Письмо

Они встретились в Европе.  Он-руководитель  молодежной туристической группы, член ЦК ВЛКСМ. Она-туристка из Израиля, путешествующая по Европе.  Вспыхнула любовь, сметающая все преграды на своем пути. Встречи, прогулки на фоне стильных европейских пейзажей. Трогательные диалоги, планы на будущее. Она не забыла русский язык,хотя родители увезли её в Израиль пятилетней. Закончились сроки турпоездки и наши герои разъехались по своим странам.

        Конечно, о вспыхнувшем романе стало известно на работе, в ЦК. Время было советское, контакты с иностранцами не приветствовались. Но Алексей, так звали героя, несмотря на строгие предостережения своего непосредственного начальника  о возможном крахе карьеры,строит планы будущих  свиданий.  И письма, письма.  Письма,полные нежности , планов и обещаний  скорых  встречь.  Сара, так звали героиню, отвечает на письма. Проходит время,и вот, наконец, влюбленные, преодолевая все препятствия, встречаются в Венеции. 

        О Венеция , недостижимая мечта советского человека! Нам все больше предлагали Болгарию,Польшу, да ГДР. А уж если Югославия! Это был уже почти Запад! Итак- Венеция, мосты, каналы, встречи, прогулки, букеты, и любовь, любовь, любовь. Любовь, преодолевающая все. Очень красиво и трогательно, просто обрыдаешься!  Тем более, что с Израилем отношения почти что братские, выходцы из бывшего Союза велики числом , и спроси где-нибудь на улицах Хайфы адрес ближайшего отеля или супермаркета, моментально ответят по-русски, да еще и расспросят: ну как там, у нас?
    
        Снято это миленькое мыло не очень давно, довольно известным режиссером, неплохие актеры снимались. Только не поверил я ни одному слову, потому что точно знал, как оно было все, в те далекие семидесятые, даже непривычно сказать, прошлого века. Прошедшего века, и слава Богу!               

       А было так.  Нас было  шестеро в кубрике курсантского общежития  высшей мореходки. Второй этаж, кубрик 26.  Сергей, Владимир, Борис,Петр, Илья, Валерий.Дружим до сих пор, переписываемся, встречаемся, Борю поминаем-нет его уже  на этом свете. Среди  нас, русских, один еврей –Сима Илья. Мы зовем его Сименс. Сименс как Сименс, такой же, как и мы, курсант первого, затем второго курса. Все мы дружны, но Сименс особенно дружен с Питом. Он –Петр, но предпочитает обзываться Питом. В конце второго курса Сименс  с родителями уезжает в Израиль.

        Спустя какое-то время Пит получил от Сименса письмо. Сименс пишет, что устроился работать на Израильский танкер электриком, что все окей  и пишет он из Японии, где сейчас стоит их танкер. И, такая забавная деталь, Сименс пишет, что сдуру купил три пары джинсов Вранглер и только в каюте уже осознал, что он ведь ТАМ, и можно было обойтись одной парой джинсов!  Поржали мы над Сименсом, тем дело и кончилось.

        Но не для Пита. Пишет Пит другу письмо, да и опускает письмецо в почтовый ящик, синенький такой.   Это я  специально для молодых, так как писем бумажных ныне не пишут,  эсэмэсками обмениваются , или по Скайпу, да и я, сознаюсь, грешен-не пишу. В письме сведений, выражаясь казенным языком, составляющих Государственную Тайну , не было.    Ходит себе Пит на лекции, беды не  чует. Только вскорости получает Пит повестку с настоятельным предложением пройти по известному адресу на проспекте Ленина в белый дом, как его все называли. Явился Пит в назначенное  время в обозначенный кабинет. Встретил Пита человек в штатском, предложил сесть.

        К своему удивлению,увидел Пит на столе аккуратно распечатанный конверт, как будто и не заклеенный никогда прежде. Узнал он этот конверт, с букетиком сирени. Старался , выбирал, чтоб Сименсу приятно было, покинутую Родину чтоб напоминало.  И нехорошие предчувствия охватили струхнувшего Пита. А тут и вопрос человека в штатском подоспел, вопрос был такой:               
       -Почему   переписываетесь с изменником Родины?               
  -Я б-больше  н-не буду, -ответил струхнувший Пит, заикаясь.   
                –    Конечно ,не будешь,- как-то даже весело сказал человек в штатском,  и добавил:
  - визу мы вам закроем, помедлил секунду, другую и еще добавил,строго,-пока закроем.   Положил человек в штатском тот конверт в папочку, тесемочки аккуратно завязал. Номер на папке Пит успел рассмотреть и фамилию свою. И почувствовал  Пит ,как перехватывали дыхание ему те тесемочки…       И как спрятались от него мечты о заморских странах в той  канцелярской папке с номером и фамилией.                Закончили мы мореходку и разбрелись по разным флотам,на суда загранплавания. А Пит пошел бороздить просторы  Баренцева моря. Сказанное       “ пока”растянулось для Пита на всю его  трудовую биографию, он никогда не был за границей.  Встретил недавно я Пита в Сбербанке. Постаревший, седой, похудевший. В курсантские годы был Пит розовощеким здоровяком. Не узнал я его в этом обличии, сохранился лишь голос  прежнего Пита.   По голосу и узнал.  Обнялись, возгласы-ну как, да что. Говорят, Сименс в Хайфе живет, не общаетесь?
   -Нет, не общаюсь…, на том и расстались.

      Заплатив свои коммунальные платежи,молча шел я по тротуару домой. Из низких туч сеялся серенький мурманский дождик. На душе было муторно, подстать дождю. Вспомнилось мне, как писали в анкетах тех  лет: “ Ни я, ни мои ближайшие родственники в плену и интернированы не были”.  И , в который раз, мысленно поблагодарил я своих уже ушедших родственников, что не остались под немцем, убежали,на Урал,в Сибирь, что воевали честно, не попали в плен. И довелось мне увидеть дальние, заморские страны и города, и прочитать послание всему свету, написанное бразильским мальчиком огромными белыми буквами на старой кирпичной стене, издалека видной всем проходящим судам, послание, не требовавшее перевода, потому что слова любви на всех языках одинаковы: Лукас плюс Мелани-вечная любовь.