Русская рулетка Глава XXV

Боевые будни
Трус опаснее смелого человека, так как умеет выжидать. Вольготная жизнь корреспондента «Комсомольской правды» понравилась Бендеру:
- На самом верху очень одиноко, но зато, какой прекрасный вид!
Днём он слонялся по бесконечным коридорам издательского комплекса, а хмельной досуг проводил с Грановским и Могилевским, шатаясь по бесчисленным московским ресторанам.
- Одно плохо, - иногда вспоминал великий комбинатор, - дело с алмазом «Чёрный Орлов» не продвинулось ни на шаг! Мне нужно срочно организовать поездку в края, где наследил атаман, и собрать на него компрометирующий материал.
Однако руки никак не доходили. Деньги материализовались перед ним буквально из воздуха и легко отгоняли неудобные мысли. Стоило Остапу продемонстрировать волшебное журналистское удостоверение и намекнуть на возможность критической статьи, чиновники разных мастей тут же стыдливо совали ему в карманы банкноты различного достоинства.
- Совершенно нет времени! - жаловался он соратникам по охоте за бриллиантом при редких встречах. - Всё кипит и всё сырое!
Карьера шла в гору, приказ по редакции от 17 марта 1939 года гласил, что Бендер назначен помощником заведующего военным отделом. Для него открывалась широкая дорога к журналистской и военной славе.
- Запомни только одно, - предупредил его Игорь, - если юмориста долго не печатать, он неминуемо становится сатириком.
Для работников «Комсомольской правды» не стало неожиданностью, когда в начале июня в редакцию прибыл фельдъегерь правительственной связи и вручил начальнику отдела кадров Баранову строго секретный пакет. На пакете значилось, что он послан из наркомата обороны СССР, а в верхнем правом углу в чётко очерченной рамочке было добавлено:
- «По прочтении сжечь».
Сведущие люди знали, что партийные секретные документы после расшифровки сжигались. Фельдъегерь, секретный пакет, и порядок его уничтожения были приняты начальником отдела кадров Барановым за чистую монету.
- Чужую жизнь прожить нельзя, но испортить можно… - подумал он.
Письмо наркомата обороны предписывало редакции направить Бендера в командировку на Дальний Восток, где ему предстояло наряду со сбором материала для газеты выполнить особое задание. Баранов недолюбливал Остапа и охотно оформил длительную командировку. 
- Нам нужен корреспондент для поездки в Комсомольск-на-Амуре! - к Баранову заглянул Лёша Громов.
Работал он в Московском горкоме, занимался формированием и отправкой комсомольских отрядов на ударные комсомольские стройки.
- Технология объявления строек ударными до боли проста! - пояснил Лёша кадровику. - Какой-нибудь, мало-мальски значимый сибирский объект, жестоко не справляясь с планом, канючит людей, ссылаясь на их лютую нехватку. В ЦК ВЛКСМ объявляли стройку ударной комсомольской.
Громов страдал от противоборства характера. Предрасположенность к лидерству заставляла его объединять людей, с другой стороны он испытывал неуверенность в себе. Это приводило к постоянным поискам правильного решения, что делало Алексея слегка заторможенным. 
- Берите Бендера, - посоветовал злопамятный Баранов, - не пожалеете…
После отбора людей, а ехать, как ни странно, хотели многие, началась безумная суета по приобретению формы, обуви, прочей экипировки, подготовке знамен, транспарантов, венков и прочей дребедени.
- Комсомольск-на-Амуре нетерпеливо ждёт своих строителей! - закончил Громов торжественный митинг будущих строителей. 
Сводный отряд пятнадцати республик плюс Москвы грузился в железнодорожный спецэшелон. Мероприятие шло в сопровождении радио, прессы и комсомольских работников, среди которых выделялся Бендер.
- Всё это движение напоминает давний автопробег по бездорожью и разгильдяйству во главе с «золотой ротой»! - ностальгически размышлял он. - Каким замечательным человеком был водитель «Антилопы» - либо много молчал, либо мало разговаривал...
Путь длился семь суток, проводилось минимум по пять митингов в различных городах прибивания. Москва, поскольку её сильно уважали ребята из ЦК, ставилась всегда напротив трибуны, с которой произносились пламенные речи в поддержку всесоюзному событию, двинувшему его в путь.
- «Пьянству бой!» - косая надпись украшала их вагон.
После митинга обычно вручались подарки от благодарных местных жителей, городского исполкома, местного комсомола, а в связи с тем, что Москва стояла всегда в центре, то доставались они всегда «золотой роте».
- На каждое действие существует равная и противоположная критика… - откровенно скучал Остап.
В одном из древних городов русских комсомольцы случайно утянули ендову, из которой их поили пивом местные добрые женщины. Когда все погрузились в поезд, одна, чуть не со слезами на глазах сказала Громову:
- Энта ендова XIV века является достопримечательностью местного краеведческого музея и взята, чтобы напоить дорогих гостей, а не в подарок.
- Поубиваю гадов! - заорал он студентам. - Отдать!
Из трогающегося поезда бегущей за ним женщине было возвращено награбленное имущество. Ночью в полутёмном общем вагоне ребятки спали убитые семью дневными митингами.
- Выступать надо, вовремя скандировать и ровно держать крикливые лозунги. - Бендеру не спалось. - Всё многократно повторённое утомляет… 
Вдруг раздался в ночи оглушительный вопль Громова:
- Отряд! Подъём!.. Стройся. Знамя вперёд!
Все послушно вскочили, кое-как построились. Вытащили знамя отряда.
- А где Лёша? - всполошились комсомольцы.
Его нашли спящим на месте. Растолкали и потребовали объяснений.
- Да, сознаюсь, кричал, - откровенно признался Громов, - но во сне… 
Великому комбинатору надоела скучное путешествие, он вышел в Иркутске. Город ему сразу не понравился, было слишком много бурят. По дворам бродили старьёвщики, чаще всего пожилые татары, бородатые и грязные, с огромными заплатанными мешками. Их громкие крики:
- Старьё берём! - привлекали домохозяек, которые сносили вниз ненужную ветошь и получали за неё сущие копейки.
Другие, самые нуждающиеся, подолгу копались в мешках, выбирая за чуть более высокую плату ещё пригодное к делу тряпьё.
- Если хочешь, чтобы жизнь тебе улыбнулась, сначала улыбнись ей. - Остап осмотрел город. - Определённо это не Париж и даже не Конотоп!
От скуки он забрёл в кино. Над косым деревянным зданием пузырился полотняный призыв:
- «Кино в массы!»
Там шёл легендарный «Чапаев» братьев Васильевых, но на бурятском языке. На экран вылетел усатый Василий Иванович с шашкой наголо и выдал призыв к атаке явно не голосом артиста Бабочкина на местном наречии:
- Джигиты! 
Из кинотеатра ему пришлось выскочить, словно пробка из бутылки. Так долго великий комбинатор не смеялся никогда. Несколько часов он вопил: «Джигиты!» и пребывал в хорошем настроении.
- Если собака не лает и не кусает, - такое настроение рождало афоризмы, - это ещё не значит, что она хороший человек.
День клонился к вечеру, вопрос с ночлегом не был решён. Неожиданно на пути попалось здание военного училища.
- Армия комсомол уважает! - он попросился переночевать у военных.
Корреспондентов центральной прессы они уважали, но предупредили:
- У нас отмечался очередной юбилей училища, приехали многочисленные гости, мест в офицерской гостинице и общежитии нет.
Все были заняты общенародным празднованием, что вполне понятно.
- А тут я путаюсь под ногами… - мучился Остап, но не уходил.
Поэтому его спихнули дежурному по училищу, дежурный спихнул незваного гостя кому-то. В конце концов, юный лейтенант, сообщил:
- Сейчас вас пристрою.
Училище располагалось в дореволюционной усадьбе какого-то купца или дворянина, почти в настоящем дворце.
- Военные вообще любят ютиться во дворцах, усадьбах и поместьях... - иронично усмехнулся Бендер. - Поди, их выгони!
Привели его в странное помещение. В большом зале, где раньше явно были красивые приёмы и балы, сейчас стоял ряд заправленных коек, на стене висели картины «под старину» в пышных золочёных рамах.
- Смесь бального зала и казармы с лепным потолком… - оценил он.
В углу торчал старинный камин, дощатый пол, был выкрашен краской ядовито кирпичного цвета. На стене плакаты с трафаретным солдатом:
- «Болтать - врагу помогать!» и «Не балуй!»
Лейтенант заявил, что всё в полном распоряжении корреспондента и убежал пить водку. По вечерам в областных центрах делать было нечего. 
- Куда здесь пойдёшь гулять? - зевнул уставший командированный. - Хорошо, что у меня с собой есть лекарство от скуки...
Остап забрался в одну из коек, откупорил бутылочку портвейна, стал коротать время чтением местных газет. Через полчаса он сбегал босиком к двери, вырубил свет, и уснул, согреваемый изнутри душевным портвейном.
- ... здесь у нас имеется совершенно уникальный камин! - разбудил его громкий голос человека, произносившего какой-то монолог.
Бендер ущипнул себя за ухо и разлепил глаза. В необъятном помещении горел режущий свет, и столпилось штук двадцать военных, которые что-то рассматривали. Из угла раздавался гордый голос начальника училища:
- Он выложен плиткой, каждая из которых имеет неповторимый узор...
- Идёт экскурсия для съехавшихся гостей, - понял великий комбинатор.
Для порядка он запихнул неуставную сумку под кровать, укрылся с головой, чтобы стать невидимым. Стакан с бутылкой предательски звякнули. Военные оказались комкорами и комбригами, уставились на него с неподдельным, слегка пьяным интересом.
- Кто такой?! - грозно спросил главный.
Сонный Остап блымал глазами, укрывшись одеялом до носа. Начальник училища уставился на заместителя. Заместитель недоумённо пожал плечами.
- Я журналист, - быстро нашёлся он, - приехал фиксировать праздник.
Начальник сказал многозначное:
- Гм! и повёл гостей через зал, к противоположной двери.
Великий комбинатор немного опустил одеяло и стал глупо улыбаться проходящему мимо генералитету.
- Думаю, что я им запомнился больше, чем камин, судя по их пристальному вниманию… - развеселился он почему-то. - Это напоминало знаменитую картину: «Госпиталь. Посещение раненого солдата высшими офицерами».
Бендер сбегал на цыпочках к выключателю, вырубил свет и вернулся в тёплое гнездо. Ему начало сниться что-то хорошее, снова захлопали двери, зажегся свет, экскурсия потянулась обратно. Остап посмотрел на них нагло и холодно, словно говорил:
- Задолбали, блин!
Молчаливая процессия ушла праздновать. Тихо матерясь, он зашлёпал по холодному полу к выключателю. Там была какая-то безумная электросхема, и Бендер бегал между двумя выключателями довольно долго пока не выключил весь свет. Грязно и громко матерясь, окончательно и бесповоротно проснувшийся великий комбинатор отряхивал с пяток налипший песок.
- И раньше я никогда не любил военных, - мрачно бурчал он, - а теперь подавно…


 
продолжение http://www.proza.ru/2015/04/04/45