Рудники. День второй

Все события реальны.

На *** ж, ну нахуя,
В этот край приехал я
Эти длинные рубли
Меня в доску заебли…
(народное)

Я вышел на новую работу. Новое место, только что переселились вдвоем с молодой женой из Беларуссии в Мурманскую область – обменяли доставшуюся ей по наследству однушку в Полоцке на двушку в Апатитах. Еще и доплату взяли – за три рулона обоев, которые только что поклеили.  Вот ****ец-то!  Время такое было. Ну, переехали. Зима. 84 год, за тунеядство еще  привлечь могут – надо срочняк устраиваться на работу. Куда?  Конечно же, на рудники! Там бабки бешеные платят!
Начальник отдела кадров Кировского рудника аж на просвет смотрит диплом из белорусского техучилища, где только одна четверка – по рацпредложениям и изобретениям. Не пизжу, натурально, как купюру – причем, к окну повернулся, чтоб виднее было. Что он там увидеть-то хотел? Дипломы тогда не подделывали. Тем более – для того, чтобы устроиться слесарем, бля!  Видать, значимость свою показывал. Но на работу взял. И вот, через две недели обучения – а хули б вы думали, в гору просто так *** пустят! – вчера я вышел в первый раз на работу. Сказать, что это был ****ец – значит, ничего не сказать. Как прошла эта смена, чем закончилась – я и сейчас хрен смогу вспомнить, но ошарашен был тогда – до ультрао****енения.  Не о том речь. Следующий день оказался интереснее.
Наступил второй день моей горной карьеры. В качестве электрослесаря, бля! Те двое парнишек–хохлов,  что учились в моей группе, оба с Николаевска, сегодня с утра уже подали заявления на увольнение. Ни хрена я их не понял. Ну, гора и гора. Это ж идиоту ясно, что с непривычки под землей царство Аида увидишь. Мужики ж вот, работают. Нихера не герои. И толстый бригадир, и плюгавенький Шурик. Нахуя тогда эти хохлы на север-то ехали? В сказку хотели?
Взяли мы лампы в ламповой – ах, да, тут объяснить надо. Рабочая смена в подземке – 6 часов. Вот когда ты берешь свою лампу – а они все номерные – ламповщица записывает, во сколько ты ее взял. И во сколько сдал. Тут нюансов множество, как наебать эту систему, чтоб уйти пораньше или наоборот, задержаться, но об этом после. Важно то, что если ты не вышел из горы вовремя – через час вызывают горноспасателей. Если твой косяк – то ты это удовольствие и оплачиваешь. Из своей зарплаты. А бабки  за каждый час работы они заряжают – очень некислые.
Итак, второй день. Взяли лампы всей бригадой – я теперь к электрослесарям причислен, дождались всех, и к стволу. Шахтный ствол – это такая невъебенная дырка вовнутрь. Типа, к центру Земли, ****ь, тока недостает малость. Сверху охуительных размеров колесо, а на нем внутри ствола привешена клеть – питерцам легко понять, у них лифты в старых домах очень похожи. Только в клеть сразу человек тридцать влазит. И трогается она вниз нихуя не плавно – на шахтном подъеме девки шальные работают.
- Все залезли? – голос из динамика
Кто то жмет кнопку  связи:
- Все, поехали!
Где-то там недалеко, в здании шахтного подъема, куда заползает трос от висящей в стволе клети, наполненной нами, нежная девочка отбрасывает рукоятку стопора колеса, и клеть обрывается вниз, в свободное падение, тормозимая только усилием свободно разматывающегося троса. Вчера я, если честно, чуть не обосрался. Был бы один в клети – орал бы, как пидорас, а в толпе орать как-то стыдно. Сегодня уже проще – знаешь, что будет. Но все равно стремно, бля.
Пролетают темные подэтажи. Чувствуешь, как через несколько секунд начинает возвращаться вес, значит, подъезжаем. Между горизонтами – 70-80 метров. Мы выходим на 322 метрах  от уровня моря. Это – самый верхний разрабатываемый горизонт, здесь у нас, слесарей, своя каптерка. Сама гора – больше километра, следовательно, над нами что-то около 700 метров камня. Хороша могилка.
Как начинается рабочий день – мне понравилось еще вчера. Первым делом все садятся за широченный стол, и кипятят чайник. Похуй, что «принимать пищу в горе категорически запрещается» -  попробовали б эти ебучие запретители похуячить тут без горячего чая. Постоянная температура на апатитовых рудниках: плюс три - плюс пять. Вот и пьет народ чай, греется. Правда – слесарка отапливается малость, самодельный калорифер краснеет в углу. Лампы сняты, на столе – колода карт. Игра, чаще всего, в мизера. ****ец, более яростных картежников, чем горняки  - мне видеть не приходилось! Час из отведенных нам шести мы честно проябываем за картами, успеваю схватить «Козла».
-Ну, чо, молодой, пошли работать. ****овать далеко, на 16 участок.
16 участок – это под соседней горой. Километра три по откатке под землей, и еще метров сорок вниз до подэтажа по восстающему. Ну, тогда я этого не знал.
Дошли, хули. Вот она, электрослесарная работа, оказывается. Бурильщики свое черное дело сделали, теперь нам надо всю их ***тень обесточить,  снять электрокабеля со станков, освещение, а заодно и демонтировать воздушную и водную магистрали. Ни себе ***!
- Отправь молодого вниз,  фидер вырубить!
- Да он *** найдет, давай, я сам! – Шурик скрывается в восстающем, только дробно стучат ступеньки деревянных лестниц. Обыкновенные там лестницы, такие же, как в верхнем мире приставные – метров по шесть-семь.  Только гвоздями прибиты, и весь восстающий по вертикали разделен на секции – лесенка-площадка-лесенка-площадка. Это чтоб, если вдруг с лесенки ****ешься, не все 70 метров лететь, а только семь. Глядишь, не попадешь в люк, вот и выживешь.
Сидим под соединительной коробкой на подэтаже, отпыхиваемся. Заебались скручивать ржавые трубы водопровода и сматывать воздушную кишку. Она, сука, толще моей ноги,  и тяжеленная! Притащили все это хозяйство к  транспортному восстающему, по которому оборудование перемещают,  он в двадцати метрах от ходового, ждем, когда  Шурик напругу отрубит. 380 вольт все таки.
Женька, мужичок в солидненьком уже возрасте, сегодня явно с бодуна. Психует.
- Да где, бля, ****ый Шурик?  Мож, уже отрубил? – и ***рит тыльной стороной кисти руки по фазам: - от сука! Не отключил еще!
Через две минуты снова, его вновь нещадно ебашит током:
- От сука!
Ни *** себе, индикатор. Медленно охуеваю.

Наконец-то все работы сделаны, но времени  уже дохуя. Нет смысла в слесарку возвращаться, можно пройти другой дорогой и подняться, наконец-то,  на свет божий. ****уем через весь подэтаж к соседнему ходовому восстающему, оттуда можно попасть на откатку нижнего, 252  горизонта,  к восточному стволу. Впервые вижу, как проходчик убирает взорванную руду машиной – ПТ-шкой.  ПТ – это, бля,  четыре колеса, насаженные каждое на свой пневмодвижок, сверху кузов-самосвал и ковш впереди. Ездит это ****ство на сжатом воздухе, потому таскает за собой такую шлангу, толщиной с руку, и управляется сбоку, там что-то типа двух джойстиков. Только пневматических. Для оператора – никаких кабин, простая подножка. В те времена на поверхности еще *** кто знал, что такое джойстик. А вот. Работало оно. Думаю, и ныне там мало что изменилось. То есть, прикинь – пневмотехника наша. Это не японское «Вжжжик-вжжик» Это наше родное:  «***ксь!» - и ковш со свистом заебенивает в кузов ***ву тучу камня. «Хуяксь!» «Хуяксь!» - полная машина. «Пшик-еблысь-еблысь-****ыкс» - и эта ебучая техника, царапая бортами каменные стены, допрыгала до очередной охуенной дыры, куда ей надо высыпать породу. Именно допрыгала – ездить эта хуета не умеет! «Ху-Ху-Хуяксь!» -  ууууу-----  «грррхммбр****!» куча камней в звучном полете перекочевала на несколько десятков метров ниже.  Как сам проходчик вместе с этой техникой не отправляются туда-же, ни хуя не понятно. ****ец…

Иду последним, медленно в *** превращаюсь. Ну, если по-русски – окончательно охуеваю. Бля, тут скреперист в такую-же дырку породу сгребает. Скрепер – это типа отвала у трактора, только наоборот, и много тяжелее. Грубо говоря, таскает эту железяку лебедка, туды - он обтекаемый, по руде сверху прокатился. Обратно – он и загреб кучу апатитового дерьма в восстающий. Да вот сломался у него шток, за который дергают. ****ся скреперист, и палочку уже под рычаг лебедки всунул, чтоб приподнять эту часть скрепера, да подложить под него шпалу. Заварить-то надо!
- О, парень, стой! Подержи ручку, а? Я щаз, тока шпалу подложу!
Ну, ладно. Хули б и не помочь человеку. Стою, держу. Шпала не лезет. Скреперист и так и сяк ворочается, уже и сам внутрь скрепера залез – никак. Ну и показывает мне рукавицей – приподними чуток, дай натяжку.
Я, бля, откуда знал, что эти лебедки – сплошной ****ец? Скрепер резко дергается и сминает мужичка к ****е фене, только вижу, как руки дергаются. Бросаю рычаги, бегу к нему – нет, живой. Тока ноги передней частью скрепера придавило. ****ь, и поднять-то нечем, он же, сука, железный. Наверно, тонну-то весит. Скреперист сам же и ****ся полсмены, чтоб его приподнять!
- Мужик, ты как?
- Бляя!  Зови кого нить!

Бегу к восстающему – уже знаю, что пока вся бригада не соберется – никто никуда не уйдет. Закон здесь такой. Слышу, сидят, ****ят. Типа, обосрался  молодой, наверное. Перед самым поворотом резко перехожу на шаг,  сдерживаю дыхание и появляюсь в зоне видимости:
- Мужики, пойдемте, поможете. Я там скрепериста под скрепер положил…
Вижу бледнеющие лица, и вся бригада быстро и очень сосредоточенно бежит мимо меня. Вытащили скрепериста, Все так молча, чинно и культурно.  Только потом бригадир в ламповой посмотрел на Шурика и непонятно кому сказал:
- ****ь, молодой, как будто чай пить позвал…
Сдал лампу, расписался, в душ – и домой. Второй день моей горняцкой жизни кончился.