Три битвы сержанта Симакова

Николай Симаков. Это имя до сих пор известно немногим. Сам я впервые услышал его только в середине 90-х годов прошлого века. Я работал тогда в газете «Вечерний Новосибирск». Приближалось 50-летие Победы. И вот однажды мне позвонила секретарь Новосибирского отделения Российского союза бывших малолетних узников фашистских концлагерей Людмила Петровна Карлова и спросила:

– Вы знаете о таком памятном дне – Международном дне освобождения узников фашистских концлагерей?

Да, я, конечно, знал. Хотя говорить о нем в России стали лишь за несколько лет до этого – раньше этот знаменательный день у нас, мягко говоря, широко не популяризировался.

– А почему этот день отмечается именно 11 апреля, вы тоже знаете? – продолжала она.
На этот раз мне пришлось скромно промолчать.

– Потому, что 11 апреля 1945 года подняли восстание и освободились узники одного из самых страшных фашистских лагерей – Бухенвальда, – объяснила Людмила Петровна.

Я все еще не понимал, к чему она ведет.

– А среди тех, кто это восстание готовил, одной из важнейших фигур был новосибирец Николай Симаков, – закончила Карлова.

Мне стало интересно. Ведь если это действительно так, память об этом человеке должна быть широко увековечена в его родном городе – в названии улицы, имени школы, мемориальной доске, музейном стенде, наконец.

Но ничего этого не было. В советских музеях материалы о сопротивлении людей, оказавшихся в годы Великой Отечественной войны военнопленными, не экспонировались.
Хотя сказать, что фигура Симакова всплыла из небытия только на волнах перестройки, нельзя. У Людмилы Петровны были собраны ксерокопии научных и газетных статей, фрагментов книг, посвященных подвигу Симакова. То есть явного замалчивания его имени, по крайней мере, в конце 50-х – начале 60-х годов, не было. Но и в список героев – символов народного подвига – его так же явно «не пущали». Причем не только в череду, так сказать, союзного значения – Матросов, Космодемьянская, молодогвардейцы, – но и в пантеон символов героизма местного, новосибирского уровня – в один ряд с Богатковым, Гараниным, Ольгой Жилиной – вход Николаю Симакову был закрыт. Как при его жизни, так и после смерти.

Так кто же этот человек, Николай Семенович Симаков? Он уроженец и житель нашего города. В 1939 году был призван в армию, в пограничные войска, служил на западной границе. А поэтому боевые будни начались для него с первых часов войны. И судьба у него оказалась схожей с судьбами сотен тысяч солдат и офицеров, оказавшихся в июне сорок первого на западных рубежах страны: окружение, прорыв с боями к своим, соединение с частями Красной Армии, вновь бои, тяжелое ранение под Минском и пленение в бессознательном состоянии.

В октябре 41-го Симаков был доставлен в Бухенвальд в составе самого первого транспорта советских военнопленных, заключенных в этот лагерь. 26-летний сержант-сибиряк не захотел смириться с судьбой. Он создает и возглавляет подпольный центр советских военнопленных Бухенвальда, входит в руководство интернационального антифашистского комитета концлагеря. Потом, когда в лагерь стали доставлять транспорты не только военнопленных, но и гражданского населения с оккупированных территорий СССР, и гражданские заключенные также создали свою организацию Сопротивления, Симаков в марте 1943 года объединяет эти две организации в общую мощную силу.

В середине 43-го года Симаков с соратниками создает первые боевые группы из советских военнопленных, и к моменту восстания эти группы разрастаются в целую подпольную армию. Почти невозможно поверить, но об этом свидетельствуют воспоминания бывших узников, опубликованные в разных странах: в этой армии были сформированы даже танковые подразделения – на случай захвата танков, а в госпитале под видом тяжелобольных набирались сил пилоты – на случай, если удастся захватить боевые самолеты.

И все это – в условиях концлагеря, где любой заключенный мог буквально каждую минуту умереть, быть казненным за малейшую провинность, да просто застреленным по причине плохого настроения охранника-эсэсовца. И люди гибли десятками тысяч. Сам Симаков в первые же месяцы бухенвальдского плена заболел туберкулезом и оказался на волосок от смерти, но немецкие и чешские подпольщики, с которыми он к тому времени уже установил связь, сумели спасти его жизнь.

...Более пяти миллионов советских солдат и офицеров оказались в годы войны в различных гитлеровских концлагерях и лагерях военнопленных. Сколько туда попало угнанного в Германию мирного населения, вряд ли вообще можно сосчитать. Вновь ступить на землю, не огороженную колючей проволокой, довелось немногим. По данным Комиссии бывших военнопленных Российского комитета ветеранов войны, Советской Армией и союзными войсками из нацистских концлагерей было освобождено и встретило светлый День Победы лишь чуть более четверти миллиона советских граждан. Десять лет назад, в год 60-летия Победы, по данным той же Комиссии, в России оставалось не более пяти тысяч бывших узников концлагерей. Сейчас их остаются считанные единицы.

Поэтому не у кого уже спросить, каким незримым рентгеном просвечивали Симаков и его сподвижники души товарищей по несчастью, определяя безошибочно, кому можно довериться; как выявляли осведомителей и провокаторов; как смогли подготовить восстание в условиях, когда каждый шаг были вынуждены совершать на виду у сотен, тысяч глаз.

Спросить не у кого, но факт остается фактом: да, подпольщики гибли вместе с десятками тысяч других узников от невыносимых условий жизни, да, они покидали Бухенвальд в составе транспортов заключенных, переводимых в другие лагеря, но провалов в организации почти не было.

И вот 11 апреля Бухенвальд восстал и встретил подход американских войск уже как территория, свободная от нацистов. Восстание в Бухенвальде в апреле 1945-го стало международным символом мужества и несгибаемости людей, не позволивших растоптать в себе человеческое, нашедших силы и возможности восстать и победить даже в условиях лагерного ада. А одним из тех, кто руководил подготовкой этого восстания, был новосибирец Николай Симаков.

Хотя непосредственно в восстании ему участвовать не довелось: буквально накануне, 10 апреля, его вместе с двумя тысячами других советских военнопленных вывезли из лагеря.

К Бухенвальду приближался фронт, и, как и во многих других местах, надеясь скрыть следы своих злодеяний, гитлеровцы готовили уничтожение этого лагеря. Вряд ли кто-то из пассажиров поезда, который увозил Симакова и его товарищей, питал иллюзии относительно ожидавшей их участи. Любой понимал: каждая остановка может стать последней. И Симаков организует побег. В течение нескольких ночей, разбившись на небольшие группы, многие участники «рейса смерти» оказались на свободе. Симаков со своей группой, бежавшей одной из последних, перешел на территорию Чехословакии и примкнул к партизанам, а когда в эти места пришли советские войска, продолжил службу в армии.

Так закончилась первая битва сержанта Симакова. Вскоре после Победы он возвращается в родной Новосибирск, работает на скромных должностях, предпочитая не распространяться о бухенвальдском прошлом. Причины молчать об этом у него были более чем существенные. Но об этом – позже.

А времена мало-помалу начинали меняться.

...Мало кому было известно даже название журнала «Исторический архив». Еще меньше людей являлись читателями этого сугубо специального издания. Но именно на страницах «Исторического архива» в 1957 году появилась большая подборка материалов о подвиге подпольщиков Бухенвальда, в том числе и Симакова, – первая в СССР публикация на эту тему. И впервые в Советском Союзе эти люди были печатно названы не предателями, а героями. В 1958 году в связи с открытием в Бухенвальде мемориального комплекса активисты русского подпольного центра наконец-то удостаиваются наград. Симаков получает орден Славы III степени. Чуть позже добавилась медаль ГДР «Борец против фашизма». Этим перечень его наград исчерпывается.

На торжественной церемонии по случаю открытия мемориала в Бухенвальде Николай Симаков становится одним из самых почетных участников, настолько почетным, что ему предоставляется право выступить с речью – в одном ряду с высокопоставленными представителями государств и правительств, крупнейшими общественными деятелями Европы.

В последующие два-три года в разных городах страны выходит несколько книг о бухенвальдском подполье, значительное место в них уделено роли Николая Симакова.
Кажется, что справедливость начинает восстанавливаться. Однако сходит на нет хрущевская «оттепель», и ручеек правды о подвиге бухенвальдцев вновь иссякает.
В 1969 году на Заельцовском кладбище Новосибирска появилась могила, в которой обрел вечное упокоение рядовой инженер одного из управлений Новосибирского совнархоза Николай Семенович Симаков, не доживший даже до 54 лет.

Всего на год опоздает встретиться с соратником по лагерному подполью Марсель Поль, председатель Международного комитета бывших узников Бухенвальда, между прочим, один из министров первого послевоенного правительства Франции. Разыскивая Симакова, в 1970 году он приедет в Новосибирск. Если бы эта поездка состоялась хотя бы на два года раньше! А сейчас ее единственным результатом становится статья Марселя Поля в одном из выпусков «Известий Сибирского отделения Академии наук СССР».
(Кстати, это очень характерный для советской идеологической машины ход: популяризировать имя Симакова не хочется, но и отказать публичной фигуре европейского масштаба – как тогда говорили, прогрессивному общественному деятелю, – тоже вроде как нехорошо. Поэтому статья французского гостя появляется не в какой-то из массовых газет, а в издании весьма малотиражном, где ее мог прочитать лишь узкий круг историков и где никакого общественного резонанса ее появление не вызывало.)

Еще раз слова о подвиге Симакова прозвучат через год в Омске в докладе доцента Новосибирской ВПШ Б. Борисова, представленном на научную конференцию «Сибиряки – фронту». А после этого заговор молчания вокруг имени Симакова вновь воцарится почти на два десятилетия. Вот только один пример. В начале 70-х авторы Е. Болохов и В. Морозенко сдали в Новосибирское книжное издательство рукопись «Ошибиться нельзя», посвященную подвигу Симакова. Предполагалось, что книга выйдет в свет к 30-летию Победы. Она не появилась до сих пор...

...Думается, это замалчивание было вызвано появлением в то время на Западе беспощадной книги Александра Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ». Исследуя историю преступлений сталинской карательной системы, он не обошел вниманием и одну из самых черных страниц ГУЛАГа – преследование советских граждан, боровшихся и чудом выживших в нацистских концлагерях. Не избежал этой участи и Николай Семенович.
Только-только вернувшийся с войны в родной Новосибирск к мирной жизни, Симаков был арестован и снова оказался за решеткой. Сначала год в новосибирской тюрьме, потом больше года – в московской. Думал ли Симаков, что после победы в нечеловечески трудной битве, когда, казалось, все страшное уже осталось позади, ему придется отстаивать свою жизнь, честь и достоинство в новой битве, пожалуй, не менее тяжелой?

В чем же обвиняли теперь одного из руководителей бухенвальдского подполья? А в том и обвиняли, что удалось выжить и победить. Ведь, по логике его новых тюремщиков, любая организация, созданная в лагерях помимо воли администрации, будет либо раздавлена в самом зародыше, либо вольно или невольно начнет работать в интересах этой администрации. Тем более, бухенвальдские подпольщики ведь не душеспасительными беседами занимались и не дележом власти в бараках. Ну как такое возможно – наладить в концлагере печатание газеты, создать склады оружия, сформировать под носом у эсэсовцев боевые группы, готовые по первому сигналу броситься в бой не на жизнь, а на смерть? Или в Бухенвальде «стукачей» не хватало? Нет, очень уж все это подозрительно... И вообще, как могло такое случиться, что простой сержант руководил полковниками и генералами? Как мог объяснить Симаков своим новым палачам, и фронт-то едва ли нюхавшим, не говоря уже о жизни за колючей проволокой концлагеря, что есть ситуации, когда масштаб человеческой личности определяется отнюдь не количеством звезд на погонах?

Было и уж вовсе абсурдное обвинение: как посмели заключенные создать в лагере коммунистическую организацию без разрешения партийного начальства – как будто у Симакова была в плену фельдъегерская связь с Кремлем... Больше того, не только создали, но и вошли с этой организацией в интернациональное подполье – дескать, Сталин Коминтерн распустил, а они у себя в Бухенвальде, понимаешь, самодеятельностью занимались...

О том, чего стоили Николаю Семеновичу эти годы в московской тюрьме, говорит хотя бы такой факт. Много лет спустя после выхода из тюрьмы, уже в 60-е годы, Симаков рассказывал в письме к соратнику по бухенвальдскому подполью Н. П. Тычкову: «Зимой 1949 года состоялась очная ставка с бывшим майором Советской Армии К.
Он был одет в форму арестанта и имел 25 лет заключения. Мы признали друг друга. Он бросился ко мне в объятия со слезами на глазах. После обоюдного допроса К. отказался от ранее подписанного им протокола, где он утверждал, что якобы организация в Бухенвальде была антисоветской и одним из ее руководителей был Н. Симаков.
На мой вопрос, что его заставило подписать такой протокол, он ответил: «На место заключения прилетел следователь. Он обещал в случае неподписания протокола создать в лагере такие условия, от которых скоро умирают». (Цитируется по книге: Н. П. Тычков, Л. К. Тычкова. «Набат памяти», Верхне-Волжское книжное издательство, Ивановское отделение, 1990).

Такие вот дела: люди Берии оказались более искусными, чем люди Гиммлера. Они ломали даже тех, кого были не в силах сломить годы бухенвальдского плена. А тех, кого оказывался не в состоянии сломить и «карающий меч партии», просто убивали. В сибирских лагерях сгинул один из ближайших помощников Симакова Александр Карнаухов, около Воркуты навсегда остался другой его соратник – немецкий антифашист, депутат еще догитлеровского рейхстага Эрнст Буссе... Список этот можно продолжать долго.

Однако Николай Симаков выстоял и во второй своей битве. В третьей битве он уже участвовать не сможет. В память о нем и о других героях в ней сражаться должны ныне живущие. Сражаться – и через шестьдесят лет после победы над германским фашизмом – все с тем же врагом, с которым сражался Симаков, а вместе с ним многие миллионы наших соотечественников. И эти слова, к сожалению, не публицистическая риторика. Какая уж тут риторика, когда человеконенастнические бредни нацистской пропаганды сегодня не стесняются публично воскрешать (разумеется, с поправкой на реалии сегодняшних дней) даже некоторые весьма высокопоставленные деятели?

…Несколько лет назад на доме, в котором Николай Симаков прожил свои последние годы (это угол Советской улицы и Вокзальной магистрали), наконец-то появилась мемориальная доска. Но не хотелось бы считать это исчерпывающим увековечением памяти о нем. В Новосибирске есть улицы Эрнста Тельмана, Мусы Джалиля, Молодогвардейская, Краснодонская улица и два Краснодонских переулка, улицы Олега Кошевого, Любови Шевцовой, Ивана Земнухова... Даже память предводителя восстания рабов в Древнем Риме Спартака увековечена у нас в городе в названии улицы. Я не хочу умалять значения подвигов, которыми прославились эти люди. Я просто хочу сказать, что в одном ряду с ними обязательно должна быть и улица имени героя-земляка Николая Симакова. Наши соседи-омичи свято чтут память своего прославленного земляка генерала Карбышева – город давно украшает замечательный памятник ему. Кстати, Карбышев одно время находился в Бухенвальде, так что вполне мог быть связан с подпольщиками Симакова... И было бы очень хорошо, если бы память о Николае Семеновиче была увековечена так же достойно.

Он это заслужил.