Лютодар, Гл. 55, 56

55 Из темницы в темницу

Тоннель казался бесконечным. Ая очень устала и уже отчаялась когда-нибудь увидеть свет. Может быть, она заблудилась в бесконечном лабиринте и ходит по кругу? В абсолютной темноте невозможно было даже поставить метку на стене, чтобы понять, сколько раз ты уже проходил этой дорогой.
 
Человек, который внезапно появился в ее темнице и вывел через тайный ход, о существовании которого она бы сама никогда не догадалась, сунул ей маленькую флягу воды и приказал идти - тогда она не знала, что путь будет таким долгим, может – бесконечным. Кто он – освободитель или насмешник? Может быть, в Большом Круге практикуют такую мучительную казнь и ей суждено умереть в кромешной тьме. Она много раз останавливалась и пила воду. Наконец втянула в себя лишь прохладную пустоту. Теперь у нее ни еды, ни питья, ни света. Как она радовалась, что может покинуть темницу, а оказалась в еще более жуткой тюрьме.
Что ж, может быть теперь все закончится быстро? Сколько продержится без воды уставшая женщина, последние несколько месяцев проведшая в камере под землей. Ноги ее отвыкли ходить, глаза – смотреть на солнце, язык – говорить. В первые дни ее много допрашивали, требовали, чтобы она призналась, что отравила принцессу по приказу Дарии или Великого Летона. Она говорила правду – Летона видела только издали, он никогда не входил в детскую, а Дария не способна даже мухи обидеть, не то, что отравить вверенное ее попечению дитя.
И, в конце концов, от нее отстали. Ая ждала, что теперь ее освободят, и даже однажды молодой охранник поздравил ее с утра, сказав, что сегодня к обеду ее выпустят и отправят с князем Чернозерским домой. Но когда к вечеру она спросила, почему до сих пор находится под замком, он только отвел глаза.
Иногда Ая плакала и молилась Солнцелику или Лунной деве. Но, видимо, слишком глубоко под землей она находилась – небеса ее не слышали.

Здесь ничего не происходило. Хотя нет… Не так давно она слышала бой несколькими уровнями выше: звон мечей и крики. Но потом все опять затихло. Охранник от скуки рассказал ей, что князь и княжич Стыломора пытались бежать, но их схватили. Ая помнила, что Церда обвиняли в отравлении принцессы. Если он до сих пор здесь, то почему  же не отпускают ее? Может о существовании бедной лекарки просто забыли? Неужели госпожа Дария не вступится за нее? Эти мысли терзали и приводили в отчаяние.

И вот, наконец, незнакомый спаситель в темном капюшоне – призрак свободы.
Ая закусила губы до крови и сказала себе, что будет идти, пока не умрет. Она не остановится, не заснет, не будет отдыхать – иначе где взять сил, чтобы подняться.
 
Сам человек в капюшоне, выпустивший ее, ушел в боковую дверь, которая сразу за ним закрылась. Ая много раз обшаривала стены, надеясь найти другие двери. Но везде был только камень.

Дорога пошла не только вперед, но и вниз. Теперь она хотя бы была уверена, что не кружит по лабиринту. Ни одного подъема – только спуск. Наконец путь стал настолько крутым, что ей приходилось держаться за стены, чтобы не поскользнуться. Делать это было все труднее – камень от чего-то стал влажным. Девушка разулась и взяла легкие кожаные туфли в руку. Но и босые стопы постоянно грозили соскользнуть вниз.

Она окончательно выбилась из сил. Теперь идти приходилось медленно и осторожно.

У Аи болел каждый сантиметр тела. Во рту пересохло. Камень был влажным, но ни одного источника воды она не нашла. Пробовала лизнуть стену языком, но та пахла тиной и болотом. Девушка закашлялась, нутро скрутило в рвотном позыве, но желудок давно был пуст, а во рту не осталось слюны.
Наконец она упала. На колени, выставив вперед руки. Ладони поехали по склизкому полу тоннеля и она растянулась, прижавшись щекой к холодному и вонючему камню. Надо подняться! Вставай! Вставай! – уговаривала себя Ая. 
Стена была слишком скользкой, чтобы зацепиться за нее. Пришлось сначала подтянуть под себя ноги, встать на четвереньки. Девушка пыталась принять вертикальное положение, но предательница нога скользнула в сторону и отдалась чудовищной болью.

«Ну все, это конец, - обреченно подумала Ая. - Я вывихнула щиколотку». Она села, попыталась вправить вывих. Но руки слишком дрожали от усталости, волнами накатывала дурнота. Ая испугалась, что потеряет сознание от боли.
Она сняла с себя удлиненный жилет из кожи оленя, который носила поверх платья цвета песка, и постелила его на камень. Потом опустилась на это кожаное седло, аккуратно пристроив травмированную ногу, и помогая себе руками, потихоньку двинулась вперед и вниз.

Спуск становился круче и круче, и скоро Ая скользила уже достаточно быстро, почти не прилагая усилий. А после небольшого порожка, который пришлось преодолеть ползком, ее импровизированные сани и вовсе сорвались вниз по склизкой дурно пахнущей тине. Она чувствовала руками, что это уже не просто влажный камень – здесь были ил и водоросли. Иногда ладонь хлюпала по вонючей луже, а жилет и подол ее платья уже вымокли от постоянных брызг. Теперь она неслась с такой скоростью, что возникни впереди внезапное препятствие, девушка неминуемо бы покалечилась. Она вцепилась в жилет и откинулась назад. Хвататься за стены, чтобы замедлить скольжение, не имело смысла. Здесь тоннель был абсолютно гладкий, как будто долгое время по нему стекал водный поток.
Очередной изгиб несколько погасил скорость, но все равно из внезапно открывшегося жерла пещеры она вылетела стрелой. Несколько мгновений в воздухе и забившийся в мозгу крик – «Конец! Разобьюсь!» Так и произошло бы, будь под ней твердая земля. Но девушка упала в воду, сразу погрузившись на большую глубину. К счастью, река была спокойной, а Ая отлично плавала. Поэтому без труда выбралась на берег.

Поняв, что страшный плен в теле горы наконец позади, девушка напилась, вправила вывихнутую ногу, пожевала корень съедобной травы суриники и заснула, даже не позаботившись забраться на дерево – подальше от хищных зверей.


56
У Свесты

Королева лежала, уставившись в расписанный голубоперыми птицами потолок. Пташки перелетали с ветки на ветку, лакомясь спелым виноградом. Художник был отличным мастером – в ягодах играло солнце, казалось, вот-вот они лопнут от переполнившего их сока. Рур вошел, как всегда, ступая почти неслышно. И только шорох дверей известил сиделку о его визите. Жестом главный советник отпустил женщину и присел на край кровати королевы, взял ее безвольную руку в свои, прижался долгим поцелуем. В глаза его блестели слезы.

«Бедная моя Свеста! – прошептал он, - бедная страдалица сестра». Королева не повернула головы, но и в ее прекрасных глазах начала собираться влага. Рур приблизился к ее лицу, коснулся увлажнившихся ресниц пальцем.
«Ты меня слышишь!» - произнес он с радостью и облегчением. Длинные ресницы бросили тень на ее исхудавшие щеки.

«Сестра моя, ты скоро поправишься! - продолжал он. – Я уже выписал из Вида нового главного лекаря, мы выгоним в шею этого лассапольца и вылечим тебя!»
Во взгляде Свесты, обращенном на него, появилась теплота и благодарность.
Он сжал ее руку.

«Вокруг нас столько врагов, милая! Вокруг нас и нашего мальчика!»
Он пододвинулся к ней еще ближе и прошептал:

«Свеста, ты должна мне обещать. Когда ты поправишься, отдай трон Лютену!»
Ответом ему было удивление, промелькнувшее во взгляде. Настолько сильное, что на мгновенье Свеста стала похожа на живую.

«В Большом Круге должен сидеть мужчина! Ливи сотрут в порошок, поверь мне. Отдай трон Лютену и оставь меня при нем главным советником или забери с собой на остров. Разве ты не видишь, что построенное Лютом Справедливым рушится? Новый огненный посланник испепелил Летонию. Это знак! Знак, что со старым мироустройством пора кончать. Для Лютодара настали новые времена!»
Его скромное лицо с мелкими чертами просветлело, зажглось внутренним огнем, глаза сверкали, на щеках горел лихорадочный румянец.

«Мы возродим Летонию, Свеста! Мы подчиним Лютодару Мугорию, Дуран, Лассаполь! Лютен станет королем мира!»

«Скажи мне, сестра, согласна ли ты короновать Лютена вместо Ливи?»
Свеста прикрыла пушистыми ресницами глаза и вновь открыла их.
«Это означает «да»! Я верю тебе. Лекарь из Вида уже мчится сюда. Скоро ты будешь здорова, моя бедная сестра!»

Он наклонился и поцеловал ее в высокий чистый лоб.