Марк Олден - Дай Сё. Глава 7

ГЛАВА 7
   
    Усталый и небритый ДиПальма осторожно пробирался через почерневшие развалины, раньше бывшие студией Катарины. Выбравшись на лужайку, он оглянулся на одиноко стоящую дымовую трубу камина, оплавившиеся и потерявшие очертания металлические скульптуры, обугленную и мокрую софу.
    Через несколько секунд, когда ДиПальма уже собирался продолжить свой путь, на земле он заметил что-то блестящее. В луже воды лежали очки Катарины, с разбитыми стеклами и сломанной дужкой.
    Зажав трость подмышкой, он поднял их, бережно завернул в платок, положил в карман и зашагал к Тодду, стоящему под кипарисом. ДиПальма был рад, что его глаза скрыты зеркальными солнцезащитными очками. Это несколько метров дались ему тяжело. Он должен был что-то сказать или сделать, и понятия не имел, что.
    Отец и сын молча стояли в тени дерева. Тодд игнорировал ДиПальму, не отрывая взгляда от сгоревшего домика. Он был выше, чем Фрэнк себе представлял, чертами лица похож на мать, и еще у него были странные глаза. Один синий, другой почти фиолетовый, их взгляд пронзал насквозь. В письмах Катарина рассказывала о его уме, о любви ккендо и японской культуре, даже упоминала его экстрасенсорные способности. Она писала, что Тодд был необычным.
    Впервые встретив сына этим утром, Фрэнк понял, что она имела в виду. Он не смог спасти Катарину и это, вкупе с вновь переживаемой виной за смерть Линн, погрузило его в депрессию. ДиПальма ожидал встретить настолько же оглушенного горем ребенка; вместо этого он увидел спокойного, сдержанного мальчика, который вежливо, но холодно пожал ему руку и обратился к нему "сэр". ДиПальма гадал, был ли это шок или же Тодд подражал спокойствию почитаемых им самураев. В любом случае, невозмутимость Тодда поразила ДиПальму. Она была необычной.
    В аэропорту Кай Так бывшего детектива встретил Роджер Тан, американец китайского происхождения и агент УБН. ДиПальма был знаком с ним по совместным операциям в Нью-Йорке. Сейчас Тан находился в долгосрочной командировке в Гонконге. Проведя ДиПальму через таможню и избавив его от надобности открывать багаж для досмотра, Тан отвел его в сторону и рассказал о смерти Катарины и Йена Хансардов. ДиПальма выслушал к куда-то ушел, не сказав ни слова. Роджер Тан решил дать ему побыть в одиночестве.
    Тан купил в газетном ларьке выпуск "Интернейшнл геральд трибьюн" и стал просматривать спортивный раздел. Четверть часа спустя он все еще сидел, уткнувшись носом в газету, когда раздался голос ДиПальмы: "Пойдем". Тан, знавший историю Фрэнка и Катарины, заметил, что тот плакал. На широком лице ДиПальмы читались чувство вины и гнев; это был человек, объявивший войну самому себе. Теперь смерть Катарины заставила его объявить войну другим. Роджер Тан был рад, что не находится в числе этих людей.
    В машине Тан трещал без умолку. Это был невысокий, широкоплечий человек тридцати с небольшим лет с круглым мальчишеским лицом и великолепными зубами, которые он чистил по нескольку раз в день. Он проработал федеральным агентом по борьбе с наркотиками уже десять лет и был уверен, что начальство не дает ему повышение из за того, что он китаец и женат на белой женщине. В отместку он с удовольствием распостранял нелицеприятные слухи и сплетни о вышестоящем руководстве. Тан был единственным новообращенным христианином-китайцем, которого знал ДиПальма; он также верил, что до начала своего служения Иисус был женат, имел семью и несколько лет прожил в Китае.
    Роджер Тан был прав, считая себя жертвой расизма; однако виновато было не его американское начальство, а британцы в полиции Гонконга, презиравшие китайцев. Обычно Вашингтон, зная об этом, не посылал своих агентов азиатского происхождения в Гонконг. Но Тану не повезло - УБН срочно была нужна информация об азиатских наркодиллерах, и его послали работать на Дальний Восток.
    Тан был хорошим агентом, но еще он был тщеславным человеком, который постоянно нуждался в похвале от коллег и начальства и становился невыносим, если не получал ее. ДиПальма несколько раз пытался обьяснить ему, что вне зависимости от цвета кожи такое поведение еще никому не помогало продвинуться вверх по служебной лестнице. В конце концов он оставил Тана в покое, увидев, что это не помогает.
    Когда автомобиль выезжал из ворот аэропорта, ДиПальма попросил:
     - Отель подождет. Отвези меня к дому Хансардов. - он помолчал и добавил: - Она звонила два дня назад. Была напугана. Просила, чтобы я срочно прилетел.
     - Я догадывался, что что-то не так. Да, сэр, догадывался. Ты знаешь, Линг Шен не забыл своего обещания. И он знает, что ты вернулся. Готов спорить на месячную зарплату, через минуту после того, как твой самолет коснулся земли, кто-то из таможни уже названивал ему чтобы сообщить, что ты в Гонконге.
    ДиПальма проигнорировал напоминание о висящем над ним смертном приговоре.
     - Почему все считают, что это был несчастный случай?
     - Все об этом говорит. Она работала с металлом и использовала ацетиловую горелку. То есть у нас тут речь об огне и газе. При таком раскладе все, что угодно может вызвать пожар. Особенно если она за работой курила.
     - Она не курила.
     - С чего ты так уверен? Ты не видел ее одиннадцать лет.
     - Катарина была медсестрой. Она видела, как люди умирают от рака легких, а такое зрелище трудно забыть. И она ненавидела запах табака. Такие люди, как она, не меняют свои привычки так просто. А что с Хансардом?
    Тан расплылся в улыбке. Наконец-то у него появилась возможность похвастать и посплетничать.
     - Этого придурка нашли в Коулуне, плавающим лицом вниз в заливе Юаматей. Там живут нелегалы, в основном прямо на воде, в лодках. Это та еще дыра, я тебе скажу. Хуже, чем любые трущобы у нас в Штатах, и вдвойне опаснее. У них там и плавучие бордели есть, если нужно перепихнуться по-быстрому, но я бы не рекомендовал. Ни дня не проходит, чтобы какого-нибудь лошка там не ограбили бы или не убили. Прикинь, они не только часы и бумажник Хансарда увели. Они сняли с него даже штаны и ботинки. Такая вот хрень.
     - Яд кобры, - сказал ДиПальма. - Это не слишком даже для Гонконга?
    Роджер Тан усмехнулся.
     - Чувак, в Гонконге нет такого понятия - "слишком". Этот город - гребаная страна чудес. Я тут больше ничему не удивляюсь. Слушай, эти лодочники всю жизнь проводят на воде. Они держат всяких зверюшек. Может, у кого-то из них была кобра. Копы сказали мне, что Хансарда от яда раздуло, как воздушный шарик. Лицо чуть не фиолетовое, кожа содрана. Хотел поиграть в "сунь-вынь", а пришлось в "покорми кобру". Смешно, блин, как подумаешь над этим.
    ДиПальма взглянув в окно машины на чертово колесо, возвышающееся в парке аттракционов рядом с аэропортом.
     - Странно, что такой неглупый парень, как Хансард, сунулся в Юаматей, тем более после того, как стемнело. - сказал он.
     - Я знаю много чего об этой стране, - похвастался Роджер Тан. - И я тебе говорю, в старину тут знали, как навести порядок. Это я о Чингиз-хане. Тот еще хрен был, но при нем Китай был таким безопасным местом, что девственница с мешком золота могла пересечь всю страну, ничего не боясь.
    Он улыбнулся.
     - Но, конечно, в летописях нет подтверждения, что какая-нибудь девственница рискнула проверить это на собственном опыте. Фрэнк, Хансард был бабником. Я знаю, о чем говорю. И он бегал только за азиатками. Не за белыми, не за черными, не за метисками. Одни азиатки. Так может, у него была краля в Юаматее.
    ДиПальма медленно повернулся к нему и устремил на агента тяжелый взгляд из-под полуприкрытых век. С минуту Роджер Тан жевал губу, не отрывая взгляд от дороги. В конце концов он вздохнул и сдался.
     - Ладно, ладно. Может, его убили в другом месте, потом перевезли через залив и бросили в воду. Может, ты и прав. Парень его положения не станет искать приключений на свою задницу в районе, который хуже, чем Ньюарк и Детройт, вместе взятые.
    Автомобиль свернул влево, на проспект Львиной скалы и затерялся среди множества других машин, которые каждый день приезжали на коулунский городской рынок.
     - Если хочешь знать о лодочниках, послушай меня. - продолжал Тан. - Если они и знают что-то о смерти Хансарда, то ничего не расскажут. Они все нелегалы с континента. У них нет ни паспортов, ни виз, вообще ничего. Последнее, чего они хотят - это связываться с полицией... Так ты говоришь, Катарина чего-то боялась и просила, чтобы ты приехал.
    ДиПальма помассировал закрытые глаза, чтобы отогнать сонливость.
     - Почему ты разрабатывал Йена Хансарда?
     - А ты ничего не упускаешь, а?
     - Ты хорошо информирован о его смерти. Знаешь о яде, о том, как выглядело его лицо, что у него забрали мародеры. Ты сам сказал, что у него не было бумажника, документов, и мало что осталось от лица. Я думаю, ты его вел, и поэтому тебя пригласили, чтобы опознать тело. В этом городе всем правят деньги, а Хансард деньгами и занимался. Поскольку он и Катарина погибли почти одновременно - очень странное совпадение, кстати, - давай-ка ты расскажешь мне про Йена Хансарда и его делишки.
     - Вот в этом твоя проблема, Фрэнк. Ты никогда не говоришь напрямую, что тебе нужно. Хорошо. Хансард был председателем совета директоров и главным исполнительным директором Объединенного Восточноазиатского Банка. В Гонконге больше пятиста банков, но этот - один из самых крупных. У него филиалы в полусотне стран. Хансард наваривал очень хорошие деньги в этом банке, и не хотел, чтобы люди знали, каким именно образом.
     - Короче, он отмывал деньги. Для кого?
     - Да для всех. Во-первых, для китайской организованной преступности, и здесь, и на материке. Чиу-чау пользовались его услугами , а это автоматом делало его важной шишкой среди наркоторговцев.
    Синдикат Чиу-чау, названный так по имени одного из диалектов южного Китая, контролировал торговлю наркотиками в большей части Азии уже сто лет. Во время войны Чиу-чау под прикрытием южновьетнамского правительства подсадил на иглу более двадцати тысяч американских солдат, распостраняя среди них героин. Чистота героина, который продавался на улицах США, редко доходила до двух процентов; героин Чиу-чау был чистым на восемьдесят, а то и все сто.
    В Гонконге синдикат пользовался покровительством правительственных чиновников. В колонии было еще много банд и триад, но ни одна из них не могла сравниться мощью, влиянием и богатством с Чиу-чау. Синдикат был настолько хорошо организован, что полиции были неизвестны имена его лидеров.
     - А что наcчет Большого Круга и хунвейбинов? - поинтересовался ДиПальма.
    Большим Кругом назывался шанхайский синдикат, специализирующийся на угонах машин и ограблениях банков. Вырученные средства бандиты вкладывали в гонконгскую недвижимость, публичные дома и наркотики. По слухам, им принадлежали даже несколько банков.
    Что до хунвейбинов, впавших в немилость в Китае после смерти Мао Цзе Дуна, часть из них подалась в Гонконг, и использовала свои военные навыки для тех же ограблений банков и похищений с целью выкупа. Полиции удалось переловить многих из них, но не всех.
     - Хансарда волновало только одно, - сказал Роджер Тан, - а именно, получит ли он свои комиссионные. Он брал один процент с суммы, которую пропускал через банк. Обычное дерьмо. Переводил деньги с одного счета на другой, от одной подставной фирмы к другой, может, из одного филиала или даже из одной страны в другую. А потом обратно. После таких хитровыдуманных махинаций никто не мог отследить, откуда эти деньги появились. Но это еще не все. Он и промышленным шпионажем занимался.
    ДиПальма перестал тереть глаза.
     - Кто стоит за банком?
     - Я с этого сам ухахатывался, - ответил Тан. - Хансард хотел, чтобы все думали, что Объединенный Восточноазиатский - это английский банк. Портреты королевы в офисах, британский флаг в лобби, на входе волынщики. Каждый день обязательный пятичасовой чай с кексами для сотрудников. Это все ложь, трындеж и провокация. Банк принадлежит человеку по имени Зензо Носака.
    Глаза ДиПальмы сузились так, что казались закрытыми.
     - Ты слышал о Носаке, я уверен. - продолжал Роджер Тан. - Дедуля старше самого Господа, и денег у него куры не клюют. У нас есть фото, на которых он и Хансард вместе. Несколько недель назад Хансард приехал в Абердин на деловую встречу на яхте Носаки. Тогда как раз устраивали гонки на лодках. Мы поставили в толпу зрителей пару наших людей с дальнобойными камерами, ну и на всякий случай посадили еще одного в полицейский вертолет, который летал над местом гонок. Получили несколько хороших фотографий. Хансард связан с торговцами наркотой, так что мы решили, что может быть нам повезет.
     - И как, повезло?
     - А то. На фотках Хансард ручкается с известными китайскими и европейскими наркодиллерами.
     - И с Носакой.
     - И с мистером Зензо Носакой.
     - Ты говорил что-то о промышленном шпионаже.
     - Ага. Ты понимаешь, Носака разрешал Хансарду резвиться на стороне и отмывать бабки, пока тот не забывал и о нем. То есть Хансарду приходилось красть деловые секреты и отмывать деньги, которые Носака использовал для взяток. Ну и деньги дружков Носаки, правых политиков. Я в это особо не вникал. Просто, что услышал, включил в рапорт.
     - Тебе повезло, - сказал ДиПальма. - Ты проследил след денег, полученных на продаже дури, к Хансарду, а от него - к Носаке. Может, теперь тебя повысят.
     - Ага, а потом догонят и еще раз повысят.
     - И как, интересно, банк добывал деловые секреты?
    Тан пристроился в хвост вереницы машин, ожидающих своей очереди въехать на паром, который доставил бы их на другую сторону залива.
     - Да легко. В банк всегда поступают просьбы о ссудах. В первую очередь они проверяют финансовую историю тех, кто к ним обратился. Если ты работаешь в нужном месте и имеешь доступ к нужной информации, вы договоритесь. Ты даешь им эту информацию, а они тебе - ссуду.
     - И может быть, ее не придется возвращать.
    Тан пожал плечами.
     - Какой-нибудь секретарше нужны деньги на операцию для матери. Она приносит в банк протокол важного совещания. Или парень из отдела разработок хочет купить спортивную машину и передает им данные о только готовящемся к выпуску гаджете. Или, я не знаю, младший вице-президент хочет свозить свою девушку в Бангкок. Его просят тайно пронести диктофон на конференцию по продажам. Ты хоть знаешь, как тяжело сейчас получить ссуду?
     - И Хансард собирал для Носаки всю эту информацию?
    Машина сдвинулась вперед на полметра и снова остановилась.
     - Со всего мира. Пятьдесят с чем-то филиалов. Супер-сеть промышленного шпионажа. А я ведь его только по наркотикам раскручивал, прикинь?
     - Кто сидит в совете директоров?
     - Серьезные дяди, очень серьезные. Много бывших военных. Генералы, адмиралы, люди из Пентагона, из министерства обороны, из разведки. Европейцы тоже. Приносят банку большие деньги.
     - Что за деньги?
     - Для финансирования сделок с оружием и дурью, для частных военных компаний. Деньги, которые не должны быть отслежены. Ну и еще уклонение от налогов и все такое прочее, о чем американским банкам лучше не знать.
    Машина наконец въехала на паром. Тан выключил двигатель.
     - Вот скажем, Хансард и Носака обнаруживают, что сидят на пятидесяти миллионах чьих-то грязных денег. Они пускают эту сумму в оборот, вкладывают в акции или облигации, но всего лишь на день. Назавтра они продают бумаги, получают хороший навар, а основную сумму возвращают на счет. И все довольны.
     - Так они и работают.
     - Молодец. Они такой трюк проворачивают несколько раз в год - дожидаются, пока в банке скопится крупная сумма, вкладывают ее куда-нибудь, на следующий день изымают, а проценты оставляют себе или делят между членами совета директоров.
     - А те взамен выбивают Носаке жирные контракты в США. Круто. Действительно круто.
     - Да. Добавь еще Лондон, Париж, Бонн. Там ведь и европейцы сидят, помнишь? - Роджер Тан прищелкнул пальцами. - Забыл тебе сказать. Тот парень, которого ты как-то посадил, Салли Верна. Он тоже в совете директоров.
    ДиПальма только усмехнулся. Доклад агента расставил все по своим местам. Салли сидел в совете директоров банка, а Йен Хансард и был тем самым таинственным парнем, который должен был передать ему пакет с бумагами. Хансард знал о связи Катарины с ДиПальмой; должно быть, он разнюхал, что она просила бывшего детектива приехать в Гонконг. Хансард позвонил Верне, а тот решил использовать ДиПальму в качестве курьера.
     - Что тебе известно о Лиге Кровавой Клятвы? - спросил ДиПальма.
     - Шизики долбанутые. Недавно совсем появились, а уже поставили всех на уши. Токийское управление полиции прислало нам телекс, хотят знать, не промышляет ли Лига наркотой, чтобы покупать оружие. Ну знаешь, как Красные Бригады или Организация Освобождения Палестины. Мы не смогли им ничем помочь. Не знаю, откуда Лига берет деньги, но точно не от торговли дурью. Думаю, их финансируют из Японии, хотя бы тот же Носака и его правые дружки. Кроме того, Лига не использует огнестрел.
    Все сходится на Носаке, подумал ДиПальма. Смерть Катарины. Смерть ее мужа. Лига Кровавой Клятвы, Объединенный Восточноазиатский Банк, Салли Верна и пакет с компроматом на богатейших и влиятельнейших людей в мире.
     - Что ты собираешься предпринять по поводу Линг Шена? - спросил Роджер Тан.
     - На хрен его. Мне нужно, чтобы ты достал список членов совета директоров банка и крупных владельцев пакетов акций. И список стран, где у банка есть филиалы.
     - Думаешь, Носака связан с убийством Хансарда?
     - Да. - сказал ДиПальма и сжал свою трость. - Он замешан и в убийстве Катарины. Еще не знаю как, но замешан. Обоих убрали в спешке и, скорее всего, по одному и тому же поводу. Носака. Я им займусь.
    Паром вошел в док Звездного терминала. Роджер Тан завел мотор.
     - Пацану сейчас нелегко, думаю. Ну, в смысле, разом потерять обоих родителей. По крайней мере ты приехал. Это должно его хоть как-то поддержать. Бедный пацан. Он, кстати, засветился на нескольких фотках на яхте Носаки. Потерял сознание или что-то вроде того. Наверное, из-за жары. Им пришлось позвать личного врача Носаки, чтобы привести его в чувства. От здешней жары сдохнуть можно. Просто сдохнуть.
   
   
    Стоя во дворе особняка Хансардов и изнывая от жары, Фрэнк ДиПальма расстегнул пиджак и ослабил узел галстука. Ему хотелось отойти поглубже в тень кипарисового дерева, но это означало оставить Тодда одного. В кроне кипариса галдели птицы. Их, похоже, зной не волновал совсем.
    ДиПальма слышал шум фуникулера, маршрут которого пролегал за сосновой рощей. Он коснулся кармана, где лежали очки Катарины. Ему отчаянно хотелось выпить.
    Оглянувшись, он увидел что Роджер Тан все еще разговаривает по телефону с поицейским управлением. Шевели задницей, Роджер. Не оставляй меня здесь одного. Тодд пока не проявил к ДиПальме ни дружелюбия, ни враждебности, но он знал, что мальчик не простит его и не позволит ДиПальме простить себя самого. Пришло время взять на себя ответственность за сына, но ДиПальма понятия не имел, что делать.
    Он перестал быть отцом, когда вместе с Линн погибла и его трехлетняя дочь. И вот теперь это. Катарина мертва, а Тодд остался один. У него не было выбора.
    Жара напомнила ДиПальме о том, как погибла Катарина. Он закрыл глаза. ДиПальма не представлял себе смерти ужасней, чем сгореть заживо.
     - Когда начался пожар, моя мать была уже мертва. - негромко произнес Тодд.
    ДиПальма открыл глаза.
     - Что ты сказал?
     - Она не мучилась, сэр.
    В голосе мальчика сквозил английский акцент. На секунду ДиПальма подумал, что Тодд сумел прочесть его мысли.
     - Она не переставала любить вас. - сказал Тодд. - Она знала, что вы прилетите. Это давало ей надежду.
    ДиПальма заставил себя улыбнуться.
     - Как говорится, мне было необходимо это услышать. Кстати, сделай одолжение, зови меня Фрэнком. Так вышло, что я не был тебе отцом, а "мистер ДиПальма" звучит слишком официально.
     - Как скажите, - кивнул Тодд.
     - Твоя мать называла тебя необычным. Говорила, что у тебя есть некие способности.
    Тодд нахмурился.
     - Иногда я вижу вещи. Странные вещи. Но большую часть времени я нормальный. Как остальные ребята.
     - Тебе не просто общаться со сверстниками, так? И даже со взрослыми?
     - Да, сэр, не просто, - ответил мальчик. - Я не могу просто рассказывать людям о том, что вижу. Особенно если сам этого не понимаю. Я ясно объяснил?
     - Ясней не бывает. Со мной можешь говорить о чем хочешь. Не стесняйся. Будь честен. А я постараюсь быть честным с тобой.
     - Хорошо, сэр. То есть Фрэнк.
    ДиПальма шагнул к нему.
     - Тодд, ты сказал, что твоя мать была мертва еще до того, как студия загорелась. Откуда ты это знаешь?
    Мальчик помедлил. Взглянул вверх, на крону дерева. Потом на ДиПальму.
     - Вы сказали, что я должен быть честен, не так ли?
     - Да.
     - Я видел это, сэр. Внутренним взглядом. И чувствовал. Ее ударили в голову и в горло.
    ДиПальма окинул Тодда взглядом. Мальчик сказал правду, рискуя быть высмеянным. От следующих слов ДиПальмы зависело многое.
     - Тодд, ты видел, кто это сделал?
     - Не видел, но я знаю. Я чувствовал присутствие.
    Тодд замолчал и снова нахмурился . ДиПальма ждал.
     - Куноити, - наконец сказал мальчик.
     - Женщина-ниндзя.
     - Да, сэр, это была женщина.
     - Твоя мать ведь не курила, так?
     - Нет, сэр. Она ненавидела сигареты. Она пыталась уговорить моего отчима бросить курить, но он ее не слушал.
     - Спасибо, Тодд. И меня зовут Фрэнк, помнишь?
    Мальчик впервые улыбнулся.
     - Прошу прощения. Я постараюсь запомнить.
     - Не волнуйся насчет этого, - сказал ДиПальма положил руку ему на плечо. - Меня назвали и похуже, чем "сэр". Если и забудешь, ничего страшного. Как тебе перспектива ночевать в этом доме одному?
    Тодд повесил голову.
     - Я так и думал. Может, поедем в отель? Я приберу в номере и мы сможем еще поговорить, если захочешь. Если не захочешь, тоже ничего. По правде говоря, может, и я буду не в настроении для разговоров.
    Тодд снова улыбнулся ему. Счет один-ноль в мою пользу в битве за сердца и умы, подумал ДиПальма. Но из новых истин вырастают новые сомнения. Что будет завтра, через неделю, даже через час? Каждый день ему придется иметь дело со своим одиннадцатилетним сыном, которого он впервые встретил час назад. К этому еще нужно было привыкнуть.
    Пока они шли к дому, случилось две вещи - Роджер Тан наконец закончил разговор и вышел им навстречу, а во двор въехал и остановился лимузин. Из него появился шофер, крепкий японец в темных очках и с короткой, почти под ноль, стрижкой, и открыл заднюю дверь. Двое мужчин и женщина вышли из машины. На скулах ДиПальмы заиграли желваки, на лице появилось выражение, которое Роджеру Тану очень не понравилось.
    Одним из мужчин был Кон Кенпати. Вторым - Джеффри Лэйкок, британский журналист. Женщина явно робела, не решаясь отойти от лимузина. Нервно поглаживая дужку больших темных очков, закрывавших большую часть ее лица, она взглянула на ДиПальму. Наконец, Джен Голден приблизилась и встала за спиной Кенпати, опустив взгляд.
     - Тодд! - улыбаясь, позвал режиссер. Мальчик весь напрягся, будто ожидая команды. Это не понравилось Ди Пальме. Кенпати взглянул на бывшего детектива, его улыбка исчезла. Потом снова повернулся к Тодду и тепло пожал ему руку. Они встречались раньше, подумал ДиПальма, почувствовав укол ревности. Он точно знал, что не хочет, чтобы Кенпати и близко подходил к его сыну.
    Режиссер, не сводя глаз с Тодда, обратился к ДиПальме:
     - Насколько я понимаю, вы - отец мальчика.
     - Так и есть. - ответил он.
     - Мы с ним хорошие друзья, правда, Тодд?
    Как будто под гипнозом, Тодд кивнул.
     - Мы познакомились на приеме, который устраивал его отчим. Я был первым, кто поддержал мальчика после смерти его родителей. Ты ведь поедешь со мной в замок Икуба, как мы договорились, не так ли, Тодд?
    ДиПальма шагнул вперед.
     - Я буду решать, поедет Тодд куда-то или нет.
     - Ах да, - протянул Кенпати, окинув его взглядом с головы до ног. - Наконец-то настоящий отец соизволил появиться. И как всегда, когда остальные спят.
    Не успел ДиПальма ответить, как к нему бросился, протягивая руку, Джеффри Лэйкок:
     - Дорогой мой, ужасно рад вас снова видеть! Сколько лет прошло? Десять? Ну да Бог с ними, вы ни капельки не изменились. Не висит ли, случаем, у вас над камином портрет Дориана Грея*?
    Джеффри Лэйкоку было под шестьдесят, и со времен Второй мировой он жил в Гонконге, работая корреспондентом сразу нескольких британских газет. Это был маленький и круглый розовощекий человек с редеющими седыми волосами, зачесанными на пробор, болтливый, остроумный и женственный. ДиПальма находил его постоянную нервную оживленность утомительной.
    На Лэйкоке был галстук-бабочка в горошек, золотая цепочка с медальоном, плиссированные брюки и туфли-броги, в руках - раскрашенный вручную бамбуковый веер. Этим веером он похлопал по груди ДиПальмы.
     - Хотя беру свои слова обратно. Должен сказать, Фрэнсис, что вы за эти годы изрядно заматерели. Да, изрядно. Пологаю, женщины бросаются на вас, как бывший вегитарианец на стейк. Кстати о красивых людях, я брал интервью у этих двоих, как вдруг они решили все бросить и примчались сюда, чтобы взглянуть на вашего мальчика Тодди. У него умопомрачительные глаза, у Тодди. Абсолютно умопомрачительные.
    Лэйкок склонился к Тодду и, прижав веер к губам, осмотрел мальчика.
     - Самоцветы, а не глаза. Два редких, изысканных самоцвета. - проворковал он, выпрямился и, раскрыв веер, стал обмахиваться им. - Но я не представил вас. Невежливо с моей стороны. Итак, извольте любить и жаловать - мисс Джен Голден, недюжинного таланта продюсер. Мисс Голден - это...
     - Мы знакомы, - перебила его Джен. - Как ты, Фрэнк?
     - Привет, Джен. Как тебя занесло в Гонконг?
    Она неуверенно улыбнулась.
     - Вижу, ты не читаешь газет. Я здесь фильм снимаю. То есть Кон и я. В Гонконге мы только на неделю, большую часть фильма снимаем в Токио.
     - Как дела в Голливуде?
     - Как кто-то сказал, если собрать вместе всю искренность тамошних обитателей, ее как раз хватит, чтобы заткнуть блошиный пупок.
     - Звучит невесело.
     - Не говори. Иногда мне хочется взять молоток и расколошматить всю эту контору к чертовой матери. - она пожала плечами и улыбнулась. - Но это был мой собственный выбор, не так ли?
    Возникла пауза. Какая-то недосказанность между ними заставила Кенпати и Лэйкока удивленно переглянуться. Наконец, ДиПальма нарушил молчание:
     - Познакомься с моим сыном Тоддом. Тодд, это Джен Голден.
    Пожимая руку мальчику, она сказала:
     - Приятно познакомиться, Тодд. Джеффри сказал мне, что Фрэнк твой отец.
    Тодд подарил ДиПальме самую теплую улыбку с момента их знакомства.
     - Да, он мой отец.
    Повернувшись спиной к Кенпати, он взглянул на Фрэнка и попросил:
     - Моя мать хотела, чтобы ее похоронили по законам фэн шуй. Вы поможете мне в этом?
    Фэн шуй, ветер и вода, был сводом неписанных духовных правил, управлявших инь и ян, пассивными и активными элементами природы. Он применялся при постройке домов, дорог и могил, чтобы выбрать наиболее благоприятное место и умиротворить злых духов.
     - Конечно. Мы сделаем все, как ей бы хотелось.
     - Тодд, я могу чем-нибудь помочь? - спросил Кенпати.
     - Нет. - отрезал ДиПальма.
    В это время во двор въехала полицейская машина и остановилась за лимузином. Из нее появились двое офицеров-британцев, оставив своего китайского коллегу за рулем. Они приблизились. Старший по званию полицейский скользнул взглядом по фигуре Джен, прежде чем заговорить.
     - Инспектор Дженкинс. Это офицер Кол. Мы приехали за Тоддом Хансардом.
    Дженкинс был тем самым уэльсцем, который приходил в особняк Хансардов, говорил с Катариной о Тодде и был вынужден убраться с поджатым хвостом. Сейчас он хотел поквитаться. И поскольку оба Хансарда были мертвы, он собирался выместить свою злость на мальчике.
     - Я отец Тодда, - сказал ДиПальма. - Я хотел бы знать, куда вы его забираете и почему.
    Дженкинс пригладил усы и переглянулся со своим напарником, шотландцем с крючковатым носом и пучками волос, торчащими из ушей. Потом с презрением посмотрел на ДиПальму. И, схватив Тодда за локоть, дернул его так, что мальчик еле удержался на ногах.
    Быстрота и ловкость ДиПальмы не вязались с его внушительными размерами. Неуловимое движение руки, и конец его черной дубовой трости уперся в горло полицейского. Дженкинс задохнулся и выпучил глаза. Он оттолкнул трость и запустил руку за пазуху мундира, нащупывая кобуру.
    ДиПальма атаковал снова, и трость хлестнула Дженкинса по локтю. Тот взвизгнул и отдернул руку, как будто пистолет в кобуре был раскален.
    Его напарник выхватил свое оружие, но перед ним вырос Роджер Тан.
     - Чувак, остынь, - сказал агент УБН. - Нет нужды хвататься за пушки. Просто остынь.
     - С дороги, ублюдок, или я в тебе дырку сделаю, - сквозь зубы процедил шотландец.
    Тут вмешался Джеффри Лейкок, всплеснув белыми наманикюренными руками:
     - Джентльмены, прошу вас. И так стоит невыносимая жара, зачем накалять ситуацию еще больше? Пожалуйста, прежде чем кто-нибудь из вас скажет еще слово, давайте все вместе сделаем десять глубоких вдохов и выдохов. Прошу вас.
    Несколько секунд тишину нарушало только тяжелое дыхание Дженкинса. Покраснев от гнева, он потирал ушибленный локоть и с ненавистью смотрел на Фрэнка ДиПальму. Наконец он заговорил, брызгая слюной но стараясь оставаться спокойным:
     - Вы, сэр, арестованы за нападение на офицера королевской полиции при исполнении. Я так понимаю, что в Штатах вы звезда экрана. Однако в Гонконге ваш статус не выше куска дерьма, прилипшего к моему ботинку. Как и статус вашего соотечественника-китайца, помешавшего моему напарнику исполнять свои обязанности. Вы, чертовы янки, считаете, что ваши деньги дают вам право вести себя здесь, как у себя дома. Ну так вот, я собираюсь показать вам, как вы ошибаетесь. Сейчас я отвезу вас в участок и обвиню во всем, что придет мне в голову. Вы дорого заплатите за свою наглость и тупость.
     - Инспектор?
    Улыбка Джен Голден была угрожающей; ее глаза поблескивали.
     - Я видела все, что здесь произошло. Вы жестоко обращались с сыном мистера ДиПальмы, и я не только сообщу об этом в посольство, но и прослежу, чтобы обо всем, что сейчас случилось, узнал губернатор.
    Дженкинс с притворной грустью покачал головой.
     - Ой-ой. Что это у нас тут? Да это ведь свободная и равноправная американская женщина обрушивает на нас свой благородный гнев! Чертовски мило с вашей стороны принести нам, деревенщинам, благоуханный дух демократии. Слушайте меня внимательно, дамочка. Или вы заткнетесь сами, или я вам помогу. Не лезьте не в свое дело, иначе пожалеете.
    Джеффри Лэйкок открыл было рот, но Джен подняла руку, оборвав его. Она подошла к Дженкинсу вплотную и сложила руки на груди.
     - Господин хороший, - мягко произнесла она. - Если вы арестуете мистера ДиПальму, я позвоню губернатору и сообщу ему, что сворачиваю съемки и сегодня же улетаю из Гонконга. Потом я позвоню в американское посольство и обрисую им ситуацию. А положив трубку, я соберу пресс-конференцию. Думаю, всем будет интересно узнать, почему миллион долларов и пятьсот очень сейчас нужных рабочих мест покидают ваш маленький городок. После того, как я с вами закончу, никто не захочет здесь даже фотографию сделать.
    Дженкинс уставился на ее нос. Он был напуган с того мига, как Джен подошла к нему; его всегда пугали сильные женщины вроде нее или Катарины Хансард. Джен поняла, что победила. Все еще улыбаясь, она потрепала полицейского по щеке и отошла. К полицейскому шагнул Лэйкок:
     - Боже, все это так расстраивает. Инспектор, позвольте указать вам на то, что если мисс Голден покинет Гонконг при сложившихся обстоятельствах, это очень плохо отразится на имидже колонии. Это будет ужасно. Просто ужасно.
     - Вы что, на ее стороне, что ли? - Дженкинс сердито ткнул в него пальцем. - И небось во все свои газетенки об этом раструбите?
    Лэйкок поднял брови.
     - Этот фильм - любимый проект губернатора и городского совета. Боюсь, что они будут очень сердиты, если благодаря вам проект сорвется. Кроме того, как вы сами указали, мистер ДиПальма - известный журналист, и любые чинимые ему препоны привлекут пристальное внимание его телесети. И, дорогой мой, давайте признаем, положа руку на сердце - гонконгская полиция не может себе позволить стать объектом журналистского расследования. Ни сейчас, ни в любое другое время. Но, конечно, вы вольны поступать, как считаете нужным.
    Не обращаясь ни к кому конкретно, Дженкинс произнес:
     - В участке сидит китайская чета, назвавшаяся дядей и тетей Катарины Хансард. У них есть подтверждающие это документы.
     - Я отец Тодда, - возразил ДиПальма. - К тому же когда он родился, семья Катарины отказалась от нее.
     - В этом мы можем полагаться только на ваше слово.
     - Проверьте больничные записи. Проверьте...
     - Мистер, - покачал головой инспектор. - Я не обязан ничего проверять. У меня приказ - доставить Тодда Хансарда в участок, и я намерен его выполнить. Любое сопротивление с вашей стороны является нарушением закона.
     - Боюсь, он прав. - сказал Джеффри Лэйкок. - Вам придется отпустить мальчика.
     - Семья Катарины прервала с ней связь много лет назад. Это всем известно.
    - Так-то оно так, но закон, дорогой мой, если не слеп, то уж точно страдает от запущенной катаракты.
     - Чтобы добиться опеки над Тоддом, ты должен позволить им забрать его. - подтвердил Тан. - Если будешь артачиться, они вернутся с маленькой армией и все равно его заберут. Только в этом случае могут пострадать люди. А вывезти из Гонконга ты его все равно не сможешь. Лучше найди доказательства, что ты его отец.
    ДиПальма покачал головой и сказал:
     - Одиннадцать лет назад меня вышвырнули из этого города. Игра шла по чужим правилам, и я проиграл. Мне даже не дали увидеть Катарину перед отлетом. А сейчас я прилетел слишком поздно, чтобы спасти ее. Даже если я достану доказательства отцовства, все равно мне придется играть по чьим-то правилам. Ладно, пришло время эти правила изменить. Тодд, иди с ними. Мы скоро увидимся.
    В сопровождении Роджера Тана он зашагал к дому. Группа столпившихся у крыльца слуг расступилась, чтобы дать им дорогу. Убедившись, что двое мужчин скрылись внутри, Дженкинс обратился к Тодду:
     - Если это не слишком затруднит Вашу светлость, не изволите ли сесть в чертову машину?
    Через минуту полицейский автомобиль покинул двор Хансардов. Кенпати тем временем отошел к лимузину и о чем-то тихо беседовал по-японски со своим шофером. Джен Голден и Джеффри Лэйкок остались одни.
     - Дорогая, - участливо обратился к ней журналист, видя, что Джен не отрывает взгляда от особняка. - Единственный способ поселить в сердце счастье - это не иметь сердца. Вы ведь любили его, не так ли? Я вижу это по вашим глазам. Говорят, в жизни женщины есть два великих момента - когда она влюбляется в мужчину и когда покидает его. Вы, моя драгоценная, похоже, уже пережили оба этих момента.
     - Он просил меня выйти за него замуж. Я согласилась. А потом сбежала от него. - она взглянула на Лэйкока и добавила. - Уверена, вы хотели бы знать, почему.
    Тот закивал, с глазами, полными любопытства. Джен Голден улыбнулась сквозь слезы.
     - Я просто говорю - уверена, что вы хотели бы это знать.
    С этими словами она отвернулась и зашагала к лимузину.
   
    *Дориан Грей - персонаж произведения Оскара Уайльда. Портрет Грея старел ввместо своего хозяина.