глава первая

Мы приехали поздно. Небольшой луаж катил по ночному Тунису. Редкие фонари и фары машин выхватывали атласную ленту шоссе. Она сверкала, как отмытое стекло. Гид не без гордости сообщил, что это платная дорога. Её ослепительный даже в ночи бриллиантовый блеск говорил сам за себя. К окнам липла непроглядная тьма южной ночи, хотя по редким фонарям угадывались пустынные просторы: ни силуэтов деревьев, ни гор.
     С нами ехала одна супружеская пара. Он, сочный армянин с добродушным лицом, очень много говорил с гидом, раздражая поверхностным туристическим всезнайством, которое ограничивалось, в общем-то, поездками в Египет. Она, смешливая блондинка, изредка вставляла в разговор замечания, которые делала, казалось, больше не столько от заинтересованности в разговоре, сколько от переполнявшей её радости. В целом они оказались вполне приятными незамысловатыми людьми, простыми и ненавязчивыми.
       В отеле было душно от обычной южной влажности. Окна номера выходили на шоссе, наполнявшееся шумом голосов и машин всё сильнее от десяти часов вечера к середине ночи и смолкавшее в самый таинственный предутренний час, когда внезапно повисшую тишину неожиданно разрывал возглас муллы с минарета, повторявшийся с постоянной периодичностью весь день, но отчётливо слышный лишь в этот час и в пять вечера, когда мы валялись в кроватях на сквозняке, сражённые полуденным зноем.
      Густая тьма, бескрайне опрокидывалась за огнями города во что-то неведомое. Она была почти ощутимо мягкой и плотной, наполнена влагой и духотой совершенно иного рода, чем бывает в средней полосе. С балкона, который отделяла от этой манящей тьмы полоска шоссе, где едва разъезжались машины и мотороллер казался самым уютным транспортом, была видна белая глиняная стена, какими обносят обыкновенно сады на юге, с нависашвыми на неё ветками массивных деревьев, чья зелень едва угадывалась в оранжевом свете фонарей и постепенно чернела, всё сильнее поглащаясь тьмой, до которой уже не могли дотянуться фонари. Снующие люди и машины, гостеприимно распахнутый магазинчик, до отказа набитый товарами первой необходимости, от воды и сигарет до полуфабрикатов и стирального порошка, наводили скуку и разочаровпние. Казалось, всё это никак не могло уживаться с близостью моря, увидеть, а тем более услашать которое в этом кишащем ночном муравейнике не представлялось никакой возможности. Брезгливо-тошнотворгое ощущение усилилось, когда мы, обнаружив отсутствие воды и сока в нашей ручной клади после сытного ужина и не сразу заметив магазинчик напротив, в коротких европейских шортах мужественно двинулись вдоль шоссе в примеченный нами по дороге из аэропорта супермаркет. Липучие, как и царившая здесь тяжёлая влажная тьма, арабы всеми возможными способами пытались привлечь наше внимание. Это позже мы узнали, что так они реагируют на всех туристок, независимо от степени скромности их одеяния, а в первую ночь нам казалось, что уцелеть на этом пути в нашем наивном среднерусском целомудрии привычной летней одежды практически невозможно. Дорога до супермаркета и обратно оказалась потрясением и испытанием. И всё-таки близость вожделенной стихии ощущалась в почти ощупываемой влажности воздуха и непроглядности опрокидывающейся куда-то в бесконечность тьмы.
      Мы легли далеко заполночь, когда оживление на улице ещё нарастало. Пришлось закупорить окна, чтобы создать хоть какое-то подобие тишины. Мы много выпили, и действие приторного алкоголя усиливалось влажной духотой пропитанного стариной и сыростью номера. Но усталость взяла своё, и я уснула мгновенно, когда за стеной ещё рокотал водопроводный поток, под которым плескалась подруга. Среди ночи я несколько раз просыпалась от удушья и тяжкого биения сердца. Наконец кондиционер наполнил комнату прохладой, и в следующий раз я проснулась от холода, поэтому кондиционер пришлось выключить и поспать ещё ровно столько, сколько комната наполнялась взвесью сырой духоты.
     Но тогда это было уже утро, которое угадывалось по редким звукам, характерным для пробуждающегося в выходной день города: мерный гул неспешно проезжающих без музыки машин, тихие голоса пешеходов, пришедшие на смену ночным окрикам, свисту и тяжким ударам басов из динамиков некачественных автомагнитол. Откинув плотную, как каменная стена, штору, я распахнула двери балкона и вышла в брызжущий утренний свет и свежий бриз. Первое, что выхватили в пространстве, увеличившим свою бескрайность прозрачно-голубым небом, мои глаза, была узкая светло-синяя полоска моря, видневшаяся сразу за верхушками сада, зелень которого вчера так таинственно и безнадёжно срасталась с липкой тьмой.
      Вычитанная накануне в интернете информация о буйной зелени Туниса, поставленная под сомнение бескрайней чёрной пустынностью, мелькавшей вчера за окнами луажа, подтвердилась в полной мере. Белостенные дома не выше третьего этажа были погружены в тёмную мясистую зелень пальм и кипарисов. Оставив любящую спать до позднего обеда подругу в тишине номера, наполнившегося утренним тёплым ветром, я отправилась на поиски моря. Не замечая кричащих указателей, я отыскала его мгновенно каким-то чутьём человека, только что созерцавшего урывок стихии с балкона третьего этажа. Казалось невозможным пройти мимо нужного повората, уверенно пересекая две улицы. Совершенно своободно, будто делала это много раз раньше, я соскользнула со второго шоссе на песчаную тропку вдоль белой каменной стены и через секунду увидела прозрачно-голубую воду, сплошь покрытую горящими улыбками солнца. Даже издали угадывалось мелкое песчаное дно, по которому долго брести в даль моря, прежде чем достигнешь глубины выше пояса, из-за чего вода охватывала больше пространства в стороны, чем к горизонту. Практически вровень с песком, море натыкалось на внушительную глыбу столь же прозрачно-голубого неба без птиц и облаков, и вот оно-то действительно выглядело безмерным.
Пляж тянулся далеко в обе стороны, справа упираясь в стены знаменитой крепости Касба, о которой вчера упоминал гид, а слева, мягко подмывая черту города, поворачивал, теряясь в прозрачной туманной дымке, за которой угадывался край побережья и его продолжение в невидимом изгибе суши.
    В ленивом штиле прозрачная вода едва плескалось на гладкой кромке песка. В одном месте береговая линия широким полукругом выдавалась в море. Я села у самой стихии, сонно вздыхавшей у моих ног. Я впервые видела штиль и такую прозрачную воду, под которой далеко впереди был виден белый песок без водорослей и какой-либо живности. Я долго плавала в надежде доплыть до глубины, временами она начиналась, но через некоторое время снова нащупывалось дно на приличном расстоянии от берега. После я долго сидела на песке, поглядывая на редких местных жителей, прогуливающихся вдоль линии моря, на их женщин, купающихся в одежде с покрытыми головами. Неожиданно появился бегущий араб. Я ревностно наблюдала за ним, едва справляясь со своей страстью к утренним пробежкам. Меня сдерживало сознание бессонеой ночи, количество выпитого накануне и отсутствие спортивной обуви. Когда араб приблизился, я увидела, что бежит он босиком по той части песка, которая была отглажена и спрессована бесконечно наползающей волной и которая потому никогда не высыхает. Не раздумывая долго, я свободно последовала его примеру. Временами вода окатывала мои лодыжки, и, пожалуй, едва ли ещё когда я испытывала большее наслаждение. Минут через тридцать я снова плавала и снова сидела в оцепенении на безлюдном пляже, после чего отправилась будить подругу к завтраку.
     После завтрака мы расположились в кафе в центре отеля под открытым небом для встречи с гидом. Он долго рассказывал об особенностях местного быта, экскурстях и местах для развлечения. Все эти мероприятия были нам не по карману, поэтому мы нетерпеливо ждали подходящего момента улизнуть на пляж. Нас сильно волновала близость руин Карфагена, и мы загадали, что непременно попадём туда своим ходом. Подругу ещё интересовала двухдневная поездка в пустыню, и она гадала, как выкроить на неё денег. Мне же не хотелось удаляться от моря.                После лекции мы попросили отельного гида поменять нам номер, поскольку ночной шум не предвещал приятного отдыха, и он пообещал, что к обеду удалит этот вопрос. Мы счастливые поползли на пляж.
      Новый номер был неожиданно великолепен. Во-первых, он всеми тремя стенами, кроме той, что прилегала к соседнему номеру, выходил во двор таким образом, что шумная улица оказывалась в стороне. Во-вторых, его размеры в три разза превышали предыдущую комнатёнку, которая была едва шире двух составленных кроватей. В-третьих, сам номер имел дополнительный отдельный вход, отделявший нас от всего остального отеля пространством широкого балкона. Единственным недостатком был широкий балкон с другой стороны, охватывающий три соседних номера и позволявший соседям свободно перемещаться мимо наших окон, бесцеремонно в них заглядывая. Впрочем, это были какие-то заезжие танцовщицы, которые работали по ночам, спали весь день и лишь однажды побеспокоили нас на рассвете какой-то пьяной истерикой.
     Я спала напротив распахнутой двери балкона, наслаждаясь ночной прохладой и просыпаясь около пяти часов от тягучего возгласа муллы, доносившегося с далёкого минарета Великой мечети Хаммамета и разрезавшего тугую тишину предрассветных сумерек: "Ааааллллллллаааааааауууууааааааху акбар!" После я мгновенно засыпала и открывала глаза в половине шестого, когда яркий пучок солнечных лучей вырывался из-за здания соседнего отеля, пронизывая многоярусные облака золотыми мечами. И каждое утро мне казалось, что там притились простой мусульманский бог Аллах и пророк его Магомет, не отягчённые тяжеловесной атрибутикой, свойственной христианству, но при этом абсолютно чуждые мне, в светлых льняных одеждах, окружённые этим завораживающим сиянием. Я легко поднималась и спешила пробежаться по пустынному пляжу и искупаться в утренней воде, а потом неизменно замирала у шипящего моря, окатывавшего мои утомлённые ноги.
      Пару бездельных дней до обеда мы валялись на пляже, изредка перемещаясь из-под одного соломенного зонтика под другой, пустующее место под которыми оказывалось занятым, как только мы пытались занять его. С часу дня до пяти мы устраивали сиесту, валяясь в номере в кроватях и изнывая от полуденного зноя. Вечерами после купания, когда сгущалась липкая тьма уже более решительно прогуливались по окрестностям или сидели у входа в отель, ведя бестолковые разговоры с уже знакомой нам парой армянина и блондинки и рассеянно наблюдая за обитателями нашего временного пристанища. Иные казались очень забавными, иные выззывали недоумение и раздражение. На миг появилась среди прочих занятная дама, преподаватель по профессии. Она много и интересно рассказывала, была такая восторженная и позитивная, что под конец разговора стала утомлять. К счастью, через день она уехала. Мы много и подолгу планировали наш дальнейший отдых, но уже минул третий день, а мы так нигде, кроме пляжа, не побывали. Наконец подруга решилась ехать в пустыню и послезавтра должна была отчалить. Меня ожидали два одиноких дня.