Книга-III. То, что... гл. 19 Звериная преданность

  ЗВЕРИНАЯ ПРЕДАННОСТЬ.
Последующие дни ничем не отличались от прошедших. 
Я обжог всю глиняную посуду.
Но на моё удивление и радость, никто из моих соседей не взял для себя ни одной тарелки.

Мои сожители прошли определённый для меня тест, на степень их желания единоличной жизни здесь. Я понял, что мои новые друзья хотят вести общее хозяйство и быть всем вместе, даже и за ужином, не смотря на то, что иногда бывает наша пища и скудна.
 Мужчины лишь покрутив в руках мои светильники, сказали, что это им пригодиться, как только они закончат строить свои пещеры.

Женщины сказали, что по своим пещерам разберут  лишь самые большие ёмкости для хранения в них питьевой воды, а всю остальную посуду, к своей радости, мне пришлось аккуратно сложить в кладовке  за ненадобностью.

Всепланетарная жара всё сильней и сильней  вступала в свои права и всё больше и больше она согревала поверхность планеты и высушивала источники воды.

Даже огромные облака, которые всегда находились над океаном, где то в районе северной части горизонта, как то поредели, уменьшились в своих размерах и отступили почти к самой  кромки горизонта. Некогда голубое и безграничное небо быстро выгорело, и потеряло всю свою привычную голубизну.

В один из дней, вечером исчез наш источник питьевой воды, ночью в пещере была необычная тишина, правда к утру он опять покапал, но затем к середине дня, полностью стих и пещера моментально наполнилась звенящей тишиной, пока  тишину не сменял разгорающийся и потрескивающий в ней  костёр.

Воды у нас в пещере было собрано предостаточно и даже если бы эти глиняные ёмкости с водой и опустели, то на верху,  в водяной яме, поставляющей в пещеру воду, всегда была чистая и прохладная вода.

Мужчины- Ливан, Стоун и Сандро, закончив выкладывать каменные перегородки между своими жилищами и выложив фасадную, каменную, основную стену вдоль тропы, оставив при этом лишь  входы в свои пещеры, перебрались в свои отдельные жилища, оставив Люси со своим Надимом в общей пещере, в которую я никак не мог из за этого перебраться.
 Надим со своей норой , по другому назвать его жилище было  не возможно, никак не торопился.

А зачем? Ему и так хорошо жилось в моей, просторной пещере со своей Люси.
Через несколько дней полностью пересохла мутная река в овраге. Лужи протухшей мутной воды стали постепенно засыхать и засыпаться обильно падающей с растений листвой.
Все деревья и кусты в это засушливое время стали избавляться от лишних листьев,  которые сильно испаряли влагу из растений.  В затяжной период засухи это для них была непозволительная роскошь.

Постепенно на парящие поляны, на водопой стали приходить животные. Сначала в кипяток попадались мелкие существа с этой планеты. Но как только засуха всё больше и больше завоёвывала территорий на этой планете, здесь стали появляться животные  крупные и огромные.

 Но пока, топились в кипятке только мелкие, разнообразные твари, которых в большинстве своём мы относили в водяные ловушки и приманивали ими рыбу.

Мы всё так же рыбачили, кормили наше хозяйство и в дневное пекло прятались по своим, прохладным  пещерам от жары.
Ближе к вечеру, мы шли опять на нашу ферму и начали копать там норы для наших подобревших свиней.

Наши животные, при таком регулярном питании, когда в их еде ещё присутствовало и свежее мясо, хорошо себя чувствовали. И к тому же все наши пять самок были беременны и вскоре они должны были принести нам новое потомство.
 
Когда это должно было произойти, я не знал и меня эта неизвестность очень сильно подгоняла со строительством этих, отдельных для них нор.

В этих работах, как и следовало ожидать,  Надим участия не принимал. Мы его избавили от этих работ, лишь бы только он быстрей копал себе жильё. Он был тихо доволен этим неожиданным обстоятельством и со своей пещерой поэтому особенно не торопился.

Роя эти норы, я понял, что теперь весь бывший огород Ника будет занят птицей и животными и настолько плотно, что в пещерных, глиняных норах диких свиней перегородки придётся тоже выкладывать из камня, а вся бывшая, огородная площадь между животными и птицами полностью исчезает под один из загонов и ходить нам здесь теперь придётся, лишь по широкому, выложенному Стоуном, каменному заборчику.

Работа хорошо спорилась, только нас всех одолевала не проходящая, сильная жара. Мы работали по пояс голыми, без конца прикладываясь губами к контейнерам, быстро выпивая всю воду из них.

Пока мы работали на нашей ферме, к нам постоянно подбегал одноухий кабан, требуя от нас внимания, и чтоб кто нибудь из нас ему, своим ботинком или руками чесал его грязный и волосатый бок. Он был совсем ручным и всем мужчинам он очень нравился.

В один из вечеров я решил сходить к жёлтым пещерам, посмотреть на груды костей брошенных нами в них. Я надеялся, что в пещере, на эту приманку забредёт какое нибудь глупое животное и задохнувшись там от серного газа, станет нашим ужином.
Когда я поднялся с тропы от пещер на скалистое плато, я вдалеке от себя увидел Надима, который что то неся в своих руках, шёл в сторону оврага.

 Я окликнул его, но он только прибавил шаг и не повернулся ко мне.
Я подумал, что шум, кипящей рядом с ним, горячей воды не дал ему меня услышать. А куда он шёл, я так понять и не смог, а что то спрашивать у него потом  мне очень не хотелось. Честно сказать, мне вообще с ним и его Люси не хотелось общаться.

Я пройдя сквозь овраг, поднялся к ядовитым пещерам. Когда я слегка заглянул в одну из пещер, я понял, что здешние, хищные  животные оказались не настолько глупы.
 
На остатках мяса, брошенного нами здесь, не было никаких следов зубов, на сухом, жёлтом полу пещеры, были лишь только следы наших ботинок и никаких следов звериных лап.

В брошенном здесь мясе, даже не завелись черви, сюда не залетали насекомые и мясо здесь не разлагалось от отсутствующих  в нём бактерий, а просто высохло и мумифицировалось.

Я понял, что эти пещеры могут быть ловушкой только для людей. Животные, птицы и насекомые каким то звериным чутьём чувствовали опасность и никогда не появлялись здесь. Здесь был воздух ядовитым и все местные твари, от мала до велика, как то это чувствовали.

Но я теперь был спокоен, что люди с последующих высадок если и забредут сюда, в этих пещерах не остановятся, так как в каждой из них валялись кости и шкура последнего нашего монстра, упавшего сверху на берег.

Ещё один вывод, который я сделал живя здесь, что все монстры намного глупее местных животных и выживают они здесь благодаря лишь только своим большим размерам.
Их мозги обладают интеллектом не более чем у нашей птицы, которая обитает на нашей  ферме,  в плетённой клетке.

В наши водяные ямы больше всего своими ногами попадали эти гигантские, глупые монстры и потом, громко ревя и хромая, они надолго покидали эти места.
Мы же, выбежав, в надежде на скорую добычу и в страхе за опасную борьбу за неё, уходили в пещеры  обратно с пустыми руками.

Один интересный случай произошёл у нас на парящих полянах, который оставил в наших человеческих мозгах и сердцах след, не потому, что за сезон засухи из за этого мы очень мало заготовили мяса и в наш лагерь потом пришёл непродолжительный голод, а совсем по другой причине.

Когда светило уже уверенно заходило в середину пятой ячейки, в один из дней, ранним утром, я услышал рёв животного, попавшего в кипяток.

Пока я одевался, рёв не затихал и исходя из этого я понял, что животное на этот раз попало в яму с кипятком  основательно. Ещё мне этот звериный вопль, который периодически повторялся, был немного знаком, когда то я уже слышал его.

Я выбрался из пещеры и увидев, что даже ещё не  наступил рассвет, решил пока зря  мужчин не будить и не собирать их, из своих сонных жилищ. Я отправился на верх один.
Первая парящая поляна была пуста. Дикий, но негромкий рёв раздавался за чахлым лесом, на другой, дальней парящей поляне.

Я прошёл сквозь пар и пробираясь через редкий, мёртвый лес, увидел среди пара тёмные громадные силуэты крупных животных.
Небольшой ветерок, слегка разогнал пар и я увидел группу знакомых мне крупных,  животных.
 
Ещё при живом Улвасе, я первый раз с ними встретился в лесу, когда искал в одиночку воду. Эти животные имели длинные носы и были очень отдалённо похожи на давно вымерших на планете Югрос, диких слонов.

Но сходство это было только относительное. У этих громадин была густая  шерсть, горбатая спина и массивные и очень длинные роговые выросты изо рта.
Их было шесть, они стояли среди пара и я не мог понять, что они там делают.

Мне пришлось, скрываясь за поднимающимся паром и редкими деревьями леса, осторожно спуститься в овраг и оттуда, забравшись на склон по корням деревьев, заглянуть на парящую поляну.

Я с этой стороны, среди не сильного пара, увидел  среди толстых ног, неподвижно стоящих животных, их детёныша. Оказывается это он кричит от боли,  провалившись  в горячую воду. Как я понял, в водяной яме  был не крутой кипяток и маленькое животное постепенно варилось в ней, испытывая при этом сильную боль и издавая истошные звуки.
С горячей воды торчали его передние ноги, длинный нос и большая круглая голова. Он бесполезно перебирал своими толстыми ногами по известковой суше, пытаясь за что нибудь зацепиться. Но его ноги не были для этого приспособлены.

Стоящие рядом с ним взрослые животные, водили по его голове своими длинными носами, иногда опуская их по неосторожности  в горячую воду и обжигая их там. Временами они слегка пинали его своими толстыми ногами, потом по неосторожности наступая в кипяток и слегка ревя, пытались помочь ему выбраться из горячей воды.
Детёныш усиленно дёргал ногами и носом, махал своими большими ушами, и бесполезно крутился в яме с кипятком.

Свой длинный нос он не опускал в воду, понимая, что она горячая. У него на теле было ещё мало шерсти и было видно, что часть его головы обожжена водой, возможно, что в воду он сначала  упал передними ногами и головой. Его уши довольно энергично шевелились, разгоняя в разные стороны, поднимающийся с горячей воды не густой с этой стороны пар.

При его истошном крике на его больших ушах заметно надувались вены.
Я поняв, что сегодня охоты здесь никакой не будет, отправился обратно к пещерам.
Мужчины уже проснулись и услышав вой с верху, поднялись на верх и их настороженные головы смешно торчали над скальной поверхностью водяного плато. Увидев меня целого и невредимого, они успокоились и пошли вместе со мной вниз завтракать.
Успокоилась сразу и Миса, увидев меня живого и здорового. В её глазах я сначала увидел тревогу, а позже радость.

Рину я с утра пока ещё не видел и попросил Ливана предупредить её, чтоб она  на верх, в огород сегодня не ходила.
Всем же остальным я сказал:
- по полянам не ходить, зелень для животных нарвать из оврага, ломая её там с крутых, земляных склонов.

Мужчины понимая опасность ситуации, не споря со мной, согласились с временными ограничениями своего нахождения наверху.
К середине дня, как и следовало ожидать обожжённый детёныш полностью затих.
На следующий день, ничего не подозревая мы продолжали рыбачить и кормить своих животных.
 
Позже я один отправился на поляну, оглядеть нашу добычу, но здесь я увидел, что одно животное ещё осталось рядом с мёртвым детёнышем.
Крупная особь ходила кругами среди пара. Иногда она подходила к своему затихшему детёнышу и пинала его своими толстыми ногами, и трогала его своим длинным носом и при этом громко фыркая.

Мне стало понятно, что отобрать у этого крупного существа нашу добычу, его мёртвого детёныша было бы очень  опасно. Слишком грозно выглядели эти большие, желтоватые бивни изо рта огромного животного.

Так, неожиданно для нас это продолжалось довольно долго. В один из дней я перевёл «камень сегодняшнего дня» в шестую ячейку.

Каждый день я приходил сюда и видел одну и туже картину. Огромный, волосатый исполин ходит вокруг мертвого, молодого животного, обжигая временами свои ноги.
Им было поломано огромное количество стволов сухих деревьев в нашем чахлом лесу.  Животное объело вокруг мертвеца, невысокую траву, добралось до нашего огорода и кое где объело наши зелёные саженцы.

Рина этим событием была очень расстроена.
Но этой еды явно животному не хватало, а отходить подальше от своего, неподвижного и беспомощного детёныша оно не хотело. Нам было видно, как постепенно, изо дня в день, это животное теряет свои силы.

От его детёныша, по полянам, уже распространялся неприятный, трупный запах гниющего мяса. Но крупное животное тихой тенью бродило вокруг и в полной тишине подолгу стояло рядом. Оно не ревело и не фыркало, оно просто тяжело и редко дышало.

За каждым ужином я рассказывал, что животное с такими материнскими инстинктами  ещё никогда здесь не встречал.
Наши ужины проходили немного тише, потому что никто из нас не ожидал такой звериной преданности на этой, дикой планете.
 
На деревьях, вокруг труппа, постоянно собирались стаи чёрных птиц. Они недовольно рычали и только стоило им приблизиться к мертвому животному, как моментально появлялась из пара огромная фигура матери, которая своим грозным видом, разгоняла этих чёрных могильщиков.

Мы понимали, что у нас появилась непредвиденная ситуация. Огромное животное, своим присутствием распугивало всю живность, которая к нам за эти засушливые дни должна была попасть в кипяток. Убить и прогнать мы его не могли, оно было для нас достаточно опасным и в какой то мере нам стало его жалко.

Где то дней через десять, огромная, дикая слониха уже просто лежала рядом со своим вонючим  детёнышем.
Кожа на его голове уже лопнула и частично слезла, оголив светло жёлтый, большой и круглый череп.
 
Теперь она только могла поднимать свой длинный нос, когда стая чёрных птиц садилось на её детёныша. Птицы её уже не боялись, но и есть им здесь уже было нечего. Червями, расползающимися в разные стороны от его разлагающегося тела и сухой кожей, они  явно не питались.

Сил у самки теперь хватало лишь только чтоб поднимать свой длинный нос, а на всплески фонтанов пара она лишь открывала  свои глаза, понимая, что они для неё и её  неподвижного лежащего детёныша не опасны.

В наш пещерный лагерь, как то незаметно подобралась  тоска. Женщины постоянно расспрашивали своих мужчин об этом, преданном животном, убить которого  не у меня, не у Стоуна не поднималась рука.

Наши рассказы им не были утешительными для наших женщин и из нашей жизни не понятно куда, временно исчезли шутки и смех.

В один из дней я увидел, что на громадной туше смело сидят чёрные птицы. Я набрался смелости и подошёл очень близко к крупному, истощённому животному, прогнав тем самым крылатых могильщиков и услышав в свой адрес их хриплое недовольство.

Рядом с самкой стояла сильная вонь. Дикая слониха была ещё жива, она редко дышала и иногда, для своей безопасности открывала свои глаза.

Она посмотрела на меня, совсем никак не реагируя и не боясь меня.  Под её газами были мокрые участки шерсти. Я не знал плачет она или у них так течёт глазная жидкость от природы. Она медленно  умирала...
 
Птицы, набравшись наглости, уже сидели на её бивнях, ища возможные места на её теле, где можно не борясь с её плотной кожей, оторвать себе кусок ещё живой плоти и насытить ей свои чёрные желудки.
Такая здесь процветала дикая и жестокая  жизнь...

На следующий день мы договорились со Стоуном всё таки убить это животное и избавить её от мучений. Для нас оно, обессиленное уже не представляло никакой опасности.
Из за полной обездвиженности слонихи, в водяные ямы опять постепенно стали попадаться разнообразные мелкие твари, благодаря которым мы заполнили ими все свои рыбные ловушки. Рыба и крабы при этом хорошо по утрам ловились.

Но мяса у нас пока не было, была одна лишь надежда на это несчастное животное и может быть  под конец засухи что нибудь попадётся ещё.

Когда на следующий день мы пришли с камнями и ножами все вчетвером к этому страдающему животному, мы застали его уже мёртвым.
Я и Стоун испытали облегчение от того, что нам не пришлось убивать это преданное до смерти, к своему детёнышу животное...

 Нам всем было жалко и детёныша и его дикую мать. А ещё нас конечно поразило поведение этого дикого и почти безмозглого животного,  которое олицетворяло любовь и преданность,  таких качеств, которых иногда нет в  некоторых людях с планеты Югрос...
Был и ещё один случай, практически сразу после смерти Ника, который поведением этих чёрных птиц, постоянно обитающих на парящих полянах, меня тронул за душу.

Я собирал дрова и как всегда распугав стаю чёрных птиц падальщиков, которые сидели на скелете травоядного монстра, которого когда то здесь, со мной утопил Ник.

Я  увидел, как на стаю чёрных птиц, налетела голодная, мерзкая тварь с кожаными крыльями и ей, благодаря своей атаке, удалось каким то образом схватить одну из взлетевших чёрных птиц своими когтистыми лапами.

Находясь в её мёртвой хватке, птица  орала на всё своё хриплое горло. Моментально, как по команде, стая чёрных птиц сгруппировалась и стала в полёте кидаться на этого  летающего монстра, который превосходил их по размеру в несколько раз.

 Они подлетая, больно клевали её крылья и голову то с верху, то с низу. Они были намного меньше их обидчика, но были намного маневреннее его. Летающий монстр  только угрожающе щёлкал своим длинным, зазубренным клювом в разные стороны и мерзко при этом визжал.

Монстр не успел далеко улететь, и не выдержав такой мощной и больной для себя атаки, был вынужден разжать свои когтистые пальцы и выпустить свою, постоянно  кричащую жертву.

Почувствовав свободу и теряя огромное количество своих тёмных перьев, чёрная птица попыталась лететь.

Кое как добравшись до ближайшей, большой и пышной, зелёной ветки огромной ёлки, птица практически упала на неё и моментально забилась в глубину зелени, поближе к  стволу.
Её обидчик, будучи в полном одиночестве и окружённый большим количеством мелких птиц, которые его больно щипали за его кожаные крылья, был вынужден ретироваться, периодически мерзко выкрикивая своим голосом эти ужасные аккорды, посылая их в разные стороны.

Постепенно тёмные птицы отставали от него и возвращались на свои, насиженные деревья, вблизи парящих полян.
Часть из них уселась на эту ёлку со спасённой птицей и найдя её среди хаоса зелёных, хвойных веток, громко и прерывисто ей там что то  рычали и наверное рассказывали ей об их  великой победе на своей территории...

...Несколько дней мы занимались разделкой туши дикой слонихи. Нам пригодилась и её громадная, шерстяная кожа, которую женщины хорошо выполоскали в горячей воде и высушили на жаре, хоть она после этого и стала грубой. 
Мы её разделили на куски и теперь она висела у каждой пещеры  на входе, выполняя роль дверей.

Наша кладовка опять затрещала от большого количества припасов, но теперь нас здесь было гораздо больше жителей и хватит нам этой еды пережить будущие, затяжные дожди, я пока не знал, но надеялся на лучшее...