Яйцо

Я проснулся от тишины и понял, что дождь закончился. 6:00 высвечивалось на мобильнике. Пора вставать. Я встал, натянул спортивный костюм и вышел в темноту и сырость. Ну а что я хотел – тепла и солнца в декабре в Лондоне? На набережной пахло прелой листвой, рекой и приближением весны. Хотя до нее оставалось еще несколько дождливых, пронзительно темных недель. Пусто, если не считать столь же полоумных как я бегунов и пары подгулявших мужиков, возвращавшихся из клуба. Даже псы и те все спят! Пробежки бодрят, держат в форме и заставляют думать, хоть иногда. А ведь мог бы и не бегать в такую погоду по улице, я член престижного спортивного клуба, куда хожу практически каждый день. Теперь я либо летаю, либо качаюсь и бегаю. После рейса спорт восстанавливает, практически так же как секс. Но с этим я завязал. Мой целибат длится уже три года. Да, сегодня ровно три года.

Она ушла в сочельник. Тихо и  элегантно, как все что она делает, вернее, делала. Теперь не знаю. Хотя она вряд ли изменилась.
Я приехал домой, измочаленный после дальнобойного рейса в Азию, а она уже собрала свой чемодан , и даже застегнула молнию, которую украшал кожаный  слоник – мой маленький сувенир из Бангкока.

-Ты что, уезжаешь в командировку? В сочельник? – я пытался развязать форменный галстук, но только затянул долбанный узел еще туже.
- Нет,- сказала она присев на нашу кровать. Она смотрела на меня своим прозрачным взглядом, не моргая, как кошка
- А зачем это? – я дебильным жестом ткнул в чемодан
-Это? Это, Томас, для вещей. Моих. Я решила уйти от тебя
- Как? Почему? У нас же…..сочельник! –ну каким же гребанным уродом надо быть, что бы такое нести!
- Мы в тупике, Томас. Наши отношения перестали развиваться. В спорте это называется плато. Застой. Спортсмены в такие моменты начинают изменять тренировки, либо вообще отдыхают. Иначе никакого прогресса не будет. Вот я и решила….изменить тренировку…
- Тренировки? Ты называешь наши отношения тренировкой? – я начал раздуваться и бычиться от возмущения
- Ну да. Тебе не кажется, что вся жизнь состоит из тренировок, выступлений, достижений, следующих целей и снова тренировок? Вот только ничего мы с тобой не достигли, Томас. У нас плато. Я уезжаю в Гонконг, мне заказал «Трэвеллер» ряд фоторепортажей и несколько статей. Поживу в Азии немножко. Потом … потом будет видно,  – и она подняла свою изящную фигурку с нашей постели, взяла чемодан и пошла к лестнице. Легко, почти  бесшумно, несмотря на высоченные каблуки, она уходила от меня. Я стоял с узлом на шее, налитыми кровяным гневом глазами и комом, размером с теннисный мяч, в горле.

- Биркина я оставляю тебе. Телефон ветеринара я записала в твой ноут в директорию «Кот» , выложила на Рабочий Стол, там же написала название корма. Люби его, – и она тихо притворила дверь. Я ломанулся за ней, как дурак, еще пробежал несколько метров за задними огнями такси, пнул ногой воздух и побрел обратно в дом. Пошел дождь. Биркин сидел на окне и тоже смотрел ей вслед .
-Ну что, кот, бросили нас с тобой? – Биркин повернулся ко мне спиной. К дождю прибавился ветер и бесконечные звонки родителей, которые хотели выяснить, когда мы приедем к ним на Рождество - чуть позже сегодня или завтра с утра. Голос матери дрогнул волнением, я схватил трубку до того, как автоответчик отключился.

-Приевт, ма! – я попытался изменить голос и звучать оптимистично-бодро-хэппи-Кристмасовски. Ничего не вышло.
- Господи, Томми, что случилось? Я уже решила, что-то стряслось с самолетом! Ты не подходишь к телефону, а мобильный выключен! Что у тебя с голосом? Ты простудился? – спасибо дорогая мама за подсказку!
-Да ма, разница в климате, в Бангкоке плюс 36! Что-то мне нездоровится, я, наверное, не приеду.
-А как же Хлое? Она с тобой?
- да…вернее нет, нет, ма, она не со мной. Я потом перезвоню. Веселого Рождества. Привет отцу! – и я отключился.

Отключился я тогда мощно. Дней на пять. У меня был отпуск до 3 января. Мы собирались поехать в Аспен кататься на лыжах. Единственное, что я смог сделать, так это отменить заказ номера в отеле и снять бронь на рейс. Благо билеты служебные, бесплатные, так что попадос случился лишь с отелем. Ну и хрен с ним. Суки удержали 300 фунтов! Да я в эти каникулы выпил Гленморанжа на гораздо большую сумму! Помню только, что 1 января я очнулся от ощущения, что чем-то тяжелым херачат по стенам моего дома, пытаясь его снести.

-Какого черта! – прошипел я и упал с дивана на пол. Дом продолжали разносить. Биркин промчался мимо меня, прижав уши. Я еще немного полежал у кровати. Удары не прекращались. Глядя в пол, я подумал, что надо заново покрыть лаком доски. Хотя , какая разница, если дом по любому разнесут к псам. Тут только я понял , что бьют не по стенам, а по входной двери и , кое как отодрав себя от пола ,побрел открывать.

-Фу, ну и вонища у тебя! Ты что, приютил скунса? – мой дружбан и одновременно тренер в спорт-клубе, Текс , отодвинул меня своим мощным плечом и прошел внутрь.
- Ну и ну, приятель, да ты бухаешь! А твой кот срет и ссыт в лоток, который надо бы убирать  хотя бы эпизодически. И в холодильнике у тебя кто-то сдох и разложился.– Текс по-хозяйски прошел в ванную комнату, держа в руках черный мешок, в который , видимо, пакуют трупаков. Потом с тем же пакетом отправился на кухню.

-Где у тебя хренов наполнитель для кошачьего туалета? – проорал он
- В бельевой, рядом со стиральной машиной, вход через кухню, – каждое слово отдавалось болью в голове.

Прибрав за Биркиным, Текс взялся за меня: долго держал под душем , поливая то горячей, то ледяной водой, потом, пока я вытирался и брился,  сварганил огромную яичницу с беконом и помидорами и наварил литр крепчайшего кофе. Влив в меня стакан минералки с алказельцером, он уселся напротив  за кухонным столом.
- Можешь мне не трахать мозг рассказами, брат. Я въехал в тему - она свалила, – коротко, хлестко и, главное, прямо в яблочко.

Я удрученно кивнул.
-Ничего , чувак. Бывает. Может еще вернется. Хотя такая.. вряд ли. Такие, если сваливают, то навсегда. Она даже на белую не похожа. Она, как наши, черные сестры .  Держат мужиков своими маленькими ручками за яйца до последнего, а потом выкидывают, как гребанный мусор. Да…королева……Ладно, давай, друг, дожирай яичницу, жопу в кулак и на пробежку! – я глянул на него бешенными глазами и замычал, мотая башкой.
-Давай-давай, братан, че ты ноешь, как баба. Мы ща из тебя все это дерьмо выпарим моментально.

Дерьмо он из меня тогда выпарил. Но, как известно, алкогольная интоксикация проходит намного быстрее, чем душевная.

А тогда я был и, впрямь, токсичен. Я стал социопатом. Возненавидел всех наших общих с ней друзей и знакомых, которые исчезли с моего горизонта, так же быстро, как солнце с Лондонского неба. Ведь только она могла закатывать такие стильные вечеринки у нас дома, и так подбирать народ, так вкусно готовить, так накрывать на стол. Даже долбанные салфетки всегда координировались по цвету со свечами, цветами и еще бог знает какими мелочами, видимыми только ею.  Только она могла поддерживать совершенно бессмысленную для меня беседу с каким-нибудь женоподобным стилистом и его придурковатым партнером, восторгаться пустяковым рассказом, дабы мотивировать рассказчика на еще более пустяковый рассказ, сыпать комплиментами, делиться кулинарными рецептами, телефонами косметологов, адресами новых фитнесс-клубов, вспоминать имена букеровских номинантов и режиссеров заумных фильмов. Она всегда была «безумно рада» всех видеть, всегда угощала, советовала, утешала. Я ничего этого не мог. А после ее ухода и подавно. И  я решил возненавидеть людей вообще.

Помню, она, смеясь, своим серебристо холодным смехом, говорила, что стала востребованным модным фотографом потому что очень любит людей, людей и все, что их окружает. Их дома, их города, их животных. И что я людей не люблю, а просто за них постоянно боюсь. Она была права. Вся моя любовь к человечеству начиналась и заканчивалась отчаянным, животным страхом за те 200 душ, что сидят у меня за спиной.

После ее ухода, этот страх пропал. Мне было насрать на них. И на себя. Ну свалимся с сорока тысяч футов, ну и класс. Жизнь – говно! Готы меня приняли бы в свой теплый, веселый круг с распростёртыми объятиями. А можно работать командиром воздушного судна с такими мыслями? Вот и я подумал, что надо сделать паузу. Плато. Я тоже достиг плато. И я ушел. Мне выплатили кучу бабла за то, что ушел вовремя. Бритиш Вингз постиг очередной финансовый фак-ап и они начали сокращения, а летчики всегда были и будут самой высоко оплачиваемой частью персонала. Да, да. В месяц я мог наколотить порядка 10 тысяч фунтов. Короче, потупив немного над чеком с кругленькой суммой, я опять забухал. Я оплакивал свои 15 лет службы в компании, слюнявился над копией моего заявления об уходе, мазал сопли по нашей с ней фотографии, сидел часами на балконе под проливным дождем и лакал скотч.
 
На выручку , как всегда, пришел верный Текс. Он повторил реанимационные упражнения, и начал приезжать ко мне каждое гребанное утро ровно в шесть , чтобы вместе побегать. Я его проклинал, пытался не открывать дверь, но этот черный ублюдок сделал себе дубликат ключей! Однажды я даже попытался его избить и пошел на пробежку с заплывшим глазом. Я плакал, объясняя ему, что мне бегать тяжело не физически, а морально , потому что мы с ней бегали по утрам практически каждый день вместе. Она в детстве и юности занималась художественной гимнастикой, профессионально, и привыкла к нагрузкам. Была абсолютно помешана на спорте и всяких диетах, правильной жратве, и все такое. Несмотря на свою отчаянную худобу, она ела один силос и сырые овощи. Ей, видишь ли, было жалко овечек там всяких и долбанных коров. Даже птиц.
 
Однажды субботним дождливым днем мы решили засесть дома, растопить камин и смотреть телик, попивая винцо. Так вот там показали рекламу, где какая-то баба ухаживает за курицами, гладит там их, в постельку кладет спать ну и все такое, а потом, та же самая баба вместо живой курицы держит в руках уже расфасованные окорочка.  Нормально это?  Помню, она тихо заплакала. Вынула платочек из кармашка джинсов и начала так же тихо сморкаться. Вот этот платочек и надорвал во мне все жилы. Поймите, я здоровый, крепкий мужик, мне в этом году испоняется 43 года, я сижу за штурвалом самолета, дружу с жутким черным монстром, могу даже его избить иногда! В школе я был лучшим регбистом, и играю в местном клубе до сих пор! А при виде этого скомканного, по-детски пестренького платочка у нее в руке, я дико растрогался! Я понял, что люблю ее изо всех сил. Что так сильно любить нельзя! Я потом зацеловал всю, только так и не сказал ей ничего.

Позже она успокоилась , но куриные окорочка, впрочем, как и индюшачьи, навеки исчезли из ее рациона. Хотя мне она все готовила, и мясо и птицу. И даже в хорошем настроении это делала. Я у нее тогда спрашивал, как, мол, ты можешь разделывать телятину, напевая себе под нос, если тебе так жалко этих невинно убиенных малюток. Знаете, что она сказала? Что когда готовишь, надо быть в хорошем настроении, иначе будет невкусно, так как энергетика человека предается пище. А потом я это все забыл, и вспомнил только вот теперь.

Так вот, бегали мы с ней по утрам всегда вместе. Она была великолепной бегуньей, легкой и неутомимой. Я даже иногда просил пощады. А она только переливисто смеялась, и убегала от меня, помахивая светлыми волосами, собранными в конский хвост. Она готовилась к какому-то очередному забегу, кажется к  Лондонскому марафону. Да, точно, это был марафон, и надо было собирать деньги на благотворительность. Она не только пробежала с хорошим временем, но и собрала кучу бабок. Вообще все, что она делала, она делала на отлично.

-Да вы оба гребанные перфекционисты! У вас все же должно быть «перфетто» - всегда говорил о нас Текс.

И действительно, в этом мы были очень похожи. « Если что то делаешь, делай это на отлично, что бы потом не было стыдно за то, чо ты сотворил! Представляешь, что бы было, если бы Бог делал все тяп-ляп?»- говорил мне мой отец, когда я лепил лошадок из пластилина лет в пять. Мой папа и по сей день самый лучший авиационный механик. Уйдя на пенсию, он отдохнул всего три месяца, потом к нему за советом начали обращаться одна авиакомпания за другой. В итоге он стал консультантом и сейчас входит в комиссию EASA по сертификации новых самолетов. 
Только мне кажется , что Бог все таки халявит кое-где.

Да, мы с ней были аккуратисты и перфекционисты. Она могла перефотографировать один и тот же дом двадцать раз, в поисках того самого «правильного» света, или стирать тряпочки, каждый раз после протирки мебели. Я ненавидел круги от бокалов на старом дубовом столе в кухне, всегда старался прибыть на базу чуть раньше расчетного времени, посадить самолет так, что бы никто не почувствовал касания, терпеть не мог свои разбросанные по дому шмотки и мчался все убирать в гардеробную. При этом мы приютили Биркина, с его шерстью, лотками и дурной привычкой спать на все том же обожаемом мною дубовом кухонном столе. И очень любили его. И по сей день любим….люблю…

Как-то она задерживалась на съемках для Вога. Я готовил ужин, на улице, как обычно в ноябре, хлестал дождь. Я начал бояться за нее, как она доедет по скользким , мокрым дорогам. М4 вся забита, значит она будет крутиться через Чизик, а там очень опасное круговое движение в одном месте. Я всегда паниковал, когда она задерживалась. А она никогда не брала мобильник, когда работала. Потом забывала включить на нем звук, когда ехала домой, а потом охала, обнаружив штук тридцать пропущенных  вызовов от меня.

И вот, к своему облегчению, я увидел в кухонное окно свет фар ее «миньки»,  открыл вино и разлил по бокалам, зажег свечи. А она все не входила в дом. Я вышел на улицу, она сидела на корточках, вода стекала по ее длинным волосам, а она возилась с чем-то на дороге. Я, было, решил, что она обронила сумочку. Подбежал к ней помочь, но она уже выпрямилась, держа в руках крошечный мяукающий комок.

-Приготовь тряпки, его надо вытереть, – сказала она, чмокнула меня в губы и пошла в дом. Это она, любительница дорогих брендов, назвала подобрыша Биркиным. Он оказался самым умным и благодарным котом на свете. Сразу пошел в лоток, с удовольствием ел сухой корм, весь день играл в свои игрушки и не разодрал ни одной стенки или кресла. В нем есть что-то собачье, он всегда встречает меня после работы, ждет, когда надо ложиться спать, ходит за мной везде по пятам. А уж ее-то он обожал так же как я, если не больше.

Так вот из того  этапа беспробудного буханья, Текс меня начал вытаскивать пробежками. Потом мы с ним шли в клуб качаться, потом я долго плавал, а потом не знал чем себя занять и пытался несколько раз сорваться и быстро набухаться в соседнем пабе, но Текс и это просек.

- Тебе, что нечем заняться, чертов черномазый урод! – пьяно орал я, когда он выволакивал меня из паба. – Ты еще начни трахаться со мной! Ты что, стал хреновым педиком, да? Нравится моя жопа, да? Дааа, у меня красивая жопа, ну давай, давай подходи, я подмахну, мне уже все по х...ю!- так я иногда выступал, когда он тащил меня  домой. Удивительно, что он даже не обижался.

Уже потом, когда период бухания сменился периодом полного пофигизма, я его спросил о цели его подвига. Он долго смотрел на меня ,а потом буркнул, что он все-таки мой друг, а если я этого не понимаю, значит я стал полным уродом, и ушел.

Он не приходил неделю. Я уже по привычке вставал бегать, пил минералку, полностью просушился и запаниковал. К тоске прибавилось еще и чувство вины. Мало того , что меня бросила моя возлюбленная, так я же еще обидел друга. Я начал ему звонить, умолять встретиться, унижался, выл что-то в трубку. Но везде срабатывал автоответчик. А потом, в один прекрасный, июньский день, он, как ни в чем не бывало, позвонил в шесть утра в дверь. Я бросился обниматься, он припомнил мне всё про педика и мою предложенную когда то жопу, и мы побежали по парку.

Парк благоухал ранним утром начла лета, лучи восходящего солнца освещали молодую листву, в которой копошились , напевая, скворцы. Она очень любила слушать их песни, всегда останавливалась и слушала. А ранними вечерами в парке пел соловей. При любой возможности она вытаскивала меня из дома вот сюда, к этому маленькому пруду, слушать. Она говорила, что на свете нет прекрасней музыки, чем звуки природы. Помню, мы как-то взяли с собой корзинку со всякой жрачкой, бутылку хорошего вина и устроили пикник прямо у этого прудика. И прилетела голубая цапля. Она бесшумно как дух, приземлилась совсем рядом и замерла.

- Боже, –сказала Хлое. Мы смотрели на цаплю как завороженные. Тем летом она часто к нам прилетала.

Мы с Тексом обогнули этот пруд, душа моя заиндевела и отказывалась говорить . Ничего,нигде не кольнуло. Неужели я излечился? Потом мы решили позавтракать в маленьком голландском ресторанчике, известном своими блинами к завтраку. Мы заняли наш с ней столик в углу у окна. И опять ничего. Внутри меня было тихо, как в морге. Тихо и морозно.

-Ты со мной, чувак? Я, между прочим, с тобой разговариваю, - Текс дожевывал блин и возмущенно смотрел на меня
-А? Что ты говорил?
- Я говорил, давно ли ты трахался? У меня на примете есть телка, невиданной красы. Сиськи, жопа, ноги, все при ней! Новая клиентка моей Ви, ну уже даже подружка, бывала у нас пару раз. Я устраиваю ямайскую вечерину в эту субботу у себя дома, приходи. Она там будет.
-Спасибо, приду. Только вот трахаться мне сейчас что -то не хочется.
-Конечно, и, слава Богу! Еще не хватало, что бы тебе, глядя на меня, хотелось трахаться. А вот увидишь эту телочку, сразу встанет. Клянусь Иисусом и матерью его Марией!
-Прекрати, богохульник. Приду-приду. Как зовут твою красотку?
-Фиона, – мечтательно промычал Текс
-Прям как зеленую подружку Шрека!
- Заткнись.  Все, пошли, я корт арендовал, сгоняем пару сетов. Кстати, как у тебя с этим делом? Ты не превратился в алкаша, я надеюсь? Я же буду готовить ямайский пунш, а он крепкий.
-Не парься, все нормуль. Я чист и спокоен

Я действительно был чист и спокоен. Я понял, что начинается новая эра в моей жизни. Я был свободен.

Купив пару бутылок Пино Гриджио, я отправился к Тексу.

Мой друг жил в уютном небольшом доме с аккуратным садиком, где он и устраивал вечеринку. Просторная кухня с профессиональным оборудованием и металлическими поверхностями напоминала о кухне в дорогом ресторане, на дубовых досках пола в гостиной небрежно раскиданы яркие домотканые коврики, в углу стоял потрясный музыкальный центр , а огромный диван и два кресла оббитые старой потрескавшейся кожей создавали впечатление, что вы оказались в мужском клубе где-то в британских колониях. Впечатление усиливали высокие, раскидистые пальмы в стильных черных кадках, расставленные по углам, большие напольные лампы и барная стойка, которой позавидовал бы All Bar One. Вестиндийская музыка наполняла все пространство, видимо Текс заплатил немало бабла за разводку динамиков. Сам хозяин, схватил меня в свои медвежьи объятия, оторвав от пола.

-Рад тебя видеть, братишка. Проходи! О, спасибо, бухло нам не помешает никогда. Отличный выбор. Девчонкам понравится, а то, боюсь, мой пунш выбьет из них мозги еще до того как к ним приступим мы.- Текс сделал несколько многообещающих движений тазом и отправился на кухню.

Я поплелся за ним, поставил бутылки в винный шкаф. Респект парню, мне бы тоже надо такую штуковину купить. А то вечно в холодильник ничего не влезает, да и , вообще, говорят, что в холодильнике вино охлаждать нельзя. Там что- то не так с температурным режимом. Пахло в кухне упоительно вкусно! На огромной чугунной сковороде скворчали бараньи ребрышки. На рабочей поверхности стояло большое пестрое блюдо с каким-то яством, издающим райский аромат.

-Что это? – я ткнул в блюдо пальцем
-Аааа, приятель, запал на наш рис? Ямайский рис с овощами и фруктами, слегка приправленный соусом из рома. Хотя эта моя стряпня в подметки не годится тому, как готовит моя бабушка! Вот там рис так рис! Пальчики оближешь, а после у тебя будет такой стояк, что твоя девочка почувствует себя в раю. А весь секрет в бычьих яйцах. Да, да, брат. Туда кладутся сваренные бычьи яйца.- И он начал ржать как конь, увидев неописуемый ужас в моих глазах – ладно, не парься, на этот раз обошелся без яиц. Имею в виду бычьих, – и Текс опять заржал. – А вот че ты стоишь, как чудак? Бери блюдо и иди в сад, там все уже собрались. Фиона тебя заждалась, вон она, трепится с моей деткой, -  он кивком указал на окно, выходящее в садик.

Они стояли в конце сада, рядом с ухоженным розовым кустом,  держа бокалы с шампанским и  увлеченно щебетали. Я подошел и расцеловал красавицу Венус – давнюю подружку Текса.

Я всегда говорил, что если бы не Хлое, я бы отбил эту чернокожую лань у него за пять минут. Она абсолютно соответствовала своему божественному имени. Изящная, гибкая фигурка, мягкая грация кошки, огромные глазищи, обрамленные загнутыми ресницами, пухлые губы и высокая горделивого изгиба шея. Несмотря на свою миниатюрность,  она смотрела на гиганта Текса сверху вниз, как настоящая королева, а ее улыбка была редким и очень ценным для него подарком.

Венус владела небольшим , но очень популярным салоном красоты, куда так часто ходила Хлое. Она , как и моя Хлое, была помешана на своей красоте, фигуре и моде, и они очень часто бродили по магазинам в центре города, а  благодаря работе Хлое в модной индустрии, часто  сидели в первых рядах на модных показах, Ви даже была визажистом на нескольких съемках. Они прекрасно смотрелись вдвоем, светлая и темная красота, «трафик-стопперы» - любил называть их Текс. И , действительно, многие парни на городских улицах выворачивали головы, глядя им вслед.
 
А сейчас над Венус возвышалась яркая деваха с копной рыжих волос и громко смеялась. Моя Хлое никогда так громко не смеялась.
 
-Ооо, Томми, дорогой, рада тебя снова видеть. Познакомься -  моя новая подруга, Фиона. Фиона, это Томас, он наш с Тексом давний друг и….. он - пилот!- Венус изящным движением тонкой руки , как бы пригласила меня вступить в их круг.

Зеленые глаза Фионы (я так и знал, что, что то зеленое в ней должно было присутствовать!) оказались на уровне моих глаз. Ничего себе рост! Голос у нее был зычный, манеры уверенные, рукопожатие мужское, взгляд твердый.
 
-Рада встречи, Томас. Я - Фиона. Я преподаю уроки физкультуры в школе в Кингстоне.
- О, Фи, расскажи про свою спортивную карьеру! Фиона была чемпионкой Британии по прыжкам с шестом! Представляешь, как интересно! – пропела Венус.

Я так и знал! Я сразу заподозрил, что-то в этом роде. Прыжки с шестом! Я моментально представил эдакую бегущую амазонку с перекошенным лицом, втыкающую тяжеленный шест и перелетающую через планку, где то в районе эшелона набора высоты. Она потом должна еще долго по козлиному скатать на мате, целовать либо шест, либо мат, и кричать что то по русски. Во всяком случае это все, что я запомнил из чемпионата мира по легкой атлетике.
 
-Томми, ну что ты застыл! Правда же здорово! Ты только представь, чемпионка страны! Это тааак мииилоо!- не унималась Венус. – Ой, налей-ка нам еще шампусика, дорогой. И она сунула мне в руки два пустых бокала и отправила на кухню
- Ну как? Видал эту рыжую телку? Правда крутая?
- Слушай, она же с меня ростом! Она прям как бифитер!
-Не льсти себе мой мальчик. Ничего, зато какие буфера, а зад? Просто мы с тобой привыкли к нашим глистам в банке, моя хоть грудь себе вставила. Вон стоит, красавица - он заворожено смотрел в окно на свою подружку. – Так , у меня практически все готово, вот , - он сунул мне в руки большой кувшин с подозрительной мутной жидкостью, – неси на стол, это пунш. Я сейчас притащу мясо и будем садиться.
-Постой, а что, больше никого не будет? – запаниковал я
-А кто тебе еще нужен? Или хочешь сразу на двух прокатиться? Ах, ты бычара!- он больно толкнул меня в бок. Я пошел в сад, как на заклание.

Еда была отменная, пунш – еще лучше. Текс несколько раз пытался мне перечислить все ингредиенты, но я запоминал только Гиннес, ром и сливки, дальше шел список еще из десяти составляющих, которые лучше даже не знать. Но все вместе пилось как вода, а на вкус было лучше Бейлиз.

Фиона сидела напротив, и не сводила с меня своих зеленых глаз. На третьей порцией пунша мне она показалась ничего. Грудь там и все такое. Потом Венус вспорхнула готовить кофе и позвала за собой Текса, который помчался за ней, виляя хвостом и часто дыша. А мы остались вдвоем в саду , украшенном китайскими фонариками и зажженными свечами. Опустились сумерки. Я вспомнил, что этот час всегда был ею  любим. «Между небом и землей. Словно ты стал бестелесным»,- говорила она. Если мы были дома, то она не разрешала зажигать свет, а стояла у окна, тихо, замерев, прислушиваясь к шелесту сумерек.

-Что-то зябко стало, – Фиона повела атлетическим плечом , прижавшись ко мне. Я прислушался к своим штанам. ТАМ ничего не происходило. Я приобнял ее за талию, отметив про себя, что на это ушло куда больше длинны моей руки, чем, когда я обнимал Хлое.  Потом мы начали целоваться. В штанах все-таки кое-что произошло. А еще через пару минут мы оказались в гостевой спальне на первом этаже. Катались по кровати, как псы. Ее рыжие волосы постоянно лезли мне в рот. Они были жесткие и больно резали губы. Она дышала мне в ухо, громко так дышала. Потом уселась на меня верхом и отвела прядь волос от лица. Я только тут заметил, какие у нее большие руки. Слишком большие, даже для ее роста .
 
-Подожди, не торопись. Погоди. Мы торопимся, тебе не кажется? – я сел и опустил свою задранную до подбородка  майку.
- Ой, малыш, да ты просто перебрал маленько. Ничего, сейчас мы вновь разбудим твоего дружка! – Господи! Хлое никогда так не называла мой член! Дружок! Офигеть!

Я встал, пробурчал извинения и вышел из комнаты. Текс с Венус сидели в обнимку в саду и пили кофе. Текс с надеждой посмотрел на меня и, все поняв, молча налил кофе. Через пару минут Фиона появилась в проеме французского окна, не входя в сад, поблагодарила хозяина, сказала, что такси уже пришло, и ушла, громко топая.
 
- Ну че ты обосрался-то? – спросил друг, когда Венус пошла в дом
-Да не знаю. Не нравится мне она. Пойду я домой. Спасибо тебе. Все было отлично. А я мудак.
-Конечно мудак, упустил такую кобылку
- Я не люблю кобыл, - сказал я, пожал ему руку и отправился домой. Подходя к дому, я понял, что ни фига я не свободен, что никакая долбанная новая эра не началась в моей мерзкой жизни. Что все по-прежнему.

Потом Текс предпринимал еще несколько попыток познакомить меня с девушками. Но одна оказалась слишком вульгарной, другая хотела поскорее выйти за муж и нарожать кучу детей, третья , тертья была вполне ничего, но , когда я увидел ее босые ноги, эти широкие плоские лапищи, меня чуть не вырвало. Короче душа моя находилась в условиях идеальной погоды, когда ничего не происходит, +15 градусов по Цельсию, штиль. Ни жарко, ни холодно. Ничего.

Ближе к осени я решил отправиться в путешествие. И улетел в Грецию. У одного знакомого летчика там вилла, куда он меня неоднократно приглашал. Я был уверен, что море, солнце и жизнь вдали от воспоминаний будут бальзамом для меня , спасением и вообще новыми дверьми в новую, менее дерьмовую  жизнь.

И действительно изменения произошли. Я снова пошел на работу. Алан, тот самый летчик и радушный хозяин роскошной виллы с видом на море , рассказал, что уже давно работает в частной авиации. Отношение к пилотам там лучше, самолеты все как один новые, стюры – топ-модели, за летный час башляют  столько, сколько в Бритише за три. База – практически в центре города –Лондон Сити Аэропорт. Ну взлет немножко стремный по-началу, так как небоскребы нового Сити вокруг , да и Кэнери Верфь рядом. Но ничего. Если подойду, то переучат на новый тип, и все, точка невозврата будет пройдена. И я согласился.

Месяц я переучивался , хотя машина была настолько хороша, что учеба пошла в одно удовольствие. Мне выдали планшетник, вместо тяжелого ноут-бука в качестве электронного портфеля пилота, полетные данные, заказ топлива и прочую предполетную подготовку я мог делать из дома или из гостиничного номера, а не в кабине перед самым полетом, тратя драгоценные минуты оборотного времени в порту, когда каждая секунда стоит бабок. Стюры и впрямь были как на подбор красотки. Платили более чем. И я решил стать новым Томасом. Таким обновленным Томасом .

Я продал дом и купил зашибенную хату в Доклэндс. Прямо в бывшем мукомольном доке, стопятидесяти-метровую, двухуровневую мечту холостяка, с видом на Темзу, дубовыми полами и даже своим небольшим спорт залом. Мы  с Тексом закатили шикарную вечеринку, после которой я блевал от отчаяния всю ночь. Я стал членом престижного спорт-клуба, а в свои выходные пристрастился играть в сквош с некоторыми нашими пассажирами.

Пассажиры все как один были крутыми бизнесменами или политиками, в основном иностранцы. Много русских, со своими потрясными любовницами, обвешенными бриллиантами и закутанными в меха. Капризными, надменными, с неестественно пухлыми мерцающими губами, выпирающими из дизайнерских шмоток грудями, крошечными собачками в дорогущих сумках, совпадающих по названию с кличкой моего кота. Они никогда не улыбались, что-то томно мурлыкали в уши своих любовников и смотрели на меня, как на какашку собачки, так некстати прилипшую к каблуку ее дорогущей туфли. Пассажиры мужского пола часто были одни и те же, а вот эти красотки, как правило, сменяли одна другую. Хотя, может, и нет, просто они были все на одно лицо, и я иногда отличал их либо по голосу, либо по собачьим одежкам. А так они все сливались в один белакуро-глянцевый силуэт надменной, северной королевы. Очень часто Текс спрашивал, хотел ли я трахнуть хоть одну из них. И понимающе кивал, когда я говорил, что не могу спать с манекеном.
 
-Даа, в опасном месте ты работаешь, старичок!- заявил Текс, попивая пиво в модном баре на набережной, рядом с моей квартирой
- Слушай, а по старому дому и нашему району не скучаешь? Приезжай как-нибудь в гости. Венус спрашивала про тебя. Кстати, она больше не общается с Фионой.
-Почему?
-Ой, не знаю я! Девчонки, кто их разберет. Сегодня они целуются, а на завтра дерутся как кошки. Кстати, как Биркин на новом месте?
-Ничего, злой пока, ни с кем не разговаривает. Я даже ветеринара вызывал. Тот сказал, что кот здоров, просто у него стресс от переезда. Содрал с меня 120 фунтов за эту фразу.
- Зашебись,  – философски заметил Текс и засобирался.
 
Потом я пошел на вечернюю пробежку. Теперь я бегал по набережным Темзы. Господи, я попал в один из самых престижных районов нашего городка! Спасибо тебе Господи! – пожалуй это был первый раз за два с половиной года, когда я сказал Богу спасибо.
 
В ту ночь она мне приснилась. Мне приснилась, что встречаю ее в аэропорту. Я стою , а она поднимается по эскалатору. И потом я ее обнимаю, а она прижимается ко мне. И я так счастлив, что плачу и все шепчу ей на ушко, где же она была и почему она от меня ушла. А она поднимает глаза и что-то мне отвечает,  ее слова заглушает рев реактивного двигателя, я прошу ее все повторить  и  просыпаюсь. Я и правда, превратившись в размазню, плакал.  За окном шумел дождь, у меня на груди лежал Биркин и урчал, в утешенье.

Я понял, что так и не понял, почему она ушла. Я ведь так ни разу не задумался о причине ее ухода. Где она сейчас? Все еще в Гонконге? Работает? Вышла замуж? Родила детей? Ах, вот оно в чем дело. Наверное, она ждала, что я сделаю ей предложение! Вот черт! Точно! А я , идиот! А я не хотел. Я все чего-то боялся. Я думал, что если мы будем помолвлены или поженимся, то это все испортит. Что испортит? Принцесса превратится в крысу, дом тыкву, а я в урода? Так я и так в него превратился. Я боялся, что мы перестанем быть стильной красивой парой. Мужественный летчик и красавица - модный фотограф. Прекрасные, легкие отношения, никаких обременительных семейных уз!  Все эти наши вечеринки, тусовки, модные показы, открытия галерей, все на нас смотрят, все с нами общаются с каким-то благоговением. Где они все теперь? Со мной общается один только Текс. Да и тот безо всякого благоговения. Ну,  есть еще крутые пассажиры, которые иногда играют со мной в сквош, и то,  только лишь для того , что бы растрясти жир и прогавкать в свой Верту, что сейчас играют в сквош со своим личным пилотом.

Бред какой-то. Да и нафига все эти предложения, мы были современной парой, вполне в мейнстриме. Кто это сейчас бегает с кольцами и в фате до пола? Это дурацкое предложение ничего бы не изменило. Мы бы и так друг друга очень любили. Да и обсуждали это неоднократно! Она сразу согласилась со всеми моими доводами. Что же тогда значит это ее знаменитое плато и отсутствие развития? Что она имела в виду? Да нет, конечно же предложение. Все бабы хотят одного – поскорее замуж…..да….но она - не все бабы. Она другая. И я пошел бегать. У меня в тот день было два коротких « плеча» , надо было отвезти группу французских бизнесменов обратно в Париж, а от туда забрать пятерых с недели высокой моды. Наверняка какие-нибудь долбанные педики- дизайнеры.
 
Пассажиры действительно оказались все как один эксцентричными дизайнерами. Я вышел поприветствовать гостей (нам было велено называть пассажиров гостями, а не пассажирами).

-Глянь, какой красавчик! – Сказало одно, закутанное в какие-то черные тряпки, существо другому, в таких же примерно тряпках.
-Ой, каааакие людииии. Это же Томми Роули, дорогой, мы не виделись с тобой вечность!- по проходу, благоухая духами, поплыл, расправив театральные объятия, какой-то кожаный человек. На нем были черные кожаные джинсы, туго облегающие мошонку, высокие, а-ля армейские ботинки , черная майка с огромным черепом из стразов и черный кожаный узкий пиджак с неестественно остро задранными плечами. Герой Звездных войн, мать его! Через мгновенье я узнал Мэтью – приятеля и коллегу Хлое. О Боже!

- Томми, ну ты все такой же красавец! Ты что, ушел из этой ужасной Бритиш Вингз? И правильно сделал! Таакие хамы! Ты не представляешь, как они со мной разговаривали в бизнес классе, когда я летел на неделю моды в Нью Йорк. Драма, просто драма! Ну как ты? Саааадись, давай выпьем шаааампанского, и ты мне все расскажешь, - он махнул наманикюренной рукой в сторону своего кресла.

-Спасибо, Мэт, но пилот должен все-таки лететь в своем пилотском кресле.
- Ах ну да, ну да. Тогда я быстро! Вы же расстались с Хлое? Не отвечай, не надо, я знаю как это больно. Я тоже расставался. Драма! Жуткая драма. Энди мне так и не простил. Ну, так вот. Она получила несколько наград. Тааакая умничка. В Гонконге  - всё там, всё там. И пишет и снимает. Снимала для Харпес Базар, там недавно и увиделись, я как раз делал фото для нового диска Роби. Боже он тааакой душка! Почему-то захотел азиатский амбьянс! Ну и пригласил, конечно же, меня! Ой, да меня опять уносит! Я абсолютно без тормозов, когда речь заходит о работе и любви. Мы же творческие люди, пойми мон ами! О чем я? А, Хлое! Тааак исхудала, бедняжка, тихая, как всегда. Я уж думал, что-то со здоровьем! – тут у меня хлопнуло гулкой дверью сердце – но нет, здорова, но… не счастлива. Одна, представляешь, такая красотка, и одна! – мое сердце забилось одобрительно ровно.- Драма. Страшная драма! Как жаль, что все так у вас получилось. Кстати, она прилетала в Лондон пару раз, но сказала, что здесь слишком холодно и упорхнула обратно. Вот так. Ах, все эти любови, ужасно драматично. Адье, мой друг, адье, тебе пора взмывать в воздух. Принеси мне шампанского, будь ангелом!

Я пошел в кокпит, настроение улучшилось.

Тем летом было очень много работы, я решил не брать большой отпуск, а взял пару дней к банковским выходным в мае и махнул на Юг Франции. Там взял мотоцикл, крутую «Бэху» , и двинул по провансальскому побережью из Ниццы в сторону Монпелье. На ночь остановился в маленькой гостинице, напился розового вина, обожрался ветчиной и сыром. В Комарке меня ждали табуны белых лошадей и стаи фламинго. Там интересный заход на посадку. Глиссада обычно проходит над соляными озерами. Новичок всегда думает, что озера розовые, а это фламинго. Они розовеют от соли, кажется.

Помню ее глаза, когда она впервые это увидела. Она сама порозовела , как фламиного, от восторга. И затихла. Как обычно затихала, когда на нее что-то производило особо сильное впечатление. Меня это всегда раздражало. Я ожидал всяких там эмоций, визгов-писков, а она затихала, иногда, даже казалось, что не дышала. Теперь меня это умиляет. И удивляет. Только она одна могла так внимательно прислушиваться к счастью. А потом мы взяли пару лошадок и промчались с ветерком по побережью. Как в дурацком фильме про любовь, где пара либо бегает как полоумная по пляжу , либо скачет на лошадях вдоль моря. Мы скакали. Она кстати обожала этот французский фильм. «Мужчина и женщина», говорила, что это самый трогательный фильм о любви.

Кажется, у тех двоих так ничего и не получилось….
 
Вот я и вернулся в эти благословенные места. На следующий день я заехал на какой-то виноградник. Оказался на ферме. Снова обожрался и обпился. Потом долго плавал в теплом  море. Познакомился с хозяином местного пляжа и бара. Крутой парень. Очень приятный , хоть и француз, и по английский говорит вполне прилично. Ездит на офигенном Харлее, мой ровесник, тоже 43. Зимой уезжает в горы работать инструктором по горным лыжам, говорит, что денег хватает на все, даже на капризную жену и троих детишек. Вот это сюрпрайз. Трое детей у такого мачо. Заночевал у него  на вилле. Прекрасный старый каменный дом, обставленный тяжелой мебелью, порядком изъеденной жучком. В центре просторной гостиной стоял рояль, на нем полно фотографий в рамках. Я подошел посмотреть. На них были люди еще с позапрошлого века! « Это все наши родственники! Мои и Адель. Гран-мэр и гран-пэр, и гран-гран, вот эти- мои тетя и дядя, а это – родители Адель. А вот и наши»,- Гийом стоял рядом и протягивал мне снимок, сделанный видимо прошлой зимой. На нем были хохочущие малыши, Гийом и его милашка-жена, все на лыжах, где-то в горах.

-А кто играет на рояле?- спросил я
- Я, ну и иногда Адель. Мы можем даже в четыре руки! Ну и мальчишки пытаются. Иногда устраивают такой тарарам, что соседи начинают танцевать! Да, моя девочка? – он схватил свою очаровательную жену и посадил к себе на колени. Она засмеялась, слегка запрокинув загорелую шею ,и закивала. –О да, мальчишки у нас все в папу – хулиганы!-Потом смачно поцеловала мужа в губы и легкими торопливыми шажками направилась в кухню. Какая-то семейная идиллия прямо. Меня замутило от переизбытка сахара.

- Скоро будем садиться за стол. Кажется у Адель все готово, - Гийом пошел за женой, а я остался рассматривать их гран-мама с гран-папа.

Вот тебе и мачо! Рояль, старинные фото. Не то, что я. Хотя это мы, англичане, должны трепетно хранить память о наших предках, подвигах и славе Империи. А я могу вспомнить только, как выглядела тетя Эмми, когда я испоганил ее обои на свое четырехлетие. Хотя портрет ее собаки вышел, на мой взгляд, очень даже прилично.
 
Ужин был такой сытный и пьяный, что я еле добрел до  кровати. Через открытое окно было слышно тяжкое дыхание прибоя, словно подгулявший великан заснул на песке. Порывы теплого ветра доносили ароматы пряных трав и морской соли. От куда то из далека прилетала  музыка , и, словно серебряный колокольчик, звенел чей-то смех……….

На следующий день я проснулся с рассветом и пошел плавать, бездвижное море переливалось жемчужным спокойствием. Я плыл в каком-то сомнамбулическом состоянии. Словно из меня вышел весь дух, или, наоборот, один дух и остался.

Меня накрывало покоем и тихим безразличием, море забирало все остатки эмоций.

Я вернулся прямо к завтраку, Адель подала изумительные горячие круассаны , кофе и козий сыр. Все собрались за столом. Я засмотрелся на эту семью. Неужели они счастливы? Парень ведь не так много зарабатывает. Ну что там можно наколотить за курортный сезон на небольшом пляже, не в самом популярном месте. Это тебе не Сен Тропе. Да и жизнь в этом старом доме, в деревне, с постоянными заботами о семье.  И нафиг ему вся эта шумная компания? Когда Адель с детьми уехали на рынок , я прямо  в лоб у него и спросил, мол,  Гийом , ты счастлив? Он воздел руки к небу, чисто по-французский фыркнул и просто ответил: « Ну да! Они - это мое все! Мы как яйцо!».
 
Какое яйцо? Почему, как яйцо? Все-таки он не очень хорошо говорит по английский. Ничего я тогда так и не понял. Потом я долго с ними прощался , мы договорились встретиться следующим летом.

- Приезжайте обязательно! Ждем тебя, приезжай с подружкой! – крикнула мне вслед Адель.

Я вернулся в Лондон и с рвением принялся за работу, полеты, разборы, обучение молодых пилотов. Я все больше учил и все меньше летал. Когда я спросил у генерального, почему я стал больше торчать на земле, он мне ответил:
- Без обид старина, но в твоей шевелюре появилась седина, а нам нужны молодые сексапильные ребята, для богатых гостей, которые теперь требуют нереального. Раньше было проще – всегда держал штат ногастеньких стюр, теперь же нужны жопастенькие пилоты. Мир меняется не в лучшую сторону. И тебя по любому кто-то да имеет. Но не волнуйся, я тебе поднял оклад. И он назвал сумму, от которой у меня встал.
 
В начале ноября в Лондоне началась рождественская бонанза. Последние годы я возненавидел все эти Джигл Беллз, специальные предложения и яркие витрины. Все эти обезумевшие от рожденственского счастья лица лондонцев, эти звонки родителей - мама в очередной раз тревожилась за меня, а отец вздыхал и звал на его знаменитый глинтвейн.

А в декабре, под Рождество Текс взорвал бомбу прямо у моих ног. Бомбой была маленькая коробочка светло-зеленого цвета, перевязанная долбанной белой ленточкой. Тиффани! Меня чуть не вырвало!
 
-Ты офигел? – коротко спросил я
-Да!- честно и счастливо ответил Текс
- Ты только посмотри на булыжник! Выбрал огромный брюль, иначе она сварганит для меня  какое-нибудь проклятие вуду, и я сдохну в муках.
- Да я не про кольцо. Ты что, решил жениться?
-Да, решил, возврата нет. Я когда решил, то сразу обоссался. Конкретно обоссался, чувак, тренировку даже пришлось прервать, что бы добежать отлить. Прикинь! Но я понял, что я ее так люблю, ну так сильно люблю, что хочу идти дальше. Понимаешь? Дальше, что то развить, ну там, дом, малышню завести, купить долбанного пса. Понимаешь? Я понял что…. ну как тебе объяснить? Ну что теперь для всех моих недостатков есть она! Вот.
-Не понял?
- Ну, я же знаю, что я мудак, к примеру, да? Что я раздолбай, могу свои носки разбросать по всей квартире, могу яйца чесать ходить, всегда все не то покупаю в магазинах, ненавижу с утра разговаривать …ну все эти гадости…ты знаешь, о чем я. А она их преображает в мои достоинства. Прикинь, она с такой любовью рассказывала своей подружке, как я свой трусняк по спальне раскидываю, а потом найти ни фига не могу. Для нее это милый штрих. А для меня самого это мерзость, хоть и моя. Понял?
- Стараюсь изо всех сил
- Вот, я, например, боюсь лифтов, я маленький когда был, в лифте застрял, и проплакал там часа три, так ссать хотел! Теперь в лифтах ездить не могу. Для меня это мой личный позор, для любой другой бабы это повод лишний раз позудеть на меня, мол тащиться с тобой по лестнице, или подружкам рассказать про мою эту слабость. А моя знаешь , что делает?  Если ей удается меня затащить в лифт где-нибудь в магазине или в отеле на отдыхе, то  начинает меня там так целовать, что аж дух захватывает, все мысли разом вылетают. Я ведь ей когда признался в этой своей  фобии проклятой, она так породному мне сказала:
«Не бойся, сладкий мой, ну пописиешь тихонько в уголок, если уж невтерпеж будет, а потом нас спасут обязательно». Прикинь? «Пописиешь», я это впервые услышал, мне даже отец родной так не говорил. Она же меня пожалела!

-Ужас какой-то! Не хорошо это, когда нас жалеют
- Почему, брат? Мы же не звери какие? Звери, вон и те хозяев жалеют, песик моей бабушки ей всегда слезы слизывает, если та плачет, не приведи Господи! Так почему же нас жалеть нельзя? А что, только пинать? Это ведь нежность, понимаешь? И вот , когда я это от нее услышал, то все. Я понял, вот оно, и в горе и в радости. Вот, что все это значит. Я понял, что готов, и что она готова, и в горе моем и в радости моей быть со мной. Вот такие вот дела, старичок. Короче, свадьба в июне, ты шафер. Готовь речь, парень!

И до меня дошло, наконец, почему она от меня ушла. Ну, слава Богу, доперло, что значит плато. Никакое это не гребанное предложение. Это я и есть плато. Мудила я, вот кто!
 
Все недостатки мои для нее, а все ее для меня! Зеркало! Вот чего она ждала.  Ну что за дебил!

Тут я вспомнил все свои тупые поступки. Вспомнил, как будучи начинающим фотографом, она тихо плакала, когда ее снимки не взял какой-то чертов журнал! А что я? Я погладил ее по головке, как кошку,  и сказал, что она сильная, и все преодолеет! Все преодолеет! Мать твою! Да кто я такой! Она же хотела, что бы я ее пожалел, приласкал, налил ей чертова чаю, посидел с ней! А я повез ее на авиакопмпанейскую тусу.

Господи! Это же было лет десять назад! Неужели мы так долго вместе? А мой дом так и не стал нашим. Она часто ночевала у себя в квартирке в Ноттинг Хиле, а я молчал, я даже не предложил ей окончательно переехать, не предложил продать свою квартиру и обзавестись общим жильем. Твою же мать!

Помню, я как-то заболел гриппом, и начал изображать из себя сраного мачо, пошел в спортзал, пока она готовила мне Хорликс на кухне. Сказал, что все нормально. Потом чуть не сдох! Лучше бы сдох! Она хотела за мной поухаживать, она же меня пожалела, как маленького, а меня это только бесило! Она хотела принять меня и в болезни моей и в страхах моих, а я только злился.
 
И я вспомнил ее слова, что когда нас раздражают чужие недостатки, это означает , что мы видим свое отражение, и не можем в этом признаться. Если бы мы умели признаваться в этом, то не было бы такого количества зла! А я сказал, что это полная чушь, и что она помешалась на психологии и прочей херне!
А потом она все нервничала, все рассказывала мне о неприятностях в редакции, это когда она стала работать в одной серьезной газете, писать о моде раз в неделю. А там начались интриги. Все рассказывала, что ее подсиживает какая то гнида. А что я? Я слушал все в пол-уха,  готовился к рейсам, улетал, прилетал и советовал ей почитать новый роман Мураками, про долбанных овец. Она ничего не сказала тогда. Я сейчас ни фига даже не помню, чем все закончилось! Ааа, вспомнил свою гениальную реплику, что ,мол нас имеют, а мы крепчаем. Это я ее так утешил. Ага, она потом все таблетки пила на ночь. Я думал противозачаточные. Оказалась, какая-то хрень от нервов.
 
Вот так все просто! Я вошел в паб. Там заиграла песня, где кто-то пел :«For all my imperfections I’ve got you»-«для всех моих недостатков есть ты». Мне уже все окружение начало орать об этом. Спасибо. Я все понял! Хватит! Она хотела родного чела рядом , а рядом было говно! Я понял, о чем говорил Гийом! Я понял, что такое яйцо! Единое целое, идеальная форма! Начало и конец! Его близкие - это идеальная для него форма! Его начало и его конец (прости Господи!)! Даже его пращуры, все эти бабушки и прадедушки, они все – яйцо, единство, единение, отдельная вселенная, гармония, рояль, твою мать! Те умерли, а эти родились! Может они с Адель даже и не женаты, не это главное! С них все начинается и ими заканчивается! Они видят друг друга, когда открывают глаза утром и, когда закрывают вечером! Они - это его всё! А она – это мое всё! Мы - идеальная форма! Вот этого понимания она ждала, а не чертова предложения! И вот что я так поздно понял!

Я заказал Гленморанжа и нажрался.

Придя домой, я застал Биркина, спящим на моих форменных штанах, которые я только утром забрал из чистки. А теперь они все будут в его шерсти. Я дал ему пенделя. Он нассал мне в кровать. Хотелось сдохнуть. Мне за сорок, юный возраст для пилота, но не для того, кто работает в дорогом летающем борделе. Им нужны сексапильные летчики! А я не нужен даже собственному коту! Зато я теперь знаю, почему она ушла! Догадался, спустя три года!

 Я вспомнил, что как-то спросил ее, что такое любовь, и она ответила:

- Это когда, каждое утро, помогая ему завязывать галстук , она не замечает, что он поседел.

Завтра сочельник. За окном пошел дождь. Господи, за что? Я лег спать в кабинете на диване.
Я проснулся от тишины и понял, что дождь закончился. 6:00 высвечивалось на мобильнике. Пора вставать. Я встал, натянул спортивный костюм и вышел в темноту и сырость. Ну а что я хотел – тепла и солнца в декабре в Лондоне? До весны оставалось еще несколько дождливых и пронзительно темных недель.
 

 









Марфа Иванова