Фонарь с надколотым плафоном

Я люблю наблюдать за ней: лёгкая, стремительная, порывистая, она (вихрь! ветер!) проносится мимо меня и останавливается на середине моста.
Облокотившись о резные перила, долго и пристально смотрит вдаль: взгляд её обращен на запад.
Меня она не замечает, но так и должно быть. Я – всего лишь уличный фонарь, тонконогий, чугунный, старой закалки. Когда-то в меня швырнули камень, стеклянный плафон надкололся, и с тех пор мир я вижу ущербным и бракованным, испещренным трещинами.
Разочаровавшись в людях, я собрался было погаснуть навеки, но тут каким-то ветром её занесло на мою набережную, на мой мост.
…Кокетливо загнутый красный беретик, темно-серое пальто, лайковые перчатки – так одевались в позапрошлом веке, уж я знаю, о чем говорю.
Терпкий аромат духов, неизбывная печаль в синих глазах…
Кто она? Откуда? Зачем здесь?
Мне стало любопытно. Я решил посветить ей немножко.
Вскоре выяснилось: девушка в беретике любит закаты, потому и приходит сюда едва ли не каждый вечер – смотреть, как красный поплавок солнца медленно погружается в речную воду. Укутанная влажными сумерками, она подолгу стоит на мосту, словно надеется, что вот-вот солнце вынырнет обратно.
Это всё, что я смог узнать о ней, остальное придумал сам.
Мне кажется, дома её ждет мужчина, но им одиноко вдвоём.
Мне кажется, она предпочитает осенние цветы и грустные истории.
Мне кажется, синеглазая девушка –  из тех, кто любит финальные аккорды, ей нравится завершённость, она всегда дочитывает книги до конца…
Всё это мне кажется, только кажется, но в свете ушедших лет я научился разбираться в людях.
Когда солнце садится, я делаю всё возможное, чтобы прогнать темноту, сделать мир вокруг этой девушки чуть-чуть светлее. И неважно, что она этого не оценит – благодарность мне ни к чему.
Впрочем, однажды случилось чудо.
Девушка в беретике говорила с кем-то по телефону и вдруг, задрав голову, посмотрела на меня.
- Здесь такой красивый старинный фонарь, - сказала она кому-то в трубку. – Удивительный. Он словно в золотых пылинках…
От смущения я вспыхнул на полную яркость.
***

Жаль, мой голос звучит так тихо, что слышат его только ночные мотыльки.
Если бы мог, я бы рассказал девушке в беретике о парне с фотоаппаратом. Уверен, она бы засмеялась, узнав о том, что почти каждое утро невысокий темноволосый юноша проходит мимо меня и останавливается на её любимом месте, на середине моста. Он смотрит на восток – через несколько минут там взойдет солнце. Парень любит фотографировать рассветы.
Пока он устанавливает штатив, я подсвечиваю ему, чтоб не поскользнулся, не уронил дорогую технику в воду. О чем думает фотограф, мне остается лишь догадываться. Наверное, мечтает поймать момент, ухватить удачу за хвост, сделать редкий снимок небывалой красоты. Он оптимист по натуре, следит за рождением нового дня, коллекционирует новые надежды.
Славный парень, без сомнения.
Если бы я был волшебником, я бы шепнул ему на ухо: «Закат, хоть раз приди сюда на закате – не пожалеешь!».
Если бы мог, я бы напустил на синеглазую девушку бессонницу, невесомую, будто горсть золотых пылинок. «Рассвет! Хоть раз в жизни встреть рождение нового дня!» - внушил бы я ей.
Если бы я был писателем, я бы сочинил историю, где девушка в красном беретике и парень с фотоаппаратом встречаются на мосту возле старинного фонаря с надколотым плафоном. Состоится их встреча на рассвете или на закате – неважно. Главное, чтобы в их зрачках отражалось солнце.
Мне кажется, они найдут, что сказать друг другу.
***

Солнце восходит, и солнце заходит, вода в реке темнеет, как старое серебро. Всё пронзительнее крик птиц в плакучих ивах, всё прозрачнее воздух.
Увы, я – не волшебник и не писатель, мне не дано соединять судьбы и придумывать счастливые эпилоги.
Я всего лишь тонконогий чугунный фонарь из позапрошлого века.
Всё, что я умею – светить.