23. Суд идёт

28.07.12

Судебное заседание началось около полудня и было закрытым. Кроме судьи, адвоката, прокурора и обвиняемого на суде не присутствовал больше никто. Даже Юсуфа аль-Мирджаби, Али, Сахима и меня не пригласили. Мы сидели в коридоре как и свидетели, которые были мне совершенно незнакомы.

Суд длился уже около часа, когда у стен здания послышались громкие голоса. Затем раздался звук, похожий на барабанную дробь и не менее десятка стройных голосов начали скандировать какую-то фразу. Шум нарастал и я смог расслышать что именно кричали неизвестные граждане.

- Свободу Музаффару аль-Сирти! - доносилось снаружи. - Свободу невиновному!
Юсуф аль-Мирджаби тотчас же метнулся к окну. Его взору открылось удивительно зрелище: перед центральным входом в суд стояло не менее тридцати ливийцев с плакатами в руках, а возглавлял их Файсаль аль-Фатхи. Люди громко кричали и потрясали табличками с надписями: "Освободите Музаффара!". Создаваемый ими шум явно не пошёл на пользу заседанию, поскольку перед митингующими появились несколько охранников и под прицелом своего оружия, "вежливо" попросили всех разойтись. Я аж присвистнул: охрана суда целилась в протестующих, и пистолеты у них были явно не игрушечные.

- Правильно, правильно! - раздался над моим ухом голос Али. - Пусть проваливают отсюда, покуда целы!
Я не успел даже рта открыть, как какой-то статный мужчина с короткой бородой слово, по всей видимости - начальник охраны, в слово воспроизвёл реплику мисуратского сыщика.
- Вы не имеете права прогонять нас! - заявил на это Файсаль. - И вообще, уберите оружие - вы же не собираетесь палить по мирным гражданам!
- Если будете мешать проведению важного заседания, то мы откроем огонь на поражение, - угрюмо изрёк бородатый. - Убирайтесь! Это наше последнее предупреждение.

Я нахмурился. Действия охранников мне совсем не нравились. Но демонстранты заметно поутихли. Их боевой дух очень быстро испарился и кое-кто даже начал отступать по направлению к входной калитке. Те же, кто остался, пристально смотрели на своего лидера, ожидая его решения.

- Хорошо, мы уйдём, - решил наконец Файсаль.
- Ну вот и идите. И желательно без резких движений: мои ребята нервные, - с ухмылкой предостерёг участников акции начальник охраны.
- Угу, - в ответ на это молодой композитор лишь коротко кивнул. Протестующие вереницей потянулись на выход и тут произошло нечто совсем непредвиденное: кто-то из демонстрантов по чистой случайности сделал какой-то непредсказуемый жест, ответом на который стал выстрел...

На моих глазах Файсаль аль-Фатхи вдруг пошатнулся, как-то нелепо взмахнул руками и, судорожно глотнув ртом воздух, словно выброшенная на сушу рыба, рухнул на раскалённый асфальт... Охранники бросились к нему. Среди участников акции протеста началась паника. Я моментально выскочил на улицу. Краем глаза я успел заметить, как Юсуф аль-Мирджаби дрожащими пальцами набирает на мобильном номер Скорой...

- Разойдитесь! - выкрикнул я, беспощадно расталкивая всех локтями. - В сторону!
Совершено бесцеремонно отпихнув начальника охраны, я наконец пробился к Файсалю.
- Казимир, - едва слышно простонал юноша, узнав меня. - Казимир, Музаффар невиновен...
- Знаю, - на ходу обрывая рукав рубашки, дабы остановить кровотечение, кивнул я. - Где Альфард?
- Там, где вы её никогда не найдёте, - на окровавленных губах Файсаля появилась лёгкая тень улыбки. - Но она жива... И Музаффар тоже должен жить...
- И ты - в том числе, - заявил я, наскоро прикидывая как бы получше перевязать рану. Но медицинская помощь моему товарищу уже была не нужна. Глаза молодого композитора в один короткий миг стали какими-то холодными и безжизненными, будто бы хрустальными. И от этого ледяного хрусталя отражались солнечные лучи. Лучи, которые уже не грели...

Из-под пиджака юного композитора выскользнула нотная тетрадь, её зелёная обложка была залита кровью. Где-то вдали завыли сирены Скорой...

Несмотря на то, что они примчались в рекордно короткие сроки, врачи не сумели спасти молодого ливийца. Файсаль умер. Погиб из-за нелепой случайности. Его тело накрыли белым покрывалом и положили на носилки. Демонстранты и охрана суда в немом ужасе смотрели на труп. Наконец Скорая уехала. Остатки протестующих стали потихоньку расходиться. Установить кто стрелял так и не удалось. Даже я, будучи свидетелем всего происшедшего, не мог со стопроцентной уверенностью утверждать, какой охранник произвёл тот злосчастный выстрел, унёсший человеческую жизнь. Подавленный и глубоко потрясённый я возвратился в здание суда. А заседание продолжалось, несмотря на разыгравшуюся прямо во дворе трагедию.

Около половины третьего судья объявил перерыв. В коридор, едва переставляя от усталости ноги, вышла Умм Хурейр Фатах. Она была бледна и ужасно измучена.
- Ну что? - бросился к ней я. Адвокат лишь махнула рукой.
- Они, как я и говорила, повесили на него убийство Арифа аль-Сибди. Пистолет Карима ибн Вагиза фигурирует в деле как зарегистрированный на Музаффара и экспертиза подтвердила, что именно из этого оружия застрелен Ариф.
Я резко обернулся на Юсуфа аль-Мирджаби и прочёл на его лице неподдельное изумление.
- Так значит, это вы всё подстроили? - гневно спросил я. - Вы хоть знаете, что все факты против Альфард? Музаффар просто покрывает её. Даже Файсаль аль-Фатхи подвердил это.
Следователь молчал - кажется, он и вправду был потрясён.
- Файсаля убили, - словно невзначай заметил возникший из-за спины господина аль-Мирджаби Али. Я пристально посмотрел на него, желая прочесть мысли. Между тем к Юсуфу аль-Мирджаби вернулся дар речи.
- Я ничего не подстраивал! - воскликнул он. - И вообще впервые слышу о подобном! Сахим! Сахим! Иди сюда и скажи, что за чертовщина происходит с оружием Карима.
Но эксперта Сахима нигде не было. Он словно сквозь землю провалился, хотя я точно помнил, что вначале судебного заседания он присутствовал. Юсуф аль-Мирджаби раздосадовано сплюнул - эксперт был ему очень нужен.
- И где его только шайтан носит, - пробормотал следователь. - Но ваши обвинения голословны, Казимир, я не имею к произошедшему ни малейшего отношения.
- Сильно сомневаюсь, - с сарказмом изрекла Умм Хурейр Фатах. - Впрочем, меня и не особо волнует, кто вот так вот подставил моего подзащитного. Я всё равно добьюсь его освобождения.
- Это невозможно, - покачал головой Али. - Его вина неоспорима.
- Он сознался в том, что оболгал себя и написал признание под давлением, - гордо вскинув голову, заявила адвокат.
- И вы считаете это достаточным для оправдания? Не смешите меня! - фыркнул мисуратец.
- У меня ещё не все козыри задействованы, уважаемый, так что посмотрим ещё как карта ляжет, - Умм Хурейр Фатах явно не собиралась сдаваться.
- Посмотрим, посмотрим, - Али тоже не думал уступать. Я же осторожно взял адвоката под локоть и отвёл в угол.

- Вы видели то, что произошло во дворе? - я всё ещё так и не отошёл от пережитого.
- Тот кошмар во время заседания? Разумеется, - кивнула девушка. - Я видела как его убили... Файсаля аль-Фатхи. Как я теперь скажу об этом Музаффару - это ведь убьёт его...
- Вам его жаль? - да я просто мастер задавать неоднозначные вопросы неожиданно даже для самого себя.
- Файсаля? Конечно. Не могу поверить в то, что каких-нибудь пару часов назад он был ещё жив, а сейчас его уже нет... Глупая смерть... Нелепая...

Перед моими глазами вновь отчётливо встала недавняя картинка - умирающий Файсаль в окружении перепуганных и взволнованных людей. И кровь. Кровь на рубашке, кровь на обложке нотной тетради, кровь на мостовой.
" И Музаффар тоже должен жить", - такими были последние слова молодого композитора. Должен жить. Жить.

Я закусил губу почти до крови и, быстро моргнув, не позволил пролиться набежавшим на глаза слезам.
- Убийцу ведь никто не вычислит, - с горечью и досадой выдавил из себя я.
- Ну, если этим дело заняться всерьёз, то, может, и вычислят, - не была столь категорична Умм Хурейр Фатах.
- Только вот кто этим всем займётся? - и чего это я вдруг стал таким пессимистом?
- Юсуф аль-Мирджаби, - со стопроцентной уверенностью ответила адвокат.
- А почему не вы? - наши взгляды пересеклись. Я стоял так близко от собеседницы, что мог разглядеть каждую родинку на её лице и от моего взора не укрылись глубоко запавшие глаза девушки, очерченные тёмными кругами, словно у панды, что издали было не так заметно. Умм Хурейр выглядела больной, несмотря на то, что изо всех сил бодрилась и умело скрывала свою болезненность под макияжем.
- Дело Музаффара - моё последнее дело, - чуть слышно ответила ливийка. - Вне зависимости от того, выиграю я его или проиграю, больше я не возьмусь никого защищать. Хотя бы потому, что просто не успею.
"Не успеет? Почему?" - озвучить свои мысли я не успел, так как к девушке подошёл какой-то высокий, хорошо одетый мужчина со смуглой кожей и блестящей лысиной на голове.

- Извините, что перебиваю, уважаемый, - вмешался в разговор незнакомец, - но я украду у вас на время госпожу Умм Хурейр. Надеюсь, вы не будете против?
- Если только сама Умм Хурейр не имеет никаких возражений, - ответил на это я. Адвокат лишь улыбнулась и покачала головой.
- Я ненадолго, - пообещала она и удалилась в сопровождении высокого мужчины. Я перевёл взгляд на настенный часы. До конца перерыва оставалось чуть менее десяти минут.

Быстрым взором я окинул присутствующих. Люди во всю обсуждали заседание и в коридорах стоял гул. Присутствующих было немного: несколько свидетелей, Юсуф аль-Мирджаби, Али, трое важных напыщенных судей, мрачноватый прокурор с массивной бульдожьей челюстью, чей тяжёлый взгляд повергал в уныние даже самого отъявленного оптимиста, и Умм Хурейр Фатах. Сахима среди них не было. Куда же он мог деться прям посреди заседания? Мысли о пропаже эксперта настолько увлекли меня, что и сам не заметил, как на плечо легла чья-то холодная рука. От неожиданности я чуть было не подпрыгнул.
- Извините, что напугала, - за моей спиной стояла Умм Хурейр.
- А, не страшно, - заставил себя улыбнуться я и покосился на человека, с которым только что беседовала адвокат: - А кто этот господин, если не секрет?
- Очень важный свидетель. Музаффар после того, как побывал в плену, попал в госпиталь на месяц. Потом последовала реабилитация, весьма длительная при чём. Здоровье моего подзащитного было сильно подорвано и он подхватил воспаление лёгких. Музаффар снова попал в больницу, снова пролежал там долгое время, после чего остановился у моего свидетеля. Жил он у него до тех пор, пока не поправился и не переехал в столицу. А в Триполи господин аль-Сирти появился как раз в тот день, когда убили Арифа аль-Сибди, соответственно, он никак не мог совершить всех предыдущих убийств, так как был слишком далеко от Триполи и почти всё время находился дома из-за состояния здоровья.
Моё сердце пропустило удар. А затем - ещё один.
- Интересно, а в котором часу был убит Ариф? Ведь в день его убийства я ужинал с Музаффаром в мастерской Альфард и если время убийства и время ужина совпадают, то... - тут я осёкся, понимая, что для всего этого нужен Сахим, которого, как назло, по-прежнему нигде не было.
- То вы - ещё один свидетель, - сказала Умм Хурейр и тоже пробежалась глазами по головам окружающим. - Не думаю, что нам понадобится эксперт - я вчера заходила к нему по этому поводу. Теперь всё совпадает: Музаффар не мог убить Арифа, потому что был с вами...
- Со мной, Хасаном, Альфард и Файсалем, - уточнил я. - Вот только Альфард, скорее всего, сейчас в Бени-Валиде, Хасан, как её брат, наверное, там же, а Файсаль погиб. Единственным свидетелем являюсь я.
- Значит, я вас вызову, - пообещала адвокат и глянула на наручные часы. - Через полминуты начнётся суд.
- Удачи вам, - пожелал я.
- Благодарю, - с улыбкой кивнула девушка и поспешила в зал.

Сахим явился через пять минут после начала заседания. Растрёпанный, с вращающимися глазами, он буквально вломился в коридор при этом тяжело дыша.

- Что случилось? - меня вдруг охватило ощущение непонятной тревоги.
- Ничего... хорошего, - выдохнул Сахим.
- В смысле? - приподнял бровь невозмутимый Юсуф аль-Мирджаби.
- Садитесь, - я дёрнул мисуратца за руку и чуть ли не насильно усадил рядом с собой. - Рассказывайте всё.
Эксперт сделал глубокий вдох, потом выдох и лишь после этого начал говорить.

- Когда во дворе начали стрелять, мне позвонили и попросили сходить в лабораторию. Говорил один очень высокопоставленный человек, имени которого я не буду называть по понятным причинам, и я не стал ему отказывать. А в лаборатории меня поставили перед фактом: мои материалы и мои экспертизы будут использованы так, что убийцей Арифа аль-Сибди окажется Музаффар, а не Карим. Если же я попробую возражать, а возражать я мог на вполне законных основаниях, то в лучшем случае вернусь в Мисурату до окончания суда, а в худшем... В худшем случае я вообще никуда не вернусь...
Сахим замолчал. Юсуф аль-Мирджаби смотрел на него всё с тем же равнодушием, а Али - с недоверием.
- И что было дальше? - спросил я.
- Я согласился, - просто ответил мисуратец.
- И правильно сделал, - поддержал его Али. - И жив останешься, и одним лоялистом на земле меньше станет.
- Вы так ненавидите Музаффара за то, что он лоялист, что вам плевать на то, виновен он или нет, лишь бы его казнили? - язвительно осведомился я.
- Я имею полное право ненавидеть лоялистов, так как они поддерживали режим, пивший кровь из простого народа на протяжении вот уже как сорока двух лет! - заявил помощник следователя.
- Знаете, я последние сорок два года не жил в вашей стране и не могу судить о вашем, ныне уже покойном, лидере, но если сравнивать Карима-повстанца и Музаффара-лоялиста, то последний мне симпатичен куда больше, - отрезал я.
- Мне тоже, - неожиданно согласился со мной Сахим. - Только вот не надо Карима записывать в повстанцы: он обыкновенный бандит, умело маскировавшийся как под повстанца, так и под лоялиста.
Тут он был прав: Карим в составе банды Абдуллы аль-Асима кем только не успел побывать и причислять его к восставшим можно было с такой же лёгкостью, что и к правительственным войскам.
- Хорошо, не буду, - сказал на я, признавая правоту коллеги. В этот самый момент в коридор с важным видом вплыл... Карим ибн Вагиз собственной персоной!

- Так, так, так, - прийти в себя нам никто не дал. - Меня обсуждаете? Очень интересно. Бандит, говорите? Тогда сразу вас предупрежу: я-то, может, и бандит, но по совместительству ещё и жених племянницы прокурора... Ну, чего притихли? Обсуждайте дальше, а я послушаю...
Но продолжать разговор ни у кого уже не было ни малейшего желания.
- Как-то быстро тебя выписали, - смерив Карима молниеносным презрительным взглядом, буркнул Юсуф аль-Мирджаби и снова уткнулся в газету.
- А вы будто не рады? - в глазах молодого человека блеснули нехорошие огоньки. - Ну ничего, вот женюсь я на племяннице прокурора, тогда вы все мне радоваться будете, даже против воли.
- Я не буду, - заявил я. Али и Сахим синхронно вытаращились на меня, но я не обратил на это ни малейшего внимания. Да уж, Карим за последнее время ничуть не изменился, даже ещё поганее стал.
- Не будешь? - коллега взглянул на меня как Салтычиха* на провинившегося крепостного.
- Не буду. Во-первых, потому, что не из тех ты людей, которым радуются, а во-вторых, если кто забыл: я подчиняюсь напрямую лишь полковнику Вербову из города Киева и никак не тебе и даже не вашему прокурору, - резко высказался я. Хотя это ещё не резко. Это ещё очень даже вежливо. А у Карима чуть челюсть не отвисла. Я не смог скрыть торжествующей усмешки - как же мне всё-таки был отвратителен этот гнусный лжец и предатель. Но торжество моё длилось недолго - в зал пригласили как свидетеля Казимира аль-Афинова и я незамедлительно направился в сторону высокой двойной двери...

Потолки в зале были такими высокими, что я невольно почувствовал себя маленьким потерявшимся мальчиком. Судьи глядели на меня, как учителя на провинившегося школьника. А от сурового взгляда бульдогоподобного прокурора и вовсе захотелось куда-то сбежать. Но я преодолел себя и занял своё место. Умм Хурейр Фатах подмигнула мне и от того сделалось ещё спокойнее. Представившись и пообещав, как все свидетели, что не буду давать заведомо ложных показаний, я приготовился отвечать на вопросы. Задавала их мне Умм Хурейр.

- Свидетель, - серьёзным тоном начала адвокат, - скажите, где вы находились 6 июля 2012 года между восемью и одинадцатью часами вечера?
- Я находился в Старом городе, в мастерской некой Альфард аль-Фатех в компании Файсаля аль-Фатхи, Музаффара аль-Сирти, а также самой Альфард аль-Фатех и её брата Хасана, - чётко ответил я.
- Подсудимый, Музаффар аль-Сирти, во время трапезы куда-либо отлучался?
- Нет, он ни разу не встал из-за стола.
- Вы замечали за ним какие-либо странности?
- Нет, практически, - я замялся и тотчас же поймал на себе заинтересованный взгляд прокурора - тот, судя по всему, очень захотел у меня что-то спросить, чего отнюдь не хотелось мне.
- Нет, - быстро повторил я. - Не замечал.
- Отлично. Ещё один вопрос: вы снимали одну квартиру с подсудимым, вы, как известно следствию, подозревали его в том, что он - Малак аль-Маут. Скажите, вы ни разу не пытались обыскать квартиру и личные вещи вашего соседа в его отсутствие? Или, может, вы случайно натыкались на оружие?
- Нет, - твёрдо ответил я. - Я ни разу не проводил никаких тайных обысков, - тут я встретился взглядом с Музаффаром, сидящим на скамье подсудимых и, может, мне и почудилось, но он едва заметно улыбнулся. - Что касается оружия, то оно ни разу не попадалось мне на глаза, - вот это уже была явная ложь, но кто это докажет, если пистолета Музаффара больше не существует?

- Что ж, спасибо, свидетель, - сдержанно поблагодарила меня Умм Хурейр Фатах и обратилась к убелённому сединами судье: - У меня всё, Ваша честь.
Судья коротко кивнул.
- Защита, у вас имеются вопросы к свидетелю аль-Афинову? - обернулся он на прокурора.
- Есть, - кивнул тот, с видом охотничьей собаки, взявшей след лисы. - Скажите, свидетель, в своих показаниях вы заколебались, когда речь пошла о странностях в поведении подсудимого. Чем это вызвано?
Я нервно сглотнул, но ничего вразумительного придумать не успел, так как вмешалась адвокат.
- Протестую, Ваша честь: вопрос не по теме! - заявила она.
- Протест принят. Защита, у вас имеются ещё какие-либо вопросы?
- Больше нет, - ни лице прокурора появилась недовольная гримаса.
- Свидетель, вы можете быть свободны.
Я молча кивнул и покинул зал с чувством невероятного облегчения. Только бы мои показания помогли Музаффару. Теперь оставалось лишь ждать...

В коридоре меня встретили угрюмые Юсуф аль-Мирджаби, Али, Сахим и Карим.
- Ну что, этого ублюдка наконец расстреляют? - с тошнотворным выражением лица поинтересовался Карим. Мне как никогда сильно захотелось ему врезать, но каким-то чудом я сдержался.
- Не дождёшься, - процедил я и жестом отозвал в сторону Сахима. Тот выглядел совсем подавленным. Происходящее ему совершенно не нравилось.
- Вы не хотите, чтобы Карим получил по заслугам? - прямо спросил его я.
- Может, и хочу, да только уже поздно: все мои материалы в суде, - уныло покачал головой эксперт.
- И у вас не осталось никаких копий? - поинтересовался я. - Ни за что не поверю...
- Хм, - мисуратец призадумался. - А, может, и остались... Слушайте, пойдёмте в лабораторию - возможно там и отыщется что-нибудь интересное...

*Салтычиха - российская помещица Дарья Салтыкова, прослывшая своими садистскими наклонностями и непомерной жестокостью по отношению к своим крепостным крестьянам.