11 сентября 2001 года

   Было обычное сентябьское утро, предвещавшее жаркий день.
Римма подъехала к зданию, в котором она работала, зашла на первом этаже в Старбакс купить кофе и поднялась к себе в офис. Приехала она пораньше, хотелось поскорее закончить работу, сдать её и, урвав к выходным пару дней, залишиться куда - нибудь на природу. Надоела эта жара.
 
  Включившись в работу, она не сразу заметила людское движение к окнам. А подойдя, увидела массу разноцветных бумаг, летевших откуда - то сверху. Рекламу разбрасывают, - подумала она и вернулась к столу. Не успела снова сосредоточиться, как просунувшаяся в дверь голова шефа быстро сказала:- Уходим. И исчезла. Лицо шефа было бледным, она запечатлела это в своей памяти, возможно он  уже знал о случившемся, но тогда вопросов по поводу его бледности у Риммы не  возникло. Ничего не поняв, она взяла со стола недопитый стаканчик кофе,  расчитывая, что это не надолго, и вышла.
  Народ шёл к запасному выходу, лифты почему - то не работали. Только спускаясь по узкой лестнице она узнала, что в соседнее здание врезался самолёт. Окна их офиса выходили на другую сторону и она этого видеть не могла.
 
  Идти было трудно, тесно, ускориться было нельзя, на каждом этаже в людской поток вливались новые люди. Все шли молча, затылок в затылок, отстукивая шаги по  бетонным ступеням. О терракте такого масштаба никто не думал, разговоров на эту тему небыло. A эвакуируют их потому, что оба здания стоят на одной платформе и  техника безопасности не позволяла оставлять здесь людей в момент аварийной ситуации. Но когда их  здание вздрогнуло так, что все едва удержались на ногах, народ заволновался, занервничал, а у Риммы былa фобия: страх перед толпой и, оказавшись на первом  этаже, она побежала от неё прочь, к другому выходу. Её не выпустили. Она кружила от выхода к выходу, а её направляли всё туда же, откуда она убежала, видимо там было безопаснее. Вернувшись на старое место, она нашла двери закрытыми, людей здесь уже не было. Полицейский, не хотел её выпускать: сверху уже летели стёкла, балки, но вняв её мольбам, всё – таки открыл двери и она побежала. 
 
  Бежала куда глаза глядят, останавливалась, когда ноги переставали ей  подчиняться и опять бежала, пока, спотыкаясь, ноги окончательно не встали.  Обернувшись, она не увидела ничего, кроме огромного облака пыли, закрывавшего  всё, что за ним происходило и катившегося ей вдогонку.

  Она была в шоке, хоть и не понимала этого тогда. Платье её было залито остатками кофе, а в руке она до сих пор сжимала бумажный стаканчик. Голова отказывалась работать, ею полностью завладел страх. Попросить у кого – нибудь  телефон и позвонить, чтобы за ней приехали ей не пришло в голову, а её телефон, как и деньги, и все документы, которые с таким трудом потом пришлось восстанавливать, остались в офисе, висеть в сумочке на спинке стула.

  Она побрела пешком к месту своей прежней работы попросить денег на дорогу, до неё было далеко, но ближе чем до дома. Её встретили как с того света: по телевизору уже вовсю показывали случившееся.
- Там, наверное, всё рухнет, - сказала она.
Уже рухнуло, - ответили ей. Причём Риммино здание рухнуло первым, потому что самолёт протаранил его ниже средней части здания. Так потом объясняли причину.
Она позвонила маме сказать, что жива и та, рыдая перед телевизором, боясь поверить своему счастью, всё повторяла:- Доча, не вешай трубку, доча, не вешай трубку...
   
  Разбежавшись в разные стороны, она и её коллеги потом звонили друг другу,  узнавали о своих. Из их офиса на восемнадцатом этаже живы остались все.
 
С тех пор, в каждую годовщину трагедии, она не включает телевизор, чтобы не видеть, и не слышать. Потому что вспоминать об этом страшно. До сих пор.

2010  год