Пять коротких историй любви

История первая.

Я ни когда ее не ценил. Она была чем-то вроде моей личной вещи, которая ни когда, ни куда от меня не денется. Как оказалось, я ошибался. Наши отношения со стороны не выглядели странными, мы оба, я и она были чем-то странным.

Впервые я встретил ее на рождество, белые хлопья снега сыпали с темного неба, заполняя собой пространство, как в тех шарах какими напичкана сувенирная лавка «Джинкса». На витринах стояли яркие елки, манекены, разодетые в блестящие наряды и прочий новогодний хлам. На улочке не далеко от центра по Беккер-стрит, если свернуть налево приютился не большой магазинчик. Он был отделан темным деревом, с большим окном в тяжелой деревянной раме покрытой толстым слоем лака. Сквозь запотевшее стекло можно было разглядеть уютное помещение, это магазин отличался от других именно этим, другие искрились журнальным глянцем и вылизанным полом отделанным керамикой, тучей стеклянных стеллажей и пропахшим хлоркой холлом. Я не мог не зайти, я просто чувствовал, что должен взглянуть хотя бы одним глазком. Я не спеша подошел к входу мое внимание привлек странный скрип, повернув голову, я заметил покачивающуюся вывеску занесенную снегом донельзя. Я аккуратно отряхнул снег, не жалея дорогих кожаных перчаток, на деревянной вывеске было аккуратно вырезано «Джинкс». Вернувшись к двери, я взялся за металлическую ручку и не спеша надавил на нее, замок щелкнул, и дверь послушно отворилась. Из помещения на меня пахнуло теплом, запахом смолы, ели и горячего кофе. Сделав шаг вперед, я затворил дверь и, стянув с рук перчатки, принялся осматриваться, послышалась возня за одним из огромных дубовых стеллажей, и я поспешил туда. Не успел я дойти, как на меня выскочила она. Маленькая, хрупкая девица с разметавшимися по плечам длинными каштановыми волосами и большими, нараспашку, как принято сейчас говорить зелеными глазами. Ее тонкие губы искажала отвратительно счастливая улыбка, на ней было белое платье до колена с длинным рукавом и каким-то дурацким геометрическим орнаментом. Я с первого взгляда понял, что я хочу навсегда стереть эту глупую улыбку с ее лица, я с первого взгляда полюбил ее. Возможно, это звучит грубо, пусть так, но я полюбил ее искренне и по-своему.
Она просто сводила меня с ума, мало того что это неугомонное существо ни секунды не могло усидеть на месте, так еще и находила чему радоваться, звонко хлопала в ладоши и заливисто смеялась. Я, скривив губы в ухмылку, наблюдал за ней, наблюдал все время, два или даже три долгих месяца я просто изучал свою жертву и не понимал, что с ней не так. Она меня не замечала, хотя почти круглосуточно находилась в моем обществе, так или иначе, мы как-нибудь да пересекались. Помню я сидел у камина в лавке ее отца, когда она, наконец, заметила меня, она подошла ко мне и протянула сувенирный шар, внутри которого виднелись тонкой работы дом, ели и новогодние сани с оленями и счастливым толстяком в красном костюме. Она перевернула шар вниз и, держа его в своих тонких ручках, хорошенько тряхнула вниз, после чего перевернула обратно. Нечто имитирующее снег в подобных шарах, хаотично принялось кружиться, оседая обратно на дно. Я молча принял шар из ее рук и невольно засмотрелся на блесточки кружащиеся внутри. Опомнившись, я поднял взгляд, что бы поблагодарить ее, но она, покраснев тут же убежала. Спустя полгода умер ее отец, и лавка осталась без хозяина, было решено продать ее.
Каждое утро теперь я просыпался пораньше, лишь для того что бы разбудить ее, но ей как будто было мало моих мучений и вскоре она начала просыпаться раньше меня. Каждое утро она готовила завтрак, заваривала кофе и молчала, только по-прежнему мерзко улыбалась. Я уходил и не возвращался до позднего вечера, а иногда возвращался совсем под утро, она же неизменно встречала меня с улыбкой. Как бы я ее не провоцировал, что бы я ни делал, мне не удавалось отучить ее от этого. Мне хотелось из этого светлого и не порочного создания, создать что-то иное, хотелось омрачить ее, испортить, превратить в нечто отвратительное, во что-то похожее на меня. Ее желания, мысли и чувства абсолютно не имели ни какого значения.Однажды я не возвращался домой двое суток, она меня не искала, я купил алую помаду и бутылёк женских духов. Как бы невзначай испачкав рубашку помадой, я пару раз прыснул духами на себя и отправился домой. Она открыла дверь грустная как никогда, я только решил, что у меня начало получатся, но стоило ей поднять взгляд на меня, как она тут же растянула губы в улыбку и кинулась мне на шею. «Смеется надо мной сука»- со злостью того решил я. После этого, она еще долго ходила счастливая, чем доводила меня до отчаянья. Вскоре после этого мы стояли у метро, и я держал ее слабую тонкую руку обтянутую красно перчаткой, я легонько сжимал ее в своей массивной ладони, она как обычно без остановки несла какую-то чушь, как вдруг ее глаза закрылись, а тело начало мягко оседать в моих объятиях. Ровно через год,  в тот день когда мы встретились,  я приехал к ней, что бы попрощаться. На белых лилиях оседал снег, руки мои покраснели от холода, ветер безжалостно трепал букет, а я все не решался подойти, то ли из-за чувства вины, то ли от того, что так и не смог забыть.            
               
*
Внизу, под мраморной плитой, а если быть точнее у самого подножия лежал потрепанный и уже пожелтевший букет белых лилий, которые она так любила. Ей было бы приятно знать, что он решился на последнюю встречу.