Шохидон 1992. Душанбе минеи -двадцать четвертые

Для Нур это был привычный  путь через центральную площадь, которую, чтобы попасть на место работы, приходилось пересекать  каждое утро. Но времена начались тяжелые.
В 1990 году, после разгона демонстрантов группой «Альфа», эта площадь еще хранила отголоски тех событий. И снова она заполнена людьми.
Снова поднялся народ, чтобы выразить свою  волю, но теперь число восставших увеличилось вдвое, а может, и в большее количество раз. Печальный урок 90-ых годов был не забыт.
Нур, уроженку Ванча, мужским именем назвал отец. Ожидая рождения сына и не дождавшись, утешал себя тем, что воспитывал дочь как мальчика. Он любил ее, но своеобразной, суровой любовью.
Чем ближе к главной площади столицы, тем отчетливее доносились ораторские речи, эхом разлетаясь по округе сквозь дым полевых кухней, застелавших близлежащие улицы.
Любопытство подталкивало Нури к центру, хотя можно было обойти беспокойное скопище дворами.
Казалось бы, мирная забастовка вдруг вспыхивала ожесточенными спорами.
Восходящее утреннее солнце благодатным и умиротворенным светом окрашивало  палатки стихийного городка, и здания вокруг него. К обеду городские улицы оживлялись, и Шохидон  начинала гудеть как улей.
 Вечером Нур возвращалась домой той же дорогой. Она удивленно  крутила головой по сторонам, с интересом наблюдая за деятельностью двух лагерей - подобно двум тлеющим кострам, куда вдруг чья-нибудь страсть вдруг бросит неосторожную спичку, и все воспылает непотухаемым пожаром.
На площади восседали крепкие, прошедшие специальный отбор парни и эшоны – потомственные и самозванные.
Все это собратство прибыло из разных уголков республики.
Дальше, по проспекту от Шодихона, собирались сторонники светского государства: интеллегенция, коммунисты, демократы и другие политические активисты.
Сегодня в сердце города было особенно шумно. Нур хотела было пройти к автобусной  остановке, но дорогу преградили группы кричащих мужчин. Они напирали друг на друга со свойственным, для этого региона, темпераментом. Противники обоих сторон сближались, едва сдерживаясь благоразумием третьей.
- Бородар, остановитесь! Это ни  к чему не приведет. Надо попытаться решить все наши разногласия демократическим путем.
Между противоборцами, расставив руки в стороны, спиной друг к другу вклинились два парня. Они бесстрашно cдерживали надвигавщиеся друг на друга толпы.
Нур, продолжая наблюдать, прошмыгнула мимо.
Расстояние между горцами и их противниками сокращалось. Те двое отважных ребят были уже не в силах противостоять давлению масс.
И тут, во спасение, через микрофон донесся голос, знакомый всем.
- Бородар! Мусульмане! – гомон разгоряченных людей тотчас же стих, и все услышали певучий голос Кози всех верующих республики, и стали внимательно слушать его. Он говорил долго, завораживая искусным сплетением слов. До Нури долетали только обрывки фраз, потому что она была вынуждена пробиваться сквозь возбужденную толпу мужчин.
«Миллион таджиков погибнет, миллион станут беженцами, миллион оставшихся из нас будут бороться с голодом , холодом, болезнями…», - еще долго звучало в голове у Нури, и на всю жизнь она запомнила то, о чем предостерегал Кози Калон. Спустя много лет, будучи свидетелем этих  выступлений, в спорах она будет, яростно защищать от несправедливых нападок со стороны соплеменников, обвинявших его в разжигании войны.
Она упустила тот момент, когда все началось. Как раз выпало ее дежурство в ночь. А утром поступили первые пострадавшие  с осколочными ранениями, травмами. Она поняла – Случилось!
В стенах больницы поползли осторожные слухи: произошли серьезные столкновения народа с властями города у здания КГБ и МВД.
Вновь, как и в 1990 году, было обстреляно мирное население, пришедшего в тот день из палаточного городка.
Нур нервничала - дома остались малолетние дети, а ее сменщица все не шла. К тому же Нур была на седьмом месяце беременности. В ее положении, cтрах и неизвестность за будущее, особенно беспокоили  и угнетали.
Пришлось дежурить двое суток подряд вместо положенных одних. Госпиталь опустел, больные разошлись, не долечившись, по домам. Остались только самые тяжелые пациенты.
Все чаще стали слышны хлопки выстрелов, отчего из окон палат вылетали стекла. Большинство персонала не вышло на работу, и Нур бегала по больничным коридорам из палаты в палату, выполняя свои и чужие обязанности. Пациентов с пулевыми, колоторежущими и осколочными ранениями становилось все больше.
Через пару недель в госпиталь поступили первые беженцы с отравлениями и различными  кишечными инфекциями. Смертность от этих заболеваний стала обыденностью, детская – в том числе. Вымирали семьями. Медики уже не справлялись с наплывом пострадавших.
Временами улицы сотрясались под тяжестью танков 201-Российской дивизии, которые пугали черными отверстиями пушек ребятню и взрослых, столпившихся во дворах и на балконах многоэтажек.
Уже привычными стали разрывы снарядов из гранатометов и танковых орудий, попадавших по жилым кварталам города, отчего горожанам пришлось прятаться в дальних комнатах своих жилищ. Окна приходилось закрывать и завешивать, плотными, не пропускающими свет шторами.
 Начались пожары. Но все же серьезные неприятности пока обходили стороной дом Нури.
И она позвала пожить к себе сестру Суханро. Сестра жила в районе улицы Зарафшан, где и велись активные перестрелки и бои. Мужа Нури, сотрудника милиции, теперь трудно было застать дома. Все военные структуры были подняты по тревоге.
Вместе с детьми, и сестрой Сухан Нур коротали время в одной большой гостиной с плотно зашторенными окнами. Но иногда заканчивались продукты, а маленькие дети нуждались в особом уходе, поэтому приходилось выбираться из дома за покупками. Нур по-прежнему работала – больных и раненых никто не отменял, каждые двое суток и чаще, она уходила на дежурство и самоотверженно исполняла свой долг врача, рискуя сама потерять своего еще не родившегося ребенка.
- Сухан! Придется сходить в город, колготки детям нужны – одни совсесем прохудились, другие малы стали.
(Расли малыши крепкой породы, из горных.)
- Пойдем, чего уж там. Вроде не стреляют.
Оставив ребятишек на попечение  свекрови, две стройные, словно молодые газели, красавицы, принарядившись, отправились по магазинам.
Суханро – лебединой походкой, с гордо поднятой головой, слегка размахивая изящно рукой, а Нур – стремительной походкой сайеда, весело щебеча о своем, о женском , шли, по улицам.
Вдруг «застрекотали» где-то вблизи автоматы. Женщины, переглянувшись, все же продолжили путь.
Беспорядочная стрельба усиливалась. В двух шагах от них, от угла дома отскочил большой кусок штукатурки вместе с осколками кирпичей. Свистя и жужжа, летели пули.
Но гордые памирки шли, не сгибая спин. В подъезде одного из домов прятались женщины с детьми и двое мужчин, они с удивлением смотрели на беспечных пешеходов, важно вышагивающих посреди улицы, как будто испытывая и дразня судьбу.
Пригибаясь, перебежками, от подъезда к подъезду, передвигались мужчины с автоматами, выпуская из них партиями трещащие огоньки куда-то в сторону.
Один из боевиков, с белыми повязками на голове и рукаве, замешкавшись на несколько секунд и широко раскрыв и без того большие глаза, бросил взгляд на двух красавиц (одна из которых была еще и беременна), шедших ему навстречу.
Раздался взрыв, из близлежащих домов посыпались стекла. Поднялось пыльное облако. Наступило временное затишье. Когда дым рассеялся, из-за укрытия выскочил все тот же рослый бородач.
Нур зорким взглядом,  охотника, успела разглядеть надписи на повязках; красным было нанесено: «Аллах, Акбар!».
Это был боец народного ополчения оппозиции, разогнанной с площади Шохидон дважды – в 1990 году и в нынешнем, пару месяцев назад.
- Сухан! О, Сухан! Вы куда идете? – окрикнул оппозиционер.
- А! Мы в магазин, за колготками! – взмахнув вальяжно кистью руки, ответила девушка.
- Прячьтесь, сумасшедшие!
Голос его захлебнулся в грохоте вновь открывшейся стрельбы.
Оглушенные канонадой боя подруги-сестры тут только опомнились и кинулись в двери ближайшего подъезда, где и без них было тесно от прячущихся прохожих. У одного из мужчин с брови сбегал ручеек крови – видимо, задело отскочившим куском кирпича.
Вбежавшие последними две девушки невозмутимо продолжали беседу:
- Кто это тебе кричал? Откуда этот  «боевик» тебя знает? – спросила одна.
- Да! Они меня все знают! – ответила другая.
Стоящие рядом люди подозрительно посмотрели на сестер…
Придя домой, Нур вдруг осознала происходящее и с ужасом поняла, какому риску подвергала себя и свою сестру.
Когда-то давно, несколько месяцев  назад, они жили в свободной и счастливой стране, не зная войн, уверенные в завтрашнем дне, своем будущем и будущем своих детей. Не глядевшие по-настоящему в лицо смерти, они все еще надеялись на чудо.
Но … чуда не произошло. Война началась. На долгие годы, неся смерть, голод, разруху, преступность, бегство и скитания.


24 февраля 2013 г.

Амирова-Минеева