Странные дни

- Странные дни пошли, - сказала Эльзи и постучала кольцом, которое она предварительно стянула с пальца, по кофейной чашке. Поймала мой взгляд, рассмеялась: - Ну вот ты сейчас придумаешь, что это такой магический ритуал, чтобы сделать кофе вкуснее. Ничего подобного, я это просто так. Просто захотелось услышать звук.

Я покивал с важным видом. Ну да, ясное дело, просто захотелось услышать звук. С кем не бывает.

- Так вот, - продолжала Эльзи. – Странные дни. Например, позавчера я выпила бутылку вина – в одно лицо, представляешь?

Я представил. Эльзи вообще-то не пьет. Совсем. Ну почти совсем. Напиться вдрызг в ее понимании – это глотнуть глинтвейна из чужой чашки, а потом хохотать весь вечер и всю ночь и уверять всех, что она пьяна неприлично и сейчас полезет танцевать на столе.

- И мало того, что выпила и выжила, что само по себе удивительно. Так наутро у меня совершенно не было похмелья. Спала я всего четыре часа, утром у меня было дежурство – ну, ты знаешь.

Я знал. Эльзи работала медсестрой в местном госпитале.

- И я отработала всю смену так, как будто спала до этого часов двенадцать. Зато сегодня у меня раскалывается голова, мутит и страшно хочется пить. Налей еще минералочки, пожалуйста, - вдруг жалобно попросила она. – Похмелье догнало меня через сутки – разве так бывает?

Я покачал головой – ну конечно, не бывает. Что за чушь. Налил в высокий прозрачный стакан пузырящейся воды, поставил перед Эльзи на стол. Та сначала зависла, разглядывая, как пузырьки, крохотными точками прилепившиеся к стенкам изнутри, становятся все больше и больше, некоторые объединяются в один, потом срываются и мчатся на космической скорости вверх – к поверхности, а может, сразу к небу. Потом заглянула в стакан сверху и заулыбалась довольно.

- Ты чего?

- Тут снизу, из стакана, идет дождь. Подставь ладонь.
И отодвинулась, давая мне место. Я подержал ладонь над стаканом. Руке тут же стало щекотно и немного влажно. Пузырьки все-таки стремились к небу – выпрыгивали с поверхности воды, увлекая ее за собой. Действительно – снизу из стакана шел дождь.

- Пей давай, - сказал я и придвинул стакан к Эльзи поближе. Она взяла его обеими руками – очень осторожно, как будто ей снова пять лет и она смешная неуклюжая девочка, у которой вечно все падает, проливается, разбивается. Это было так убедительно, что я даже моргнул пару лишних раз, проверяя, не мерещится ли мне на месте вихрастой растеряшки статная рыжая девица – красивая до рези в глазах, вон парень из-за соседнего столика всю шею уже вывернул, стараясь рассмотреть ее как можно незаметнее, ни черта у него, конечно, не получается, да и ни черта не светит – я ж Эльзи знаю – если ты не сказочный принц, не брошеный котенок и не пациент ее госпиталя, все, что тебе может перепасть – это вежливое «спасибо, ты очень милый, я тебе как-нибудь позвоню», в котором очень ясно читается «в ближайшие пару сотен лет я буду страшно занята».

- А как поживают остальные? – спросила Эльзи, допив воду и аккуратно промокнув губы салфеткой – я думал, на салфетке останется отпечаток ее помады, но его не оказалось.

- Кто где, - я пожал плечами. – Рихард путешествует. Марек с женой ждут третьего ребенка. Гэбриэл заканчивает очередной университет, ты же знаешь, как ему нравится учиться. Питер открыл булочную в Дюссельдорфе и процветает. Томаш устроился танцовщиком в бродячий цирк – можешь себе представить? Андреас обжигает свои любимые горшки в своей старой мастерской. Либерс выращивает какие-то невиданные синие розы. Фредерик по-прежнему пишет картины. Бенджамин работает на верфи, строит корабли. По сути ничего нового, ничего особо не изменилось.

- Да, ничего особо не изменилось, - кивает Эльзи. – А Кристиан?

Ну конечно же, Кристиан, наш младшенький. Именно он и интересовал Эльзи всегда больше всех остальных, поэтому я и оставил его напоследок.

- А Кристиан вдруг начал писать сказки для детей.

- Кристиан? – воскликнула Эльзи. – Да не может быть! Он же совершенно не умеет ничего сочинять!

- А он и не сочиняет, пишет только чистую правду. Только то, что видел сам.

Эльзи помолчала, складывая из салфетки какую-то очень сложную фигуру. Потом разгладила измятый кусок бумаги и сказала:

- Ты знаешь, я ведь до сих пор чувствую себя виноватой перед ним.
И она потерла левое запястье. Ужасные шрамы от крапивы, которые она много лет лечила какими-то целебными мазями, уже давно прошли, но иногда те места, где они раньше были, вдруг начинали ныть – Эльзи рассказывала мне об этом.

- А это ты брось, - сказал я и обнял ее. Она прижалась ко мне, как в детстве. Я поцеловал ее рыжую макушку и тихо-тихо рассказал ей на ухо, что Кристиан очень любит свое крыло и совсем не переживает по этому поводу, что от девушек у него отбоя нет, потому что они считают его ангелом, и что самые лучшие сказки у него выходят, по его словам, тогда, когда он пишет их своим собственным пером из своего собственного крыла.