ДэЖаЛе. Часть 2. По кругу. Глава 4

         Лерка атаковала Игоря телефонными звонками еще два дня, а потом вообще перестала звонить. Жанну пришел отчет с банка, что она сняла немалое количество средств со своего счета и купила билет по безналу.
- Едет домой! – объявил он семье, когда все собрались в большой гостиной.
- Вот и хорошо! – за всех ответил Эд. – Пора решить этот вопрос.
Жан посмотрел на семью и, встретившись взглядом с женой, вздохнул, поправил ворот рубашки, словно тот ему очень мешал, и начал:
- Я попросил вас всех приехать, потому что хочу кое в чем признаться.
- Ты выиграл миллион! – усмехнулся Дэн.
- Не совсем. – тихо ответил на его шуточку Жан. – Я не знаю, с чего начать… Дело в том, что поступок Леры…
- Отец! – Эд решил ему помочь. – Это без вопросов, мы все в гневе, шоке и даже больше. Подобное поведение, без сомнения, надо присесть!
- Эд, сын, не перебивай меня, пожалуйста. Я сам буду сто раз сбиваться. Именно она натолкнула меня на откровенный разговор. Скажу сразу, я хотел поговорить только с вами, так сказать, по-мужски, но вовремя понял - мы семья, одна, большая и дружная! Если я в чем-то виноват, то перед всеми.
- Жан, ты хочешь сказать, что Лерка умчалась не без твоей помощи? – Спросила Вел, видя как он волнуется.
- Нет, дочь, не это. – он прошелся, стал ровно посредине. – В общем так! – Жан взял себя в руки, выпрямил спину и смотрел на сыновей. – Дети, я был не совсем откровенен с вами, всю жизнь. Дело в том, что я пережил подобное, много лет назад. Мама Эдгара не умерла при родах, как я вам говорил. Она нас бросила.
- Что?! – Не сдержался Эд, побелев, как полотно. – Ты хочешь сказать…?
- Да, она как Лерка, сбежала, когда ты был совсем маленьким. Просто собрала вещи и уехала, не сказав ни слова. Эд, прости, но…
- Жан, прекрати извиняться! – Вставила Виен. – Ты сделал, как сделал, оберегая детей.
- Да, но это не оправдание. Я бы может и не вспомнил об этом, если бы не поступок Леры. Теперь поздно оправдываться, я понимаю, но, не смотря на это, должен все сказать. Она…
- Отец, подожди. – Проговорил Эд, как-то резко осунувшись. – Я ей был не нужен? И она ни разу не вспоминала обо мне?
- Не могу сказать, что ей двигало, не знаю. Эд, тогда телефонов не было, а писем она не писала. Сын!
- Все! Оставим это, пожалуйста. – Сказал Эд и уставился в пол. – Уехала и уехала. Значит умерла. Мог бы и раньше сказать правду. Но теперь все. Забудь! – Он нервничал, кусал губы, ломал пальцы. Злился, не понимая на кого больше.
- Эд, я не хотел чернить ее имя. Прошу тебя, выслушай все до конца!
- Отец, разве ты не все сказал? Считаю, что и не стоило начинать этот разговор.
- Да как же вы не поймете?! – Жан заметил, что Дэн собирается поддержать брата и поспешил высказаться: – Вернее, не хотите понять и дослушать. Дайте мне пять минут. Я хочу, что бы вы все знали.
 Эд поднялся, собираясь покинуть комнату, Вел усадила его на место и держала за руку:
- Прости, но мы выслушаем Жана. А потом ты спустишься, истерзаешь грушу в клочья, до самого песка. Все равно надо покупать новую.
- Как скажешь. – безразлично ответил Эдгар и опустил голову.
- Вот и ладненько, вот и славно. – Вел погладила мужа по плечу и подняла глаза к свекру: -  Жан, сам понимаешь, такое не каждый день слышишь. Ты говори, мы больше перебивать не будем.
- Да, я понимаю. – Жан выпил воду, смачивая пересохшее горло. Виен провела по его руке, улыбнулась и присела в уголке, подальше от всех. Жан, словно боясь потерять ее поддержку, прошел следом, поцеловал ее руку и став за ее спиной, положив обе руки ей на плечи, словно она давала ему силы, продолжил: – Ее не было года полтора, точно сказать не могу. В один из зимних вечеров, я поздно возвращался домой. Она стояла у ворот, замерзшая и совсем синяя от холода. Не знаю, может Ольга не пустила, может сама не решалась постучаться. «Жан!» - Позвала она и я повернулся. Мне было больно ее видеть, в нашей глуши, в темноте, на морозе. И я подошел.
- Приехала? – Она лишь пожала плечами. Сил ругаться, доказывать, выяснять что либо, не было. Я открыл дверь: – Входи!
- Нет. – Замотала она головой и сделала шаг назад. – Я не могу войти, там семья.
- Семья. Вся. Кроме…
- Не надо сейчас об этом. Я виновата, хочешь – прогони, я пойму. Хочешь – четвертуй.
- Что ты хочешь?
- Кусок хлеба и переночевать. У меня совсем закончились деньги… - Она замялась, и я тогда подумал – стесняется спросить о сыне. Она, словно услышала мои мысли. – Как сын?
- Растет. Можешь переночевать в домике, там тепло и есть что поесть. Деньги?
 Я глупец достал все, что было и отдал ей, тут же:
– Это все, что у меня есть с собою. Где твои вещи?
- Вот. – Показала она на небольшой саквояж.
- Пойдем. Утром встретимся, когда ты выспишься и согреешься, поговорим.
Она пошла за мной, больше не сказав ни слова. Михаил встретил ее не приветливо. Даже более чем, но ушел, оставив одних. Разговор не клеился и я, извинившись, оставил ее одну. Шел в дом, думал, надеялся, идиот, что она увидит сына, как тот вырос, какой стал… и опомнится, останется. Мало ли кто не ошибается. Ну, сорвалась, нервы, с кем не бывает.
- Ужинать будешь? – Спросила меня мать, и я по взгляду понял – знает.
- Спасибо, не хочу.
 Эд спал в кроватке, у меня в спальне. Я долго любовался им и всю ночь думал о ней. Утром, отдав сына няньке, первым делом пошел в сторожку, но ее не было. Сердце словно оборвалось.
– Михаил, где она?
- НЕ знаю, я зашел растопить, а тут пусто.
- Ты и не видел, как она выходила?
Я ему не поверил, честно говорю – не поверил.
- Нет! – ответил он. А я бросился в комнату, где она должна была ночевать. В надежде, что он не заметил, ошибся, или на крайний случай, она оставила записку.
- Жан! Я видел следы экипажа у двора.
- Спасибо! Бог с ней.
 Закрывшись у себя в комнате, я первым делом стал вспоминать, сколько  денег я мог ей отдать и надолго ли ей хватит. Затем корил себя, что не сказ ей всю правду о себе и тут же радовался, что не сделал этого. А летом, этого же года, Эд увидел ее, гуляя у моря с няней. Ольга сразу мне сообщила, что она явилась. Я как скаженный помчался, мечтая об одном – забрать сына! Не подпускать ее к нему. Дать ей денег, сколько захочет и что бы мы ее больше никогда не видели в нашей жизни. Эд с нянькой гуляли, а она тихонько так, сидела в стороне и любовалась им, как же она смотрела на него! Сколько нежности и раскаяния было в глазах! Я успокоился и медленно пошел к Эду. Ты, сынок, набирал песок в кулачки и пересыпал его горкой, поглядывая на нее. Я присел рядом, уже не торопясь тебя уводить. Не знаю, чего было больше в моей душе – гордости за тебя, или желания сделать ей больно. Да и пугать тебя не хотелось…. А ты все косил глазки в ее сторону. Как-то неожиданно пошел к ней, говоря: « мама, мама»…. Как же мне хотелось выть! Бросится, забрать тебя, увести как можно дальше, но я сидел и ничего не делал. Ты подошел к ней и так нежно проговорил: « Мама! Идем домой. Ты будешь с нами жить.» Твои ручки кольцом сомкнулись на ее шее. Ну не смог я оторвать тебя от нее. Ты взял ее за руку и тянул: «Будешь мамой, будешь с нами»….
Она смотрела на меня, глазами побитой собаки.
- Идем! – это было все, на что меня хватило. Взял тебя на руки, она пошла следом. Сидела тихо, пока тебя, сын, кормили и укладывали спать.
- Я посплю. – Сказал ты ей, еле выговаривая половину букв. – Ты будешь ждать?
- Буду! – Сказала она и расплакалась.
 Потом мы долго с ней говорили, не хочу вспоминать всего, что наговорил ей. Она соглашалась, кивала, не оправдывалась, не пыталась оспорить обвинения. Ольга вошла на средине разговора, заявила: «Пусть остается»! Сразу же ушла.
- Прости, прости, прости! – Запричитала она. – Я была глупой. Хочешь, буду прислугой, нянькой, посудомойкой!
- У сына уже есть няня, очень хорошая и преданная. – Возможно, мои слова прозвучали жестоко. Я не смотрел на нее, мне было больно ее видеть. – Живи. Мне даже интересно, сколько выдержишь.
Старался с ней не встречаться. Так прошло около полугода. Мы постепенно начали общаться. Вроде все стало налаживаться. Сам не знаю почему, но я ей опять поверил. Ольга уехала, не высказав ни мне, ни ей своего мнения, оставила нас одних. Я тогда даже рад был, ни сомнений, ни влияний, ни поддержки. Да и не прислушался бы я к словам матери. Мне же тогда казалось, что твоя мать, Эд, стала лучше, чем была до…. – Жан сделал пауз, все заметили, что он нарочно не упоминает имени. Вот только почему, у женщин были разные предположения. Ев думала – боль возродилась. Вел, что ненависть проснулась с новой силой, а Жан, таким образом, пытается ее погасить. И только Виен не предполагала, она точно знала – это обида. Но не за себя, за сыновей, что сейчас, по прошествии стольких лет им приходится узнавать правду, да еще горькую. Тут Жан снова вздохнул и продолжил:  - Все-таки я ее любил, раз был настолько слеп. Мы опять стали семьей, только уже никуда не выезжали, постоянно жили в имении, втроем. Ты, сын, любил ее. Не отходил, следовал за нею всюду, словно хвостик и, как маленький джентльмен, ухаживал за ней. Скамеечку подашь, чашечку отнесешь, цветочек найдешь, ей несешь. Привезу тебе сладостей – ты ей в первую очередь даешь, а затем уже сам кушаешь….
Однажды она мне сказала:
- Я тебя прошу только об одном, не говори Эду, что я его бросала. Лучше скажи, что его мама умерла, а я новая.
- Зачем? – не понял я, - он же еще маленький, не помнит. – Сказал,  а с плеч словно груз упал. Ведь мы никому не говорили, что она …, весь Род знал о смерти моей жены. Вернее, говорили, что она тяжело больна, подстраховываясь. Ольга была против, но я уговорил, отец поддержал. Почему так решил? Да много было причин и одна из них та, что я не мог признать себя слабым, показать всем, что совершенно не умею разбираться в людях. Я! Сын Ольги. Скорее всего, это тоже было не маловесной причиной, почему Ольга согласилась врать. В общем, как бы там ни было, а жизнь пошла своим путем. Она сильно изменилась и в первую очередь внешне. А в связи с тем, что ее мало кто видел, вполне можно было говорить о новом браке. Ну, похожи. Да в те времена все старались быть на кого-то похожим, чтобы не выбиваться из общего плана. В общем, я принял ее предложение и не смог сдержать эмоций, она это заметила:
- Что улыбаешься? Я предложила то, что давно уже сказано? Вельможи Гаи не смогли признать, что никчемная женщина смогла бросить завидного мужа? Не злись, я не хочу тебя обидеть. Давай, признавайся.
- Почти. Ты же знаешь нашу большую семью…
- Не поясняй, это даже лучше.  – отмахнулась она от дальнейших моих слов. - Меня мало кто видел, а кто видел, вспомнит ли, какой была на свадьбе. Ох, как вспомню, самой смешно, я же тогда была увешана накидками, как матрешка. Нет, правда, я не зря тебе предложила, самой легче – не будут коситься, ваши напыщенные барышни, и тыкать пальцем, мол, как благородно, Гаи простили и приютили!
А в скором времени меня постиг новый шок. Примчалась Ольга, как ураган, набросилась на меня, даже не обратив внимания, что я в комнате не один:
- Что ты делаешь?! Ты начнешь когда-нибудь думать головой?! Хочешь опять остаться один? - орала она.
 Я сидел, хлопал глазами и не понимал, что мать хочет от меня. Помню меня так задел тон, что я резко поднялся и повернулся, собрался силой вывести мать и серьезно поговорить наедине, а … в ноги:
- Прости, собиралась сказать, не успела. Думала, ты будешь счастлив. Да оттягивала, хотела сообщить как-то по особенному!
По-особенному и получилось. Ольга тогда много еще говорила, так конкретно, с крепкими словами. Мальчики, я, правда, был на седьмом небе от счастья, что у меня будет еще один сын. И то, что она решилась подарить мне тебя, Дэн, говорило только о том, что ваша… мать… исправилась! Что хочет семью, хочет загладить первую неудачную ошибку. А я ни о чем плохом даже думать не хотел…. Как же мы с тобой Эд ждали братика. Какими подарками засыпали, с каким рвением выполняли все просьбы. А она принимала, так кротко глядя в глаза, благодарила, словно ей все это не важно.  Фантазировала, как мы, вчетвером, будем выгуливать «подарки»… Да, да Эд, ты почему-то сразу решил, что у тебя будет братик.
Помню, как-то к нам приехали гости, Стафан с семьей, и удивились:
- Ты женился?! И нам ничего не сказал?!
 Посыпались поздравления, умиления, как моя новая жена сошлась с Эдом. Ольга только бросила на нас свой взгляд, взяла их под руки и уводя, громко так объясняла:
- Простите! Боялись афишировать, временно. Вы же помните, каким трагическим был у Жана первый брак!
Ох, как я разозлился на мать! А она обняла меня и тихо так, убаюкивающее, проговорила:
- Видишь, как все хорошо сложилось. Я же говорила, что меня никто не узнает. И для твоей матушке так лучше.
И вот настал долгожданный день, родился Дэн. Такой ангелочек! Беленький, глазки ясные синие как василек. А она в истерику:
- Прости, мне плохо, можно я его завтра возьму.
 Слезы, обмороки.
Хорошо у нас в доме, у одного из слуг жена недавно родила, стала Дэну кормилицей.
Пять дней она болела, жар не спадал ни на минуту, я уже просил Ольг дать ей эликсир, та отказала, довольно убедительно, пояснила отказ. Правда, не обмолвившись ни словом о грехе, о том, что та собирается сделать. Сидела с ней днями, оставляя мне ночи. Я сначала и не замечал ни выражения лица матери, ни того, что она делает, чтобы поднять больную на ноги. Жар спал, а лихорадка и истерики не прекращались. Я опять к матери, мол, неделю мучается. Опять заговорил об эликсире, мать же рассмеялась:
- Неужели ты такой слепец? Да притворяется она, нагло врет!
- Как ты можешь такое говорить? Посмотри на нее.
- Я-то вижу, а вот ты глаза то открой! Эх, сын! Устала я быть ее сторожем. Решил второй раз на те же грабли, что ж, наступай. Авось прозреешь.
И ушла, совсем ушла, больше на нашу половину не показывалась. Ночь я провел без сна вообще, а на утро опять к матери, но уже не просить, а требовать.
- Хорошо, - говорит, - дам! Только у меня условие. Три дня, всего три дня подожди, в таком-то состоянии нельзя, сгореть может.
- Ладно, подожду. – Ушел, как же я был сердит на жадность матери, на недоверие, на то, что не умеет прощать. Но, недолго злился. Пока я говорил с матерью, она взяла немного вещей, все драгоценности и все деньги, что были у меня на этот момент дома.
- Подожди! – Взорвался Эд, прервав рассказ отца. – Но я хорошо помню, как она умирала и как мы ее хоронили.
- Да, сын, она умерла в нашем доме. Где-то в конце декабря, я нашел ее замершей у наших ворот. Пришла ли на заре, или провела ночь на улице, мне неведомо. Лечили ее. Ольга даже сама принесла капли, думаю, чтобы избавить ее и нас от мучений. Она пришла в себя на третьи сутки, позвала меня:
- Прощения не прошу, мне нет прощения. Я очень тебя люблю, уважаю родителей. Но я такая. И я не мать! Я умираю, мне недолго осталось, но и сейчас я не хочу их видеть. Просто дайте мне с миром умереть.
-Выпей! – Поднесла Ольга ей стакан. – Тебе станет легче.
- Нет, не буду. Я же знаю, что ты хочешь меня отравить.
- Ты хоть сама себя слышишь?! Только что ты просила дать тебе умереть и тут же боишься выпить лекарство.
- Да, я умру, но не буду убита тобой! Я знаю, это ты виновата во всех моих бедах. Ты меня невзлюбила. Но я не ты, я не дам тебе согрешить.
 Смех Ольги прозвучал как гром, она повернулась ко мне, всунула в руки стакан и кивнула на флакон на столе:
- Держи! Делай, как знаешь. Мало того, что она КУКУШКА, так еще и полная дура!
Больше Ольга к нам не входила. Я все же уговорил выпить травы заваренные Ольгой, даже смог накапать несколько капель, пока … спала. И ей стало лучше. Но случилось непредвиденное. Эд пробрался в комнату, когда с ней рядом никого не было, принес Дэна. Положил на кровать, сам сел рядом. Я услышал крик и вбежал в комнату. Она сидела, забравшись в дальний угол кровати, глядя со страхом в широко открытые глаза Дэна, его курчавые волосики, как лучики, светились от огня в камине. Нянька сидела в стороне и испуганно смотрела на эту картину.
- Унесите! – Истерически орала она. – Унесите!
- Зачем вы принесли? – Спросил я няньку, схватив обоих мальчишек и уводя с глаз.
- Но это не я! Это Эд. Они так тихо сидели, пока спала госпожа.
Естественно, дети испугались, разрыдались, я не знал, за что хвататься. Вас бросил на няньку, говоря:
- Идите милые мои, дорогие! Мама очень больна.
 Признаюсь сразу, я с большим трудом, уже тогда назвал ее мамой, но я не знал, как вас, сыновья успокоить. А ночью она умерла. Вот это ты и помнишь.
Только после ее похорон, мы решились на то, чтобы сделать вторую могилу. Мы не смогли похоронить ее в склепе, это было бы кощунством по отношению к фамилии, но табличку с именем повесили, а ее похоронили на городском кладбище, как положено, пригласив Род.
Вот так и получилось, что из-за своего стыда, я всем говорил, будто мои обе жены скончались после родов. 
Жан замолчал, остался стоять, опустив голову, боясь смотреть в сторону детей. Ев первой проявила свое отношение к повествованию свекра. Поцеловала Дэна, всхлипнув, обняла Жана:
- Не кори себя, ты все сделал правильно.
- Простите, я не мог поступить иначе.
- Конечно, не мог! – Поднялась со своего места Вел, все еще держа за руку мужа, подошла к Жану. – По мне, так ты дважды совершил подвиг. Тогда – уберегая мальчиков от боли и сейчас, решившись открыться. Жан, ты лучший отец, ты вырастил таких сыновей, один! Ты сделал из них настоящих мужчин, любящих и уважающих женщин! И они это понимают. Спасибо, дорогой мой Жан. Ты не травмировал их юный мозг. Я почти уверена, что они, узнай это в детстве, могли бы возненавидеть женщин. И у меня бы не было такого замечательного мужа, а у Славок лучшего отца. – Она поцеловала Жана и сжала руку Эда, подталкивая сказать отцу пару приятных слов. Эд освободился от нее, не смотря отцу в глаза, произнес:
- Спасибо. Правда, ты все сделал правильно. А сейчас, простите, мне надо побыть одному.
- Эд, брат, подожди!
- Нет! Не говори со мной сейчас, Дэн, пожалуйста! – Эд был на взводе и каждую секунду мог сорваться на крик. Все это видели, а Виен слышала то, что клокотало и разрывало его изнутри. Он уже почти вышел, когда почувствовал руку брата на своем плече. Сбросил. – Это не тебя, а меня бросили дважды. – не оглядываясь, ушел. Дэн так и остался стоять, растерянный и взъерошенный. Он еще не осознал всей глубины сказанного братом и очень боялся за него. Затем повернулся к отцу:
- Все эти сложности мне не понятны. Но ты, наверное, был прав. Тогда, в далеком прошлом. Но мы – то, давно выросли. Я не знаю, как бы поступил сам, и предполагать не берусь. Почему, почему ты не сказал нам раньше? Не пришлось бы так краснеть. – Он собрался уйти, пряча глаза от Ев, почему-то стыдясь ее, словно жена могла из-за этого с ним разорвать все отношения. Опять остановился. – А знаешь, одного не могу понять, о чем ты, все-таки, думал в первую очередь – о своем лице, о чести семьи, или о детях? Да, теперь это уже не важно. – Дэн махнул рукой. – Ты поступил, как посчитал нужным. И сейчас мне все равно. Да, мне все равно, бросили меня, или нет. Вот так. – Он собрался уходить, Ев, отпустив Жана, окликнула его:
- Дэн, подожди! Прошу, пойми хоть ты, Жан думал только о вас! Ему параллельны все остальные. Это только кажется, на первый взгляд, что он боится осуждения со стороны. Но я-то знаю, и ты знаешь, что он все делает, только для нашего благополучия! Дэн! Услышь меня. Вы же ни разу не думали о том, что вас не любили! Это намного тяжелее, чем вы сейчас надумали себе. Вы были маленькими, он уберег вас от боли, страха, да, в конце концов, чувства ненужности! Вы же жили полноценной жизнью!
- Да, любовь моя, я тебя услышал. Женщины бывают разные. Мне, нет, нам – повезло! Прости, пожалуйста, там Эд и ему хреново!
 Ев смотрела на опустевшую дверь, приподняв бровь:
 – Что же это такое? Что за реакция?
- Этого я и боялся. – Ответил ей Жан. – Всю их юность намеревался признаться, но так и не смог. Они меня возненавидят.
- За что? – Не унималась Ев.
- Я их учил и требовал всегда и во всем быть честными, откровенными и как бы там ни было, не преступать правды. А сам? Сам же все перечеркнул.
- Да все правильно ты сделал. – Вел подошла к двери и прислушалась, стараясь понять, где делся муж. – Ты лучше, чем я думала. Восхищаюсь! Они поймут, все поймут. Жан, родителей не выбирают, но я знаю одно, мне было бы все равно, благодаря кому я появилась на свет. Главное, кто подарил мне тепло и заботу, кто был рядом. Жан! Они придут в себя и оценят, по достоинству, твой поступок. Я пойду, ладно? Устрою ему промывание мозгов.
- Вел. – Попытался вставить Жан.
- Да не переживай ты за Эда, он большой мальчик, выживет, правда.
Ев так же поцеловала свекра, подмигнула и убежала говорить со своим принцем. А Виен, покопавшись немного в головах каждого и поняв, что трагедии не ожидается, подошла к мужу:
- Я конечно и не ожидала такого. Слышала твои воспоминания, но они были не столь негативные, как есть на самом деле. Жалеть тебя не буду, ты у меня крепкий, как кремень. Тебе не нужна жалость. Если честно, я бы так же поступила.  Зато я теперь понимаю поведение Ольги. Все стало на свои места. Да…. Теперь понятно, почему она опасалась, что я так же возьму и испарюсь. И твое поклонение ей, стали ясны. А эта тайна – пустяк! Иногда скрывая нечто, мы сохраняем доброе имя о человеке, пусть мелком, даже никчемном. Гораздо хуже, когда ни за что поливают грязью. Сохранить доброе имя намного сложней. Я так люблю тебя! И мальчики тоже. Все образуется.
- Думаешь?
- Уверена!