Записки многодетной матери. Часть 3

А. Колотова


ДЕТИ

Записки многодетной матери)

Часть 3

Сыновья приехали.

Начало лета 1979 года застало меня на больничной койке Красногорской районной больницы: воспаление окончаний тройничного нерва правой стороны лица, сопровождающегося образованием какого-то лишая, сильной опаляющей боли. Запух и покраснел глаз. Холодная больница, уколы, лекарства, вливание. Когда же это, наконец, кончится?! Долечиваться попросилась домой. Отпустили.
Между тем приближался июль, а с ним самая ответственная в нашем хозяйстве работа – сенокос. Кто  - же нынче приедет помочь нам?  Ну, Саша будет. Он заканчивал институт и должен был приехать после его окончания домой. Ну, может быть, еще Толя сможет приехать. А больше некому. У остальных отпуска планировались позднее. Хорошо, если бы Сережа приехал. Давно уже он не помогал нам на сенокосе, но и у него отпуск по графику в октябре – ноябре.
«А что если его попросить попытаться взять отпуск в июле? Что сделают отец с Сашей вдвоем? И я вот болею»,  - размышляла я.
Решила послать Сергею письмо с просьбой о помощи, хотя знаю, как трудно у них во флоте получить отпуск летом.
«На тебя, Сергей, вся надежда», - написала ему.
И вдруг совершенно неожиданно звонит Коля: «Приеду на сенокос. Беру две недели в счет отпуска».
Получаем письмо и от Толи с практики, с обещанием приехать на сенокос.
И уже совсем неожиданно прибыл Володя. Взял отпуск и ещё административный для подготовки к экзаменам. Решил поступать в Ижевский Университет на биофак.
К середине июля, когда у нас обычно начинается сенокос, дети начинают съезжаться. Приехал Саша, почти сразу Коля и Серёжа. Удалось Сергею добиться перенесения отпуска на июль – август. Со дня на день ждем Толю.
Серёжа с Колей не виделись уже 10 лет. И вот встреча. То – то было радости!
- Мама, не мешало бы, и отметить такое событие, - заговаривает Коля.
Ох, уж эта привычка отмечать любую встречу спиртными напитками! Всю жизнь воюю с нею, что бы не вошла она в нашу семью. И кое – что мне удалось. Не бегали мы по приезду сыновей в «чепок» (так у нас называют винный магазин), не встречали их застольем с бутылкой. И они принимают это как должное.
Редко бывают сыновья и у своих товарищей, что бы избежать выпивок. Не бегают они за бутылкой, если к ним кто приходит. Не носят с собой бутылку и навещающие, зная мою нетерпимость к разному роду выпивкам. Но тут, действительно, необычная встреча.  10 лет разлуки – не шутка. Кажется, не избежать спиртного. Разве научишь совсем не пить, когда кругом такое пьянство? Тем более что гостям обещали пельмени. В наше время при нехватке мяса да еще в  июле месяце пельмени – наилучшее угощение. А какие пельмени без выпивки? – утверждают решительно все,  в том числе и отец моих детей. С этим приходится пока мириться. Одна я тут ничего не сделаю.
- Подождите вот приедет Толя, состряпаем пельмени, тогда и отметите, - отвечаю сыну.
Но вот приезжает и Толя. Ждали одного Сашу, а собрали почти всех. Нет только Алёши. Он в армии, и отпуск уже у него использован.
Шутки, смех, разговоры. Вспоминают детство, время пребывания в семье, свои проделки и шалости того времени. Вспоминают и спрос за них. Будто вернулись снова в детство, тем более, что нет со старшими сыновьями их жён: у Коли Света отпуск отгуляла в мае, у Серёжи Таня учится на курсах. Остальные сыновья обзавестись семьями еще не успели.
Смотрю на них, и сердце наполняется радостью и гордостью, вот какие они вымахали, наши сыновья, вот какими стали.
Приготовлены и обещанные пельмени. Предусмотрительный отец отдает дань времени: ставит на стол бутылку водки, а для младших сыновей (самому младшему 19 лет) – «Волжское». Скрепя сердце смотрю на эти приготовления. С болью замечаю, что старшие сыновья не протестуют против водки, как и их отец. Нет, не удалось мне в моих сыновьях воспитать отрицательное отношение к этому вреднейшему «напитку», потому что была одинока в своем стремление сделать это. Не свела их судьба с антиалкоголиками и в трудовых коллективах, наоборот, кругом они видели так называемое «умеренное», а совсем не редко и неумеренное распитие алкогольного зелья. Справедливости ради и в утешение себе скажу, что не один из сыновей не злоупотребляет спиртными напитками, не тянется к алкогольному опьянению, но и нетерпимого отношения к пьянству у них пока нет.  А так хотелось бы, что бы и для них, алкогольное зелье слилось воедино с горем народным и стало бы предметом полного  отчуждения, как это стало для меня.
Двое старших и отец разливают бутылку водки. Троим младшим и мне наливают «Волжское». Подношу к губам рюмку и, скривив в самой отвратительной гримасе лицо, со словами: «Фу, дрянь какая!» отставляю.
Выпить бутылку хорошего вина при такой встрече – это еще допустимо, но пить такую гадость (опять гримаса отвращения), а тем более водку (бросаю осуждающий взгляд на старших сыновей) - с этим я никак не согласна.
Мое отношение к пьянству всё-таки действует: не злоупотребляет спиртными напитками даже матрос,  мурманчанин Сергей, живущий в окружении пьяниц и алкоголиков. Удается удерживать от выпивок и мужа. В наше «пьяное» время и это уже достижение. Вот и здесь за столом, где собралась почти вся семья, ни один из старших детей не заговорил о том, что не плохо бы распить еще одну бутылку. Смолчал и отец. О младших я уже не говорю. Они гораздо в большей степени трезвенники, чем старшие. Бутылка «Волжского» выпита лишь наполовину.
«Вот если бы каждая мать нетерпимо относилась к распитию спиртных напитков, не пришлось бы сегодня говорить о пьянстве и алкоголизме»,  - думаю с горечью я. С горечью, потому что знаю, что появились сотни и тысячи матерей, не только потчующих своих детей алкоголем,  но и распивающих его вместе с ними. А ведь долг, прежде всего, матери – продолжательницы рода человеческого позаботиться о духовном и физическом здоровье своих детей.
Как бы то ни было, встречу отметили, обо всём переговорили, насмотрелись друг на друга. Вижу, ищут сыновья, чем бы заняться до сенокоса. Попросили Сашу показать диплом об окончании института и вкладыш к нему. Принесла, показала, с уважением, бережно погладила его по корочке.
- Надо обмыть бы… - не совсем уверенно произнес один из старших сыновей.
- Это еще что! – сразу вскипаю я. – Диплом дается не для того, чтобы его обмывали. И что за привычка такая пакостная пошла – обмывать. Скоро в туалет сходят, так обмывать будут, что удачно оправились. Был в институте вечер по поводу вручения дипломов и хватит. Саша, был такой вечер?
-Был.
- Ну вот, видите. Больше никакого обмывания не требуется.
-Не надо конечно, - поддерживает меня Саша. 
Так «обмывание» и не состоялось.
Кончил институт Саша, недалеки к его окончанию Коля и Толя. Собирается поступать в ВУЗ  и Володя. Чувствую, не по себе «неученому» Сергею, среди учёных братьев. А ведь Сергей и уважением пользуется в своем трудовом коллективе, и в общественной работе принимает участие не меньше, чем остальные братья. Он - член судкомитета.
Решаю придти ему на помощь.
- Образование, конечно, очень нужно, особенно в наше время, но это еще не всё. Главное – как вы работаете, и как будете работать.
- За 1-ый квартал нам только четверым премиальные дали, - замечает, как будто между прочим, Сергей.
Не любят дети хвастаться своими успехами.
- Это из скольких же человек? – спрашиваю я, хотя уже знаю, что в подменной команде, где работает Сергей, их 150 человек. Спрашиваю просто для того, чтобы Серёжа глубже почувствовал гордость за себя и свой труд и «ученые» братья не вздумали бы относится к нему «неученому» с пренебрежением.
- Из скольких? Нас 150 человек в команде, -  неохотно выдавливает из себя Сергей.
Скоро должен начаться сенокос. Со дня на день ждем разрешение на него. А пока чем же занять сыновей? Пробовали было Сергей с Толей походить на рыбалку, но в нашем пруду, насквозь пропахшем керосином, рыба давно перестала водиться. Покинула она и наши обмелевшие и не совсем чистые реки.  Позагорают наши парни и опять делать нечего. Смотрю на них и беспокоюсь, особенно за старших сыновей. Вдруг да потянет к товарищам, а там выпивка, да и тут, чего доброго, могут «сообразить» от нечего делать.
Какое же дело найти для них?
Но сыновья сами отыскали для себя занятие. Сначала не устроил их наш умывальник.  Решили соорудить на улице, благо дни стояли жаркие, сухие. Для умывальника приспособили старый чайник, да не просто приспособили, а сконструировали из него умывальник – полуавтомат. Все перепробовали его. Понравилось.
Потом убрали старый клен, не выдержавший суровой зимы и посохший, распилили его на дрова, изрубили и сложили туда же сучья.
Кому то в голову пришла мысль, соорудить душ. Для воды потребовался резервуар.
- Мама, какой-нибудь старой бочки у вас не найдется? – спрашивает Коля.
Во всех начинаниях инициативу больше всего проявляет он. Ну, не зря же он – уже старший инженер лаборатории. «Мыслящая личность» - как-то  отозвался он о себе, повторяя чье - то сказанное о нем выражение.
- Ну, где я вам возьму такую бочку? Ищите.
- А мы уже нашли…
- Где? – удивленно поднимаю на сына глаза.
- Там, у забора…
- Ну, вот и возьмите.
- Только ведь у забора – то с той стороны…
Только сейчас доходит до меня, о какой бочке он говорит. Рядом с нами расположен лыжный цех, а на его территории лежат старые бочки из-под смолы и отвердителя, приготовленные для сдачи в утильсырьё. Бочки эти лежат годами, терпеливо дожидаясь, когда у начальства дойдут до них руки. Что делать? Разрешить или не разрешить сыновьям взять одну из них для душа? Разрешить – значит, будет им занятие до самого сенокоса и не потянет ни к каким товарищам с выпивками. Может, попросить разрешения взять бочку на время у начальника лесопункта? Но на это уйдет время, а его в обрез, да и разрешит ли? Все – таки социалистическая собственность, хотя и утиль. Заупрямится, не разрешит – тогда совсем не возьмешь.
Решаю преступить закон и взять самовольно. В интересах же общества, чтобы у молодёжи и в свободное от работы время не уставала биться живая мысль, чтобы тратилось оно на полезное дело, на творчество, а не на выпивки. Нет места пьянству там, где работает мысль. «Да и совсем неплохо будет, если ребята после тяжёлой, изнурительной работы, особенно для горожан, какой является сенокос, обмоются чистой, теплой водой» - успокаивала я себя. А совесть все – таки мучит: социалистическая же собственность и без разрешения…
Как бы то ни было,  бочка уже на нашем дворе. Старая, ржавая, помятая, с дырой на боку.
И пошло дело…
Сколько выдумки, творчества, живой мысли вложили сыновья в сооружение душа! День ушёл на чистку, мытье, выколачивание из приобретенной бочки остатка содержимого, сора и грязи, на выравнивание отверстия на ее боку, прилаживание шланга к бочке и решетки с краном к нему.
На второй день бочку принялись устанавливать. Сначала поместили на плоской крыше предбанника. Испробовали – не получается: плохо нагревается вода.
«КПД мал», - сделали ребята вывод.
Тогда решили поднять бочку на самый конёк крыши бани, укрепить ее там и покрасить черной краской. Подняли, покрасили, испытали – замечательно действует душ! Сколько торжества и радости у «конструкторов» и у всех исполнителей задуманного! Без конца моются под душем, фотографируют его и себя под ним.
Затем потребовался прибор для определения расхода воды. Сконструировали и его. Задумали было сконструировать приспособление для определения температуры воды без термометра и не влезая на крышу, но не успели: начался сенокос.
Как же пригодился душ во время сенокоса! Приходили дети усталые, потные и по очереди – под душ. Вымылся, освежился – и усталость прошла. Опять бодры, веселы, жизнерадостны. И не надо никакого спиртного «выпить с устатку», как это вошло сейчас в моду.
Нет, не мучило меня потом раскаяние, что разрешила взять бочку. На все время пребывание детей обеспечена была работа мысли и здоровый отдых. Приятно было читать позднее в Колином письме, присланном нам, после его возвращения домой:
«Лично я чувствую после сенокоса и отдыха (активного) дома громадный прилив сил и свежести».
Вот так бы в каждой семье проводили свой отпуск дети. Какая бы большая польза была для общества! Не за столом с бутылкой спиртного, а за живым, полезным делом, требующего работы мысли! Думаю, надолго запомнят сыновья эту встречу в родном гнезде. Им есть что вспомнить о нем.   
Но вот сено убрано, отпуска кончаются, и дети начинают разъезжаться. Уехал Володя сдавать экзамен, отбыли Коля и Толя на свои места, отправился Саша на место своего назначения. Остался Серёжа один и…загрустил. Стал собираться, было, на охоту, но я решительно воспротивилась.
- Как ты пойдешь на охоту, когда у тебя нет охотничьего билета, да и сезон охоты еще не начался.
- Кто узнает, что я пошел в лес?
- А своя совесть у тебя есть или нет? Что если все вот так будут охотиться?
- Совесть, совесть, разве не ходят другие? – упорствовал сын.
- Ну, что ты ссылаешь на других? Ты сам должен понимать, что не зря все эти запреты на охоту. Посмотри, как мало осталось дичи. Так можно совсем ее уничтожить. Беречь же ее надо. Должен понимать ты это, да и законы наши требуют бережных отношений к природе, - убеждала я строптивого сына!
- Что это закон ты вспомнила? Когда бочку тащили, почему-то никаких законов не вспомнила. Что если все вот так потащат? – иронизируя мои слова, ответил Сергей.    
Ну вот, так и знала,  что  дети сразу обратят внимание на нарушение закона со стороны такой законницы - матери. Надо как-то  оправдать свое поведение.
- Вот и хорошо будет, если каждый станет думать, как использовать утиль для хороших целей, а не оставлять его бесполезно лежать, - парировала я.
«А ведь это и верно», - невольно думаю про себя.
Мужу посоветовала немедля, занять Серёжу домашними делами, чтобы не оставалось времени для скуки.
Так он и сделал.
Сын с охоткой взялся с отцом за работу. Вместе они срубили  и запустили 1,5 м. сруба в колодец, заменяя старый, сменили забор, поставили столбы для укрепления навеса, распилили и сложили привезенную машину горбыля на дрова.
По примеру своих братьев решил оставить и Серёжа след своей мысли, своей выдумки: переоборудовал по-своему умывальник – автомат, прибил мыльницу своего устройства, приладил к забору полочку своего изобретения  складывать овощи, снятые с огорода.
И я еще раз подумала: «Как же важно создать условия не для беспрепятственного доступа к спиртным напиткам и их распитию, когда исключается  работа мысли для полезного дела и рождаются дурные поступки, а для живого, творческого дела, на которое только человек и способен, причём,  каждый человек, сознание которого не омрачено наркотическим опьянением, дела, возвышающего человека, рождающего к нему уважение и признательность».
Но вот пришло время уезжать и Сергею. Решил взять с собой отца. Я – то уже много раз у него побывала.
- Познакомлю его с моим начальством. Пусть узнает, как я работаю, - делится со мной своими планами сын.
На помощь мне в отсутствие отца для выполнения хозяйственных дел остался Саша, вернувшийся домой, пока проверялись его анкетные данные и оформлялся прием на работу.
Володя неплохо сдал экзамены в Университет, если учесть, что 2 года уже работал и не учился ни на каких подготовительных курсах (биология – 5, химия – 4, математика и русский язык - 3), но не прошел по конкурсу и снова уехал работать в заповедник. Большого огорчения от того, что не поступил, не испытал. Страшила его мысль целых 5 лет провести в городе с его шумом и суетой, влекла работа с птицами,  скучал по лесной тишине и покою.
Ну что же, пусть работает в заповеднике. Беспокоит только мысль о его очень скромной зарплате, хотя самого его, похоже, это ничуточки не волнует. А разве не я сама учила работать не только за деньги? Разве не я учила искать себе работу по призванию без всяких материальных расчетов? Вот и получай.
Но как же все-таки будет у Володи дальше? Не знаю. Знаю только, что трудолюбие, увлечение своим делом, уважение к людям со стороны сына и уважение людей к нему не принесут дурных всходов и всегда помогут найти свое место в жизни.
Отбыли сыновья, кончилось лето. Снова мы остались одни коротать долгие зимние вечера, снова ждать писем от своих детей, радоваться их успехам,  вместе с ними переживать их неудачи, жить их жизнью. Своей у нас, во всяком случаем у меня, уже больше не будет. Сейчас это уже не страшит и не мучит, просто наводит тихую грусть.

1980 год.
Многодетная мать.

Никогда еще я не встречала Новый год с таким подъемом, как ныне. Это событие в  моей жизни самого конца 1979 года оказало на меня такое благодатное воздействие, что вселило новый заряд бодрости и подъема духа.
Что же такого произошло? А вот что.
Как раз накануне Нового года получила от сына Алеши письмо с поздравительной открыткой. Предназначалось оно ко дню моего рождения, но по неизвестной причине пришло на неделю позднее, дней за 5 до начала 1980 года.
Алеша писал:
«Дорогая мама! Поздравляю тебя со знаменательной датой, с шестидесятилетием! Ты прожила нелегкую жизнь, и мы (я) благодарны за то, что мы есть на свете – молодые, здоровые. Все лучшие свои годы ты отдала нам, своим детям – спасибо тебе, мама! Желаю мама, тебе еще многих, многих лет жизни и отличного здоровья! Твой сын Алеша».
Ох, как я была рада признанию того, что вся моя жизнь отдана им, моим детям! И это действительно так. Даже та борьба, которую мне постоянно приходилось вести со злом, с застарелыми нравственными устоями за торжество нашей, коммунистической морали была для них, моих детей. Только она сливалась с борьбой для всех детей во имя лучшего будущего.
Такие добрые слова, какие сказал мне Алеша, обычно дети говорят в адрес своих матерей после их смерти, а они нужны нам живым, очень нужны! Алеша сказал мне их живой. Спасибо тебе, сынок, за них! Это тем более радостно, что сказал их сын, с которым мы не так уж редко спорим по идеологическим вопросам.
«Зачем нам коммунизм? Нам и без него хорошо живется», - утверждает он в спорах со мной. У меня эти слова вызывают бурный протест и осуждение.
И еще радостней я восприняла и другое событие уже самого конца 1979 года.
31-го декабря были доставлены нам свежие газеты, и в «Правде» от 29 декабря под рубрикой «Партийная жизнь» и под общим заголовком «Быть зорким в двойне», напечатанным крупными буквами, что свидетельствовало о важности поднятой темы, вижу свою корреспонденцию под заголовком «По строгому счету». Вижу свою подпись под ней и глазам не верю: неужели опубликовали.
Еще в начале октября в «Правде» я прочитала письмо инженера Л. Казанцева из Бурятии под заголовком «Неужели лучше зажмурится?» В письме тов. Казанцев рассказывал о гонениях не него за прямоту, честность и принципиальность. В конце публикации «Правда» обращалась к читателям с просьбой дать оценку позиции автора в конфликте, поделится мнением о поднятой проблеме отношений коммунистов к недостаткам. Указывалось, что проблема эта приобретает еще большее значение в свете решений Ноябрьского (1979 г.) Пленума ЦК КПСС.
Прочитала я письмо Л. Казанцева и вспомнила о гонениях на меня за тоже самое. Только в моем деле вопрос касался больше морали, идеологической стороны.
Вопрос, поставленный в заголовок письма Казанцева «Неужели лучше зажмуриться?» снова задел мою душу и вызвал протест.
«Зажмуриться? Нет!» - ответила я на него и под таким заголовком решила послать отклик.
В нем, я писала, что пришлось на себе испытать то, что испытывал Л.Казанцев.
«Не стану писать обо всех моих злоключениях, скажу только, что в борьбе мне пришлось дойти до ЦК нашей партии, и только там я нашла понимание и поддержку», - писала я в «Правду». Писала и о том, что очень дорого обходиться такая борьба.
«Мне 59 лет, а я уже, считай, инвалид с вконец растоптанным здоровьем», - писала в своей статье. - Но значит ли это, что надо зажмуриться?» Ни в коем случае! – убеждала я.
Писала о том, что, не смотря ни на что, чувствую большое моральное удовлетворение от того, что была впереди в борьбе за справедливость, что не пряталась за чужие спины. И еще писала, что надо построже спрашивать за гонения в ответ на критику, что критика дорого обходиться не только морально, но порой и материально тому, кто осмеивается решиться на нее, особенно если критика касается руководителя.
Отклик был написан всего на полуторных тетрадных страничках крупным подчерком (чтобы разобрали каждое слово).
И вот, читаю среди других опубликованных пяти откликов на письмо Л.Казанцева и свой. Но что это? Все вроде правильно, все мысли мои, и со  всем написанным я полностью согласна. Только я не так писала и гораздо меньше, а кое -  чего совсем не писала. Удивительно: обычно сокращают корреспонденцию, а тут расширяют чуть не в 2 раза! Развивают мои мысли.
Откуда же они узнали, что я могу, именно я, так резко потребовать принятия мер к этому Хунзанову, о котором писал инженер Казанцев в своем письме, чтобы вложить именно в мои уста слова последнего абзаца? В моем письме их совсем не было. Однако, я действительно за то, чтобы решительно очищать ряды нашей партии от таких людей, как Хунзанов. Почему же мне приписали требование исключить его из партии? Может быть, учли мои письма в «Правду», написанные ранее, но не опубликованные, может быть в ЦК справлялись о сути моего конфликта с Райкомом партии, может быть, но что гадать? – как бы то ни было, статья опубликована и излагает мои мысли, под которыми стоит мое имя. Этот факт явился для меня огромной моральной поддержкой. Будто силу великую вдохнули в меня. Шутка ли: мне предоставили такую высокую трибуну!
- Мама, тебе трибуна нужна, -  как – то сказал один из моих сыновей, выслушав мои горячие слова веры победы коммунизма  и доказательства тому.
- А вы, разве не моя трибуна? Вы ведь тоже строители коммунизма и должны ясно видеть преимущества этого строя и пути достижения его, -  ответила тогда я сыну.
И вот мне предоставляют такую трибуну!
Как никогда почувствовала, что уходить из жизни мне еще рано, уходить сейчас, когда наступает время того, за что боролись и отдали свои жизни и Маркс, и Энгельс, и Ленин. О, я еще могу продолжить борьбу за их идеал, ставший моим, я еще послужу делу нашей партии во имя счастья наших детей. Опубликование моей статьи подтвердило это.
Наступает время торжества наших идеалов и крушение взглядов не только таких, как Хунзанов, но и таких, как наши Галимов З.З., Дубовцев М.А. и им подобных, которые служение делу партии сводили к бездумному исполнению инструкции и распоряжений, отпущенных свыше; людей, способных загубить любую инициативу, любую живую мысль, любое живое дело.
Как они начинают неуютно чувствовать себя сейчас! И чем дальше, тем больше.
Вспоминаю недавний разговор с Лепихиной Т.А. о прошедшем закрытом партсобрании, на котором был сделан мною доклад на тему: «Нравственный облик коммуниста». Говорила я, как всегда, своими словами, поближе к жизни нашей парторганизации и нашего коллектива, ссылаясь при этом на газетные статьи и брошюры.
Все выступающие доклад похвалили. Обсуждение его прошло по – деловому и очень активно.
- Мы, как в зеркале, посмотрели на себя, - сказал в своем выступлении А.И. Гребёнкин, которого в докладе я упрекнула за вечную дрему на собрании. Не поддался А.И. и на провокацию Галимова З.З., подзуживающего его во время выступления.
«Видишь, ты морально разложился, морально разложился», - то и дело повторял с ехидством Галимов, хотя о моральном разложении не было и речи в докладе.
Выступили почти все коммунисты, только у Галимова не нашлось ни единого слова для выступления по такому важному вопросу, как нравственный облик коммуниста, даже больше: попытался свернуть собрание, ссылаясь на ограниченность времени.
Я поделилась своим наблюдением по поводу поведения Галимова на собрании с Тамарой Андрияновной.
- Вы только это и заметили в его поведении? – удивилась она.
- А что? Разве еще что – то было? Ему, наверное, не понравились слова, сказанные мною по поводу выпивок? Да, я имела в виду, прежде всего его, когда говорила об этом. Но я же не в его личный адрес их  говорила!
- О, если бы только это не понравилось! Тут дело гораздо глубже.  Видели бы вы, как он вел себя на протяжении всего доклада. То прямо, то боком сядет, то ногу на ногу положит. Вы-то вот говорили, увлеклись и ничего не замечали, а нам все было видно. Мы весь доклад за ним наблюдали.
- Значит, он весь доклад воспринял, как направленный против него?- высказала я свою догадку.
- Вот именно. Тут уж он полностью себя раскрыл.
- Вот это да-а! – вырвалось у меня удивленное восхищение. – Хм, интересно: доклад не понравился, а сказать ничего не мог.
- Не к чему было придраться, вот и молчал.
Когда – то Галимов очень громогласно и уверенно на собраниях пускал увесистые тирады осуждения в мой адрес. Особенно старался в присутствии начальства свыше. И его слушали, не обрывая. Затем от собрания к собранию все тише и тише звучал его голос противоречия мне, потому что его опровергала сама действительность. Чем дальше идет развитие нашего общества, тем больше становится возможность доказывать несостоятельность его позиций и тем меньше возможности у Галимова мне возражать. Теперь уже и коллектив все чаще становится на мою сторону, к великой моей радости и к досаде Галимова, которую даже он уже не может скрыть, как это случилось на партсобрании.
Но это еще  не победа над несостоятельностью  его идейных убеждений, над его моральными устоями. Победа будет впереди. Сейчас он и работает только за деньги, избегая всякого участия в общественной жизни, всякого дела, если оно не оплачивается. И это видят в коллективе. На глазах у всех превращается наш Галимов из незаурядного и уважаемого коммуниста в весьма посредственного учителя, которого перестают уважать даже ученики. И это очень хорошо, если на наших детей, на нашу молодежь  будут оказывать влияние не такие, как Галимов, а такие, как Казанцев из Бурятии, Лепихина и Бердова из нашей школы.
Я довольна, что  ослабление позиций таких, как Хунзанов, и таких, как Галимов, и усиление позиций Казанцевых есть и моя заслуга. Такой удел, какой постиг Хунзанова и какой постигает Галимовых, ожидает всех,  кто не хочет идти в ногу со временем, не понимает требований его и не может понять их в силу своей крепко укоренившейся приверженности ко всему старому, отжившему и отживающему. Наше время наступает, их отходит.
С этим, я начинаю новый 1980-ый год, полная свежих сил и уверенности в своей правоте, в правоте тех устоев, какие прививала, во всяком случае, старалась привить, своим детям и своим ученикам.
Эх, если бы не моя болезнь! Как она мешает мне сейчас!
Рвусь всей душой в бой, а сделать ничего не могу. Но ничего, когда-нибудь и болезнь пройдет. Я еще успею что-нибудь сделать. Сделать во имя быстрейшего достижения лучшего будущего для детей, для всех детей. И когда я подписываюсь под своими корреспонденциями – «Многодетная мать», я всегда имею в виду не только своих детей и пишу не только от себя лично, но и от имени всех матерей, кому дорого будущее наших детей. Ради их будущего воюю со всеми недостатками и отрицательными сторонами нашей жизни, ради них отстаиваю нашу, коммунистическую мораль и буду отстаивать. Только надо подлечиться. Главный бой еще впереди.

Год больших перемен.

1980-ый год – необычный год в жизни нашей страны. Впервые в истории в социалистической стране – стране, положившей начало социалистическому строю, -  проводится олимпиада – 22-ые Олимпийские игры.
1980-ый год – год завершения 10-ой пятилетки и подготовки к 26-ому съезду нашей партии. Все яснее становится порочность методов администрирования, нажима, приказа и все более нетерпимой расхлябанность, безответственность, слабая дисциплина труда. 26-му съезду партии предстоит решать эти вопросы.
Не только для страны, но и для нашей семьи 1980-ый год стал особым годом. В этом году закончил Сельхозинститут Толя. Первым в нашей семье и, наверное, единственным получил диплом с отличием. Свою самостоятельную трудовую биографию он начал на Карсовайском сортоиспытательном участке, куда был распределен по направлению, агрономом.
В мае этого года был призван в армию младший сын Володя. Службу свою начал в г. Красноводске Туркменской ССР. 
И в этом же году положили начало своим семьям старшие сыновья. Жизнь заставила - таки нашего упрямца Сергея пойти со своей сожительницей Татьяной в ЗАГС и зарегистрировать сожительство законным браком. Поводом к этому послужило стремление иметь отдельную благоустроенную квартиру. Дом, в котором они жили, подлежал сносу. Все обитавшие там семьи переселялись в другие, благоустроенные квартиры. Вот тут-то и выявилась необходимость оформления своих отношений друг с другом в ЗАГСе.
Вот как писал об этом Сергей:
«Дом идет под снос – это точно, но дело в том, что мы с Таней пока не расписаны, и жилплощадь совхоз выделяет только на нее. Да и действительно, по закону я для Тани просто сожитель и больше никто. А такое положение не устраивает совхозное руководство, да и Таню, я думаю, тоже, хотя она не говорит ничего. Так вот, можете нас поздравить: мы подали заявление в ЗАГС. Регистрация состоится 15-го февраля. Сейчас готовимся потихоньку к этому событию. Уже купили золотые кольца. Шумные гулянки устраивать не собираемся, потому как мы уже далеко не новобрачные, так, соберемся несколько человек знакомых да Танина родня».   
Ну вот, так я и предполагала. И рада, что не будет обильного виноизлияния, не будут брошены на ветер сотни рублей. Да и законное оформление сожительства нам пришлось по душе. Через 3,5 месяца наши новобрачные получили отдельную квартиру, правда, однокомнатную, но для бездетной семьи и это хорошо.
Может быть, следствием именно этих событий в жизни сына явилось улучшение отношений между ним и Таней.
«В последнее время живём хорошо, в полном смысле этого слова», - сообщал сын в очередном письме.
А мы и рады. Не довольны только тем, что до сих пор в их семье не воспитываются дети.
Женился один из средних сыновей - Саша. У него было все, как положено: годовая дружба со своей будущей женой, знакомство сына с родителями своей подруги и ее с нашей, наконец, знакомство с семьей и свадьба. Немноголюдная, в меру расточительная и веселая с довольно большим количеством аттракционов.  Понравилось одаривание молодых со значением («Дарим платочек, что бы был у вас свой уголочек», «Дарим блюдо, чтобы в доме не было худо» и т.д.), награждение молодых медалями «За проявление мужества во время регистрации». Очень понравилась шуточная беспроигрышная лотерея и аукцион.
Вот так бы всегда игрались свадьбы и измерялись бы они не количеством людей на них, не стоимостью подарков, не пышностью и количеством выпитых бутылок спиртного, а числом искрометных задумок, вызывающих здоровый смех и веселое настроение, а свадьба запоминалась бы на всю жизнь, как красочное и значительное событие в жизни молодых. Были и золотые кольца у наших молодых, самые скромные и не дорогие. У новой семьи пока нет своей квартиры, только свой угол в квартире родителей жены. Я, пожалуй, довольна таким оборотом дела. Надины (так зовут молодую жену Саши) родители – высоконравственные, образованные люди, прожившие согласно много лет совместной жизни. Очень будет хорошо, если перед глазами сына будет живой пример хорошей и дружной семьи.
Женился и третий, по счету, сын Алексей, вернувшийся в конце апреля из армии. О существовании у него невесты мы узнали только тогда, когда молодые окончательно решили связать свои судьбы. Скрытый, сдержанный и неразговорчивый сын наконец-то сообщил, что со своей подругой он познакомился еще до армии. В одно и тоже время, не подозревая о существовании друг друга, оба они закончили Ижевский мехинститут, один и тот же факультет, и были направлены на один и тот же завод. На заводе оказались в одном и том же цехе. Совместная работа, общие интересы, сблизили молодых и сделали их друзьями. Дружба переросла в привязанность и взаимное лечение друг к другу, закончившееся после возвращения сына из армии совместной жизнью. Свадьбу молодые решили не делать. Ни с невестой, ни с ее роднёй познакомить нас сын не захотел.
Странные отношения сложились у меня с этим сыном. В воспитании старших сыновей среди мер наказания приходилось применять и физические, по примеру своих родителей. Да и наши отношения с мужем, далеко не душевные и не сердечные, постоянно создавали в семье конфликтную ситуацию. Стремление любой ценой сохранять мир в семье, избегать скандалов, таких нежелательных в воспитании детей, постоянно держали в напряжении мою нервную систему. И  порой я не выдерживала. Этому же способствовали частые материальные затруднения в семье и характер моей работы, требующей каждодневной выдержки и напряжения душевных сил.
Алик (так мы звали Алешу в детстве) старался избегать поступков, которые влекли за собой суровые наказания, и потому по отношению к нему не приходилось прибегать к физическим мерам воздействия, но применение этих мер и боязнь испытать их на себе никак не способствовали зарождению духовной  близости между мной и сыном. Время от времени Алик наблюдал со стороны, как иногда ремень ходит по старшим братьям, и это наблюдение вызывало в нем не только стремление не совершать дурных поступков, но и жалость к наказанным братьям и, (что самое нежелательное!) по-видимому, неприязнь ко мне, которая сохранилась, я это уже вижу ясно, на всю его жизнь. Сейчас он говорит мне спасибо за то, что всех вырастила достойными людьми, что всю свою жизнь отдала им, своим детям, но я постоянно чувствую его духовную отдаленность от меня, такую, какой нет ни в одном из других детей. Даже старшие дети гораздо откровеннее, доверительнее в отношении со мной, чем Алеша. Ну что же, ничего теперь не поделаешь. Приходится мириться с его скрытностью и отчужденностью. Сама виновата.
Младшие дети воспитывались уже без физических наказаний. И это благотворно сказалось на их отношении ко мне. Нередки между нами доверительные беседы о жизни, об их планах на будущее, о людях, даже порой об их сердечных делах и привязанностях. И мне с ними гораздо легче и свободнее, чем с Алешей. А их отношение ко мне мягче и добрее. Правда, они нередко спорят со мной, не всегда приемлют мое мнение, но это сейчас не отрицательная сторона наших отношений. Я сама учила их самостоятельности.
Итак, уже четверо старших детей обзавелись женами. Мое и мужа влияние на них еще более ослабнет. Теперь уже на четверых. Больше уже ничего не убавишь и не прибавишь от того, что было дано в детстве. Вся забота теперь о двоих самых младших. Как – то будут складываться их судьбы? Сейчас уже я не задаю себе вопроса: «Какими - же они будут?» Вижу, какими стали. Сейчас интересует и тревожит одно: «Как-то отразятся наши просчеты воспитания на их судьбах, сумеют ли они достойно прожить свои жизни до конца дней своих».

Чтобы не выросли иждивенцы.

Как-то я разговорилась с замужней уже дочерью состоятельных родителей. Замужем она 2 года. В их семье растет дочка. Во всем чувствуется материальный достаток. Сказывается помощь родителей. Молодые мечтают иметь автомашину.
- Вот накопите деньги, поживете несколько лет поэкономнее, и машина будет, - говорю я.
А у нее свои расчеты.
- Чего это мы будем копить? Родители должны помочь. На то они и родители, чтобы нам помогать.
Меня прямо-таки покоробило такое  определение роли родителей.
- Вот вы как смотрите на родителей! – не удержалась я.
- А что? Если они имеют возможность, пусть помогают. Кому им помогать-то, если не нам.
Больше всего боялась, чтобы в моих детях не развились вот такие иждивенческие настроения. Хотелось, чтобы на нас дети не смотрели, как на источник доходов, а под словом помощь не имели бы в виду только материальную помощь. 
И кажется, мне удалось воспитать в детях сознание того,  что они могут рассчитывать только на свой труд, как источник материального благополучия. Наоборот, дети считают своим долгом чем-то помочь нам.
Расскажу, как воспитывалось в детях такое отношение к нам.
Запросил как-то сын, тогда ещё ученик 9-ого класса, магнитофон. Почувствовал, что в семье он остался один и что у нас есть такая возможность – купить ему магнитофон.
- У других ребят-то мотоцикл есть, а вы магнитофон не можете мне купить, - упрекнул сын меня.
- Зачем тебе магнитофон? Совсем он тебе не нужен, - отвечаю.
- Вам не нужен, а мне нужен.
- Что тебе нужно, будешь покупать тогда, когда будешь сам работать, а сейчас, будь добр, довольствоваться тем, что мы считаем для тебя нужным, - твердо ответила я на притязания сына.
Больше подобных разговоров не было.
Если дети выросли требовательны, мы сами в это виноваты.
Часто ли мы говорили им о том, что наши деньги – это деньги, заработанные нашим трудом, и распоряжаться ими, только мы имеем право.
А как часто среди родителей встречаются и такие разговоры:
«Ладно, я уж как-нибудь и в этом прохожу. Давай ему (ей) купим», говорят мне родители часто при детях.
Дети быстро усваивают это: «Мне в первую очередь, родители и так проходят».
Я всегда решительно пресекала попытки детей рассуждать таким образом.
- Тебе новое купи, а отец будет в дырявом ходить, да? А ведь он работает, -  убеждала я сыновей.
Не разрешала и отцу идти в этих случаях на уступки детям.
Купил как-то раз отец меховую куртку, о которой давно мечтал. Приехал сын примерил на себя.
- Как раз мне подходит. Только пуговицы перешить.
- Э-эх! И тебе не совестно? – покачала я головой. – Отец всю жизнь мечтал о такой куртке. Наконец-то удалось купить. И вот ты готов взять ее у него. Сам бы  должен достать для своего отца, а ты купленное-то готов взять. А еще сыном называешься, – стыдила я.
- Я что, я ничего. Только примерил, - оправдывается сын.
 -То-то, примерил.
Подобных случаев, присвоить приобретенную вещь, в семье больше не повторялось.
Некоторые родители стараются откупиться от своих детей, показать себя этакими добренькими, заботливыми по отношению к ним. Это особенно замечается за пьющими родителями. Они лишают детей того, что им действительно необходимо для их правильного воспитания и развития, и приобретают, может быть, совсем не нужное, идя на поводу своих детей, развращая их души, прививая самые отрицательные качества и понятия.

И все – таки дочь!

После той Маринкиной писульки, написанной, конечно же, под воздействием ее матери – моей падчерицы, связь со  Светланой и ее дочерью прекратилась. Слишком велика была обида на незаслуженное оскорбление.
Но выбросить из души свою незваную дочь я так и не смогла. Вместе с родными детьми она прочно заняла в ней свое место. И неудивительно, как и в родных детей, воспитывая, вкладывала в нее свои убеждения, нравственные принципы и нормы поведения, вкладывала часть своей души.
Временами приходила в голову невеселая мысль: «Поди уже совсем и думать забыла обо мне, да и кто я теперь такая для нее? Зачем я ей, раз не помогаю и не хочу помогать, как и всем детям, материально». И ее, и всех остальных учила добиваться материального благополучия своим собственным трудом, ни на кого не надеясь. Духовной же связи, как я думала, Светлана не признавала. Всегда помнила ее слова, сказанные ей о своей родной матери:
«На что она мне мертвая-то!» А я уж и подавно не нужна.
«Ну что же, выращена, выучена, сколько было можно, живет, работает, имеет свою семью. Стоит ли думать о какой-то мачехе, если уж о родной так сказала», - с грустной покорностью судьбе думалось мне.
Слышала от сына, живущего с падчерицей в одном городе, что она получила приличную благоустроенную 2-х комнатную квартиру, что дочери ее после окончания 8-ми классов учатся в медучилище, в городе Алапаевске.
«Ну вот, и совсем хорошо»,  - окончательно успокоилась я. Время от времени навещала сына, но к дочери не заходила: не хотелось напоминать о себе. Забыла и ладно.
Не зашла я и на этот раз. Да и приезжала к сыну всего дня на три.
И вот совершенно неожиданно получаем письмо такого содержания:
«Привет из Верхней Салды. Здравствуйте родные. Извините, что решила вас побеспокоить, не вытерпела. Видела Свету, она мне рассказала, что приезжала мама, и не пришла даже. Ну сколько она может сердиться и дуться на меня, нельзя же так всю жизнь помнить зло, неужели только и было плохое, я бы на ее месте пришла и посмотрела, как мы живем. Квартиру получила, девчонки выросли уже большие, неужели сердце нисколько не болит, у меня бы душа не вытерпела. У  меня, может, больше обид, но я так долго не могу терпеть обиды. У меня все прошло давно, а она все держит обиды, наверное, хватит сердиться друг на друга, ведь, кажется, не чужие. Писать больше пока не буду, если посчитаете нужным, напишете, а если нет, дело ваше, конечно, я тут не в силах, ничего не поделаешь. Посылаю Иринку и Маринку, если примете. Посмотрите, какие они.
Не знаю, напишите или нет, хватит сердиться, надо жить в мире.
Поздравляю маму с праздником 8-ого марта!
Света. 6/III-80г.»
Письмо, будто выплеснуто доброй обидой из глубины души, несказанно обрадовало меня.
«Здравствуйте, родные»,- пишет. Значит, считает родными, не только отца, но и меня, свою мачеху, раз обращение к обоим. Обрадовала обида, что не зашла к ней, и то, что никакие-то материальные соображения, а потребность духовного общения с близкими людьми заставили написать это письмо. Порадовало и то, что первой сделала шаг к примирению. И хотя покоробили слова «сердиться», «дуться», которыми характеризовала Светлана наши отношения, теплое чувство к падчерице согрело душу.
Не могла я не откликнуться на такое письмо.
«Ты пишешь, что давно забыла уже все обиды, и упрекаешь меня, что я их долго помню, но ведь ты учти, что я на много лет старше тебя, а старшие люди гораздо глубже переживают обиды и дольше помнят их», - писала я.
Писала о том, что добрых-то слов после тех, недобрых, я так и не услышала.
«Согласна с тобой, что надо жить в мире и что мы не чужие, но ведь не я виновата в нашем отчуждении. Если помнишь, я никогда не писала тебе недобрых писем, не говорила тебе обидных слов. Обижаешься, что не захожу к тебе узнать, как живете, посмотреть новую квартиру, но разве ты приглашала когда-нибудь на свою квартиру?» - писала в своем ответном письме.
В конце августа привезла к сыну его дочку, находящуюся у нас до школы. Вот и дождались мы, что нашей внучке Алёнушке подошла пора идти в 1-ый класс.
Едва успела перешагнуть порог Колиной квартиры, как появилась наша Светлана. Будто караулила мой приезд.
- Мама, зайдешь ли ты к нам-то? – спросила!
- Почему не зайти, если пригласишь.
- Вот я и приглашаю: приходи, - попросила моя, уже снова не падчерица, а дочка.
- Завтра я сама после работы зайду за тобой. Ты не уйдешь никуда?
- Не уйду.
И вот я у Светланы. В отличной благоустроенной квартире со всеми удобствами: горячая и холодная вода, газ, ванна, отдельно туалет, две  изолированные комнаты, прекрасная обстановка (несколько лет копила на нее деньги).
Порадовали чистота и порядок в квартире.
«Вот это наше. Не зря приучала ее к этому», - подумала удовлетворено.
Девочки были дома. Встретили настороженно. Ждали, видимо, упреков с моей стороны и готовились к ним.
Но я постаралась призвать на помощь всю свою доброжелательность и чувство такта, какое было во мне (а его у меня, признаться, не так-то уже много), и скоро наша беседа приняла непринужденный характер.
Светлана показала кухню. Большая (хоть танцуй), удобная. На холодильнике на газете лежали мелко нарезанные кусочки хлеба.
- А это для чего? – поинтересовалась я.
- Сушу.
- А потом куда деваете?
- Как – куда? Едим с супом. У меня ни одна корочка зря не пропадет.
«И это мое», - снова подумала я, вспомнив, какими кусками выбрасывают хлеб у Коли.
В конце нашей беседы сообщила дочке, что купила муки и не могу найти ящик, чтобы отослать ее домой.
- Возьми у меня, - предложила Светлана. – У меня есть,  если подойдет.
И повела на балкон.
Там стояли аккуратно сложенные ящики от присланных ей посылок. Сохранила и крышки от них.
«Вот молодец. Совсем как у нас. Света с Колей давно бы уже все выбросили, а эта бережет», - опять с удовлетворением подумалось мне.
Мое посещение подходило к концу.
- Мама, приходи ко мне, - попросила Светлана. – К Коле ездишь, а почему не ко мне?
- Так к Коле же ближе идти.
- Ничуть не ближе, - запротестовала дочь.
- И квартира у Коли была больше твоей, - продолжила оправдываться я. – Ну,  сейчас можно и к тебе заезжать. Места для ночлега хватит: две кровати простые стоят.
Уже одеваясь, снова стала свидетелем проявления еще одной черты, вынесенной из нашей семьи.
- Куда бы мне вот это пальто деть? Совсем новое, а мало стало. Никому не подходит.
Наша сноха Света, Колина жена, давно бы уже в комиссионный за полцены сдала, а эта не хочет. И опять это наше, мое. «Сколько же хороших черт ты вынесла из семьи и сохранила в себе? Нет, не чужая ты мне, а своя, родная».
И теплое чувство близости к дочери снова согрело душу.
Узнала, что Ирина, одна из дочерей Светланы, много читает, умеет кроить и шить. И учится лучше своей сестры Марины.
«А я-то было, обеих отождествляла, на обеих свою обиду распространила», - упрекнула себя.
И вот уже к Ирине повернулась душа.
Расстались мы друзьями.

1981-ый год.
На новом месте.

На редкость мягкой стоит нынче зима. Температура очень редко снижалась за отметку -10; и то на очень непродолжительное время.
Новый 1981-ый год встречала в деревне Коршунове, одна, в чужом доме.
Не удивительно ли, имея мужа и стольких детей, встречать Новый год одиночкой!
А вот и так бывает.
Заведующая сортоучастком вышла в отпуск и решила поехать встречать Новый год к своей сестре, а меня попросила подомовничать. Толю она попросила поехать с ней. Вот так я и осталась одна.
После окончания института предпоследний сын Анатолий был направлен, как я уже писала, на работу агрономом на сортоучасток в деревню Коршуново Балезинского района. Сортоучасток находится на землях колхоза «Мир».
Трудно привыкал сын к жизни в деревне. Он, уроженец поселка городского типа, никогда не жил в сельской местности среди полей и нив.
Положение осложнилось еще и тем, что в деревне не было ни одной русской семьи. Жили здесь одни удмурты.
В его же родном поселке подавляющее число составляют русские. Правда, есть и удмурты, но они составляли очень незначительную часть населения поселка. Больше было татар.
Больше всего меня беспокоило, сможет ли сын работать агрономом, найдет ли удовлетворение в этой профессии. При первом же посещении сына постаралась узнать это.
- Ну, как он здесь работает? Как к делу относится? Получится ли из него агроном? – сразу же по приезду к сыну начала расспрашивать заведующую сортоучастком, уже не молодую, приветливую женщину.
- Хорошо работает. И агроном из него не плохой выйдет. Вот до него посылали сюда агронома, тоже молодого, так тот больше к машинам и механизаторам льнул, а этот нет. Этот все больше с растениями возится, садит, пересаживает, расспрашивает о них.
- Ну что же, хорошо. Привыкнет, и будет работать в деревне.
- Не-е-т, - протянула заведующая, - не хочет он оставаться здесь. Хочу, говорит, самостоятельной работой заняться. Мне, говорит, такая работа не нравится, не останусь я тут, учиться поеду.
Не нравилось сыну и удмуртское окружение. Ему, не знавшему, по – удмуртски ни слова, было трудно общаться с людьми, чувствовать себя свободно.
- Они говорят между собой, а я, как дурак, среди них: слушаю, а ничего не понимаю. Может, они про меня говорят. То ли дело среди русских.
- Ничего, сын, привыкнешь, - успокаивала я. – Удмурты – неплохой народ. Они и к русским относятся уважительно, не как, скажем, татары. У тех старая вражда к нам еще сказывается.
- Все равно среди русских лучше.
- Ну, это в какую деревню попадешь. Бывает так, что среди русских тяжелее живется. А на сортоучастке работать можно. Во всяком случае, интереснее, чем агрономом в колхозе.
- Не хочу я тут оставаться, - упорствовал сын. – Ну что это за участок? Все время ветры дуют, пыль с дорог летит, земля плохая. Нет, не останусь я здесь.
И впрямь, ветра здесь куда сильнее и чаще, чем у нас в поселке. Поселок расположен в низком месте и окружен лесами, а эта деревушка стоит на холме, почти без всякой древесной растительности.
- Посадить здесь кругом участка деревья, и ветра меньше будет. А от дороги посадить акации, и пыль в окна не полетит. Знаешь, на этом участке хорошо смородина будет расти.
- Почему это?
- Место сырое, открытое, солнца много. Что касается почвы, так ее удобрить всегда можно. Было бы желание. И еще я тебе скажу: не место красит человека, а человек место.
- И все равно я здесь не останусь. Не нравится мне тут. Я учиться поеду.
- Ну, что же, учиться – это неплохо. Поезжай, если твердо надумаешь, и будешь стараться поступить куда – то. Можно заочно оформиться.
Так рассуждали мы с сыном в первый мой приезд. Но видела я, что определенной какой-то цели, куда идти учится, какую профессию избрать, у сына не было. И профессия агронома ему не то, чтобы не нравилась. Просто она была необычна для него: не один из его сверстников – товарищей не занимался ею.
У сына большая, хорошая квартира, в распоряжении мотоцикл «Урал», правда, изрядно потрепанный предыдущим агрономом, но ездить можно. На участке постоянно работает их четверо: заведующая, лаборантка – кладовщица, уборщица и он, мой сын. Работают и живут дружно, друг к другу относятся доброжелательно.   Пожалуй, этому не большой коллектив обязан прежде всего заведующей сортоучастком В.Н. Наговициной. Умная, трудолюбивая, грамотная и отзывчивая женщина.
«Человек простой. Работать мне с ней не тяжело», - писал нам в одном из писем сын о ней.
Не раз сортоучасток награждали за хорошие показатели в работе.
Летом Толя приехал домой на мотоцикле. И думается, что  не столько по надобности, сколько показать его своим поселковым товарищам, утвердится в своем положении сельского работника.
Прошло лето, наступила осень.
И вот я снова у сына. Решила провести с ним зиму. Хотелось поддержать в нем стремление учиться дальше, помочь скоротать долгие зимние вечера.  Ни клуба, ни тем более спортзала, где бы можно было провести свободное время, нет.
«Квартира большая, рядом с магазином, живет один, любителей выпить там уйма, и кто знает, не потянет ли его в таких условиях тоже к выпивке и не превратится ли его вместительная квартира в место распития спиртных напитков? Засосет его эта жизнь и пропадет мой сын со всеми положительными качествами, которые удалось воспитать в нем, и за которые он пользуется всеобщим уважением» - размышляла я.
Не могла я этого допустить.
Сын обрадовался моему приезду, но первый же разговор с ним совершенно оказался неожиданным и озадачил меня.
- Мама, я здесь невесту нашел. Решил, что учится мне, хватит, работа мне здесь нравится. Женюсь, и буду здесь жить, - сообщил сын.
«Привык, значит, к сельской жизни. Успокоился, - порадовалась за сына. – Пусть женится, - решила про себя, - не все же ему одинокому быть».
- Ну что же, можно и жениться. А невеста кто?
- Она в позапрошлом году кончила 10 классов, зовут Галей, простая колхозница. Мать у неё…. Да лучше ты спроси у заведующей. Она тебе все расскажет.
Разговор с заведующей сильно обеспокоил меня.
- Ох, не туда он полез, не туда. Не то себе нашел, -   встревожено говорила она.
 - А что? Девушка плохая?
- Да вы бы знали, семья то у них какая. Мать алкоголичка. Хоть бы напилась, да спать ложилась. Так нет, она по домам начинает ходить, выпрашивать. А не дать, ругается самыми похабными словами. Дашь – совсем опьянеет, обмочится вся. А ложится обязательно лезет на кровать. Не пустишь – опять ругань. Очень не хорошая женщина. Мало этого, она – распутная, да и вороватая к тому же. Как он будет жить с такой семьей?
- Ну, а Галя как?
- Что она, еще недавно начала работать. Ни с хорошей, ни с плохой стороны не проявила себя. Да разве может быть хорошей и Галя, раз выросла у такой матери? У них ведь здесь живет еще брат Галиной мамы и бабушка ее. И все они такие. Вся деревня эту семью не уважает. Ведь и Толю будут так же не уважать, если попадет в такую семью, хоть какой он будь. Сам, значит, такой, если потянулся туда, скажут. А Толя хороший, очень хороший парень. Нам всем его очень жалко. Как – то надо оторвать его от этой Гали.
- А если и он, и она любят друг друга? Тогда как?
- Ой, не знаю, не знаю. Только не пара она ему, не пара.
Ее слова порождали в душе отрицательное отношение к выбору сына. Решила поближе познакомиться с его избранницей. 
- Ты хоть покажи мне свою девушку – то, - попросила его.
- Приходи сегодня на сортоучасток, она будет там.
На сортоучастке стоял телевизор – премия за хорошую работу – и Толя часто оставался смотреть его.
Вечером я пришла.
Ну что же, девушка как девушка. Русая, рослая, с довольно приятным лицом. Подсаживаюсь к ней и начинаю расспрашивать  о том, сколько вместе с нею окончило 10 классов, сколько и кто остался в деревне, почему она не стала дальше учиться, хотя, как я уже знала, училась не плохо.
Галя отвечала как – то нехотя, будто делала мне одолжение. Во всяком случае, уважения к себе я не почувствовала. А ведь была матерью ее друга!
Это мне не понравилось. Не понравилось и то, что оба постарались поскорее потушить свет и  остаться в темноте, едва я перешагнула за порог.
Все это я и высказала своему сыну, когда он вернулся домой.
- Ну, за что ты полюбил, как ты говоришь, Галю?
- Это трудно сказать, мама. Люблю и все, - ответил сын.
Ничего не видел он в своей избраннице, ни хорошего, ни плохого.
- А мне кажется, что ты и любишь – то ее только за то, что позволила себя обнимать да целовать.
Сын промолчал. Это действительно была девушка, которая впервые в жизни сына стала близкой к нему, к сожалению, не душой, а телом.
- Мне рассказала заведующая, какая есть мать у Гали. Ну и мать!
- А Галя тут причем?
- Неужели ты думаешь, что Галя будет какая-то другая у такой матери? Не-е-т, хорошая девушка не позволила бы так легко и сразу вести себя с парнем. Видимо усвоила приемы своей матери.
- Мама, ты оскорбляешь меня и Галю. Ты же не знаешь ее.
- Я не знаю ее, но знаю, что, как правило, дочь повторяет мать. Не зря же существует изречение:
«Если хочешь знать, какая дочь, смотри на мать».
Как много примеров тому мне пришлось наблюдать в жизни!
Да это и понятно: с самых первых шагов своей жизни дочь начинает копировать мать. Сначала в манерах, в словах, в отношениях к близким, в поведении, позднее во взглядах, в оценке людей, в отношениях к ним. Позднее, учеба в школе, общение с подругами, товарищами, литература, кино, телевидение и другие средства воздействия на человека что – то могут изменить в ней,  но основа, определенные моральные устои, сложившиеся в дочери под воздействием матери, остаются на всю жизнь.
Мои разговоры с сыном, о характере связи между ним и Галей и о самой Гале ни к чему не вели. Сын по – прежнему не прекращал свидание с этой девицей.
- Я каждый день хочу ее видеть, - заявлял он, отправляясь на очередное свидание.
- Не пара она тебе, по своему воспитанию не пара,  не будет тебе с ней счастья. А мне слишком тяжело потерять тебя, -  уже со слезами убеждала я сына.
- Мама, ну успокойся. Тебя я ни на кого не променяю.
Нет, я не говорила сыну: «Или я, или  Галя», но породниться с такой женщиной, как Галина мать. Нет, это было выше моих сил. Не могла считать я родней того, кто представлял собой скопище всех пороков, отвергаемых людьми.
- Но ведь если ты женишься на Гале, ты должен будешь считать ее мать своей матерью, а значит волей- неволей будешь вынужден менять меня на нее.
Слова сына не на кого меня не менять немного успокаивали, но тревога за него не утихала. Понимала, что воспитанная в такой семье его избранница не будет сыну хорошей и верной женой, а уже матерью и подавно.
- Ведь это не так-то просто  решить связать с кем-то свою жизнь, - снова и снова убеждала я сына.
- Ну что ты хочешь от меня?
Очень хотелось сказать, чтобы сын оставил эту девушку, но сказать, чтобы сын немедленно сделал это, не могла. Надо было иметь к тому достаточно веские основания. Иначе мое требование было бы расценено как прихоть, и стремление диктовать свою волю. Сын бы просто не принял такого диктата.
- Хочу, чтобы ты не торопился с женитьбой. Присмотрись сначала, что за девушка, которую ты выбрал, любит ли она тебя, как ты утверждаешь, такая ли она, какой показалась с первых встреч с ней, а тогда только решай, можно ли связать с ней жизнь. Ведь это не сапог, который можно легко скинуть, если он не подойдет. Это ведь на всю жизнь. И еще: пореже встречайся с ней  и не так долго будь наедине.
Последнее сказано было на тот случай, чтобы связь не перешла крайнюю границу, а что не перешла ее – мне было ясно. Слишком честен, открыт и прям был мой сын, чтобы мог скрыть это.
- Ладно, это я обещаю тебе.
Ох, хоть этого добилась!
Твердо была уверенна, что и Галя, и мать скоро проявят себя.
Доказать сыну неверность его выбора старалась и заведующая. Она высоко ценила Толю, уважала его и никак не могла допустить, чтобы он стал зятем такой женщины, как мать Гали. Да и хорошо представляла, как отразится на работе всего сортоучастка женитьба сына на этой Гале с такой матерью.
- Ты думаешь, почему Никифоровна (так величали заведующую)  против твоей женитьбы на Гале? Ведь никому жизни не будет от этой алкоголички – матери. Будет ходить сюда, ругать всех по всякому поводу и без повода, будет ревновать тебя к заведующей и Галю настраивать против нее. Кому это понравится? Какая уж будет тут спокойная работа?
- Ну что она беспутная что ли, чтобы делать это?
- Посмотрим.
Посмотреть пришлось раньше, чем я ожидала.
На сортоучастке шла напряженная работа по составлению годового отчета. Приходилось заниматься допоздна.  Времени для встреч оставалось не много. Галина мать же решила, что Толю нарочно задерживают, чтобы он не встречался  с ее дочерью. При встречи с кладовщицей участка она, подвыпившая, начала осыпать ни в чем не повинную добрую женщину самой грязной, отвратительной бранью, густо усыпая ее отборными, похабными словами.
- Толя, давай кончай с этим, - в тот же вечер потребовала возмущенная заведующая. – Сегодня она на Павловну набросилась, завтра на меня, послезавтра еще на кого-нибудь.
Поступок Галиной матери возмутил и Толю. Тут же он пошел на дом к своей подружке, чтобы встретится с ней и с ее матерью и высказать им свое недовольство. Но его не пустили в дом, сказав, что Гали дома нет. Целый вечер прождал он свою возлюбленную на крыльце их дома, но она так и не появилась.
- Ну вот, а ты говорил, что не будет эта алкоголичка ходить ругаться. Видишь, как ты не прав оказался. А Галя? Вместо того, чтобы встретиться с тобой да извиниться как-то за поступок своей матери, постаралась скрыться. Она же должна была понимать, что тебе будет неприятно все это, и вместо того, чтобы успокоить тебя, сгладить поведение матери, скрылась. Разве это любовь?
И все же сын по-прежнему не хотел ничего ни видеть, ни слышать плохого о своей избраннице, ни в чем не обвинял ее. По-прежнему, как это бывает с любящими, окружал предмет своей любви ореолом непогрешимости и чистоты, несмотря на все мои доводы.
Между тем в деревне прошли 2 свадьбы. Приглашали на них и Толю. Ни на одной из свадеб Гали не было, а, появившуюся было, мать её постарались скорее выпроводить.
- Ты посмотри, как избегают эту семью все. Даже близкая родня их не хочет с ними знаться. Женился – то ведь двоюродный брат Гали. Ты был на свадьбе и видел, что не только матери, но и Гали там не было. Тебя, совсем чужого, пригласили, а ее нет.
- Ну и что, кому – то надо вытащить ее оттуда, - упорствовал сын.
Снова и снова приходилось доказывать сыну, что избрал он себе не ту девушку и не сможет он оторвать от матери дочь.
- Ведь ты поймешь скоро это, и будешь глубоко страдать.
- Ничего не буду. Откуда ты знаешь? А ты не боишься, что я потом буду винить тебя, что ты разбила наше счастье?
Сознаюсь, на первых парах было такое опасение, но тут я ответила:
- Нет, не боюсь, потому что с уверенностью могу сказать сейчас, что с ней у тебя, его не будет.
«С уверенностью ли?» - спросил внутренний голос.
А другой ответил: «Да, с уверенностью!»
Ты посмотри, как дружно живут наши Саша с Надей. А почему? Потому что мы с Надиной мамой нашли общий язык.  Сашино воспитание и Надино было сходным. Сходные мы прививали своим детям моральные качества. Потому и нет между нашими детьми больших разногласий.
Говорила, а сама сомневалась в душе: «Так ли это?»
Но чем больше убеждала в этом сына, тем больше приходила к выводу, что это действительно так, и находила в подтверждение тому примеры из жизни.
- Ведь союз между двумя молодыми людьми – это и союз между их родителями. А какой союз может быть между мной и Галиной матерью? Ты подумал об этом? Между нами же нет ничего общего. Не будет ничего общего и между вами.
Сын не хотел ничего слушать.
Не раз мои слезы сопровождали наши беседы.
Где-то в глубине души гнездилась и такая мысль:
«А не разрушаю ли я напрасно с таким упорством первое, такое светлое чувство к девушке? Может и не стоит этого делать? Тем более знаю, что второй раз такого может и не быть».
Но эта мысль тут же глушилась другой:
«Нет, надо делать. Пусть сын лучше сейчас переживет горечь потери, чем видеть его несчастным потом».
Перед глазами постоянно стояли неудачные браки сына Сергея и моих братьев, не совсем удачливый  брак старшего сына Коли. Сколько раз винила я себя, что не постаралась поближе узнать их избранниц, предоставив близким мне людям самим решать их судьбу. Не могла я допустить, чтобы и у моего Толи так же неудачно сложилась жизнь.
- Надо же было так случиться, чтобы у моей возлюбленной оказалась такая мать, - сетовал Толя.
- Ты что, не знал что ли, что у нее мать  - алкоголичка и распутная женщина?
- Представь себе: не знал.
- Это, наверное, в насмешку надо мной за мою ненависть ко всем алкоголичкам и пьяницам. Но самая главная отрицательная сторона ее, совершенно противоположная тебе, - это ее недоброжелательное отношение к людям. Все осуждают ее за такой образ жизни, а она за это злобствует на всех.
- Но ведь это мать, а не Галя. Галя не такая, она хорошая.  Надо же кому – то вытащить ее из такой среды, - продолжал доказывать свое сын.
- Не хватит сил у тебя вытащить, отделить её от матери. Если бы была с ее стороны к тебе настоящая любовь, можно было бы тогда еще что-то сделать, но ведь такой любви нет. Разве не видишь, не любит она тебя. Не чувство, а чувственность сближает ее с тобой. Не вытащишь ты, а сам завязнешь. Ну, надо же, к какой девке тебя потянуло!
А Галя между тем хвасталась:
 «Все равно агроном с участка будет мой».
Своим зятем считала уже моего сына и ее мать.
- Вот он у нас где, - показывала она кулак. – Он уже спал с Галей, - разглашала она по всей деревне.
Мы с заведующей эти разговоры передавали сыну. Знали, что не очень-то понравятся они ему, тем более, что не отвечали действительности. Ни о каком совместном спанье, конечно, не было и речи. В кулаке сын тоже быть не хотел.
- Вот видишь, какие они. Все сводят только к одному. Им не ты нужен со всеми своими качествами, а просто жених с высшим образованием, парень. Не будет тут тебе счастья. Такие скоро опустошат твою душу, выхолостят из нее все хорошее, что в ней есть, за что тебя ценят и уважают люди, - говорила я  своему сыну.
«Все - равно что-то же ложится в его сознании от моих разговоров», - думалось мне, хотя Толя по-прежнему искал встреч со своей Галей.
Как – то на сортоучасток зашел двоюродный брат Гали.
- Я давно хотел сказать, не пару он себе подобрал, - заговорил он с заведующей о Толе. – Я хоть двоюродный брат Гали, а скажу: не хороший у нее характер. Вся по матери идет, а то и почище будет.
Разговор шел при Толе, но на удмуртском языке. Заведующая тут же перевела его на русский для Толи, а тот, по мере ее слов, все ниже и ниже наклонял свою голову.
Но не так то было легко добиться, чтобы сын победил в себе чувство, впервые вспыхнувшее в нем к девушке. Тем более, что и природа требовала своего: сыну исполнялось 23 года.
Но, кажется, сама Галя, не понимая того, помогала Толе оторваться от нее. Вот она не осталась, а поехала гулять с молодежью в другую деревню, хотя Толя просил ее очень остаться,  потому что собирался по вызову в военкомат и думал, что его могут взять в армию.
- Я, как собачка, бегаю за ней, а она и этого не сделала, -  с обидой сказал он тогда заведующей.
Вот она не зашла к нему домой, хотя он очень просил ее, вот не пришла в клуб, где обычно они встречались, не предупредив его.
Как бы то ни было, чувство к Гале стало меркнуть, встречи стали реже, а потом и совсем прекратились. Видела, что сын очень переживал разрыв с Галей. Надо было что-то такое, чтобы отвлечь его мысли от этой девушки, заполнить образовавшуюся в душе пустоту. Но что?
Как раз в это время, будто нам на помощь от шефа Толи по институту И.И. Вараксина на имя его пришло письмо. Толя был как раз на совещании в Ижевске, и я распечатала письмо.
Вот что там было.
Начиналось оно с обычных вопросов о жизни и о планах на будущее, а затем шеф писал:
«Сейчас же о самом главном. Был Дерюгин И. П.(заместитель начальника главка ВУЗов по науке), звонил из Москвы, ищет себе аспиранта в целевую очную аспирантуру. Работать здесь, в нашем институте, а отчитываться в Москве. Работать мешать никто не будет, идея творческого поиска и самостоятельность полная, тебе лишь будет дана общая идея. Исходя из сказанного, учитывая твои склонности, настоятельно рекомендую тебе воспользоваться этой возможностью. Тем более, твою кандидатуру я уже назвал, Дерюгин согласен. Целевая аспирантура – это форма поступления, когда личность как бы командируется куда-то от кого-то и ее заменить нельзя, т.е. она идет вне конкурса. Итак, жду письмо с отчетом за прошлое, с планами на будущее и твое отношение к поставленной мною проблеме. Взвешивай основательно, такие возможности бывают редко. Ты молодой и у тебя все впереди».
Предоставлялась широкая дорога для поступления в аспирантуру, к самостоятельной научной работе, т.е. то, к чему еще совсем недавно стремился сын. Сейчас же он и хотел, и не хотел этого. Здесь он уже втянулся в дело, у него появилась какая то перспектива, там же его ждало неизведанное дело, которое еще неизвестно, как у него пойдет.
- Думал, обсажу сортоучасток деревьями, смородину посажу, а теперь…
- Зато с Москвой будешь иметь дело, может и совсем переедешь в Москву жить, - заикнулась, было, я.
- А чем Москва лучше Коршунова, ну чем? Только тем, что там людей много и толкаются больше? По крайнее мере здесь на природе.
Ну совсем у моих сыновей нет стремления продвинуться повыше, как-то подняться над остальными людьми. Нет в них и пренебрежения к людям простого труда.
- Я не говорю, что здесь плохо, но если предоставляется возможность получить какие-то еще знания и заняться трудом более квалифицированным, почему не сделать этого? Ну а жить ведь можно не обязательно в городе. Ты еще молод, у тебя все впереди. Еще и деревья где-то посадишь.
- Придется ли? После аспирантуры ведь меня не пошлют в деревню или на  какой-то сортоучасток.  Придется жить в городе.
- Ну, это как захочешь. А знания тебе нигде не повредят. Вот интересно: кое-кто из родителей все силы прикладывает, чтобы протащить свое детище в аспирантуру, а перед тобой не родители, а совсем чужие люди открывают туда двери, и ты еще раздумываешь, поступать или нет. В тебя верю не только я. У тебя есть все качества, чтобы ты успешно мог вести научную работу. Это же большая честь заниматься ею. Послужи, сынок, науке. Очень это нужно сейчас, - убеждала я сына.
Не знаю, удалось ли в чем убедить его, но дальше оставаться с сыном не было смысла. Хотелось, чтобы он самостоятельно решил, как жить дальше, каким путем пойти.
- Разбила все и оставляешь меня, - упрекнул сын.
- Ничего я не разбивала. Все осталось на своем месте. Ну, а что уезжаю, так ты же сам хочешь, чтобы тебе предоставили возможность самому решать свою судьбу. Вот и решай. Я только хотела, чтобы ты решил ее обдуманно, жил не только сегодняшним днем.
Трудно будет сыну пожить еще какое-то время одному в пустой квартире. Я даже не знаю, сможет ли он сейчас, но как бы не поступил он, верю, что  воспитанное в нем, уже не исчезнет, в какую бы среду он не попал. Другим человеком он не станет. Может и так случиться, что Дерюгин найдет другую кандидатуру для поступления  в аспирантуру и ей откроет туда двери, а Толя не сможет окончательно победить в себе первое чувство, да еще Галя приложила все силы, чтобы удержать сына около себя. Пусть. Пусть жизнь предъявит Толе новые испытания и заставит решать новые проблемы, но как бы то ни было, уверена, что он решит их по-человечески, с высоким моральным настроем.
Не считаю напрасно потерянными эти три месяца, проведенные с сыном. Во всяком случае, беседы со мной, заставят, уверена, сына серьезнее отнестись и к такому наиважнейшему делу, как выбор подруги и решения связать свою жизнь с чей-то другой, помогут вдумчивее относится к жизни и быстрее находить правильное решение в той или иной жизненной ситуации, находить с позиции высокой человечности, с учетом интересов других людей, живущих рядом.

На новые рубежи, в новое качество.

1981-ый год для нашей семьи стал знаменательным тем, что началось ее пополнение.   Появилась 3-ого февраля (как раз в день рождения своей мамы) внучка Машенька – дочка Алеши с Олей, а 17 марта родился внук Сережа – сын Саши с Надей. И сразу же пригодилась я, теперь уже вполне законная бабушка. Шутка ли: трое внучат.
«Мама, если бы ты приехала, то было бы совсем не плохо. Помогла бы Оле советами», - попросил Алеша.
Поехала передавать свой богатый опыт по уходу за новорожденным ребенком.
У Саши получилось еще хуже. Недели за две перед Надиным уходом в роддом его сложили в больницу с желтухой. Без него Надю увезли в больницу, без него вернулась она с малышом в их комнатку в общежитии. Трудно было одной после родов. Правда, к ней каждый день наведывалась ее мама, порой ночевала у нее. Но она жила в 2-х км. от Нади, в с. Сигаево. Не очень-то легко было бывать у дочки нашей уважаемой сватье, сама же еще работает, а надо и к Саше в больницу съездить. Словом, моя помощь здесь была просто необходима. Поехала. Почти две недели (пока Сашу не выписали) жила в Сарапуле, снова обучала уходу за новорожденным.
Дома всеми делами управлял муж.
- Все-таки без тебя тяжело, все везде самому надо, - признался он мне, когда вернулась домой.
- А что? Ты же всегда говорил, что не хозяин в доме, с неудовольствием так говорил. Теперь ты стал полным хозяином и опять недоволен. Ну, чего тебе надо?
Муж промолчал.
Понимаю, что я его не совсем устраиваю. Ему хотелось бы, чтобы его жена была всегда при нем, занималась бы его хозяйством, варила бы ему обеды, давала бы ему выпить время от времени, словом, служила бы ему и больше ничего не знала. Но я не была такой женой. Я была прежде всего гражданином своей страны, членом партии коммунистов, матерью рожденной мною и не мною детей, и только после всего – женой.
Итак, наши Саша и Алеша стали отцами семейств, приобрели, таким образом, новые качества.
А вот семейная жизнь у нашего мурманчанина Сергея так и не складывается.
«У нас все хорошо», - из письма в письмо сообщал нам сын. И вдруг, как снег на голову, это известие:
«С Татьяной мы решили развестись. Я ушел от нее и больше туда не вернусь».
Причину развода объяснил так:
«В последнее время стала очень много пить. Я все время пытался этому противостоять, но из этого ничего не получалось. Оставалось два выхода – или пить вместе с ней, или разойтись».
Сережа решил разойтись.
Вот и снова нашей семьи своим зловонным дыханием коснулось пьянство. Пусть пока только косвенно. Но как поручится за то, что не коснется прямо? Кто знает, насколько сильно будет мое влияние на детей, смогут ли они всю жизнь противостоять этому страшному злу?
Думы. Заботы…
Правда, в этом же письме Сережа пишет:
«Мама, ты только не думай, ничего плохого – морально разложившимся уродом я не стану никогда. Все-таки твое воспитание, я это понял, многое значит. И кроме этого, я думаю, нет ничего страшнее, чем потерять любовь и уважение родной матери. Мама, родная, я думаю, что ты все поймешь и не осудишь меня».
Я не осуждала сына. Видела и раньше, что Таня попивает. Но досада в душе на него была, досада за то, что обманывал меня, когда писал о мирной и согласной жизни с Таней, за то, что не о будущих своих детях и не о матери их думал, когда сходился с женщиной, за то, что не выработал в себе воздержание.
Эх, Сережа, Сережа,  трудный ты мой сын, как-то дальше пойдет твоя жизнь? Удастся ли третья твоя попытка сложить семью? Кто та женщина, к которой ушел?
В последующих письмах о ней он написал так:
«Она очень хорошая, добрая, умная и главное, непримиримая противница спиртного, как ты у меня?»
Что же, это совсем не плохо, если бы это оказалось правдой, но кто его знает? Расхваливал же он на все лады и Нину, и Таню, когда сходился с ними. Как тут сразу поверишь? И еще в одном письме написал сын о своей теперешней жене (так он просил ее называть):
«Зовут ее Надя, ей 30 лет, работает в нашем флоте. Раньше мы вместе ходили в море, сейчас вместе работаем в подменном экипаже. Замужем не была, детей пока не имеет. Очень положительная женщина».
Снова женщина с корабля. Верно, внуков от Сережи мне так и не видать. Едва ли такая женщина, да еще и в возрасте 30 лет захочет иметь детей. А впрочем, кто его знает?
Ну что же, зато у меня Сашина Надя и Алешина Оля не отказываются иметь вторых и даже третьих детей. Будут у меня и внуки в должном количестве.
Хоть бы с работой было у Сергея все благополучно. Правда, он и тут успокаивает:
«По-моему, меня уважают и товарищи по работе, и командование. Все вопросы, связанные с моей работой, ты можешь выяснить, написав письмо по адресу: «Севрыбхолодфлот, сменный экипаж №.1. Первому помощнику капитана».  Он у нас отвечает за политическое и моральное состояние членов экипажа. Мне даже хочется, чтобы ты написала моему командованию и получила ответ, а то мне почему-то кажется, что ты не веришь моим словам».
Что правда, то правда. Раз, второй обманул, на третий доверия уже нет. Впрочем, написанному о работе я пока верю. Тут сын меня ни разу не обманул. В воспитании трудолюбия мы оба с мужем были примером для своих детей, и потому оно прочно вошло в их жизни. Что же касается других сторон. Не было единодушия во многом между мной и мужем. Потому и вкрались в детей разные взгляды на жизнь, на отношение к женщине и семье.
Самым знаменательным событием в жизни  нашей семьи явилось поступление Толи в аспирантуру. Ни Дерюгин И.П., ни Вараксин И.И. не забыли своего подопечного. Вовремя сообщили они сыну, какие документы надо приготовить для поступления в аспирантуру, куда и когда их сдать. Был сообщен и план реферата, который надо было написать, и время сдачи его и экзаменов. Толя успешно сдал экзамены (агрохимию и историю КПСС на «5», английский язык  на «3») и был зачислен в аспирантуру при Тимирязевской сельскохозяйственной академии. Был еще взят один рубеж сыном в своей жизни.
«Но вы, в общем-то, не переоценивайте мои способности: требования здесь явно не соответствуют академии. По крайней мере, у меня сложилось такое впечатление», - писал сын с присущей ему скромностью после сдачи экзаменов по агрохимии и истории КПСС.
А может быть, это и действительно так?
Вот и в нашей семье один из детей встал на необычный путь – путь прямой подготовки к научной работе.  К нашей гордости, это мог сделать всего третий выпускник поселковой школы за всю историю ее существования.
Такого  ни в моей родне, ни тем более в семье мужа не было. И не потому, что не было среди нашей родни способных людей. Просто условия жизни были таковы, что не давали возможности найти себя, проявить и развить свои способности в полную силу. Разве могли, скажем, мои родители помогать мне, если бы я решила найти ВУЗ по своему призванию и учиться там? Сейчас совсем другое дело, и я уже могу помочь своим детям определиться в жизни, найти свое место. От души радуюсь тому. Не знаю, даст ли Толя что-либо новое и существенное для науки, но он трудолюбив, аккуратен, прилежен, абсолютно честен, самостоятелен в суждениях, и может быть, что-то и даст. Не хватит сил – будет также старательно работать на любой работе без всякой зависти к другим, более удачливым в науке.
После сдачи экзаменов сын заехал домой. Встретились со своим другом Возжениковым Николаем и решили вместе сходить в лес.
- Мы только посмотрим, что там делается. Может, ток найдем и послушаем глухаря, - объяснил сын цель своего похода.
Я знала, как он любит лес, и потому не протестовала, но предупредила:
  - Вы только там не вздумайте стрелять. Охота же запрещена в весенне-летний период. Да и вообще в лесу весной нечего делать. Только дичь пугаете своим присутствием.
- Не очень-то обращает она на нас внимание.
Вернулся Толя поздно вечером и выложил на стол убитого селезня.
- Ну вот, все-таки стреляли. Ну, как вам не стыдно браконьерить? – начала упрекать сына.
- Какое же это браконьерство, мама, - оправдывался он.
- А что, по-твоему, охотится в запрещенное для охоты время не браконьерство? Вот осенью разрешают охоту, так и стреляй, сколько тебе надо.
-  Меня осенью не будет здесь.
- Значит, всем запрещено охотиться, а тебе можно разрешить сделать исключение, да? Только потому, мол, что меня осенью не будет. Так? – наступала я на сына.
- Ну что ты пристала к нему с этой охотой, - встал на защиту сына отец. – Подумаешь, важность какая, убил селезня. Не утку ведь, селезня.
- Ну и что, что селезня. На всех запрещено в весеннее время охотиться. И ты это знаешь не хуже меня. Почему-то не пишут же – на уток, мол, охотиться нельзя,  а на селезней можно, - отстаивала я справедливость своего упрека сыну.
- Ну, понесла, - махнул рукой на мои доводы муж.
Я тяжело вздохнула. Вот всегда так, всю жизнь, встаёт на защиту детей, когда требуется общее осуждение.
Не знаю, что бы получилось из наших сыновей, не будь бы моей твердости и настойчивости. Только благодаря ним мне удавалось все-таки доказывать справедливость своих требований. Но как это было трудно!
От души порадовалась, что не было мужа с нами  в Коршунове.  Будь бы он – едва ли бы удалось убедить мне сына в неверности выбора своей подруги. Кстати, Галя и сама последующим поведением,  кажется, убедила сына в этом. Уже после моего отъезда из Коршунова стало известно, что у нее, кроме Толи и того парня, которого она проводила в армию, был еще дружок в соседней деревне. Обиженная тем, что тот женился на другой, не предупредив никого, бросив, доверенных ей колхозных телят на произвол судьбы, Галя уехала в неизвестном направлении. И Толя стал не нужен, хотя был в Коршунове один. Такова оказалась эта девушка, воспитанная развратной и пьющей матерью. Ни чувства долга, ни уважения к людям, ни чувства ответственности, ни трудолюбия, ни верности – ничего не оказалось в ней, как не было всего этого и в ее матери. К ее чести, надо сказать, что она не обманывала сына, не говорила ему, что любит его. Просто ее приятно щекотало чувство физической близости к парню. Потому и давала обнимать и целовать себя, прижимать к себе. Не будь бы в сыне моральной чистоты и скромности, близость эта могла бы свободно перейти запретную грань,  за которой началась бы мучительная для сына совместная жизнь, подобная жизни моего брата Алексея с его жены Марии и закончившаяся его сумасшествием. К счастью, у Толи этого не случилось: вовремя приехала я, и длительным свиданием сына с этой девой был положен конец. Не знаю, как сложится семейная жизнь сына, но верю, что, по примеру своих братьев, нашедших себе достойных подруг, и он сможет сделать это. Уверена, что наши долгие беседы с ним на эту тему не пройдут бесследно.
Перебираю награды, данные детям за время обучения их в школе и в вузах. Больше всего их, конечно, было у Толи. Похвальная грамота «за отличное успехи в учении, труде и за примерное поведение», полученная после окончания 5-ого класса. Диплом III-ей степени за 1-ое место на первенство школы по настольному теннису. Похвальная грамота «за особые успехи в изучении биологии», после окончания 10-ого класса. Несколько Почетных грамот, полученных уже в ВУЗе за классные места в олимпиадах по биологии и физике. Грамоты за участие в научных конференциях. Почетная грамота, свидетельствующая о том, что наш Толя заносится в книгу почета института  «за высокие показатели в учебе, активное участие в общественной и научной работе», наконец в его наградах лежат два Благодарственных письма из института, присланные нам, его родителям.
« С первых дней учебы в институте ваш сын проявляет большое трудолюбие, любознательность в изучении дисциплин, сдает экзамены только на хорошо и отлично, активно занимается общественной, научной работой», - говорилось в одном из этих писем.
Как не радоваться нам и не гордиться таким сыном! И разве могла я допустить, чтобы он остановился в своем развитии, заглушил в себе творческую работу разума? Я не была бы его матерью, если бы допустила это. Родительское спасибо и тем, кто помог мне в борьбе за сына.
Похвальные грамоты при окончании 10-ого класса получили также Алеша «за особые успехи в изучении математики», Саша «за особые успехи в изучении химии и обществоведения» (он и по математике неплохо учился), Володя «за особые успехи в изучении биологии».
Хранятся в наградах детей и Колины награды: Диплом III- ей  степени  «за третье место по авиамоделизму на 2-м республиканском слете юных техников» и Почетная грамота «за 1-ое место на районной математической олимпиаде». А еще храню я письмо от командира части, в которой проходил военную службу Коля.
«За высокие показатели в учебе, примерную воинскую дисциплину и добросовестное отношение к службе он имеет ряд поощрений», - сообщает это письмо.
И только наш сын Сергей в наградных документах не оставил никакого следа. В школьных соревнованиях и олимпиадах участвовать он не хотел, особого интереса ни к чему не проявлял, как не проявлял особого рвения ни в службе, ни в работе. Он был человек – средний по своим способностям, добрый и отзывчивый по натуре.
И вот теперь Сережа встал на порог новой попытки создать свою семью. А что, если и она окажется неудачной? Сможет ли и тогда он выстоять? Хватит ли у него на это сил? Не сломится ли?
Думы. Заботы…
Верно, таков удел всех многодетных матерей, хотя я по мере старения и взросления детей тоже приобретаю новое качество – становлюсь более спокойной за них. Все, что могла, я им дала. Остальное пусть приобретают сами.

1982 год.
Нет добра без борьбы со злом.

Со спокойной душой за своих детей встретила я новый 1982-ой год. Все они не плохо работают каждый на своем месте, все не плохие семьянины, любят своих детей, уважают жен, ни одна из сложенных детьми семей не грозит распасться, жены довольны своими мужьями – нашими сыновьями, ни в одной семье нет пьянства. Это ли нам не радость!
Даже у Сергея семейный быт как будто бы налаживается. Его новая жена тех простонародных устоев, которые раньше цементировали семьи. Надя аккуратна, заботлива, хозяйственна. У нее нет широкого развития, хотя и кончила она 10 классов. Немаловажную роль в этом сыграл ее буян – пьяница отец. Но женщина Надя умная, рассудительная, а главное такая же антиалкоголичка, как и я. Об одном жалею, что нет у них пока детей.
Продолжает учиться в аспирантуре Толя. Боялась, что он после года практической работы, которая давала ему возможность иметь изрядное количество свободного времени для охоты и рыбалки, не сможет  снова по - настоящему включится в учебу. Но мои опасения оказались излишни. Очень порадовали строки из его письма:
«Мне кажется, у меня еще никогда не было такого желания учиться, как теперь».
И со всей откровенностью и свойственной ему прямотой и честностью пишет:
«Сразу же почувствовал, что я за всю жизнь не  научился правильно организовывать свой труд.  Постоянно не успеваю что-нибудь сделать. Дает знать беззаботность прошлого: например, очень много времени «съедает» английский язык».
Нет, Толя не был беззаботным учеником в школе. И к учебе он относился достаточно добросовестно. Дала себя знать не беззаботность прошлого, а общее снижение требовательности к знанию учеников в общеобразовательной школе.
Кончает свою службу в армии Володя.
«Каковы твои планы на мирную жизнь?» - спрашиваю в одном из писем.
«1. Вернуться в Окский Заповедник; 2. Поступить в Воронежский Университет; 3. Найти спутницу жизни и т.д.», - отвечает он.
Думала, за время службы в армии и общения с другими людьми наш сын найдет более привлекательное место работы, чем Окский Государственный Заповедник, а он - нет, остался верен своему призванию, хотя знает, что оно никогда не обеспечит ему спокойной беззаботной жизни с комфортом и бытовыми удобствами. Ну что же, верность своему призванию – это тоже не плохо. И мечта учится дальше, чтобы лучше, квалифицированнее выполнять свои трудовые обязанности, меня вполне устраивает, хотя и чувствую – Володе придется помогать больше, чем кому – либо другому из моих сыновей, начни он учиться.
Одно беспокоит в жизни младших сыновей – как-то они смогут найти спутниц жизни, как-то сложится их семейная жизнь.
Воспитывая детей, я всегда старалась подчеркнуть красоту отзывчивости, показать, как легче живется людям, если они встречают отзывчивость, подчеркнуть, чтобы и в них зарождалось и зрело желание быть отзывчивыми.
- Все-таки, какое это большое счастье, если ты встречаешь не чинуш,  равнодушных к людям, а настоящих людей. Разве я могла бы сдать  в субботу вещи на крашение без очень добрых людей, - рассказываю я об очередном случае встречи с отзывчивостью.
  - Разве я могла бы быстро найти, где живет в Свердловске Слава, если бы не встретила очень душевную, славную женщину, которая, оставив свои дела, довела меня до самого их дома, - рассказываю в другой раз.
Никогда не упускала ни одного случая, чтобы раз за разом внушить детям необходимость быть добрыми, отзывчивыми. Хотелось сделать так, чтобы в детях воспиталась готовность сделать что-то доброе, полезное для человека, чем-то помочь ему, если он нуждается в помощи, не требуя и не ожидая от него ничего за свою помощь.
И, кажется, это мне удалось. Дети добры, отзывчивы (в разных степенях, конечно) и легко уживаются с людьми.
Но, воспитывая в детях доброжелательное отношение к людям, я в тоже время старалась воспитать в них и готовность вступить в борьбу со злом. Вот тут мне не совсем все удалось. Нет в них этой готовности, во всяком случае, я ее пока не наблюдаю.
Воспитывать в человеке желание делать добро куда легче, чем непримиримость ко злу, стремление вступить с ним в борьбу.
«Будь добр», - говорит вся наша пропаганда. Это действительно необходимо, но так же необходимо воспитывать в детях, в нашей молодежи непримиримость ко всякой лжи, нечестности, пьянству, карьеризму, умению урвать для себя за счет другого. Воспитывать стремление не только самим не делать этого, но и восставать против зла, бороться с ним всеми возможными способами.
Добрым быть хорошо, легко и почетно. Все тебя хвалят за это, все довольны тобой, называют душевным, отзывчивым. Приятно, радостно!
Куда труднее вести бой. Тут нужна особая сила духа и стойкости убеждений, потому что зло имеет склонность огрызаться, царапаться и кусаться. Выдержать такую борьбу бывает нелегко. Не каждый способен на это.
Вот наши дети охотно идут на добро,  а вот в борьбу со злом пока не вступают. А уж я ли не воспитывала в них эту готовность к борьбе со злом. Воспитывала и уважение к людям, кто вел такую борьбу.
Вот, например, Толя, тогда еще ученик 9-ого класса, читает «Путешествие из Петербурга в  Москву» Радищева. Читает, вижу, без всякого интереса. Почитает, перелистает, посмотрит, скоро ли конец. Он и сам признается в этом.
- Никак я не могу читать такие книги. Ну что в них хорошего?
- Я знаю, тебе интереснее книги о природе, - говорю сыну, - но не в природе только человек живет. Ты еще не вступил в самостоятельную жизнь. Вступишь и узнаешь, сколько в нашей жизни еще дряни всякой. Порой человеку нужно быть очень сильным, чтобы отстаивать свою правоту. Тебе вот скучна эта книга, а я читала и просто поражалась смелости Радищева. Это ведь надо только сказать: «Звери кровожадные! Пьяницы ненасытные!»
И кому сказать! Тем, кто у власти стоял! Много ли ты найдешь таких честных, прямых и смелых людей, кто так же не боялся бы сказать правду? А ты почитай, как Радищев это делает! С какой болью он говорит о страданиях крестьян, и с какой ненавистью о тех, кто живет чужим трудом! Ты только почитай. Ни каторги, ни смерти люди не боялись, шли за правду, за народ. Почитай, советую. Разве не знал Радищев, что за его книгу по головке не погладят? Знал и все-таки писал, не мог молчать. Вот бы такими же смелыми все были, как он! Вот каким должен быть человек, а не только любить природу. Почитай, советую.
Говорю со всей силой своего убеждения, на какую способна, потому что сама преклонялась перед такими людьми, как Радищев. Потому, может быть, и Толя соглашается со мной:
- Да уж придется почитать.
И снова берется за книгу.
Тут надо бросить упрек и нашей пропаганде. В.И. Ленин  - идеал для очень многих. Мы готовы следовать и следовать за ним, готовы следовать за ним и наши дети. Но почему мы всегда, говоря о Ленине, подчеркиваем только доброту и умалчиваем о том, что он был строг и непримирим ко всякому нарушению  подлинно человеческой нравственности, ко всякому проявлению зла. К носителям зла он был беспощаден. Не даром же А.М. Горький обвинял его в жестокости. И В.И.Ленин был жесток в борьбе с врагами нашей  коммунистической морали, со всеми носителями старой, буржуазной нравственности. Мы как-то забываем об этом.
Вспоминается разговор с одной моей сотрудницей – матерью четырех детей. Я часто упрекала ее за то, что она, боясь испортить отношения, как она сама говорила, никогда не поддержит того, кто выступил за справедливость, всегда уклонится от борьбы, скроется за спину других.
А она мне:
«Делай добро. Великое назначение творить на земле добро».
- Это так, - отвечала я. – Но разве не большее назначение  вести непримиримую, бескомпромиссную борьбу со злом? Зло разрастётся и захлестнет добро, если не давать ему отпора. Вести борьбу со злом куда труднее, чем творить добро.
- За зло нужно платить добром.
- Да, если это касается лично нас, да и то только тогда, когда эта плата добром не будет способствовать росту зла. Бывают ведь и такие случаи. Что же касается общественного зла, тут нужна беспощадная борьба. Зло не исчезнет само собой. Всепрощение еще никогда никому не приносило пользы. Что же, у нас прожита жизнь, и можно уже подводить итоги правильности наших убеждений, которые определяли наши поступки. Вы добрый человек, нетребовательный, мягкий. Может быть, и за зло вы платили добром, а результат? Даже в вашей семье, а что уж говорить  о вашем вкладе в борьбу с общественным злом!
Вы обвиняете меня в беспощадности. Да, я беспощадна в проявлении всякого зла, всякой несправедливости, где бы я с ними не сталкивалась.  Что же в этом плохого? И если все сыновья мои хорошо учились в школе, были дисциплинированы, стремились к знаниям, к содержательной жизни, в труде в числе передовых, мужа удалось уберечь от пьянства, чтобы дети не видели дурного примера, так ведь это как раз и есть результат моей беспощадности к любому проявлению зла: нечестности ли, лени ли, обману ли, или чего другого. Что же в этом плохого? Разве вы можете меня назвать злой? Нет! Я была просто непримирима и не спускала детям никаких проступков. Не спускала я их и  другим людям, и дети видели это. Разве это было плохо? И как вы не поймете, что, воюя со злом, с несправедливостью, я тоже творила добро.
Моя сотрудница, как правило, уходила от таких разговоров, переводила их на другое. Они были тяжелы для нее, потому что никогда она не была борцом, а ведь была она, так же, как и я, учительницей. Можно было оставить ее в покое, но она была еще и членом нашей партии! Может быть, и партия-то стала терять боевой, наступательный характер в борьбе за наши идеалы благодаря тому, что слишком много стало её членов, подобных моей сотруднице, стремящихся уйти от борьбы, не трогать зла или трогать его «гуманно», «бережно», далеко не так, как делал это В.И. Ленин.
Может быть, поэтому и не удалось  мне в детях воспитать борцов, научить отстаивать справедливость, даже если бы им грозила от этого неприятность с чей- либо стороны.
Знаю, ценят и уважают меня дети, как и своего отца, несмотря ни на что, нахожу я с ними родство душ, хотя и не вижу в них полного совершенства. Так, наверное, ваятель бывает недоволен своим творением, каким бы хорошим оно ни казалось другим.

Новые знакомства, новые внуки,
новые радости.

Стоит октябрь. Деревья уже решительно скидывают  золотое одеяло, подаренное щедрой осенью. Они шелестят на ветру, будто шепчутся между собой:
«Ты взяла у нас наш красивый, теплый и мягкий зеленый наряд, надела на нас это золотое холодное платье, ну так и бери же себе его обратно, не нужно оно нам».
Наверно, чуждо золото всему живому, развивающемуся. Там, где погоня за золотом, там горе, страдание, смерть, там застой, болото, там нет жизни. Нет, не любит природа золото, потому и рассеяла его по всему свету, раз не могла уничтожить.
Три летних месяца и осень в жизни нашей семьи принесли не мало перемен.
В самом начале лета пришел из армии живым и невредимым, к нашей великой радости, наш Володечка, по семейному прозвищу «Кумик». Думали, останется на сенокос, а он – нет, рвался на работу в свой заповедник, к своему шефу.
Неожиданно пришла телеграмма, адресованная Володе, о том, что к нему едет Галка. Вижу, сын, вроде, даже опешил. Помялся, подошел ко мне:
- Мама, ты ничего не будешь иметь против, если она приедет? – спросил.
- Пожалуйста, пусть приезжает.
Эта Галка для нас была полной неожиданностью, хотя я о ней слышала уже раньше. Нина Александровна Зайцева – школьная учительница Володи по биологии – познакомилась с ней в одну из экскурсий в заповедник вместе с учениками нашей школы и привезла о ней восторженные отзывы:
«Ну, девчонка!  Такая живая, общительная, умная». Спрашиваю ее: «Ты не боишься одна так далеко ездить? Родители тебя отпускают?» А она: «Нет, не боюсь. Да и кто сейчас слушается родителей».  – Рассказывала мне Нина
Александровна.
Тогда еще Володя и думать не думал, что эта девушка так близко встанет к нему. Сейчас же, перед ее приездом к нам, пришлось и сыну кое-что поведать о ней.
Живет в Новомосковске. У нее есть мать, не родной отец и брат, который учится в 8-ом классе и живет с родителями. Семья обеспеченная.
Познакомился сын с этой Галкой еще до армии. Она не раз бывала в заповеднике, когда еще училась в школе, и потом, когда сразу после школы стала студенткой биофака Ленинградского университета. В Университете подружилась со студентом другого факультета и вышла за него замуж. За год до прихода Володи из армии неожиданно бросила Университет, своего молодого мужа и уехала в заповедник работать, хотя, по словам Володи, состоятельные родители мужа обещали купить для них в Ленинграде кооперативную квартиру. В общем, личность для меня довольно загадочная. Я вместе сыном с нетерпением ждала приезда  его знакомой.
И вот перед нами эта Галя. Крепко сбитая фигура невысокого роста в вельветовых брюках не первой свежести  и светло клетчатой кофточке, круглое лицо, обрамленное копной вьющихся (или завитых?) русых волос, с довольно крупными чертами,   пухлыми губами и серыми,  открытыми глазами. Никакой краски.
«Хорошо», - отметила я это обстоятельство про себя.
Обратил внимание какой-то упрямый исподлобья взгляд. Будто собирается вот-вот кого-то боднуть или упрямо настоять на своем.
Два дня мои отношения к ней выражались только приглашением к столу. Но она упорно, но вежливо отказывалась. Кормил ее Володя, поселившейся вместе с ней в светелке. На третий день я не выдержала и решила все же вызвать ее на разговор.
- Галя, ты можешь поговорить со мной откровенно и честно?
Улыбнулась:
- Ну, давайте.
Я стразу завела речь о самом интересующем меня вопросе:
- Я знаю, что ты замужем. Скажи, что заставило тебя выйти замуж за того парня?
- Он много помогал мне материально, - ответила она после непродолжительного молчания.
- Вышла замуж, разошлась. Объясним мне, почему современные молодые люди так легко сходятся и разводятся?
Вероятно, она ждала другого вопроса, вопроса, может быть, и такого же, но касающегося лично ее, и готовилось, заметно, к нему. А тут последовал общий вопрос. Потому долго обдумывала ответ. А потом сказала:
- Ну ладно, если уж пошло на общее. Понимаете, снизился барьер между дозволенным и недозволенным.
«Да, это действительно так», - про себя подумалось мне.
- У тебя есть отец, мать?
- Есть. Отец не родной. Родной оставил нашу семью, когда маме было 35 лет. Мама вышла замуж за другого.
- Ну и как же у вас стало в семье?
- Маме хорошо, брату хорошо, а мне…
Она неопределенно пожала плечами.
- И как же сейчас думаешь жить?
В ответ легкое пожатие плечами и неуверенное:
- Думаю работать в заповеднике.
- Я знаю, что родители мужа обещали вам кооперативную квартиру. Ты не раскаешься потом, что отвергла мужа и возможность получить квартиру, да еще в таком городе, как Ленинград?
- Но это же была бы не моя квартира, - быстро вскинулась Галя, сделав ударение на слове «не моя».
Я поняла ее: хотела иметь свою квартиру, заработанную своим трудом, и вслух одобрила такое стремление.
Я не стала расспрашивать дальше. Ну, кто она Володе? Просто законная девушка (или женщина, не знаешь, как и сказать: уж слишком молода для женщины – ей всего 20 лет) и у меня нет никаких прав лезть ей в душу. Только сказала:
- Володя у нас мягкий, прямой, честный и доверчивый.  И я, как всякая мать, хочу, чтобы у него всё было хорошо. Очень честный. Никогда не слыхала от него лживого слова. Как у него все теперь будет – не знаю.
И тяжело вздохнула.
Галя помолчала, а потом сказала:
- Я помогу ему поступить в Университет.
Володя серьезно думает, верно, сойтись с Галей.
- Она говорит, что мы построим новую семью, на новых, современных отношениях, но заявила: Никаких детей!
- Так какая же это семья без детей? – убеждала сына. – Ты же раньше себе совсем не такой представлял себе подругу жизни и семью.
- Представлял. Но вот видишь, как получается.
- Давай договоримся так, сынок: не торопись. Узнайте хорошенько друг друга, а там видно будет. Не будет детей – незачем вам торопиться регистрироваться. Живите пока так, без регистрации.
На том и порешили.
Галя выполнила свое обещание и помогла Володе подготовиться и сдать экзамен на заочное отделение Воронежского Университета.
Пришлось нашему сыну с помощью Гали основательно и много позаниматься.
В те дни Володя писал:
«Вечером сразу ужинаю и сажусь заниматься до 12-ти часов или до часу ночи. Если бы не Галина, то вряд ли я так быстро взялся за учебники, а если и взялся, то скоро бы их забросил. Она здорово мне помогает. С удивительным терпением и настойчивостью разжевывает все то, что я не понимаю. А не понимаю я почти все. Все же армия дает о себе знать».
И в другом письме:
«Галку сейчас перевели из столовой в хозчасть (приехал квалифицированный повар). А работ в хозчасти хватает. Она мешает на стройке раствор, таскает его, а ведро раствора в 4 раза тяжелее ведра воды. После работы она не падает в пастель, а садится за учебники, готовиться сама, да еще и со мной мучается и изматывается не меньше, чем на стройке».
Вместе с Володей в Воронежский Университет на биофак сдавала и Галя.
И вот торжествующее письмо после объявления результата экзамена:
«Могу вас порадовать: мы поступили! Порадуйтесь за нас. Все же не зря занимались все лето. И еще Галке спасибо, вряд ли бы я поступил без нее. Я бы просто не готовился».
Ну, а нам пришлось помочь сыну, по его просьбе, деньгами для поездки на экзамены и для прожития на время их.
Достали мы с мужем наши сберегательные книжки и сравнили оставшиеся суммы вкладов. И тут, и там суммы эти были весьма скудны. У меня после летних издержек вклад оказался куда меньше, чем у мужа.
- Ладно, посылай уже мои. Только напиши ему, чтобы это был последний раз. Пусть сам на себя зарабатывает.
«Да ведь ты первый раз так тратишься на сыновей, голубчик, - невольно хотелось сказать ему, – все же мне приходиться помогать детям получать образование», - но смолчала. К чему лишний скандал?
Я не сторонница безумной, безграничной помощи детям. Пусть всегда чувствуют, что у них нет права принимать не заработанное ими, чье бы оно ни было. Помогала, когда чувствовала,  что моя помощь просто необходима. Как вот в данном случае. Ну, откуда же ему было взять деньги на поездку для сдачи экзаменов, если только-только пришел из армии?
Деньги (150 руб.) я послала, но написала при этом, что не одобряю его расчет на чью-то помощь, но, зная как необходимо ему образование и невысокую его зарплату, буду посылать ему перед каждой поездкой на сессию, если он будет учиться добросовестно, 30-40 руб. и чтобы на большее он не рассчитывал.
Летом к сенокосу ныне после длительного перерыва приехала падчерица Светлана со своими дочерьми. Встретились с ней, как родные мать и дочь. С удовольствием почувствовала, что нет в душе моей разницы в отношениях к ней и родным детям. Своя она мне, родная, как бы ни старался отец ее, мой муж, внести между нами разлад. И ведь понимаю, что делает это несознательно, а делает в силу укоренившихся в народе старых взглядов на мачеху, делает, не рассуждая, не раздумывая. Ох, как обидно бывает порой!  Но молчу, терплю. Говорить бесполезно. Знаю, что кроме скандала от этого ничего не получится.
Очень помог на сенокосе Саша. Отпуска у него в сенокос не было, но он накопил к этому времени отгулы и приехал. Помогал целых 8 дней! В семье у них появился еще один сынок, которого нарекли Димой. Итак, Сережа и Дима (родился 1-ого сентября) – наши внуки, их стало на одного больше. Очень не хотел Саша второго ребенка так быстро, но Надя настояла. Побранила, конечно, сына, что не хотел иметь второго.
- Она не побоялась хлопот с двумя детьми, а ты испугался. Не совестно тебе? – стыдила сына.
- Да уж больно быстро. Оба потом враз уйдут от нас, и останемся мы одни. Да и в материальном положении нелегко с двоими; - оправдывался Саша.
 - Ничего, проживете. Как-то воспитывали же мы вас семерых. Вот погоди, будет время, еще будешь гордиться своими сыновьями. Надя у тебя умница. Она сумеет воспитать твоих сыновей. Ты только береги ее и помогай ей, - напутствовала я сына.
Ныне доставляет  приятные сведения и наш сын Сергей. Еще весной он поступил на шестимесячные курсы подготовки водителей троллейбуса. Занимался на них очень старательно. И вот сообщение из его письма:
«25 сентября сдавали экзамен, из 32 человек явилось только 17. Остальные бросили учебу. Сдал  на отлично только я один из всей группы, остальные почти все на тройки».
Ну как не порадоваться успехами и этого сына! Молодцы!
Нет, совсем неверно утверждение, что в каждой многодетной семье есть обязательно урод, а то и два. Все, мол, дети как дети, а эти – особые. Неправда. Во-первых, неправда в том, что нельзя считать «особым» ребенком одного – двух. Каждый из детей имеет свои особенности. Только в одном их бывает меньше, в другом больше. В нашей семье больше всех их было у Сережи.
Во-вторых, всех детей со всеми их особенностями  можно воспитать вполне нормальными людьми с общепринятыми моральными нормами, если родители имеет высокое чувство ответственности за тех, кого они породили и кого должны воспитать. У нас их семеро (с неродной дочерью) и все они в числе неплохих детей, уважаемых в коллективе, все стоят на правильном жизненном пути, ни один не свернул в сторону, ни один не скатился вниз. Не радость ли это нам, родителям, и не награда ли за, подчас, самоотверженный труд? И прежде всего – награда матери.
Я знаю и другие многодетные семьи, в которых почти всё воспитание детей легло на плечи матери или по причине потери отца, или по причине его каждодневного пьянства, или по другой какой причине. Даже в этих условиях, благодаря усилиям матери, чувству ее гражданского долга, ее примеру (как правило, сами они – добросовестные труженицы), вырастали хорошие дети. Таковы, к примеру, в нашем поселке семьи Микрюковой А.Т. и Киселевой М.
Как непохоже это  на воспитание детей в семьях, даже при наличии обоих, вроде бы, неплохих родителей, там, где мать не сумела воспитать уважение детей к мужу, не помогла ему советом и делом, или то же не смог сделать муж по отношению к матери своих детей. Или там, где отец и мать, позабыв о своем родительском долге, занялись самими собой, удовлетворением своих личных потребностей, пренебрегая интересами детей. Особенно пагубно, если родительский долг забывает мать. Жестоко наказывает ее за это сама жизнь.
Не радость, а горькие слезы и тяжелые переживания получает она в старости. Что плохо еще: стараются переложить  такие нерадивые или неумелые матери погрешности в воспитании своих детей на сноху, если это касается сына, или на зятя, если речь идет о дочери. А ведь виноваты, прежде всего, они, матери. Как часто слепая родительская любовь матери, оправдывая все поступки своих чад, заставляет страдать не только саму мать, но и того, кто связал свои жизни с ее детьми!
Не сразу дается наука воспитания. К великому делу воспитания детей готовить себя следует смолоду. Помню, я еще задолго до замужества внимательно прочла книги  А.С. Макаренко, его «Педагогическую поэму», «Флаги на башнях» и особенно внимательно его «Книгу для родителей». Позже, когда уже стали появляться дети, моим спутником и помощником в воспитании стали брошюры и книги о воспитании и журнал «Семья и школа», который выписывала в течение ряда лет. И еще: очень помогло мне в воспитании критическое отношение к себе самой, к своим поступкам, отношение к людям, мое активное отношение к жизни,  к общественным делам. Непримиримая к общественному  злу вообще, я тем более не терпела проявление его в детях. И вот результат: радость и удовлетворение прожитой жизни.

Из детства детей.
Осторожно с деньгами.

Как праздника, Володя ждал своего дня рождения. В этот день он должен был получить возможность купить себе давно приглянувшуюся ему игрушку – вертолет ну и, конечно, конфет. Тогда Володе было лет 10.
9-го мая, в день его рождения, я дала ему 3 руб. на покупку игрушки. От магазина Вова пришел расстроенный: магазин не работал. 10-ого тоже. А в руках деньги, на которые можно купить себе подарок.
И надо же было как раз в это время приехать в школу с районного узла связи женщине с открытками и разноцветными ручками для продажи! Володе понравились ручки, и он купил одну, благо стоила она как раз 3 руб.
Домой он пришел весь в слезах: Только по дороге домой сообразил, что такая ручка ему ни к чему и что вертолета ему купить уже не на что.
- Ну, вот видишь Володя, как бережно нужно расходовать деньги. Сначала очень подумать, что лучше купить, что тебе нужнее, посоветоваться со  мной, еще с кем-то, а только потом покупать. А ты: раз – и купил, не подумав. Понравилась вещь и давай сразу покупать, а не подумал, что на другую-то вещь у тебя денег уже не будет. Ну на что тебе эта ручка? А отцу надо было целую смену работать, чтобы заработать эти 3 руб.
Володя молчит, только горько плачет.
Мне ужасно хочется купить у него эту авторучку, чтобы была у него возможность все-таки приобрести игрушку. Представляю, с какой бы радостью сейчас помчался он в магазин, дай бы я ему эти 3 рубля!
Ведь у него уже целый год, а может и вообще больше  никогда  не будет возможности купить полюбившуюся игрушку.
Но я сдерживаю себя. Пусть учится бережнее и разумнее относится к деньгам.
Вечером мой сын спрашивает меня:
- Мама, что  ты мне посоветуешь сделать с этим рублем!
Это рубль, который подарил ему на день рождение с разрешения своей матери его друг Валерка Ясаков.
- Что делать, купи конфет, да и все, - советует ему старший брат Саша.
Но Вова просто  уже боится снова зря так потратить деньги, не посоветовавшись со мной.
- Положи этот рубль подальше и пусть пока лежит. Может быть, ты сможешь еще где-нибудь  заработать денег и купить потом хорошую штуку, - советую сыну.
И  Вова охотно следует моему совету.
Своих сыновей я стараюсь приучать  к самостоятельности во всем. Не прихожу быстро на помощь, когда они оказываются в затрудненном положении, но учу также прислушиваться к советам старших, прибегать к ним, если сами затрудняются принять решение.
Совет старших. Как часто молодые не желают попросить его, норовя по-своему решать свои дела. А ведь за старшими - многолетний опыт, и надо учить детей с малых лет использовать этот опыт.
После случая с разноцветной ручкой Володя хорошо усвоил, как порой важно бывает посоветоваться со старшими и, прежде всего, с матерью.
Вот он, уже ученик 8-ого класса, за работу в лесничестве получил довольно солидную по его приходам сумму денег. Показал их мне, а потом спросил:
- Мама, это мои деньги?
Я уже чувствую, к чему он клонит. Не так давно он попросил купить ему защитного цвета материал на брюки. Я отказала ему, сославшись на отсутствие денег. Да и брюки у него были. Правда, старенькие, но носить еще было можно. Теперь он сам заработал себе на брюки, и было бы просто неразумно запретить ему расходовать заработанное по своему усмотрению,  тем более что собрался израсходовать на дело. И я ответила:
- Да, сын.
- И я могу на них  купить, что хочу?
- Да, и можешь купить, что хочешь.
Удовлетворенный ответом, сын идет в магазин и покупает материал на брюки. Сам отдает их шить и сам расплачивается.
Носил он эти брюки с великим удовольствием.

Игрушки.

Мы не покупали детям дорогих игрушек. Новая игрушка была редкостью в доме. И надо сказать, что большого восторга у детей купленные игрушки не вызывали.
Гораздо охотнее они играли самодельными кубиками, дощечками и т.д.
Но и магазинные игрушки изредка покупались.
Вот Коле, нашему первенцу, ученику 3-его класса, купили игрушечный грузовик. На второй день он его разложил.
Хотела отругать сына, но вспомнила рассказ  про  Володю Ульянова  о том, как он распорол живот игрушечной лошади и как к этому отнеслись его родители, и сдержалась. Только сказала:
- Ну вот, покупай вам после этого игрушки.
- Ты думаешь, я ее не соберу?
- Что же, попробуй, если сумеешь.
- Вот увидишь, соберу.
Дня три Коля возился с игрушкой, но сложить ее так и не смог.
- Видишь, как легко было сломать и как трудно сделать. Даже готовую сложить и то не сумел. А ведь ее кто-то для вас делал, старался, время тратил. Такой хороший  был автомобиль.
Больше Коля игрушек не ломал.
Решительно восставала я против рогаток. Но сухой запрет помогал мало. Тогда я разыскала статью в «Пионерской правде» о том, как один мальчик попал в глаз другому и как он за это потом переживал.
Такой эмоциональный рассказ действовал сильнее.
Были у детей и поджиги. Делали и соревновались, у кого лучше. Запретишь? Будут делать, и стрелять тайком.
Прочитала им рассказ о пошехонцах, которые заряжали ружье, вкладывая в ствол каждый по щепотке пороха («И моя копеечка не щербата») и о том, как разорвалось их ружье.
- Вы вот тоже делаете разные поджиги, стреляете из них, а не знаете, сколько можно туда вложить пороха, чтобы не разорвало ствол.
А ну как разорвется, да в лицо, или руку оторвет. Тогда ведь калеками будете на всю жизнь. Надо делать, так делать со знанием, а не просто так, как те пошехонцы, - убеждала сыновей.
И так раз за разом на все новых и новых примерах. И только через некоторое время сказала:
- Кончайте с этими поджигами. Чтобы больше я их не видела.
К этому времени появились  новые увлечения, более безопасные, и поджиги были забыты.

Конец года.

Вот и ушел в прошлое еще один год.
В нашей семье конец его ознаменовался двумя немаловажными событиями.
17-ого ноября Володя с Галей  все-таки зарегистрировались. Что получится из этого брака, смогут ли молодые создать полноценную семью – мне неизвестно. И потому на душе неспокойно. Я старалась воспитать в своих  детях качества,  необходимые прежде всего в семейной жизни, чтобы жены потом не обижались на меня.
Очень было приятно прочесть в поздравлении, присланном Олей, женой сына Алеши, ко дню моего рождения:
«Спасибо вам за Алешу!»
Добрым семьянином мог быть и Володя. В мыслях о нем я рисовала его себе членом хорошей и дружной семьи, с доброй женой и обязательно с детьми.
Я не знаю хорошо эту Галю, но слова ее: «Никаких детей!» постоянно приходят на память, когда думаю о них. Ох, как редко бывает прочным союз без детей!
Очень порадовала телеграмма старшего сына Коли. Он еще в письме сообщал, что защита дипломной работы у него назначена на 29 декабря! С нетерпением ждали этого дня. Очень хотелось, чтобы в день окончания института сын вспомнил о нас и сообщил сразу о результатах защиты. И вот телеграмма:
«Защита отлично. Проект признан одним из лучших. Поздравляем Новым годом. Приехал Толя».
Вот так, сразу все самое главное. Гордость за сына, за наших детей снова наполнила  душу. И не только за то, что Коля успешно защитил свою работу, но и за то, что в радостные для него минуты окончания института и встречи с семьей и с братом не забыл и нас, его родителей, приятным сообщением поторопился порадовать накануне Нового, 1983-го года.
И все-таки, в этот первый день 1983-го года мне грустно. Грустно оттого, что безвозвратно уходят силы и здоровье, что не смогу уже еще как-то помочь своим детям, если это потребуется, что рядом со мной нет никого из моих детей.
Одна… и снова одна со своими болячками и немочами.


Содержание:
Сыновья приехали................................1
1980 год. Многодетная мать......................6
Год больших перемен............................10
Чтобы не выросли иждивенцы.....................12
И все – таки дочь!.............................14
1981-ый год. На новом месте....................16
На новые рубежи, в новое качество..............25
1982 год. Нет добра без борьбы со злом.........29
Новые знакомства, новые внуки, новые радости...33
Из детства детей. Осторожно с деньгами.........37
Игрушки........................................39
Конец года.....................................40