло черное облако дыма. Ифриты приближались, учуяв небывалый всплеск отчаяния. Джинн отдернул руку и попытался в последний раз успокоить Агату, но было поздно. Она взглянула на него, и Джозеф смог увидеть потоки слез в ее глазах и нескончаемую боль, которую выражал ее взгляд.
Агата продолжала: «Мое сердце разрывается сейчас от боли, а ты даже не представляешь, каково это. Знаешь, чего я больше всего хочу? Я хочу, чтобы ты почувствовал то же самое, что и я!!!» Откуда-то сверху раздался злой раскатистый смех, и ифрит, стоявший за спиной Джозефа прорычал: «Будет исполнено».
– «Агата..., - произнес Джозеф, едва шевеля губами, превозмогая нестерпимую боль в груди. «Прощай!»
Он поднял руку, чтобы сделать щелчок, но Ифрит схватил его за плечо. «Стой!» – крикнул он, – ты ненормальный... Отец изгонит тебя... Ты же прекрасно знаешь, что дороги назад уже не будет. Никто из изгнанников не возвращался!..»
Джозеф собрал весь остаток сил и оттолкнул Ифрита, упав на колени. Агата бросилась к нему, но в тот же момент услышала щелчок. В одно мгновение ее силуэт с криком растворился в воздухе.
– «Что ты наделал?!» – зарычал Ифрит. – ты же должен был стереть ей память. Таковы правила. Ты обречешь весь наш мир на погибель ради простой девчонки?»
«Это мой выбор» – спокойно ответил Джозеф. – «Ты знаешь, чем дети отличаются от родителей?»
– Ты просто псих. Надо было убить ее – продолжил Ифрит и махнул рукой.
Джозеф говорил, а на лице его за все это время сияла настоящая искренняя улыбка: «Некоторые, вырастая, так и остаются детьми, а когда они становятся родителями, то понимают, что должны нести ответственность не только за себя, но и за другое, более слабое существо».
Джозеф почувствовал слезы в глазах, и ему стало не по себе, но он нашел в себе силы продолжить: «Так вот, то же самое происходит, когда мы любим».
И тут произошло самое невероятное: Джозефа пронзила нестерпимая адская боль, и все вокруг озарила вспышка яркого света, исходящая из его груди. Джинн был не в силах ее сдерживать, и, сделав звучный выдох, упал на землю.
«И такова цена?! Такова благодарность от этой подлой дряни?» – гневно спросил Ифрит. – для наследника трона короля джиннов? В чем было ее предназначение? Почему ты не сказал ей?»
«Агата поймет, она все поймет» – сквозь невыносимую боль чуть слышно ответил Джозеф.
– А, так ее предназначение – всем растрепать о том, что здесь произошло? Поэтому ты просто так позволил ей уйти?!»
– «Не смей так говорить о ней. Агата должна стать проводником, через которого люди обретут мудрость и знания».
– «Или они объявят ее сумасшедшей и закроют в психушке, где ей самое место» – злобно прошипел Ифрит.
Джозеф улыбнулся сквозь пелену слез: «Знаешь, почему дети любят сказки? Это самый простой способ выразить самые сложные для понимания истины».
Ифрит злобно ухмыльнулся и исчез, оставив в воздухе вспышку, которая осела облаком черного дыма.
Джозеф лежал обессиленный, а в его ушах слышался стук, раздававшийся с определенной частотой. Этот стук оглушал его, словно внутри него тикала бомба, готовая разорваться. И тут он услышал музыку – ту самую песню, которую пела Агата, и аккорды фортепьяно. Они становились все громче и отчетливее. Джозефу казалось, что он умирает...
«Агата...» – прошептал он и отключился...
Старик знал, что все произошедшее будет непременно иметь свои последствия, поэтому перед визитом к Правителю Джиннов он долго собирался с мыслями. Когда его, наконец, пригласили в тронный зал, он вздохнул и решил, что будет предельно честен и открыт, поскольку речь пойдет о мальчике, который был ему дороже всего на свете...
– Я здесь, Ваше Величество — поклонившись, сказал наставник Джозефа и вошел в зал, посреди которого на троне сидел, величественно возвышаясь, Правитель Джиннов.
– Ах, это ты, Старик? – произнес Правитель, не отвлекаясь от созерцания огромного радужного кристалла, украшающего его жезл. – «Заходи и объясни мне, наконец, что там произошло?»
– Ваше Величество, ваш сын...
– Что мой сын? Мальчишка опять начал проявлять признаки человечности? Ходят слухи, что во время очередной из ваших безумных выходок, он не стер память человеку, в жизнь которого вы вмешались? Это так?
– Да это так, Ваше Величество, но это был единственный выход спасти наш мир от неминуемой гибели...
– «Что ты сказал?! - глаза Правителя засверкали красным огнем. Единственный выход? Это говоришь мне ты — Хранитель священного пламени, самый мудрый из всех Маридов? У вас был выход — стереть ей память и оставить в покое. Она ведь полукровка, как я понял. Так пусть разбирается сама, раз ей дана такая сила».
– В том-то и дело, Ваше Величество. Ее кристалл хранится у меня, но даже при его отсутствии благодаря силе своих способностей она смогла создать так много параллельных вселенных, что они образовали воронку вокруг нашего мира, которая разрасталась с небывалой силой, грозя уничтожить нас. Именно поэтому Джозеф...
– «Не смей называть его этим выдуманным именем!!!» – в нетерпении перебил Правитель.
– Извините, Ваше Величество. Ваш сын, он был вынужден продолжить поиски ее предназначения, чтобы спасти наш народ.
– Ты прекрасно знаешь, что у тебя был еще более простой выход. Если желания этих существ, этих грязных полукровок выходят из-под контроля, всегда можно сжечь их кристаллы, и дело с концом.
– Да, Ваше Величество, но это могло бы привести девушку к болезни или даже к смерти...
– Что важнее для тебя, Хранитель — здоровье какой-то полукровки или судьба твоего народа? Отвечай же или я сам отправлюсь в хранилище и лично сожгу кристаллы всех полукровок, которых ты пожалел!
– Но, Ваше Величество, я не убийца. Один раз по Вашему приказу я уже совершил ошибку, и теперь Джо... Ваш сын навсегда остался без матери.
– «Не смей, слышишь, не смей говорить со мной так, будто это я ее убил!» Глаза Правителя вспыхнули красным светом и мгновенно погасли.
– «Простите меня… — промолвил старик и угрюмо наклонил голову.
– Что ж,  вы выяснили, в чем же ее предназначение? – спросил Правитель, начиная понемногу успокаиваться.
– О, это весьма интересный случай. Ее предназначение заключается в том, чтобы поделиться с людьми опытом поиска своего предназначения. Забавно, не правда ли? Ответ лежит на поверхности, но его не найти, поскольку уравнение содержит два неизвестных, одно из которых исключает другое. Это как с верой в Бога. Пока люди не видят доказательств его существования, они не верят, но стоит им поверить, как тут же доказательства не заставят себя долго ждать.
– Да уж, интересно. Только я все равно не понимаю, как можно было оставить ей воспоминания обо всем этом — о нашем мире, о джиннах...
– Но ей же все равно никто не поверит, Ваше Величество. Это будет красивая сказка, которая научит людей самостоятельно управлять своими желаниями, не тревожа нас по всяким мелочам. Для этого у людей даже есть специальный жанр — фэнтэзи, фантастический роман.
– Ладно, старик, но учти, еще хоть одна такая выходка, и я лично сожгу твой кристалл. Ты меня понял?
– Конечно, Ваше Величество. А как мы поступим с Вашим сыном?
– Он пришел в себя?
– Да, он еще очень слаб, но уже хочет поговорить с Вами.
– Я надеюсь, по поводу коронации?
– «Да», – вздохнул Хранитель. – «Он хочет сообщить Вам, что отказывается принять трон...»

Тускло горела лампочка в маленькой комнатке. Агата очнулась. На глазах ее были слезы... Она еще раз протерла глаза, чтобы понять, что все это ей не кажется. Нет, не кажется. Она действительно была в своей маленькой съемной квартирке и сидела на том самом диване, где накануне ее сморил сон после того, как она осознала, что осталась совсем одна — она лишилась подруги, а молодому человеку, который хотел создать с ней общую историю она просто закрыла, нет, скорее, захлопнула дверь в свое сердце. Девушка, держась за стену, прошла в ванную, умылась, заварила крепкий кофе, и дом снова наполнился привычным теплом и уютом. После этого Агата села за компьютер, создала новый текстовый файл и принялась за работу… Мысли шли сами собой, словно рядом стоял кто-то и надиктовывал ей все, что нужно написать... Агата лишь улыбалась, периодически перечитывая написанное,  временами на ее глаза наворачивались слезы, а иногда она просто вскакивала с места и буквально кричала: «Нет, Боже мой, не может же быть все так просто!»
В тот день она позвонила на работу и, сославшись на плохое самочувствие, осталась дома.
Весь день телефон в ее квартире разрывали звонки попеременно от мамы, Костика и Дашки. Все недоумевали, куда пропала Агата. А она сидела на полу, обхватив голову руками и вспоминала... Из ее глаз лились потоки слез, и не было ни сил, ни желания, чтобы встать или даже просто зарыдать во весь голос. Мертвая тишина, плотно сжатые губы и белое, как полотно, лицо... Так прошел для Агаты ее первый день после возвращения в реальный мир...
На следующее утро Агата позвонила маме и попросила ее приехать, хотя обезумевшая от неизвестности и страха за своего ребенка мать уже была готова просто лететь к ней на помощь.
Войдя в квартиру и посмотрев на бледную, словно смерть, дочь, мать Агаты расплакалась и схватила ее в объятия. Так они молча простояли полчаса и проплакали, ничего не объясняя друг другу. Потом мама помогла Агате дойти до дивана и накрыла ее пледом. Девушка вся дрожала, словно от холода, но термометр показывал сильный жар. Мать вынуждена была вызвать врача. Врач осмотрел Агату и пришел к выводу, что причиной всего этого стал сильный стресс, перенесенный девушкой накануне.
После долгих и мучительных расспросов, маме Агаты удалось выяснить, что последней, с кем разговаривала ее дочь, была Даша. Вся вина за случившееся пала на Дашкины плечи, и, как бы она ни старалась оправдаться, гнев матери пострадавшего ребенка обрушился на нее в полном объеме. После священного акта отмщения мама собиралась поговорить с Агатой, но та после приема успокоительного крепко уснула.

«Ты действительно уверен?» – взволнованно спросил Старый джинн и посмотрел на Джозефа.
– Да, я уверен, что поступаю правильно. Тем более отцу не придется нарушать правила. Он просто сделает то, что должен.
– «Бедный мальчик мой» – сказал Старик и обнял Джозефа, в глазах которого сверкали, словно маленькие вспышки света, две крупные слезы. – «Ведь это твой дом, здесь все любят тебя, и отец тоже».
– «Отец не любит никого…» – пожал плечами Джозеф. «Ты же прекрасно знаешь, что джинны не способны на любовь». С этими словами он снял с шеи кристалл и передал Мариду. Тот спросил: «Ты действительно желаешь этого?»
Джозеф кивнул, подавляя в себе щемящую боль.
– И ты уверен, что этого хочет твое сердце? – улыбнулся Марид.
– Сердце? – поразился Джозеф.
– «Да, Джозеф». – Марид впервые за все время назвал его этим именем. – «Ты отдал свой кристалл мне, и как ты думаешь, почему ты до сих пор жив? Ведь джинн не может существовать отдельно от кристалла – в нем его магическая сила. Сорвешь кристалл, и ты беспомощен, словно котенок. Можно хоть в бутылку, хоть в лампу».
– Что? Так это правда?
– Когда-то джиннов «изгоняли» именно так. Сейчас все немного иначе.
– Иначе? – спросил Джозеф.
– Да, ведь ты знаешь, что джиннов нельзя убить. Единственное наказание - самое страшное – это сжечь кристалл в священном бездымном пламени. Тогда джинн просто исчезнет.
– И ты сделаешь это? – смело спросил Джозеф с готовностью принять неизбежное.
Марид улыбнулся. «Знаешь, с тобой все немного иначе. Точнее совсем иначе»
– Заканчивай говорить загадками...
Марид рассмеялся: «Не могу – такова наша природа. Джинны всегда говорят загадками, ты уже забыл?»
– И все же?.. – Джозеф с надеждой посмотрел на старика.
– Помнишь, я рассказывал тебе о твоей матери?
– Конечно, ты говорил, что они с отцом были из разных каст.
– Скорее уж, из разных миров...
– Что ты хочешь этим сказать?
– Твоя мать не просто принадлежала к низшей касте. Она принадлежала к другому роду — к роду людей.
– «Как такое возможно?» - на глазах у Джозефа были слезы. За столь короткое время он узнал столько тайн, что ему казалось, услышь он еще одну шокирующую новость, и его сердце не выдержит, оно просто разорвется на части от нестерпимой боли.
– Ты слышал легенду о нифелимах?
– Да, это полукровки ангелов, наполовину люди.
– Так вот, среди джиннов тоже есть такие полукровки. Только живут они в мире людей. У них есть способность воплощать любые желания самим, без нашей помощи, их сила намерения очень велика. Также у них есть человеческая душа и сердце, поэтому они способны чувствовать, любить, жалеть. Но при этом они способны ненавидеть, а это могло бы привести мир джиннов к революции и лишить нас привычной гармонии.  Поэтому из нашего мира их изгнали. Кристаллы давали бы им право на бессмертие, но в мире людей это невозможно, поэтому перед изгнанием кристаллы принято было сжигать в бездымном пламени. Но часть кристаллов до сих пор хранится у меня...
– Так значит Агата...
– Да, Джозеф, ты абсолютно прав. Она — одна из полукровок. Но теперь, после того, как Агата обрела смысл жизни, она знает, как действовать дальше. Если, конечно, эмоции не помешают ей воплотить задуманное.
– Это значит, что ее душа бессмертна?
– Нет, Джозеф. Ее мать – человек, а своего отца она никогда не видела, поэтому ничего не знала ни о нас, ни о кристалле. Худшая участь ожидала тех джиннов, чьи отцы были людьми. Наши правители жестоко наказывали джиннов-матерей. Детей отбирали и изгоняли прямо на их глазах. Поскольку вернуться оттуда в наш мир невозможно, джинны, живущие здесь, восприняли изгнание, как худшую участь. Они не знали, что происходило с изгнанными, а больше всего пугает неизвестность. Когда кристаллы изгнанников сжигали, джинны-полукровки лишались большей части своей магической силы, а при перемещении в мир людей некоторые, чья энергия была недостаточно сильна, просто распадались на тысячи мельчайших частичек, рассеивались, словно дым. Живыми добирались немногие, но из их памяти навсегда стиралось все, что связано с их истинным происхождением. Они начинали жизнь заново в качестве новорожденных. Однако в редких случаях маленькие человеческие дети могли «вспоминать» свою прошлую жизнь и рассказывали своим земным родителям об общении со сказочными существами — эльфами, ангелами, хотя на самом деле это были джинны, принимавшие различный облик. После того, как родился ты, твой отец не знал, как поступить. Он любил твою мать, но ему нужен был наследник, поэтому он решил забрать тебя сюда, хотя знал, что это очень опасно.
–  Что? Я ничего не понимаю, учитель. Я совершенно растерян. Так значит, моя мать жива? Почему ты раньше не рассказал мне правду?
– Я дал клятву твоему отцу. Но теперь, когда ты принял решение, я просто должен был рассказать тебе все. Джозеф, твоя мать действительно жила на земле...
– Что значит жила?! – в нетерпении вскричал Джозеф.
– «Джозеф, она... Ее больше нет...» – Старый Марид замолчал не в силах продолжить.
– Когда это случилось? - держась изо всех сил и подавляя безумную боль в сердце, спросил Джозеф.
– Она ждала, сколько могла. Твоя мать была больна, Джозеф, смертельно больна. Когда ты поступил ко мне в ученики, ее не стало. В душе она чувствовала, что ты жив, мечтала, что увидит тебя живым и здоровым. Время от времени я посылал ей сны о тебе, чтобы утешить, и она благодарила Бога за эти редкие счастливые встречи. Я смягчал ее душевную боль и пытался сделать все, чтобы сгладить ее потерю.
– Что это значит? Как она вообще могла отдать меня ему? Как мой отец мог забрать сына у родной матери?!
– Он выкрал тебя, а я ему помог. Прости меня, Джозеф. Твоей матери сообщили, что она родила мертвого ребенка. Мы стерли память врачам и внушили им это.
– Что?!! Как вы оба могли пойти на такое?!!
– «Джозеф, я думаю, сейчас уже поздно это обсуждать» – Старик обнял Джозефа. – «Прости меня, если сумеешь найти в себе силы. Теперь ты знаешь, чем отличаются дети от родителей, но знаешь ли ты, чем отличается любовь от всех прочих человеческих чувств?-  Тем, что она способна исполнять любые желания там, где бессильны все мы... А твой кристалл я спрячу в надежном месте. Теперь ответь мне: «Действительно ли желает этого твое сердце?» И с этими словами Старый Марид положил свою ладонь на грудь Джозефа. Он прислушался к ритмичному стуку где-то слева и вдруг снова услышал ту самую мелодию, которую играла Агата. Вдруг словно пелена стерлась с его глаз, и все стало так отчетливо и ясно.
«Да, – сказал Джозеф. – Я хочу этого. Мое сердце говорит мне, что это правильное решение».
– Хорошо, но знай, что за время твоего перемещения на земле пройдет намного больше времени, чем ты думаешь. Ты согласен?
Джозеф подумал об Агате. Какой она станет, когда он вернется? Может быть, ее уже не будет на свете? Или она станет счастливой замужней женщиной с детьми, которой совершенно ни к чему напоминать о том кошмаре, который ей пришлось испытать из-за него? Вопросы кружили в его голове бесконечным роем, но ответов на них не было... В любом случае это был риск. Огромный риск.
«Ну, что ж, – подумал Джозеф, – Если я умру во время перемещения, это спасет меня от ужасной боли — увидеть могилу собственной матери и равнодушие любимой».
Джозеф отпустил свой страх и полностью расслабился. Он был готов к путешествию, которое могло стать для него последним... «Я готов» – сказал он.
– «Ну что ж, тогда дай и мне подготовиться» – печально ответил старик, и его глаза заблестели. Он удалился в свое хранилище, разжег в чаше огонь, который был прозрачным, словно струи воды, и, отломив часть своего кристалла, бросил его в чашу, нашептывая какое-то заклинание. Затем он, подумав немного, взял с бесчисленных стеллажей огромные песочные часы, содержимое которых было похоже на крупинки чистейшего золота, открыл деревянную крышку и отсчитал несколько крупинок, которые затем он отправил в огонь со словами: «Да будет так». Потом он закрыл песочные часы и крутанул их, чтобы они, совершив полный оборот, продолжили свой отсчет.
Когда старик вернулся к Джозефу, тот сидел, прикрыв руками лицо, и молчал. Не было ни слез, ни гнева. Он просто принял то, что его ожидало. Старый джинн посмотрел на него и грустно улыбнулся: «Мальчик мой, пора отправляться. Тебя ожидает новое задание, Джозеф. Оно трудное, тяжкое, почти невыполнимое. Ты откроешь для себя весь мир и найдешь его в одном единственном человеке. Ты познаешь любовь и ненависть, счастье и боль - всю гамму прекрасных и неповторимых чувств, неотделимых друг от друга, как тень от света, поскольку одно из них подчеркивает неповторимость другого».
– Что это значит, учитель? – успел спросить Джозеф, но старик лишь обнял его, поцеловал в лоб и прищелкнул пальцами.
Фигура Джозефа медленно растаяла в воздухе, превратившись в маленькую сияющую точку, а затем быстро устремилась в необъятные просторы Вселенной...

Целую неделю Агата приходила в себя после перенесенного стресса. Каждый раз, открывая глаза по утрам, она видела перед собой его лицо... его глаза... Она миллионы раз прокручивала в голове последнее мгновение их встречи... Она брала листы бумаги и ручку и начинала писать, не разбирая букв, строчек, просто изливать на бумаге все то, что больше не могла скрывать от всех... и от себя... Ей казалось, что часть ее души так и осталась там, рядом с ним, в другой параллельной реальности. А, может, быть, Агата просто забрала его с собой?.. Спрятала ото всех, где-то глубоко в собственном сердце, чтобы терпеливо ждать новой встречи, которая обязательно будет, и тогда она сможет вернуть ему его самого...
Агата писала: «Он предложил мне пройти этот путь, который я всегда мечтала пройти, втайне ото всех прокладывая маршрут, но, так и не решаясь сделать первый шаг... Теперь я должна умереть и родиться заново... Воскреснуть, словно Феникс, возродиться из пепла с новыми мыслями, целями, мечтами. Самое забавное, что я всю жизнь чувствовала, где находится та самая лазейка, ведущая к переменам, но пряталась, убегала от нее в тень, боясь подойти ближе и пнуть эту чертову дверь со всей силы так, чтобы она разлетелась в щепки. Но потом появился он... Тот, кто помог мне понять, что в моей жизни все должно быть по-другому. Он помог мне понять, что нужно просто осмелиться, ступить на этот путь, и дорога сама появится у тебя под ногами. Все мы слышали фразу: «Дорогу осилит идущий», а если любишь — все по силам...»
Спустя несколько дней в ящике стола Агаты накопилось огромное количество исписанных листов бумаги, которые не могла не заметить ее мать. Агате предстоял непростой разговор. Мать и дочь сидели на кухне друг напротив друга. Мама сжимала руку Агаты в своей руке и готова была услышать все, что угодно, но только не то, что та начала говорить.
– Мама, я уже взрослая девочка и имею право сама решать, как мне жить дальше. Я позвонила на работу и сказала, что там я больше не появлюсь. Хватит обманывать себя.
– Что?! – глаза матери округлились от удивления. – Агата, но как ты собираешься дальше жить – снимать квартиру, зарабатывать на жизнь?
– На первое время мне хватит, а если я не уложусь в срок, то временно перееду к тебе.
– Доченька, я, конечно, всегда тебе рада, но, может быть, ты объяснишь мне, что, наконец, происходит?! Это как-то связано с тем, что сказала тебе Даша в тот вечер?
– Мам, Дашка здесь ни при чем. Нам надо извиниться перед ней. В тот вечер она просто высказала мне все, что думает о наших отношениях с Костиком. Но поскольку никаких отношений нет, то инцедент можно считать полностью исчерпаным.
– «Как это нет отношений? – мама посмотрела на Агату и улыбнулась. – По кому же тогда, интересно знать, ты так убиваешься? Даже работу решила бросить, дурочка. Мы же с тобой уже это проходили. Вспомни своего ненаглядного Илюшу…» С этими словами мать Агаты взяла с полки фотографию первой любви своей дочери и начала ее рассматривать.
– «Мама, хватит. Илья здесь ни при чем». Агата выхватила фотографию из рук матери, но тут ее словно громом поразило. С фотографии на нее смотрели глаза… Джинна – серо-голубые со слегка металлическим блеском. «Так вот почему его взгляд казался мне таким знакомым…» - подумала Агата. На фотографии Илья был одет в толстовку, джинсы с широким ремнем и высокие кеды. Агате вспомнились слова Джозефа: «То, как я сейчас выгляжу – это всего лишь один из способов восприятия, наиболее удобный для тебя». Теперь Агата была готова разрыдаться. Откуда-то из глубины вырвался резкий всхлип. Она перевернула рамку фотографией вниз и положила на стол. В этот момент она как никогда ощутила собственное одиночество. Агате на миг показалось, что отныне эта тайна останется с ней до конца жизни, и в один прекрасный момент она просто сойдет с ума, потому что никому не сможет рассказать обо всем, что она испытала, через что прошла всего за одну ночь… Воспоминания не давали ей покоя, подавляя изнутри, как огромная каменная глыба. Выход был один – нужно было освободиться от этого – выплеснуть наружу каким бы то ни было способом…
После недели, проведенной дома в состоянии жуткой депрессии, Агата начала задумываться о том, чтобы обратиться к специалисту по психическим расстройствам. Все вокруг напоминало ей о Джозефе – книги, лист бумаги на стене с надписью «Жизнь», вид из окна, даже восход солнца на рассвете – все это теперь было так или иначе связано с ним… Ответ был прост – она любила его и теперь смотрела на мир его глазами. Джозеф сделал ей бесценный подарок – он открыл перед ней Вселенную…  Поэтому все попытки забыть о нем были равноценны попыткам разучиться дышать. Агата ненавидела его, проклинала, рыдала, била кулаками подушку, словно это могло что-то исправить… А потом мысленно просила прощения у него за все это… В какой-то момент она поняла, что тихо сходит с ума. Мать Агаты наблюдала за всем этим, и у нее сжималось сердце от бессилия и невозможности что-либо исправить. И вот как-то раз она просто взяла телефон и позвонила Костику с просьбой, чтобы тот пришел и просто по-человечески поговорил с Агатой. В этот момент в другой реальности Старый Марид увидел, как погасла часть экранов на панели, созданной Джозефом. Теперь горели лишь семь… «Отлично – подумал старик, – Агата на верном пути».

– «Зачем ты пришел?» – сквозь приоткрытую дверь тихим голосом проговорила Агата. – «Я никого не хочу видеть».
– «Я принес тебе кофе, твой любимый, с корицей. И булочки с сыром». Костик зазывно пошуршал бумажным пакетом, пытаясь привлечь внимание Агаты.
– «Заходи» – немного подумав, сказала Агата, вспоминая, что в последний раз заглядывала в холодильник два дня назад.
Костик прошел в квартиру и огляделся. «Вроде бы, признаков надвигающегося апокалипсиса я не вижу – пошутил он. – А твоя мама говорила мне, что тебя надо спасать».
Агата сделала над собой усилие и улыбнулась. «Мама всегда преувеличивает, ты же знаешь. – сказала она. – Как у вас с Дашкой? Все хорошо?»
Костик слегка смутился. Было видно, что ему не очень хочется обсуждать это, особенно с Агатой, но он, видя ее состояние, не очень понимал, как ей повежливее об этом сказать. Агата знала Костика наизусть, поэтому сразу же разгадала его поведение. «Ладно», – вздохнула она, – Не хочешь – не рассказывай. А у меня – сам видишь. В зеркале себя не узнаю – боюсь, что скоро совсем исчезну».
«Ничего, пара булочек с сыром, и жизнь постепенно к тебе вернется» – поддержал ее Костик.
Агата улыбнулась. Костик действительно был для нее хорошим другом, но о том, чтобы построить с ним нечто большее, речи быть не могло.
– «Что с тобой происходит, Агата? Это как-то связано с тем разговором, который был у вас с Дашей? Если да, то я прошу за нее прощения. Она не со зла это сказала, ты же знаешь. Просто ей тяжело привыкнуть к мысли, что я все время говорю только о тебе. Не отвык еще, наверное…» И Костик опустил глаза. – «Один раз даже ее назвал твоим именем. Она сдержалась, конечно, но по ее лицу было видно, что вот-вот будет истерика».
Агата грустно улыбнулась. По иронии судьбы Костик попал в ситуацию, схожую с той, в которой находилась сейчас она сама.
– Костя, понимаешь, я не знаю, что сказать. Ты только знай, что я тебя прекрасно понимаю, мне самой доводилось испытывать нечто подобное»  – начала Агата, но тут же осеклась… «Такие разговоры по душам до добра не доводят – подумала она. – Надо найти какой-то опосредованный способ, чтобы ему обо всем рассказать. И тут же ей вспомнились слова Джинна: «Если хочешь рассказать о чем-то, никогда не называй этого вслух». И тут Агату словно озарило. Она вскочила с места и побежала в комнату. Испуганный Костик последовал за ней, потому что здравый смысл подсказывал ему, что в таком состоянии девушку ни в коем случае нельзя оставлять одну.  Агата порылась в ящиках стола и высыпала на пол целый ворох исписанных листов. Костик замер на пороге.
– Это все ты написала? Сама? – были первые слова, которые он смог произнести.
Агата кивнула и предложила ему присесть на пол рядом с ней. Костик согласился, и чувство тревоги постепенно начало отступать. Агата прочитала ему ВСЁ… Так они просидели до темноты. Агата читала и читала, а Костик молча слушал, периодически отвлекаясь, чтобы сделать чай или бутерброды.
– «Костик, это еще не все… – нерешительно начала Агата. – Я сочинила песню. Хочешь послушать?»
– «Конечно, к чему спрашивать?» – оживился Костик.
Агата села за синтезатор и коснулась клавиш. Реальность мгновенно преобразилась. В ту же секунду Агата поняла, что ей никогда не выбросить из памяти всего, что с ней произошло. На глазах выступили слезы, и мелодия полилась сама собой, как по мановению волшебной палочки. Это была ее песня освобождения, которая давала хоть на короткий миг ощущение того, что Джозеф рядом…
Агата закончила петь и с надеждой во взгляде посмотрела на Костю. Он потупил глаза и наконец, произнес: «Красиво, не спорю, но мне непонятно: кому ты все это посвящаешь? Ведь, насколько мне известно, в твоей жизни сейчас нет такого человека. «И еще, – тут он начал прищелкивать пальцами, как бы подбирая слова, – Мне кажется, что ты, как бы это сказать... переигрываешь».
Агата была возмущена. Внутри у нее все кипело, ведь ответ на этот вопрос лежал на поверхности, просто объяснить ему это не представлялось возможным.
Она вспомнила, как однажды ей пришлось толкать речь перед всем классом. Как сбивчиво и жалко звучал ее голос. Ей даже хотелось заткнуть уши, лишь бы не слышать его. Звук собственного голоса казался ей абсолютно чужим. Сейчас она поняла: «Когда говоришь о любви с человеком, которого не любишь, то твои слова – красивые, правильные, заученные наизусть фразы - звучат также жалко, как и монотонный пересказ нелюбимой книги в школе».
«Теперь она просто не может обмануть лучшего друга» – подумала Агата. – «Нужно было рассказать все, как есть. Но что она может ему сказать? Что ей приснился вещий сон? Или что она оказалась в другой реальности, откуда выход только один – найти себя и человека, который должен сломить привычный ход событий и перевернуть всю ее жизнь? «Да, звучит, как бред сумасшедшего».
Тем временем Старый Джинн наблюдал за этой сценой со стороны и, как болельщик на трибуне футбольного матча, пытался угадать, в чью пользу будет счет.
Агата вспомнила свое недавнее путешествие, выступление на воображаемой сцене, когда кто-то словно подсказывал ей слова песни, которая рождалась сама собой — строка за строкой. И еще она вспомнила взгляд Джозефа, который тогда показался ей более человечным, чем многие люди, которых она знала. В его взгляде было все: восторг, смущение, волнение и, не будь он сверхъестественной сущностью из параллельного мира, она бы осмелилась подумать, что он к ней неравнодушен. Однако, вспомнив все это, прокрутив, словно киноленту у себя в голове, Агата произнесла лишь: «Да, пожалуй ты прав,  я переигрываю, Костя». Старик, наблюдавший за происходящим, всплеснул руками. Но тут Агата продолжила: «Да, точнее и не скажешь — я переигрываю, и я не могу больше так. Именно поэтому я говорю об этом сейчас: «Давай останемся просто друзьями. Я так устала изображать из себя влюбленную».
Старик захлопал в ладоши и захохотал. «Молодец, девочка!» – закричал он, зная, что в этот момент люди его не услышат. «Молодец, ты на верном пути. Осталось лишь чуть-чуть потерпеть. Ты отказалась ото всего лишнего, нашла в себе смелость освободиться ото всего, что тебя тяготит, чтобы обрести то, что тебе предназначено».
С этими словами старик прищелкнул пальцами и исчез.
– «А теперь уходи, - попросила Агата, - мне сейчас нужно вернуться к работе».
– «Какой работе? Ты понимаешь, что ты говоришь?» – начал было Костик, но Агата его уже не слышала. Она в обнимку с ноутбуком направлялась в комнату. «У тебя больше нет работы, Агата. Ты все бросила ради этой затеи. И еще, у тебя больше нет друзей, потому что если ты будешь так просто разбрасываться любящими тебя людьми, то останешься совсем одна».
– Друзей? Любящих? Костя, ты сам себя слышишь? Ты понимаешь, что ты говоришь? Да тот факт, что ты сейчас пытаешься сделать мне больно своими колкими фразами, еще раз доказывает, что ты любишь только себя, себя и больше никого. Ты пытаешься отомстить мне за то, что я тебя отвергаю. Знаешь, я прекрасно понимаю, что такое быть отвергнутой, поэтому вот тебе мой хороший совет: «Отпусти меня, подари свободу нам обоим. Неужели тебе самому не надоело мучить себя и меня? Ты ведь даже в меня не веришь, правда? Не веришь, что у меня что-нибудь может получиться? Тебе кажется, что на этом свете есть масса ДРУГИХ людей, которые могли бы написать книгу, сочинить песню, добиться успеха... Других, к числу которых я не принадлежу... Агата, такая, какая она на самом деле, тебе просто не нужна. Тебе нужна та, другая Агата, которая была примерной работницей, скромной, послушной серой мышкой. Очнись, Костик! В этой комнате ее нет. Здесь только я. Я с моими проблемами, с моей паранойей, которая, как тебе кажется, у меня есть, с моими страхами и мечтами, в которые ты не веришь. И если тебя все это пугает, то сделай одолжение — уйди без лишних слов».
И тут  Костик наконец-то после долгой паузы произнес: «Прости… Я когда-то имел неосторожность ляпнуть, что из тебя не получится писатель. Теперь я понимаю, как ошибался. Возможно, та жизнь, которой ты жила до этого момента – она вовсе не твоя… Нет, она определенно не твоя… И работа не твоя… И круг общения тоже… Ты всегда была как будто из другого мира. Наверное, поэтому я и влюбился, как последний дурак. И для меня совсем неудивительно, что главные герои в твоей книге познакомились в параллельной вселенной.
– «Это не паралелльная вселенная, – перебила его Агата – А точка бесконечной перспективы. И познакомились бы они намного раньше, просто она слишком поздно вышла из своих бессмысленных иллюзий… Да и по сути они все равно никогда не смогут быть вместе. Он – Джинн, высшее существо, наследник трона, а кто она? – просто человек, которого постоянно надо спасать. Они неравны, а любовь предпочитает равных.
– И что это твое высшее существо в кедах? Помогли ему суперспособности? Едва ли… Надо иметь смелость признаться в своих чувствах, даже если понимаешь, что один миг, один взгляд, одна секунда – это все, что тебе дано, понимаешь?.. Твоя книга еще не дописана… И только тебе решать, каким будет финал. Тебе, Агата, а не мне, Дашке или кому-то еще. Ты еще можешь все поменять».
Агата смотрела на Костика и начинала испытывать к нему уважение как к человеку. По правде говоря, она никогда бы не подумала, что он способен на такие правильные слова.
Агата бросилась к нему на шею и обняла его… Костик прижал ее к себе и понял, что после этого символичного жеста ему придется ее отпустить – во всех смыслах этого слова…

Прошел год...
Наступила зима. Декабрь полностью вступил в свои права и время от времени щедро посыпал городские пробки предновогодним снежком… Люди куда-то спешили, увлеченные праздничной суетой, а торговые сети подсчитывали возросшую в разы выручку. Вот в этот размеренный и привычный ход бытия и предначертано было вклиниться ничего не подозревающему «высшему существу»…
Люди в современном мире стали настолько прагматичными, что даже приземлившаяся где-то в одном из городских парков потусторонняя сущность не способна поразить их  атрофированное воображение. Поэтому появление Джинна, сопровождаемое яркой вспышкой света и грохотом, подобным выстрелу из пушки, поразило лишь бездомных котов и голубей… Ну и еще, быть может, проснувшегося от неожиданости бомжа, а остальными было воспринято как взрыв петарды, пущенной кем-то неадекватным в угоду собственной глупости.
Джозеф очнулся на холодной заснеженной скамейке в окружении огромных деревьев, битых бутылок и мусора. Он не мог открыть глаза еще некоторое время, поскольку яркая вспышка ослепила его. Потом, понемногу приходя в себя, он начал вспоминать все, что предшествовало его загадочному появлению. По мере того, как память возвращалась к нему, Джозеф все отчетливее ощущал острую боль в сердце и чувствовал какую-то непонятную жидкость, застилавшую ему глаза. «Это же слезы… – поразился Джинн. – Я плачу… У меня текут слезы из глаз… Холодно… Очень холодно…» Джозеф выдохнул и увидел небольшое облачко пара. «Нет, не может этого быть… Я жив, но почему я чувствую все это?» И тут Джозеф встал на скамейку и начал что есть силы кричать в  небо: «Эй вы! Там есть кто-нибудь! Помогите мне! Дайте хоть какой-то знак!» Парочка, проходящая мимо, ускорила шаг, приняв его за наркомана.
Старый Марид, находясь рядом с Джозефом в своем невидимом обличии, покачал головой и с укором произнес: «Эх ты, мальчишка! Сам не продержался и пяти минут без моей помощи, а Агату заставлял все решать самой! Рано было тебе браться за наставничество, ох как рано!» Марид прищелкнул пальцами, и на скамейке рядом с Джозефом оказалась свежая газета. Джозеф сразу обратил на нее внимание, схватил в руки и начал жадно вчитываться в текст. «Так, 21 декабря… две тысячи… не может быть… Прошел год… Всего год…» Джозеф начал кричать, как сумасшедший, глядя в небо: «Спасибо, учитель!!! Я никогда не забуду! Спасибо!» И с этими словами он упал в снег, сияя от счастья. 
Первое, что Джозеф увидел перед собой в следующую минуту, были огромные бесформенные стоптанные ботинки грязно-коричневого цвета. Подняв голову, он увидел хозяина этих башмаков. Им был старый бродяга, одетый в забрызганную изорванную куртку, от которого веяло характерным запахом. Джозеф поморщился и отвернулся, но бродяга не уходил, а, наоборот, всячески пытался привлечь к себе его внимание. Каково же было удивление Джозефа, когда он, поднявшись с замерзшей земли, увидел в руках у старика огромных размеров красную куртку – чистую и почти новую – будто тот только что принес ее из магазина. «Надевай, замерзнешь ведь…» - заботливо пробормотал бездомный.
Джозеф уже открыл рот, чтобы начать задавать многочисленные вопросы, которые роились у него в голове, но успел произнести только: «Откуда?..»
– «Все вопросы потом. – прервал его старик. – А сейчас давай пойдем куда-нибудь, где потеплее. Мне нужно тебе многое рассказать, мой мальчик». Последние слова заставили Джозефа вздрогнуть, как от резкого удара. Он тут же понял, что разговаривает не совсем с обычным человеком, точнее даже, не совсем с человеком…
– «Здравствуй, учитель…» – почти шепотом промолвил Джозеф, роняя горячие слезы на заснеженную землю.
– «Пока тебе трудно контролировать эмоции, но это пройдет… со временем…» - сказал старик и улыбнулся доброй всепрощающей улыбкой. Он уговорил Джозефа надеть куртку, и они вдвоем направились к ближайшему кафе.
– «Видишь вон тот ресторанчик?» – указал старик на одну из светящихся вывесок. Джозеф утвердительно кивнул, и тут в груди у него что-то екнуло, будто он и раньше здесь бывал. Пытаясь подавить в себе ощущение дежавю, Джозеф продолжил разговор: «Как ты нашел меня?»
– «Это было не сложно, – улыбнулся старик. – Я прекрасно знал, где и когда ты приземлишься. Знакомое место, не так ли? – И этот парк, и аттракционы… Правда сейчас они покрыты снегом… Но летом ты определенно их узнал бы… И это кафе... Кстати, здесь подают отличный чай…»
– «Не может быть…» – Джозефа просто распирало от смешанного чувства дикой эйфории, страха и безмерной благодарности… – «Это то самое место, где любила бывать Агата».
– «Ну вот, ты быстро схватываешь, похвально!» – приободрил его старик. – «Только почему в прошедшем времени? Она, между прочим, и сейчас сюда заходит… Правда, все реже и реже… Свалившееся на нее бремя популярности дает о себе знать… Еще бы… такой ошеломляющий успех всего за год… Кто бы мог подумать…» – Улыбка на лице старика теперь была немного лукавой, как будто он разработал гениальный план, а теперь с радостью наблюдал за его воплощением.
– «Успех? Ты о чем?» – непонимающе спросил Джозеф.
– «О книге, конечно. Теперь она практически стала бестселлером среди подростков».
– «Я рад за нее…» – произнес Джозеф, но в его голосе слышались скорее нотки досады и отчаяния… Он ощутил вдруг, как она теперь от него далека.
– «Ну-ну, не расстраивайтесь, молодой человек, раньше времени – успокоил его старик. – «Может быть, все-таки зайдем внутрь?» – и  с этими словами ученик и учитель вошли в кафе.
Разговор был долгим и искренним, каким он бывает только в позднее время и только с самыми близкими людьми. Джозеф и Старый Марид просидели за столиком до самого закрытия, после чего, попрощавшись, джинн-наставник растворился в воздухе. Все, что осталось после него на столе – это деньги за оплату счета, который тут же принес официант.
Джозеф аккуратно вложил купюры в кожанную папку, но тут замтил внутри нее небольшой рекламный флаер, на котором было написано место и время некой книжной презентации. Он дрожащими руками вытащил флаер, боясь даже представить, что это то, о чем он думает… Но сердце не ошибалось. Автором действительно была Агата, а на обороте красовалась ее фотография. Девушка почти не изменилась, ведь прошло не так много времени с их последней встречи, но Джозеф узнал бы ее даже спустя сотни лет. Единственное, что сразу же привлекало внимание – это ее глаза, немного грустные, несмотря на то, что губы ее улыбались. Этот взгляд Джозеф узнал бы из тысячи, а, может быть, из миллиона других, ведь именно эти грустные глаза маленькой девочки он представлял, когда отправлялся в рискованное путешествие, которое могло стать для него последним. Джозеф сложил флаер и быстро сунул в карман. Теперь ему предстояла новая, самая сложная битва – битва с самим собой, со своими страхами и сомнениями. Он должен был решить для себя – воспользоваться ли этим подаренным ему шансом на встречу с ней или поддаться сомнениям и уйти в сторону… Ведь для того чтобы любить кого-то, нам необязательно его пристутствие. Истинная любовь дарит ощущение свободы, потому что ты понимаешь, что могут сменяться годы, города, людей могут разделять километры, лишние связи, положение в обществе… Но, если внутри у тебя живет любовь, тебе будет на все это наплевать, потому что из твоего сердца этот человек больше никогда не уйдет, даже если он уйдет из этой вселенной в параллельную… Агата могла выйти замуж, могла стать совсем другой под воздействием популярности и внезапно свалившейся на нее славы. В конце-концов она могла просто позабыть обо всем, что связывало ее с ним… Но единственное, чего она НЕ МОГЛА сделать, потому что ей не была дана такая власть – это заставить Джозефа разлюбить ее. Поэтому он, прослонявшись по опустевшим улицам почти до утра, принял самое важное в своей жизни решение. В этот момент ему стало невообразимо легко, словно из души ушла огромная тяжесть. Это могло означать лишь одно – он принял решение.

В день презентации Агата переживала как никогда. Это было ее первое выступление перед такой большой аудиторией. Ей предстояло вывернуть всю душу наизнанку и представить ее препарированную на суд огромной толпы. Все, что было написано в ее книге, действительно было правдой, но зрители должны были разглядеть за всеми этими элементами фантастики истинную душу произведения. В общем, Агата должна была раскрыть перед читателями внутренний мир – свой и своей книги. С утра все как-то не очень задалось. Заболела мама Костика, и нужно было поехать вместе с ним и Дашкой к ней в больницу, чтобы поддержать ее. Костик сыграл далеко не последнюю роль в процессе продвижения книги, да и вообще Агата была ему очень благодарна, поэтому просто не могла отказать в помощи. Когда они приехали в больницу, то были приятно удивлены, обнаружив маму Костика в отличном и бодром настроении. А на столе в ее палате – огромный букет красно-оранжевых гербер. В ответ на распросы Дашки и Костика, Валентина Николаевна поведала просто фантастическую историю. Как оказалось, сегодня с утра в эту самую больницу приходил странный молодой человек. Он рассказал Валентине Николаевне, что когда-то здесь лежала его мама. Она умерла, когла он был еще подростком, но узнал он о ее смерти совсем недавно. Так получилось, что в период ее болезни он жил с отцом в другой стране. Родители были в разводе, а поддерживать связь с матерью он не имел возможности. Ему стоило огромных  трудов выяснить во всех подробностях, что с ней произошло, но теперь уже поздно…
– «И еще, – вдруг вспомнила Валентина Николаевна – «Он в конце такую странную фразу сказал. Сейчас, дайте-ка вспомнить… Ах, да, он сказал: «Когда у тебя на руках оказываются все карты, жизнь меняет правила и начинает играть в шашки». Правда, забавное высказывание?»
– «В шахматы…» – произнесла побелевшими губами Агата и присела на стул, чтобы не потерять равновесия.
– «Точно, точно, Агат, в шахматы» – сказала Валентина Николаевна и тут же заволновалась. – «Агата, что с тобой? Тебе плохо?»
– «Да ничего страшного, Валентина Николаевна, просто я волнуюсь перед презентацией».
– «Не волнуйся, детонька. Ты у нас сильная, ты все сможешь. Я так и парню тому сказала, когда он тут чуть не расплакался. А он взял и букет мне подарил. Я все отказывалась, говорила – за что, зачем, а он: «Возьмите» и все тут, мол, «Просто так возьмите». И что только на уме у современной молодежи, странные все вы какие-то». 
Агата посмотрела на букет, и ее сердце вдруг дало резкий толчок, словно кто-то пытался достучаться до нее изнутри. В голове зазвучала мелодия песни, которую она написала, но здравый смысл на этот раз возобладал над чувствами, и она начала бромотать себе под нос: «Это совпадение. Это простое совпадение. Мало ли таких на свете?..»

Наступил вечер. Близилось время выхода на сцену.  Агата была против того, чтобы презентация проходила в концертном зале, но Костик ее уговорил. У него мгновенно нашлись какие-то знакомые, которые помогли все организовать. Теперь она стояла за кулисами и дрожала всем телом. Это была внутренняя дрожь, которая была не так заметна глазу… Вдруг она услышала, как Костик обсуждает что-то с кем-то по телефону, и его разговор привлек ее внимание.
– Что вы там все с ума посходили, что ли? Какой еще иностранец?
На другом конце провода что-то сбивчиво объясняли.
– Что значит – тезка главного героя? Да что за… Вы что там курите?! – Костик раздражался все больше и больше, что не могло не повлиять на внутренне состояние Агаты. Она подбежала к нему, пытаясь выяснить, в чем дело…
– В чем дело? – Да ни в чем, просто какой-то придурок у входа достает организаторов. Ему сказали, что вход по пригласительным, а он ни в какую… Настырный попался…
– Пропусти его – сказала Агата так, чтобы ее голос звучал намного спокойнее.
– Что? Ты хочешь сорвать собственную презентацию, я не ослышался?
– Костик, если ты продолжишь эти разборки, то я даже не буду начинать эту чертову презентацию! – крикнула Агата, сама от себя не ожидая такой реакции. Сердце бешенно колотилось, а к горлу подкатывал ком. Агата почувствовала, что сегодня все решится… Именно сегодня. Все, ради чего она здесь, станет известным именно здесь и сейчас. Агата наконец-то получит ответы на свои бесчисленные вопросы, с которыми она так и продолжала жить все это время. Девушка почувствовала, что книга была всего лишь способом избавиться от этих назойливых воспоминаний, но облегчение было временным, а сейчас наступал рецидив болезни… Болезни, от которой еще не придумали лекарства… Ее мысли были спутанными и стремительными. Агата ощутила, как обостряются все ее ощущения – она прислушивалась к голосам в зале, пытаясь различить тот самый голос, она вдыхала запах кулис, мечтая ощутить его дыхание, она закрывала глаза и представляла тот самый взгляд в зале. Ее разум бешенно кричал, что это НЕ-ВОЗ-МОЖ-НО, что это просто иллюзии, болезненные иллюзии, не приносящие ничего, кроме нестерпимой боли и дающие надежду на невозможное будущее, которое заставляет нас жить пустыми мечтами… По ее щеке потекла слеза. Агате казалось, что время замедлило свой бег… И тут занавес распахнулся… Она сделала глубокий вдох и выдох, а затем мысленно произнесла: «Помоги мне, пожалуйста!.. Прошу тебя…» В этот момент она сама точно не понимала, к кому обращается, но вдруг поверила, что этот призыв может кто-то услышать. Старый Марид, накануне увидевший, что загорелся последний экран, а остальные рассыпались, как осколки стекла, поспешил поучаствовать в развязке.
Когда Агата взмолилась о помощи, он как раз стоял у нее за спиной и успокаивал, говоря мягким голосом: «Смотри в зал и ищи его глазами… Он проделал невообразимо долгий путь, чтобы прийти сегодня сюда… Ему пришлось вступить в бой с самым сильным соперником – с самим собой, и он вышел победителем… Просто поверь… Сделай шаг… Остался всего шаг… Смелее… Шагни в вечность и прими этот дар – вселенную…»
Агата стояла, не смея пошевелиться, и уже хотела было развернуться и уйти, как вдруг резкий  хлопок двери заставил ее прийти в себя. В этот самый момент Джозефу удалось прорваться в зал и занять крайнее место в четвертом ряду…
Агата сделала уверенный шаг вперед, потом еще и еще один… И вот уже уверенной походкой она вышла на середину сцены и подошла к стоявшему там роялю. На лице ее засияла улыбка…
Агата стояла на сцене и смотрела на лица людей, сидящих в зале, который был, словно подернут легкой дымкой. Она чувствовала, как сердце бьется где-то в области горла, но не останваливалась и продолжала говорить: «После написания книги я дала несколько интервью, в каждом из которых мне задавали один и тот же вопрос: «Написав книгу о том, как услышать голос сердца, вы узнали, как же найти того, с кем стоит разделить свою жизнь?» И я каждый раз  отвечала, что не привыкла рассуждать о том, чего я не знаю. Единственное, что я могу сказать, это то, что умение слушать свое сердце подарило мне возможность написать эту книгу, которая понравилась столь многим из вас и которая, как мне искренне хочется надеяться, поможет каждому из вас найти того или ту, с кем они с радостью разделят свою жизнь».
В зале раздались аплодисменты... Джозеф сидел, будто зачарованный. Агата все свое выступление видела его глаза — они были полны восторгом, а к концу своей речи она увидела в них слезы и поразилась тому, что джинны могут плакать. Она пыталась понять, зачем он здесь, гадала, подбирала слова. Все свое выступление она посвятила лишь ему одному, хотя говорила для всех. Джозеф стал той самой линзой, сквозь которую ее слова, подобно солнечному лучу, преломлялись и рассеивались по всему залу, оседая в головах и сердцах зрителей, пришедших на презентацию. За те пятнадцать минут, которые были даны Агате на вступительную речь, перед ней промелькнула почти вся ее жизнь... Она поняла, что всему, что у нее сейчас есть, она обязана лишь ему — Джозефу, и ее переполнило чувство теплоты и благодарности, а с другой стороны — ощущение нестерпимой боли, что он никогда об этом не узнает...
«Вот сейчас я закончу говорить», — думала она, – «Он прищелкнет пальцами и растворится в воздухе, и больше я никогда его не увижу... А был ли он вообще — этот странноватый парень? А, может быть, он вовсе и не парень, а порождение ее собственного воображения?» И тут Агате пришла в голову мысль.
«А сейчас, если вы не возражаете, я бы хотела ненадолго погрузить вас в атмосферу книги, дать вам почувствовать себя непосредственными участниками происходящих в ней событий, и пусть каждый из вас за это недолгое время в своем воображении попытается пройти свой собственный путь, как это сделала героиня моей книги».
Зрители были заинтригованы, а Джозеф улыбнулся и захлопал, а потом его примеру последовали и все остальные сидящие в зале.
Агата сделала глубокий вдох, села за стоящий на сцене рояль и коснулась клавиш:
«Будь со мной и отпусти печаль...»
Сердце Джозефа замерло... Он никогда не испытывал ничего подобного. Ему казалось, что он знает эту девушку всю свою жизнь, а может быть несколько жизней... Он волновался за нее, когда ее голос начинал дрожать, мысленно подбадривал, когда волнение становилось слишком заметным и наслаждался каждой нотой этой песни, которая не дала ему сойти с правильного пути, которая спасла его, когда он находился в смертельной опасности.
Он был мысленно готов к тому, что она просто не захочет с ним разговаривать. Также он был готов услышать, что она счастлива с тем парнем, которого он назвал ее судьбой. И все-таки ему удалось выполнить это задание, пусть даже цена за него была столь высока.
Джозеф почувствовал, что его глаза затуманены и понял, что единственное, к чему он никак не мог быть готовым — это то, что сейчас придется отпустить ее... и может быть, навсегда... Чтобы не мешать ее счастью, чтобы лишний раз не напоминать обо всех испытаниях, через которые ей пришлось пройти... Он сильно сжал руки в кулаки и загнал свою гордость вглубь себя... Старик был прав: любовь и боль, счастье и страдание — все это лишь две стороны одной и той же медали... Одно неотделимо от другого, и порой так сложно найти ту грань, которая отделяет безраничное счастье от глубочайшей печали...

Агата пела и смотрела на него... Весь остальной мир на миг вдруг перестал  существовать, растворился... Был только этот рояль, эта музыка, исходящая из самых глубин ее сердца и его глаза напротив... За две с половиной минуты она испытала столько счастья, сколько не вместили бы все 23 года ее существования на этом свете... «Вот они — те самые мгновения, ради которых стоит жить…» — промелькнуло у нее в голове.
Она была готова петь эту песню вечно, лишь бы этот взгляд был неотрывно направлен на нее, успокаивая и даря надежду на то, что все еще может быть хорошо, что каждая история достойна своего хэппи энда...
Однако песня закончилась... Агата замерла, положив руки на клавиши... «Всего несколько секунд — думала она, – Остановить время, мгновение, всего на несколько секунд, и пусть смолкнут голоса в зале, перестанут быть слышными апплодисменты, пусть ее память навек сохранит этот миг, о котором она мечтала всю свою жизнь...»
Агата встала, поклонилась, получила свою дозу апплодисментов, несколько букетов и пару поцелуев в щеку... Но ей казалось, что все это происходит не с ней. Сама она все это время находилась там, за роялем, а ее глаза были направлены на него, сидящего в четвертом ряду...

Все то время, пока Агата пела, Джозеф мучился сомнениями. Раз пятьдесят он порывался вскочить с места и побежать прямо к краю сцены, как только прозвучит финальная нота и ровно столько же раз он словно приклеивался к стулу, не в силах сойти со своего места.
«Что происходит?!» – думал он. «Неужели именно это люди и называют любовью?»
И даже после того, как выступление завершилось, в голове Джозефа непрерывно играла эта музыка. Ему казалось, что она стала неотделимой от его души, словно вросла в нее... И теперь куда бы он ни ушел из этого зала, она будет незримо следовать за ним по пятам...

Агата вежливо раздавала подписанные экземпляры, стараясь каждому вместе с книгой подарить частичку себя. Джозеф стоял ближе к концу огромной очереди, но даже если бы и была возможность пройти вперед, он бы встал в самом конце, оттягивая сладостный момент.
Очередь двигалась довольно быстро, и вот, когда он оказался напротив Агаты, сидящей за столом, Джозеф мысленно прокручивал в уме все, что мечтал сказать ей все это время,  но вместо этого лишь молча протянул ей книгу и улыбнулся, глядя прямо в глаза. Агата проверила, что пишет нужным концом ручки и дрожащей рукой начала выводить строку за строкой, не обращая внимания на любопытные взгляды толпы. Она так надеялась, что он все поймет, когда раскроет титульную страницу. Однако к ее величайшему огорчению, он просто поблагодарил ее и захлопнул книгу. Ей показалось на миг, что звук захлопывающейся обложки прогремел на все фойе, настолько он был оглушительным.
Словно в замедленной съемке она видела, как он, развернувшись, удаляется от стола... Агата смотрела, и с каждым его шагом ощущала, как ее сердце ударами готово было проделать дыру в вечернем платье.
«Решайся!» – шептали тысячи голосов одновременно у нее в ушах.
«Решайся!» – кто-то кашлянул в толпе.
«Решайся!» – твердила шелестящая фольга от букетов, лежащих на столе.
Агата бросила ручку и, откашлявшись, деловым тоном проговорила: «Я на минутку».
Дашка и Костик синхронно переглянулись и пожали плечами.
Агата завернула за угол и побежала по коридору, не обращая внимания на высоту своих каблуков.
– Джозеф! Джозеф, подожди! Да остановись же ты, наконец!
Он оглянулся.
Агата стояла, перескакивая с ноги на ногу и стягивая туфли на шпильках.
Джозеф посмотрел на нее и улыбнулся.
– Дурацкие каблуки! Терпеть их не могу!» - пробормотала Агата.
– «Ты сумасшедшая…» — тихо проговорил Джозеф.
– «Это вполне естественно после всего, что произошло за последнее время…» — ответила она.
– Я скучал — честно признался он и достал из-за пазухи какой-то сверток.
– Что это? – Агата все еще не могла поверить, что это все ей не кажется.
– Помнишь, я сказал тебе, что есть лишь одна вещь, которую я бы подарил тебе...
– «О нет…» — Агата закрыла лицо рукой.– «Только не говори мне, что это...»
– «Тот самый…» — улыбнулся Джозеф.
Агата взяла сверток и предложила ему пройти в менее людное место. Они проскользнули в небольшое подобие буфета и присели на два высоких стула почти напротив друг друга.
– Они ждут тебя — Джозеф кивнул в сторону длинной очереди.
– А ты разве не можешь остановить время?
– Увы, далеко не все в нашей власти.
– Но кое-что все-таки возможно.
– О, да — с уверенностью согласился Джозеф.
– «Как ты?» – с улыбкой проговорила Агата, ожидая какой-нибудь очередной остроты, но Джозеф был абсолютно серьезен. Это слегка испугало ее.
– Сложно. Понимаешь, мне дали новое задание, и оно намного труднее всех предыдущих. Я не уверен, смогу ли справиться. Столько разных преград, но теперь их уже нельзя стереть, потому что они внутри меня.
С его лица не сходила улыбка, как будто он забыл ее убрать.
– Ну, не стоит быть таким пессимистом. Ты ведь сам учил меня никогда не сдаваться.
– «Сапожник остался без сапог» — вздохнул Джозеф.
– «У тебя все получится» — заверила его Агата.
– «Теперь-то уже наверняка» – улыбка на его лице сменилась задумчивым и печальным выражением.
– «Что происходит? – сказала Агата вслух. – Я разговариваю здесь с тобой, но так до сих пор и не уверена, реально ли все это, или я в очередной раз витаю где-то в параллельных мирах...»
– Если у тебя возникает этот вопрос, значит, тебе решать, как все на самом деле. Какой версии будем придерживаться?
– Агата улыбнулась: «Я чувствую запах чая, следовательно, я существую.
– Как твои дела? Как Костя?»
– Прекрасно, у нас все наконец-то прояснилось — уверенным тоном отрезала Агата.
– Я рад за вас  – не без раздражения в голосе произнес Джозеф.
Агата посмотрела на него: «Знаешь, не будь ты сверхъестественным глюком, я бы решила, что ты ревнуешь».
Его взгляд зажегся на мгновение, будто вспышка, и резко погас.
«Бог мой, да ты и вправду ревнуешь!» – рассмеялась она.
Джозеф попытался взять контроль над собой, и его голос прозвучал холоднее, чем он сам того ожидал: «Не стоит язвить, я действительно рад, что вы наконец-то обрели свое счастье...»
– «Да, но только по отдельности» — тихо ответила Агата, рассматривая сверток в руках.
– Что? – Джозеф не верил своим ушам. Маленький росток надежды, который он пытался всеми силами заглушить, начал проростать с новой силой в его душе.
– Джозеф, я и Костик  - мы... наконец-то все выяснили и решили остаться друзьями.
Джозеф впервые испытывал такое: в нем одновременно боролись два чувства — с одной стороны он тайно мечтал о таком ответе, а с другой  – боялся его больше всего на свете.
 Агата продолжала говорить, просто чтобы унять нарастающее напряжение:
– Мы просто друзья, понимаешь, между мужчиной и женщиной может быть такое искаженное понятие дружбы...
– «Агата ...» — позвал Джозеф, удивляясь тому, как жалко и беспомощно прозвучал его голос. Он словно не слушался его.
Агата продолжала: «Я понимаю, ты потратил столько сил, чтобы найти для меня подходящую пару, но...
– «Агата...» — снова позвал он. На этот раз его голос был исполнен теплоты и человечности. Она услышала и замолчала.
– «Я...» – Джозеф мигом опустошил стакан с водой, стоящий на столе. – «Я…  человек».
«Смешная шутка» — ничуть не веря его словам, произнесла Агата. Туфли, которые она все это время прижимала к себе вместе со свертком, с грохотом полетели на пол, заставив бармена отвлечься от изучения всевозможных бутылок.    
– «Я человек» — повторил он, готовясь к любому исходу событий.
– «Что?! Что ты только что сказал?» – прошептала Агата. Ее губы задрожали и она, все еще не до конца понимая, что происходит, ощутила, как все старания Дашки, утром убившей два часа на макияж ее глаз, полетели к чертям и скатились на платье вместе с хлынувшими потоками слез. «Почему ты сразу мне этого...»
– «Я пытался» — не дослушав, начал Джозеф. Что-то подсказывало ему, что ее реакция не означает конец истории... Росток надежды превратился в твердый стебель и теперь поддерживал его изнутри, подобно опоре. Джозеф обрел уверенность, что это может быть новым началом. «Знаешь, мне нужно столько всего рассказать...»
– «Прости меня! Слышишь, прости меня за все!» Агата бросилась к нему на шею, обняла и прерывисто задышала ему в плечо, содрогаясь от рыданий.
Джозеф был в полном шоке, он озирался по сторонам, расставив руки в стороны. И тут бармен жестом показал ему: «Обними, обними ее». Джозеф кивнул и беззвучно сказал бармену: «Спасибо».
Он обнял ее и прижал к себе: «За что ты просишь прощения?»
– Ты лишился... из-за меня... так многого... Это ведь они изгнали тебя? - всхлипывая прошептала Агата.
– «Как ты узнала об изгнании?» – Джозеф ощущал внутри волну жара, охватившего его с ног до головы. Его руки, как казалось ему, были настолько горячими, что могли обжечь ее.
– Незадолго до того, как я начала свою книгу, мне приснился сон, в котором ты разговаривал со своим учителем. Ты мог стать правителем в своем мире...
– «Значит, старик постарался – подумал Джозеф и улыбнулся. – А зачем мне, по-твоему,  быть правителем?»
– Ты бы мог помогать людям...
– И сейчас могу, я ведь теперь понимаю, как они уязвимы.
– Но ты...
– Что? – улыбнулся он и посмотрел на нее. Он бережно вытер слезы с ее лица и произнес: «Ты так прекрасна. Как я раньше мог этого не замечать?»
– «Та песня...» – начала Агата, будто это было важнее всего в этот момент. – «Ты понимаешь, что это именно та песня не дала мне свернуть? Благодаря ей я написала эту книгу... Она указала мне верный путь, понимаешь?» Агата улыбалась сквозь слезы.
– «Понимаю», — искренне ответил он, продолжая смотреть на нее,  – «Твоя песня спасла мне жизнь...»
– «Нет, –  поправила его Агата, – НАША песня, наша...»
– «Да, наша…» – согласился он.
– «Без тебя я бы ее не написала…  — призналась она. – Я тебя...»
Джозеф дрогнул, словно что-то внутри у него оборвалось: «Агата, я так хотел сказать тебе...»
– «Я тоже... я безмерно благодарна тебе, что... что... Я люблю тебя...» Агата не поняла, с какой именно интонацией она произнесла это — было ли это вопросом к самой себе, к нему или утверждением — она не понимала. «Да, – подумав, сказала она уже более уверенно. ¬– Я люблю тебя, я поняла, что за весь этот год я...»
Бармен устал жестами изображать поцелуй, но Джозеф не обращал на него никакого внимания. Сердце снова подсказало ему верный путь. Он обхватил ее голову руками и коснулся губ. Они целовались, наверное, секунд десять, не больше, но обоим казалось, будто прошла вечность...
Агата смотрела на него и понимала, что вот она, та самая сцена, которой не хватает в ее романе.
«Я люблю  тебя, Агата, и всегда любил, – произнес Джозеф,  – Даже когда был джинном и не знал о том, что любовь способна исполнять самые заветные желания там, где бессилен даже самый могущественный из нас...»

И тут во включенном динамике послышались аккорды «Genie in a bottle». Агата рассмеялась и обняла Джозефа. Он заинтересованно спросил: «Что происходит? Я сказал что-то смешное?»
– «Нет, просто настроение хорошее, – ответила она. ¬– Знаешь, сегодня самый счастливый день в моей жизни!»

Полный текст песни Агаты:
 «Будь со мной...»
1. Будь со мной и отпусти печаль,
 Будь со мной, когда на сердце холодно,
 Будь со мной, и прошлого не жаль...
Просто будь... Просто будь...

2. Будь со мной в тот час, когда беда,
Я смогу помочь тебе с ней справиться,
Будь со мной, ведь это — навсегда,
Навсегда... Навсегда...

3. По глазам твоим смогу прочесть
Все, что мы друг другу не сказали,
Знать хочу я, что ты просто есть,
Просто есть... Просто есть...

4. Будь со мной, и я стерпеть смогу
Боль разлук и муки ожидания,
И мечту сквозь вечность пронесу -
Быть с тобой... Быть с тобой...