Мистификатор

                Самые простые вещи могут быть непостижимы,
                и в то же время, сложное, чаще всего – в простом.
   
   
    Купив утром свежую газету, Афоня, стоя у киоска, не мог оторваться от чтения того, от чего не мог оторваться. Подробно, во всех деталях, было опубликовано о его мистических приключениях на рыбалке.
    - Тоже мне, Гоголи-моголи  хреновы, - возмущался Афоня, читая мистику Яна и Эда и запивая эту гадость самогонкой, - таки, опубликовали на обозрение всем про мою можайско-майскую рыбалку. Теперь будут думать, что «должон быть», не связано с тем, что должно быть, и есть, на самом деле.
    Так с досады выпалила вчера его жена, когда не могла найти в газете статью «Пятница, 13-е», на что ссылался Афоня,  доказывая,  что всё это не мистика,  а на самом деле произошло из-за этой статьи.
    О том, что случилось с Афоней на рыбалке, не удивило тех, кто его знал. Мистика преследовала Афоню с самого рождения – еще, когда повитуха, бабка Надя, обрезая ему пуповину, воскликнула:
    - Во, парень! Не обделил его господь мистификатором, каких я еще и не видала!
    А она и не видела. Так только, сказала и сказала, а другие поверили. Не женщины, конечно, которые спорили между собой, что такого не может быть, хотя в глубине души им хотелось верить этому, потому что хотелось…, но спорили. А мужчины спорили с ними, но не между собой, потому что верили тому, что сказала бабка Надя и потому, что так надо.
    С тех пор Афоню прозвали мистификатором – кличкой, которую бабка Надя непроизвольно присвоила ему еще до того, как родители дали ему имя Афоня.
    Уже потом, стоя перед призывной медкомиссией, Афоня слышал, как их члены, глядя на его мистификатор, спорили и разводили руками, не веря своим глазам, и не знали в какой род войск его направить.
    - Это мистика? – спрашивали они друг друга, и сами же отвечали, что нет, но снова спрашивали.
    Ответа не знал никто. Все видели и не могли поверить и, главное понять, что это такое и куда его девать? В смысле Афоню. Потом, один из членов внес предложение не брать Афоню в армию, а оставить его на сохранение для активизации пополнения таковыми все рода войск. Так и постановили и даже подготовили заказ на особую медаль – ЗА МИСТИЧЕСКУЮ РЕАЛЬНОСТЬ. Но случилось так, что во времена перестройки, единая армия, перестраиваясь, развалилась на все пятнадцать частей, и Афоня остался не у дел. Вернее, он и дальше оставался при деле, но не у дел.
    Теперь – уже кавалер медали за мистическую реальность, он стоял у киоска с газетой в руках и боялся показаться людям на глаза из-за этой статьи.
    Спрятав газету в карман, Афоня беспомощно развёл руками. Развод показался ему неприличным, так как он мог означать в данный момент только одно, – размер вместимости женского, образно говоря, места, в его разведенные руки.
    Тем более было конфузно перед рядом стоящей женщиной, которая видела это, и улыбалась от того, что ввела в краску его, – разводящего.
    «Еще подумает, что я примериваюсь к ее безразмерному месту», - подумал Афоня, и сделал вид, как будто ничего и не примерял.
    - Ну, как, измерили? Подойдет? А то у меня размером побольше будет, - сказала женщина, и качнула своим размером, как бы рекламируя его.
    - Нет, мне бы поменьше, - ответил Афоня, застигнутый врасплох.
    - Поменьше в суперпоперте спрашивай, - недовольно сказала женщина и ушла, виляя своим местом.
    Афоня смотрел, как размер «побольше» свернул за дом и потом совсем исчез с поля его зрения.
    - Мистика, да и только, - сказал он и снова развёл руками.
    Постояв еще немного в освободившемся пространстве, он осмотрелся, увидел сигаретный киоск, подошел к нему, и, оглянувшись, робко, с опущенными глазами, спросил у продавщицы.
    - Вы не подскажете, где у вас суперпоперт, это недалеко?
    - Чиво? – не поверила своим ушам продавщица, – а ну проваливай отседова.
    - Простите, я хотел только спросить, как пройти в суперпоперт? – извинился Афоня.
    - Как пройти в суперпоперт, я не знаю, но с большим удовольствием могу показать дорогу в другое место, это недалеко, - уже спокойнее ответила продавщица и добавила, - мистификатор.
    И она показала, и он пошел туда, - как бы в никуда, но всё же туда, куда показали.
    Афоня, уже в который раз, уходил неизвестно куда, как в пустоту, даже не подозревая до сих пор того, что самое совершенное, что может быть в этом мире – это пустота.
    Придя домой, Афоня снял обувь, надел тапочки, прошел в свою комнату и включил компьютер. Здесь была его вторая жизнь, где в отчуждении от всех и от всего, он погружался в мир непонятной виртуальной мистики.
    Кликнув в мониторе компьютера мышкой «на главную» и двумя пальцами обеих рук, изобразив кавычки своей мысли – «мистика», он очутился по ту сторону монитора внутри недоступного пространства, где мог уже реально мистифицировать, что он и делал иногда в отсутствии жены.
    Афоня осмотрелся. На столе стояла бутылка самогонки. Продуктов для закуски не было. «Я пришел сюда не за этим», – отметил он, глядя на пустой граненый стакан.
    Подойдя к столу, он увидел адресованную ему записку.
    «Эх, Афоня, Афоня», – прочел он.
    Афоня насторожился и посмотрел на бутылку.
    «Что это, приглашение к столу?», - подумал он.
    - Неплохо, - сказал Афоня, сел за стол, налил себе полный стакан самогону, выдохнул и опорожнил его до дна.
    Погружаясь в мысли, которые расслабляли и уводили его за собой, он незаметно уснул. Во сне он всё глубже погружался в иное пространство, где поочередно менялись картины страшных и приятных образов гремучей смеси, при которых он то вздрагивал, то приятно улыбался. Так он промистифицировал до самого утра.
    Утром Афоня проснулся во сне от кошмарного сна, в котором он разгружал стаканы. Очень хотелось пить. Стаканы куда-то исчезли.
    «Куда они подевались, их столько было, и все исчезли», - подумал Афоня.
    Проснуться не было сил.
    С трудом пробуждаясь во второй сон, Афоня открыл глаза и увидел, как его жена и подружка Марфа, несут ему два стакана воды.
    - Стаканы! - обрадовался Афоня и подумал, - «причем тут стаканы, я же хочу воды».
    - Кошмар, - сказал он, и проснулся в первый сон. Рядом никого не было.
    - Клавка! - позвал Афоня жену, но никто не отозвался.
    Вдруг, откуда-то издалека, Афоня услышал голос Клавки.
    - Есть стаканы, которые ты разгружал ночью, принести?
    Пробуждаясь из очередного сна, уже в который раз, Афоня увидел Марфу вместе со своей женой, Клавкой, которые протягивали ему два пустых стакана.
    - Плохо дело, совсем плохо, если это не сон, - сказал во сне Афоня.
    - Это не сон, Афоня, на тебе лица нет, - сказала жена.
    - Есть, - сказал Афоня, не поверив ей, - не может быть, чтобы не было. Вот оно, мое лицо, потрогай.
    - Не там трогаешь, это твоя задница, которая разлеглась у меня на постели, - сказала жена.
    «Кажется, я проснулся», - подумал Афоня.
    Клавка откинула одеяло и стала лить воду из пустых стаканов на его натуру. Натура вскипела, выпустила пар, успокоилась и уснула.
    - Да когда же я проснусь, елки-палки, - закричал Афоня, и проснулся.
    Окончательно проснувшись, Афоня потрогал простынь и осмотрелся.
    - Кошмар, - сказал Афоня, - приснится же такое.
    Постель была сухая, хотелось пить.
    Вошла Клавка со стаканом воды.
    - Марфа, - позвала она, - он проснулся, иди, посмотри.
    Вошла Марфа.
    Подружки посмотрели, улыбнулись, и тоже проснулись.
    - Ну, и натура! - удивилась Марфа в натуре тому, что видела во сне.
    - Мистификатор, что тут скажешь, - согласилась Клавка.
    Это всего лишь сон, который не имеет ничего общего с пустыми стаканами и со всем тем, что может присниться, когда трогаешь себя во сне за одно место, доказывая, что это не мистика, а твое лицо.

    Эд Гемадзе