Законы Хаммурапи

Шестой царь Первой Вавилонской династии Хаммурапи провозглашает, что боги передали ему царство для того, "чтобы сильный не притеснял слабого, и чтобы дать сиять справедливости в стране".

Чудное у него имя, у царя. Много чудных имён бывает на свете, но учительские прозвища - предел всему!

По мнению Зямы Фрейда это Проекция: (projection лат. - бросание вперёд) - психологический процесс, в результате которого внутреннее воспринимается как привнесённое. Наблюдатель приписывает кому-то или чему-то собственные мысли, чувства, мотивы, черты характера и прочее, полагая, что видит нечто извне, а не изнутри самого себя.

В качестве защитного механизма проекция позволяет человеку считать чужими свои неприемлемые ощущения, идеи, желания, и, как следствие, не чувствовать за них ответственности.

Результатом такой защиты является потребность исправить внешний объект, на который спроецирован собственный негатив, или вообще избавиться от этого объекта, чтобы так избавиться от "вызванных им" чувств. Внешний объект, как правило, не имеет ничего общего с тем, что на него спроецировано.

Сам он Зяма эту муть придумал или спёр у кого, мы не ведаем, да и о существовании Фрейдизьма не догадываемся. Истмат с диаматом будут позже, а сейчас пятый класс, история древнего мира и Скрёбла.

Её можно назвать изящной, если бы не набор полустатичных поз и заведомая предсказуемость фигуры. Седые, коротко остриженные волосы, вкрадчивость движений. Походка безупречно строгая. Из-за отсутствия живости черт кукольное, почти восковое личико. А главное... нет взгляда. Скрёбла слепая. Совсем.

Ощущение от неё скорее приятное, нежели отталкивающее. Иметь бы такую бабушку, и самый бы раз! Одевается в мягкие вязаные одёжки. Даже обувь - тапочки ворсистые, не стучат. Много у ней эдаких сменок. Цвет тщательно подобран, всегда сочетается с воротничком или поясом.

Голос считался бы бархатным, но под ним, точно огненная змейка в золе, таится, поблёскивая, робость. Какой из неё учитель! Как такое в школе держат, не понять.

Первая, Татиана - царь без трона, гром без бури! По струнке всех водила, каждого насквозь и на просвет...! Только всё, нет больше начальной школы, - разные учителя. Мы когда увидели маленькую старушку, вынуждены были притихнуть, чтобы понять, что она говорит. С тех пор и не орём.

"При раскопках археологи чаще всего находят орудия из слоящегося кремня, они называются - скрё-ё-ё-ё-ёбла-а-а-а-а..."

Длинно-длинно произнесено слово, будто выдавливается или выползает. А мы уже знаем от старшеклассников, что её так зовут, и угораем посредством гримас друг на друга. Но всё-таки, устроить Скрёбле грозу или козу не решаемся по двум причинам: первая, - потому что маленькие, а вторая, - потому что не успеваем. Скрёбла начинает рассказывать про своих древних так, будто сама там жила и всё-всё видела!

Оно и похоже! Лет ей уже столько, что считать запутались! Одни трёхзначные числа. Поэтому она, конечно, помнит и Вавилон, и Ассирию, а про Египет я вообще молчу.

К доске Скрёбла никого не вызывает. Задним числом поняли мы, какая это благодать. Началось с того, что она подарила всем тетрадки на пружинках и сказала, что тем, кому мало, - будет добавлять листочек, прикрепить.

Скрёбла задавала вопросы, в ответ на которые нужно было написать одно слово, потом одно предложение... Тетрадь росла по мере записывания.

Оказывается, таким образом мы исподволь научились конспектировать и коротко излагать свои мысли. Римляне говорили, что это лаконично. Мы же мерились, у кого толще ответная тетрадь. Чем больше безответных вопросов, тем она тоньше.

Кто проверял тетрадки, мы так и не узнали, но каждое наше слово до Скрёблы доносилось, и все ошибки превращались в удивительный рассказ.

С безответными Скрёбла занималась после уроков, спрашивала устно, двоек никому не ставила, боялась наверно, что с работы попросят, а мы её жалели.

На счёт воплей я уже сказал... Перекричать нас Скрёбле слабоватенько, до подрания пупа, и если хотелось, чтобы нечто услышали, она поднимала руку. Мы тоже хотели услышать, и умолкали.

С другими учителями чуть иначе. Подумать, что они какие-то... Ну нет, самые обыкновенные, только мы - оторви да выбрось! Класс подобрался с бору по сосенке, без обиняков, даже со старшими дрались! А кнопку училке на стул подложить, так это ж милое дело!

Ребята на свой лад развлекались, девчонки не отставали тоже.

Берёшь, например, шпильку для волос, резинку для них же, пуговицу и бумажку покультурней. Ловкость рук, и никакого мошенства! Шпильку скобой согни, резинку в пуговицу просунь... Легко собрать трепыхунчик. Пакуй его и в сумку подбрасывай.

Даст она задание, сама там копается! Трепыхун разворачивается, шкварчит, и вдруг дикий ор!

У Скрёблы - задача мимо темы. Она, видишь ли, привыкла книжки свои пальцами растирать и сразу вычислила трепыхуна.

<<Скучно!>>

Возныла Даша Горичева, законодательница затей. Бывают такие девочки, за которыми ребята гужом, а бывают - сами хуже ребят. Даша - нечто среднее, на все случаи годна.

<<Чо тебе не нравится?>>

Встал в позу Лёшка.

<<Да ну её, Скрёблу эту! Ничем не проймёшь!>>

<<Кто сказал! А вот пройму>>.

<<Не надо!>>

Возразила было Даша, но слово не воробей и не голубь, однажды вылетевши, падает, куда след.

Ну ладно. О пронятии Скрёблы все забыли, один Лёшка не забыл. Готовили мы зал к празднику. Клеили, мазали, рисовали... а он взял мешок из-под макулатуры, влез на чердак, там, на балках руками нашарил голубей спящих.

Лёшке не зачем свет, он у Скрёблы опыт перенял, ощупью читать, и наловил голубей этих полный мешок.

Выждать удобный момент, чтобы никто не видел, и отнести в класс - дело техники. Уборка с вечера прошла, Мешку значения не придали.

И вот сижу я на <<Камчатке>>, а Лёшка, значит, на <<Чукотке>>, двумя партами севернее меня. Его рука белая протягивается сквозь <<пролив>> в тень между шкафом и стеной... Один дёрг, и всё свершилось.

Грамотно сделано. Лёшка выбрал момент, когда Лиза Курочкина, которая с ним сидит, куда-то засмотрелась, и успел аккуратно ручонки сложить, будто невинненький.

Копошня за шкафом привлекла внимание класса. Лёшке стали показывать: гляди, мол, что около тебя!

Мешок ниспал. Пленники не вдруг поняли, что свобода пришла. Кто боком повалился, кто сразу на лапы встал, только спустя малое время оклемались, выбрали каждый для себя стартовую точку и сообщество <<посланцев мира>> вознеслось в небеса.

Лёшка к парте прижался, якобы, от птичьей стаи потерпев! Голуби же, усидевшись после ночи, стали крыльями хлопать, воздухом нудеть и вываливать из себя по обычаю пернатых.

Учителя живут на <<диком западе>>. Туда пока голубь долетит, время надо. Но это бумажный, а живому, раз и об глаз!

Вот когда у Скрёблы лицо ожило, и написался на нём смертный ужас! Она воще не поняла про события между небом и землёй, только голос не дрожит, ровно так спрашивает:

<<Что происходит, ребята?>>

А с нами полный ступор. Мне показалось, будто руки отнялись, язык - тем более. Остальные также. Это только в фильмах дети сразу начинают кричать и реагировать, или может случаи не те, когда кричат и реагируют... Класс просто онемел!

Все вы наблюдали шухер у помойки, слышали, как звучит взлетающая стая голубей, представляете, какой разброс пространства для этого нужен! Если бы мешок стоял возле двери, оно бы ещё бы ничего бы, а с угла между парт тесновато. Поэтому ситуй затянулся. 

Ещё спасли шторы. Будь ка голые окна, так они бы и бросились туда, стекло до смерти пронзая. А тут девки с <<южного берега Крыма>> суетнулись, ровненько опустили на пол с подоконника подставку для цветов, дёрнули створки настежь. Пушечно грохнула промазанная клейстером бумага, и голуби своевременно и правильно убрались в окно.

<<Что там, объясните, пожалуйста!>>

Повторяет Скрёбла без смены интонации.

<<Птицы, Евдокия Ивановна>>.

В тон ей отвечает Маша Кузина, закрывая раму.

<<Откуда птицы?>>

<<Из мешка>>.

<<Где они?>>

<<Улетели>>.

Проклейка хрюкает и чвякает, поверх - диссонансом беседа меж двух. Остальные сидят. Окамененно вцепились в парты. Гробовая тишина! Коля Бармин со <<Скандинавии>> за голову держится, Вася с <<Цейлона>> просто плачет, будто взрослый, без рыданий... Я же чувствую, как Скрёблин страх плывёт в меня, сливается к ногам.

<<Знаете, Евдокия Ивановна, - продолжает Маша, - Они, когда были тут, всё испачкали>>.

Во что испачкали, не надо объяснять. Запах иллюстрацией. У Скрёблы в лице первая осознанная мысль. Она шарит в ящике, вынает пачку столовских салфеток.

<<Как вы думаете, девочки, - говорит, - этого достаточно будет, вытереть?>>

Конечно достаточно, даже через край! Девчонки разбирают бумагу, бегут вдоль парт, а мужики сидят, как птицами обкапанные... Вот сейчас она спросит, кто это сделал, и что?

<<Да, неприятная история, - говорит Скрёбла. - Время потрачено. Корзинку, Надя, лучше вытряхнуть внизу, в большой контейнер. Я так понимаю, что про царя Хаммурапи вам придётся прочитать самостоятельно. Или кто-нибудь сейчас готов нам рассказать?>>

<<Законы Хаммурапи были выставлены на видном общедоступном месте, - выдавил Митичкин с третьего ряда, глянув в учебник, - где и отправлялось правосудие. Такая законодательная и судебная практика означала: нельзя отговариваться незнанием закона>>.

<<И всё, Костя? А каким образом они были выставлены?>>

<<Я знаю! Знаю! - Завопил Димка Сушков. - Мы документальный фильм смотрели! На колоннах базальтовых выдолблено, и таблички нашлись!>>

<<Ещё у них было, - подтвердила Сурикова Наташа, - Лекарю, во время операции по неосторожности выколовшему глаз пациенту, отрубали кисть руки>>.

<<Правильно. Каждый закон из свода Хаммурапи казуальный - вытекающий из данного случая или им обусловленный, такой, на основании которого нельзя делать общих выводов. Например: про доведение должника в доме кредитора до смерти голодом>>.

Догоняет Вовка Тобик. И это с учебника снято, где же ещё взять? Скрёбла понимает, не возмущается.

<<Откройте параграф... на странице... - говорит она. - Хорошо. Теперь - тетрадь... Поставьте дату...>>

Как определяет, что все сделали! Просто удивительно!

А теперь через запятую пишем ответы, только по одному слову.

Первый вопрос: держатель участка царской земли под условием выполнения определённой службы.

Второй вопрос: странствующий торговец.

Третий вопрос: заложник.

Четвёртый вопрос: собственник определённой части общинной земли...>>

Слова жирным шрифтом напечатаны, сразу их видать. <<Мушкенум, шамалум, непутум, авилум...>> - пишу я, а краем глаза вижу наискось тетрадь Марины Сомовой. Там другой ответ: <<Лёша Баринов выпустил голубей!>>

Вот тебе и здра...! Приве...! Покедова! Машинально дописываю: <<Простите, пожалуйста>>, кляксой ставлю точку, поднимаю голову... Смотрю!!! С <<Камчатки>> всех видать, наотмашь, настежь, на просвет, и Татианой быть не надо!

Она-таки любила за спиной у меня стоять, чтоб на стуле не качался! Теперь понимаю, зачем! Солнышко всегда с востока поднимается. От учительского стола мешают лица наблюдать, притягивают глазами... Я в два счёта разобрался, кто за Лёшку, а кто против; Кто брезгует, кто сожалеет... Человек пять из сорока точно донесли.

Одно не понятно: я-то с кем? Самое время провалиться или, как в двадцать первом веке скажут, откатить систему! Ну нет. Звонок дребезжит, аки потерпевший, тетради схлопываются, летят в стопочку на <<запад>>, Скрёбла встаёт и уходит в полной тишине.

После неё физра, и это правильно. Мы бежим переодеваться. Говорить ни про что не хочется, просто вопим, кривляемся, стреляем жеваниками, кидаем портфели.

Я заметил, как Лиза Лёшку прикрыла, чтобы я не прочёл Лёшкин ответ, и сама не читала, это точно. Бывают же люди! Она потом учительницей стала, эта Лиза, я слыхал...

И ещё слыхал, запомнилось, как наша англичанка напутствовала их в десятом классе, тех, которые в пед поступать собирались.

<<Вот говорят: дети над учителями издеваются! - Вещала Лида экзальтированно и выспренне. - Боже мой, какое бедствие! Какое бездарное время! К чему катимся! А я скажу: это не учителя, а несчастные люди, совершенно случайно попавшие в профессию.

Да-да! Случайно! Дети идут в школу, чтобы научиться. Разные идут, подчас из особенных семей или совсем без родителей. И научиться они хотят уму-разуму, а ещё терпению, умению себя вести, достоинству, наконец...

Такого же ни в одном учебнике, ни в одной программе нет... Дома тоже не водится! А где взять? У нас, больше негде. Следовательно, нам нужно всё это иметь, всем этим запастись, всё это освоить и полюбить обормотских детей, личность в них полюбить, в каждом. Иначе, в школе просто делать нечего.

Для меня эталоном немецкий учитель времён фашизма. Представляете! Идёт он на класс, какой-нибудь математик... Перед ним будущее нации, вопреки гитлерюгенду... И средства у него нулевые: ни сказать, ни сделать... Отправят в печь! Следовательно, жить надо так, чтобы рядом с ним у этих детей был шанс, остаться людьми>>.

Честно, так и говорила, сам слышал и забыл бы, если бы Новикова Лидия Васильевна жизнью ни подтвердила слова, но это уже другой рассказ.

Ещё один штрих из Хаммурапи - водная ордалия. Подозреваемого погружали в реку и если он тонул, то считалось, что Река, т. е. бог реки, покарала виновного, если же нет - то он считался оправданным.

<<Я не блудливая жена и не должник, - написал вместо перечня мушкенумов Лёша, - знаю, что ничего мне за это не будет, но почему-то очень стыдно>>.

Действительно, никому ничего не было, и все всё узнали, услышали, скушали без обид. Во где высший пилотаж педагогического мастерства! До конца <<древнего мира>> у нас исподволь разбиралась вилка между долгом и подлостью, силой и слабостью на весь Вавилон и Ассирию, а про Египет я вообще молчу.

На следующий же урок после события пришлось моё дежурство, тетради раздавать. Скрёбла это учла, потому что моя оказалась сверху, а под ней Лёшкина, специально, чтобы я на виду у всей орды не копался, любопытством не трёс. И это она предусмотрела.

По полной программе ордалия, сейчас и далее! Только для нас! Но и оттуда выплываем в шестой, седьмой, десятый класс...

<<Баринова помнишь!>>

Слышу я в мобильнике.

<<С ума сойти! Лёшка! Ты где! Как нашёл меня! Ну да, конечно! Теперь всё дозволено! А про наших про кого...? Вечер встречи был! Тебя вспоминали, как на выпускном с моста на спор...>>

<<Да! Из песни слова нет! Прыгал, кретин, Скрёблу напугал!... Знаешь! Какое счастье, что она была в моей жизни! А с голубями! Воще! Торжество профессионализма и человеческого достоинства! Нет, я не звиздю! Правда, так и есть! А ты москвач, слыхано?>>

<<Ну да, в Измайлово>>.

<<Надо же! Я оттудова домой еду, в Электросталь. Неделю назад, знаешь, поймал я в Измайловском парке ужа...>>

<<Кого поймал?>>

<<Ну, змея такая, с пятнами двумями!>>

<<Да ладно! Где ж ты его взял!>>

<<Говорю же: в Измайловском парке. Обмотался я этой штукой, голову из-за ворота высунул и вдоль очереди строевым шагом. Ну всё расступилось! Дорогу дали, а спустя час спрашивают: <<А где ваша зверушка?>> Почём я знаю! Уползла, пока спал... Во где они шарахнулись!>>

<<Понятно... Рассказ такой в <<Родной речи>> про гадюку был>>.

<<Не веришь!>>

<<Почему же, верю, но предлагаю контрольный выстрел в ту голову. Давай кА во субботу, день прекрасный, вооружимся внуками-детями, что у кого есть, и пойдём кА в Измайловский парк, ужей ловить?>>

<<Ладно, пойдём... Так лучше, чем от водки и от простуд, не правда ли?>>

<<Ну пусть его! Замётано!>>

Неделю полное счастье: предстоит Лёшка, и время на ушах! Держись, Измайловский парк! В пятницу, уговорились,  звонок для связи, а там женский голос.

"Нет его больше", говорит. "Как нет?" "Зарезали". "Кто?" "У старухи сумку отнимали, он вступился, пырнули ножом".

Я стою среди кухни, будто голубь из мешка. Наслышанный про ужа сын ждёт завтрашней прогулки. Что сказать, милый? Последнее: Баринов Алексей запретил негодяю безнаказанно уйти, вцепился намертво, рук не разжал. Вот тебе и Хаммурапи до последнего базальта.