Два одиночества

      Когда за последними гостями закрылась входная дверь, Ирина пошла  переодеться в домашнюю одежду. Ноги, налитые свинцовой тяжестью, просили покоя. Да и то сказать: было, отчего устать! Два дня, как заводной волчок, моталась по рынкам и выстаивала у плиты.  Хорошо ещё девчата с работы пришли и помогли ей собирать праздничный стол. В этом году её, Кораблёву Ирину Михайловну торжественно проводили на пенсию. Вот по этому поводу и было организовано застолье. Приглашенных было немного: две супружеские пары (семейные друзья) коллеги с торгового отдела да пара заготовителей, молодых ребят с девушками.  Начальство, приглашенное наравне со всеми, не пришло, сославшись на занятость. Может быть, директор овощной базы, на которой работала Ирина, предпочел не быть в одной компании с работягами, а, возможно, обиделся на неё, Ирину. Дело в том, что директор предлагал ей не увольняться с работы, пока подберут на её место грамотного бухгалтера.  Лето, идут заготовки, менять  «коней на переправе» для производства прямой ущерб: новый человек, да ещё бухгалтер, пока войдёт в производственную колею! Ирина наотрез отказалась: захотелось отдохнуть от цифр, отчетов, балансов. Была задумка поехать к дочери, а это не ближний свет – Дальний Восток!
   Мысли Ирины прервал её кот Рыжик, который настойчиво требовал хозяйкиного внимания. Рыжик подошел к Ирине, потерся своей лохматой головой о её ногу и тихо мяукнул:
-Ну, погоди, - ответила коту Ирина, - вот приберем с  тобой пищу в холодильник, тогда и пойдем отдыхать! Я сегодня даже посуду мыть не буду, до завтра ничего с ней не случится!
Кот всегда ложился спать в ногах хозяйки, Ирина его не прогоняла: все же кто-то живой рядом. Рыжик отошел от неё и сел на пороге спальни, недовольно прикрыв зеленые глаза: мало того, что их размеренный быт нарушили эти кричащие люди, так из-за  них теперь хозяйка задерживается, нарушая их традицию, не идет вовремя отдыхать.
    Звонок телефона, раздался так неожиданно, что кот, испугавшись, быстро юркнул под хозяйскую кровать. Ирина так же вздрогнула  и, на ходу вытирая руки о передник, поспешила к телефонному аппарату,  прикидывая в уме, от кого бы мог быть столь поздний звонок: « Может быть, от Виктории? Так нет, у них сейчас уже глубокая ночь! Ирина бросила взгляд на часы. - Ну, так и есть!  Это у нас половина двенадцатого, а у них во Владивостоке скоро и рассвет!» Она поднесла трубку к уху и осторожно произнесла:
- Алло!
- Это 195-38-41?
- Да, это мой номер.
Женский голос, звучавший в трубке, радостно заспешил:
- Вы Ирина?
- Я Ирина.
- Подождите, не кладите трубку, с вами хотят поговорить!
В трубке послышался  какой-то шорох, чей-то вздох, и, наконец, отозвался  незнакомый мужской голос:
- Здравствуйте, Ирина! К сожалению, мы с вами незнакомы, и мне неловко от того, что  приходится тревожить вас в такое неурочное время, - голос на мгновение умолк, давая Ирине прийти в себя от неожиданности:
- Кто вам дал мой номер телефона? И кто вы такой? Что вам нужно?
- Я Олег Иванович Костюков, а телефон ваш мне дала наша общая знакомая, Зина.
Вы  сейчас дома?
До ушей Ирины доносился шум, какой обычно бывает в ресторанах или барах: одновременно говорили множество голосов, позвякивала посуда. Значит, звонили ей из подобного заведения: «Вот, озорники, это же они меня надумали разыграть! Мало им что весь день за моим столом сидели, так нужно еще и на ночь глядя о себе напомнить».
Мужской голос еще пытался ей что-то толковать про знакомую Зину, но Ирина перебила его и умоляюще попросила:
- Ребятки, ну будет вам! Повеселились, хватит! Дайте новоиспеченной пенсионерке чуточку заслуженного отдыха. Не звоните, пожалуйста, спать хочу, умираю!
Ирина положила трубку, сходила в ванную, и уже через полчаса, охраняемая верным Рыжиком, крепко спала. У неё  редко когда случалась  ночь  без сновидений.

   Встала Ирина, по привычке рано, как всегда в семь часов утра, дольше спать ей не захотелось. Она  принялась наводить в квартире порядок, Рыжик, уютно устроившийся в кресле, наблюдал за этим процессом весьма одобрительно: наконец-то никто  не мешает  им с хозяйкой заниматься своими привычными делами! Ирина уже успела вымыть и прибрать посуду, как, раздавшийся телефонный звонок, заставил её сердце учащенно забиться: какая-то неясная тревога, волной прошла по телу. Она подняла трубку,  постаралась придать своему голосу больше уверенности,  произнесла:
- Алло, я вас слушаю!
- Ой, как хорошо, что я вас застала дома! – женский голос, звучащий в трубке был Ирине уже знакомый, - я - Лиля, официантка из привокзального ресторана, это я вам звонила вчера ночью, помните?
- Помнить-то я помню, только никак не могу взять в толк, чем обязана вашим звонкам?
- Ну, как же, меня попросил позвонить  вам ваш знакомый. Я звонила со служебного телефона, а вы не захотели его выслушать. У него случился сердечный приступ, я вызвала скорую помощь, вашего знакомого увезли во вторую городскую больницу, ищите его там.
- Послушайте, Лиля, должна вам сказать, что мне абсолютно непонятно, зачем этот человек мне звонил? Я не знаю никакого Олега Ивановича! Понимаете?
- Теперь и я ничего не понимаю! – голос незнакомой Лили звучал растерянно. – А он, то есть ваш знакомый, попросил меня отвезти его вещи к вам и бумажку с номером телефона мне передал! Что мне с его чемоданом и сумкой прикажете делать? Разбирайтесь с ним потом сами, кто кому и что должен!  Говорите ваш адрес!
-Строительная 59, квартира 46. – Машинально ответила Ирина.
-Не уходите из дома, я через часик к вам подъеду. Вот, приходится тратить свой выходной день на неизвестных мне людей!
Ирина, положив трубку, поспешила закончить уборку: неудобно встречать незнакомого человека в неприбранной квартире.
   Лиля, как  и обещала, прибыла через час с небольшим. Мужчина, помогавший донести вещи, тут же удалился, это, как потом выяснилось, был таксист, привезший Лилю к Ирине. Лиля оказалась совсем молоденькой девушкой, в скромном ситцевом платьице, но с модной стрижкой.  Неброская, мимо такой пройдешь и не оглянешься, если не увидишь её доброй улыбки и располагающего к себе тепла в васильковых глазах.  Уже через несколько минут Ирина забыла, о неприятном событии, в связи с которым  эта тоненькая девочка появилась в её квартире, о чужих вещах, сиротливо стоящих в её прихожей.  Она пригласила Лилю к столу, суетилась, собирая угощение. Лиля, приветливо улыбнувшись, отказываться не стала.
За чашкой чая Лиля  рассказала своей собеседнице эту странную историю, так неожиданно ворвавшуюся в жизнь каждой из них:
   «Он приехал ночным поездом, - начала Лиля свой рассказ. Поезд из Омска, в Москву прибывает в десять тридцать вечера, а пока пассажиры выйдут, разберутся, кому куда пройти или уехать, вот, уже и полночь. Хорошо, если тебя встречают, а если нет? Тогда остаётся только вокзал, да наш ресторан. Я этого дядечку сразу заметила, он сильно нервничал, будто не мог решить, что ему делать дальше. Я подошла, спросила, что он будет заказывать? Просьба  меня очень удивила. Он протянул мне листок бумаги и попросил позвонить по телефону, как потом оказалось, на ваш номер. Нам не разрешается использовать служебный телефон для подобных случаев. Но ночью начальства нет, и я провела его к телефону. Вы бы видели его лицо, когда вы не захотели его даже выслушать. Какое на нём было отчаяние!  Я вас уверяю, ваш знакомый очень порядочный человек! Я умею различать людей, профессия у меня такая. Этот человек действительно попал в какие-то необычные обстоятельства, что вынужден был обратится  к вам, как вы уверяете, незнакомой ему женщине. Я думаю, что вы проведаете его в больнице, и все узнаете из первых рук!»   
Лиля закончила свой рассказ:
- Но от кого он узнал мой номер телефона, - растерянно произнесла Ирина, - не придумал же он его?
- Конечно, нет! Его дала какая-то ваша знакомая. Впрочем, все подробности узнаете у него сами.
- А что произошло с его сердцем? – спросила Ирина, - инфаркт?
- По-моему, врач говорил о гипертоническом кризе, когда решали, что с больным делать, в какое отделение определять. Ну вот, я и выполнила свою миссию, - улыбнулась Лиля, - теперь ваша очередь. Вот его вещи, я их запирала на ночь в раздевалке,  ничего не должно пропасть!
   Лиля, попрощавшись, ушла. А Ирина некоторое время сидела не двигаясь: «Может в милицию сходить? Мало какие гастролеры встречаются! Они могут целый спектакль устроить, лишь бы втереться в доверие! Её квартира не бедная, есть чем поживиться!»
Но в следующую минуту поменяла свое решение: больница не вокзал, туда просто так не попадают. Она сходит, посмотрит на пострадавшего, а тогда и решит, как ей поступить. Остаток дня Ирину не покидала мысль о незнакомце: «Может быть, - винила она себя, - человек и не пострадал бы, если бы не моя строптивость! Говорит же, что кто-то его направил ко мне».  Она, чтобы избавить себя от гнетущих мыслей, решила позвонить в справочную скорой помощи и спросить о незнакомце: «Жив ли?» Диагноз, о каком ей сказала Лиля, очень серьезный. Ирина нашла телефонный справочник и позвонила. Трубку долго не брали, затем казенный голос ответил:
- Справочная, скорая. Слушаю вас.
- Вчера с железнодорожного вокзала увезли мужчину с подозрением на гипертонический криз. Вы мне могли бы сказать: жив ли он, куда помещен?
-Вокзал?
-Ярославский.
-Фамилия больного?
-Костюков Олег Иванович.
- Минутку! - В трубке послышался шорох, очевидно, перелистывали журнал поступления больных. – Да, был такой больной. Он определен во вторую городскую, в «Кардиологию», отделение интенсивной терапии.
- Простите, а вы бы не могли мне сказать, когда я могу навестить больного!
- А вы кем ему  доводитесь?
Вопрос оператора застал Ирину врасплох, и она ответила первое, что пришло ей на ум:
- Двоюродная сестра.
-Сестра? – там, на другом конце провода будто обдумывали, может ли сестра проведать больного брата, - думаю, что вам разрешат свидание, ведь вы родственники. Конечно, все будет зависеть от самочувствия больного. Вы наведайтесь, и вам все скажут на месте.
Ирина хотела спросить, что можно взять для больного с таким диагнозом, но не успела, в трубке послышались гудки: «Возьму фрукты, решила она, они хороши в любом случае!»               
На следующий день она первым делом сходила в парикмахерскую, и на вопрос мастера:
-Вам, как обычно?
Смущаясь, ответила:
-Нет, что-нибудь интереснее!
После парикмахерской поехала на рынок выбрала фрукты. Дома она долго и придирчиво перебирала свой гардероб: сегодня ей хотелось быть привлекательной и современной одновременно. Пожалуй, она оденет вот этот бирюзовый костюм, его Ирина одевала  всего один раз на Новый год. Тогда Арсений был ещё жив, это был их последний Новый год. Ирина опустилась в кресло, держа костюм в руках: «Два года, как нет Арсения, а кажется, что все произошло только вчера…
   Ирина хорошо помнит тот январский вечер. Она возвратилась с работы уставшая и голодная. Арсений сидел в зале и смотрел телевизор, шли показательные выступления  по фигурному катанию.  Это был любимый вид спорта не только Арсения, но и самой Ирины. Толи настроение у нее было не то, толи взяла досада, что муж не встретил её, не вышел навстречу, но все в этот вечер пошло как-то не так, будто сквозняк прошел между ними.
Ирина обнаружила, что в доме нет ни крошки хлеба: «Сидит, - с раздражением подумала она, - красотками  упивается! Лучше бы за хлебом сходил!»
Она заглянула в зал и  спросила:
-Ужинать мы сегодня будем?
Она видела, как Арсения остудил ее ледяной тон, улыбка медленно сползала с его лица:
-У тебя неприятности? – осведомился он, - На работе дебит с кредитом не сходятся?
- У меня все сходится! А вот ты мог бы позаботиться о хлебе насущном: дома ни крошки нет!
-Только-то? Ну, это мы за миг исправим! До гастронома сто метров, да и время ещё детское!
Арсений быстро оделся и, взяв авоську, вышел. Правда, время было "детское", но на улице в шесть часов уже совсем стемнело. В тот вечер Ирина так и не дождалась ни мужа, ни хлеба.
Арсению, чтобы попасть в гастроном, нужно было пересечь шоссе. Улица показалась ему  спокойной и Арсений, не опасаясь, вступил на полотно дороги. Остальное известно лишь со слов очевидцев. Когда мужчина заметил свет приближающихся фар, было уже поздно, он заторопился уйти от опасности, и, поскользнувшись, влетел прямо под колеса «Жигулей». Водитель, молодой парень, попытался предотвратить наезд и, резко отвернув руль, врезался в большое дерево, росшее на обочине. Водитель погиб на месте, а Арсения увезли в больницу с тяжелой черепно-мозговой травмой. Утром он скончался, не приходя в сознание. Обо всем этом она узнала только на следующий день. Не дождавшись мужа из магазина, Ирина не обеспокоилась, а скорее всего, обиделась, полагая, что в ответ на её раздражение, Арсений ушел к одному из своих многочисленных друзей. Так у них уже случалось. Но хлеб-то ей он мог занести?  Каким страшным было её пробуждение!
Ирина вздохнула: «Вот и вчера по моей вине мог бы погибнуть незнакомый мне мужчина! Сколько ни пытаюсь избавиться от своей привычки раздражаться по любому поводу – ничего не получается».
Ирина улыбнулась, вспомнив, как однажды Арсений, после очередной размолвки пояснил ей:
"Ты, представь себе, Ириша, что рядом с тобой находится собака, которая в ответ на каждое твоё слово издаёт рычание. Хорошее ты говоришь, плохое ли – все одно, это её не устраивает  в ответ  она на тебя - рычит! Захотелось бы тебе жить рядом с такой собачкой? Так и твоё раздражение для меня. Я всегда чувствую себя виноватым в чём-то. Ты - недовольна, значит, я - виноват! Сама представь, как тяжело жить, когда тебе постоянно приходится оправдываться? Неужели я все делаю неправильно? А, может быть, это ты желаешь, чтобы всё было так, как нравится только тебе?"
   Тогда Ирина впервые крепко задумалась над сказанным, в словах Арсения была большая доля правды. Он, любя её, многое ей позволял, вот она и решила, что может быть во всем последней инстанцией. Арсений всю свою жизнь проработал прорабом на стройке. Вот, где нужны были железные нервы! Ирина не помнит, чтобы он когда-то дома обсуждал свои неудачи. А друзей у него было - полгорода! Значит, умел с людьми ладить! Не то что она! Сначала все испортит, а уж потом думает: «А нужно ли все это было?»
    Ирина взглянула на часы, время приближалось к обеду: «Поеду я, пожалуй, после обеда, часика в четыре: все успокоится, утрясется, легче будет упросить медсестер дать свидание с больным».
При мысли о свидании с незнакомым ей человеком, Ирина почему-то смутилась: «Интересно, - подумала она, - какого он возраста? Если судить по голосу, то не старый.  Впрочем, телефон сильно меняет тембр голоса!» 
В последнюю минуту праздничный костюм был отложен, и одето простое ситцевое платье, украшенное легкомысленными оборочками. Ирина и сама не подозревала, что сделала единственно правильный выбор: превратившись из почтенной матроны, какой она выглядела  бы в великолепном костюме, в моложавую и миловидную женщину в простеньком, без особых претензий, платьице.

   Она не без труда нашла отделение интенсивной терапии, но там её ждало разочарование: названный ею больной был переведен в обычную больничную палату, так как состояние его быстро улучшалось, да и первичный диагноз оказался  ошибочным. Дежурная сестра объяснила ей, как найти нужный ей корпус.
 Ирина, войдя в фойе лечебного корпуса, спросила у дежурной:
- Можно мне увидаться с больным Костюковым Олегом Ивановичем?
- Можно. Вы пройдёте в палату? Больной ещё слабый и не может выйти в фойе.
-Скажите, а с каким диагнозом лежит здесь Олег?
- Вы родственница? Мы не можем сообщать такую информацию посторонним людям, - пояснила медсестра.
- Сестра, двоюродная, - эта ложь, ставшая уже привычной, сейчас далась Ирине легче.
- У больного случился сильный приступ стенокардии. Хорошо, я попрошу узнать у больного в состоянии ли, он с вами сейчас увидиться. А то ведь разное может быть!
- Валя, - крикнула она кому-то. 
Из-за двери, ведущей во внутренний коридор, выглянула молодая женщина в белом халате:
-Спроси у больного из четвертой, ну, того, что вчера с приступом поступил. К нему тут двоюродная сестра пришла. Можно, она пройдет к нему?
Валя скрылась за дверью и через несколько минут появилась вновь:
- Проходите, пожалуйста, вас ждут. Вот, мужики! – засмеялась она, - вчера умирал, а сегодня, как про сестру услышал, вскочить надумал. Со стенокардией сильно не поскачешь! Опять уложила его, сейчас укол сделаю и пущу вас. Вы пока одевайтесь,- она указала на бахилы и медицинский халат. – Да еще просьба: больного не волновать, ни о чём плохом - не говорить, долго не задерживаться.  Стенокардия –  не понимает никаких эмоций, нельзя ни плакать, ни смеяться – всё для неё плохо! Валя ушла делать укол, а Ирина, надевая предложенную одежду, почему-то оробела: «Пришла к незнакомому мужчине, да еще в качестве сестры. А это уже определенные обязательства».
Она сама в себе не любила эту черту – все просчитывать, но, что поделаешь, бухгалтер глубоко пустил корни в её характере. 
Валя появилась как раз тогда, когда Ирина справилась со всеми завязками и пуговицами: «Хорошо, что не нарядилась, - мысленно похвалила она себя, - зачем, если все равно под халатом ничего не видно!» 
Она шла по больничному коридору, и искала глазами цифру четыре. Палата, где лежал Олег Иванович оказалась в самом конце коридора. Ирина постучала и,  услышав разрешение, вошла. В узкой палате стояли четыре кровати: две по обе стороны большого окна и две другие - ближе к дверям. В палате было светло, летнее солнышко, повернув за полдень, ласково бродило лучами по белым стенам, чисто промытым стеклам, преломляясь, лучи небольшими зайчиками лежали на больничном одеяле единственного больного. Ирина сразу заметила штатив капельницы, стоящий у одной из кроватей и решительно направилась туда:
-Так вот вы какая, моя двоюродная сестренка!
 На Ирину глянули приветливые глаза, необыкновенного цвета: Ирина готова была поклясться, что они только что были зеленого цвета, но в следующую минуту ей они уже виделись голубовато-серыми.  - Здравствуйте! Проходите, присаживайтесь рядышком, - голос Олега Ивановича был приятным, но слабым: сказывалось последствие тяжелого приступа. – Прежде всего, простите меня, Ирина, за такое бесцеремонное вторжение в вашу жизнь. Я, видит Бог, не так планировал нашу встречу.
Видя вопросительно поднятые брови Ирины, тихо рассмеявшись, сказал:
- Вижу и понимаю ваше недоумение! Тогда, давайте, все по порядку. Итак, вопрос первый, где я взял ваш номер телефона? Отвечаю: его мне дала ваша знакомая Зина Маньшина.
Ирина хотела уже возразить, что никакой Зины с такой фамилией она не знает, когда следующая фраза Олега Ивановича все поставила на свои места:
-Она мне сказала, что вы учились вместе в техникуме, жили в одном доме. Только Зина жила с теткой, а вы с матерью.
- Ах, эта Зина! – с облегчением воскликнула Ирина, - Вдовенко? Так бы сразу и сказали! Мы с ней учились в Финансово-кредитном техникуме. Правильно, она с теткой жила. Тетушка ее умерла, а квартирка осталась за Зиной. Так вы, что же из Сибири?
-А как вы догадались? – насмешливо произнес Олег Иванович.
-Иначе откуда вы знаете Зину? – в голосе Ирины проскользнула нотка недовольства.
- Не обижайтесь! У меня глупая привычка, подшучивать. Без этого в жизни никак нельзя. Есть такие моменты, если их не сдобрить  юмором, трудно  пережить. 
 Олег Иванович замолчал, словно обдумывая, что ему говорить дальше.  Ирине  показалось, что его глаза снова поменяли свой цвет: теперь они были опять зелеными:
- Так вот, с мужем вашей подруги мы давнишние приятели: он - агроном, а я – ветеринарный врач, в одном и том же совхозе.  Когда они узнали, что я еду в Москву на долгое время, то предложили мне свою помощь. Чтобы мне не платить за съемную квартиру или гостиницу, Зина предложила мне воспользоваться квартирой её тетушки. Она ведь сейчас свободная?
Ирина кивнула утвердительно, соображая, куда он клонит. Глаза Олега Ивановича озорно блеснули:
- Это самое я и пытался вам рассказать, когда вы меня так хорошо отбрили. Зина и записку передала вам, она у меня в кармане куртки осталась. Когда выпишут, я вам её предоставлю, чтобы вы меня не принимали за проходимца, обманывающего одиноких женщин.  Я бы вас даже не потревожил, но ведь ключи от квартиры  тетушки Зины у вас?
- У меня, - односложно ответила Ирина. Мозаика начинала складываться, требуемый рисунок проявлялся все четче. – Неужели, моя нелюбезность послужила причиной вашего приступа? Вы же узнали, что я дома, взяли бы такси и приехали. Это ведь так просто и надежно.
- Вот теперь настало время для неприятного события, о котором мне бы не хотелось даже вспоминать, а не только говорить. Но если уж начал, то нужно продолжать.
Ирина видела, что Олег Иванович крепко сжал пальцы рук, до побеления  косточек, и не в силах больше разговаривать в лежачем положении, сел на кровати, быстро прикрыв ноги одеялом. Ирина сделала протестующий жест, помня наказ медсестры не волновать больного, но Олег Иванович мягко отвел её руку:
-Очевидно нужно, - преодолевая волнение, продолжил он, - сказать вам о цели моего визита в Москву. Где-то, два года назад, в автомобильной аварии погиб мой сын Сергей. Молодой парень, отец двух малолетних детей, а годом раньше умерла от рака его мать, моя бывшая жена, их похоронили рядом. Так вот, в течение года я собирал деньги, чтобы поставить памятник на могилах дорогих мне людей. Вот с этой целью я приехал к вам в гости.
- А жена вашего сына, не могла бы поставить памятник мужу. Тем более, что деньгами  вы бы ей помогли. Ей было  проще, заказать эту работу соответствующей организации и проследить за исполнением. Я на могиле мужа памятник поставила без проблем. Вы ведь не рассчитывали на бюсты, статуи? Просто гранитная плита с портретом усопшего?
-Да, где-то примерно так, как вы говорите. А что касается семьи Сергея, то его жена уехала через год после похорон в Татарстан, к родителям. Она у него татарка. Теперь в их квартире живет её старший брат, а семья Сергея в Казани в квартире старшего брата. Я не знаю, было ли что-то сделано ею для мужа или нет. Я не знаком с её родственниками, а они со мной, поэтому и не могу приехать к ним ни в каком качестве.
Дело в том, что мы с женой уже давно в разводе, тогда Сереже было только шесть лет. Но эта другая история, которая не относится к делу. Так вот, при посадке в поезд, я выполнил все меры предосторожности, чтобы мои полторы тысячи кровных не была украдены: положил чемодан, где были деньги, в рундук, достать их оттуда незаметно почти невозможно: вагон не купейный, кругом люди, все на всеобщем обозрении. Да к тому же, нужно точно знать, что деньги в чемодане спрятаны. Не буду утруждать вас, Ирина, скучными подробностями, скажу только, что на вокзале, в Москве, обнаружилось, что мои деньги попросту – сперли! Кто и когда, я не имею ни малейшего представления! Все в чемодане было цело и невредимо, а денег не было. И остались у меня несколько рублей, просто копейки, которые сохранились в кармане куртки. А вы говорите, такси! Представляете мое положение? Мне нужно было каким-то образом попросить у незнакомой мне женщины денег на такси, чтобы нагрянуть к ней же в гости! Когда я стал что-то вам лепетать по чужому телефону, я сам себя ненавидел за эту беспомощность! – Олег Иванович потер ладонью в области сердца, словно стирая болезненные ощущения. – Вот тогда меня и накрыл приступ. Стенокардия – будь она неладна! Первый серьезный приступ случился, когда умер Сережа. Подлечился, теперь вот, опять!
- Олег Иванович, вам нельзя волноваться! – Ирина, сопереживая, положила свою руку на руку собеседника, - ваш приступ может повториться, это затруднит дальнейшее лечение.
Олег Иванович благодарно сжал её ладонь:
- Спасибо   вам, Ирина, на добром слове. Только я вынужден обратиться к вам ещё с одной просьбой. Уж не сочтите это нескромностью с моей стороны, но больше мне обратиться просто не к кому. Вот здесь, - он поискал глазами что-то на прикроватной тумбочке. - А вот она! Возьмите, эту записку, здесь адрес, на который нужно отправить телеграмму. Этот человек должен мне немалую сумму денег. Еще в прошлом году одолжил на свадьбу сына, да так  и не отдал. Я молчал, пока и сам вот не оказался в полном цейтноте! Текст телеграммы я набросал, вам нужно будет только отправить на почтамте и, естественно, оплатить телеграмму. Я рассчитаюсь.
Ирина положила записку в сумочку и поднялась:
-Не волнуйтесь, Олег Иванович, я все сделаю, как вы просите. Завтра утром и отправлю. Поправляйтесь и не думайте о плохом.
- Ирина, если мне пользоваться вашей добротой, то уж на всю катушку! – Олег Иванович смущенно потер переносицу, - мне бы бритвенный станок получить, мыло, пасту, ну и сменные майку и трусы. Простите меня, великодушно за такие подробности!
- Не смущайтесь, Олег Иванович, я только два года, как овдовела, поэтому ещё не отвыкла от того, что мужчины живые люди и им требуется регулярно менять бельё и бриться!
Ирина стала прощаться, пообещав своему новому знакомому, что наведается к нему завтра.
Дежурная медсестра с удивлением спросила:
- Вы ещё не ушли? Я не знала, что вы до сих пор у больного иначе бы давно выпроводила вас! О чём так долго могут говорить двоюродные брат и сестра? Не представляю!

   На улице Ирину встретил ласковый, июньский вечер. Она направилась на автобусную остановку: хорошо, если автобус придет свободный, а то в это время не так-то просто уехать. По пути остановилась у цветочного киоска: через витринное стекло прямо на неё смотрели наивные «Анютины глазки». Ирина вошла в киоск, остановилась перед огромной корзиной полной разноцветных букетиков. Каких расцветок тут только не было! Она залюбовалась, не решаясь выбрать:
-Возьмите вот эти, - продавщица подала ей цветы необыкновенного синего цвета, с легким  сиреневым оттенком. – Они очень подходят к вашим глазам.
-Вы находите? – спросила Ирина, с едва прикрытым кокетством.
- Можно подумать вы сами того не знаете? Наверно ни один  мужчина  утонул в ваших глазах!
Ирина не возразила. Она расплатилась и вышла. Автобус подошел быстро и, к большой радости Ирины, был почти пустой. Она заняла место у окна, мысли опять возвращали её к Олегу, она перебирала в памяти каждый его жест, выражение глаз, улыбку. Автобус останавливался, снова трогался, Ирина этого, казалось, не замечала. Она не сразу расслышала вопрос, с которым обратился к ней её сосед:
- У вас, должно быть, сегодня день рождения?
-Почему вы так думаете? – возвращаясь к действительности, спросила Ирина, с любопытством разглядывая заговорившего с ней человека.
Рядом с ней сидел, держа  трость, опрятный старичок, с дорогим портфелем в руках. Аккуратная бородка, очки с толстыми стеклами: «Наверно ученый!» - подумала Ирина.
-Вы так счастливо улыбались, - старичок тоже раздвинул в улыбке сухие губы, - в придачу, в ваших руках этот романтический букетик. Так улыбаются только влюбленные люди. Да-с, это давно известно и подмечено не только мной! Вы знаете, что улыбка вас делает просто неотразимой? Улыбайтесь, любите, время уходит так быстро! – в голосе старичка послышалось плохо скрытое сожаление.
Ирина, смутившись, не нашлась, что ответить на такие щедрые комплименты, она только благодарно кивнула старичку головой. А тот, покопавшись в портфеле, достал коробку шоколадных конфет и протянул её Ирине:
-Вот, возьмите, дарю вам от всего сердца! Прошу вас не откажите старому человеку!
Ирина приняла подарок, не посмев отказать своему попутчику. Она зарделась, как девочка и, смущаясь, произнесла слова благодарности.
- Мне выходить на следующей остановке, приятно было вас встретить, желаю вам всех благ. - старичок протянул ей свою руку, Ирина протянула навстречу его руке  свою ладонь. Он, наклонившись к её руке, галантно поцеловал, раскланялся и, едва автобус притормозил на остановке, вышел, не оглядываясь.
Ирина ещё сама не решила, что это было с ней, как услышала за своей спиной осторожный вопрос:
- Простите мою нескромность, вы давно знакомы с профессором Крупновым? Я невольно слышал ваш разговор и решил обратиться к вам за помощью: мне очень нужно познакомиться с Федором Павловичем, но никак не найду человека, который бы нас познакомил. Моему отцу срочно нужна операция на сердце, а там такие очереди, что можно и не дождаться.
Человек, говоривший за её спиной,  быстро пересел  на освободившееся место, рядом с Ириной. Глаза молодого человека смотрели с такой надеждой, что Ирина, вначале решившая резко оборвать его, передумала, и ответила просто, безо всякой рисовки:
- Сожалею, молодой человек. Мы не знакомы с профессором. Сегодня я его увидела впервые в жизни. А от вас узнала, с кем я только  что имела дело.
Следующая остановка была её, она встала и прошла к выходу, оставив молодого человека в большом недоумении.
   Поднимаясь по лестнице  на свой этаж, Ирина услышала из-за двери телефонные звонки - длинные и частые: «Межгород звонит. Наверно, Вика!» она на ходу стала доставать ключи из сумочки, подаренная профессором коробка конфет, мешала ей достать их. Ирина вытащила коробку из сумочки и, не найдя, куда бы её пристроить, положила прямо на лестничную площадку, рядом  с дверью. Взять телефонную трубку она успела, видимо в последнюю  минуту,  в голосе  оператора металлические ноты прямо зашкаливали:
-195-38-41? – услышав утвердительный ответ, голос сообщил, - будете разговаривать с Владивостоком!
В трубке послышались характерные щелчки, возня, и, наконец, голос Виктории:
- Алло, мам! Ты почему не подходишь к телефону? Это уже третий вызов! Я тут стою и не знаю, что подумать!
- Не волнуйся, доченька, у меня всё в порядке, ничего плохого не произошло! Я в больницу к одному знакомому ездила.
- К знакомому? – в голосе Виктории засквозило любопытство, - это кто же у тебя заслужил подобной чести? Я его знаю?
- Это такая необычная история, Викуша, что я и сама до сих пор не пойму: зачем мне все это?
- Ой, мамочка, чем дальше, тем теплее! Давай-ка,  в нескольких словах по сути дела!
Ирина, как могла коротко, поведала дочери о своем  приключении:
- Ты, мамочка, как  всегда в своем амплуа: сначала реанимируешь, а затем жалеешь! Сколько в мире жуликов, ты знаешь?
- Я думала, Викуля, об этом, но Олег Иванович не похож на проходимца! К тому же его рекомендовала тетя Зина Вдовенко, помнишь её?
- Помню, как же! Эта умеет за чужой счет доброй быть!
Ирина не стала возражать дочери, и, чтобы изменить тему разговора, спросила:
- Ты мне лучше расскажи, как вы там поживаете? Дождались своего папку? Как Артур, ходит в музыкалку? Малыш здоров?
Виктория рассмеялась:
-Ой, мамочка, если мне давать подробный отчет на твои вопросы,  заказанных десяти минут не хватит! Ну, я тоже постараюсь обо всем рассказать кратенько.
   Поговорив с дочерью, Ирина вышла за дверь, чтобы взять оставленную коробку, но конфеты успели исчезнуть: «Ну вот, - огорчилась Ирина, даже попробовать не успела, - а ведь подарок был от всей души! От самого профессора Крупнова!»
Она закрыла входную дверь и направилась  в кухню. Перед большим настенным зеркалом остановилась, она уже и не помнит, когда так придирчиво разглядывала себя. После смерти Арсения сегодня, наверное, впервые. С серебристой поверхности на Ирину смотрела немолодая, но ещё вполне привлекательна женщина: «Красивые глаза, фиалковые, правда, немного грустные, ресницы длинные, если их чуть подправить тушью, то ещё вполне приличные. Губы сохранили свою форму,  капризный излом над верхней губой все так же был четким и привлекательным. Полноты желательно  поменьше. А сутуловатые плечи были настоящим бедствием: это всё издержки бухгалтерской сидячей профессии. Да, запустила ты себя, девушка, запустила! Нужно срочно возвращаться в спортзал и к хорошему косметологу! Срочно! Немудрено, что комплименты тебе отпускают восьмидесятилетние старцы! Пусть и профессора! Да и те из-за плохого зрения толком не видят то, что хвалят! Хорошо ещё, что догадалась прическу у хорошего мастера сделать!  Перед Ириной промелькнули насмешливые глаза Олега Ивановича, - интересно, какое мнение обо мне сложилось у него?»
Кот Рыжик с  удивлением наблюдал, как его любимая хозяйка долго стоит перед зеркалом и сама с собой разговаривает! Он нетерпеливо мяукнул, напоминая о себе. Ирина, заметив недовольный взгляд кота, засмеялась:
- Что, Рыжик, не поймешь, что с хозяйкой происходит? С ума сходит твоя хозяйка на старости лет! Ну, пойдем, буду кормить тебя!
   Вечером Ирина включила телевизор, показывали художественный фильм «Балтийское небо» с участием  молодой Людмилы Гурченко. Фильм был ей уже знакомый, о войне. Когда Ирина почувствовала, что больше дремлет, чем смотрит кинофильм, она встала с кресла, выключила телевизор и, расстелив кровать, легла спать. Но сон, который одолевал её перед экраном телевизора, сейчас куда-то пропал.  На ум пришла фраза Виктории, и её насмешливая интонация по поводу нового знакомого  матери:
«Ну, как же, - прошептала Ирина,- ей ведь мать кажется древней старухой, уже мхом поросла!  Куда ей о высоких чувствах помышлять! Мать годится лишь в бабушки: внукам кашу варить и дочь спасать от кухонной рутины! Едва ли её дочери понятно, почему  мать научилась сама с собой разговаривать, и спит уже третий год одна в холодной постели. Известно ей или нет: каково всё это? Свои промахи  быстро забываются…»
   Дочь Ирины и Арсения - Виктория была их единственным ребенком. Вторая беременность Ирины оказалась внематочной и закончилась операционным столом и дальнейшим бесплодием. Всё в семье было только для любимой Викочки! На неё не позволяли даже пылинке сесть: тут же сдували дуэтом. А чтобы разделить внимание дочери с чьим-то ещё - считалось для них настоящим святотатством! Однажды Вика попыталась это сделать и наткнулась на каменную стену родительского   непонимания.
Как-то  Арсений, возвращаясь с работы, увидел свою дочь десятиклассницу  в компании «великовозрастного детины», он счел нужным поставить в известность жену. Ирина спросила у Вики, о её новом друге и та ответила матери, нисколько не таясь:
- Это Герман, мама. Он музыкант, учится в консерватории, квартиру снимает  в доме, ну в том, где живет твоя подруга, тетя Аня! Сам он из Воронежа: у него только мама и больше никого. Герман такой интересный человек! Он прекрасно играет на скрипке.
- А сколько же лет, этому интересному человеку? Он ведь старше тебя?
-Ему двадцать два года. И старше меня на самую малость! Мы с ним решили пожениться, мама, как  только я закончу школу. Мы уже всё обдумали. Это любовь, мамочка!
-Ну, с любовью мне всё понятно, а вот на что вы жить будете - не совсем.
- Герман подрабатывает по вечерам, в небольшом ресторане, что-то зарабатывает. Жить мы будем у нас, значит, вопрос питания и жилья  устроится сам собой!
-Смотри-ка,  все предусмотрела, - Ирина насмешливо посмотрела на дочь, - одно только забыла: хотим мы с папой такой вот доли для единственного ребенка?
-Ну, я уже не ребенок, мамочка, могу за себя решать самостоятельно!
   Ирина вкратце передала разговор Арсению, а тот, встретившись с Германом, решил вопрос замужества  не в пользу Виктории. Поняла ли Вика, что родители приложили руку к её разлуке с любимым, нет ли, но дома об этом молодом человеке больше не упоминалось. Вика стала молчаливой и скрытной: эта победа стоила Ирине доверительности  дочери. 
В этом же году Виктория, окончив школу с золотой медалью, поступила в медицинский институт. Родителям она объявила свое решение сразу:
-Окончу  институт, и уеду в Африку, лечить бедных негров!
Так как до отъезда в Африку было ещё время, то разуверять строптивицу никто не стал: «В Африку, значит, в Африку!»
Когда был окончен институт, Виктория поехала в гости к своей однокурснице в Ленинград. Побродить по городу, сходить в музеи, посмотреть Эрмитаж. Была вторая половина июля, приближался праздник Военно-морского флота: выдраенные и украшенные корабли на Неве, подтянутые курсанты и праздничный салют!
Результатом этой поездки стало знакомство Виктории с их нынешним зятем Андреем, замужество и переезд во Владивосток, к месту приписки мужа, военного моряка, штурмана большого военного корабля. Рождение сыновей, любимая работа. Все, как будто сложилось в жизни их дочери. Скоро Андрей выйдет на пенсию, найдет работу на берегу и семья избавиться от тяжелого бремени ожидания и тревоги.  Вот Виктория и заботится, чтобы она, Ирина, переехала жить к ним, во Владивосток, нянчить маленького Сеню, который был назван в честь отца Андрея, тоже в прошлом военного моряка. Только планы Ирины  не совпали с желанием дочери! Что же, когда-то поймет и она, как дороги эти последние крошки уходящей жизни для стареющих матерей.
   Уснула Ирина только под утро. Снится ей сон, будто идут они с Арсением по берегу Черного моря,  то лето они на самом деле проводили у тетки Арсения в Гурзуфе. Тогда Ирина сильно порезала ступню острым обломком раковины. Арсений, забинтовав ей рану носовым платком,  нес её на руках до самой остановки автобуса. Это событие, повторилось  и в нынешнем  сне, только теперь,  нес её на своих руках - Олег Иванович! Ирина попыталась освободиться из чужих рук и… пробудилась. Рядом с кроватью, на коврике, сидел Рыжик и зевал во всю свою кошачью пасть. За окном стояло раннее  летнее утро. Шуршали шины машин по влажному асфальту: значит, ночью прошел дождь и осадил городскую пыль.
   Ирина ещё немного понежилась в кровати: «Что со мной происходит? – задала она себе вопрос, на который у неё пока не было ответа. - Наверно, истосковалась по крепким мужским рукам, запаху мужчины в доме, вот и размечталась. «На безрыбьи и рак - рыба!» Я ведь ничего об этом человеке не знаю, завтра соберется и уедет восвояси, а я уже и дочери  доложилась! Вика станет переживать за меня. Нет, нужно прекратить  это знакомство. Так я и поступлю: передам ему все, что он просил через дежурную, а свидания, как такового не будет!»

   Планов у Ирины на этот день было немало: отправить телеграмму, завезти Олегу Ивановичу необходимые вещи, заехать на работу получить зарплату и отпускные. Ирина, подумав, поменяла свое первоначальное решение и согласилась на просьбу директора базы: отдохнуть в отпуске и потом ещё с годок поработать. Да и что ей день деньской делать в четырех стенах? На работе хоть рядом люди, жизнь движется! Поездку к дочери, как планировалось раньше, она отменила, может быть, съездит к ним на следующее лето. Виктория говорила, что у них есть возможность поехать на «Золотые пески» в Болгарию. Зачем ей своим приездом перебивать им такую редкую возможность побывать на заграничном курорте, да ещё и с детьми.
   Домой Ирина возвратилась уже в третьем часу, нагруженная тяжелыми сумками: решила  пополнить содержимое холодильника. Тех продуктов, что у неё были, им с Рыжиком, хватило бы с избытком, но у неё был на попечении чужой, больной человек…
Резкий телефонный звонок прервал цепь её размышлений. Ирина взяла трубку и услышала знакомый насмешливый голос:
-Это квартира моей двоюродной сестры? Её можно пригласить к телефону?
-Здравствуйте, Олег Иванович! Рада вас услышать в добром здравии.
-Здравствуйте, Ирина! Только здесь один Олег, а Иванович ушел в архив и не вернулся!
-Шутить изволите? – Ирина, сама того не желая, включилась в предложенную ей игру.
-Какие уж тут шутки! Пропал старик: так был расстроен, что вы не захотели с ним встретиться! Что он только не передумал!
- Ну, а если быть серьезным, Олег…
- Не продолжайте, этого достаточно, мы ведь с вами  люди одного возраста, зачем нужен этот официоз?
- Ну, хорошо, Олег, объясняю, почему не увиделась с вами. Утро, врачи, обходы, процедуры и я со свертком. – она хотела добавить, "как дура", но вовремя сдержала себя.
- Понятно! А я уже успел привыкнуть к мысли, что ко мне с минуты на минуту должна прийти  женщина, которую мне необходимо увидеть.
- Завтра, в это же время, я к вам наведаюсь. Что бы вы хотели, чтобы я принесла вам?
- Себя! – И больше ничего не нужно! – Ирине показалось, что голос в трубке дрогнул.
Затем,  в разговор вклинился чей-то посторонний,  недовольный голос, требующий не «виснуть» на служебном телефоне. Олег Иванович что-то в пол голоса ответил. Колкость, которая была готова сорваться с языка Ирины, в ответ на его признание, потеряла свою остроту, она никак  не могла понять: когда шутит он и, когда  говорит серьезно? А что, если он шутит? Тогда глупо обижаться на шутку!
- Простите, Ирина, нас прервали на самом интересном месте нашего разговора. Я жду вас завтра! Тогда и продолжим!  До свидания!
   В трубке уже давно слышались гудки отбоя, а Ирина все еще стояла, прижимая трубку к уху: будто хотела услышать подтверждение, что Олегу действительно хочется её видеть. Когда-то она прочитала в одной умной книжке, что за каждой шуткой скрывается львиная доля правды, за шуткой порой укрывается то, что человек желает сказать, но прямо не может. Хорошо, если в случае с Олегом именно так. Кокетство в женщине она могла бы понять и принять, но, в мужчине эта черта приобретала совсем иной смысл.

   На следующий день, ровно в три часа дня, Ирина вошла в прохладное фойе лечебного корпуса.  Войдя с улицы, где все залито солнечным светом, Ирина остановилась, привыкая к сумраку больничного фойе. Она не сразу заметила, что из-за журнального столика, навстречу ей поднялся высокий, худощавый человек, в больничной пижаме, явно не соответствующей его размеру. Гладко выбритое лицо,  с едва заметной горбинкой нос. Тёмные волосы подстрижены по последней моде, слегка вьющиеся с сильной проседью на висках. Человек, поднявшийся ей навстречу, мог бы показаться абсолютно спокойным, если бы не руки, машинально сминающие газету, которую он только что читал. Глаза, устремленные на Ирину, сейчас были темно-серого цвета, со стальным оттенком. Ирина, которая всю дорогу от остановки автобуса и до больницы готовила себя к этой встрече, увидев Олега прямо перед собой, растерялась. Она ждала, что к ней выйдет слабый, обессиливший от недуга человек, а увидела привлекательного, моложавого мужчину, с интересом рассматривающего её, явно оценивающим взглядом. Они поздоровались, Олег Иванович, склонившись к руке Ирины, учтиво поцеловал. Он взял её под локоть и направился вместе с нею к выходу:
- Я хочу вас пригласить в одно укромное местечко, - объяснил он, открывая перед ней входную дверь, - там нам никто не помешает поговорить. Мне врач рекомендовал почаще бывать на воздухе, вот мы и совместим приятное с полезным.
Ирина, подчинившись ему, согласно кивнула. Олег Иванович привел её в небольшую беседку, расположенную в  садике позади больничного здания. В беседке, стоял небольшой деревянный столик и две скамейки: одна против другой. Беседка была сплошь увита диким виноградом и практически не давала возможности постороннему взгляду проникнуть внутрь. Движением руки Олег Иванович пригласил свою спутницу садиться, а сам занял скамейку напротив неё. Когда с устройством было закончено, оба испытали чувство неловкости, оттого, что  кому-то нужно было начать предстоящий разговор, но ни один это сделать пока  не решался: по телефону вести разговор было куда проще.
Первой заговорила Ирина:
- Как вы себя чувствуете. Олег? Я, признаюсь вам, думала, что вы ещё не выходите из палаты, поэтому и растерялась, увидев вас в фойе. Не узнала вас в образе  такого  денди.
- А я не ожидал увидеть перед собой такую элегантную женщину. В нашу прошлую встречу мы оба были не на высоте: я весь в пеленках и проводках, а вы, как в коконе, спрятались в медицинских доспехах.
Ирина, представив себе, как  она выглядела в его  глазах, по-девчоночьи звонко рассмеялась. Смех прозвучал, как в молодости, беззаботно и искренне. Олег Иванович чему-то с облегчением вздохнул и улыбнулся ей в ответ:
- Олег, я отправила вашему другу телеграмму. Адрес отправителя пришлось дать свой. Но ведь деньги не придут к вам быстро, а нужны они вам прямо сейчас, не так ли?
- Вы, Ирина, просто читаете мои мысли: именно об этом я и собирался с вами поговорить.
Олег Иванович на минуту замолчал, было видно, что разговор этот  был для него мучительным. – Я бы хотел узнать у вас, сможете ли вы выручить меня и дать мне взаймы определенную сумму денег? Меня через два – три дня  должны выписать. Хотелось бы взять обратный билет, а потом успеть съездить на могилу жены и сына, прикинуть объем работы:
-Сколько вам нужно денег, Олег?
- Рублей триста, если, конечно, вы располагаете такой суммой.
Ирина улыбнулась:
-Я только вчера получила зарплату и отпускные. Так что могу вас выручить. Скажите, Олег, а при каких обстоятельствах погиб ваш сын? Авария?
- Да. Какой-то старик выскочил на проезжую часть, поскользнулся и упал. Сергей старался его объехать, но потерял управление и врезался в дерево. Оба погибли. Нет виноватых, значит, и судить было некого: каждый заплатил за свою оплошность.
Холодок пробежал по спине Ирины, таких совпадений в жизни не бывает! Перед её глазами, как в замедленной съемке проплыли картины похорон Арсения, тоска и боль утраты. Осознание случившегося и его масштаб пришли много позже, когда не стало хватать его рук, теплоты, защиты. Когда его место рядом с ней полноправно заняло одиночество. Чувство собственной неполноценности, от того, что ещё вчера ты был целый, а сегодня от тебя осталась только часть. Еще вчера ты был кому-то необходим, а сегодня никому до тебя и дела нет, всё это рождало всякого рода комплексы и страхи.
   Ирина почувствовала, как рука Олега накрыла её руку, услышала его участливый голос:
- Ирина, ау, вернитесь ко мне, вы куда-то ушли далеко-далеко, я вам говорю, говорю, а вы меня не слышите,  до вас просто невозможно достучаться!
- Олег, а когда погиб ваш сын? Месяц, число вы помните?
- Конечно, у меня тогда и случился первый сердечный приступ. Это произошло в январе. А число? Сейчас, погодите, я вспомню и число.  Двадцать седьмого января!
Ирина сидела не в силах пошевелиться, она только со страхом смотрела на Олега Ивановича, а её чудесные, фиалкового цвета глаза,  наполнялись слезами, которые уже никак не сдерживаемые устремились вниз по щекам. Олег Иванович, опустился на колено перед Ириной, гладил её руки и испуганно повторял:
- Я вас чем-то расстроил? Вы что-то вспомнили?
Ирина, усилием воли взяла  себя в руки, она  попросила Олега Ивановича встать с колен и успокоится. И, как могла, будничным голосом, без эмоций,  рассказала ему, как двадцать седьмого января, при сходных обстоятельствах  погиб её муж Арсений. Олег, выслушав её, глухо спросил:
- Как вы думаете, Ирина, почему судьба уготовила, именно  нам с вами, такие испытания?
Ирина не нашлась, что ответить. Говорить обоим уже не хотелось: требовалось время, чтобы каждому из них, в отдельности, осмыслить и принять этот непростой  факт. Они попрощались. Олег Иванович проводил Ирину до больничных ворот и стоял, смотрел ей в след до тех пор, пока ее фигура не скрылась из  глаз.

   Через три дня Олега выписали из больницы. Это была суббота. Ирина не захотела даже слышать, чтобы он отправился жить в квартиру, которую ему предложила Зинаида:  там всё отмывать неделю нужно и столько же проветривать. Она вызвала такси и привезла его в свою квартиру. В этот же день Олег Иванович взял себе обратный билет до Омска. Поезд уходил из Москвы в понедельник в пять часов утра. Пока Олег ездил за билетом, Ирина приготовила праздничный ужин: шутка ли человек выздоровел, это нужно как-то отметить: что, что, а  с сердцем шутки плохи, недолго и распрощаться с белым светом. Олег Иванович принес с собой большой букет  вишневых роз: Ирина, принимая цветы, порозовела от удовольствия. Она приготовила для него бывшую детскую комнату, в которой со времени отъезда Виктории, никто не жил.
    Во время ужина,Олег Иванович не переставал хвалить кулинарные способности хозяйки, её домовитость, умение содержать дом. Чай вышли пить в зал, чтобы совместить эту приятную процедуру с просмотром телевизионной программы. Принимая чашку из рук Ирины, он намеренно коснулся её пальцев, чем смутил её, заставив покраснеть до корней волос. Чтобы дать ей время справиться со смущением, Олег Иванович, заметив на стене гитару, воскликнул:
- О, у вас гитара имеется? Кто играет? Вы?
Ирина, поспешно ответила:
- Это Виктория играла, дочь. А теперь я с неё только пыль стираю, да бант простирываю!
- Можно мне взять её?
- А вы умеете на ней играть! – глаза Ирины радостно вспыхнули, - я слушать люблю, а вот играть не умею!
Олег  Иванович, снял гитару, присел на диван, провел пальцами по струнам. Что-то подкрутил, снова послушал. Наиграл  мотив из популярного кинофильма и запел баритоном  с красивым, мягким тембром:
                «Я в весеннем лесу, пил березовый сок,
                С ненаглядной певуньей в стогу ночевал,
                Что искал - не нашел, что имел – потерял:
                Был я смел и удачлив, а счастья не знал»…

Неожиданно он оборвал песню, повесил гитару на место, а сам вышел на балкон. Ирина заметила его повлажневшие глаза и желваки, тугим комком перекатывающиеся под кожей.  В комнате повисло молчание. Остывал в чашках, свежезаваренный чай, да с экрана телевизора грузинский певец Вахтанг Кикабидзе грустно утверждал:

                «Вот и встретились два одиночества,
                Развели у дороги костер,
                А костру разгораться не хочется,
                Вот и весь, вот и весь разговор»…

    Ирина убавила звук в телевизоре и растерянно посмотрела сквозь тюлевую штору, где у перил  балкона угадывалась фигура её гостя. В её взгляде читался тревожный вопрос: «С чего это он так расстроился? Не надумал бы прыгнуть! Непростой он человек, этот её новый знакомый! Мой Арсений ограничился бы тем, что закурил, не более того"…
Ирина поймала себя на том, что мысленно сравнивает своего мужа и своего гостя:  "А зачем мне их сравнивать, какой смысл? Разве Олег Иванович  на что-то намекал? Пока только ничего незначащие комплименты, какие она слышала от многих мужчин, вот только серьезного предложения пока не было. А у этого ещё и прошлое не отболело, если так на текст песни отреагировал. Видно, занято у него это место в сердце, кем-то уже до неё занято!"
   Олег Иванович показался в проеме балконной двери, на лице его не было и следа былого смятения, только виноватая улыбка свидетельствовала о том, что это смятение имело место быть.  Он извинился перед хозяйкой за свою несдержанность:
- Старею, Иринушка, становлюсь сентиментальным, бывает, что и слеза прошибает!
Ирина сделала вид, что не заметила его фамильярного обращения, и чтобы не показаться неучтивой, спросила первое, что ей пришло в голову:
-Вы наверно, очень любили свою жену?
- Которую из троих? – в голосе Олега Ивановича слышалась издёвка. – У меня их только законных три было! А незаконных - и не упомню!
Ирина, не ожидавшая подобной реакции на свой вопрос, опешила. Поймав её удивлённый взгляд, Олег Иванович рассмеялся, правда, смех прозвучал, как-то невесело:
-Давайте не будем ходить вокруг и около, - решительно начал он, - не будем делать вид, что между нами ничего не происходит. Вы ведь, как зрелая женщина, не можете не чувствовать, когда нравитесь мужчине, так ведь? И я, смею надеяться, вам тоже нравлюсь!
Ирина быстро опустила глаза, ничего не ответив. Не дождавшись её реакции, Олег Иванович продолжал:
-  Вы мне нравитесь, очень. Не смущайтесь, в нашем возрасте пару себе выбирают больше  разумом, чем  эмоциями. Критерий оценки у нас уже другой: пылкие любовники отошли на второй план, теперь нужны надежные друзья! Сама любовь приобретает иное качество!
Ирина все также сидела с опущенной головой, боясь взглянуть в глаза собеседнику,  руки беспокойно теребили бахрому на скатерти. Олег Иванович, поняв её состояние, заговорил спокойнее и мягче:
-Мне ваш голос понравился, когда на вокзале разговаривал с вами! Я пробовал мысленно нарисовать ваш образ, там, на больничной койке. Наяву он оказался, куда как интереснее. Мне много о вас рассказывала Зинаида, но вы оказались совсем другой! Гораздо лучше!
Ирина, впервые за все время его монолога, подняла на Олега глаза, в её  взгляде читалось: «Ах, вот где собака зарыта! Значит, Зина ко мне женишка подослала!»
- Нет, нет! Не подумайте, что моя поездка сюда имела иное назначение! Я на самом деле приехал ради памяти  близких мне людей. А, что  так повернулись события , то Зина здесь ни причём! Зачем я вам это говорю? Хочу, чтобы вы знали моё намерение в отношении вас и приняли какое-то удобное для вас решение. Я знаю про вас многое, но вы для меня всё ещё незнакомая  книга, содержание которой мне интересно узнать, прочитав её от корки и до корки.  Я для вас – ларчик с неизвестным вам содержимым: мало ли что там может оказаться! Поэтому я и решил приоткрыть перед вами своё нутро, так сказать, чтобы вы, принимая решение, видели на что соглашаетесь, или, что отвергаете!
Олег Иванович вопросительно посмотрел на свою собеседницу, словно спрашивая, желает ли она его слушать:
-Так мне начинать свою исповедь или захлопнуть личное дело не прочитанным?
-Ну, если вы так решили, то мне нетрудно вас выслушать, – тихим голосом откликнулась Ирина. 
Происходящее сейчас,  ошеломило её.  Она принимала всё, что ей предлагалось, не имея сил возразить. Думать она будет после. Пожалуй, впервые за её жизнь, мужчина смог заставить её, молча принимать его решения:
   « Первый раз я женился, когда мне шёл уже двадцать пятый год, – начал свою исповедь Олег Иванович. - Так совпало, что в этом же году я закончил сельскохозяйственный  институт и был принят на работу ветврачом на  МТФ, в нашем совхозе. Алину, мою первую жену, прислали к нам в совхоз по распределению, после окончания пединститута. Встретились, понравились друг другу и поженились. Через год родился наш первенец – Сережа. Роды были трудные, у Алины оказался узкий таз, и ребенка пришлось вынимать через кесарево сечение.  Алина долго приходила в себя, и врачи строго запретили ей беременеть. Раньше, чем через пять – шесть лет и думать о втором ребенке было нечего! Назначили ей таблетки для предохранения. Нас это устраивало: Сережа пойдет в первый класс, а в нашем доме появится второй ребенок.
Все родственники Алины жили в пригороде Омска, она происходила из семьи немцев. Мои родители жили с нами в нашем поселке Солдатово, только в отдельном доме. Сережа часто виделся с моими родителями, поэтому мы каждое лето отправляли его погостить к родителям Алины, чтобы он знал всех своих родственников. Так было и в то роковое для нас лето.  Когда Алина собралась поехать и забрать домой Сережу, я не увидел в том никакого подвоха: она в отпуске, ей и ехать за сыном, к тому же, её родители будут рады пообщаться с дочерью, без русского зятя. Алина задерживалась. Обеспокоенный я позвонил, чтобы узнать причину задержки. Трубку подняла старшая сестра Алины и на  вопрос, почему моя жена и сын не едут домой, услышал:
- Алина в больнице, – сестра немного замялась, - ей сделали аборт.  Не нужно так волноваться это  дело ведь житейское! Зачем ей платить такую цену за еще одного ребенка? Мы рассчитываем, что ты, Олег, правильно всё поймешь!
Я, ничего не ответив, положил трубку. Во мне бушевал настоящий шторм! Как она посмела, отнести моего ребенка на помойку! Почему не сказала мне, не посоветовалась? А, может быть, у неё была причина скрыть от меня беременность, и ребенок был не от меня?  К тому времени, как сама Алина осмелилась позвонить мне, я был накручен до отказа. Она пыталась как-то оправдать передо мной свой поступок, но я её не захотел даже выслушать! За обман ей полагалось наказание, и я его изрёк: пусть остается жить с теми, кому она так безгранично доверяет, здесь её больше никто не ждет! А когда прошла злость, и я стал понимать, что  сделал, было уже поздно: меня также не захотели видеть и выслушать. Два года я умолял её простить мои слова и вернуться и всякий раз мой призыв был безрезультатным. Алина развелась со мной. Сережу мне разрешалось видеть, но он, лишенный привычной обстановки и общения с отцом,  все больше дичился меня. Алименты мои принимали – меня нет. А потом до меня дошел слух, что родители отдали мою жену замуж. Архитектор, лет на десять старше её. Зато немец,  со смешной фамилией Шульц, стал мужем моей жены и отцом моему сыну. Он увез их в Москву, где жил в собственной квартире и работал преподавателем в Архитектурном институте. Так меня лишили возможности видеться с собственным сыном. Это была цена за мою гордыню, цена непомерная, чтобы её оплатить! Я решил не оставаться в долгу и вскоре женился повторно. Моей женой стала молодая женщина, работавшая операционной сестрой в нашей районной больнице. Не буду утруждать вас подробностями этого брака, прожили мы пять с половиной лет, детей в этом браке не случилось, как оказалось потом, по вине моей новой супруги: бурная молодость закончилась бесплодием. Но причина нашего развода, крылась в другом. Всё чаще моя жена возвращалась со смены в подпитии, объяснялось это тем, что после трудной операции, требовалось снять напряжение. Эти бесконечные вызовы по ночам! Я не мог контролировать, насколько эти вызовы были обоснованы. К тому же, жена одного из хирургов, устроила скандал, прямо обвинив своего мужа в связи с моей женой. И второй жены у меня также не стало. Я перешел жить к родителям, оставив второй жене свою квартиру. Родители мои умерли один за другим с разницей в два года. Так как мой старший брат не претендовал на свою долю наследства, то я так и остался жить в доме родителей, где и живу, по сей день.  О третьем моем браке говорить особо нечего. Ещё были живые родители, они, заботясь о моем благополучии, посоветовали мне приглядеться к молодой женщине, с ребенком. Работала она в детском садике воспитательницей. Пригляделся, вроде бы понравилась: думаю, что поживу, увижу, что  почём. Пошёл, как говорят в деревне, в примаки. А уже через полгода понял, что не смогу жить с женщиной с таким отвратительным характером.
У неё все глаголы были повелительного наклонения и отрицательного значения: не лезь, не трогай и т. д. Причем все команды одинаково относились и ко мне, и к её пятилетнему ребенку. От меня благосклонно принимались только деньги в день зарплаты и утехи в постели. В остальном я был не нужен. Ушел и от неё. Мне надоело разочаровываться, и я решил, что больше законных браков в моей жизни никогда не будет.
Не стану скрывать, что  моей жизни были женщины, я ведь живой человек. Но вот так, чтобы захотелось общее гнездо создать, до вас никого не встретил!
   Ирина сидела возле стола, подперев по-бабьи щеку кулаком. Напротив, стояла чашка остывшего чая. Её глаза, смотрящие на Олега Ивановича, были полны страдания: «Бог мой, - думала она, - да на мою долю не досталось и сотой доли того, что довелось пережить ему. Когда я бываю, недовольна своей жизнью, мне  чаще нужно вспоминать, что кому-то во многажды хуже, чем мне!»   
Она машинально взяла со столика недопитую чашку и отхлебнула холодного чая. Олег Иванович поднялся и, взяв чашку из её рук, сказал:
- Пойду нового чайку заварю, горяченького! Ты, сиди, сиди, Иринушка, не поднимайся!
Было слышно, как позвякивает крышка чайника, шуршит вода из крана:
« Раненый человек, - не отогретый. Видно не нашлось той, которая  захотела  бы это для него сделать. Трудно лечить чужую душу, много терпения и времени это требует. А где оно у них это время? Вот и не знаешь, что ему ответить! Может и права Вика:  вначале жалею, а потом каюсь! Нет, не готова я менять устроенную  жизнь, вот так, в одночасье! Сердце сердцем, а думать головой надо!»
Ирина, задумавшись, не заметила, что Олег Иванович, вернувшись из кухни, уже несколько минут наблюдает за выражением её лица, пытаясь прочесть на нём свой приговор. Что он увидел и правильно ли истолковал увиденное им?
Они пили чай, говорили обо всем и ни о чём конкретно. К разговору о главном больше не возвращались, хотя каждый из них думал только об этом.
   Затем, пожелав друг другу спокойной ночи, они разошлись, каждый в свою комнату. Ирина, собираясь лечь в кровать, тихонько повернула ключ: так надежнее, решила она.
Олег Иванович, расстилая узкую девичью кровать, с усмешкой прошептал: «О, женщины! Коварство – ваше имя!» Ведь нравлюсь ей, нравлюсь! А туда же, на ключик закрывается!»
Если бы он до конца был с собой честен, то признал бы, что именно неуступчивость Ирины, и привлекала его, прежде всего остального. Легких побед ему хватило. Он прошел в ванную, помыл для вида руки, возвращаясь, мимо двери Ирины, он слегка надавил на неё рукой: заперто. Усмехнулся: «А что бы ты делал, если бы было открыто?!»

На следующее утро, они вели себя так, как, будто вчерашнего разговора вовсе не было. Олег Иванович за завтраком предложил Ирине, съездить с ним на кладбище, посоветовать ему, как лучше оформить могилы, ведь у неё уже имелся определенный опыт, в этом деле. А после, если она не против, съездить с ним в Третьяковку, он давно мечтает побывать там:
-Вы любите живопись? – поинтересовалась Ирина.
-Очень люблю! Особенно картины передвижников, у меня дома много альбомов с иллюстрациями знаменитых картин. Но подлинники куда лучше: от них дух времени идет!
   До кладбища они добирались на такси. Охранник, проверив в своей книге, сказал, что не находит названных фамилий и имен захороненных  людей, о которых его спрашивали. К счастью, Ирина заметила, что родные Олега Ивановича должно быть захоронены под другой фамилией.  Олег Иванович, хлопнув себя ладонью по лбу, воскликнул:
- И что бы я без вас делал? Конечно же, под другой! У моего Сережи была фамилия отчима. Шульц. Да и у покойной жены, видимо, тоже.
    Мать и сын, носящие фамилию Шульц, нашлись быстро. Могилы, которые приехал обустроить  Олег Иванович, оказались уже приведенными в порядок. Было видно, что на могиле сына работа производилась совсем недавно:
- Наверно Галия перед отъездом все сделала. Больше некому.
- А отчим Сережи? – поинтересовалась Ирина.
- Отчим их оставил, как только выяснилось, что Алина, смертельно больна. Её Сережа с Галией к себе забрали. У них она и умерла. Сергей ведь тоже по протекции отчима окончил архитектурный, работал чертежником в каком-то КБ. Жили в кооперативной квартире, которую купил отец для Галии. А теперь в их квартире поселился старший брат Галии, а она с детьми уехала к родителям в Татарию. Так я и остался один: без невестки и внуков.
   В Третьяковке, Олег Иванович снова ожил, он много и интересно рассказывал Ирине о каждой картине, её авторе. Возле пейзажистов стоял подолгу, любовался, восхищенно прищуривая глаза. Ирина, устав, запросила пощады. Она присела у стены в одном из залов и терпеливо ждала возвращения Олега Ивановича. Затем, они обедали в летнем кафе. В другом -  ели мороженное. Бродили по Арбату, где уличные художники, за короткое время могли написать  портрет. Олег Иванович настоял, чтобы Ирина позировала для такого портрета. Когда портрет был готов, он расплатился, и, взглянув на смущенную Ирину, произнес свой вердикт:
- А все же оригинал, куда лучше копии!
Но портрет, бережно завернутый в мягкую бумагу, нес сам, не выпуская его из рук. В квартире, он отнес его в свою комнату и положил на столик, рядом с раскрытым чемоданом. Ирина не возражала: сам заказал и сам же выкупил, значит, он ему и принадлежит.
   За ужином Олег Иванович предложил:
-У меня к вам, Ирина, есть предложение: давай, наконец-то, перейдем на «ты», а то как-то неуютно получается,  это, как твой ключик в спальне, вроде бы мы рядом, и вместе с тем существует вполне осязаемый барьер.
Ирина улыбнулась:
- Согласна, Олег, давай перейдём на «ты». 
А про себя подумала: «Вот только ключик останется на своем месте!»
- Ирина, как ты считаешь, может быть нам сложить свои минусы и в результате получить один большой плюс – один на двоих? А? Эдакий, плюсище!?
-Так при сложении один минус обязательно перечеркнет другой, кто из нас готов быть перечеркнутым? Ты, Олег, сможешь переехать жить  ко мне в Москву?
- Что я здесь буду делать, - возмутился тот, - мосек и кошечек пользовать?
- Ну вот, видишь, и первый камень! А что мне делать без привычных условий? Я ведь коренная москвичка, Олег, мне без города никак нельзя…
- А если сошлют тебя завтра в край, где нет теплых туалетов и печку нужно топить, умирать будешь? Нет, Иринушка, научишься всему, ведь жить всегда, в любых условиях, хочется. К тому же, не такие  мы дикие, как вам, городским, кажется: у меня в доме тоже кое-какие удобства имеются!  Да и замужество, которое тебе предлагается, не ссылка.
- Не могу я, Олег, вот так сразу в омут с головой. Сам вчера говорил, что с возрастом по-иному на вещи смотрим.
Ирина стала собирать посуду со стола, чтобы закончить тягостный для неё разговор. Олег, не возразив ничего, пошел собирать чемодан: такси должно прийти на рассвете.
 
    Ирина проснулась и сразу же каким-то шестым чувством почувствовала, что в доме кроме неё никого нет. Она, накинув халатик, вышла в прихожую. Вещей Олега на вешалке не было: «Прямо, как в песне, - подумала она, - пришел в глухую ночь и ушел в скупой рассвет, Ни у меня, ни у тебя, ни у людей ответа нет!»
Какое-то горькое чувство лапкой царапнуло по сердцу. Даже не простился, а ведь дверь в спальню нынче оставалась открытой. Обиделся на её отказ? Это ей нужно обижаться: приехал незваный, переломал всё, уже устоявшееся, и был таков! Только- только смирилась с тем, что придётся доживать жизнь в одиночестве».
   Она прошла в комнату, где ночевал Олег, сразу же поняла, что он даже не ложился: « О чём думал? Если бы можно было проникнуть в его думы! А разве не показал он ей столько, сколько никому другому не доверил? Подумала бы сама, зачем ему это? Московская прописка нужна? Квартира? Он бы тогда  другие  арии  выводил. Похоже, что намерения его были серьезные. Только я оказалась не готова к этому. А к чему я готова? Внуков нянчить? Тоже нет! Оставить Москву и жить в селе, это и есть цена за его любовь? Да и любовь в его понятии какая-то приземленная»…
Ирина заметила на спинке кресла майку, забытую Олегом,  она взяла её в руки, понюхала, жадно вдохнула запах мужского тела. Портрет не забыл, а майку оставил.  На столике белел листок, вырванный из записной книжки. Ирина взяла его, подошла к окну, чтобы разобрать незнакомый ей почерк: « Иринушка, не стал будить тебя. Через полчаса приедет машина. Ждать твоего решения буду до конца года. Если его не будет, я буду считать, что «любовь опять стороной прошла». Я не умру от горя, это исключено, но и счастливым без тебя до конца  не буду. Я бы мог поступить с тобой так, как поступал со многими: улестить, настоять и получить свое. Но не для одной минуты нужна ты мне, а до последнего вздоха. Вот и решил я, что выбор свой ты должна сделать осознанно и на всю жизнь. Вот мой адрес»…
Ирина плакала, не утирая слез, они падали на майку, лежащую на её коленях, и оставляли неровные разводы…

      По рынку в районном центре Солдатово, гуляла новость, которую вместе с семечками принесла  бабка Пантелеиха:
«Иду я, бабоньки, нонче на рынок, везу себе тележку перед собой и ничего такого не жду. А недалече от Костюковского дома – мне навстречу машина выскакивает, та что людей по заказу возит. Я стою, жду, кого это к доктору принесло? Останавливается та машина, ровно у калитки, выходит шофер и какая-то женщина. Вижу – городская, красивая, разодетая. Правда, немолодая уже. Шофер чемоданы вытащил и уехал. А бабенка та крутится около калитки и не решается постучать. Тоды я  кричу ей: «Милая, там, на дверях кнопочка есть, ты надави на нее, надави!»
Она глянула на меня, улыбается и говорит:
-Спасибо вам!
Ну, мне за что спасибо-то? А тут открывается калитка и выскакивает сам доктор, как увидел он, кто к нему приехал, сцопал он эту  бабенку, да и ну её целовать, прямо при мене, да и в дом с ней пошли.  А чемоданы на улице остались. Вот я и думаю, посторожу вещи, а то, не дай Бог, кто стащит. Жду-пожду, нет его и нет! Я звоню. А доктор вышел - весь светится. Говорю ему:
- Что же вы вещи на произвол на улице бросили?
А он, доктор-то, обнял меня и говорит:
-Бабуся, жена ко мне приехала! 
А я ему возьми да и брякни:
-Которая жена?
А он засмеялся:
-Последняя, бабуля, последняя!
Вот, бабоньки мои, я и думаю,  не уж-то и в правду эта у него последняя будет?
-А ты не думай, - оборвала товарку бабка Никитична, - не всё же его судьбе нитки обрывать, когда-то и в узел оборванные концы свести надобно. Может, и у доктора это время пришло…