Последнее время

Юджин Дайгон              Последнее время
                Ночь луны, гуляющей по небу.
                Мои чипы жалят меня,
                Я выгоняю их из их гнезд.
                Мне поручают представление.
                Я лечу гостей, пришедших с неба.
                Я – хранитель памяти существ из разных миров.
                Галактогуманолог.
                Придумываю, что будет с ними.
                Светлый и темный –
                Два Стража, родившихся после заката.
                Я надеваю усы и хвосты мира,
                Коготь тьмы.
                С лицом зеркала,
                Вратарь и кладовщик,
                Не имеющий имени,
                Делаю музыку – звуки, цвета?
                Родную речь моего Космического Дома.
                Наследник. Певец. Учитель.
                Слишком уставший для того, чтобы спать.
                Дракон.
                (надпись на форзаце тетради для лекций по
                Философии)
   -Хелл! Хелло! Хеллоуин! – рявкнул свое приветствие Пес, словно каждое слово было одним слогом в одном большом трехступенчатом слове, - Да здравствует Всеобщее Освобождение! Свободу! Всем – свободу!
-Перестань, - проворчал сидевший на каменном крыльце, холодном как могильная плита, Тигр.
-Между прочим, - Пес мысленно помахивал воображаемым хвостом, дружелюбно, но небрежно-независимо, - идет последнее время перед…
   Тигр вздохнул по поводу своей полосатой судьбы, подумав: «Оборвана привязь судьбы. Ты свободен. Ты мертв, но пришел говорить»
-…Большим Восходом. Последние Дни. Их прелесть мы переживем. Всеобщее Освобождение грядет!
-Надеешься умереть? Со всеми сразу, за компанию?
   Кирпичная ограда сада и двора, покрытая сверху зубцами и переходящая то в гараж, то в сауну, словно средневековая стена замка, отделяла их ( исключая приоткрытую калитку в арке кованых железных ворот) Цитадель, стоящую на холме и возвышающуюся на три с половиной этажа, включая полуподвал, над окружающей деревянной и глинобитной рухлядью.
   Что-то сверкнуло в окне мансарды.
-Смотри, твой брат опять вернулся. Неисправимый Хеллрейзер. Если считать Хеллрейзинг одним из видов спорта, то твой брат в этом виде абсолютный чемпион.
-Скажи еще, что он воскрес.
-Тогда это Реборнинг и он опять-таки чемпион.
   Тигр взял с перил бокал с пивом…

   В недрах одного из изба-сараев на на экране рука сняла с чего-то, напоминающего рельсу, бокал с янтарным напитком. Следивший за экраном что-то набрал на клавишах «Кибероргана». Беззвучной музыкой в эфир помчались коды электронных нот.

   И, кашлянув, поставил пиво обратно.
-Как Мама-Смерть может убивать его каждую ночь? Привыкла? А если он однажды не вернется? Или он бессмертен, вечен? И может пережить Большой Восход?
-Он Дракон. А эти Мамы…Они же все клонированные зомби. У них посменная работа. Кто-то из них , может у нас и появляется всего-то раз за свою После-Жизнь… Не знаю даже, сколько дней в их После-Жизни. Они, по сути, периферия. Они, как роботы с дистанционным управлением. Где-то есть программа. Мама-Смерть. Может, они осознают себя, там, в компьютере, непрерывной личностью. А может, несколько близнецов-сомнамбул, засыпая в своих квартирах, приходят, как та же периферия, во сне – сюда, на дежурство, как спецы по этому Готик-холлу и нашей семье. И в конторе своей тоже изображают ее, передавая всю жизнь Мамы-Смерти, все события, проблемы и скандалы, как эстафетную палочку эрзац-личности.
-Тигр, по-моему, эти штуки в голове – электроды, процессоры, чипы…Они есть у каждого. Мы живем в эру Тотальной Кибернетизации И виртуальная реальность, словно одержимость демоном, бродит у вас по кухне, готовя завтрак и моя посуду. Но все же твой брат…Ведь он производит Свободных?
-Он для их конторы – штамп, матрица, лекало. Они печатают им тела. Мертвые тела, сбрасываемые им, словно кожа змеи. Из них и делают зомби, эти убитые Мамой-Смертью тела оживляют. И где-то, наверное, есть такая же Дракон-Печать, штампующая тела для нашей Мамы-Смерти.
-Но они, кажется, накачаны всеми этими распятиями и голгофами…Кто он для них? Неохр? Или Антик?
-Пустотой они накачаны и стандартными фразами, делают все по шаблону. Игровой автомат что-нибудь думает, когда его включаешь? Что им запрограммировали, то они и выдают нам здесь, кибершоу на каждый день. То немотивированный скандал, чтобы нас завести, то – полное всепрощение, как с той разбитой «Тойотой», вероятно, чтобы усыпить нашу бдительность.
-А на самом деле, твой брат сам себя собирает из хаоса или новые тела, как в той же жизни-эстафете, телепортируют пришельцы, специально их для этих убийств клонируя? Тогда это просто какие-то поставки плоти землянам получаются. И он тогда то же, что и Мама-Смерть, только другой цивилизации?
-Да мы с тобой вообще можем быть персонажами компьютерной игры.
-И кто в нее играет? Какие-то люди? Чудовища? Боги? Демоны?                -Пришельцы. Для них вся Земля – Интернет-кафе. Лунапарк. Шоу ролевых игр, шоу ролевых игр, в котором они надевают на себя наши тела и жизни, а мы потом поражаемся, как это нас угораздило…Или вообще не помним, что с нами было. И контору эту они придумали, и чипов всем в голову напихали для этого же.
-Ничего не помним, как эти сомнамбулы-оборотни?
-Вроде того. Братец любит поразглагольствовать на эту тему.
-А твоя тема – что вы живете в замке, окруженном деревней. И властвуете над ней. В духовном смысле.
-Сейчас меня не это занимает.
-А что? Что-то новое?
-Да… Кстати, «Да» наоборот – это «Ад».
-А «не» - это слово, которого нет. И на самом деле никто на «не» не реагирует. Так во что ты сейчас въезжаешь? В то, что жизнь – это рабство, а свобода – это смерть? И только оживающие мертвецы свободны.
-Вот, - Тигр все-таки снял бокал с литого полозья перил и осушил его, - Если у всех в голове электроды и чипы и всеми управляют компьютеры, то как же те, кто их программирует, влияя на все, что с нами происходит? У них тоже электроды и чипы в голове? Тогда кто управляет ими, программируя их действия? Каста избранных, избавленных от кнопок «пуск» и «выключить сознание человека», «включить сознание зверя»?
-Что-то последнее из того, что ты сказал.
-А ты же на историка учишься. Поэтому и жаждой революции пылаешь.
-А ты – медик.
-Ну, кора мозгов, воля и т.д., подавляются, высвобождая подкорку – звериные инстинкты, ловкость, эффективность мышц в полном объеме, чутье и прочее. Короче, отключается состояние души (психики), называемое «человек» и высвобождается дремавшее под прессом коры (супер эго) состояние «волк». Так происходит у оборотней.
   Пес почесал себя за ухом верхней левой лапой и вынес свой вердикт:
-Здорово. Ты мне на примере трех сосен всю тайгу показал. А зомби? Оживленные, эта сброшенная драконья плоть?
   Тигр слегка оскалился.
-Спроси меня об этом месяцев через шесть, когда у нас вводный курс патанатомии начнется. Вершащие историю нам, врачам, клиентов поставляют и гробовщикам. А кастой избранных, по-моему, занимаются сами пришельцы.

-Неохр, Антик, - сказал сегодня вновь родившийся Дракон, - У меня широкий диапазон. Каждый находит что-то общее с собой, похожее на себя, но многократно (в принципе) превосходящее. Они возводят это в Абсолют.
   Он видел парочку друзей на каменном крыльце. Из окна своей башни. Или, скорее, башенки. Готик-холл действительно был похож на микрозамок. Ностальгия по прошлым средневековым жизням. Тампль. А может, Мальта. Или Тевтония.
-Звезды располагают. И я сбрасываю плоть-крысу, плоть-змею. В определенный час, в определенный день, в определенный месяц, в определенный год. Поэтому Ожившие выходят такими разными. И даже ненавидят тех, кто был сброшен во время противостоящего им знака.
   Его не пугала постоянная смерть. Его не радовало постоянное рождение. Если его не убивали, он и сам, сгорая без следа, исчезал. Как молния. Но не каждый день, а много реже. Еще он часто вещал:
-Только бы они все перестали рассказывать сказки про трех поросят. Я читал одну книжку, где свиньи управляли всей скотиной. Даже революцию на своей ферме устроили. Вели они себя, конечно же, по-свински. Посмотреть на приятеля моего брата (которому придется стать патанатомом, потому что живых пациентов он ненавидит) – так он в каждую свою фразу вставляет «хрю-хрю», словно это три самые важные, волшебные, демонические буквы; даже если получается только пара из них: «храп», «рюмка», «хор», «хер», «сюр», «хрусталь». Так и говорю ему каждый день: «Не рассказывай мне сказки про трех поросят», - а он все равно рассказывает. «Хрю-хрю», да «хрю-хрю». И еще он храпит по ночам. Прирожденный танатолог.
   Дракон чувствовал себя диджеем на собственной радиостанции. Он знал, что все комнаты в Готик-холле прослушиваются специалистами из какой-то конторы, маскирующейся то под одну, то под другую организацию, а то и вовсе под частную лавочку. Раз уж все твои слова записывают, считал Дракон, то можно читать им курс эксклюзивных лекций. Эти спецы в некоторых вещах вообще ничего не понимали, да и менялись они слишком часто. А он знал очень много. И читал мысли следящих за ним. Иногда он исполнял аттракцион «чтение мыслей вслух». Своих-то мыслей у него не было. Вот он и компилировал собственное мышление из чужих. Еще у него почти все время играла музыка. Он подбирал такую, чтобы выжить несовместимых с ним ментально. И даже делал Хаус из старых записей, перемежая металл саундом и диалогами из триллеров. Вообще, он считал себя агентом влияния какой-то цивилизации ящеров. И миссия его заключалась в уничтожении остатков собственной (или чужеродной, еще одной цивилизации, противников той, что послала его на Землю) культуры этой территории, внушая всем негативное восприятие культурных эрзац-произведений. И содействие всему, что внедряли в культуру этой территории пославшие его, выходящие за грань добра и зла. Еще он представлялся себе марионеткой, дергающей за привязанные к нему веревочки, управляя теми, кто считал себя его кукловодами. В него были вложены различные вещи, техники и способы управления всем тем непредставимо-непостижимым для людей и относящимся к области теократии и теологии, теоургии и теотеррора. А погода в городе вообще отражала то, что происходило с ним – с его буферным человекоподобным сознанием, с тем, что таилось под вуалью псевдочеловеческой души. Собственно, все достижения современной земной цивилизации создавались (или, вернее, адаптировались на примитивном земном уровне) такими, как он, гениями, посланными на Землю чужим разумом. Такие же, как он, существа без радиокибернетической начинки, находились на вершине пирамиды общества, являясь той самой кастой избранных. Эта самая каста и поставила над ним жестокий эксперимент, загнав его под пресс конторы. А кто еще мог управлять таким обществом? Пришельцы во плоти, скрывающиеся в скафандрах, имитирующих человеческие тела? Или биотрансформеры, способные принимать человеческий облик? Или те же киборги, только настраивающие себя самостоятельно, или поручавшие это своим приближенным, словно дворяне средневековья, которые не брились сами, а дозволявшие брить себя цирюльникам? В сброшенную им плоть вся начинка вживлялась после ее оживления, или он сам был ею нашпигован, а новые тела для него возникали уже с нею, сам ли он себя собирал из темной материи, либо его клонированные тела присылали пришельцы? Он не знал ответов на многие вопросы, а может все ответы были верны для своего времени и все это имело место в разных вариантах и он возвращался то в цепях электродов и чипов, то совершенно от них свободным.
-Вообще, сколько мастеров Джи Ка способна выдержать эта планета? Не слишком ли нас здесь много? Джи Ка вообще по ночам(«уходя во тьму») занимаются людоедством, в мире, откуда его прислали, люди выращивались в качестве мясомолочного скота. Вообще, если я киборг, то в этом качестве могу заметить, что операторы с НЛО на порядок лучше, тактичней и надежней, чем эти сервис-стажеры. Иных из киберхулиганов мне приходилось убивать. Инсульт, инфаркт за пультом. Еще я программировал их на самоубийства. И это проходило. Они считают себя корпорацией «Большой Брат». Посмотрел бы я, как бы они управились со своими манипуляциями без  хитрой устаревшей рухляди, которую они считают спецаппаратурой. Если бы я занялся их сферой, то удалось бы соорудить кое-что поприличнее. Технология здесь кое-где почти не внедряется. А то, что проходит, для землян оказывается курьезом, экспонат-аттракционом в их кунсткамере. Галактика! Ну почему меня прислали не в Японию!
   Дракону написали сценарий. Что-то среднее между Кафкой и Циалковским.
-Возможно, правда, что и Вверху, над нами тоже оборотни. Только они все время включены в более раннем эволюционном режиме мозга. Или вообще думают костным мозгом пальцев рук. У зомби все мозги внутри скелета.
   Дракон скорчил рожу, оттянув углы глаз до легкой раскосости и мизинцами превратил свой практически голливудский нос в пятачок, повернулся кругом.
-Они считают меня сразу и управляемой машиной и Неохром. И супербонус – Дракула. А он вообще-то тоже обещал всем Вечную Жизнь (или, по крайней мере долгую жизнь после смерти) – Жизнь Вампира. А я? То я у них – раб, то я у них – О, Господи! Это они нарочно, чтобы расшатать мое земное буфер-сознание. Ну и разозлить, чтобы я рассылал телепатическую смерть. Ведь кто-то должен этим заниматься. Зомби разваливаются, сколько их не оживляй. Иные из них, почти забыв свою предсмертную жизнь, живут в обещанной им «Вечной Жизни» от силы несколько часов. Потом их отправляют в колбасные цеха. В нашем городе все каннибалы. Во многих сосиськах есть примесь человечины. А уж в фарше…Все мы съели уже не одну собаку. Если будет много таких, как я, и скот разводить не нужно. Мои тела нестабильны. Видимо, на Земле мне не хватает радиации.
   Тень Дракона на стене превосходила его самого размерами. Страшная, пугающе странная тень.
-На самом деле, Большой Брат здесь – это я. И мне не нужна аппаратура, для того, чтобы следить за соседями. Я часто говорю и думаю их слова и их мысли. Видимо, у меня плохо развиты речевые центры. А зачем они телепатам, способным вести кинобеседу при помощи сотканных из образов галлюцинаций, прекрасно различимых при общении.
   Что-то сместилось за окном, слепив из облаков пирамиду.
-Вот мой братец, все время меняет секции. Считает, что разные виды спорта развивают разные области мозга и формируют различные субличности.
   Вспышка в комнате. Какой-то дух заявил о своем присутствии, а может, несогласии или недовольстве.
-Все-таки, зомби, передающие эстафетный жезл власти, это нелепо. Но где-то возможно. Скорее, все же закамуфлированные пришельцы. Или вампиры, исполняющие свои обязанности днем, во время сна вампира, когда они похожи на людей и бродят по своим кабинетам сомнамбулами, словно  оборотни. А проснувшись, они жаждут крови. В любом случае, бывают и у киборгов отличные программы. И сеть в мозгах делает нашу жизнь неповторимой. Обычные люди лишены всего этого, у них нет наших печалей и наших радостей, их вообще не беспокоит качество программного обеспечения, моральный облик операторов, повадки зомби и тайные замыслы разных пришельцев. Я вот неделю могу не выходить из дома и не испытываю одиночества. Где мой хвост? Где мои перепонки между пальцев, нос, способный легко дышать под водой и обходящийся без насморка? Если бы не те, кто ходит в тогах, я уже давно бы убил себя. А может быть, начал бы убивать всех, кто попался бы мне под руку. У меня генетическая склонность к холодному оружию. Мне было бы прекрасно в средневековье. Прошлые жизни? Кстати, может ли пустыня быть раем для того, кто инкарнировался в ящерицу? Вероятно. Но, навещая их из этой реальности, беседуешь не с ящерицей, а с тем, предшествующим этому перерождению, человеческим сознанием. И видишь перед собой не ящерицу, а человека. А уж джунгли для обезьян в Индии… А ад, вероятно, океаническое дно. Бездарные твари, считающие себя последователями мистера Джи Ка, лгут. Вероятно, они исполняют его волю. Из его мертвой тени они вырастили монстра, эрзац того духа, от имени которого он говорил и делал.
   Дракон закурил половинку сигары, недокуренной накануне и выпустил дым через ноздри. Иногда он бегал или просто гулял по городу, от окраины к окраине. Но никотин убивает не только лошадей, но и микробов. А он страдал от всех воспалений, какие только могут быть в глотке. После этого он, слегка сосредоточившись, убил одного сутенера, повернув его руками руль так, что дорогой автомобиль въехал прямо в асфальтоукладчик на полной скорости. «Феррари» смялась, словно банка из-под «Кока-колы».

-Существует Элита, - объяснял Козел Курице, - мой птенчик. Они (и я) суть Зло, а значит, Земная Власть. Вампиры, чьи души переселяются из тела в тело.
   Они лежали голые под смятой, словно одноразовая салфетка, простыней.
-А где они берут тела?
Тела приходят сами. Живет обычный вроде человек, но, засыпая, поднимается с кровати (или кресла – часто, если пьян до потери сознания, своего человеческого, теряя которое он обретает сознание Зверя) и, не просыпаясь, идет туда, где спит его предшественник, служа в качестве емкости.
   Козел катнул пустую бутылку из-под пива по журнальному столику.
-…для духа Дьявола, Вампира, задремавшего по пьяни, или просто спящего в своей вампирской жизни своим вампирским сном. Короче, они меняются. Из одной «бутылки», полной (в которой вампир), переливая Душу Власти в  ту «бутылку», что пришла пустой. И свежей. В той, простой человеческой субжизни, тело отдыхает. Энергетически, духовно, не зная ничего о жизни истинной своей, той, в которой обладает Властью – ясновидением, телепатией, левитацией и, отчасти, телекинезом. А опустошенная «бутылка» уходит вновь пастись на луг человеческой жизни. Естественно, оба рассматриваемых тела похожи, словно близнецы. Конечно, небольшая разница возможна – там, полнота, шрамы под одеждой. Но даже если шрам заметен (допустим, на руке или на лице), Вампир внушает всем окружающим отсутствие таких различий. И вот ты, Птенчик, как вечный кандидат, проходишь в человеческой субжизни испытания – одно, второе, третье, чтобы добраться до своей морковки – Власти. Но это все настройка Зверя твоего, что этой Властью обладает. А ты не помнишь ничего из этого потустороннего мира, Мира Нечисти, что вложен в Мир Людей, Мир Стада. Тебе все время обещают – еще чуть-чуть и ты добьешься включения в элиту, но каждый раз оказывается, что тебе «немного не хватило баллов». И обещают, что «еще чуть-чуть, еще немного». А это то, что у вояк называется «военной песней» - для тех, кто до Победы не дошел, Победа – словно блесна у спиннинга, на нее ловят твое Ночное Я, «бутылку». Разумеется, все, что творится в человеческой субжизни, влияет, будто грязь на стенках опорожненного сосуда (жизнь человека – сущее дерьмо) на переливаемый Дух. Поэтому предпочитаются чистые бутылки. Но при этом переливании отбираются все твои силы и вся твоя харизма, их не остается на то, чтобы добиться успеха в человеческой субжизни. Тебя готовят, как тару, чтобы на стенках оставалось то, что нужно Дьявольскому Духу. Так формируется твоя психология. И форму самой «бутылки» подгоняют, заставляя полнеть или худеть, качаться, получать шрамы в нужных местах – чтобы соответствовать всему, полученному или сформированному в вампирской субжизни другими «бутылками».
-Ты не боишься говорить об этом?
-Нет, не боюсь. Так есть ли разница между словами «Да» и «Нет»? Суть – страх, «боюсь». «Не» не считается вообще в ночной, потусторонней жизни. Я мертв. Я умер отгероина – доза оказалась круче, выше Крыши Мира. Ламы оживили мое тело. И оставили мне память о жизни перед смертью. Я даже вспоминаю фрагменты Оборотной Жизни. Им это было нужно, или им заказали именно такого зомби, а большинство таких, как я не помнят ничего, будто родились заново, перевалив через Пик Смерти. И Звери так же частично знают о человеческой своей не-части. Ведь эта часть – их фундамент. И часто Вампиры пользуются теми навыками и способностями, которые развились у их тел в Обратной Жизни Дня…
-Так сложно…Значит, я переспала, пока с тобой дружила, с дюжиной различных мужиков?
-Да, каждый раз я приходил в каком-то новом теле. Ведь первое мое тело, оживленное ламами, долго не прожило. А мне нужно много сил, мне нужны свежие, живые тела.
-Ну, я и шлюха…Так можно в браке, не изменяя, быть шлюхой, спящей с десятком разных мужчин, и одновременно с одним и тем же Зверем, который будет каждым из них, похожих на оборотней, с сотнями различных оживленных мертвецов, которыми становятся живые люди…Какой крутой кошмар!
   Потеребив (возможно нервно) свой сосок, она продолжила:
-Так сколько проживают зомби? Неделю? Две?
-Смотря, как бальзамировать. Без обработки иные сгнивают за неделю. Иные, если им на помощь приходят Духи-Покровители, что вели их в смертной жизни, прорастая в них все глубже, способны протянуть десяток лет, вовремя перебальзамируясь. Поэтому так много вокруг стариков и старух. Они мертвы – и внешне живы. Все это хорошо сохранившиеся зомби. И я надеюсь, что Дух, наполняющий меня, продлит жизнь моих тел, заставив их наполнятся силой жизни, чтобы отдать ее мне. Мне так не хочется переливаться из одного мертвого тела в другое. А жить мне хочется и в моей загробной жизни. И если я развеюсь, не перелившись, при смерти одного из тел, в другое, то это тело так же уснув, такою в точности «бутылкой» придет к какому-то другому Зверю. И хорошо бы этот Зверь был бы не мелочью какой-нибудь, а Истинным Вампиром, Господином, тем, кто пьет кровь.
-И кем ты был при жизни? При смертной жизни человека?
-Священником. Обманывал людей и искушал их тем, чего не существует.
-Но люди ведь общаются с душами покойных! Мне снится дедушка, который умер.
-А где он? Жизнь Вечную, потустороннюю я знаю. Это жизнь Нежити, Зверей, Вампиров.
-В Раю!
-Как гордо ты мне это говоришь. А ведь этот «Рай», для чьей-нибудь переродившейся души, родившейся вновь в теле паука, или червя, способен оказаться «Адом».
-Мне снится дедушка, идущий по пустыне. Он говорит со мной, дает полезные советы, предупреждает о разных гадких мерзостных сюрпризах. Он выглядит довольным!
   Козел, дотянувшись до пола, взял бутылку, почти пустую и допил ее.
-Что ж, значит он, как инкарнат, родился ящерицей или змеей в пустыне. Поэтому он там и всем доволен. А вот забытая собака или выброшенный кот в пустыне ощущали бы не что иное, как пекло.
-Ну ладно, Несвятой Отец, довольно философствовать о смерти. Как я тебе?
-…Потянешь с пивом.
- Да? Там в холодильнике еще бутылок восемь. Полных.
-О, Мир! Сегодня ты прекрасен! И если я живу в тебе, словно в Аду, то как прелестен этот Ад!
-Сначала, мерзкий зомби, их нужно заработать.
-А знаешь, чем занимаются супруги, когда их хоронят в одном гробу? Они сношаются, как будто их похоронили в их супружеской постели. И даже черви, пожирающие их, им не мешают. Пока их органы способны заниматься сексом.
-Несвятой Отец, скажи, как сочетаются «Бог есть Любовь» у хиппи и Грех Сладострастия?
-Поверь мне, тем, кто нисходя с миров далеких своею Силой, Волей, Мыслью, сквозь космос проносясь, вселяясь и в живых, и в Нежить, все это по огромному там-таму. Все эти адаптированные к сознанию различных земных культур, невоспроизводимые в сознании обычных людей, послания, приветствия, приказы, вовсе не о том, о чем их версии, переработанные интеллектуально и духовно.
-И все же, что это за жизнь, когда ты умер, а потом воскрес, и ничего не помнишь, словно родился-появился уже взрослым, или, когда после инфаркта ты уже умер, но переключился в зомби-режим? Жизнь-день и жизнь-неделя, пусть даже проведенные красиво…Ужас!
-Мы все это воспринимаем так: как гусеница – человек, так  бабочка ( чья жизнь короче жизни гусеницы) – зомби. Но ведь есть Бессмертные, Вампиры. Господа, что правят в Мире Живых довольно часто, или (что еще гораздо чаще) в Мире Мертвых, а то и в двух этих мирах одновременно. Смотри, снаружи уже Дневной Рассвет. Или Ночной Закат. Смотря, как посмотреть. Луны, жаль нет, а то повыл бы.
-Ты же Козел!
-От правил, предрассудков, законов и судьбы свободен я, от рабства жизни всех мастей свободен. Те, чьи странствующие по галактике души, считаемые здесь богами, не властны надо мной. Я знаю их природу. Я сам таков же. Будучи живым, я вырастил и в космос запустил, наверное, не меньше сотни этих духов. И был включен в Вселенское Сознание, как равноправный член. От моей печали шел дождь, от радости моей, очистив небо, радовались Солнце и Луна! И если буду я развеян. Я присоединюсь к летающим по космосу, вселяющимся в разные тела, вселенским существам. Мое существование окажется большим и долгим калейдоскопичным сном!
-Иди, Козел, за пивом.

   На чердаке, в паршивой операторской кабине, некто безымянный, пожалуй даже, что никто, брезгливо сморщился, увидев на экране со спины Козла. Мертвец-агент при жизни был неисправимым натуралом.

«Тела кинобогов из попкорна, их кровь – «Кока-кола»», - шепотом кто-то сказал в голове.
-Новые маски старых богов. Пришельцев из иного мира. Или из иных миров. В наше время они проявляют себя в масскультуре и шоубизнесе больше, чем в религиозных культах. Намного ярче и сильнее. Элвис стал богом для многих. Как и Мерилин Монро. Поэтому поход в кино заменяет посещение церкви.
-Ну ладно, уговорил, я пойду с тобой в кино. А билетер нас обвенчает. Обезьяна и Конь – чем не пара?

-Сомнамбулизм – это еще не все. Вот сумерки, когда Ночное Я давит дневную личность и что-то делаешь, не осознавая это и удивляешься, оказываясь совсем в другом месте, если Вселившийся не удосужился вернуть тело, свой транспорт, туда, где он в него влез…Вот это по большому счету странно.
-Ладно, Философ-на-фасоли, ты аккуратно расписывай плечо, не отвлекайся! А то нарисованное у него будет заметно отличаться от того, что все привыкли видеть на ее плече.
-Я не соф-на фас. Я честный гад и я этим горжусь. И вообще, это все равно рисунок на один день.
-Ладно, не шипи. Гад ты и есть. Только яд у тебя не в зубах, а в том, что ты знаешь – в твоем мозгу и в каждом нервном узле.
-А ты зато любую болтовню превращаешь в корриду. Но я тебе в тореадоры не гожусь. И мы – не на арене. А то, что я сейчас рисую – под контролем ганглиев моей руки, а то и самого внутрикостного мозга. Так что мой мозг свободен и разговор мне не мешает, а наоборот, освобождает нейроны на моей руке от своего давления.
-Я люблю корриду, как всякий бык.
-Особенно, когда она проходит в посудной лавке, где после нее оставшееся – лишь осколки, да обломки. Не доверяешь, так возьми линейку, или гибкий метр…
-Рулетку?
-Рулетка – это в казино…- мгновенная пауза и продолжение с обрыва фразы, словно перерыва не было (переключение границ нейронных баз различных личностей, диффузное, возможно), - …и померяй все, что хочешь на ее плече, и на его, когда я с ним закончу. Ах, мне бы фрески писать где-нибудь, а не фальшивые тату…
-Не забудь его побрить –лицо, и грудь, и ноги. И намажь их гелем, чтобы волосы подольше не появлялись на лице и на груди. И не забудь еще дорожку на животе.
-А подмышки?
-Их, на всякий случай, тоже. Тогда и руки заодно.
-А волосы на голове не сбрить? Все то, что сверху? Сейчас такая мода у девчонок – лысыми ходить.
-Насколько мне известно, раньше она не украшала себя лысиной. Да и весь череп у парня в шишках. Сам наставил.
-Гордишься этим? Ты горд собой?
-Я не горд, но удовлетворен.

-Вот тебе четыре категории снов в нафаршированной электродами кибербашке: виртуальная реальность – раз; дрема твоей личности в сумеречной жизни другой твоей личности, когда ты в подсознании Другого Себя, когда он (она, оно) бодрствует и дремлет в твоем подсознании, когда ты бодрствуешь – плюс так же внутри сознания, вселившегося в тебя извне – два; синхронный сон, дистанционный, когда твой мозг по радио и компу соединен с другим таким хе спящим человеком или животным – три; и собственное путешествие твоего Дневного Я, бегущего туда, где светит солнце, плюс то же, но у Ночного Я, что жаждет тьмы и мрака, жестокости, сражений или покоя, в общем, «путешествие души», иной раз в далеком мире, хоть инопланетном или иной реальности, к примеру, когда вселяешься в кальмара океана, но твое сознание всех окружающих кальмаров трансформирует в людей, так же как логово медведя – в сторожку лесника, а медвежат  в детишек – вот тебе четыре вида снов.
-Скорее, версий снов.
-Ах ты, юрист!
-Ах ты, учитель! Теперь представь, как смешиваются два, три или сразу все четыре вида снов, как совмещаются два подраздела четвертой разновидности – так получается калейдоскоп видений, хаос, беспорядок, метания всех видов восприятия по линиям-дорогам снов. Искусство в том, чтобы твой сон был похож на фильм с сюжетом и последовательной сменой действий.
-А транспорт? Зелья, препараты?
-Они помогут восприятию переместиться дальше, чем пешком. Перенестись в кодированную всей их структурой реальность «искомого мира». Но нужно уметь управлять этим транспортом, «колесницей» или «лодкой» и знать «дорогу», ориентиры нужного «места».
- Опять ты мне читаешь лекцию, как басню.

Кабан, слоновьей мудростью наполненный, беседовал безжалостно, как с антиподом своим, с крысой.
-Когда все души покидают тело, в него вселяются те, кто обитает в иной реальности, невещественной, те, кто способен, заняв своими пределами (границами себя) часть пространства, видеть таким образом предметы в этой части сразу со всех сторон. И даже с разных планов изнутри. Вся занятая часть пространства оказывается внутри фасеточного глаза, вывернутого наизнанку. Как еще объяснить глаз в пирамиде на этой вот купюре? Зло вещей, вещее зло.
- Приехали, вылазь, Вещее Зло. Зло вещей – их тьма и ровно десять тысячь.

-Ваше хобби?
-Хеллрейзинг. До шести раз в сутки. Мой рекорд.
-С Днем Рождения вас!
-Да, знаете, сегодня не уверен…
-А как же фильм?
-Он красочен и живописен в своей жестокости. Акула съедает рыбака на лодке, попадает в сети, рыбаки едят акулу, а после в потрохах чудовища невеста съеденного рыбака находит его кольцо. Все мерзко и великолепно сделано. А это куда пойдет?
-Нам просто нужно немножко хаоса в нашем социологическом исследовании. Свободное мнение. Сам фильм не важен, важны те эмоциональные категории, которыми вы оперируете, оценивая и описывая явление, в данном случае – кино. Вы можете говорить все, что угодно, мы сами определим интересующие нас параметры. А потом подсчитаем, что чаще вызывает у вас данное явление, ваши реакции…
-…(кино?)
-,,, «ваши» в смысле – всех исследуемых. А теперь спасибо, нам пора поймать кого-нибудь еще.
-Вы задаете всем разные вопросы, или одни и те же? Может быть, вас просто интересует реакция на неожиданный вопрос?..

   Зевок. Писк – сигнал, сообщающий не то об окончании заполненного полностью носителя, не то о переходе на другую линию.

-…ну там, удивление, испуг, агрессия? А может быть, вы просто киллеры или какие-то агенты, которым нужно изучить мою реакцию, в качестве своей жертвы…

   Хлопнула дверца автомобиля. Шорох целлофана.

-…или объекта? Стойте! Ну вот, убежали. И я опять кого-то снова напугал.

   Стоило ему закрыть глаза, как сразу же возникали шеренги хищных хеллоуиновских хеллкроликов с ободранной и обожженной шкурой и свечками-морковками в ободранных же лапах, напоминавших лапы кенгуру и обезьяны. Темно-багровые морды, как будто в ожидании чего-то выстроившихся в ряды уродов. Страшнее кошки зверя нет. Все, что меньше гигантов из рода тигро-львиных, все хищники и вегетарианцы, что выдыхают вирусы безумия, заражая других животных и людей болезнью мозга, приводящей к расползанию покрывала иллюзий, наброшенного на тьму вещей, все зайцы и гиены принадлежали к этому парадоксальному и иррациональному тотемическому дому.
   Они стояли бесконечными рядами в темноте, абсолютно одинакового размера, неотличимые, будто отражения в каком-то распавшемся на капли-зеркала, отлившиеся в эти отражения-фигуры. Или, как тени, отброшенные от неведомого существа бесчисленными фонарями или звездами, застывшими в иной реальности, в невидимой вселенной другого уровня на тот лоскут пространства-времени, в который заворачивалось его сознание, едва он закрывал глаза.
-Что с тобой, Зайчик? Никогда больше не пробуй эту дрянь. У всех свои лекарства, как у животных, способных найти то, что их лечит, в лесу и на лугу. Поверь мне, это не твоя трава. Ты понял?
   Кабан всей тушей нависал над своим племянником, скорчившимся в углу ванной.
    И стоило мальцу открыть глаза, как, отражаясь в каждой плитке обычно кофейно-матового, а сейчас кристально-мутного цвета, но ясно, словно в зеркале, торчало, будто нарисованное, отпечатываясь болью на сетчатке. Синевато-серое рыло с носом-хоботом и бивнями, огромными лопухами ушей, шевелящихся складками, словно на каком-то невидимом ветру. Толстые ноги топтались на чем-то, напоминавшем помесь таксы и бультерьера с роликовой доской, шестилапой и шевелящей длинным полосатым розово-голубым хвостом. Тварь старалась выбраться из-под ботинок шестидесятого размера и его дяде приходилось приплясывать на ней, чтобы удержать равновесие инее свалиться на холодный, точно из могильных плиток, пол.
   «Если он упадет, то раздавит меня и поломает весь пол и все стены, как шоколадки, на эти маленькие кусочки квадратных обломков, навсегда отпечатавшись в каждом из них. И мне тогда уже никогда не собрать их обратно, в коробку стен и пола ванной, особенно, когда они растают, став болотной жижей. И тогда я, конечно, утону и захлебнусь».
-Да что с тобой? Придешь ты в себя?
   Малец застонал и снова закрыл глаза, растворившись в полной кроликов и факелов-морковок темноте.
-Помоги мне…
   Кабан захлюпал хоботом и укоризненно погрозил его рифленым ноздреватым концом.
-Ну как я тебе помогу? Ты ведь не поросенок.
   Мальца вырвало прямо на плитки с нарисованным с разных сторон изображением пляшущего в светлом объемном костюме слона, из-под которого пыталась вырваться полосатая и шестилапая по-паучьи крысомышь.

-Ну что у нас? Один недельной давности, упитанный, ростом чуть пониже и потяжелей и сегодняшний, тощий. Он что у вас, неделю голодал?
-Понос у него был всю неделю. Кормили его дома капустой, да яблоками. А этому стероидов вкололи и из зала по тяжестям выпускали только пожрать – мясо, мучное, вот и разница.
-Плотного обрейте наголо, распишите немного. Что он у вас всю неделю осваивал?
-Семнадцатую и восьмую программы.
-А, по борьбе и чтоб ногами махал… А этому, новому, что будете активировать? Двадцатую или?..
-Тайский бокс, девятую.
-Нужно, чтобы у них ни одного одинакового движения не было. Весь бой распрограммировали?
-Да, по этапам, со спонтанными периодами.
-Главное, чтобы тот, что пониже, продержался, а не вырубился раньше случайно. Четыре к одному ставки. А потом жмур с Чемпионом будет. Нужно, чтобы держался до последнего раунда. А там уже глушите. Получится похоже на то, что измотался. Ямы для обоих тел подготовили?
-Готовы уже. Этот, упитанный, сам и рыл – себе и второму себе.
-Ему как раз морду подрежьте и наклейте вот этот рубец – как старую рану, и чтобы на нижнее веко налезало. Так они вообще непохожи будут. Оба Дракона.
-А Сам как? Его в зал какой-нибудь пристроили бы, так может, он и живой бы смог…
-Вам это зачем? Техники он освоил, ладно. Главное, чтобы у Самого они были бесполезны. Ему все эти движения вместо шейпинга. Он позапрошлым летом выдавал тут – во сне сквозь стены проходил, летал, двери и косяки ломал. Столько народу в травму отправил, да своих собственных трупов штук по пять, по шесть за ночь навалил. «Хлоп!» его – он тут же, молния – и новый, прямо над собственным трупом. Все участники потом для профилактики по психам курс прошли. И стольким пришлось лишним память стирать… Устали тогда за ним гоняться. А ведь никуда не ходил, просто баб нормальных подгоняли, вот у него после них агрессия и поперла, по восемь, по десять часов в сутки он этими бабами занимался. А потом, уже без них тренировался по столько же. Телевизор смотрит, а пальцы что-нибудь крутят.
-Мы это, в честь праздника решили, может, тыквы им на головы надеть? Ну, вместо шлемов. Прикольно получится.
-Да сразу же разлетятся.
-А дополнительные савки, у кого первого разлетится. Или, как тюрбаны эти тыквы сделать, с фонариками внутри. Или со свечками. Тоже – у кого первого слетит.
-Может, оно и смешно получится, но по-моему, лишнее. И так уже всю клетку этими тыквами увешали – и с подсветкой, и без. Вы бы лучше бритого под тыкву разрисовали – оранжевым и черным. А второму усы с бородой красной краской – и паутину на лицо.
-Не, черезчур будет. Он и так уже рыжий.
-Ну, чтоб совсем непохожи были.
-Ладно, посмотрим. Чемпиону – тринадцатую.

   Хеллоуин, превративший реальность в поля созревших тыкв-тел, собрав с них обильный урожай мертвецов и воскресивший их к новой, вечной или краткой, однодневной жизни вампиров-аристократов нежити и зомби – нежити-холопов, используемых элитой в качестве одноразовых слуг для различных заданий, сдавая их затем на бойни, где производились из них колбасы, фарши и экстракты для супов, или многоразовых, живущих дольше, иногда не дни, а месяцы, словно гусениц превращая живые полуфабрикаты в бабочек, получающих не рабскую, а полноправную ночную жизнь, вместе с оборотнями, продолжающими существовать столько же, сколько обычные люди – все эти дни, окрашенные в цвет хелл, зловещим карнавалом пронеслись по миру, смыв налет скуки, плесени и застоя обыденности.
   Пошли в колбасный цех и трупы, снятые с ночного дерева Дракона. Теперь, сосиськами и докторской, они вернулись в Готик-холл, обернутые в пленку, в сумке. И несла их Мама-Смерть, кормить чудовище. Чудовище ело самого себя.
   В один из этих хелл-дней ему приснилась бабушка, покойница, которой он кричал во сне:
-Коза! Ты с пеленок поливаешь меня своим дерьмом, чтобы меня, измазанного этим дерьмом, не так бояться. Каждое твое слово мне, ребенку, было черпаком дерьма. Обмажешь и любуешься своим дерьмом, родным.
-А как же было тебя воспитывать, когда тебе раз в месяц нужно было во сне кого-нибудь убить, пить кровь, есть сырую печень? – жалобно оправдывалась в этом легком кошмаре покойница, - Как маленький-то был – собачки, кошечки, а как подрос, так и на человечинку потянуло.
   Проснувшись, Дракон не мог понять, так все же жив он, или мертв и оживляем каждый раз чьим-то сброшенным в иной какой-то жизни телом, в которое переселялся его дух. Подумав, он решил, что иногда он возвращался откуда-то из лабораторий, клонирующих его тела пришельцев, иногда сам собирал себя, сгущаясь из хаоса, а реже, когда его подолгу не было после очередного умерщвления, нежить подбирала тело кого-то из его клон-братьев и оборотни (сомнамбулы-хирурги), во сне, в иной своей потусторонней жизни, подгоняли это тело под его облик, и, поневоле, дух его вынужден был вернуться, чтобы это тело оживить – тогда он сам являлся нежитью и любой живой мертвец считал его своим. А если он возвращался, то был живым и все вампиры испытывали к нему неприязнь – соседи и знакомые по иным каким-то, оборотным паражизням. И наяву к нему, не спящему иные (оборотни) относились недоверчиво – он им казался знакомым, но немного не тем, похожим на того, кто был им знаком – так, обознавшись, они путали его с его сомнамбулической параличностью.
   Хелл-дни проклятой жизни, в сатанинском заговоре, тотальном, на фундаменте которого стояла нерушимой крепостью система, тенью цементируя все кирпичи существования и чьих-то судеб, все структуры общества, пожалуй в любой стране, что были на поверхности Земли. Как будто мир иной, потусторонний, просачивался между камнями жизни, и вся объективная реальность, незыблемо-логичная, плавала в нем и им была питаема, через него и сообщались с другими судьбы-камни жизней. Или, как ледяные глыбы живых, что тая и обрастая новыми слоями льда, плывут в воде, в великом иррациональном океане, мистическом, привычно незаметном море теней, и прячась под поверхностью раздела живого-неживого, отражаясь в нем, словно в границах тог, что было им доступно в их существовании и узнаваемо, словно в зеркале, прячась под этой зеркальной броней границы своей реальности, своею большей частью – оборотнем. Частенько срастаясь этими подводными потусторонними частями в нижнем, ином, пугающем и странном мире, так что те живые, отдельные как будто островки оказывались верхними и видимыми частями одной единой глыбы, различные, как будто судьбы объединялись одной, потусторонней, зазеркальной судьбой одной фигуры – оборотнями разыгрывая ее, как роль, передавая друг другу, будто в эстафете, от уставшего к свежему, заснувшему недавно исполнителю, затем выныривая обратно в явь и просыпаясь, не подозревая ни о чем.

   Юбилей Великого Затмения, случившегося точное число лет назад в одной из Империй, предшествовавших нынешней системе, происходил не то на восемьдесят восьмом, не то на девяносто шестом году от Тех Событий. За давностью прошедших лет точная дата как бы растворилась в омуте мутной и пьяной воды Заповедного Леса Истории и хронометристы теряли обрывки тех сведений, что словно звенья рассыпавшейся старой порванной цепи из упряжи границ и власти, наброшенной на континент, ржавели под воздействием поздних мнений, пытающихся их перековать и распадались в пыль, танцующую в свете обода луны, кольцом великой силы прячущейся в  тьме небес.
   Тогда сменилась аристократия некрократического и казалось бы навсегда незыблемого порядка, чьи плиты были холодны и недвижимы, словно те здания и монументы, что образуют улицы, проспекты, площади великих кладбищ. Вампиры новые, подняв бунты среди толп оборотней и зомби, сменили вампиров старых, изменив все вкусы и обычаи, законы, правила, последовательность всех дел. Их чахлые потомки и тлен тел, изможденных часто переселявшимися духами, тяжелыми и невесомыми, как лунный свет, как будто в темных сумерках грозы, во вспышках молний, вспоминали собственные и унаследованные впечатления от Тех Событий. То был всего лишь стертый и поблекший прах воспоминаний.
   Кольцо Луны в небесном мраке заставляло считать недавнюю, печатью платины накрывшую все вещи, блистательную спутницу всей жизни и нежити земной, на каждом высохшем трухлявом пне вдруг пробуждавшей сомнамбулу побега паражизни, безумную и плещущую в мир вечностью, как полдень ночи, как дверь, открытую насквозь и от которой осталась только щель, эскизом-контуром набросанная небрежной гениальною рукой тог, кто создал все картины, памятники, стены и пейзажи в этом мире… Пушкой, из которой вселенная палит по дочери свой Земле.
-Поблекший, стертый прах воспоминаний, тягостных предчувствий событий, минувших давно, - промолвил, словно старостью пережитого придавленный, Дракон, - Где мой революционный револьвер?
   Тогда сменила отработанную, зачахшую и остывающую касту, каста свежая, наполненная силой – словно в револьвере революции, отбив дробь эха в барабане событий, мнений и вечном зеркале времен, в котором плавают явления, теряясь среди собственных, от них неотличимых отражений. Так кастами стреляет время, история палит подряд и выжидает между выстрелами отмеренные куски вечности. Так солнечный ветер…
-Солнца Божественный Ветер…
-   проносится сквозь все хранилища Луны, с собою унося на Землю темные, тяжелые и ненавидящие все земное от бесконечности повторов своих миссий, души, сметающие прежние первые фигуры богов, так долго занятых своей игрой в полях сражений, ярусах реальностей, рядах эпох, шеренгах пешек и колоннах королей, играющих наедине, в уединении правых рук с левыми, чьи эры –партии необозримы сквозь миры и времена, Тех, Создающих, что выдуманы заново и непохоже, во всех подробностях, с вселенской тщательностью своих обитателей, владений и дворов им подчиненных сил, так, словно смертные и те, что нехотя бессмертны, стремились отплатить им тем же, или их подвиг повторив, их переделать, оформив в облике понятном, как отлив из бронзы.
-Те, за Пагодой Игральных Досок, неподвижны.

-В кости играете?
-Солнце глушит эфир. Помехи, сигнал плывет.
   Ослабла радиоцепь. Сознание буйно освобождается от кандалов, привитых наживую, вросших в кости.

   Затем, намного позже, случилось Лунное Затмение. Луна покраснела и отразилась багровым в тысячах глаз, налившихся вином под музыку Святого Сатаны. Он как-то смог превратить кровь в вино и тысячи убийц-лунатиков, мгновенно опьянев, составили в окрестностях Готик-Холла какой-то тайный музей из статуй, сделанных из воска, в котором все экспонаты, застыв в неподвижном и тоскливом сне, полном спокойного экстаза, не знали об остальных участниках экспозиции, оставаясь в своих жилищах, ставших вдруг кундсткамерами, медленно оплывая, точно воск сгорающих свеч.
   И день этот был пятницей, тринадцатым числом, на редкость мирным для всех, услышавших гимны-баллады в своей голове. Те же, чьих ушей миновала эта музыка, пошли, как прежде, убивать бессмертных, поскольку это было безнаказанно, ведь эти бессмертные оставались вновь невредимыми, не помня о собственной смерти и возвращении. Для бессмертных это становилось просто кошмарным и далеко уносящим их от земли, кого-то ввысь, кого-то в бездну, сном. Не повезло тем смертным, что встретились на пути Одержимых Кровавой Луной. Так много случилось в ночь пятницы, тринадцатую в своем декабре. Но впереди была еще Самая Долгая Ночь В Году. И многие жили и смертствовали так скучно и обыденно от одного Особенного Дня до следующего, лишь в такой день и оживая, ощущая прилив сил смысл жизни, смысл смерти.
   Так протекали праздники и будни, явь и отражение ее, потусторонняя реальность в городе, обступившем деревню и Готик-Холл, плато и скалами трущоб и замков, цитаделей и дворцов. Уныло, с всплесками тоскливо-злобного веселья.

-Только бы он никуда не потащился. Он без подсказки, без радиоведения, нормально и осмысленно и полкилометра не пройдет. Без внутреннего голоса по-человечески ни мысли не подумает. А говорить станет только горловым рычанием и мантрами на древних языках.
-Реликт.
-Скорее, генетический коктейль. Они рождаются с хвостами, перепонками между пальцами, рогами и странными ушами, звериным разрезом глаз, третьим глазом и рылом вместо носа, жабрами и вторым сердцем. Бывает, что они не могут утонуть, как ихтиандры. Хирурги их перешивают, как костюмы.
-А куда их возят?
-В нефтяные скважины. Они гниют, превращаясь в нефть и тут же возвращаются с новым телом, тоже сгнивающим без кислорода.
-Так вот у нас какой нефтяной рог изобилия…
-У кого драконов больше, у того и нефти больше. В них еще и алмазы растут. Если долго не убирать, вызревают до приличных карат. Так раньше от правителей пополнялись их сокровищницы. Иногда они уходят сами – их тела стареют быстро и они сгорают, или становятся металлическими статуями. Бывает, что даже золотыми. И снова возвращаются.

-Ты такой умный!
-Что ты, вовсе нет. Я, пожалуй, даже туповат. Просто я умею читать умные мысли у других. И если я чт0-то говорю, то только теми словами, которые позаимствовал в чьей-нибудь голове. Сам-то я даже этого языка не знаю.
-Какого?
-Того, на котором мы сейчас говорим.
   Змея обвилась вокруг столба, поддерживающего навес над каменным крыльцом Готик-Холла. Она была жрицей в Обители Раздевания.
   Дракон по прежнему сидел на верхней ступени.
-Сегодня Пятница, Тринадцатое…
-Это было первое, что я услышал сегодня по радио. Диктор очень официально это объявил.
-А я сегодня буду исполнять Танец Подруги Джейсона. Останусь в одной вратарской маске. Ты придешь на меня посмотреть?
-В одной вратарской маске… А Джейсон, он что, вратарь?
-Скорее привратник Адских Врат. Решает, кому пора туда войти…

   Крысята-близнецы сидели перед телевизором. А перед их белобрысыми редковолосыми и оттого розовыми макушками занял место ряд столь же одинаковых рыжих котят, между ними крысята (они были на голову ниже) просунули свои мордочки. И тех, и тех сидело перед телевизором-ящиком, как перед гробом Дракулы, по восемь.
   Они смотрели «Приключения крысиного короля», где тот сражался с злобным и уродливым Щелкунчиком, вооруженным бензопилой, горбатым Пиноккио, протыкавшим всех диких бемби носом-стилетом и с деревянными солдатами Гудвина, ужасными куклами, вонзавшими занозы в хорьков, тушканчиков и в рукокрылых медвежат, бывших здесь вместо летучих обезьян. Игрушечная страна Кэндиленд осаждалась ордами плюшевых мишек, пожиравших стены столицы, сделанные из сухого меда. Кренились восковые башни и полчища безумных поросят верхом на резиновых шариках неслись сквозь проломы, выеденные обжорами. Проникая внутрь цитадели, они набрасывались на карамельных горгулий, сахарных Танцоров Смерти из табакерки, похожих на белые скелеты с черепами, сверкавшими алыми леденцами своих глазниц и  косами из глазури, доставалось даже мармеладным упырям. Поросята, всеядные и беспощадные, пожирали всех подряд, прокладывая себе дорогу ко дворцу, построенному из зеленой патоки с цукатами. Из дворца их поливали потоками кровавого морса и темной кипящей газировкой, смывавшими врагов в каналы и пруды. Но новые орды сладкоежек врывались взамен смытых и захлебнувшихся сладкой отравой, заполняя улицы и мостики, выложенные плитками шоколада, а сверху пряничный дирижабль посыпал крыши из печенья ядовитой корицей и едким какао. Но поросята, все пожирая на своем пути, стремились ко дворцу, где готовясь к последней решительной схватке, крысиный король чистил все семь пар своих челюстей. Над троном сиял его герб – семиклыкастая звезда-корона.
   Часы на баше, выложенной вафельным шифером, пробили тринадцать раз и полная луна, сиявшая над фейерверками пожарищ, сверкавшая в клыках шедших на приступ и в брызгах, летящих из каналов, где барахтались смытые в них поросята, окрасилась вдруг красным. Наступила Тьма…
   На этом Хелл-видео прервало свой показ. Детишки возмущенно зашипели и запищали. Ведь продолжение покажут только завтра, четырнадцатого, в субботу. А завтра все покажется смешным.
   К тому же им предстояло еще пережить много часов Пятницы 13, мучительно растянутой тоскливыми тревожными минутами, словно их в каждый час влезало больше сотни.

-Два маньяка стоят на холме. А внизу – нудистский пляж. Один маньяк говорит: «Давай быстро побежим вниз и задушим вон того мужика, а потом убежим, пока никто ничего не заметил». Второй маньяк молчит. Первый ему: «Ну давай, мигом спустимся по канату, там под обрывом две бабы лежат. Перережем им горло – и сразу обратно по канату. Никто ничего не успеет заметить». Второй маньяк молчит. Первый не унимается: «Ну, давай подплывем под водой и утопим вон ту девчонку. Даже внимания никто не обратит». И тут второй маньяк чешет свою лысину и говорит, заводя бензопилу: «Нет, мы сейчас медленно спустимся по склону, и, не торопясь, методично перережем весь пляж, чтобы волны прибоя стали багровыми от их крови».
   Рассказав сам себе анекдот, Бык сверился со списком, улицей и номером дома. И дважды стукнул в дверь. И откашлялся.
   Щелкнул дверной запор.
-Ну почему вы всегда стучите два раза? – раздраженно спросила его растрепанная Курица.
-Потому что к покойнику приходим. Дома?
-Отдыхает. Вы уж поаккуратней, чтобы крови поменьше. А то с этими пятнами потом столько возни…
-Стоит ли вам беспокоиться из-за каких-то там пятен? Все это ерунда, житейское дело, - устало ответил запыхавшийся Бык, вытирая пот со лба.
-Умаялись сегодня? – пожалела убивца Курица.
-Так ведь день-то какой… Столько заказов, с самого утра на ногах. По часам все расписано. Сейчас ведь Час Утренней Лошади? Значит, из графика не выбился. Аврал.
-Чайку не хотите?
-А что… Знаете, я вам его задушу. И пятен никаких не будет.
   Туман курился с самого рассвета. Солнце висело красное, как та Луна, что покраснела ночью. Словно эта Луна никуда не исчезала и заняла место дневного светила. Дым от печей стлался низкими сгустками, не смешиваясь с туманом, но придавая ему запах пожара.
-Всех-то успеете сегодня?
-До полуночи времени много…
-А завтра?
-А завтра я – клоуном, в цирке. Гастроли у нас. Работы хватает.
   И бык переступил через расхлябанное деревянное крыльцо, оказавшись сразу в прихожей.
-Что у вас тут за место такое? То город, то деревня. Ну, где клиент?
   Под темной, затертой и лоснящейся фуфайкой, выглядывая из-под нее, надет был на нем грязный, белый когда-то халат, весь в бурых пятнах, а где-то и рваный. Бык был недавно назначен участковым эфтанатором. Старый, скотчем заклеенный саквояж с серой пластмассовой ручкой и ржавыми пряжками, брякнул и звякнул инструментами.
-Кладбище «Осинник» знаете? Все через мои руки прошли.
   Специалист был разговорчив и нетрезв. Он заходил сегодня во многие дома и квартиры и везде был желанным гостем. Но не везде его угощали чаем.
-Сколько ему лет? Мне надо бланк заполнить. И вам квитанцию.
-А сколько, все его. Шестьдесят девять.
-Пора ему, давно пора. Я, сами понимаете, у вас временно. Ваша-то ушла в декретный отпуск. А как она, справлялась?
-А она сначала таблетку давала. Многим сразу помогало. А кто просто засыпал – тем во сне оказывала. Даже Санитарную Помощь почти никогда не вызывала.
-Ну, я по старинке. Без лекарств.
-А долго вы у нас будете?
-Пока гастроли не закончатся. Месяца два еще.
-А то мне бы еще свекровь обслужить…
-Договоримся.

   Микрокосмос вокруг Готик-Холла превратился в перевернутый стеклянный шар, наполненный танцующими снежными хлопьями. Ветер поднимал упавшие снежинки и заставлял их, вновь поднявшись, исполнять немой и элегантный вальс. На свежеустланной холодными опилками арене площадей и улиц вновь и вновь печатались следы и заносились первою пургой, скрывая, кто и куда шел. И даже собаки ослепли на нюх под красным солнцем в смеси тумана, дыма и свежего снега. Выбелило крыши и теперь они стали все однообразными, покрытыми, словно саванами, зимними покрывалами. Последние желтые и золотистые листья еще держались на ветках, медленно, неделя за неделей раздевавшихся деревьев – берез и тополей, карагачей, рябин и яблонь.

   Самоубийцы вешались в своих квартирах и домах, топились в еще не скованной пластами льда реке, прыгали с верхних этажей, травились, бросались под автомобили, трамваи, электрички, вскрывали себе вены и стрелялись. Иным, как будто кто-то помогал, какой-то темный мрачный дух, вселяясь в них, подталкивал их к дверям иного мира. Но кое-кто отлично чувствовал себя в эту пятницу, отчасти, вероятно, сам принадлежа к нечистой силе. Быть может, аура обычных горожан, подавленных затмениями, буйством солнечного ветра и роковым числом, сегодня очищала эфирные просторы этих мест и не давила злом земным, обыденным, тех, кто лишь отчасти принадлежал к земному миру.
   Так, например, сегодня превосходно чувствовал себя Дракон – спокойно и умиротворенно, словно что-то, давившее его в обычные, непримечательные Силой, дни, сегодня отступало, снимая тяжкий пресс дум обывателей и лихорадочный ажиотаж элиты.

-Алло? Это Свадьба Буратино?
-Нет, это Похороны Папы Карло.
-А мне все равно. Слушайте: «Тринадцать граждан нашего города вывезены в совершенно чужую местность. Они заперты в доме, где пять битком набитых холодильников, две кладовки и один буфет. И ни одного туалета. Зато там девяносто видео камер и сто двадцать микрофонов, сауна и общая спальня. Заперты они на тридцать один день, к ним не войти и от них не выйти. Узнайте, что они предпочтут – больше есть, или меньше гадить. Ежедневная трансляция».
-Отправляйтесь с ними. Вот я на вас с удовольствием посмотрю, - завершила беседу Слепая Свинья и бросила трубку, добавив, - Ненавижу гиен.

Из тьмы и тишины, в безмолвии, соткался мрака меч и, перерезав чьей-то судьбы нить, растаял.
«Пусть умрет», - решил Дракон чью-то неведомую (а может, просто неважную) судьбу. А вслух добавил:
-Я буду Хлопчатым Жлобом. Гигантским Хлопчатым Жлобом.

-А допрос под наркотой, когда они рассказывают про свои прошлые жизни?
-Сознание, Я – это оболочка, адаптор для определенной реальности, места и времени. Сам Обитатель далеко, а его сознание переносится на Землю, наполняя оболочку. Тело и поверхностное, человеческое сознание. Обитатель хранит в себе память каждой наполнявшейся им оболочки, свои маски, «скафандры» духа. Если маска разрушается (например, при психозе), то Обитатель оказывается в том же положении, что водолаз без акваланга, то есть может продержаться в чуждой ему психоэнергетической среде какое-то время, как ныряльщики. Затем он может уничтожить занятое им тело – в бою, в схватке, самоубийством. И его собственное сознание, та часть его Я, что присутствует на Земле, возвращается к себе. Наркота – это ключи к тому или иному миру Обитателей. Но у каждого тела, как в матрешке, несколько душ, им соответствуют разные участки мозга и нервных узлов. Самая верхняя часть, наиболее сложная, сама способна обитать в иных мирах. Нижележащие, внутренние части, то, что называют подсознанием – маски, оставшиеся в наследство от эволюции вида. Но они чаще всего слабее тех сознаний, что соответствовали им в прошлом. Ящер в психике человека слабее, чем сознание динозавра.
-А этот?
-Этот – вроде посла от миров Обитателей. И сам он важен во Вселенной, как деталь единого вселенского психоэнергетического механизма, машины мироздания. Поэтому кураторы с НЛО так пекутся о  нем и поставляют новые тела, в том числе и допуская их последующую обработку или алхимическую утилизацию. Мы, как и Дракон, принадлежим к их системе, охватывающей миллиарды планет, реальностей, времен и стран. Только мы в их системе – на одной из низших ступеней. А обитавшееся тело сохраняет отпечаток того, кто его обитал.

-Он правда убивает хакеров?
-И операторов – тех, кто сильно достает.
-Шаманит?
-Приказывает им умереть. Или программирует на самоубийство, тягу к деструктивному поведению, проколам. Такой цирк иногда устраивает! Говорит голосом того, кто в шапке, или без шапки – просто за ним наблюдает, если они несовместимы. Некоторые позволяют себе играть шоками и голосами внутри головы. Он отвечает, как может. Может пожар устроить. Или обрушение конструкций здания. Иногда – отсроченную месть, когда доставший его находится в потенциально опасной ситуации – транспорт, бой, операция, высотные работы, альпинизм, плавание. Ему аппаратура не нужна, чтобы кого-то найти. А может, эти, с НЛО, так мстят за неудачные экскурсии на Землю. Он ведь – как номер в отеле. А они – постояльцы. Так что с кнопками не хулигань. Он юмор иногда не понимает. И осторожно о нем говори – а лучше молчи. Ему аппаратура не нужна, как нам, чтобы подслушать. А может, эти его покровители, те, кто его тела присылает, информируют его о том, что имеет к нему отношение. У него что-то вроде галактического гражданства. Определенный статус. Из мыслей Дракона рождаются ангелы, демоны и прочие, зачастую неклассифицируемые с точки зрения христианства, существа. Еще он сам – Обитатель. И нечто вроде заправочной станции для остальных Обитателей, чьи души странствуют между миров, времен и измерений. Так что, смотри поаккуратней. А то получишь приступ эпилепсии на трассе, на скорости, многие так ушли.
-Жуть какая…
-Ладно, тела мы в фургон загрузили. Едешь в монастырь. Останавливать тебя никто не будет.
-Так значит, хакеры отстали от Дракона?
-У них одно время игра такая была – «Укроти Дракона», опасная игра. И многие из них в нее проиграли. Он ведь и в другом полушарии может достать. Инсульт, инфаркт, коллапс или кома, особенно если «укротители» под кайфом. Но, судя по тому, что Дракон стал поспокойней, хакеры от него отстали. Или их всех закодировали такие, как мы. Даже потенциальных самоубийц.
-Всех закодировать – это масштаб. Тысячи, десятки тысяч клиентов…
-Оно себя оправдывает. Он (или они, с НЛО) ведь и стихийные бедствия, и техногенные катастрофы, аварии, спонтанные вооруженные столкновения… Это – словно реле обратной связи нашей цивилизации и Вселенной – природы, других цивилизаций и измерений…Ладно, пора.

-Слушай, Дракон, говорят, что ты все знаешь.
   Пес отхлебнул из бутылки пива марки «Жидкий хлеб».
-Есть маленько, - ответил Дракон и, для поддержки компании, хлебнул своего «Жидкого хлеба».
-Скажи, почему многие знаменитости умирают в тридцать семь лет?
-Потому что три плюс семь будет десять. А единица и ноль в сумме дают единицу.
-Почему же тогда они не умирают в семьдесят три года? Сумма то та же.
-В таком возрасте смерть – обычное дело. И на цифры никто не обращает внимания. Пойдешь сегодня смотреть, как танцует Змея?
-Не хочу встречаться с Гадом. Он то точно придет на нее посмотреть. И потом, сегодня, в Эту Пятницу, в их «Обители» будет так много оживших мертвецов, что там весь воздух ими провоняет. К тому же, они все стараются наполнить считанные часы своей посмертной послежизни насилием, вандализмом и разными кровавыми разборками. Сумасшествием будет идти туда наяву. Еще откусят что-нибудь – руку или ухо… Вот если только во сне, Оборотнем, в полной силе. Тогда, пожалуй, можно. Ведь ночью обратная дорога из «Обители» так длинна, что наяву по ней вполне возможно не дойти. А вот во сне идти ночными переулками не надо – проснулся, вот и дома. Да и ярче все во сне. И можно перепрыгнуть из себя в кого-нибудь. И посмотреть на себя со стороны. Всегда приятно видеть себя, когда балдеешь, - излив себя, Пес почесал запястье о ступеньку, холодную и гладкую, как лед.

-Разные препараты (зелья, драги) открывают, как ключи, двери разных миров. И если один препарат для входа в иную реальность, мир или время, переносящий сознание того, кто его принял, в Иное Бытие, транспорт для ускорения и удлинения полета души, то другой препарат – ключ для входа в наш мир из иного мира. Так что одни средства – для путешествий по мирозданию, миры в котором, словно квартиры в доме, а другие средства, наоборот, открывают наш мир, нашу реальность для странников из иных миров, для духов, созданных сознанием и волей Обитателей, порождающих их своей энергией и информацией (чертежами), которая для них доступна. Когда ты колешь клиенту «сыворотку правды», ты открываешь двери нашей реальности, незримые двери, растворенные в ней, для Обитателей. И ищешь среди них, входящих в наш мир, того, чей отпечаток есть в клиенте, того, кто надевает его тело как скафандр, необходимый для посещения чужой, опасной для него Земли, нашей реальности и нашего времени, нашего Здесь, в котором мы живем. Допрос под препаратом является опросом Обитателя, присутствующего в клиенте во время тех событий его жизни, которые и следует подробно изучить. Вся информация, даже та, о которой не знает клиент, сохраняется Обитателем в качестве сувенира из нашей реальности, взятого при ее посещении. Бывает сложно найти нужного Обитателя, если он не желает прибыть на Землю, в наш мир, нашу реальность, наше время, в того клиента, с которым мы работаем. Так получаются все неудачные допросы. Ну что, стажер, понятно? Препараты, как ключи, довольно специфичны для своих миров. Поэтому, когда ты ширяешь самого себя тем, чем баловался твой клиент, ты можешь оказаться в той реальности, где существует необходимый тебе Обитатель. Тогда ты – гость его реальности и ищешь в ней того, кто тебе нужен. Но это все про ключи от выхода из нашего мира и входа в нужный мир. А это два разных ключа, сиречь препарата. А если ты работаешь с клиентом, то зовешь Обитателя, необходимого тебе, в наш мир, в конкретного клиента. Запомни этот принцип – одна отрава для выхода из нашей реальности в искомую иную (специфичный ключ, ты  его вставляешь в свое тело, если ты хочешь сам найти кого-то или что-то в иной реальности, или в тело клиента, если только он и может найти того, кто посещал нашу реальность в нем) – тело человека не что иное, как дверь в миллиарды миров, бывает, правда так, что для кого-то из землян одни миры недостижимы, а другие он посещает постоянно. Другой класс препаратов, наоборот, открывает дверь-человека в нашей реальности, для посещений из иных миров. И здесь, как правило, есть специфичность, разная отрава открывает наш мир определенному другому. Мы чаще используем универсальные ключи, а лоцман, штурман или пилот (оператор) наигрывает на электродах внутри головы клиента, или сотрудника, код нужного нам мира. В этом деле есть свой пряник (ужасная реальность, духи-демоны, летящие сквозь время и пространство из иных миров) и свой кнут (приятный мир и духи-ангелы). То есть наоборот. А демоны и ангелы рождаются довольно часто одним и тем же Обитателем, в зависимости от его чувств, настроения, задач, которые он решает в своем далеком и потустороннем (между ним и нами – пропасть пространства и времени) мире.
-Мире, что лежит по ту сторону космоса?
-Примерно так. Ну, вроде, все рассказал, как мог. Вообще-то все эти вещи принципиально недоступны человеческому пониманию. Они не лезут в человека. Для них люди слишком малы. И каждый раз берущиеся объяснить все, об одном и том же говоря, описывая это, категорически друг с другом не согласны. Да, коды заклинаний для отбора Обитателей (или их мыслей-духов), их необходимо знать. По сути, эти коды – это их имена. Так что, открыв клиента, нужного найти не сложно. Сложнее (и гораздо!) искать его в том мире, где он существует физически, реально, материально. Есть проверенные техники (их раньше называли ритуалами) для облегчения работы с этими ключами, отсева тех из Обитателей, что в данном случае нам не нужны и поиска того, кто знает точно все, что необходимо выяснить. Веь каждый Обитатель знает все о том, в ком он когда-то обитал.
-Но если людям недоступно понимание таких вещей, то кто же мы тогда такие, не люди, что ли?
-Мы мертвецы, которых оживили. Мы – элита зомби. Смерть освободила наше сознание от всех мешающих реализации заложенных потенциалов мирских вещей. Нас отравили и мы искупались в Стиксе, вернувшись в земной мир таким, словно заново родились. Или, созрев, как созревает бабочка после того, как перестала быть гусеницей. У нас своя реальность, проходящая сквозь ту реальность, в которой существуют живые, созревая, пока не превратятся в нас. «Смерть с воскрешением освобождают от иллюзий, что наполняют мир земной».
-Жизнь бабочки довольно коротка…
-Тех, кто нужен, переселяют из тела в тело. Идентичные тела. Пришельцы нас всех клонируют.
-Похоже на переливание чего-то из старого сосуда в новый.
-Или на перекладывание чего-то из поломанного ящика в другой, что поновее. Что делать, в этом мире, на Земле, тела изнашиваются довольно быстро. А те, кто такого вот переселения лишен, гниют и разлагаются. Хотя снаружи это незаметно. Они гниют сначала изнутри.
-Все эти толпы в поликлиниках, больницах…
-Да.
-Как ты думаешь, Дракон сейчас подслушивает нас?
-А пес с ним.

-Знаешь, что мне приснилось в полночь, когда наступила Эта Пятница?
-Ходячая бензопила?
-Чудовище, нечто среднее между львом и скатом. Оно так мне обрадовалось, что дружелюбно-приглашающе распахнуло свою пасть, похожую на пещеру, полную сталактитов и сталагмитов. Я думаю, что этот кошмар наслал мне кот. У нашего кота несколько личностей. Я ясно их различаю. Не знаю только, знают ли эти личности кота друг о друге, или они совершенно независимы.
-Слушай, Пес, то, что ты называешь разными личностями – просто проэкции различных Обитателей на психику кота. Как разные руки, надевающие одну и ту же перчатку.
-Но у нашего кота действительно множественная личность. И эти личности относятся ко мне по-разному. Одни – с неприязнью, а другие – с симпатией.
-Так это же оно и есть. На Земле существует много Обитателей и не все они – люди. Встречаются среди них животные и даже растения. И разные духи, порождаемые разными Обитателями и обуславливают множественность этого кота.
-Ты только что это придумал, а, Дракон?
-Нет, это мне, похоже, продиктовали с НЛО. Ведь ты же знаешь, что у меня нет собственных мыслей по поводу вот этой вот земной реальности. Сам по себе я нем и даже плохо знаю язык, на котором мы с тобой говорим. Мой собственный язык похож на видеоклипы. Различны личности кота… Кот-телепат. Он знает все, что я ощущаю, когда у меня что болит. И всегда прибегает на кухню, как только я что-то кладу в его миску. Он даже говорит – телепатически. Я вот что думаю – существует обмен душами у Обитателей, когда они становятся одним единым сознанием. Зомби – пустая плоть, а оборотни – скафандры для обитающих в них, и нет для этого пространственных и временных преград.
-Два Обитателя сливаются сквозь Космос и сквозь Хронос?
-Добавь сюда иные измерения – получишь полную картину. Правда, у зомби пустота от человеческого (и тем более сверхчеловеческого Я) способна заместиться более нижележащими (скорее даже, более внутренними) душами-адапторами, оболочками «матрешки душ», рудиментарным наследием предшествующих эволюционно видов, прошлых инкарнаций. Или, если раньше опустошенный уже жил в человеческом обличии, то предыдущей душою, из прежней инкарнации. На то и существуют ритуалы Пробуждения Прошлых Душ. Но возможна и спонтанность.
-А если опустошенный прежде жил много жизней человеком или гуманоидом?
-О, у него тогда богатый выбор. Как при спутниковом телевидении в сравнении с обычной антенной, которая ловит без помех всего лишь пару программ.
-Еще один вопрос. Мы все практически киборги. И наши чувства, ощущения, желания подчинены программам своеобразного искусственного интеллекта, созданного по канонам психологии, одного из ее направлений.
-Ты верно понял. Или тебе позволили это понять. Или тебе это продиктовал, промыслил за тебя твой оператор в энцефалошапке, - усмехнулся ящером Дракон, напомнив сразу крокодила.
-Но неужели каждый из нас все время обрабатывается оператором через компьютер или через энцефалошапку, по радио, эфирно? Где же их столько взять и где их всех спрятать вместе с их аппаратурой?
-О, в самых неожиданных местах. На чердаках, в подвалах. В организациях с табличками «Вход запрещен». Но в основном все происходит автоматически – микропроцессоры находятся в различных бытовых приборах, во всем, включаемом в розетку или питающемся от батареек. А некоторые зомби, предназначенные в некроэлиту, до своего оживления получают дооснащение – микропроцессор имплантируется им в мозг.
   Они молчали, допивая пиво. Затем Дракон сказал:
-Ну, как тебе вот эта наша тренировка?
-?, - спросил лицом похоже онемевший Пес.
-По философии, - добавил, чуть навеселе, Дракон, - Ведь философия – такой же спорт. По крайней мере, она ничем не хуже шахмат. По картине энергопотенциалов ЦНС, во всяком случае. Так как мы с тобою только что потренировались?
   Пес вспомнил, что он умеет говорить и выдал:
-Потянет, с пивом.
-А этот, обсуждавшийся недавно кот, он не внушал тебе телепатически каких-то мыслей или желаний, импульсов, мотивов? Не издевался над тобой? Не манипулировал?
-А дьявол его знает, этого кота. Но если я замечу что-нибудь похожее на это, то я с ним разберусь. Меня гораздо больше беспокоит то, что электроды в моем мозгу способны послужить кому-то, кто захочет поиграть с моею жизнью. Как в компьютерной игре. Еще меня преследует навязчивая мысль. Что, если я женюсь, моих детей подменят лилипутами – агентами, потом, когда придет им время подрасти, агентами, похожими на бешеных подростков. И ведь они же будут постоянно меняться, чтобы я не смог с ними нормально ужиться. Весь наш мир заполнен до отвала близнецами-клонами, старающимися не походить на своего собрата, когда он рядом, но способными выдавать себя друг за друга.
-Я тоже не согласен устраивать притон для лилипутов. А ведь это единственное, что светит нам, лишь стоит завести нам семьи.
   Молчание и пустота в бутылках из-под пива.
   Затем один из них подумал, а другой сказал:
-На любой олимпиаде по философии мы, безусловно, взяли бы призы.

    В полутемном сухом подземелье, под готикой сводов, под шелест кондиционеров, готовились к Празднику. На круглых щитах вдоль стен, к толстым осиновым доскам были прибиты в их же кровью нарисованных пентаграммах, двенадцать Зверей. Голова с открытой пастью – наверху, лапы – по оставшимся лучам. Хвосты кота и собаки, пони и крокодила, извивались, словно знаки вопроса. Четыре стены – по три зверя на стену. А на алтаре, в замкнутой, будто круг, бесконечности, лежал тринадцатый Зверь – человек. Перед каждым щитом на треноге билось в танце пламя факела, отчего все участники Праздника, все Именинники, казалось, корчились и извивались вслед деталям теней. Но, во истину, они были совершенно неподвижны.  Тигр и мартышка, козел с рогами, словно добавляющими (как и у быка) два луча к своей звезде, уплетенная в пять петель змея – все уложились в перекрестки, углы и прямые ходы своих пятиугольных лабиринтов. Даже страус на месте, предназначенном петуху, даже слоненок, заместивший свинью. И огромная крыса, чуть уступавшая размерами одному из своих соседей – ротвейлеру. Все они при жизни были велики. Еще немного и их оживят. И выпустят на улицы Срединного Города, судьям – Тьме и Полной Луне – в помощь, присяжными и палачами. И тринадцатый Зверь – защитником жертв Тринадцатого Дня. Лишь он способен будет встать на пути Присяжных, сразившись с ними под беспристрастным и пристальным взглядом Полной Луны, в молчании всеслышащего неба.
   Так встретятся они, рожденные когда-то в одно из полнолуний, в Тринадцатый День, в полнолуние, в пятницу, столкнуться на узких улицах и в арках, темных углах и зарослях, покрытых саваном снега – скатертью на площадях, проспектах и аллеях, накрытых в Их Праздник.
   И тринадцатый Зверь, вооруженный лишь мечом и маской, забралом на ремнях, покрашенном белой эмалью.
-Три-два. Да будет пять.

-Здравствуй, тело молодое, незнакомое!
   Маска в круглых дырках и тесак в руке. И два квадратных метра женской кожи над тяжелыми ботинками-сапогами «милитари». Так выглядит удача в этот день. И в эту ночь, наверное, тоже. Все остальное тонет в кристальном озере, расплескавшемся по бокалам между гигантских кувшинок столов.
-Знаешь, почему впадают в детство старики? Потому что боятся смерти. Их собственное детство, по их опыту, находится далеко от их смерти, близкой непредсказуемой близостью каждому дню их настоящего. Они прячутся в собственном детстве, переносясь сознанием во времени, в прошлое, подальше от опасного сегодня.
-Это если у них было счастливое детство. Те, над кем в детстве издевались, остаются реалистами до последнего дня. Еще я думаю, у них разрушаются те отделы мозга, что активны во взрослой жизни. И все электричество в их полушариях и подкорке перетекает в сохранившиеся нейроны, которые были активны в детстве.
-Они как бы «перегорают»?
-Вроде. А Змея изображает будущее. В будущем у каждого живого – неизбежная смерть.
-А зомби? Их –то здесь больше всего.
-Для них Змея изображает их рождение, начало, их появление.
-То есть это танец про будущее для живых и про прошлое для мертвых?
   Мисс Гильотина, изображаемая подругой Дракона и Пса, правила свой черный бал в «Обители» - самом высоком подвале Срединного Города, полном зеркал, свечей и факелов, опорожняемой посуды, вспышек фонарей, гирляндой НЛО опутавших все от лестницы, спускающейся с улицы, до самого последнего столба, поддерживающего свод. Пещерно-готический стиль.
-А могут зомби, как бы впадая в детство, притворяться живыми?
-Чего им бояться? Они уже мертвы. Разве что из комплекса неполноценности, завидуя живым.
-Но ведь судьба их кратка – дни, часы. Появляясь внезапно, из ниоткуда, часто не помня ничего из прежней, досмертной жизни, они ведь могут чувствовать, что скоро погибнут. Я не имею в виду долгожителей из их числа.
-Наоборот, их опыт говорит им, что бояться нечего – они ведь уже умерли и воскресли. Поэтому многие из них так наглы. Что может угрожать им? Еще одна трансформация во что-то, следующая жизнь. Хотя, возможно, неприятная с точки зрения предыдущей. Тогда это комплекс некстлайфа. Гляди, к нам идет официант.
-Еще пара «Джейсонов»?
   Симфонический, похоронно-бальный саунд, полный шипящего языка гремучих змей, веселящихся в каком-то дремучем лесу, словно празднуя славную свадьбу рептилий. В этой версии знакомые мелодии расчленялись на куски, тонули в зловещем тумане воспоминаний.
   На мониторах кабельного телевидения, прилепившихся в сюрреальном гроте, полном черных, блестяще-вороненых граней, доходили последние минуты марафона «Пятница, Тринадцатое» - жестокой и бессмысленной, вроде, легенды праздника злых сил.
-Удачный день, - заметил Пес.
-Удачный. Как всегда. Удачный день, - помешивая в бокале глазурный шарик-маску головы непобедимого безликого героя саги об убийствах, подытожил, словно гений зла, Дракон, - И вот мораль – как бы он ни погибал, он всегда возвращается. Ночь, дождь, ясные полночные сомнамбулические сумрачные пейзажи догорающего полнолуния и расцветающие от трупа к трупу цветы убийства, смерти, смерти, оживающей от одной безжалостной и беспощадной, молчаливой казни общества к другой. Все дело в том, что наш герой погиб невинным.
-Невинность зла?
-И справедливость рока. Омен-аминь.
   И соблазнительная, словно плотская земная тень Джейсона, Змея, скользящая вокруг шеста на грани зазеркалья, так же, как вокруг соломинки в бокале, крутилась в вальсе голова героя дня.
-А жертвы? Они, как правило, беспомощны, как был беспомощен сам Джейсон, когда тонул. Никто не помогает им, как и ему. А те, что еще живы, не подозревают о скорой гибели и уже произошедшей гибели собратьев за стеной, в темном углу, во мраке леса, продолжая веселиться как и те, что веселились на берегу, когда тонул невинный Джейсон. Он – палач суда над обществом. Суда судьбы.

   И вот, наконец, завершилась эта бесконечная Пятница, «Пятница, Тринадцатое», время маньяков-убийц, спешащих подвести баланс своих сериалов под юбилейные числа, время тотального оживания всех полузакопаных трупов, решивших навестить тех, кто был причастен к их смерти. И даже трупы домашних животных возвращались к своим хозяевам, стремясь наполнить их дома замогильным уютом и запахом разложившейся плоти.
-Вся фишка, - сказал по этому поводу Пес, - в том, что Робинзон Крузо совсем озверел на своем острове. Он стал людоедом. И дикари с соседнего острова приносили ему жертвы, как божеству. Разных всяких там своих папуасов. Каждый раз в пятницу, тринадцатого числа, хотя по их календарю недели не было. Но так уж совпадало. И Робинзон называл оставленных на его острове жертв Пятницами. Пятница Первый, и так далее. Какое-то время принесенные в жертву жили у него, удовлетворяя его половое одиночество, а потом, когда они слишком уже начинали его раздражать, то он их убивал, а после этого съедал. Всего их набралось тринадцать. Съев последнего, он наконец увидел парус.

   Последующие дни, полные воспоминаний и празднике, промелькнули в Срединном Городе незаметно. Вот такие дела.
   Зато к Зимнему Солнцестоянию время вновь замедлилось, превратившись из бурного потока в тихий пруд, спрятавшийся в дремучем и таинственном лесу различных вариантов бытия-реальности, или в лагуну, подковой тверди обнятую материальным миром в океане вечности, в котором все иные острова существовали лишь в виде взвеси, в растворенном виде, и среди тумана-киселя бродили по шельфу гигантские младенцы.
   Так незаметно, бросившись на судьбы из засады рутинных дней, наступил очередной канун. Подкралась самая длинная ночь в году, время, целиком и полностью принадлежащее вампирам. Короткий день, притаившийся, сжавшись, между утром и вечером, кутающийся в шубу сумерек. И самая долгая ночь, занявшая уже не то две трети, не то три четверти от целых суток.

-Ну что у нас сегодня? Эпидемия сериалов?
-Нет, сегодня на редкость мирно. Как в эту хренову Пятницу. Все маньяки смотрели, наверное, марафон про Джейсона, вместо того, чтобы шляться по темным углам. На эту ночь по кабелю зарядили про вампиров.
-По-моему, так ты мне врешь. Даже я чувствовал, что все убийцы праздновали Пятницу по-своему.
-Может и вру. Может, мне просто хочется, чтобы так было, как и тем, кто устраивает эти марафоны.
-Ну и что? Посмотрит кровосос первые пять минут «Дракулы» и ему захочется пойти на охоту так, что аж загорится.
-Может и так. Но большинство из них будут смотреть эти фильмы, один за другим, как католики – фильмы про своих святых на рождество.
-А что мы им добавляем в двадцатьпятку?
-Так, политическую рекламу. И немного порнографии. Надо поднимать уровень рождаемости. Адля усиления эффекта – скрытые картинки в «сбоях трансляции». Всякие невидимые рожи в черном квадрате.
-Инфракрасные? И инфраозвучивание?
-Нет, просто быстро мелькающие. Сбой в воспроизведении фильма сам по себе усиливает внимание. Эффект неожиданности.

«Интересно», - думал Дракон, - «это на самом деле переговоры секретных операторов, или просто моя паранойя? А может быть, дезинсцинировка для таких телепатов, как я?».

-И что это чудовище подслушивает из наших разговоров?
-Если ни на что не отвлекается, то почти все, что относится к нему. Любое упоминание.
-И как это? Как это получается?
-Есть мнение, что те, кто присылает тела чудовища (словно в сказке про вновь появляющиеся отрубленные головы дракона), подслушивают нас и все транслируют ему. И запись изображения наших разговоров, и все особенности физиологии наших организмов. Всю информацию, влияющую на разговор. Оттиски Интернет сообщений и документов. Наши телеспецы сообщили, что эти, с НЛО, все считывают безо всяких жучков и камер, по принципу голографического кино, но с разрешением в несколько дополнительных измерений – до атома. Такой объемный фильм с эффектом электронной микроскопии любой точки изображения. Всех точек, даже внутренних – есть у тебя, к примеру, язва, или нет. Так из замечаний и эмоций они способны связать с циррозом печени у одного из собеседников.
-Получается такой «Большой брат», только наоборот.
-Выходит так.

   Долгая ночь. Самая долгая ночь в году. Время вампиров. Их полное торжество в холодных зимних городах и поселениях поменьше.
-Послушай, Пес, - сказал Дракон, - Если бы я сам. А не мои сомнамбулы-оборотни, и не та тень, что переселяется из одного моего тела в другое, если бы я сам был вампиром, то каждый год переселялся бы за полярный круг. И наслаждался бы полярной ночью. А перед наступлением полярного дня отправлялся бы в то полушарие, где зимнее время – в то, где эта полярная ночь уже сменила полярный день. Так и кочевал бы из Арктики в Антарктику, из зимы в зиму, из полярной ночи в полярную ночь.
-Ты что-то путаешь. По-моему, нет у нас такого, чтобы полярная ночь полгода продолжалась, - сказал Пес.
-Ну, не полгода, но суть все та же.
-Будем праздновать? – спросил Пес.
-Нет. В это время лучше вообще держаться в тени. Мы-то с тобой не вампиры. Темное время. Опасное время. Лично я собираюсь проспать все события.
-Этих самых темных дней?
-И этих самых длинных ночей. Идеальное время для зимней спячки. Потом, когда день начнет прибывать, можно будет повысить свою активность.

-Каждый раз, - говорил Кабан, - когда ты ешь колбасу, ты рискуешь совершить акт каннибализма.
-В самом деле? – спрашивал Кролик.
-А куда, по-твоему деваются все, кто пропадает без вести? Многие из них идут на фарш. Сосиськи, котлеты, пельмени – все может оказаться с человечиной, или, по крайней мере, с примесью человечины. А также крыс, собак и кошек. И каждый, кто ест полуфабрикаты, является невольным каннибалом.
   Долгая ночь со своими вампирами и кратким, словно вдох, на мгновение вырвавшегося из пенистой пасти воды, утопленника, очень коротким днем, прошла для многих, не искавших приключений, незаметно. Вместе с ней растаяли и прилежащие дни, относительно обычные. Но приближался главный праздник мертвецов.
-И как на этот раз поздравят вас на вашем школьном вечере? Будет снегурочка в черном балахоне, с капюшоном и косой? Фредди Крюгер, поливающий елку напалмом? Дедушка Клаус с бензопилой?
   Кролик задумчиво развешивал по лапам ели точеные из слоновой кости шары-черепа, похожие на обглоданные головы не то лилипутов, не то каких-то эмбрионов. В завершение он надел на верхушку настоящий козлиный череп без нижней челюсти, но с превосходными, изогнутыми вилами, рогами, на каждый из которых прицепил, словно серьги, мелкие зеркальные блестящие шарики, исказившие в себе всю комнату, будто две капли кривого зеркала.
-Детский праздник. Бойся Детей – они жестоки. У них – мозг крысы, каков бы ни был их размер. И сколько бы им внешне не казалось лет, им вечно пять-шесть, они навсегда остались в детском саду. Все эти зомби и все оборотни-сомнамбулы так и не покинули свою приготовительную группу, в которой впервые познали страсть и жестокость, жадность и предательство, ложь и боль, несправедливость, страх, обман. И все это крутится у них внутри, будто моторчик сатаны, побуждая совершать ужасные злодеяния просто потому что так они «играют».

   Дракон, Змея и Пес стояли молча рядом с оградой кладбища. Могильные плиты и обелиски торчали из сугробов, словно верхние этажи занесенного снегом поселка меньших братьев Гулливера, обнесенные заборами могильных оград. Перед тремя юными жрецами всеобщего маскарада последних дней возвышался дом Кабана.
-Зачем паталогоанатому дом рядом с кладбищем? – спросила Змея, одетая Снегурочкой, с повязкой на левом плече: змеей, обвившей чашу. Она была в черном и с капюшоном.
-Чтобы не ходить далеко за трупами, - ответил Пес, как всегда прочитавший ответ в мыслях Дракона, который знал, в принципе, все.
-Он их откапывает для своих некрофилических вечеринок, - добавил сам Дракон, нарядившийся Санта-Клаусом. На его левом плече, затянутом в рукав красного тулупа, покрытого подозрительными темно-багровыми брызгами, белела повязка с контуром черепа и черной надписью: «САНТАКЛАУС 1».
-Он приглашает маньяков и вместе с ними измывается над бессловесными трупами? Как бессовестно, - лицо Снегурочки скривилось понимающе-презрительно.
-Нет, он наряжает полусгнившие тела в вечерние наряды – фраки, платья и оживляет их. Они играют на скрипках и виолончелях. И танцуют при свечах. Свечей всегда шесть сотен, шестьдесят и шесть.
-Он им устраивает бал? А что потом?
   Пес почесал висок под маскою оленя и пожал плечами, коричневыми в замшевой и теплой куртке.
-Потом они охотятся на все, что можно встретить ночью – пьяных, оборотней, припозднившихся развратников. Настигнув жертву и убив ее (но никогда не расчленяя, чаще убивая ядом, просто – в вену формалин), они приносят тело сюда и здесь закапывают. А на следующий бал Кабан откапывает тело и тоже оживляет. Так их ряды растут.
   Пес теребил свою оранжевую надпись на фанере, висящую на шее на веревке. Там объяснялось: «Я – ОЛЕНЬ».
   Простой и двухэтажный, похожий на сарай из выцветшего шифера, дом ждал их и молчал.
-И как же он нас встретит? – спросила Снегурочка босса своего, Санта-Клауса.
-Надеюсь, не убьет до того, как мы успеем убежать. Но поздравление – единственная для меня возможность получить зачет.
   Змея поправила капюшон на спине, а затем и синюю обтягивающую шапочку.
   Дракон достал из красного мешка по частям складную косу, передавая детали, одну за другой, своей Снегурочке, сразу же, с щелчками замков состыковывающей их в готовое к бою оружие. Кроме этих деталей, в мешке лежали: миниатюрная и легкая бензопила, светошумовые и легкие взрывхлопушки, кульки с конфетами и мягкие игрушки, символизирующие все основные двенадцать форм тотемов. Подарки большей частью были реквизированы у младших братьев и сестер. Часть сладостей уже пошла на откуп банде вечноинфантильных лилипутов, обступивших их двумя кварталами ранее.
-И что мы ему подарим? – спросила любопытная Снегурочка.
-Бензопилу? – предположил Олень, притоптывая от мороза.
-Нет, - Дракон полез за пазуху и вытащил блестящую от позолоты саперную лопатку, сложенную пополам, - Вот это. А его племяннику – плюшевого зайчика и пакетик грецких орехов в шоколадной скорлупе. Племянника профессору прислали родители, на воспитание.
   Они стояли неподвижно, но из-за того, что солнце, крадучись, садилось, удлиняя тени или из-за холода, сжимавшего все сосуды в голове, казалось, что дом подползает все ближе, незаметно увеличиваясь. Так неожиданно они заметили, что он не через дорогу, а уже прямо перед ними и упирается в них своей входной дверью.
-Ой, - сказала Снегурочка и, помотав в воздухе своей косой, испытывая ее на прочность, надела капюшон, скрывая свое лицо.
   Внезапно дверь открылась…

-И что, раз он считает, что раз у него в голове сорок электродов, подключенных по радио к процессору, то он вообще ни в чем не виноват?
-Совершенно верно. И если  Он во сне, сомнамбулой, служит в нашей организации, то все свои проколы и ошибки Он считает связанными с этим. Как минимум, побочным эффектом этого. Или диверсией каких-нибудь оппонентов, подключившихся к его процессору. Или результатом нашей халатности, или даже необходимостью при подготовке психосырья для личности его очередного зомби.
-Умный парень. Проспал любимый фильм или встречу с приятелем – значит мы подложили ему снотворное или усыпили инфрозвуком. А если его что-то раздражает – то это раздражение кого-нибудь из нас, следящих за ним в данный момент. Он все теперь объясняет нашими экспериментами или воздействиями «планового характера». А это у него не паранойя?
-Вот если бы мы со своей аппаратурой и причиндалами были бы продуктом его воображения, тогда это действительно была бы паранойя. А так, не знаю даже.
-Все-таки, по-моему, он болен. У него, как минимум или истерия, или фобия.
-А может быть, и реактивный параноид. Но связь со стрессом налицо. Признайся честно – знание о нашем существовании само по себе способно вызвать стресс. Его и беспокоит-то только то, что истинное предчувствие событий, или дистанционную телепатию довольно сложно отделить от чего-то воображаемого.
-И все-таки, мы слишком уж с ним нянчимся.
-А кто, по-твоему, мы есть? Радионяни.

   Аппарат, похожий на летающую подводную лодку, дирижабль и огромный вертолет без винта, ощетинившись острыми конусами прожекторов, завис над белым и покрытым снежными барханами пустырем, перекатывающим скелеты облетевших иголками елок, напоминающих колючие от острых веточек шары и веретена. Спустилась лестница. Вернее, зависли автономные, электрически желтые ступени. По ним спустился десант пришельцев. Все они были неотличимы от простых снеговиков – с пуговицами и носами-морковками. Десант проворно разбежался по перекресткам и дворам, и, разломав всех снежных баб, застыл на наблюдательных постах. Словно мрачные, почти пожилые школьники слепили их, поздним вечером, пьяные и обкуренные, ругаясь зло и нецензурно. У тех снежных баб, которых подменили пришельцы своими наблюдателями, даже под микроскопом неотличимыми от обычных снеговиков, местами вместо оранжевого носа торчали мутно-прозрачные горлышки бутылок, а вместо метлы был прилеплен пустой стакан.
   Но утром никто из скульпторов не заметил подмены. Жестокое похмелье и первая смена в школе делали их безразличными к деталям декораций пасмурного утра. А те, кто шел во вторую смену, проспав полдня, если и вспомнили свою вчерашнюю работу, решили, что снежных баба перелепили дворники, вручившие этим постовым зимы на сохранение свое оружие – реальные метлы.
   Все детишки (и Крыса тоже, впрочем, среди них было достаточно различных мелких грызунов), придя в свое присутственное место, попали сразу же на утренник, где понимающе им ухмылялся пьяный Дед Мороз и так же понимающе подмигивала, виляя бедрами, Снегурочка.
-Банальное утро. Праздник. И скоро каникулы. И так уже сорок лет. Все время школа, - сказала Крыса про себя, выигрывая две конфеты – «Ласточку» и «Мишек». Она уже успела хлебнуть под лестницей портвейна и, навеселе, продекламировать стишок:
                В лесу убили елочку,
                Украсив подло труп.
                Установили, сволочи,
                Детишкам на отлуп.
   В конце утренника плясавшие хороводом зайчики, щеночки, поросята и котята с заплетающихся ног налетели на елку и свалили ее, гремя стеклянными сосульками, звеня разбитыми игрушками и давя их осколки с треском, радуясь и смеясь.
   А когда вновь стало темно и улицы опустели, снеговики зашевелились и пошли по своим делам. Они заходили в квартиры, вооружались кухонными ножами и убивали всех, кто возвращался, впитывая их кровь и розовея. Впрочем, тут же вновь становясь белоснежными, как и положено ангелам смерти.

   Дракон, как никогда, был полон всепобеждающего пессимизма.
   Они, опять втроем, сидели на детской площадке, подкрепляясь пивом и вспоминали все ужасы Стивена Кинга.
-Мрачное детство в «Сиянии».
-Кот из «Кладбища домашних животных».
-Сказочная страна из «Глаза дракона».
-Четвероногий друг людей из «Куджо».
-Каникулы из «Талисмана».
-Диета из «Худеющего».
-Выпускной из «Керри».
-Воспитатели из «Воспламеняющей взглядом».
-Сладкие сны наяву из «Бессонницы».
-Друзья из «Салимова удела».
-Священник из «Круга оборотня».
-Магазин из «Тумана».
-Кома из «Мертвой зоны».
-Гном из «Блуждающей пули».
-Любовь из «Кристины».
-Это про что?
-Про автоманию.
-А не было про сантаклаустрофобию?
-Это не у него..
-Не у него? А похоже.
-Ну, если только в того, кто ее придумал, вселился дух Стивена Кинга, уснувшего на другом конце Земли.
-Подарки из «Нужных вещей». Вернее, покупки.
-Это где покупали себе сувениры адского производства, доплачивая собственной душой?
-Да, это там.
 
«Пиво «Фредди». Второй вкус к жизни», - прочитал рекламу с этикетки Пес.

   А вечером Кащей Бессмертный со Снежной Королевой, в клубном зале разыгрывали ледяные ордена – огромные снежинки на фольге, под караоке песен о зиме. Награды таяли, но постоянно из холодильника несли все новые и новые. Потом из зала избирали Кая и Герду. Венчали их коронами из битых зеркал. Все это было стильно, элегантно. Клуб назывался «Вечная мерзлота». Его собрали из досок и снега, льда и фанеры в конце ноября – всего лишь на время холодов, до первого весеннего тепла. Снаружи он походил на ледяной дворец, в стенах которого громоздился огромный иглу, возносящийся циклопическим куполом, задрапированный изнутри занавесями и гобеленами, увешанный стеклянными панно на темы зимних сказок. И все это – на главной площади, красиво, освежающе и пьяно проходили в нем зимние балы.
   И пьянствовали здесь все высшие вампиры здешних мест, мешая кровь с вином и разодетые по моде позднего средневековья. Им нравилось, что в «Вечной мерзлоте» всегда прохладно. Их мертвые тела намного лучше переносили холод и сквозняк, чем жаркий микроклимат натопленных покоев прочих увеселительных мест.

   Накануне новогодней ночи Крысу, бежавшую с гремящим ранцем, полным бутылок, задавил большой и черный автомобиль Кабана. Глухой переулок между стенами складов – здесь она, пьяный сорокалетний подросток, перебегала через дорогу, счастливая, как двадцать пять лет назад (именно тогда она и начала бухать).
   Кабан, остановившись, вышел и посмотрел на труп, чтобы запомнить. Он знал, что позже ее обязательно привезут к нему в морг. А потом эту пигалицу придется оживлять, даруя ей новую жизнь, жизнь зомби. Не то, чтобы Кабан решил ей отомстить, просто его раздражало, когда приходилось вот так сбивать кого-нибудь в такие развеселые праздничные дни, давить насмерть, в темноте, под хлопьями падающего снега.
   Оглядевшись, он сел в автомобиль и сразу же уехал. А тело Крысы осталось лежать, и снег заваливал его, превращая в сугроб. И только расплывающаяся красная лужа вина из раздавленных бутылок выдавала, что здесь что-то произошло.
   Не каждый день Кабан отнимал у кого-нибудь одну, живую жизнь, чтобы даровать затем иную, как по страховочному полису, жизнь после смерти. Он чувствовал себя почти что крестной феей. Ведь жизнь зомби у этой пигалицы будет интересней прежней. Переходя из отдела живых в отдел мертвых, все переносились в некромир. А Крысе предстояло заменить изрядно износившееся и уже начавшее разлагаться от псевдопневмонии тело дочери одного из криминальных боссов. Так гусеница превратится в прекрасную бабочку. Для Крысы все станет выглядеть, как будто ее, сбитую, доставили в больницу, подлечили, а она перед этим так налакалась, что все вокруг плыло, и там ей дали новое задание – изображать дочурку Папы, лежавшую сейчас, очень кстати, в той же палате. Дух дочурки, славно, почти незаметно приживется в теле Крысы. А Крыса все перемены внутреннего плана спишет на алкоголь, лекарства, последствия контузии. И для обоих смерть Крысы и переселение дочурки, переливание души некроаристократки пройдет так плавно и незаметно, что и Крысе через две недели, от всех наркотиков, которыми баловалась дочурка, станет казаться, что она всегда была ею, с кучей подлинных воспоминаний о прошлом, до псевдопневмонии и больницы – воспоминаний дочурки. А собственная память растворится в шикарной жизни школьницы, принцессы некрокриминальной элиты города. Крыса сама поверит в то, что всегда была этой дочуркой.
   Все это представилось Кабану, стоило ему лишь едва бросить взгляд на Крысу. Теперь он надеялся, что по первоначальной оценке тела сбитого ребенка – это то самое, нужное для пересадки тело.
   Возможно, что первичная оценка произошла автоматически, когда Кабан увидел Крысу на дороге. И он нажал на газ вместо тормоза. Кабан был профессионалом весьма высокого уровня.

                Скоро Новый Год,
                Смерть опять придет!
                Веселись, пока живой –
                Распростишься ты с душой!
                Скоро ты умрешь,
                Навсегда уйдешь.
                Ждет тебя иная жизнь,
                Жизнь живая сгинь!
   Так напевал, поправляя на голове снеговика детское ведерко и ухмыляясь плотоядной улыбкой убийцы, чуть горбатый малыш. Затем он примостил в снежной лапе садовые грабли, огромные и похожие на телевизионную антенну. Стояла уютная темная снежность вечера. Хлопья снежинок, прекрасных и хрупких, вальсировали в воздухе, а из открытой форточки ближайшего дома доносился «Джингл-бенс».
   Маленький горбатый волшебник произнес:
-Крибле-крабле-бумс.
   И снеговик подмигнул ему. И даже склонил свою голову чуть влево, став уж вовсе насмешливым.

   В домах, квартирах и учереждениях стояли нарядные трупы деревьев. Как и трупы людей, в своей новой жизни деревья становились объектами и участниками лихорадочной деятельности и бурных чувств. Их украшали так, как им и не снилось, когда они были живы. Все плясали вокруг них, все были рады им, их смерти и замечательному их настоящему состоянию.
   Так же украшали и елку Крысу. В морге на ее мертвой коже каллиграфически воспроизводили все татуировки принцессы, прокалывали уши для сережек и пупок для кольца, делая из изрядно подзатасканой замухрыжки куколку для лучших домов.
   И даже ее оператор тестировал телеметрию и новую программу личности принцессы на совсем другом компьютере мобильной связи, с процессором, вмонтированном в мобильный телефон. Вместо  пожилой тетки оператором стала модная второкурсница физмата. Все изменилось после смерти, как у новогодней елки. И даже черты лица текуче поменялись. Теперь лиликрысу было уже не узнать.

-А по Их оценке?
-А по Их оценке Он – инкарнат тринадцатого ранга в их епархии. Что-то вроде переселяющейся души, специализирующейся на черной магии их противников. Своего рода контртеолог. Эти инкарнаты вполне могут быть описаны как лжепророки или антихристы.
-А как Он сюда попал? Этот экзорцист-инквизитор?
-Как Он здесь оказался? Сорок лет назад они упразднили этот департамент. Оставили только музейный отдел. А сюда его просто перевезли маленьким. Сделали Ему пластическую операцию: хвост отрезали, перепонки между пальцами, рыло в нос перешили и глаза – в человеческие. С детства на куче препаратов – нейролептики, транквилизаторы, морфий, кокаин. Когда надо, его тормозят, когда надо – заводят. А для миссии дают ЛСД. Это все, конечно, бледные аналоги их препаратов…И то, что у него от Врачей – это связано с Их экзорцизмом. Лечение душ.

   Вот какую сказку сыграли для Детей в новогодние дни: Волк оделся Дедом-Морозом и пошел поздравлять Трех Поросят. И принес им в подарок три желудя, отобранные у Красной Шапочки. Ей их дала Василиса Премудрая и были они в самом деле волшебные. Первый превратил Ниф-Нифа в Козленочка, второй Нуф-Нуфа в Сивку-Бурку, а третий Наф-Нафа в Змея Горыныча. Там еще бродил Иван-Царевич, искавший молодильные яблоки, Жар-Птицу и меч-кладенец супротив Кащея Бессмертного. Они с Дедом-Морозом старались друг другу помочь. Баба-Яга оказалась бабушкой Красной Шапочки, а Кащей Бессмертный – Дракулой и Фредди Крюгером. У него было три облика, которые он попеременно принимал, превращаясь из одного злодея в другого. Соловей-Разбойник пас переродившихся поросят, а Снегурочка-Василиса пыталась превратить их обратно, вернуть им родной свинский облик. Все они пели, плясали и сражались со снеговиками Черномора, старавшимися всех заморозить, чтобы все стали ледяными статуями (для этого они поливали всех мертвой водой из водяных бластеров). А Дед-Мороз и Снегурочка поливали всех живой водой из водяных пистолетов. От нее статуи оживали, как бы просыпаясь от беспробудного сна, а снеговики становились безобидными водяными. А Тролль разбрасывал осколки Волшебного зеркала и все, в кого они попадали, оказывались в плену у Снежной Королевы (сестры Кощея Бессмертного). Они ходили, похожие на статуи, но живые и всех тащили к троллю, чтобы он каждого заразил зеркальной болезнью. Спасла всех Мышка, которая пробежала, хвостиком махнула и разбила золотое яичко, в котором пряталась смерть кощеева. Зомби, оборотни – все они Дети Тьмы…

-Зомби, оборотни, вампиры – все они Дети Тьмы.
-Но ведь вампиры – долгожители, они вечные старики.
-Все равно они инфантильны. Поверь мне, Пес.

-Смотри, сынок, как в сны залазить. Сюда даешь картинку и она по радио, корректируясь по телеметрии мозга, идет на электроды. Раз! – и она во сне появляется, оживает там как-нибудь, или просто мелькает.
-А если запись?
-Если запись, то с гарантией внедряется, всей записью, сразу куском. Так можно целые сны из них составлять. Или надеваешь шапку и сосредоточенно представляешь то, что должно быть во сне у клиента. Тут, правда, твои эмоции и твои остатки примешиваются. Но если у тебя с клиентом тот или иной (положительный или негативный) резонанс, то очень чисто, натурально выходит, что твоя поэзия. А если просто – страху нагнать или положительного чего-нибудь – то просто транслируешь ему фильмы ужасов или МТВ, соответственно. Эротику еще можно – для поднятия тонуса. Или что-нибудь патриотическое, кандидатов предвыборных. Такие дела.

   Новогодние дни, на огни которых, как и на блеск игрушек, елок и мишуры, хлопушки, фейерверки, слетались, словно бабочки, все молодые и одноразовые зомби, прошли. Как и до них – Самая Длинная Ночь, когда все вампиры повсюду отовсюду выползают. Наступало Полнолуние – время оборотней.
-Кстати, - говорил Дракон, - Их инквизиция не сильно отличалась от европейской. Европейцы у Них учились. Но осваивали чаще наиболее примитивные вещи, и почти никакой магии. Правда и то, что европейцам удавалось освоить, позволяло им обходиться без охраны в дальних путешествиях.
-А Их инквизиторы?
-А Их инквизиторы были похожи на наших психиатров. Откуда, ты думаешь, взялась психиатрия? Тоже основатели и основоположники у Них учились. Но, опять же, освоили далеко не все…

-Те, кто Их присылает, Его сюда распределили не просто так, Он – агент влияния.
-Какого?
-А что Он здесь ко всему примешивает? Их влияние. Готовит все к тому, что Они здесь будут всем управлять. Народу своего нагонят, его у Них много. А Он сюда отправлен из какого-нибудь четырнадцатого века.
-А как же Он в прошлых жизнях был в двадцатом? И чуть ли не одновременно – в разных странах?
-Они живут одну жизнь – в двадцатом, следующую – в четырнадцатом, или вообще в четвертом. И еще Он – биологическая бомба. Он в себе выводит новые вирусы и бактерии. Радиация то у Него ого-го какая! Вот они и мутируют. А Он всех ими заражает. Ему то что, он каждый день умирает и воскресает. А простой народ, который не воскресает, дохнет. Или заразит каким-нибудь энцефалитом, а потом телепатический сигнал посылает (Он знает, когда). А зараженный – за рулем или за штурвалом. Хлоп – и вырубается. Или судороги. Авария – и все покойники. И так они покойники, что их не соберешь и оживлять то нечего.

-Мне кажется, - размышлял Дракон вслух, - что в одной из прошлых жизней я жил в будущем и был конструктором космических кораблей. И что я многое способен вспомнить из этой прошлой жизни. И что я несколько раз жил в двадцатом веке, потом в одиннадцатом, потом опять в двадцатом, потом в четырнадцатом. Я заключил стратегический союз с Духом Пустыни.
   Он был один в пустом и тихом Готик-Холле. Вспоминая одну из прошлых жизней, Дракон сочинял проповедь:
-Ствол, завершившись, разделился на три ветви, и ни одна из них не вынесла бы тяжести всего дерева. А у меня вместо семени извергается гной. Чем мне плодоносить? Я отравлен. Демон Гнили укусил меня. Вампир? Зря вышел из города надгробных плит, где вся земля – могила и все здания – мавзолеи одного. Где, начинаясь, ищет завершения эпитафия на множестве могильных плит. Где ностальгия плачет напалмом и благоухает (розами? Лотосами?), выжигая на коже следы, застывающие в шрапнель, прорастающую синими побегами, источающими дождевые облака…Где тело Принца разделили на сотни частей, похоронив их отдельно и воздвигнув памятник над каждой. В разных городах, в одном ли, но все они сливаются в одно кладбище – иди от пальца к пальцу и окажешься в том месте, где он захоронен, перенесясь из места, где покоится предшествующий палец. И так каждая кость – они разбросаны, но Дух Принца течет от одной кости к другой, как в живом теле. Зная течение, не теряй дней в дороге. Он перенесет тебя с могилы на могилу, - говорил Дракон и продолжал:
-Жизнь одна – сразу во многих мирах – там, где пребывают и пребывали, а также будут пребывать тела, посылавшие сквозь Вселенную свои души в этот цветок, опыляемый ежедневно и плодоносящий непрерывно. Океан? Дно океана, все слои океана, берега островов миров и рек, впадающих в океан, склоны гор, несущие ручьи-корни океана, в реки-стволы, на которых вырастает крона, пламенеющая листвой воды и плодами рыб в кожуре чешуи, лепестках плавников, с пыльцой икры. Волны и брызги от них, словно опавшие листья. И вдали от тверди, и нападающие на нее, скалы, подмываемые ими. Влажный воздух, как аромат листвы над океаном. Наносящиеся волнами отмели. Ветер, течения и все корабли, - говорил Дракон и продолжал:
-Пять стихий – пять книг, отражающих суть этих стихий и взаимосвязи в этой истории, смешанной в считанные годы и в определенном месте из всего, что было до Того, Тогда и После (в это После входим мы и все, что после нас), из всех самых отличительных, прекрасных, мудрых, сильных, неизбежных существ-явлений в Мироздании, от подвалов прошлого до чердака последних времен. Все осознавалось сразу с бесконечных сторон и из разных времен, измерений и уровней Вселенной. А тот, кто описывает, видит и осознает лишь с одной – с той, где находится. Даже перемещаясь, всегда лишь с одной. Все осознавалось и обозревалось отовсюду, словно в зеркале, свернувшемся в клубок. Пять стихий поведали о том, как они участвовали в Тех Событиях. Получилось, сократившись из бесконечности жизней, пять, смешанных в одну, пылающую, льющуюся, растущую, чеканящуюся (и даже в камне) и развеивающуюся, не убывая, как земля с растущего холма, засыпающая склоны голых скал, чтобы засеять их семенами, прорасти собой, собою поливая, выжигая отсыхающее пламенем от молний, созревая в плоть, что тверже скал, в пламени подобную воде. Так получилось пять всего одних и тех же жизней. Жизнь Дерева, Жизнь Огня, Жизнь Земли и Жизнь Металла, Жизнь Воды… - говорил Дракон и продолжал:
-Не оценивай быков по канону обезьян – то, что рассмешить должно одних, может вызвать гнев иного Знака. Знаков может быть двенадцать и тринадцать, все они описывают участь и участие принадлежащих к одному из Галактических Домов в Тех Событиях далеких и замеченное, понятое ими Там.
   Так читал Дракон свою проповедь легионам неведомых духов.
-Дух, вселившись, затопив тебя приливом и размыв, может смыть тебя, с собою унося с берена твоей реальности, растворенного в своих волнах…Пламенем фонтана не заткнешь, закрыв ту брешь, где оно прорвалось сквозь стену твоей крепости. Воду не погасишь, заливая, не разрежешь и не выкуешь ее. Волны гор не схлынут сами, опадая. Дерево не слить из чашки в чашку, брызгами оно само не разлетится. На металле золотых садов бутоны сами не распустятся в цветы. И не созреть серебряным плодам. И не выстроишь из пламени амбара. Не засеешь, не прольешь и не расплавишь пламя. Не распахать озера и моря. И из капли не возникнет ни реки, ни ручейка. Не накормишь пламенем животных, как и камнем и железом. Нет и не, и ни, никак – среди того, к чему привыкли, нарисованные невидимою кистью на картине, где все вещи кружатся по правилам танца долгого, что бесконечен для всех нас. Есть иные танцы и иные вещи на картинах, вовсе непохожих на картину нашу. Там возможно то, что мы считаем невозможным, но зато там невозможны мы. Между этими картинами есть ли то, с чего рисуют пейзажные портреты натюрмортов? Но ведь есть и те, кто их рисует… - говорил Дракон и продолжал:
-Варят сонные зелья различных сортов, вызывая красочные сны. Грезы, полную видений дремоту. И кошмары, мороки, мечты. Много есть рецептов древних и добротных старых снов, старинных упоительных видений – как долин, озер, пещер и островов. Но все время требуется открывать и находить удивляющие и не повторявшиеся прежде, непохожие или слегка иные, новые вершины, берега и склоны поражающих впервые снов – как необычных, или прямо уж совсем отличных от чего-то уголков, сшивая их из лоскутов, оставшихся от прежних снов, или из материи иной, неизвестной щеголям, как голым королям, из карт, неведомых путешественникам… Из материи, что не способна ни наполнить ничего, ни вызвать скуку, или, кстати походя напоминая и уверенность вселяя ложною похожестью своей. Так из сна и в сон, словно в лабиринте грез, заблудившиеся ходят, не желая выйти из него – ведь для них вне лабиринта ничего не существует, и самих их нет снаружи. Ведь сварили их когда-то по рецептам, сшили и соткали из материй тех же, что и сны их, по долинам, берегам и склонам пленников своих блуждающих, собою их наполнив, те, кто варит зелья снов и ткет материю иллюзий. Чем же вышедшим из лабиринта, если все они пусты, наполниться снаружи? Взглядом тех, кто шил их сны? Обонянием варивших зелья? Осязанием мешавших зелья поварешкой? Или лунною печатью, что стоит на каждом сне? – говорил Дракон, в итоге замолкая…

-Как осчастливить бабулю? Нужно подарить ей лопату и показать место для могилки, - сказал телевизор.
-Нам транслируют каких-то лысеющих котов, - сказал Дракон и выключил телевизор.
-Скажи, - спросила Змея, - в чем смысл лунатизма?
-Духи, - ответил ей Дракон, - из Луны, в которой они живут, в Полнолуние проносятся к Земле, вселяясь в все им предназначенные для вселения тела. Людей и разных тварей, им сообщая мудрость, мощь и ловкость, жестокость, кровожадность и сентиментальность, страсть к чему-нибудь. Рассказывают им истории своих, земных когда-то, прежних жизней. Там, внутри Луны, их мир, похожий на огромный улей или муравейник…
   Луна уже взошла над ранним вечером, в темнеющих и синих небесах над первыми, особенно такими яркими огнями окон, фонарей, машин. Луна была все выше и все ярче, наливаясь из призрачной в тяжеловесную и платиновую жемчужину с потеками каких-то пятен. Хаоса? Узоров? Чьих-то лиц? Иероглифов? Послушай, что они способны рассказать:
«Ночь Луны, гуляющей по небу. Мои чипы жалуются на меня – я выгоняю их из гнезд. Мне поручают Представление. Я лечу гостей, пришедших с…Я – хранитель памяти существ разных миров. Галактогуманолог. Придумываю – что будет. Светлый и темный – два стража, родившихся после заката. Я надеваю усы и хвосты мира, коготь тьмы…С лицом зеркала, вратарь и кладовщик, не имеющий имени, делаю музыку – звуки? картины? Родную речь моего Дома. Наследник, певец, ученик и учитель этой Полной Луны.  Слишком уставший для того, чтобы спать».
   Какое то время молчали.
-Давно ты это придумал?
-Давно. Одной бессонной летней ночью. Июньским полнолунием. Я тогда считал себя пришельцем, присланным с заданием на Землю…
-Расскажи мне что-нибудь еще.
-…Тот, который никогда не назовет матерью Землю, тот, который себя обезглавил, стоя лицом к заходящему в море светилу, под бледной, еще не созревшей Луной, сдвинувший руки, направленные противоположно, против течения времени, приводя в движение веер-колесо лезвия меча, среди багровых туч, пурпурных облаков и алого шелка тумана, раскинувшегося покрывалом над песчаной долиной – Долиной Жизни… Стоя на вершине, в объятиях братьев-ветров, принимая ласки сестер – слезы звезд, появившихся там, наверху, в синем, с восхода, шатре всех светил…Князь пожелал сделать сестру своей наложницей и приказал ему привести ее в замок. Но Гадатель Снов, Создатель Грез поднес князю букет из пряностей и самоцветов – «Замок Фей», после того, как умертвил сестру, ей сердцем повелев вскрыть чрева своего сосуд и горлышко отбил у этого сосуда бесшумным веером осени, сталью, сверкнувшей почти невидимкой. А после сам последовал за ней. Рок его сделал князя беспокойным. Это приготовилось от общения с Феями из «Замка Фей». И Смотритель Князя решил забрать его душу изи жизни, чтобы дальше лечить в воплощении крысы. Смотритель Долины, Житель Вершины суров, но проницателен и мудр. Гадатель же своей судьбою заплатил за это лечение князя, но сделал это вперед, оставшись чистым. И воплотился Князем Звезд. Ведь погибшая от похоти Князя Долины, та, которую все считали его родною сестрой, была дочерью Его родителей, но не была ребенком тех, кого в Долине Жизни все считали Их отцом и матерью, коих сам Он считал скорее своими детьми, разведенным стократно вином, разведенным почти до воды. Гадатель был своим звездным братьям таким же стражем, как они Ему. Он от рождения знал, что когда-нибудь станет Князем Звезд.

-А микрофоны?
-Имплантированные динамики? Точно так же, как с глюками. Во время сна говоришь ему, и он реагирует своим сном, как будто сказали рядом с ним. Скажешь: «Рыба», увидит рыбу. Только жареную или сырую, а может и в аквариуме, зависеть будет от него. Может увидеть и рыбок, плавающих внутри него. Есть вроде разница с имплантирами, но не очень понятная. Вроде как, при воздействии через них он может стать даже рыбой, во сне. Сам по себе стать рыбой. Но это – сложные детали, не знаю даже, кто их изучает..

   Высоко-высоко в небе, внутри холодной жесткой луны, она, полуптица, полукрыса, дочь расы, живущей меж звезд, пряча свои хвосты – голые крысиные и из перьев грифа и ворона, большие фасетки – гроздья зеркал-самоцветов, зеленых, словно изумруды, голубых, как бериллы  и желтых, как дым сожженных в пасти феникса топазов, она одевает свой выходной костюм – не боевую броню, а парадный легкий доспех – одежду для удовольствий. Сегодня она выбрала фарфоровую куклу белой самки – ведь она не просто отправляется в свой хадж, посетить места обитания Воплощений Осколков Большого Цветка, распустившегося в наши миры континуумами лепестков и летящей пастью лезвий отражения по периметру растущего Дерева Мироздания, которое и лес и луг, заполненные родниками, по берегам-краям которых растут, порождающие осознающих и разумных существ, миры-цивилизации. Она идет на свидание. Сегодня она будет Его Шакти. Одна она не справится – ей помогут Сестры, что живут в Их Столице, невзрачном для обычного взгляда городе, что ослепляет каждого, кто Видит. По дороге она будет наблюдать, патрулировать, карать осквернителей. Сделав из Первого (ее Шивы) матрицу, инкубатор мертвых бойцов, выродки Звездной Семьи вынудили заменять модулей Первого – Братьями Смерти, засеивать каждого из Живущих На Земле меньшими братьями, несущими возмездие осквернителям модулей-масок-изваяний Живущих На Земле, выращивая их в Первом. В итоге Первый ныне больше с Неба, чем даже сами Люди Звезд – его модули возникают, переносясь из омута Центра Галактики, и Он уже не может находиться рядом с простыми обитателями мира, который Он должен вывести к Звездам – воинами, способными победить любого противника. От непрерывных модернизаций Его костюм, Его кукла, кувшин, что вмещает Его сжатый до немыслимой и небывалой плотности дух, стал больше машиной, чем любой биологический механизм, производящийся конвейером биосферы Земли, белковым кирпичом в стене жизни. Даже ей будет сложно поднять его. Но она попытается – ведь ее семье нужна будет помощь народа, который Он выведет к Звездам.
   Она должна отогреть Его – за тех Его братьев, что живут по ту сторону Смерти, всех, кто плавает вокруг Затонувшего, отрабатывая спасательные действия в условиях жидких и коллоидных атмосфер, сдирая с себя водолазное снаряжение и уходя в Мир Бездны – к братьям-утопленникам, которыми играет, перебирая их приливами, Луна, служащая потомкам ушедшей вниз Гипербореи, в пещерах, вырытых под дном океана и в куполах консульств иных миров.

   Дракон, сидя в своей комнате, в наполненном суками и звоном Готик-Холле, вспоминал свои прошлые жизни и то, что в них было похоже на эту, последнюю настоящую жизнь:
-Что за честь быть распятым на кресте твоего тела? Перекладины твоих ног и рук, солнце твоего лица, луна твоего живота, звезды твоих глаз, полный жемчуга рот, за оградой которого тело моллюска, последнее из щупалец осьминога, поместившееся у тебя внутри – твой язык. П ерья твоих пальцев уже не так белоснежны, как раньше. Падший ангел, я стираю тебя, отмываю и чищу. Твои крылья расправятся, ты полетишь – так же, как раньше. Подруга, ты мне - как друг. Ты – словно Он, а я – как бы Она. Наоборот-обратно: Я – Он, а ты – Она. Метаморфозы наших тел и душ. Мы Воплощения, я – Шивы, ты –Шакти. И все в нас – из тысяч корней, собираясь внизу, наверху распадется на миллионы листьев, лепестков, чешуек и пыльцы. У нас все общее – там, откуда и там, куда растем. Мы – колонны, разделяющие два пресса бытия, пещеры Верх и Низ, сложившиеся из сосулек сталактитов и сталагмитов. Между нами – свобода, пространство для полета. То ты одна, потом другая, третья – глаза, фигуры, волосы меняя. Ты многолика, знаю, знаю. Ведь если бы тебе пришлось со мною быть одной, одна, без помощи своих сестер-близняшек, ты стала бы моей рабыней. А так я разделяюсь на всех тебя и ты способна выдержать меня. Но почему твои хотя бы ипостаси сразу ласкать я не могу на алтаре своей постели?
   Включился, как будильник, телевизор. И донеслось:
-Тигрокрыса, у которой правый хвост длиннее, причем это полосатый, тигриный хвост, а второй – крысиный, за который тигра все время пытаются поймать, словно крысу, растворившуюся в нем (ведь крыса много меньше тигра), играя роль ложки серого дегтя в ложке полосатого меда, собранного полосатыми друзьями Победителя, который – Чемпион По Чепухе.
-О, дьявол, - взревел Дракон, - Нам опять транслируют лысеющих котов!

   Лошадь шла вдоль бетонной стены и читала то, что написали в граффити – наскальной живописи двадцать первого века: «ЦИКЛОНОЖЕСТВО ОМУТОВ ЗВЕЗД», «НАШИ КОКОНЫ», «ПАУТИНА С ГЛАЗАМИ НА ВСЕМ ПРОТЯЖЕНИИ НИТЕЙ», «ЭТО ТО, ЧТО ЗОВУТ КРОНОЙ, ПОЙМОЙ, КОРНЯМИ, РУЧЬЯМИ, СЕТЬЮ ТРОПОК НА ПОЛЕ», «ДА, СЕТЬ», «КОРМИМ ИСПОЛЬЗОВАННЫМИ ОДНОРАЗОВЫМИ ЭЛЕМЕНТАМИ», «ИЗ НИХ ПОТОМ ВЫВОДЯТСЯ ВЕЗДЕСУЩИЕ, ХРАНЯЩИЕ И РЕМОНТИРУЮЩИЕ ВСЕ», «ПОДДЕРЖКА ФУНКЦИЙ, УСТРАНЕНИЕ НЕПОЛАДОК», «СОЗДАННОН ДОЛЖНО РАБОТАТЬ СЛАЖЕННО И БЕСПЕРЕБОЙНО», «СЛАДКО ПРИНИМАЕМ БАБОЧЕК И СТРЕКОЗ, А ТАКЖЕ МУХ, КОМАРИХ И ДРУГИХ», «ВСАСЫВАЕМ ИХ – ОНИ РАСТВОРЯЮТСЯ В ЯДЕ, В ДУРМАНЕ, В ЛЮБВИ», «ЛЮБОВЬ ИЛИ СТРАДАНИЕ? ТО И ЭТО СРАЗУ», «МЫ НЕ ВЫНОСИМ, МЫ ПОДДЕРЖИВАЕМ ИВОПЛОЩАЕМ», «ОСОБЕННО ТЕХ, КТО ПОМОГАЕТ СОЗДАВАТЬ НОВЫХ НАС», «ЛЮБИМ РАБОТУ», «НЕ ТЕРПИМ ИСКАЖЕНИЯ И НЕДОСТОВЕРНОСТИ ФАКТОВ», «ПОМЕХИ В ИСПОЛНЕНИИ ФУНКЦИЙ», «В ПАУТИНЕ СГУЩАЮТСЯ ВОПЛОЩЕНИЯ – ДЛЯ ОБЩЕНИЯ С ТЕМИ, КТО ПРИХОДИТ В НЕЕ», «МЫ НЕ ЗОВЕМ – НАС ЗОВУТ», «ОБРАЩАЙТЕСЬ К НАМ», - ей казалось, что эти разноцветные кубически-нелинейные бугрящиеся буквы складываются в одну раздробленную цитату, из изречений одного из нео-пророков. Некоторые из надписей, расположенные в затененных участках, светились сами ядовитым кислотно-грибным светом.

   А Змее в то же самое время снилось, что…
   …Страшную картину нарисовал звездный клоун. Крыса, мокрая от пота и слез, с дудочкой в дрожащих, слабеющих лапках, из последних сил спасается от нависшей над ней кобры, танцующей с закрытыми глазами. Каждый раз, когда дудочка выскальзывает из крысиных лапок, или короткий судорожный вздох прерывает на миг, мгновение, песню мира, приоткрываются глаза змеи и змеиная пасть, раздувается капюшон с двумя сияющими лицами Смерти внутри – правым и левым, на фоне Тьмы, и появляется между клыков стальное жало металлической кобры, начинающее свой Танец У Глаз, у немигающих крысиных глаз-бусинок пожирательницы змеиных яиц и младенцев. Рядом ждут своей очереди жаба с флейтой, свинья со свирелью, мопс с рожком – все любители змеиной кожи и экзотических блюд, под мудрым и полным сочувствия вниманием Вечного Каа…

   В бесконечных своих монологах говорил Дракон и о больной Земле:
-Земля – лепрозорий для космических душ.
-Я вот что думаю, - заметил Пес, - Бесплодных попыток не бывает. Каждый раз, когда пытаешься что-нибудь сделать, тренируешь ту часть своего организма и мозга, которая отвечает за то, что ты пытаешься сделать и работает, когда ты это делаешь. Пытаться – значит тренироваться, хотя бы в отдельных деталях. Пытайся – и получится, как надо, рано или поздно!

-И как же поступают микробиологи?
-Да очень просто – выделяют из Его организма те микробы, что Он вырабатывает при стрессе, новые мутирующие культуры появляются в Нем ежемесячно, тем более, что они периодически вводят Ему разные бактерии, грибки и вирусы, которые не доработали в своих лабораториях. Они отчитываются новыми микробами, а Он ведет здесь свою маленькую биологическую войну.

-Представь себе ролевую игру, в которой один из участников сходит с ума и начинает убивать по-настоящему…
-А что за игра?
-В рыцарей. С доспехами и мечами. Представь себе всю эту квазисредневековую компанию в лесу. Скажем, война Алой и Белой Розы. Они в изоляции, даже до электрички идти часа три. И вот, один рыцарь начинает настоящую бойню. Он убивает других рыцарей – чужих и своих, как предателей. А также всех оруженосцев, дам, простолюдинов. И через сутки возвращается в город один. И происходит все это в полнолуние. Просто в нем проснулся оборотень.
   Дракон замолчал. Молчали и Пес, и Змея, и даже Обезьяна, которой всегда было, что сказать.
   Они сидели у костра на заднем дворе Готик-Холла, в окружении красных кирпичных укреплений микроцитадели. Вокруг было темно и тихо. В ясном черном небе вместе с ними молчала Полная Луна, печально и задумчиво скорбя о всем, что происходит в мире.
-В каком ты ритме живешь? – спросил Дракона Пес.
-Я? В ритме Дума, - ответил Дракон.
   Он в это время был далеко, внутри полой Луны, в саду желтых лотосов и восковых молочных роз.
-Вы не представляете, как много интересного на кладбище, в саду камней, - сказала Обезьяна.
-В «саду камней»? – удивилась Змея.
-Ну да. Там много цветов на клумбах. Только эти клумбы выкапывают всего один раз. И эти цветы так быстро увядают…
-Кстати, - заметил Дракон, - знаете, как происходит телекинез и так называемый полтергейст? «Буйство духов» - это объяснение одного из частных случаев этого телекинетического явления, телекинетогенеза. На предметы воздействует душа самого колдуна, экстрасенса, мага, если она достаточно сильна. Или один из сильных духов Высших Сил – планет или звезд, кого-то из обитателей космоса, по их воле, по причинам, что часто непостижимы для нас (большие вселенские игры). Или же – действительно, как в полтергейсте, духи умерших, чаще – помошников шамана, или предназначенные в помошники тому, с кем связано «Буйство духов», живому человеку.
-Так сложно?
-Все гораздо сложнее. Все три причины этого явления еще подразделяются и дополняются.

-Экипаж тебе в семью! Ты что нажал?!
-Ничего я не нажимал. Ему продукты с препаратами приносят, Он из них что-то новенькое сварил. Надо взять остатки этого пудинга и формулу определить. По нему видно, что-то интересное поя
Лучилось…

-Дни Полнолуния подходят к концу, - заметил Дракон.
-Но приближается Пятница, Тринадцатое – первая в этом году, - утешила его Змея.
-А кстати, у меня есть новая игра, - сказал Пес и полез в карман своей теплой черной куртки с большим капюшоном, - Угадайте, какая?
-«Пятница, 13-е», - прочитала Змея на коробке.
-Ну что, начнем играть? Загружаем…

   И в этот момент Бык понял, что он Джейсон. Железо в голове и виртуальные гейм-демоны компьютерного зазеркалья сыграли с ним эту дьявольскую шутку. Он смутно знал, что ему предстоит – убить, как можно больше народу. Но как? И чем? Вот это пока что терялось в тумане.
   Он находился во дворе одноэтажного сельского дома, каких много в Срединном Городе среди бастионов бетонных стен. Ему пришлось оглядеться.

-Выбор оружия: топор. Выбор одежды: черный плащ с капюшоном, - объявил Пес, нажимая на клавиши и щелкая мышкой.
-А почему не куртка, как у тебя? – спросила Змея.
-Нет там куртки. Только плащ.

   Взгляд Быка упал на маленький топорик. Он подошел к нему и снял оружие с забора. Он сразу понял, внезапно, вдруг, с ослепительной ясностью полного счастья: это то, что надо. Затем он взял на веранде черную штормовку и надел ее, накинув капюшон. Посмотревшись в осколок старого зеркала, прибитый на крыльце над ржавым рукомойником, Бык удостоверился, что все сделал правильно.
   Сполоснув руки, он вышел на улицу. Ранним утром здесь было уныло, пасмурно и сыро. Деревянные ворота и заборы, кучи угля и песка, собачье говно на свежем снегу, припорошившем все, начиная с шиферных крыш не то вуалью, не то саваном, накинутым на этот мир.

-Появляется цель. Первая жертва. Деревенская улица.

   Слепая Свинья шла, ведомая спаниелем.
   Бык сделал ей бесшумный шаг навстречу и молча поднял топор. На улице все хоронилось в мертвой тишине, словно робея от предчувствия первой крови.
   Спаниель покосился на убийцу, но ничего не сказал. А для слепой Свиньи убийца и вовсе не существовал.
   Топор внезапно опустился и брызги крови вместе с враз обмякшим телом упали не белое снежное покрывало. Спаниель безмолвно обнюхал тело мертвой хозяйки.
   Все произошло так быстро, откровенно и беззвучно… И даже в домах в этот момент все отвернулись от окон.
-Мей ай хелл ю, - сказал Новый Джейсон, скользнув обратно сквозь калитку – красную, железную, прячущуюся среди сугробов отброшенного снега.

-Десять очков. Выбор оружия: мясорез. Место – парк.

   Вооружившись тесаком для разделки мяса, Новый Джейсон отправился в расположенный неподалеку парк. Нож незаметно лежал во внутреннем кармане штормовки. Кружились, медленно, печально и скрипуче, пустые карусели и чертово колесо громоздилось в небе, как колесо Сансары, везущее души из одного пустого места на земле в порожнее небо, затянутое пеленою облаков, словно бельмом, и снова возвращая их и вместе с ними невидимых духов, катавшихся на нем, обратно вниз, на землю.
   Он углубился в чащу парка – туда, где голые деревья и кусты смыкались над узкими тропинками. И сразу же встретил Козла, спешившего на службу, в поблизости расположенную церковь, в сутане и черной шапке.
   Остановившись посреди тропинки, Новый Джейсон молча достал тесак и перерезал горло божьему слуге, встреченному им в это недоброе утро. Лишь что-то захрипело в горле у Козла, когда он оседал на подогнувшихся ногах, сползая вниз, на снегом занесенную листву, в желтые, обесцвеченные осенью пряди травы.
   И снова было тихо. Только жалобно скрипели истертые детишками и пьяными карусельки.

-Двадцать очков. Выбор оружия: шило. Место – подземный переход.

   Сию же секунду Новый Джейсон отправился домой, но по дороге зашел в будку сапожника и взял там шило, попутно раскроив сапожнику череп, как просто проходивший ранним утром человек, которому не нужны сапожники. Тесак он спрятал обратно, а шило положил в наружный карман. Он не задумывался над тем, что делает. Все, что ему нужно было сделать, само приходило в голову. Он, словно в детстве, играл. Но в невеселую, мрачную и страшную игру, оставаясь бесстрастным, пустым и холодным. Словно кто-то думал за него и брал на себя всю ответственность за происходящее.

-Тридцать очков! Теперь – в переход.

   В переходе, прождав всего минут пять, он встретил старую Козу в треснувших очках и Курицу с сумкой, полной картошки. Они шли не вместе, но умерли почти одновременно. Обоим он проткнул сердце. И на этот раз в обоих случаях обошлось без крови – не как с Козлом, заляпавшим свое одеяние и напустившим кровавую лужу на тропинку, ставшую красной, когда кровь замерзла, словно кто-то разбил банку малинового варенья. И не как в разгромленной будке сапожника, пытавшегося защититься при помощи ножниц и развалившегося ботинка. Нет, в этой вкрадчивости подземного тоннеля обе жертвы легли спокойно, словно уснули. А вот Кролик-сапожник бился в агонии.

-Пятьдесят! А теперь домой, в баню к соседу. И непременно – с бензопилой!

   Через вход и выход струился сумеречный свет, но все пространство перехода тонуло во мраке. Тихо лежали тела на решетке посередине – в самой темной части похожего на пещеру сооружения.
   Внезапно он понял, что сосед уже начал топить баню. В пятницу, с утра на его улице кто-нибудь да топит баню. А в сарае лежит почти миниатюрная, такая чистая и новенькая бензопила…
   Новый Джейсон не уставал. Везде он ходил пешком, не чувствуя шагов. Он чувствовал только в момент убийства – как проходит шило через пальто и свитер, через шубу и кофту, через бюстгалтер, к плоти, между ребрами к сердцу. Как бьется тесак о череп, как ломаются кости. Как от пульса горла на мгновение задрожал его нож. Как треснула голова под всаженным в нее топором. Он не смотрел в глаза своим жертвам. Он вовсе их словно не видел.
   Новый Джейсон наступил на упавшие очки и раздавил их. Из задетой его ногой сумки выкатилась большая пупырчатая картофелина.
-Ветви не могут обрубить корень, из которого растут, от корня что-то останется и вырастут новые побеги, а ветви умрут, - сказал Новый Джейсон. В душе он был поэтом.

-Послушайте, что здесь написано, в этой паршивой газете: «Образ жизни поручика Гофмана? Немецкий романтизм, плавно переходящий в жесткое немецкое порно. Всегда живет на пятом. Принципиально, потому что пентхауз» «Дружба крепкая» – народная детская песенка, исполняется бензопилой». «Глупцы, которые плюют и мочатся в фонтан, к которому потом приходят на водопой, глупы вдвойне – фонтан в отместку может напоить их ядом». «Желающие прокатиться на упряжке из ездовых тигров, съедаются по дороге экипажем, выполняя роль рациона. Иначе тигры никого не повезут ( в окружении Жнецов, одетых по форме, с ритуальным оружием – косами, серпами, молотами и мечами). Затем Жнецы приходят на Праздник Урожая – тот, что после Жатвы, но не в рабочей, а в парадной одежде, увешанные гирляндами цветов и веселятся – теперь они пьяны и чисты, как зубы саблезубых тигров». «Сатана – тень бога. Мы все погружены в транс тогда, когда нам чего-то не хватает в реальной жизни – тогда мы создаем себе другую реальность. В ней ищем мы все то, чего мы лишены». «Показываю фокусы при помощи своей волшебной палочки – кладу гиен в свой волшебный цилиндр и вынимаю вместо них пушистых белых кроликов».
-Хватит читать эту абстрахрень. Давай играть дальше.

-А как дело обстоит у близнецов?
-Дракон говорит, что Обитатель проецируется в оба одинаковых тела. Или в три, и так далее. Поэтому они и чувствуют одно и то же, и возникает у них телепатический эффект. Так и у сброшенной драконьей плоти с каждым вновь прибывшим Драконом. Они – одно единое на космическом уровне.

-Шестьдесят очков. Дальше – дом. Снова нож и пика.

   Баня была залита кровью. Труп соседа лежал на полу. Теплая вода, расплескавшись, смешалась с кровью и водкой в порцию «Кровавой Мери» для великана. Рядом с трупом лежала заляпанная красным бензопила. Ею словно открыли большую банку с томатным соком. Так Новый Джейсон убил Коня.
   Он вышел во двор. Морозное ясное небо и тучи на горизонте. Недавно поднялся холодный северо-западный ветер. И что-то висело там, наверху, похожее на очень позднюю звезду, сверкая красными и синими огоньками. Оттуда, сверху, изливалось гармоничное спокойствие. Наверное, и там играли. А Новому Джейсону предстояло заняться свиньями.
   Он вернулся к себе в сарай, за ножом. Захватил он и заостренный кусок арматуры. Эти предметы были совершенны. Они были прекраснее, чем если бы были сделаны из золота. Он направился к другим соседям, постоянно пьяным, туда, где дом был вечно полон незваных гостей.
   Гостей, с хозяевами вместе, было пятеро. И он убил их всех, в живых оставил только кошку. Зарезал, заколол – почти молниеносно.
   А на улице снег очень тихо мерцал и искрился, слежавшись в покрывало, как скатертью белой покрывшее город. Сияло в небе довольное солнце.

-Сто десять очков! Отдохнем? А то наш Джейсон устанет.

-Они там что, озверели? Серийные убийства – одиннадцать штук трупов! Вы их планировали?
-Не знаю, кто там их планировал. Но Джейсона этого пора или брать, или валить.
-Может, пока они прервались, отправить его куда-нибудь, где все со стволами?
-А если запланировали убрать его ночью? Люди будут ждать, готовиться. Нам же потом нагоняй влетит.
-Да кто им вообще эту игру подсунул?
-Купили в переходе у бутлегеров. Пиратский диск. И выходы в наши базы.
-Безобразие какое-то!
-У нас просто так ничего не бывает. Может, это плановая отбраковка. А может, решили сатанистов подстегнуть этой Пятницей, чтобы к ним народу побольше пришло. Подстимулировать. Потом раздуют эту историю. У нас ведь серийных убийств ни разу не было еще. Как, кстати, у этого убивца по телеметрии?
-Мертв.
-Вот уж точно «со всеми вопросами обращайтесь в морг. Там вам на все ответят».

-Подарить гандонов пачку и налить фруктовый сок! И поцеловать! – сказал телевизор.
-Ну что, играем дальше? Джейсон уже отдохнул, - сказал Пес, выключая телевизор.

   Новый Джейсон внезапно проснулся и сел на кровати. Был уже полдень.

-Снова парк. Оружие – молот.

   Взгляд его упал на молоток. Он спал в штормовке и поэтому молоток сразу положил в боковой карман. Внезапно он решил, что ему снова пора в парк. Тем более, что был уже полдень. Были ли эти убийства принесением в жертву? Возможно, но чему? Абсолютному Злу? Безжалостной судьбе? Или убитые были обречены на смерть самим обществом, кем-то, рассчитавшим, что им пора умереть и тайно для них самих поручивших роль судей Дракону и его компании, а Быку – роль палача? Каким-нибудь гипнотизером, подсунувшим этот диск с «Пятницей, 13-е»?
   Во всяком случае, все это не беспокоило Нового Джейсона. Его вообще ничто не беспокоило – даже мороз. Он уже нашел в чулане белую вратарскую маску. Небольшая прогулка по сельским улицам Срединного Города – и он опять в парке, в самой чаще, среди голых ветвей, с молотком в кармане черной штормовки, тяжелым, с длинной рукоятью, обернутой темной резиной. Над ним – ясное небо с торжествующим солнцем, зимним морозным солнцем. И тишина – только скрип свежего снега под подошвами его ботинок на тропинке.
   Там, в бесконечной тишине, он убил еще троих – Собаку и двух Кошек, забил им в голову невидимые гвозди, в разных уголках парка. Пока не нарвался на персону с телохранителями, застрелившими его, пусть даже мертвого. Оказалось, что и мертвого можно убить.
   Так погиб Новый Джейсон, бывший Быком.
   А Пятница, Тринадцатое продолжалась. Она просто шла своим чередом. И был всего лишь ранний вечер.

-Гейм-овер. Сто сорок очков, - сказал Пес, - Кто попробует набрать больше?
-Все это слишком похоже на сказки для собак, - заметил Дракон, - Страшные сказки про диких собак. Или на легенды сатанистов об их Пришествии.
-А я бы попробовала, - сообщили Змея, томно потянувшись.
-Хватит убийств на сегодня. У вас в «Обители» сегодня снова шоу?
-Дракончик, как всегда. И я опять танцую.
   Наступило недолгое молчание, заполненное бульканьем пива, разливаемого по стаканам.
   Комната Дракона имела странный вид. Она была оклеена обоями двух цветов – золотисто-бежевыми и темно-красными крапчатыми, наклеенными посередине стен и по углам, так что создавалось впечатление колонн в беседке на закате, или на рассвете. Окно закрывали хромированные жалюзи, сейчас они были открыты и полосовали небо, начавшее уже темнеть. Кровать, книжный шкаф и шкаф для одежды, стол-комбайн с аппаратурой, похожий на футуристическое бюро – все было черным, деревянным, лакированным. Аппаратура тоже была черной и казалась со столом одним целым. Завершали обстановку белые пластиковые кресла и белый, тоже пластиковый столик, заставленный сейчас бутылками, стаканами и вазочками для орешков.
-Смотрите, - сказал Дракон, - у нас за окном – НЛО.
-Наши старшие братья опять решили навестить тебя? – спросила Обезьяна.
-Всех нас. Мы все здесь – засланные репликанты.
-Какие репликанты? – чуть ли не возмутилась Змея, - Я никакой не репликант.
-Андроиды. Подделка под землян. Выполненная почти неотличимо, на тончайшем биоинженерном уровне. Ну там, два сердца, добавочные доли печени и селезенки (или что-то на них похожее), жабры в легких, внутренние ребра жесткости во всех костях, большой гипофиз и гигантский гипоталамус.
-Откуда ты все это знаешь?
-Я не знаю. Знают те, кто за нами следит.
   Во вновь установившемся молчании все наблюдали НЛО, похожее на белесую стрекозу, или гроб с крестами по бокам, перемигивающийся желтыми, красными и синими огнями, с маленькими огоньками, кружащимися возле него.
-Оно большое? – поинтересовалась Обезьяна.
-Сложно сказать, - ответил Пес, - Мы ведь не знаем, насколько оно далеко от нас.
   От НЛО, крутившегося рывками из стороны в сторону, нисходили спокойствие, умиротворение и эйфория.
-Я всегда узнаю, когда они появляются, - сообщил Дракон, - Даже когда их не вижу. Они как будто облучают все внизу. Становится легко и так спокойно…
   Он обвел взглядом «колонны» своей беседки, и красные же «балки» под потолком, багровый ковер и вновь стал смотреть на НЛО.
-А что-нибудь бывает в местных новостях? – поинтересовалась Обезьяна.
-Нет, почти никогда, - ответил Дракон.
   Звенела, булькала и била в электронные там-тамы музыка, и хриплый голос под напевный женский бэк-вокал вещал и изрыгал немецкие проклятия на апокалептические темы и насчет тысячелетия арийского рейха.
   Пес прислушался и спросил:
-Скажите, когда-нибудь, кому-нибудь из нас бывало интересно, сколько германских солдат на гектар было убито такого-то числа такого-то года на полях сражений в нашем фатерлянде?
   Все молча помотали головами.
-И мне неинтересно. Но по радио мне сообщают каждый день.
-А мне неинтересно смотреть и слушать про лысеющих котов, - сказал Дракон и запил свою фразу пивом, продолжив, - но каждый день смотрю и слушаю про них. Такая жизнь.
-Да, это все довольно тяжело, - согласилась Змея.
-А ты когда-нибудь видел пришельцев? – спросила Обезьяна у Дракона.
-Только в буфер-камуфляже, который идентичен внешне телу человека, - ответил ей Дракон, - Он – как оболочка, а внутри – пришелец. Они бывают разные.

-Ничего не понимаю, - сказал Кабан и почесал свое пузо через клеенчатый фартук рукой в резиновой перчатке, - Это не человек.
   Он стоял в секционном зале морга, где на мраморном столе лежал вскрытый им Бык. Внутренности Быка были похожи на переплетение не то шлангов, не то больших червей с шариками узлов-фолликулов, все это имело белый цвет с желтоватым оттенком.
-Это кальмар какой-то. И еще смотрите – здесь под ребрами розоватая чешуйчатая пленка, похожая на кожу.
   Двое в штатском, доставившие труп на вскрытие, покивали головами, затем один заметил:
-Сегодня он с утра убил четырнадцать случайных жертв. Прохожие, соседи. И так бессмысленно, жестоко, абсолютно без мотивов.
   Серые бетонные стены подвала мрачно хоронили этот секрет. Тот, о котором никто не скажет в новостях.

   Звезды молча смотрели на Землю. Где-то там летали те, что Обитали на Земле, вселяясь в созданные ими биомашины – земные тела, как в модули-землеходы. Истощив одно такое тело, Они оставляли его в покое, как механизм с истощенным источником питания. И тело восстанавливалось. Потом Они вновь начинали вселяться в него.
   И все новые Джейсоны продолжали вести свои игры в эту ужасную Пятницу.

-Он у нас с ума не сойдет?
-Посмотрим. А пока мы должны выжать из Него все, что возможно. Система не может функционировать без таких, как Он.

   И снова «Обитель». Кордебалет в намордниках забрал вратарских масок. Мигание прожекторов и переливы фонарей. Фиолетовый дым, вспарываемый лезвием лазера. Яркие наряды, дробящиеся теркой стробоскопа. Уютный черный столик в одном из углов. И Пес с Драконом пьют все тот же «Джейсон», потряхивая в стаканах кубики льда, изрезанного в форме головы героя праздника, глядя на пляшущих подростков, разряженных в нечистую силу разных традиций.
-Ты знаешь, - говорит Дракон, - Джейсон в прошлой жизни был, наверное, каким-то самураем, или ландскнехтом. Он так безжалостно профессионален. В принципе, в том, что он делает, нет ничего необычного для воина средневековья. Всегда – холодное оружие. В крайнем случае – удавка.
-Может, Джейсон в прошлой жизни был морским пехотинцем, погибшим во Вьетнаме? Каким-нибудь коммандос, оставшемся в джунглях без боеприпасов? И то, что он делал тогда, в последние дни своей жизни, сойдя с ума от войны, он продолжил делать и тогда, когда воскрес, чтобы отомстить за утонувшего мальчика, приняв его имя?
-В таком случае, это в твоего морского пехотинца вселился дух средневекового бойца, что тоже самое. Машина смерти, мстящая за страдания маленького мальчика.
-А может быть, он просто демон, мстящий за то, что ему, пришедшему на Землю человеком, не дали прожить положенную человечью жизнь?
-Тогда выходит, он вообще Антихрист. По-моему, Джейсон телепатически внушает своим жертвам страх, ужас, панику.
-Или сама Программа делает это, как в нашей игре. «Ужас» - включился ужас, «немота» - включилась немота, «ступор» - включился ступор. Как бы ни была храбра жертва, перед радиосигналами и радиогвоздями в голове, которыми душа прибита к мозгу, нет шансов. Все дело в том, что нажмет оператор. Тот, кто приводит жертву к Джейсону.
-А разве жертвы не случайны?
-Мне кажется, что и за них играют. Но так, чтобы их уничтожить. Категория отбраковки.
   Играла музыка – гремели там-тамы Вуду, пели, свивая чудную мелодию, свирели, гитары мироздание перебирали по камням.
   Внезапно все залил черно-белый цвет. Лишь маски кордебалета горели, освещенные прожекторами и бра отчасти разгоняли мрак, как факелы Зал спрятался во тьме и только белые одежды в нем выделялись саванами и тогами.
-А какова, по-твоему, природа Зла? – спросил Дракон.
-Железная необходимость. Неизбежность для баланса равновесия, пожалуй.
   Вместе с контрастным светом сменился саунд. Теперь играла тоскливая долгая баллада с клавесином и воем каких-то то ли охотничьих, то ли боевых рогов.
-Вот это ежедневное убийство и оживление убитых тел с Хеллрейзингом, по-твоему, как, Зло?
-Пожалуй. Ведь так и производят зомби и сменные тела вампиров, а они везде упоминаются, как Зло. Изнанка жизни. Обратная сторона реальности. Вот что весь этот некроманс. Скажи, а тебе в связи со всем этим, не жалко людей?
-Большенству из них я могу оказать сочувствие только в форме эвтаназии.
   Ухала совами, выла волками и каркала воронами музыка. Били колокола и какие-то средневековые менестрели терзали струны. Все было так же черно-бело, плоско.
-А если Джейсон – просто беглец?
-Беглец?
-Беглец из Ада.
   Сгущалась Пятница, Тринадцатое. Приближалась полночь.
   Музыка сменилась вновь, став электронной. Кто-то, вероятно диктор, постоянно повторял: «Сегодня Пятница, Тринадцатое». Вновь застробоскопило, дробя тела и обстановку. Внезапно свет погас.
   Раздался крик, истерично-женский:
-Он мертв! Он мертв!
   И тишина мгновенного ошеломленья зала.
-Его убили!
   Свет зажегся. Обычный свет прожекторов, все сделавший объемным и цветным.
   В центре танцпола стояла фигура. Массивная и в темной, местами порванной одежде. Лысый череп. Солидный рост. И черные перчатки, сжимающие мачете. Настоящий демон-мачо, вокруг которого образовалось пустое пространство.
   И белая вратарская маска безличила лицо.
   У ног фигуры, обутых в потертые коричневые ботинки, лежало, в луже крови, тело, в чем-то розовопятнистом, полосатом.
   Зал хором завизжал в экстазе:
-Джейсон!!

-Я теперь буду Снежной Королевой, - сказала Змея.
-Ты такая нежная – Королева Снежная, - сказал Пес.
-Буду танцевать в холодильнике этом, в ледяном дворце, на площади. Холодно там будет голой.
-Где-то на белом свете, там, где всегда мороз, трутся собою девки о земную ось, - пропел Пес.
-Очень смешно, - сказала Змея. Больше ей добавить было нечего – шест для стриптиза в ледяном дворце действительно заканчивался ледяным глобусом с зеркальными континентами. Зеркальная крошка отражала лучи прожекторов и глобус нависал над стриптизершами.
-Где-то на белом свете, там где нет проблем, - усовершенствовал Пес свою речевку, - трутся собою девки о замерзший член.
   Змея вышла, громко хлопнув дверью.
   Пес налил себе еще пива.
-Трутся собою девки, вертится Земля, - завершил Пес, добавив еще, - ля-а-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля, вертится быстрей Земля.
   Дракон читал газету.
-Что пишут  нового про маньяка Поджидайло? – спросил его Пес.
-Ты зачем Змею обидел?
-Пошла она, звезда стриптиза…
-Зря ты ее обидел.
-Подумаешь, звезда с сюрпризом!
   Пес помолчал и добавил:
-Что-то мы сегодня много ругаемся.
   Забренчал свою «Собаку Баскервилей» телефон. Дракон принял звонок и сразу же услышал:
-Это вас беспокоит агентство «Телефонные хулиганы и сыновья». Вас как ограбить?
   Дракон громко рыгнул в телефон, завыл, закукарекал, зарычал. Агентство озадаченно отключилось.
-Ну и кто здесь телефонные хулиганы? – спросил Дракон.
-Ты, наверное, - сказал Пес, - По всему выходит, что ты.
   Снова забренчала «Собака Баскервилей».
   Дракон поднес телефон к колонке, принял звонок и прибавил звук.
   Рев упырей на кладбище холодной ночью заставил все стекло на столике мелко задрожать.
   Дракон молча наблюдал за большим рыжим тараканом, глодавшим крошку от чипса.
-Знаешь, где находится Рай? – спросил он.
-На небе?
-Здесь. Наши тараканы – это те, кто попал в Рай. Они всегда сыты, вокруг них много непостижимого. И мы для них – высшие существа. Серьезно, они были людьми,  но инкарнировались в наших тараканов. А прежним родственникам сообщают о райской жизни. А это для них сейчас – голос Бога.
   Дракон выключил телефон и убрал звук.
-Опять же, есть земные тараканы и тараканы-пришельцы. Или пришельцы, принявшие облик тараканов.
-Откуда пришельцы?
-Из иных миров. Из Рая (другой планеты), может быть, из Ада. Они, возможно, разные бывают. Разведывают, наблюдают, руководят простыми тараканами.
-Значит, Рай все-таки есть?
-Но не для землян. И почему именно Рай? Иной мир, со своими сложностями. Может, еще и пострашнее нашего.
   Таракан доел свою манну и побрел исследовать пространство в поисках новой еды и ориентиров, по которым можно до нее добраться. Потом он сообщит о найденном другим тараканам танцем усов. Тараканы очень корпоративные существа.
-Ты сегодня не будешь мне рассказывать эту страшную сказку про трех поросят, которую у вас, собак, так любят? – спросил Дракон.
-Не буду, - успокоил его Пес, - только, по-моему, «Коммодо» - это именно она и есть. Только еще страшнее.
-Просто более старая.
-Ты считаешь, что чем сказка более старая, тем она страшнее?
-Конечно. Самая страшная – это самая первая.
   Дракон закурил.
-Почему ты так много куришь?
-Если я не буду курить, у меня начнет гнить мозг.
   Телевизор молча, без звука, показывал сериал про жизнь львов. Пес спросил:
-А что, если эти пришельцы, или кто они, с НЛО, просто снимают здесь про нас свои фильмы, вроде «Дискавери» или «В мире животных»? Вот и все их наблюдения, вот и все их исследования. А потом транслируют эти фильмы в своих мирах, где ты и я  - как два леопарда в джунглях, или вся наша компания – как львиный прайд в саванне?
-Или записывают наши сны, отбирая из них лучшее. А где-то на эти сны спрос, как у нас на картины абстракционистов.
-Наши сны продают с аукциона?
-Или как-то распределяют – как награды, призы или праздничные подарки. Возможно также, что они проводят что-то вроде соревнования, пропуская сновидцев через полосы психотрансовых препятствий, негативных угрожающих стимулов, отмечая, кто лучше их преодолел в своих снах. И это тоже где-нибудь транслируют. Тогда для них это похоже на тараканьи бега с препятствиями.
-А мы – тараканы.
-И может быть, всю нашу реальную жизнь они видят во сне. Во множестве своих снов. Как мы видим странные сны, реальные события какой-нибудь иной реальности…

-Вы ему когда ЛСД давали последний раз? По-моему, его просто прет.

   Кролик вошел в комнату, в которой не было пола. В земле была вырыта могила, в которой стояла кровать, упиравшаяся в надгробную плиту. В плиту была вмурована вазочка, из которой торчали четыре красные гвоздики. На кровати лежала старушка. Она храпела во сне.
-Бабушка спит, - пробормотал Кролик, прошел к окну, задернутому черной шторой, оставляя следы в черноземе, отдернул штору, посмотрел на низкую еще луну в темно-синем, стремительно густеющем во тьму безоблачном пустынном небе и завыл.
   Из-за плиты выбежала грязная серая болонка и затявкала.
   Кролик пошел обратно, предварительно плотно закрыв окно шторой, пнул собаченку, вышел из склепа и запер дверь за собой. Он каждый день проведывал могилку своей бабушки.
-Кричали девушки «Ура!» и в воздух трусики бросали, - пропел Кролик, бредя по коридору полуподвала дома-логова Кабана.
   В кладовках, за запертыми дверями, лежали еще неоживленные трупы – Кабан воскрешал их, когда возникала необходимость сделать что-нибудь по хозяйству.
   Вообще, жилище Кабана было мрачным – много серого кафеля и темной мраморной плитки, зловещие гравюры в черных рамках, изображающие все ипостаси Смерти – казни, агонии, похороны. Тяжелые бордовые портьеры с обоих сторон дверных проемов. Крепкие железные двери с прочными замками – на случай буйства восстающих после оживления или самопроизвольно оживавших тел. Мебель из красного дерева, белые потолки с желтоватым оттенком, гладкие, словно отлитые из слоновой кости. Здесь все напоминало роскошную усыпальницу, какой-то декадентский анатомический театр, по которому и шел сейчас бедный Кролик, поднимаясь в свою мансарду по кованой, раковиной улитки завивающейся лестнице, наглухо отгороженной решетчатыми фермами-решетками.

-Дракон, Змея звонит.
-И что?
-Она повесилась.
-А дальше что?
-Не помогло. Помучилась немного и снова ожила.
-На мой взгляд, она слишком часто суицидирует.
-Это у нее нервное.
-А если как-нибудь возьмет и не воскреснет?
-Тогда придется обращаться к специалисту. Главное, чтобы у нее после самоубийств шрамов не оставалось.
-Ну, вены она не режет.
-Ну и слава Сатане, что не режет. У Змеи вся прелесть в нежной коже. Жалко, если попортит. А что ты читаешь?
-«Гарри Поттер и Сатана». Очень страшная книга. Напоминает мне мои сны. Вообще, когда во сне наше Я путешествует по иным мирам, оно все встреченное перестраивает под более-менее похожее на то, с чем сталкивается наяву. И это, называемое нами снами, разнится в каждом времени – один и тот же мир шаман, фантаст, романтик превратят в такие непохожие миры, что в них не так легко узнать один и тот же.
   Пес хлебнул пива и изрек:
-Знаешь, что такое «мышление»? «Мышление» - это «столпотворение мышей».
-А почему не «ловление мышей», или «мышеловление»?
-Потому что при этом мыши «мышлятся»
-Рассказать тебе историю про людоедов?
-Расскажи.
-Однажды в одном осажденном городе наступил голод. И одну голодную девушку пригласили в гости. Случайные знакомые. Две женщины средних лет. Придя к ним, она обнаружила в квартире еще и мрачных жутких мужиков. Она увидела кровь в ванной, ножи для разделки мяса. А всех животных в городе давно уже съели. В общем, она поняла, что попала к людоедам. И что сейчас ее будут убивать и разделывать. Она уже прощалась с жизнью, как вдруг в квартиру ворвались власти – неважно, стража или полиция. На людоедов донесли. Так она и спаслась.
   Молчание. И только из динамиков, свиваясь кольцами, неслись какие-то скрипучие и полные угрозы трели песни гремучей змеи, гипнотизирующей сусликов под рокот колдовских там-тамов.
   Затем они хлебнули пива и Пес сказал:
-Знаешь, Дракон (конечно, ты все знаешь, но…), ты похож на злого Прометея, который ненавидит всех людей и дает им огонь, чтобы они сожгли свои селения и города в пожарах.
-Разве? – спросил Дракон.
-Да, отчасти.
   В окно негромко постучался какой-то дух и улетел.
-А что твой полтергейст? – поинтересовался Пес, зубами разорвав упаковку чипсов.
-Давно не беспокоит. Я недавно видел фильм. В одной округе внезапно появились мертвецы. Они кусали живых и те, заражаясь, умирали, а после воскресали и делались сильны, нечеловечески мудры, читали мысли и летали, словно обезьяны прыгают, но выше и дальше. Так вот, они все забывали, что было прежде, пока они были живы. Но сохраняли речь – скрежещущие и глухие голоса. Они не спали и становились дьявольски выносливы. А ели все живое – людей, собак, коров – всю живность. Если они не съедали человека, то он становился одним из них, рождался заново. И уничтожить их можно было, только обезглавив. Они создали свою империю – империю мертвецов. А люди в ней были рабами. Сначала они уничтожили все общественные службы, перекусав всех чиновников и полицейских, военных и врачей. Затем устроили свою систему, в которой люди были на правах скота – коров, овец и кур, за которыми их заставляли смотреть – кормить и убираться. За все провинности рабов съедали, тех, кто пытался бежать, съедали тоже. А милостью в этой империи смерти было обращение в мертвеца. Но люди боялись этой милости, как смерти. Постепенно эпидемия распространилась на всю страну, исключая несколько островов. Мертвецы боялись воды, в ней они тонули, так как становились очень тяжелыми, а утонув, раздувались и портились, протухали и издыхали, словно обезглавленные, но постепенно, в страшных мучениях. На эти острова и старались сбежать рабы. А мертвецы, озаботившись проблемой пищи, старались поддерживать равновесие в новой пищевой пирамиде.
-И как все это называется?
-«Империя смерти».
-А был там император?
-Там были вожди, поддерживавшие между собой дальнюю телепатическую связь. И постоянные схватки между ними и претендентами. С разрыванием на части и обезглавливанием. Понятно, почему мертвецы предпочитали холодное оружие – тесаки, топоры и мечи. Постепенно они даже живых перестали рвать зубами – убивали их из арбалетов или закалывали, зарезывали и только после этого ели. А кусали они их, только чтобы заразить, когда требовались новые мертвецы – для рытья рвов и строительства крепостных стен. Ведь мертвецы были сильнее людей и гораздо более выносливы. И вот один из беглецов пойман и из него сделали мертвеца. А он напал на вождя, победил его и сам стал вождем. И тут же перекусал всех своих бывших друзей – тех, с кем вместе пробирался к острову. Хотя их собирались забить на еду.
-А его почему не забили?
-Вождь решил, что из него получится сильный мертвец, хотел включить его в свою гвардию.
-Но почему же тогда «своих бывших друзей»? Ведь он сделал так, что они разделили с ним его судьбу, наверное, стали его приближенными.
-А это непонятно, стали или нет. Фильм закончился. Может, они стали не приближенными нового вождя, а отправились рыть рвы и камни ворочать на стенах. Или людей пасти.
-А чем они кормили людей?
-Продуктами из супермаркетов и со складов. Люди сами себе еду готовили. Ели, как на убой. Хотели прожить подольше и не знали, чего бояться больше – того, что их съедят, или того, что сами станут мертвецами, будут есть своих бывших друзей.
-Жуть какая. Наверное, страшный фильм.
-И очень подробный.
   За окнами внезапно потемнело небо и закрутилось вихрями пурга.

-А с «инопланетянами» ему мозги не промывали? На «исследования» не брали?
-Зачем? Он ведь настоящий. Еще землетрясение устроит. Он и так считает, что мы – агенты инопланетян, внедряющие их опыт.
-А с ума ему не пора начать сходить?
-Зачем подталкивать? Он по мышлению и так шизофреник. Ту, наоборот, удерживаем, сколько можем.

-Что меня действительно волнует, так это то, что я не знаю, где мои сны – на самом деле путешествия моего духа, где в них помехи от того, что чувствует и слышит мое тело, пока я сплю, а где – видения моего Я внутри моего оборотня, владеющего моим телом, пока я сплю, то есть когда мне снится то, что с ним происходит на самом деле. К тому же мне может сниться и то, что испытывают мои оживленные тела, моя сброшенная плоть. Все это невозможно разделить. Поэтому я не уверен, что из того, что мне приснилось было всего лишь сном, а что происходило со мной-сомнамбулой на самом деле. А сброшенная, или вынужденно, из-за пыток, оставленная мною плоть, мои тела , в которые на каком-то этапе могут переходить мои оборотни (ведь сброшенная плоть имеет с ними много общего), к чему их отнести? Все это сложно. Или те, вновь прибывшие  с какой-то параллельной судьбы одного из моих двойников, те тела, которые еще не стали мною, но чьи похождения я вижу в качестве сна, и все, что с ними происходит? Во всем этом легко запутаться. И это меня беспокоит.
-Тебе так сложно жить, Дракон. А я считаю, что все, что мне приснилось – просто сон. И только сон. Кошмарный? Да. Приятный? Да. Всего лишь сон. Считай я эти сны чем-то иным, чем сны, пожалуй, я сошел бы с ума.
-Тебе легко.
-Зато ты много знаешь. Скажи мне, если ты считаешь, что человек может переродиться в следующей жизни комаром, то как ты можешь убивать комаров, кусающих тебя?
-Я считаю, что человек, переродившийся комаром, заслуживает нового, более высокого перерождения. Поэтому я спокойно убиваю комаров, ведь в следующий раз комар, возможно переродится в человека. Так же и убийцы, к примеру Джейсон, убивая людей, возможно считают, что убитых ими ждет более высокое или более подходящее им перерождение. Так, с помощью убийства, ускоряется движение Колеса Перерождений.

   Дни Полнолуния счастливо завершились, вслед им прошли иные дни, вполне обычные и наступил канун Дня Рождения Короля. Король был велик. Король был крут. Он являлся Королем Темных Сил. Он жил за морем, в северной стране, в мрачном замке, похожем на обычный дом. Он правил всеми, кто почитал присутствие Зла на Земле. Всеми, кто одобрительно кивает, услышав про авиакатастрофу, крушение поезда, автомобильную аварию или взрыв террористов – не зря, мол, случилось, а с теми, кого следовало покарать. Так Высшее Зло служит возмездием за зло человеческое, обычное, повседневное зло. Многие приходили на балы, которые устраивал Король. Там, в представлениях из фокусов и театра, показывались разные предметы Зла – того, которому покланялись, как Богу. При этом вовсе необязательно было быть злым тому, кто посещал эти балы. Злодеи редко посещали эти праздники – им было достаточно собственного зла, Высшего Зла, ведущего их и направляющего их в злодеяниях. На балах было много тех, кто искал защиты и справедливости у Темной Стороны, в Тени и в Бездне. Кто-то искал еще и вдохновения, кто-то – покоя, а кто-то – покровительства в делах и долгих лет земной жизни. Собирающиеся у Короля даже не верили в Ад. Ад? Просто еще один мир, иной, чем этот. И этот мир способен быть Адом – и даже не для существ иного мира, а для собственных же жителей. И этот мир способен дать человеку высшее страдание. И боль, и горе. «Вся суша – Ад для рыб», - говаривал Король. «Как жизнь из вод способна оказалась на сушу перебраться, населив свой Ад, так и то, что называется душой, переселяясь в то, что называется Адом, способно жить там так же, как мы живем на суше – что для рыб невозможно и непостижимо. А Рай Земной? Найтись должны и в страшном месте, что называют Адом, настолько же вольготные места, хоть бы блаженство жизни в них и было непостижимо для человека в этой жизни». К Королю тянулись все ожившие (кто сам, а кто-то – по науке) мертвецы. От него получали они Обитателей (души) в свои тела, переходя из разряда простых одноразовых зомби-рабов в аристократию некросообшесва – вампиров. Необязательно им было питаться именно кровью – они способны были получать энергию для жизни от живых, не проливая крови. А тайны, ведомые Королю, наполняли смыслом их существование, возвышая над миром живых. Асм Король был из тех, кто всегда возвращается, сгущая свои тела из пустоты. Поэтому убить его было возможно и нельзя. Только тот, кто умер и воскрес, опустошив себя от человеческой души, мог наполниться Обитателем – духом, существом, материально пребывающем в одном из многочисленных других миров. Часто смерть и воскрешение происходили незаметно, под маской увечья или болезни. Король открывал Анфиладу Миров, и в отпертые им Двери приходил на Землю очередной Обитатель, вселяясь в воскресшего, в мертвого, но ожившего. И это часто происходило так незаметно, что говорили только: «Я вдруг изменился!»
   День Рождения Короля праздновали все, кто причислял себя к Темной Стороне Вселенной.

-Почему Он любит гулять, когда по телевизору идут повторы фильмов ужасов?
-Он считает, что в это время все пронизано эманациями защищающей его Темной Силы. Радиоволнами, передающими эти ужасы. Якобы, при этом в мире активизируется защитная ипостась Зла.

   Дракон читал роман, написанный когда-то, в одном из прошлых воплощений, Королем:
   «И вот, мне предстояло появиться при дворе, войти в круг придворных негодяев. Ночами мне мерещились различные их козни и интриги, придворное коварство, изобретательно измышляемые ими заговоры, пытки и доносы. Короля обычно окружают злодеи и проходимцы, все представляющие ему в ложном свете – гордые своим происхождением пошлые глупцы, коварные и алчные подлецы, беспутные совратители юных девиц. На лицах их приветливые и дружелюбные улыбки, а в сердцах обман и ложь. Они всех уверяют, приторно и нежно, в своих дружеских чувствах, угодничают и извиваются, как змеи-искусители, но каждый из них под клоунской личиной великосветского шута – непримиримый и принципиальный враг всех остальных, старающийся сделать подножку всякому, кто стоит выше него, чтобы занять место вышестоящего лица и в следующий раз, убаюкавшись придворным подхалимством, подвергнуться такой же участи. Придворные же дамы, мало того, что распутны, но также некрасивы, горды и злоязычны, по злому влюбчивы и жаждут терзать своих избранников, мучить их, они расставляют ловушки, которых следует беречься как огня.
   Так представлял я жизнь при дворе по многим прочитанным мной книгам, мне всегда казалось, что там Сатана ведет свою игру невозбранимо.»
   Дракон вернулся назад и перечитал еще раз:
   «Это изумительная игра. При всей ее простоте она словно предназначена для особей с выдающимися способностями. Начав ее, человек будто отрешается от собственной личности, принимает ту точку зрения, с которой может наблюдать за странными, непостижимыми переплетениями незримых нитей, прядущихся некоей таинственной силой, называемой Случаем. Выигрыш и проигрыш – два ее полюса, между которыми, сцепляясь колесиками и шестеренками, снует удивительный механизм, который мы только приводим в действие, но все решает и исполняет он по собственной прихоти. Вам непременно следует выучиться этой игре и я сам познакомлю вас с ее правилами.»
   Дракон, перелистнул еще несколько страниц назад, вернулся к привлекшим его внимание строкам:
   «…воздвигнуто несколько сооружений в ином, готическом стиле, но карликовые размеры производили жалкое впечатление. Слепое заимствование готических форм опаснее, чем даже подражание античным и этрусским образцам. Ограниченный предписанными размерами и скудностью средств, автор, созидая свои крохотные произведения, как часовенки для лилипутов вместо гигантского собора, созданного словно для танов, был вынужден подражать готике. Но явно незачем было ему воспроизводить все стрельчатые арки, причудливые колонны, хищные оскалы шпилей, ибо лишь тот сумеет создать что-то достойное, кто проникся духом старых мастеров, а те умели из произвольно взятых и, на первый взгляд, несовместимых составных частей, воздвигнуть целое, исполненное замечательно глубокого смысла. Готический творец должен обладать незаурядным чувством романтического, ибо здесь не может и речи быть о том, чтобы придерживаться проданных в школе правил. Но, ради большего разнообразия, решено было разбросать по всему парку, словно на поле для игры детей-монстров, или впавших в детство вурдалаков, играющих в какой-то дьявольский крокет, якобы на случай внезапной непогоды или отдыха, карликовые храмы и часовенки. Уж если непременно требовалось возводить сооружения из камня, то талантливый творец, хотя бы ограниченный размерами своих сооружений и недостатком средств, мог бы подыскать свой стиль, склоняющийся либо к этрусскому, либо к готическому, производящий впечатление уютного изящества, без мелочного подражания и притязаний на то величие, которым отмечены  творения всех старых мастеров.»
-Написано так, словно это пророчество про всю мою жизнь, - сказал Дракон, - Только вместо этрусков и готики у меня японское изящество и имперское величие монголов.

   Кролику снился сон.
   Будто он вдруг оказался в огромном и мрачном дворце с барельефами из чудовищ, со статуями горгулий и демонических фигур закованных в латы чертей, с громадным черным троном, отлитым из железа и покрытом жуткой чеканкой, изображающей в фигурках сотни способов истязаний, подобно индийским храмам, на стенах которых изображены сотни способов любви, под высоким куполообразным сводом, в окна которого, как в прорези, сочилась туманная тьма, разгоняемая огнем факелов, горящих на подставках из человеческих костяков, увенчанных чашами ополовиненных черепов.
   И полон был мрачный дворец, отделанный в темных и серых тонах, с багровыми гобеленами, повествующими о сценах охоты кошмарных тварей на нагих людей, иллюстрирующих ужасные сны, в которых гол человек и беззащитен перед природою одетыми созданиями ночи – хищниками всех континентов. Этот дворец полон был уродливых порождений чьей-то могучей фантазии, исказившей черты всех животных и разных образин каких-то предков человека в немыслимый и жуткий сплав неведомой и страшной расы зверолюдей, одетых, как придворная толпа.
   И лишь один, печален и прекрасен подобен был привычному лицу изящного, но утомленного печатью всех пороков человека. Он сидел на троне и повелевал всем потрясающим в уродстве сбродом.
   И это был Король.

-А кто такой этот Король? Чего они все всполошились, как фашисты на день рождения фюрера?
-Сатанист. И еще рок-музыкант.
-Так они же вроде бы не сатанисты?
-Они нет. Но Короля все равно почитают. Режим им помягче, на десятку и на семерку. А то сорвутся некстати, еще в жертву кого-нибудь принесут.
-Помягче чтобы стали?
-Конечно. Нам только жертвоприношений не хватало – младенцев или девственниц. А так, если помягче, подурачатся просто. Кресты пожгут, черепами козлиными потрясут. И выйдет что-нибудь вроде Хеллоуина.

   Пес налил себе пива, выпил и изрек:
-Все вокруг маньяки, все злые, как собаки.
   Дракон налил себе пива, отпил и заметил:
-Нет, не все. Возьми Змею. По субботам она приходит в приют и играет с детьми в Франкенштейна, Джекила и Хайда, Дракулу и Вервольфа…
   Пес допил свое пиво и стал напевать:
-Все вокруг маньяки, маньяки, маньяки! Злые, как собаки, собаки, собаки!
-…Трех Поросят, Карлсона и Малыша, - продолжал Дракон.
-Она – маньячка! – сказал Пес, - Друг, да она – маньячка! Кто еще станет калечить психику детей такими играми? А что говорит по этому поводу Король?
-Король считает, что Высшее Зло проявляется в играх. И это Зло следует поддерживать. Как и обычное, простое человеческое зло. Оно – условие для проявления Высшего Зла. Чтобы Высшее Зло могло проявить себя в мире, сначала должно проявиться Зло Человеческое – подлость, похоть, предательство и так далее. Тогда приходит Высшее Зло – кА воздаяние. А Высшее Зло, по сути – игра.
-И что, кто-то выигрывает в эту игру? По-моему, в нее можно только проиграть.
-Король выигрывает. И учит выигрывать всех, кто с ним.
   Пес помолчал и заметил:
-Если тебе мерещится дорожка из желтого кирпича, то это значит, что ты идешь в Изумрудный Город. Скажи, а День Рождения Короля для сатанистов действительно важней, чем Новый Год?
-Хэви Нью-е-е, хэви Нью-е-е!

-Угорают?
-Так, помаленьку. Дурачится. Давай-ка поднимем им эти параметры…

-Мне сегодня приснился эротический сон, - сообщил Дракон.
-И кто тебе приснился? – поинтересовался Пес.
-Обезьяна, - сказал Дракон, хлебнув алкогольной «Кинг-Колы».
-Ну и как?
-Ничего особенного. На самом деле интересней.
   Сидевшая в кресле Обезьяна удивилась:
-Я тебе снюсь? И что, кошмарные сны?
-Нет, эти сны приятные. Только не те, в которых ты меня душишь.
-Я что, тебя душу во сне?! – изумилась Обезьяна.
-Иногда. Но чаще делаешь что-нибудь приятное.
-Если бы я снилась Псу, то, думаю, я чесала бы его за ухом, - сообщила Обезьяна.
-Вот спасибо, - сказал Пес, - А может быть, ты бы почесала меня где-нибудь еще?
-Может быть, - сказала Обезьяна, - Я бы подумала и почесала тебе пузо.
-Мы чьи сны обсуждаем? – возмутился Дракон, зажег спичку и закурил, положив спичку в пепельницу в форме бронзового черепа без теменных костей, так, чтобы она сгорела полностью. И стал глядеть на огонь.
-Тебе камин здесь нужен, - заметил Пес, - Ты. Наверное, пироман.
-Хватит одного камина в гостиной. Сколько вообще может быть каминов в доме?
-У пироманьяков – хоть в каждой комнате, - объявил Пес и пропел:
-Все-все кругом маньяки, маньяки, маньяки…
-Почему это у тебя все маньяки? – спросил Дракон.
-Ну как же – Змея пугает детей своими маниакальными играми, ты на огонь пялишься, Обезьяна тебя во сне душит, Король считает, что правит Миром Зла…
-Король на самом деле правит Миром Зла, - заметил Дракон, - И правит мудро, справедливо и осмотрительно. А я не маньяк – я с топором по округе не бегаю. И Змея не маньячка, просто в детском саду в эти игры не наигралась.
-И я не маньяк, - сообщила Обезьяна, - Я же не на самом деле Дракона душу, а только во сне. Притом не в моем, заметь, а в его.
-Странные у тебя сны, дорогой наш Дракон, - сказал Пес, - Ты, наверное, мазохист, просто скрываешь это. Не стесняйся, попроси Змею, чтобы приковала тебя наручниками к кровати.
-У моей кровати не к чему приковывать, - сообщил Дракон.
   Асе посмотрели на его кровать «самурай» и убедились в том, что на ней нет ничего, к чему бы можно было приковать.
-Пусть она тебя к своей кровати прикует, - предложил Пес, - У ее кровати есть к чему приковывать. У нее старая кровать с металлическими дужками, от бабушки досталась.
-А что, ее бабушка приковывала кого-нибудь к кровати? – спросила Обезьяна.
-Насчет бабушки не знаю, - сказал Пес, - а меня она к ней пару раз привязывала. И в душе к трубе тоже.
-Какие подробности…- произнесла Обезьяна.
-Это ты сам мазохист, если тебя все время к чему-то привязывают, - сказал Дракон, - У тебя проекция, поэтому ты меня считаешь мазохистом. А мазохист на самом деле ты сам.
-Я не мазохист, - сказал Пес, просто неудобно девушке отказывать.
-Тогда ты сам маньяк. У тебя проекция и поэтому ты всех считаешь маньяками.
-Неправда. У Короля на самом деле мания. Мания Величия, как у всех порядочных королей.
-А хотите, я расскажу сказку? – предложил Дракон.
-Вот, - сказал Пес, - у тебя мания рассказывать сказки. Ты в полнолуние на луну не воешь?
-Почему это я должен выть на луну в полнолуние? – спросил Дракон, - Я ведь не собака. Опять твоя проекция. Ты на самом деле, наверное, оборотень. Не как мы все – сомнамбулически, в другую личность, а по-настоящему, превращаешься в волка.
-Ну да, мы-то все превращаемся в других людей, а Пес – обязательно в волка.
-И шерсть у тебя отрастает, - поддержала Дракона Обезьяна, - Ты из нас троих самый волосатый. Вот из этих твоих волос шерсть и вырастает.
-Да ну вас, - сказал Пес, - Кто его знает, вот Дракон, когда его убивают, может быть сначала крокодилом возвращается, плавает по реке и пожирает голых ночных купальщиков. А потом исчезает и снова возвращается – уже человеком.
-Этого я не помню, - сказал Дракон и почесал щетину на подбородке.
-Интересно, - заметила Обезьяна, - а я по этой логике, что, превращаюсь в шимпанзе и лазаю по деревьям?
-Кто тебя знает, - сказал Пес, - Может быть в зоопарке становится на одну обезьяну больше, кто их там считает.
-Слушайте сказку, - сказал Дракон.
-Ты обязательно хочешь рассказать нам сказку? – спросил Пес, - Наверное ты в прошлой жизни был Гансом Христианом Андерсоном. У тебя мания рассказывать сказки.
-Ты это уже говорил, - сказала Обезьяна, - А если даже у него и мания, то мания положительная. Дракона интересно слушать.
-Вау! – сказал телевизор, - Перхоть мешает вашим мыслям? Центр ампутации раз и навсегда решит вашу проблему. Обращайтесь к нам! Первый визит бесплатный.
-Вот, - заметил Пес, - Везде маньяки. Они предлагают перхоть лечить радикальным способом – ампутацией головы.
-Давай, Дракон, рассказывай сказку, - сказала Обезьяна.
-Ты в детстве, наверное, читал много всяких разных сказок, - предположил Пес.
-Ну, все не все, но всех народов, это точно, - сказал Дракон.
-А про кого будет сказка? – спросила Обезьяна.
-Про Обезьяну, естественно, - ответил Дракон.
-А почему не про собаку?
-Про собаку в другой раз. Я вообще не очень-то люблю собачьи сказки. Слушайте:
«Давным-давно, еще до всемирного потопа и оледенения, когда люди могли понимать язык, на котором разговаривают животные, жила-была обезьяна. Однажды утром отправилась эта обезьяна поискать себе какой-нибудь жратвы. Увидела она холм, на котором лежал камень, подняла этот камень, а под ним – черви, слизни и жуки. Вдоволь пожрала эта обезьяна и отправилась дальше...»
-Обезьяны не едят червей, а тем более жуков, - сообщила Обезьяна, - Обезьяны едят бананы, орехи и яблоки.
-В этой сказке обезьяны жрут, что попало.
«Идет она дальше и натыкается на камень, лежащий на дороге, а под ним – огромнейший питон…»
-Как это на дороге? – спросила Обезьяна, - Какие в то время могли быть дороги? Ты ведь про Африку сказку рассказываешь?
-Про Африку.
-А в Африке, - запальчиво объявила Обезьяна, - до белых людей никаких дорог не было.
-До каких это белых людей?
-До римлян, англичан, французов.
-Хорошо, - согласился Дракон.
«Идет эта наша обезьяна по тропинке и видит камень, а под ним  - питона…»
-Так я и знал, что будут какие-нибудь рептилии, - заметил Пес, - В твоих сказках практически всегда есть какие-нибудь рептилии.
-Люблю я их, что тут поделаешь. Просто люблю, - ответил Дракон, - Так вот:
«Лежит питон под камнем. Еле живой…»
-Что это за камень такой? – удивилась Обезьяна, - Что под ним целый питон поместился? Да и как питон под камнем мог оказаться? Если камень с горы упадет, он любую змею раздавит как минимум насмерть.
-Я и говорю, «питон лежит под камнем еле живой».
-Твои Африканские сказки – для наивных негров, - сказал Пес.
«И просит питон обезьяну: «О, ДИТЯ МОЕГО ОТЦА, УБЕРИ ЭТОТ КАМЕНЬ, ЧТОБЫ Я МОГ УПОЛЗТИ! ПОМОГИ!»
-Что это за обезьяна такая, что она может столкнуть камень, придавивший питона?
-Предположим, горилла. «Приподняла обезьяна камень и освободила питона. Не успел он вылезти из-под камня, как схватил обезьяну своими кольцами и собрался ее проглотить…»
-Хорош питон, - заметила Обезьяна, - Гориллу проглотить! Да такой питон, что способен проглотить гориллу, сам бы мог поднять камень, который она подняла! Может, он притворялся? Устроил ловушку на бедных обезьян.

-Что это у них за критический разбор? Детская сказка, ясно, что в ней все за уши притянуто.
-Ты своим детям сказки рассказываешь?
-Рассказываю.
-Это потому что они у тебя еще маленькие. А я своим пересказываю Стивена Кинга. Подними ему четверку, а то не кончит он эту сказку.

-Интересная версия насчет «притворялся».
«Схватил питон обезьяну. А она кричит, просит ее отпустить, но питон и слушать ее не желает, только кольца свои сжимает. А в это время кролик мимо пробегает. И к нему-то и обратилась бедная обезьяна, прося рассудить их с питоном…»
-Нашла к кому обращаться! Да любой кролик, увидев питона, со всех ног бросился бы удирать. Питоны ведь, не знаю, как насчет способности проглотить гориллу, но кроликами питаются, это точно.
-Дорогая Обезьяна, представь себе, что тебе пять лет, - предложил Дракон и продолжил:
«Рассказали питон с обезьяной, как все случилось…»
-Вот уж стал бы питон, как судье, все рассказывать кролику! Да разве кролик для него авторитет? Кролик для питона – это еда такая!
«Подумал кролик, выслушав их рассказ, и ответил, что ничего не понимает. И предложил питону залезть под камень, чтобы он мог своими глазами увидеть, как все было на самом деле. Так и сделали. Питон лег, а обезьяна положила на него огромный плоский камень…»
-Дурят детишек такими сказками. Если на питона один раз обвалился камень, то он никого душить не сможет – он же полураздавленный. А если питон сам под него заполз, то это просто коварная игра, в конце которой питон, вылезши из-под камня, сожрал бы и обезьяну, и этого судейского кролика.
-Слушай, Обезьяна, ты забыла, что тебе пять лет.
«И только питон оказался под камнем, как кролик обезьяне говорит: «А ТЕПЕРЬ, СЕСТРА МОЯ, БЕГИ ПРОЧЬ ОТСЮДА!»
-Что это у них за семейственность? – поинтересовалась Обезьяна, - «О, ДИТЯ МОЕГО ОТЦА», «СЕСТРА МОЯ». Они что, все родственники?
-Имеется в виду иносказание. У африканцев большие семьи и много конфликтов. Вот детишкам и рассказывали такие сказки, чтобы они знали, как вести себя в семье, где одни – как питон, а другая – как обезьяна.
-А, тотемы, как у нас?
-Вроде того. В общем, убежали они прочь, оставив коварного змея лежать под камнем.
-Ну точно, он притворялся! Поэтому и убежали, чтобы успеть убраться, пока он сам не выполз. Я говорю, он под этот камень сам залез, чтобы мимо проходящая еда останавливалась. Очень удобно – не надо ни на кого охотиться, бросаться из засады. Жертва стоит, ждет, когда ей спасибо скажут. Хватай – не зевай.
-Знаешь что, Обезьяна. Я теперь понял, почему Змея не с тобой играет, а в приют к детишкам шляется. Ты любую игру испортишь. Любую сказку разберешь по косточкам.
-А я вот думаю, - сказал молчавший почти всю сказку Пес, - где здесь присутствие Зла? Ведь его присутствие нужно искать во всем.
-Змей – символ человеческого зла. Или даже Высшего Зла. А обезьяна с кроликом играют с ним игру. И выигрывают, потому что спасают свои жизни, - объяснил Дракон.
-Выходит, что со злом, хоть с человеческим, хоть с Высшим Злом, нельзя и связываться? Если выигрыш – остаться при своем?
-Ну вот, обезьяна с кроликом связались. Обезьяна чудом спаслась, а кролик – просто обыграл.
-Но ничего не выиграл.
-Он выиграл благодарность обезьяны.
-Странные объяснения. Нет, дурят все же детишек – дурацкие сказки им рассказывают, просто идиотские.
-Это сказка для пятилетних.
-А нам она зачем? Нам ты зачем ее рассказал?
-Потому что про Обезьяну. Обезьяна тоже вот всем помогает.
-Значит, мораль такая – «Обезьяна, не помогай кому попало?» А как же кролик? Он то ведь помог обезьяне?
-Кролик – искусный игрок со злом. Про это и сказка. Есть такие игроки, которые выигрывают чужую благодарность.
   По телевизору играла музыка. Довольно жесткая и вместе с тем слащавая. И кто-то страдал.
-Ну что? – спросил Пес, - Идем в «Обитель»?
-А что, там что-то есть сегодня? В честь  Дня Рождения Короля? – поинтересовался Дракон.
-Как будто нет. Но что-то вроде этого, конечно, будет ощущаться.
   И тут позвонила Змея. Она сказала, что в «Обители» сегодня Черная Месса в честь Скрипача (еще одна инкарнация Короля). Специально об этом не сообщалось, но все «свои» оповещались по знакомству. Еще она сказала, что будет жертвоприношение живого козла. И его голову будут разыгрывать в лотерею.
-Пожалуй, стоит пойти, - предположил Дракон, - Как будто бы на бал в честь Короля.

   В «Обители» все было задрапировано черным нейлоном под шелк и темно-красным плюшем под бархат. Мелькали вспышки алого света, словно сполохи от большого костра, рубиновыми глазами горели лазеры, рисуя в извилистом дыму аморфные фигуры и саунд стоял такой, что некуда было упасть – гремели барабаны, журчала и звенела электроника и скрипки пели свои бесконечные жалобы на все несчастья жизни. За столиком сидели трое.
-Правда, что Скрипач продал за свою игру Сатане собственную душу? – спросила Обезьяна, потягивая «Кинг-тоник» и махая рукой Змее, лозой обвивающей шест.
-Я бы сказал, - отпив коктейль «Кинг-тауэр», заявил Дракон, - что не было ему нужды продавать Сатане свою душу, потому что он, в некотором роде, сам был земным воплощением, квинтэссенцией Темной Силы. Вообще, насчет продажи души – это нелепая выдумка. Вдобавок, тупая к тому же. Как можно «купить» Темную Силу? Она или есть в тебе, или нет. Скорее, просто заключается договор. Не с каким-то Сатаной, которого, как и Бога, персонифицировано вообще не существует, а с той Темной Силой, что и так содержится внутри того, кто заключает этот договор с самим собой. Разумеется, для проявления Темной Силы существуют определенные условия, у каждого свои, но они, как правило, срабатывают сразу. Если к ним не относится ожидание смерти или какого-нибудь несчастья. Ожидание, предвосхищение, предчувствие, заметьте, а не само Событие, которое некоторые с юмором именуют «выигрышем». Ведь все это игра.
-Подожди, - вмешался Пес и сам отпил свой «тауэр», - ведь ты же говорил, что есть персонифицированные силы – эти твои Обитатели. А Сатана или Бог, они что, не могут быть просто сильнейшими из Обитателей?
-Нет, не сильнейшими, а совокупностью их. И даже не Светлых или Темных Обитателей, а их Светлых или Темных Сторон – мечтаний, фантазий, мыслей и поступков. Да здравствует Король! – закончил речь Дракон и осушил бокал, глядя на разномастную толпу танцующих.
-Да здравствует Король! – допил и свой бокал Пес.
-Да здравствует Король, - сказала Обезьяна, взяла бокал и сделала глоток, - А что мы так сегодня мрачно веселимся?
-Король не любит суеты, - ответил ей Дракон.
-Какой-то ты пессимистичный, - сказала Обезьяна.
-…мистичный? – переспросил Дракон.
-Пессимистичный.
-Яна-Обезьяна, не доставай его, он имеет право на пессимизм, - сказал Пес.
-Ты еще залай, - ответила ему Обезьяна.
-Я одинок, - сказал Дракон, - и даже отличная эрекция не спасает меня от одиночества.
-Ну, даже если отличная эрекция не спасает от одиночества, то я не знаю… - прорезюмировал Пес.
-Бедненький, - пожалела Дракона Обезьяна, - А ты молчи, Хот-Дог.
-Мной читалась лекция – у меня эрекция! – продекламировал Пес, - слушай, Дракон, а может быть тебе стать преподавателем? – и подозвал официанта, - О, смотри, а вот и мыши. Еще «тауэр».
-Какие мыши? – поинтересовалась Обезьяна, провожая взглядом официанта.
-Большие мыши, которые ходят на двух ногах. Крысы почти что. Зомби, завсегдатаи клуба. Мертвые, пляшущие на своих могилах.
-Почему это они пляшут на своих могилах?
-Какая ты любопытная! Когда они портятся, их хоронят здесь же, в подвале.
   Танцующие расступились.
-Все равно они не пляшут на своих могилах. Их же еще не похоронили. И кто там у них на веревке?
-Хорошо, они сейчас будут плясать на своих будущих могилах. В этих черных балахонах.
   Зомби вели козла. Белого, с всклокоченной головой. Под звуки скрипки, пилящей решетки Ада, они положили его на столик в центре зала и перерезали ему горло. Кровь залила весь столик и капала на пол. Фанфары взвыли. Электронный бас зашелся диким хохотом. Потом один из них достал из-под одежды топор и отрубил убитому козлу голову. Веревку бантиком повязали на левый рог.
-Билет номер тринадцать! – возвестил конферанс-бой.
-О леди Обезьяна, это твой билет, - заметил Пес.
   Рыдала скрипка, как за упокой.
-Как романтично! – прошептала Обезьяна и фигуры в черных балахонах вручили ей заляпанную кровью, всю в мокрой потемневшей шерсти, голову козла.
-А что я с ним буду делать? – прошептала бледная от счастья Обезьяна.
-Сваришь, очистишь кости и повесишь череп в спальне над кроватью, - ответил философски Пес.
-Да здравствует Король! – сказал Дракон.
   И от шеста им радостно махала обнаженная Змея.

   Прошел таинственный и мрачный День Рождения Короля, прошло еще немного дней и наступило Полнолуние.
   Кролик нашел на чердаке у Кабана старый детский гроб, покрытый черным лаком и множество потрепанных и поцарапанных пластмассовых кукол. Всех кукол он сложил в гроб, ночью отнес на кладбище и там зарыл, при свете полной луны, серебрящейся между ею подкрашенных туч, похожих на дым от какого-то пожара.
   Когда он вернулся, то куклы приснились ему. Они пришли к нему и стали с ним играть – кормили с ложечки манной кашей, заматывали его, как мумию, в пеленки, баюкали на дюжине маленьких ручек. И странно улыбались. А потом у них выросли зубы и они его съели.
   Кролик проснулся в холодном поту.

-Ну что у нас, опять полнолуние?
-Как всегда, контроль усилили. Если нет планов на кого-нибудь их натравить оборотнями.
-Пока вроде нет.
-Ну и ладно. Все будет поспокойней.

   Две девочки-котенка играли во дворе многоэтажки. В классики, кидая кости и делая ходы по меловым квадратам. Потом, когда одна из них проиграла, то достала маленький ножичек и сделала себе надрез на левом запястье. А выигравшая слизала ее кровь.
   Такие детские игры. Снег уже сошел и голые деревья стояли, как скелеты.
   А над ними возвышались руины недостроенного дома с торчащими колоннами, что, словно пальцы, уцепившиеся за небо, тянули его на себя. И светлым ранним вечером, в самом начале сумерек, стелющихся между зданиями с еще слепыми, не зажегшимися окнами, над городом бледнела полупрозрачная луна.

-Если действительно существует некто, кто знает о нас все, как мы о моли и доказывает нам свое существование, забирая наши жизни через свое влияние на явления нашего мира, то кто он?
-Это тот, кто создает Обитателя. Вернее, Обитателей, Духов. Они могут быть различны, рождаясь в одном и том же существе.
   Тихонько выла музыка о вечном, печали полном одиночестве творца. Но только вой этот был вымуштрован в каком-то странном и зловещем марше барабанов.
   Дракон открыл банку «Лунного молока» и сделал глоток, после чего передал ее Псу.
-Лучше бы взяли пива, - сказал Пес, - От этих меланхоличных коктейлей всегда потом изжега. Слушай, а если кто-то темный, то как же у него со светлой стороной?
-Равновесие всегда стремиться к восстановлению. Чем больше одного, тем больше будет и другого.
-А как же все эти изображения рогатых, с хвостами и копытами?
-Просто негативное восприятие традиций иного Дома. Те, кто отрицают Темную Сторону Вещей, попадают в неконтролируемую и жестокую Тьму.
   Плейер показывал на экране телевизора какие-то ритуальные игры каннибалов, раскрашенных, как древние пикты. Звенело, ухало, пилили гитары, словно бензопилы и какой-то негр ухал и орал утробно о радости поклонения Сатане.
-Мне кажется, - сказал Дракон, показывая на окна свежепостроенного в двух кварталах многоэтажного дома, - что оттуда за нами наблюдают.
-Кто? – удивился Пес.
-Они. Какая-то контора, которую интересуют экстрасенсы-телепаты, предсказатели и так далее. Те, кто управляет нами через наши «гвозди».

-Он бы еще пальцем в нас ткнул.
-Ага, не говори. Ну ничего, сейчас они там тему переменят. Сейчас-сейчас…

-Как будто что-то прозвенело, - сказал Дракон.
-Разве? Я не слышал. Это музыка. Может, дефект записи? Или просто в треке звуковой эффект? – предположил Пес.
-Нет, это было снаружи вроде.
-Что-то разбилось?
-Скорее свистнуло.

   Котят во дворе стало больше. Теперь к игравшим присоединились и мальчишки.
   Сейчас детишки играли в «повешенного». Веревка с петлей была привязана к ветке дерева. Забравшись на развилку (почти у самой земли) детки прыгали с нее, одев петлю на шею. Длина веревки позволяла им коснуться ногами земли. Они прыгали по очереди. И все смеялись.
   Такие детские игры.

   Кабан оживлял мертвое тело. Он воткнул тринадцать иголок в разные точки на животе, руках и ногах и зажег пять свечей – зеленую, красную, желтую, белую, черную. После чего запел заклинание – на одном из китайских диалектов. Мертвец был самоубийцей. Он принял смертельную дозу снотворного, поэтому Кабану не пришлось его штопать.
   В темном подвале Кабана, похожем на средневековое подземелье из-за старинных приспособлений для пыток и амулетов, развешанных по стенам, под полукруглыми кирпичными сводами, охрой приглушающими взгляд, словно наступили стародавние времена – когда возможны были чудеса. Кабан как будто перенесся в прошлое.
   Нагое тело наркомана на столе из досок зашевелилось. Дрогнули закрытые веки. Раздался хриплый стон.
-Готов, - сказал Кабан, - Теперь-то ты готов для новой жизни, Микки-Маус.
   Труп, опираясь на доски, сел на край стола.
-Тут у меня нужно прибраться, - продолжал Кабан, - Вон там ведро с водой  и  тряпка. Вымой пол. И вытри пыль со всех полок и с моей коллекции. Понял? Теперь я твой хозяин.
   Труп, оживленный им, кивнул и встал на ноги. Он ничего не говорил – зомби немногословны. Они молчат, пока их не спросят. И даже тогда говорят, только если не могут ответить кивком.

   В Готик-холле, в ранних сумерках, в свете полной луны, вставшей за окном, Дракон сказал:
-Слушайте сказку про Луну.
«Были времена, когда все звери жили дружно и не ссорились – жили, словно одна семья. Только заметил однажды кролик, что слишком он растолстел от спокойной жизни и решил он что-нибудь устроить. Вот однажды вечером, после ужина, когда делать было нечего, лежал кролик на травке и вдруг увидел свою приятельницу черепаху. Поздоровались они, уселись  на лужайке и принялись вспоминать старое. Кролик и говорит, что неплохо, мол, немного развлечься, как в старые времена. А черепаха ему отвечает, что сама только об этом и думает. И кролик предложил позвать лиса, волка и медведя порыбачить в пруду, да и позабавиться. На следующее утро кролик дал знать об уговоре всем соседям и те ужасно обрадовались. На следующий день собрались все с рыболовными снастями, и вот они уже приготовились и кролик собрался забросить удочку, но вдруг остановился, как вкопанный. Посмотрели на него остальные и тоже замешкались. Стали все спрашивать кролика, в чем дело. Кролик выронил удочку, потом вздохнул и заявил, что лучше, пожалуй, уйти отсюда – никому здесь не удастся поймать ни единой рыбешки. Только он это сказал, черепаха подползла к самому берегу, глянул вниз и подтвердил его слова. И попятился назад, сокрушенно покачивая головой, будто пораженный увиденным. Кролик заявил, что всякое случается в жизни – да в сущности, ничего особенного и не произошло. Просто луна утонула в пруду. Все бросились к воде и впрямь увидели луну, которая покачивалась на самом дне. А кролик глянул на воду и сказал, что не видать им рыбы, пока не вынут они луну из пруда…»
-Луне нравятся такие сказки? – прервал Дракона Пес. А Змея и Обезьяна просто молча смотрели в окно.
-Луне всегда нравятся сказки, - сказал Дракон и продолжил:
«Отправился кролик за неводом, а черепаха принялась объяснять всем, что тот, кто достанет луну, вместе с ней достанет со дна горшок с золотом. Вернувшийся кролик притворился, будто хочет сам лезть в пруд за луной. Но тут все закричали, начали его уговаривать не мочить ноги, принялись его убеждать, что сами справятся с этим делом. Взялись лис и волк за разные концы невода, а медведь двинулся следом, чтобы переносить невод через коряги. Забросили они невод, потянули, но только луна осталась на месте. Еще раз забросили – и опять ничего. Тогда решили зайти в воду поглубже. Всем попала в уши вода и они трясли и мотали головами, незаметно заходя в пруд все дальше и дальше. Да так и ушли с головой под воду. Стали барахтаться, водой плескать. Но тут на берег выбежали оборотни и сожрали и кролика, и черепаху. И побежали дальше. А те, кто луну ловил, вылезли на берег, обсохли и пошли домой».

   Темной ночью, в одной из квартир утеса-многоэтажки, в большой детской кроватке спали два поросенка. В незакрытом шторами окне из-за тучи показалась полная луна. Один из поросят-двухлеток стал корчиться в судорогах, как киборг, которому меняют программу на гвоздях. Второй близнец лежал тихо, широко раскрыв глаза. Внезапно первый поросенок перестал дрожать, широко раскрыл рот и укусил братца за шею. Укусил до крови. Он был оборотнем – из тех, кто превращается внутри в лютого зверя, снаружи оставаясь человеком. Второй поросенок закричал и заплакал. А первый поросенок терзал его шею, разодрав ее до мяса. Он порвал братцу вену и пил его кровь. А когда он разорвал ему артерию, алая кровь фонтаном брызнула, залив подушки и простыни. Теперь забился в судорогах и второй поросенок. Но он не превращался, он умирал и это была агония. Когда на его крик прибежала их мать Корова, второй поросенок был уже мертв. Он затих навсегда. А первый поросенок смотрел на Корову и улыбался окровавленным ртом, весь заляпанный кровью своего братца-близнеца.
   В его широко разлившихся зрачках застыла полная луна. Она отражалась в них извне, из большого мира, снаружи – оттуда, где никогда уже не бегать второму поросенку, убитому своим братом-близнецом. Зато развеселившийся, смеющийся убийца выйдет в этот мир. Его там ожидают сотни Полнолуний.

   В двух кварталах от Готик-Холла, в доме, где жила Змея, в ее комнате на втором этаже, уставленной плюшевыми игрушками и фотографиями в рамочках, была музыкальная табакерка. В детстве Змее говорили, что она отпугивает по ночам вампиров, оборотней, домовых и всю нечистую силу – потому что стоило ее открыть, как оказывалось, что все танцующие фигурки в ней покрыты серебром.
   Сейчас луна посеребрила глазки плюшевых собачек, зайчиков и медвежат. И даже все фотографии разрисовала своими бликами.
   Придя от Дракона, Змея открыла свою табакерку. Табакеркой она называла ее из-за одной детской сказки. По размерам это была скорее шкатулка или даже шарманка. Стоило покрутить за ручку сбоку, как начинала вызванивать хрустальная мелодия какого-то вальса. А в шкатулке помещалась площадь средневекового городка, образованная двухэтажными домами с башенками, с черепичной кровлей. С крохотными фасадами костела и ратуши. Всегда, когда начинала играть музыка, посеребренные фигурки начинали танцевать на площади свой хрустальный вальс. А в центре была привязана к столбу и обложена вязанками хвороста ведьма. А вокруг стояла стража с алебардами. И палач с головой, закрытой обезличивающей его маской, также будто серебряной. Все персонажи этой сказки – ведьма, палач, судьи и стража, танцующие вальс на площади жители городка – все они казались отлитыми из серебра. В такт вальсу покачивались алебарды стражи и головы палача в маске, похожей на маску Джейсона и судей в париках, а судьи еще и совершали обвиняющие ведьму жесты. И даже ведьма извивалась у столба, к которому была привязана. Казалось, что вот-вот и палач подожжет хворост своим эмалевым красным факелом, и ведьма будет сожжена. Но как остановились на полудне (а может, на полуночи) часы на ратуше, так же остановилось на пороге своего совершения и аутодафе, словно вальс бесконечно отсрочил казнь ведьмы и этот последний миг ее жизни растянулся на вечность.
   Все свое детство Змея смотрела, как собираются сжечь ведьму и танцоры словно символизировали, как прекрасен этот последний миг ее жизни, который тянется, и тянется, и тянется, но ведьму так и не сожгли.
   Так Змея привыкла к тому, что неизбежное, как смерть, может висеть над кем-то (а то и над нею) бесконечно, замерев в своей неотвратимости в самый последний момент.

-Как же ты можешь смотреть фильмы и слушать музыку, если считаешь, что в них спрятаны скрытые программы, манипулирующие твоим настроением, поведением и желаниями, - спросил Пес.
-Ну, если мы все киборги, то нам нужны какие-то программы. Совсем без программ мы не можем, - ответил Дракон.
   Телевизор показывал «Всемирную историю чудовищ», где ящеры и плотоядные монстры грациозно пожирали друг друга, пугая зрителей громовым ревом и своим совершенным уродством.
-В эти древние времена, - сказал Дракон, - жили огромные летучие обезьяны. Они вывелись из птеродактилей. Они строили скальные города из пещер и фасадов. Они разводили скот. Одним из видов их скота были современные люди – или люди, очень похожие на современных, все эти ископаемые дриопитеки, неандертальцы и кроманьонцы. Люди, как могли, вели свое хозяйство, но прилетали обезьяны (сначала они были с крыльями) и уносили самых вкусных людей. Люди были мясной породой скота.
-А потом что случилось?
-Обезьяны постепенно выродились, утратили крылья и вымерли. А скот разбежался.
-Так вот откуда все эти истории о крылатых ангелах и демонах! – воскликнула Обезьяна.
-Конечно. Обезьяны не только ведь забивали людей на мясо, но и лечили заболевших, чтобы болезни, распространяясь, не портили поголовье. А из-за хвостов обезьян, этих летучих обезьян, называли «змеями». У них были металлические орудия, оружие и инструменты, украшения и разные магические приборы. Они владели телепатией и телекинезом. И хилерством. В схватках они превосходили людей, да и были больше их по размерам. Возможно, что когда они оказались без крыльев, то стали теми великанами из сказок, что разводили скот. Многие породы животных были выведены ими для еды. Они могли сидеть над беременной самкой и думать о том, какое измененное потомство должно у нее родиться – и это потомство рождалось.
-А почему они вымерли? – спросила Обезьяна.
-Наверное, из-за ледникового периода. Замерзли. Да и без крыльев им было сложно ловить себе еду.
-А почему они утратили крылья?
-Просто стали рождаться обезьяны без крыльев. Какая-нибудь вирусная эмбриональная дистрофия, которой их заразили инопланетяне, чтобы вывести подчистую, как будущих опасных конкурентов.

-Ну вот. Когда с височной потенциалы зашкаливает, Он всегда начинает рассказываьб про древних чудовищ.
-Тогда давай его переключим. Переведем их в теменные области. Может, он нам опять про вампиров что-нибудь выдаст.
-Переключай.

-Скажи, Дракон, почему со мной все время происходят неприятности? – спросила Обезьяна. – Все как будто стараются причинить мне зло – меня обсчитывают, обманывают, обижают. Зло просто липнет ко мне. Не большое Зло, но все время.
-Ты – индикатор. В ответ на зло, причиненное тебе, с причинившими тебе зло происходит Зло Большое, а с причинившими его им – Великое Зло. Радуйся, что ты лишь в начале этой Цепи Проявления Зла, - ответил Дракон, - Зло в твоей жизни на самом деле защищает тебя от Большого Зла. А мелкие неприятности – твои жертвы Злу. Зло само избирает твое место в своей Цепи.
-А почему ты высунул язык и дышишь, как собака?
-Потому что дракон составлен из частей одиннадцати животных и может быть любым из них. Вернее даже, эти одиннадцать животных, Тотемы, произошли от дракона и все свои повадки переняли у него. Поэтому считается, что драконы многообразны.
   Телевизор запел хриплым мужским голосом:
                Девушкой своею ты меня назови!
                А потом отрави! А потом удави!
                Денежки свои все назад забери,
                И насилуй меня от зари до зари!
   Вслед хриплому мужскому голосу то же самое пропел хор маленьких девочек.
   Следующая песня оказалась еще более жуткой, пели ее молодые, почти мальчишеские голоса:
                Стоят подонки, стоят в сторонке,
                За письки себя теребят.
                Потому что на десять подонков
                По статистике двое девчат.
   После этого запели вовсе неприличным женским голосом неопределенного возраста:
                Забирай меня скорей
                И вези за семь морей!
                И имей меня везде,
                Сильно чешется в п-де!
   Последнее слово выскользнуло из-под запоздавшего пиканья, прозвучав, впрочем целиком и вполне отчетливо.
-Мне приснился сон, - сказал Дракон, - За мной гнались голодные гоблины с кривыми ятаганами. Было темно, только Полная Луна сияла в небе. Я бежал через лес, к реке, к мосту. Мост был каменный, полуобвалившийся. Когда я выбежал на берег, из-под ног мне в лицо бросилась черная кошка. С визгом она попыталась выцарапать мне глаза. Я оторвал от себя кошку и побежал к мосту. Сзади хрипло дышали гоблины, звякали пряжки их амуниции и оружие, которым они были обвешаны. До меня уже доносилось их зловонное дыхание, когда я ступил на мост. Камни шатались у меня под ногами, когда я мчался по мосту. За мостом поднимались стены и башни обветшавшего замка. Кирпичи кое-где вывалились из кладки и лежали у подножия стен вместе с упавшей с крыш башен черепицей. Сзади, под лапами гоблинов, обутых в тяжелые сапоги, с грохотом обрушился мост. С громкими всплесками гоблины попадали в воду, прямо на камни обвалившегося моста. В темной воде отражалась Полная Луна, зловеще оскалившаяся на происходящее. Гоблины дымились в воде и кричали страшными звериными голосами. Решетка ворот оказалась поднятой и я вошел в мрак замка. И тут я проснулся, покрытый липким потом.
-Мне такие сны снятся только в новогоднюю ночь, - сказал Пес, - Хэви Нью Еа. А так обычно – травка, цветочки. Большое поле красных маков и Страшила Мудрый, почему-то с хэллоуиновской головой-тыквой, веселый такой. Он улыбается и мы с ним гуляем по маковому полю. И там нам встречается покрытый ржавчиной Железный Дровосек, девочка Элли с Тотошкой и облезлый лев, похожий на кастрированного беглеца из цирка.
-А потом вы все вместе идете в Изумрудный Город? – спросила Обезьяна.
-Нет, - ответил Пес, - В Изумрудный город мы ни в какой не идем. Просто гуляем по маковому полю.
-А мне снится Вини Пух и его команда, - сказала Обезьяна, - Я брожу по Волшебному Лесу, где деревья шевелятся и разговаривают. Потом встречаю Вини Пуха и мы вместе ищем Слонопотама, но находим только Пятачка и вместе с ним идем в гости к  Кролику, по дороге выясняем, куда пропал Пятнистый Щасвернус, приходим все-таки к Кролику, где Вини Пух то травится несвежим медом, то давится морковкой, а потом застревает во входе в нору и мы все вместе (а помогать нам приходит весь Волшебный Лес) вытаскиваем застрявшего медвежонка, а потом опять все вместе убегаем от Тигры, вспомнившего, что он не вегетарианец. Еще я в этом сне все время знакомлюсь с Крошкой Ру, но к следующему сну все время забываю о том, что я с ним уже познакомилась.
   В колонках выл свою песню Крысиный Король. Под эту песню хорошо было топиться, вешаться или вскрывать себе вены.

-А что вы ему сегодня ночью заряжали? «Властелина колец»?
-Ничего не заряжали. Просто в игрушку играли на этом компьютере. Это его собственный сон. Кошмары ему снятся. Мучается наш носитель Мирового Зла.

   В подвале дома Кабана, стоя на коленях под перевернутым крестом. Кролик молился Сатане, в темноте и затхлости, едва рассеиваемых черной свечей и кошачьими экскрементами, лежащими в чаше из человеческого черепа.
-Сатана, прими мою душу. Защити меня от всех опасностей, не дай мне совершить ошибки в этой жизни. Не дай никому оскорбить и обидеть меня. Дай мне свою защиту. За это я буду хранить тебя в своем сердце. И не убоюсь я Зла. И не обманусь я фальшью «Добра». Успокой мои сны и очисти их от кошмаров. Дай мне сил сделать все, что я должен. Я стану твоим верным сыном, Сатана.
   На желтом камне алтаря, в центре начерченной красным мелом пентаграммы, лежала крыса с перерезанным горлом. Кровь лужицей растеклась по алтарю.

   Однажды Дракон отправился погулять. Все еще длилось Полнолуние, и Полная Луна уже висела в ясном небе раннего вечера, каким-то белесым инопланетным шариком.
   Дракон зашел в магазин «Продукты. Ритуальные услуги», где  в одной половине стояли стойки со всяким продовольствием, а в другой – могильные плиты, венки и гробы.
   И тут он встретил свою давнишнюю знакомую, Свинью.
-Привет, - сказала ему Свинья.
-Здравствуй, - сказал Дракон.
   Они стояли у прилавка кондитерского отдела.
-Что ты здесь делаешь? – спросил Дракон.
-Да вот, - сказала Свинья, - должны сегодня гости прийти.
-Думаешь, чем бы их отравить? – поинтересовался Дракон и купил себе пива.
   Пирожные и торты застенчиво пялились на них, словно ожидая, что их сейчас представят.
-Хорошо бы, - ответила Свинья.
-Тогда возьми вот этот, - Дракон показал на тортик с цветочками и зеленью, расположенными в виде кладбищенского венка. На ценнике красовался череп и скрещенные кости.
-Хорошо, - сказала Свинья и улыбнулась всеми своими пятью подбородками.
   Попрощавшись с Свиньей, Дракон пошел дальше. И в сквере встретил Обезьяну. Она была с коляской, на которой зловеще отпечатался силуэт смерти с косой, словно раз упавшая и застывшая тень и надпись: «Rock-N-Roller». Малыш, сидевший в коляске, отличался огромными размерами – он был величиной с пятилетнего ребенка. Еще он отличался отменным аппетитом – свесившись из коляски, он выковыривал из клумбы дождевых червей, засовывал их в рот, и, пару раз жевнув, глотал.
-Привет, сказала Обезьяна.
-Привет, - поздоровался Дракон и спросил, - Это твой?
-Это моей сестры-двойняшки. Она где-то по кавалерам лазает, мужу рога наставляет, а я с ее бебиком гуляю.
-И ты соглашаешься?
-Он ведь просто прелесть!
   Из носа у малыша показался бледно-розовый, извивающийся червяк.
-А к нам потусоваться и так далее, кто приходит, ты или твоя сестра-двойняшка? – спросил Дракон.
-Неужели, - с ужимкой ухмыльнулась Обезьяна, - вы с Псом не в состоянии нас различить?
-Ну ладно, сказал Дракон, - Если иногда ты нам вместо себя подсовываешь свою сестру-двойняшку, так даже лучше. Все поразнообразней.
   Малыш подавился и заревел. Потом он выплюнул червяков и зарычал.
-Это он пугает тебя, - объяснила Обезьяна, - Вообще он жрет все подряд – лягушек, жуков, даже ужика пытался в рот себе запихать.
   Малыш забормотал неразборчиво и потянулся к бутылке, которую Дракон держал в руке. Не дотянувшись до бутылки, он заревел снова.
-Дай ему, - сказала Обезьяна, - А то не успокоится.
   Дракон протянул малышу открытую бутылку, которую тот схватил обеими руками и с хлюпаньем принялся опустошать. Поглотив половину пива из бутылки, малыш засмеялся.
-Молодец какой, - сказала Обезьяна.
   Малыш что-то забормотал и стал размахивать бутылкой, держа ее обоими руками.
-Это он говорит «спасибо», - сказала Обезьяна.
   К ним приближались какие-то старые курицы, и Обезьяна отобрала бутылку у малыша, вернув ее Дракону. Малыш как будто не обратил внимания, схватив огромный пистолет, лежавший в коляске и направил его на кравшуюся вдоль клумбы кошку.
-Как настоящий, - заметил Дракон.
-А то, - сказала Обезьяна, - Папа у него, и то пару раз перепутал.
   У Обезьяны зазвонил телефон, она достала его и тихо, прикрыв телефон рукой, отошла от коляски и что-то ответила. Вернувшись, объявила:
-Ну, все, мне пора. Такой полный контроль. Придется за сестру отдуваться. Муж у нее сексуальный монстр, а она еще час будет занята.
   И взявшись за коляску, с трудом сдвинула ее с места.
-Хорошо еще у нас лифт работает, а то по лестнице я бы с этим чудовищем умерла бы.
-А он вас не путает с сестрой? – спросил Дракон.
-Вы же не различаете, - усмехнулась Обезьяна и покатила коляску из сквера.
   Посмотрев ей вслед, Дракон допил пиво и выбросил пустую бутылку в кусты.

-А что-то эта, с коляской, и правда похожа на жену майора нашего, этого…
-Ее сестрица и есть.
-Интересная информация…

   Вампиры сидели в полуподвальном кафе «Трансильвания». Был полумрак, но они все равно не снимали темных очков. Они отличались бледностью кожи и черными одеждами. За стойкой стоял толстый лысый бармен. На нем очки были зеркальные, такие, что каждый, кто стоял перед ним, мог увидеть в них себя. Играла тихая заунывная музыка. Картинки на стенах, отделанных под камень, изображали летучих мышей, ворон и волков. Под потолком висело огромное деревянное колесо, на котором горело тринадцать электрических лампочек, красных и остроконечных, так что вся «Трансильвания» была залита каким-то дьявольским светом из преисподней. Круглые столы и стулья  со спинками были из полированного дерева с оттиснутыми следами зубов больших челюстей.
   Всего вампиров, худых и бледных, в кафе сидело шестеро. Все они смотрели на лестницу, каменные ступени которой вдоль стены вели наверх, к входной двери, сделанной в виде железной решетки (снаружи ее прикрывала еще одна дверь, стеклянная, под навесом и вывеской).
   На верхней площадке, спиной к двери стояла маленькая девочка лет шести, в белом платьице с претензией на кружева, белокурая и голубоглазая. Ее голубые глаза, казалось, ничего не видели.
-Добро пожаловать в Страну Чудес, - сказал один из вампиров, Крыс, - Люциколы для Пони и шесть пустых бокалов для нас, Боров.
   Бармен с зеркальным взглядом выставил на стойку семь стаканов. Шесть из них были пусты. Но несомненно было то, что их сейчас наполнят. Обязательно наполнят.

-Парнишка был слегка мудаковат, - сказал телевизор.
-Вспоминаю прошлый Хэллоуин, - сказал Пес, - маленькие детишки лет восьми-девяти приходили в дома наряженные карлсонами, ведьмами, чертями, с большими кухонными ножами и попрошайничали. А если им не давали хэллоуиновских карамелек с тыквой на этикетке, убивали всех, кто был в доме.
-Они просили хэллоуиновские карамельки? – спросил Дракон.
-Ну да, требовали их. К счастью, у многих эти карамельки были – их две недели перед Хэллоуином рекламировали по телевизору. Они убивали все живое в доме, даже домашних животных.
-И что стало с детишками?
-А ничего. В рекламе были воздействующие на психику скрытые манипулятивные технологии. Родственники убитых подали в суд на рекламную компанию и им заплатили компенсацию.
   На экране телевизора прыгали нарисованные малыши. Вдруг один из них завопил:
-Пацаны, у моей няньки сифилис!
-И что, - продолжал интересоваться Дракон, - детей даже на учет не поставили?
-Какой учет! Зомбирование. Родители детей подали в суд на рекламную компанию и получили компенсацию.
-А что делали эти детишки на тот Хэллоуин, что был последним?
-То же самое! Только без ножей и никого не убивали. Но все равно все в городе запаслись хэллоуиновскими карамельками и совали их всем, кто стучался в дверь. Компания, которая эти карамельки делала даже выиграла – их товар раскупили подчистую. А в новой рекламе монстры хэллоуиновским вечерком ломятся в маленький домик, им дают эти карамельки и они уходят. И слоган: «Эти карамельки спасают вашу жизнь».
   Дракон помолчал, наблюдая за тем, как на экране мульт-малышня лепит из навоза антиснеговика в середине летних каникул, а вокруг него летают и жужжат мухи. Затем сказал:
-А я вот ни разу не покупал эти конфеты.
-Это потому что тебя на Хэллоуин никогда не бывает дома. А мамашу твою даже монстры боятся. Ты то сам всегда или в гостях, или еще где-нибудь шарахаешься. Вместе со всеми силами Зла, которые шарятся ночью по улицам.
-Смотри, чему я научился, - сказал Дракон и вытащил из коробка спичку. Он пристально посмотрел на нее и она вспыхнула.
-Слушай, Дракон, - сказал Пес, - ты ведь на самом деле имеешь некоторое отношение к Отцу Лжи?
-Пожалуй, - сказал Дракон.
-Почему же ты никогда не врешь?
   Дракон на мгновение задумался и ответил:
-Я не то, чтобы никогда не вру, просто я иногда говорю часть правды, или правду, рассмотренную мною под одним определенным углом, так что меня понимают неправильно. Вернее так, как если бы я солгал.
-Но ведь Служение Злу предполагает, как мне кажется, исполнение антизаповедей: лги, кради, прелюбодействуй, пожелай у ближнего своего и так далее…
-Вполне возможно. Но кто тебе сказал, что я служу Злу? Я просто имею к нему некоторое отношение. А те, кто служит Злу, те, конечно, следуют принципам антихристианских заповедей и предаются, к примеру, разврату и чревоугодию из идейных соображений.
-Как же можно иметь отношение к Злу и не служить ему?
-Ну вот, к примеру, по-твоему, служение Злу предполагает соблюдение антихристианских заповедей, так?
-Так.
-А кто тебе сказал, что я имею отношение к христианству? Есть веры и постарше и они весьма непросты. К тому же я не следую Злу, а скорее изучаю его, как предмет. Ты ведь не станешь утверждать, что энтомолог относится к насекомым только потому, что он изучает мух и тараканов и много знает о них? Только оттого, что у него есть какой-нибудь наиболее симпатичный ему вид насекомых, его любимый вид, ты ведь не скажешь, что он сам принадлежит к этому виду? Так и у меня. Я могу многое знать о Зле, не принадлежа к нему. И даже не смогу принадлежать к нему, даже захоти я этого от всей души, как энтомолог не сможет стать тараканом, по крайней мере, пока живет в этой жизни.
-Но почему же при общении с тобой, когда многое узнаешь о тебе, создается впечатление, что Зло покровительствует тебе, защищает тебя от своих адептов – адептов Зла и порождений Зла?
-Зло уважает того, кто многое знает о нем. Ибо эти знания становятся для такого реальностью,  единственной признаваемой им Высшей Силой.

-Вот загоняет!
-Ты это не стирай. И даже, наоборот, перепиши. Пригодится для тех, кто внедряется к сатанистам.

-К тому же бывает так, что те, кто раздражает Зло, этим добиваются того, чтобы стать его жертвами, бессознательно стремятся к этому, играя с опасностью, рискуют, обращая на себя внимание Зла. Их выигрыш – это то, что делает с ними Зло.
   Пес почесал себя за ухом и заметил:
-Дракон, ты такой умный, что за тебя даже страшно.
-И вовсе я не умный, - ответил Дракон, - Такой же дурак, как и все. Просто я Знаю больше других.
-Все равно. Пусть ты такой же дурак, но то, что ты Знаешь, делает тебя особенным.
-Простоя гений. И это мне в кайф – Знать больше других.
-А если бы мог стать Богом, ты стал бы им? Живым, земным Богом?
-Я стал бы слишком злым Богом. Пожалуй, я предпочел бы стать Дьяволом. Дьявол как-то более гармонично вписывается в природу этого мира. Впрочем. Если не вылезать за пределы христианства и сатанизма, то Дьявол – всего лишь тень Бога. И если сказать по научному, в Дьяволе собрано все бессознательное Бога, вся его грязь, то, чего страшится Бог и то, что Бог склонен в себе отрицать. Впрочем, Бог – это пирамида из богов, существ, живущих в разных мирах и измерениях. И у каждого из них – своя собственная тень, свой собственный Дьявол. Потому что нет Бога без Дьявола. Князь Тьмы потому и Князь Тьмы, что он – величайшая из Теней, тень от этой пирамиды богов, населяющих разные уровни Мироздания. Тень, сложенная из всех их слившихся теней, из того, что подавляют в себе боги, из того, что пугает их в них самих, ведь у каждого из них есть своя собственная Бездна. И вот все эти Бездны и составляют Врага Богов, или вернее – Бога-Врага, покровительствующего каждому, кто не отрицает того, что обладает Тенью.

   Кот грелся на широком навесе над тротуаром, отделяющем стройку от остальной улицы. Деревянный забор продувался насквозь через широкие щели весенним ветром. Солнце светило, постепенно разгоняя погоду до уровня полуденной жары.
   Кот (а звали его Бармалей) был сыт и доволен. В кустах позади забора лежали останки мальчика лет семи, который не дошел сегодня до своей школы, остановившись, чтобы погладить черного сиамского красавца. А тот, пользуясь пустынностью переулка и грохотом строительных работ, заглушивших крик мальчика, вырвал ему зубами кадык и выпил столько крови, сколько влезло в его брюхо. С утра было пасмурно, даже накрапывал мелкий дождик. Но когда мальчик упал, пошел сильный ливень, смывший кровь, пролившуюся на асфальт. Потом Бармалей отволок тело мальчика в кусты за забор.
   Мгновенный бросок – прямо в горло. Жертва быстро затихла – ведь заодно с гортанью кот вырвал и артерии и вены.
   Бармалей был доволен собой. Еще он знал, что где-то там, наверху, поту сторону неба, кто-то доволен им еще больше.
   Ведь сегодня утром умер Телец, который, вырасти он, стал бы таким же, как его отец, Конь. А Конь был священником.
   Бармалей был котом Кролика и жил в подвале дома Кабана. Кролик нашел его на улице недавно и сразу понял, что кормить этого черного кота нужно только сырым мясом. Еще Бармалей не пил молока – только кровь. Кровь Кролик добывал из крыс и голубей, попадавшихся в его ловушки, которыми он уставил все углы дома и увешал весь сад, что за домом. Мышь или воробей – все равно. Раз в день Бармалей нуждался в тарелочке свежей крови.
   Кот мысленно управлял Кроликом, вкладывая ему в сознание свои желания и странные мрачные грезы: пытки разных живых существ, какие-то битвы под черным небом, процессии монстров по улицам гротескных городов, уставленных статуями горгулий, чертей и разных чудовищ.
   Откуда взялся Бармалей? Что видели прежде его зеленые глаза? Возможно, именно это он и пытался сообщить Кролику, вкладывая в его голову свои воспоминания.
   Похоже, что этого кота вообще раньше не было на Земле. А там, где он был до этого, он не был котом.
   Кролик, несмотря на ежедневный кровавый оброк, с появлением кота почувствовал себя намного спокойнее и больше уже ничего не боялся.
   А встретился он с Бармалеем поздним вечером, в новолуние, на пороге собственного дома, выйдя подышать свежим воздухом и полюбоваться темнеющим небом, на котором появлялись первые звезды. Перед этим он, как обычно, молился Сатане и просил того дать ему какого-нибудь товарища или друга, способного разделить с ним его отношение к этому миру.
   Кролик почему-то вдруг понял, что черный кот с горящими зелеными фарами глаз и есть этот друг и товарищ. А еще он сразу же понял, что имя кота – Бармалей. Он попробовал позвать кота и тот сразу же откликнулся, замяукав и стал тереться черным боком о ногу Кролика.
   А на тринадцатый день их знакомства Бармалей впервые убил человека. Впервые на этой Земле.

-Что-то я не пойму, подопечный наш, он что, сатанист?
-Согласно Их заключению, нет. Просто Их система ценностей допускает работу определенным образом одаренного лица с теми духами, которые в христианской традиции относятся к Силам Зла.

   Весь город представлял собой одну большую табакерку с музыкой, приводящей населяющие его фигурки в движение. Только музыка эта была электронная.
   Все жители города имели в своих головах радиоэлектроды, распределенные по различным зонам мозга. И все компьютеры в городе были объединены в одну сеть, посылая сигналы на электроды своих подопечных, каждый из которых был прикреплен к одному из компьютеров, заставлявших всех жителей горда действовать, жить, думать и чувствовать согласно специально для каждого написанной программе. Программы писались программистами-оборотнями, в сомнамбулическом трансе, так что, очнувшись в своей реальной жизни, они не помнили, что во сне писали эти программы. Были и Свободные – те, кто занимался обеспечением всей этой виртуальности сознательно. Они сидели за мониторами и вносили коррективы в действия тех, кто жил, подчиняясь радиосигналам и не подозревая об этом. Свободные были оживленными мертвецами – элитой некросоциума, вампирами. Их никто не программировал и ими никто не управлял по радио. Писали свои программы и они – но из-за особенностей их мышления, написанное ими превращало действительность в зловещий иррациональный карнавал. Поэтому привлекались оборотни – их программы более реалистично симулировали жизнь. Ведь оборотни были живыми. Сама реальность стала виртуальной, отражающей все те процессы, что рассчитывались в компьютерах или спонтанно происходили в недрах искусственных интеллектов – компьютерных душ всех жителей города. У каждого, кто оказался здесь, была своя виртуальная душа, заключенная в железном ларце процессора. Свои программы были и у низших слоев зомби – тех, кто делал всю грязную работу по сокрытию происходящего. Никто из живых не должен был знать о происходящем. Прозревших чаще всего убивали. И включали в некросоциум, оживляя. Живые тоже были нужны – для воспроизводства. Компьютерное управление позволяло убивать бесследно, с помощью инсультов. И оживленный труп ничем не отличался от живого. Только такие существа болели чаще и со временем начинали гнить изнутри. Их организмы быстро изнашивались и портились. Поэтому они ели человеческую плоть и насиловали маленьких детей – это позволяло замедлить разложение их тел. Если же кто-то из виртуальных личностей представлял из себя особую ценность (ввиду вложенных в программирование сил и полезного личного опыта, накопленного памятью виртуальной личности, близости к Тьме и особым жестоким склонностям), тогда испорченное тело заменялось клоном, присланным пришельцами, заключившими договор с центральными властями, как бы арендовав этот город для своих развлечений. Точной копией тела, только новой. Но и эти тела быстро портились и часто болели, не имея земной сакральной защиты.
   Замененное забракованное тело, пока еще было пригодно, без души, без памяти, становилось просто биороботом, подключенным к более простой программе. Не имея личности, являясь, по сути, животным, такое существо презиралось Свободными, познавшими высшие, истинные ценности Зла. Оно было пустым. А Свободные наполнялись могущественными Обитателями, личностями из инопланетных кибернетических систем и просто жаждущими развлечений инопланетянами, играющими в земную жизнь, как в виртуальную игру. Элита некросоциума испытывала тягу к разным странным и жестоким развлечениям.
   Живые люди создавали жизнь и ни о чем не подозревали. Они работали, поддерживая все функции города в стабильном состоянии. Взаимодействуя с их душами компьютерные программы совершенствовались, становясь уникальными. Само создание виртуальной личности происходило по шаблону – программисты просто заполняли чистую, обнуленную по переменным, программу различными значениями из допустимых, а иногда, эксперементируя, или нарочно – из запредельных. Так получались трудоголики и одержимые разными хобби. Или жестокие садисты, эгоисты и психи. Зачастую личность программировалась с различными изъянами – для развлечения наблюдателей, обладавших нечеловечески странным чувством юмора и для стабильности системы. Сколько безукоризненных, максимально эффективных во всем личностей может выдержать один город? Конкуренция таких субъектов может стать экстремальной. Поэтому большинство населения программировалось с различными изъянами, снижающими их конкурентоспособность. И проявлениями этих изъянов управляли, так что иногда они и вовсе не проявлялись. Тогда обычный человек показывал чудеса гражданского и трудового героизма, показывая себя в лучшем свете. Эти занимались психологи. А телами, страдавшими от этого насилия над мозгом – врачи, под ширмой медицинских теорий, маскирующих реальность, так же как и подготовкой тел для загробной жизни, контролем за остатками стертых из сознания программ, всегда оставляющих свой отпечаток на мозге. Были еще и другие касты Свободных. Некросоциум, правящий миром живых и мертвых, контролировал все, даже криминальную сферу.
   И разумеется, были счастливчики – те, кому рассчитали программы с упором на их способности. Впрочем, у многих живых их программы менялись в течении жизни – с целью переподготовки их оборотней, способных лишь на то же, что умели наяву, только намного лучше. Ведь оборотни руководились более эффективными программами.
   Была еще одна категория – неясных. Таких, кто возможно, пережил смерть и воскрес. Травмы головы и отравления. Неясно было, умирали они или нет. Они подвергались проверке и их статус уточнялся.
   Были еще и сверхъестественные существа, представлявшие интересы следящих за городом других цивилизаций. Такие могли неожиданно исчезнуть или появиться. Будучи устранены, появлялись вновь, хотя их предыдущее тело, будучи уже оживлено, выполняло какие-нибудь обязанности в мире мертвых. А они, как ни в чем ни бывало, продолжали жить прежней жизнью, ничего не помня. Или вообще появлялся некто, кого раньше не было, чаще чей-нибудь двойник и занимался какими-то своими делами, а потом исчезал или его уничтожали за то, что он успевал натворить. Вообще, вокруг этой категории всегда было много конфликтов. С их помощью инопланетяне осуществляли свои действия, поддерживая необходимое им положение вещей. Многие считали, что эти двойники и есть инопланетяне в скафандрах, имитирующих человеческий облик.
   В общем, горд был довольно странным и страшным местом.

   Прогуливаясь мимо Готик-Холла, под его бастионами из красного кирпича и узкими амбразурами окон первого этажа, Дракон снова встретил Свинью.
-Привет, Свинья. Как твои гости?
Привет. Они все отравились и умерли. Мы сейчас их хороним. Приходи на поминки, будет очень весело.
-Но ведь я их не знал!
-Их никто не знал. Они приехали издалека. Почти что из чертовой задницы.
-И куда ты думаешь их пристроить?
   Свинья молчала. Дракон отхлебнул пива из банки, которую держал в левой руке.
-Не знаю… Место, где им жить, когда их воскресят, я уже подыскала. Тихий домик, рядом с кладбищем…А когда они испортятся, их там и закапают.
-Слушай, а сейчас что, совсем не хоронят? Если всех оживляют? – перебил Свинью Дракон своим вопросом.
-Хоронят…Тех, кто не пригоден для оживления – сильно покалеченных или тех, кого приговорили к похоронам. Но им-то все равно, мертвецам этим. Они ведь после воскрешения совсем другие. И почти ничего не помнят. Они даже внешне становятся непохожи на прежних, живых.
-А кем они были, твои гости?
-Папа у них был автомехаником. Мама у них была бухгалтером. А дочка училась в музыкальном училище.
-Ну… - подумал вслух Дракон, - Папа, наверное, так и будет автомехаником, в какой-нибудь банде, где разбирают ворованные машины. Мама, может – уборщицей, а может и теневую бухгалтерию вести какую-нибудь. А дочка… Может, ее в клуб возьмут, в оркестр. Или на похоронах играть…

-Лихо он их в некрокриминалитете распределил!
-Он сам там, оборотнем авторитета подменяет. На пару с еще двумя. Они то не то, что Он – в этом деле разбираются. Но Он по Силе их поболее будет. Поубедительней. Поважней.
-Ты смотри, сам-то не разбирается, а во сне нахватался!

Дни Полнолуния прошли, и наступил канун Вальпургиевой Ночи.
   Пес играл в игрушку. Он набрал достаточно очков для того, чтобы запустить машину времени и остановился перед выбором – вернуться назад и насобирать еще очков на знакомой территории, или перенестись в будущее, в более позднее время игры, чтобы перескочить относительно простые участки.
   От чая и колес его отчаянно перло.
   Он уже вышел из портала седьмого уровня, как в дверь позвонили.
   Это была Змея.
   Она раскрасилась к празднику – губы и ногти ее были зелеными,  веки – черными, а все лицо – выбелено.
-Змея, ты – настоящая ведьма, - сказал Пес.
-Спасибо, Пес, - сказала Змея.
-Сегодня ты танцуешь в «Обители»? – поинтересовался Пес.
-Танцую с удавом, - ответила Змея, - А потом меня привяжут к шесту, обольют какой-то гадостью и подожгут.
-А ты не боишься сгореть?
-Это такая специальная гадость, что Ожегов не будет.
-Вот хрень!
-А что ты делаешь?
-Да вот, осваиваю «Машину времени».
-Ну и как?
-Дошел до седьмого уровня. Слушай, а удава подожгут вместе с тобой?
-Нет, он боится огня. Его заменят на черную кошку, если только она не сбежит. Еще там будет торт, испеченный в виде младенца. С вишневой начинкой и вафельными костями. Его разрежут и съедят. Вы с Драконом придете?
-Еще не знаю. Погода очень дождливая.
   И в самом деле, за окном низко висели темные тучи, изливавшие воду на город, словно отмывая его от всего дерьма, совершаемого в нем людьми.
-Да. Еще сегодня открывается новый клуб, «Вервольф», - сообщил Пес, - Там на входе два бронзовых волка, а над стойкой бара надпись: «ВЕДИ СЕБЯ ПРИЛИЧНО, ТВАРЬ». Там все оформлено на тему оборотней и танцпол огорожен цепями. Дракон думал лечь спать пораньше, чтобы во сне сходить туда.
-И какой же в этом интерес? – спросила Змея, - Все проспать, ничего не чувствовать и не помнить потом, что там было…
-Дракон свои сны ощущает лучше, чем то, что происходит с ним на самом деле. И все потом помнит.

-Скажи, Дракон, а что это такое – ведьмы?
-Одержимые демоном, злым духом, составляющим Силу ведьмы и повелевающим другими духами – чертями, передаваемым от ведьмы к ведьме перед смертью. Это называется «передачей Силы» или «передачей Знания». Но Сила и Знание – в этом демоне, они ему принадлежат. По сути этот демон – это Дух-Обитатель.
-Значит физически ведьма – это скафандр Обитателя, которого считают демоном?
-Нет, фактически душа ведьмы – это Обитатель, который может переселяться в другие тела, а тело ведьмы – его база. Поэтому считается, что ведьмы могут превращаться в животных. На самом деле ведьма всегда остается собой, а ее душа частично переносится в тело животного, обитая его. И поддерживая связь с той частью, что остается в ведьме – «корнями» Обитателя. Эта часть души – собственная, изменившаяся душа, изначальная душа ведьмы, которая остается после смерти в ее теле.
   Обезьяна помолчала, перебирая крошечные фигурки чертиков на столе и сказала:
-Наверное, я не ведьма. А вот Змея – та точно ведьма.
-С нашей прокладкой п-да совсем не воняет, - сказал телевизор.
-А что могут духи? – спросила Обезьяна.
-Они могут поднять ведьму в воздух и кружить ее там по многу часов, могут носить по воздуху несколько дней, - сказал Дракон.
-А тебя заметили, - сказал телевизор голосом Барби и тут же добавил загадочным голосом другой Барби, - Главное, что они не заметили то, что торчит у меня из ****ы…
-А чем еще занимались ведьмы? – спросила Обезьяна.
-Они собирались вместе с колдунами на Лысой Горе и там предавались любовным утехам…
-Звучит заманчиво…

-Ему бы в порнофильмах сниматься.
-А, это проявляется унаследованная из прошлой жизни Сила Тантры. По Их мнению, верный признак того, что Он – тот самый инкарнат.

-А кто ты сегодня? – спросил Дракон.
-Какая разница, - сказала Обезьяна, - И вообще, неужели ты не способен нас различить?
-Нет, - ответил Дракон, - Если вы так похожи, что идентичны.
-Жуйте жвачку после минета, - сказал телевизор, - и ваше дыхание будет чистым.

   Всю неделю Кролик подкарауливал одиноких прохожих и убивал их, топором в затылок. Потом, в темноте, он тащил тела в глухой уголок парка, возле которого и поджидал свои жертвы и расчленял их, старательно собирая кровь в большой пластиковый мешок. Он делал вырезку, а все кости и головы прятал в одной глубокой яме, оставшейся от старого колодца. Воды в ней не было, глубина позволяла прятать кости и головы так, что сверху их не было видно. На дне царили темнота и крысы.
   Бармалей болел и сам не мог ходить на охоту. Странный озноб бил черного кота, он жалобно мяукал и стонал. Кролик приносил ему мясо и кровь. И черный кот поглощал их, утоляя свой ненасытный аппетит.
-У меня есть черный кот, он все время что-то жрет, - напевал Кролик.
   Но вот наступила Вальпургиева Ночь и звезды в небе загорелись ярче.
   В канун этой ночи Кролик зарезал своего кота. Освежевав его, он с трудом уместил тушу в огромной сковородке – самой большой, какую только смог раздобыть. Изжарив кота, Кролик принес свое праздничное блюдо в подвал, к алтарю под перевернутым крестом. Черное тело с растопыренными крыльями нетопыря висело на нем вниз головой.
   Обливаясь слезами, Кролик молился:
-Ты пришел из Ниоткуда. Ты был мне единственным другом. Тебя принес я в жертву Сатане. Только одна любовь может быть у меня. И это – любовь к моему Покровителю. Ему принес я в жертву тебя, Бармалей. Пусть же рука Сатаны направляет меня, пусть ведет Он меня своею тайною тропой, и да не оступится на ней моя нога. Веди же меня по этой тропе, Сатана!
   И, весь в слезах, при свете черной свечи, Кролик съел на алтаре своего единственного, сверхъестественно дарованного ему, друга.
   Он считал, что Сатана испытывал его – не затмит ли любви к Покровителю любовь к коту.
   Так Кролик отпраздновал Вальпургиеву Ночь.

-Очень милая девчушка, а по виду – потаскушка! – сказала Свинья.
   Змея, закончившая выступление, подошла к столику Пса и Свиньи с большой красной сумочкой. На ней были только черные трусики. Над грудью темнела татуировка летучей мыши.
-Ну как? – спросила Змея у Пса.
-Отлично, - ответил Пес, - просто слов нет, как хорошо.
-А я пойду танцевать, - сказала Свинья и, отойдя от столика, стоявшего на краю танцпола, недалеко от сцены, принялась трясти всем, что у нее было. Музыка была зловещей, но бодрой.
-Смотри, какая веселая свинка, - показала Змея Псу на Свинью, - А что у нас здесь? Маленький поросеночек! – она раскрыла сумочку. От жары и недавней близости пламени у Змеи потек макияж и теперь она напоминала мертвячку, только что вылезшую из могилы.
-Иди ко мне, милый Хрюша!
   Взяв розового резинового поросенка в левую руку, Змея правой вытащила булавку из своей прически. Длинную и острую булавку. И воткнула ее поросенку в блестящее розовое пузо.
   Свинья вскрикнула и схватилась за живот.
-Хрюша заболел, - сказала Змея и воткнула булавку в заднюю лапу.
   Свинья упала на пол и держалась теперь за ногу.
   Блики прожекторов гонялись друг за другом по залу. Стробоскопы дребезжали светом. Бензопилы визжали в динамиках, но их визг перекрывали барабаны и истошный вой.
-Хрюше плохо, - сказала Змея и воткнула булавку в глаз поросенку.
   Свинья закричала так громко, что перекрыла и визг, и вой.
   На тарелке перед Псом лежал кусок торта – часть детского лобика и маленький голубой широко раскрытый глаз, белый крем мозга и узкие вишневые прожилки. Торт был покрыт глазурью телесного цвета.
   Змея, все еще топлесс, помахала официанту. Задумчивым бледным конем он пришел и принес торт и ей – маленькую детскую ручку с шестью пальчиками и большой черной родинкой на запястье в форме раздвоенного копыта.
-Разве ты еще выступаешь? – спросил Бледный Конь у Змеи.
   Змея улыбнулась Псу, повела плечами, тряхнула грудью и достала из сумочки топик – черный, весь в мелких желтых черепах. Булавка вернулась в прическу.
   Администрация вызвала скорую помощь.
-Дикое дитя ОЗ, - назвал санитара Пес.
   Санитары положили плачущую взахлеб, с прихрюкиванием, Свинью на носилки и понесли ее через черный ход.
   Змея нажала на задницу поросенка и тот громко пернул. Тут же Свинья повторила этот звук и еще сильнее залилась слезами.
-Пукнул – и хрюкунул, - сказала Змея, - Правда весело, Пес?

-Слушай, а чего у Него все время телевизор включен?
-А Он все время, как и все, на «гвозди» принимает волны телетрансляции. Причем все каналы. Сам знаешь, «гвозди» от тепла работают. Информация с них идет все время – на машину. Ну и на них тоже – даже когда мы сигнал не посылаем, то ловит все подряд. Вот Он и концентрируется на каком-то одном канале… Другие радио не выключают – то же самое, концентрируются.

   Старый Козел учил Жеребенка:
-Чем мужики от баб отличаются? У тебя есть писька, а у них вместо письки – еще одна дырка. Только они из нее не какают (как из той, что у тебя), а в нее вставляется писька, когда она становится твердой. Только ею надо двигать – вперед, назад, тогда из нее выходит белая жидкость. И приятно…Из-за этой жидкости получаются дети, они вылазят через ту же бабскую дырку. Понял?
-А девчонки про это знают? – спросил Жеребенок.
-А ты пойди им расскажи…

   Дракон рассказывал Обезьяне сказку:
«Давным-давно жил один король. И однажды на охоте встретился он с ведьмой. На своем коне он вытоптал ее волшебные цветы, которые она посадила в лесу. Цветы эти, будучи сорванными, стояли и не высыхали месяц, и весь этот месяц, в доме, где они стояли, ни у кого не болели зубы и не ныли в непогоду суставы, не скисало молоко и вся еда не портилась по неделе. За это ведьма прокляла короля – она сказала ему, что у него умрет старший сын, наследник престола. Король разгневался и приказал своим слугам схватить ведьму, но духи подняли ее в воздух и унесли от слуг короля. Король вернулся в свою столицу, и в тот же день любимый жеребец принца, его старшего сына, раскроил наследнику голову ударом копыта так, что принц скончался в тот же день. Король разгневался еще сильнее, и приказал казнить всех старух в деревне, где жила колдунья, если не удастся ее схватить. Но колдунья пожалела старух и сама сдалась слугам короля. Тяжелый камень привязали к ее ногам и бросили ее в реку. Но она не утонула. Камень, как невесомый, плавал вместе с ней на воде. Тогда король приказал сжечь ведьму. Но когда ее привязали к столбу, обложили вязанками хвороста и подожгли, пошел внезапный дождь и потушил костер. Тогда король приказал разрубить ведьму на куски. На помосте, на главной площади столицы королевства, ведьма готовилась умереть, а вокруг собралась огромная толпа горожан. Все они любили принца и знали, что он умер от проклятия этой ведьмы. Все они желали ей смерти. Но ведьма не раскаялась. Семь лет росли цветы, пока их не вытоптал конь короля. И вот, когда палач поднял свой топор, чтобы первым делом отрубить ведьме голову, как она что-то крикнула и палач упал замертво – с ним случился удар. Артерия лопнула у него в мозгу и в это день ведьма трижды избежала смерти. А по законам королевства никого нельзя было казнить больше трех раз. Пришлось королю отпустить ведьму».

   Отвратительная, вся в бородавках, жирная старая Курица варила приворотное зелье для юного Петуха, которого собиралась заполучить себе в постель. Когда он выпьет зелье, она покажется ему молодой красавицей. Она давно положила на него глаз и всегда у подъезда, греясь на солнышке, провожала долгим взглядом его упругую задницу. А как же он выпьет зелье?
-А он и не поймет ничего, - бормотала старуха, - Поднесу у подъезда и скажу: «Выпей, милок, и будет тебе счастье». Он и выпьет. А дальше увидит писаную красоту…
   На кухне висели дьявольские иконы, изображавшие антихристов с черными бородами и черными глазами, козлоголовых и свинорылых бесов, классических чертей и сатанинских мадонн – черноволосых и черноглазых красоток с похотливыми лицами и козлятами на руках. Собачий череп, переделанный в подставку для лампы с красным стеклом, стоял на краю стола. Кухню заливало багровое сияние. На иконах алым горели глаза нечистой силы и высунутые языки блестели красным, а с зубов, измазанных кровью, падали рубиновые капли. Нечистая сила была обрамлена орнаментом из серых пыточных инструментов – символов страданий всех ведьм во все времена. Когда кого-то преследуют, да еще так страшно, как преследовали ведьм, возникает сопротивление. И это сопротивление росло из века в век, пока не добралось до настоящего времени.
   Старуха помешивала варево в котле, доливая туда кровь младенца и ослиную сперму, сыпанула измельченных поганок и пауков, плюнула и стала приговаривать:
-Молодой, молодой, будешь мой, будешь мой.
   За окном, сквозь черный тюль, виднелась буря – ветер рвал ветви деревьев с проклюнувшимися почками и выл, как голодный зверь.

-Представьте себе, - сказал Дракон, - существ, превосходящих людей так же, как люди превосходят собак. Тех, кто вывел людей для своих нужд так же, как люди вывели собак.
-Вы говорите об ангелах? – спросил  его Баран.
-Скорее об инопланетянах. Впрочем, их вполне можно считать и ангелами. Или демонами. Или богами. Не тех потусторонних существ из иных измерений, которые тоже есть и называются духами, а тех, что вполне реальны в нашем. Хотя там, где они, пространство и время несколько иное, их реальность несколько отличается от нашей, вернее, они могут управлять своей реальностью и изменять ее. Как люди могут их оценивать? Да как угодно. И всегда не то, чтобы ошибаться, но делать это неполно. Как собаки – оценивать людей. Ведь чтобы оценивать людей, нужно быть не собакой, а человеком. Собаки могут оценивать людей, но по-своему, не так, как люди. Так же и эти существа. Людям их не понять и не оценить.
-Но некоторые из людей…
-Похожие, скорее на людей, посланники этих существ. Андроиды, созданные ими. С точки зрения людей, скорее роботы, чем люди. И заменяемые роботы – на точные свои копии. Существа, властные над реальностью и временем, способны произвести замену незаметно – вот вам и неуязвимость многих персонажей из земной истории, чьи возможности превосходили человеческие.
   Дракон выглядел старше, чем обычно. Он сейчас спал. Во сне он пришел в новый клуб и сел за столик. Народу было полно. Дракон сидел у стены, покрытой черными барельефами зверей и чудовищ. На лакированном дереве стоял бокал с коктейлем «Зверь», а под потолком висели цепи и на них – полыхавшие синим огнем газовые горелки. Чуть позже его появления в «Вервольфе» к нему подсел Баран и две козы. Они были навеселе и сразу стали с ним знакомиться. На лице Дракона прорезались морщины. Он считал, что находится в каком-то Средиземье и вокруг него пляшут и поют гоблины и орки. Но ему повезло оказаться за одним столом с немногими из оказавшихся здесь людей. Баран и козы тоже спали.

   Кошка обладала волшебной силой. Хряк сразу же понял это, когда увидел ее – молодую и гибкую, у автобусной остановки, где она собирала пустые бутылки. Подойдя к ней, он завел разговор и сразу понял, что она – слабоумная. Он отвел ее домой, а жил он один в трехкомнатной квартире и оставил жить у себя. Она все время спала, просыпаясь только для того, чтобы поесть и погадить. Ему не удалось научить ее пользоваться унитазом, поэтому приходилось убирать за ней в ее комнате. Он жил с ней три года и уже три раза ему приходилось топить в реке котят – ее младенцев. Двое из них оказались мальчиками, а третья – девочкой. Хряк не думал о них, как о своих детях – только как о котятах. В иные, особенные дни глаза у Кошки загорались и тогда Хряк наряжал ее в платье и туфли, если было тепло, в пальто и сапоги, если холодно и вел в кино. В кино она сидела тихо, не отрывая взгляда от экрана. Остальное время она ходила по квартире без одежды.
   Ее никто не искал. Наверное, перед тем, как встретиться с Хряком, она долго жила на улице. Она не умела говорить.
   Сегодня Хряк, проснувшись, приготовил картошку с мясом и, поев, наполнил миску Кошки.
   Когда он внес миску в ее комнату, пустую, исключая стопку матрасов в углу с клубком одеял, она довольно заурчала и, бросившись к поставленной на пол миске, на четвереньках, ртом стала есть прямо из нее.
   А он, встав на колени сзади, достал из штанов свой сразу отвердевший член и стал ее трахать. А она ела и не могла оторваться от своей миски. Так она, по крайней мере, не царапалась.
   За три года у пожилого Хряка прошли все болезни. Он стал себя чувствовать так, словно ему стало вдвое меньше лет.
   Вот какая волшебная сила была у Кошки.

-Что это за хрень такая? Это не другой, не оборотень. Это не «шапка наизнанку», это больше похоже на Него самого…
-А Он с собой «другим» договорился. Когда видишь такую хрень на шкалах, значит они сливаются. Он даже может себе «другому» задания давать. И Он сам помнит, что с ним «другим» происходило. Даже если сам спит внутри «другого», все равно помнит. Потому что спит внутри некрепко. И «другой» внутри Него тоже спит некрепко.

-Когда умрут все ангелы на небе, тогда все серым станет на земле, - сказал Дракон.
-И в черной колеснице едет Дьявол по костям и по золе, - ответили ему.
-Быть может тот, кто гибель Рая призывает, уже не помнит о земных стадах…
-Но, тлея на ветрах, все станы тают, и трупы разлагаются в гробах…
-Зачем мы пережили время битвы, что стерла в пыль безумный этот мир?..
-Зачем читать стервятникам молитвы, которым здесь устроен Бездной пир?..
-Летает одинокий черный ворон и помнит он минувших дней печаль…
-Покров живой со смерти сорван, и тлеет звездами космическая даль.
-Печально, - заметил Дракон.
-Жизнь такая, - ответили ему, - Словно мы все уже умерли и находимся черт знает где.
-Ну, - сказал Дракон, - это еще не Ад. Далеко не Ад, я вас уверяю.
-Может и нет, - согласились с ним, - но уж больно нам здесь тоскливо.
   А с кем Дракон беседовал, он уже своим вниманием не фиксировал. Для него, на самом деле, все это происходило во сне. Ну вроде бы это был все еще «Вервольф». А может быть, уже еще какое-нибудь место. Вроде играла музыка и рядом даже кто-то танцевал.
-Страна у нас, мягко выражаясь, хреновая, - продолжился разговор и подлили водки.
-Мы живем в Империи Зла, - сказал Дракон, - По Толкину, на востоке живут орки и обитает страшное Зло.
-Мы похожи на орков больше, чем на людей, - согласились с Драконом, - Жрем эту Огненную Воду ведрами. Знаешь, что я дома говорю, когда в кабак иду? «Пошел на водопой». Говорят, у нашего народа душа загадочная. А вся загадка в том, что наша естественная среда обитания – не болото даже, а просто дерьмо. Дерьмо для нас так естественно, что мы и не замечаем, что в дерьме плаваем. Для нас это нормально. Наши нормы упираются в полный звездец. Говорят еще – что нам хорошо, то людям смерть. А Зла у нас! Даже наше Добро – это тоже Зло, только меньшее. Почему мы от Добра Добра не ищем? Потому что его вообще нет у нас, этого самого Добра. Злые мы, поэтому все, кто может, от нас бегут. А к нам переселяются такие же орки – вроде наше дерьмо для них посвежее, потому что у нас его подмораживает. Мы хорошо умеем делать только то, что убивает – машины разрушения. Знаешь анекдот: «Собирали на нашем заводе по лицензии Мерседес – все равно танк получился». Все, что сеет смерть, мы делаем лучше всех. А казалось бы более простые вещи не тянем. Вот и выходит, что мы – самые настоящие орки. И никогда у нас ничего не изменится. Это еще помнишь? «Хотели, как лучше, получилось, как всегда». А «как всегда» у нас – полная жопа. И этим всем мы еще и гордимся. «У нас – особенная гордость!» Еще бы – наше дерьмо самое крепкое в мире. Ничего его не берет. Поэтому нас никто победить и не мог – никто, кроме нас в нашем дерьме не выживет.
-А татары? – спросил Дракон.
-Татары в то время хлеще нашего орки были. У них вообще весь народ разбоем жил. Самые страшные у нас и остались, да еще и в нашу породу добавились. Они ведь, когда до Европы дошли, их за армию Сатаны приняли. Будто они прямиком из Ада, из Тартара вырвались…
-Ну, татары небу поклонялись, так вроде ничего демонического в этом нет. А в Европе и свои народы-грабители были. Викинги, например.
-Не знаю я, парень, ничего про этих татар – давно все это было. Да и с викингов у нас все дворянство пошло. Я про наше сейчас знаю. И про то, что у нас всегда все по колено в крови было. Там где-то подсмотрели – ага, у них все делается при помощи кнута и пряника, давайте-ка так и у нас. Только кнут – то мы всегда перенимали, а вместо пряника у нас всегда шиш был. А знаешь, что такое шиш? Это так раньше половой акт изображали. Чуешь, теперь, что это за выражение у нас народное: «шиш с маслом»?
 Дракон почесал затылок и сказал:
-Кто же это вас так озлобил?
-Жизнь наша такая, - ответили ему, - За день такого нажрешься, что ведра водки запить не хватает.
-Шиш с маслом водкой запивать? – глубокомысленно заметил Дракон, - Оригинально.
-Вот! – восторженно подтвердили ему, - Соображать начал.
   Несмотря на все усилия Дракона, ему так и не удавалось разглядеть собеседника. Тот расплывался, как в тумане. Визжала музыка и рядом продолжали танцевать. Само место – может быть, все еще «Вервольф», а может, уже и нет, также было несущественным. Дракон сидел, откинувшись на пластиковую спинку белого стула, в полной уверенности, что все происходящее ему снится. Впрочем, в этом сне он достаточно ориентировался. Хотя он был здесь самым что ни есть настоящим образом наяву.
«Может быть, это провокатор? - подумалось Дракону, а может не ему, а Другому, - Впрочем, если даже и провокатор, то уж больно он правду-матку режет. Прямо, как прорвало. Не знает он, что матка, она конечно, есть, а вот правды никакой на самом деле нет. Не доищешься ее. Она, как ветер в поле – ищи, не найдешь. А впрочем, у нас только провокатор и может себе позволить сказать то, что он думает на самом деле. Так что пусть уж отводит душу. Вон как увлекся.»
-…и даже это дерьмо нам приходится зарабатывать! – неистовствовал туманный собеседник, - Мы вынуждены жрать дерьмо! Но почему мы за это дерьмо должны платить? Почему мы должны его еще и зарабатывать, раз уж нас вынуждают это дерьмо жрать? А я тебе отвечу, почему! Потому что оно – это наш кусок хлеба. Горького, нелегко нам достающегося. И все потому, что мы – орки!
«Надо как то его унять, - подумал Дракон, - Он так разорался, что его за соседними столиками слышно. Еще оппоненты объявятся. Это ему и нужно – устроить драку, и меня в нее втянуть? Ну уж нет, не дождетесь.»
   Дракон как мог внимательно посмотрел на сгусток вопящего тумана перед собой. Туман рассеялся и обнаружилась ничем не примечательная личность. Ее и ни к одному из двенадцати Домов Зверей нельзя было отнести. Какой-то гомункулюс.
«И где только таких выводят», - подумал Дракон и послал в личность поток невидимого обычным глазом света.
   Личность сразу заткнулась и забыла. В чем суть ее возмущения, напрочь потеряв нить своего уже напрочь безнадежного монолога.
«Знаю я, где таких выводят. По лицензии братьев по разуму.»
   Заодно прояснилось и окружающее. Это был уже не «Вервольф», аа какое то безнадежно мрачное попсовое место, полное самых настоящих скотов всех пород и разновидностей, которые буйно веселились, жадно жрали и пили, в общем, радовались жизни, как могли.
«Может быть, он не сам так разошелся, а это я ему подсознательно внушил свои мысли? – подумал Дракон, - Или же он сам их уловил, их ведь, кажется, этому учат. Вот нас ничему такому учить не надо – у нас все эти паранормальные навыки идут в комплекте.»
   Неклассифицируемая личность икала, рыгала и недоуменно озиралась.
-И как это я здесь оказался? – вопросила личность, - А ты кто?
   И уставилась, состроив Дракону «эти глаза напротив».
-Я – Дракон, - сказал Дракон, - но меня здесь нет, потому что я сейчас сплю.

-Дракон – сатанист? – спросила Змея.
-Нет, но у него с ними много общего, - ответил Пес.
-С сатанистами?
-Да. Хотя скорее, с шаманистами. И такие, как он, и сатанисты, изучают одно Ито же, но с разными целями. Сатанисты – чтобы служить Темным Силам. А Дракон и иже с ним – чтобы заставить Темные Силы служить себе.
-Большая разница. Что, можно подчинить себе Сатану?
-Не Сатану, а тех, что мельче. Но и такие изощренные пытливые умы могут быть представлены Сатане. Самому Сатане.

-Что там в кабаке вышло?
-Бараны они. Я же им говорил – не получится Его прижать. А он – «подстроим драку, органы привлечем, поговорим с Ним, проясним обстановку, чтоб знал, что мы за Ним смотрим…»
-А Он и так знает.
-Чтоб знал и боялся. В профилактических целях.
-Нашли, кому профилактику устраивать. Он ведь, чуть что – сразу черную порчу. И не толко исполнителям, но и тем, кто их посылал. Даже не зная никого – ни в лицо, ни сколько там причастных, всем чохом.
-Да уж, теперь им, как минимум, зубная боль обеспечена.
-Говорю же, бараны. Ночь эта чертова, что ли на них повлияла…

-А как же душа? – спросила Змея.
-У Дракона и таких, как он, нет души. Он машина.
-Но ты же говорил, что Дракон – реинкарнация какого то тибетского мага?
-По одним данным. А по другим – какого то мага-ниньдзя. Впрчем, это могли быть разные инкарнации одного и того же духа, адаптивной оболочки, защищающей Обитателя в земной реальности. А Обитатели могут быть откуда угодно. Со всей Вселенной. Из другого измерения. Ты же видишь, что Дракон все время разный.
-Да…
-Это от Обитателей. Они все время разные. Они посещают Землю через Дракона. И через других таких же. Через машины. У Обитателей – свои цели. Они могут быть светлыми или темными. Или еще какими-нибудь. Ты читала «Дозоры»?
-Да.
-Так вот, там есть история про Зеркало. Очень похоже на Дракона и на других Машин Мироздания. Ни Тьма, ни Свет, а третья сила, способная быть и Светом  и Тьмой и чем-то Иным.
-Тогда зачем Дракону эти демоны, которых он вызывает?
-Альтернатива – быть пустым. А он должен быть чем-то наполнен. Пусть даже демоном. В обычном-то понимании души у машин нет. А души для машины – как топливо. Нужна энергия. У машин – своя миссия, поддерживать на Земле равновесие Света и Тьмы.

   Внезапная вспышка яркого света осветила шабаш всего нечистого, что проснулось в людях и нежити этим вечером – там, где еще недавно Дракон беседовал со своим провокатором. Еще секунду назад Другой Дракона сидел за столиком – и вот, внезапно он исчез. Никто вокруг этого не заметил, будто его и вовсе не было. Эта вспышка заодно стерла и память о нем.
   А сам Дракон проснулся в собственной кровати, где только что произошла такая же холодная вспышка. Это было очень удобно – Дракон и посетил все, что могло его заинтересовать этим вечером и этой ночью, не сам собой, а собой Другим. И при этом ему не пришлось добираться ночью, через половину города, домой. Он помнил все, что происходило с ним в этом сне – там, где он побывал по-настоящему, Другим, но словно бы во сне.
   А город этим вечером и этой ночью наполнился бушующей энергией разгула Темных Сил. Во всех и в каждом этим вечером и этой ночью проснулось все демоническое, ведьминское, таинственное, что дремало, дожидаясь этой Вальпургиевой Ночи. Пьяные оргии устраивались всюду. Каждая женщина почувствовала себя ведьмой. А в каждого мужчину словно вселился бес. И очень радостно было всем зомби, всем вампирам и оборотням – тем, Другим, что спали днем, во сне переживая жизнь тех, в ком они все время спали.

   По городу как будто пронесся ураган тоскливо-злобного веселья, насилия и одержимости.
   И в другие вечера и ночи, относящиеся к сильному времени Темных Сил, город походил на преисподнюю, но эта ночь перехлестнулась через край. Коварство, ярость, беспричинный смех и столь же беспричинная жестокость наполнили сердца и растворили все доброе, а также здравый смысл во всех и в каждом в этом проклятом непризнанными гениями и пророками городе.
   Те, что жили свою новую, почти потустороннюю жизнь после смерти, в этот вечер ив эту ночь чувствовали себя превосходно. Какой-то мрачный Обитатель обуял собой весь город, сделав жителей его едиными во Зле. Смех сатанинский раздавался отовсюду. Малейший повод порождал кровавые и исступленные побоища и драки. Пьяные, шатаясь по ночным и темным улицам, грабили и убивали других пьяных. Верные подруги и жены изменяли своим спутникам жизни с первым встречным – и даже с такими неприятными типами, на которых в другое время они бы даже не взглянули. Супруги ссорились, дрались и даже калечили друг друга в своих домах. И матери выбрасывали своих детей из окон верхних этажей. Во всех вдруг вспыхнули, как будто подпитавшись дьявольскою силой, старые обиды и жажда мести.
   Город словно спешил отгулять, расквитаться, успеть насладиться своими последними часами. Похоже было, что этот город скоро сгинет с лица Земли.
   Это случилось перед самым рассветом.
   Из-за туч, закрывших ночное небо, полилось густое, почти янтарное сияние. Оно заполнило весь город, все промежутки между домами, замуровав их, словно в каком-то потустороннем желе. И даже редкие автомобили, ехавшие по улицам, оказались замурованы. Даже прохожие, шедшие домой или по каким-то своим делам, оказались замершими, будто застывшими в этом сиянии.
   В разрыве мрачных низких темных туч показалась луна – словно глаз, вдруг посмотревший на город сверху. Показалась и скрылась, как если бы тот, кто взглянул на город, снова закрыл свой глаз и уснул.
   Корявые темные тени выползли из-под заборов и из подвалов. Они метались по застывшему городу, словно пятна темных прожекторов.
   Раздался тяжелый, звенящий гул.
   Из-за туч, раздвигая их, на город опускался огромный космический корабль. Основание его было круглым. Гигантским колпаком, отсекая ночное небо, надвигалась внеземная цивилизация. Где-то там, внутри корабля, экстрасенсорные терминалы проецировали в мозг пришельцев объемные картинки комнат агентов влияния: Дракона, Пса, Обезьяны и ее сестры-близняшки, Змеи, Кролика, Кабана и многих других, сделавших свое дело – город был подготовлен к тому, чтобы исчезнуть с поверхности Земли. Он созрел, чтобы из Земного Парка Развлечений его переместили в кундтскамеру в метрополии. Там все персонажи этого экспоната, лишенные Обитателей-туристов, будут предоставлены самим себе. И, обезумев, немало потешат всех, кто станет за ними наблюдать.
   Так пришельцы изъяли целый город, оставив на его месте дымящуюся воронку.
   Так кончилась Вальпургиева Ночь.
Юджин Дайгон              Последнее время
                Ночь луны, гуляющей по небу.
                Мои чипы жалят меня,
                Я выгоняю их из их гнезд.
                Мне поручают представление.
                Я лечу гостей, пришедших с неба.
                Я – хранитель памяти существ из разных миров.
                Галактогуманолог.
                Придумываю, что будет с ними.
                Светлый и темный –
                Два Стража, родившихся после заката.
                Я надеваю усы и хвосты мира,
                Коготь тьмы.
                С лицом зеркала,
                Вратарь и кладовщик,
                Не имеющий имени,
                Делаю музыку – звуки, цвета?
                Родную речь моего Космического Дома.
                Наследник. Певец. Учитель.
                Слишком уставший для того, чтобы спать.
                Дракон.
                (надпись на форзаце тетради для лекций по
                Философии)
   -Хелл! Хелло! Хеллоуин! – рявкнул свое приветствие Пес, словно каждое слово было одним слогом в одном большом трехступенчатом слове, - Да здравствует Всеобщее Освобождение! Свободу! Всем – свободу!
-Перестань, - проворчал сидевший на каменном крыльце, холодном как могильная плита, Тигр.
-Между прочим, - Пес мысленно помахивал воображаемым хвостом, дружелюбно, но небрежно-независимо, - идет последнее время перед…
   Тигр вздохнул по поводу своей полосатой судьбы, подумав: «Оборвана привязь судьбы. Ты свободен. Ты мертв, но пришел говорить»
-…Большим Восходом. Последние Дни. Их прелесть мы переживем. Всеобщее Освобождение грядет!
-Надеешься умереть? Со всеми сразу, за компанию?
   Кирпичная ограда сада и двора, покрытая сверху зубцами и переходящая то в гараж, то в сауну, словно средневековая стена замка, отделяла их ( исключая приоткрытую калитку в арке кованых железных ворот) Цитадель, стоящую на холме и возвышающуюся на три с половиной этажа, включая полуподвал, над окружающей деревянной и глинобитной рухлядью.
   Что-то сверкнуло в окне мансарды.
-Смотри, твой брат опять вернулся. Неисправимый Хеллрейзер. Если считать Хеллрейзинг одним из видов спорта, то твой брат в этом виде абсолютный чемпион.
-Скажи еще, что он воскрес.
-Тогда это Реборнинг и он опять-таки чемпион.
   Тигр взял с перил бокал с пивом…

   В недрах одного из изба-сараев на на экране рука сняла с чего-то, напоминающего рельсу, бокал с янтарным напитком. Следивший за экраном что-то набрал на клавишах «Кибероргана». Беззвучной музыкой в эфир помчались коды электронных нот.

   И, кашлянув, поставил пиво обратно.
-Как Мама-Смерть может убивать его каждую ночь? Привыкла? А если он однажды не вернется? Или он бессмертен, вечен? И может пережить Большой Восход?
-Он Дракон. А эти Мамы…Они же все клонированные зомби. У них посменная работа. Кто-то из них , может у нас и появляется всего-то раз за свою После-Жизнь… Не знаю даже, сколько дней в их После-Жизни. Они, по сути, периферия. Они, как роботы с дистанционным управлением. Где-то есть программа. Мама-Смерть. Может, они осознают себя, там, в компьютере, непрерывной личностью. А может, несколько близнецов-сомнамбул, засыпая в своих квартирах, приходят, как та же периферия, во сне – сюда, на дежурство, как спецы по этому Готик-холлу и нашей семье. И в конторе своей тоже изображают ее, передавая всю жизнь Мамы-Смерти, все события, проблемы и скандалы, как эстафетную палочку эрзац-личности.
-Тигр, по-моему, эти штуки в голове – электроды, процессоры, чипы…Они есть у каждого. Мы живем в эру Тотальной Кибернетизации И виртуальная реальность, словно одержимость демоном, бродит у вас по кухне, готовя завтрак и моя посуду. Но все же твой брат…Ведь он производит Свободных?
-Он для их конторы – штамп, матрица, лекало. Они печатают им тела. Мертвые тела, сбрасываемые им, словно кожа змеи. Из них и делают зомби, эти убитые Мамой-Смертью тела оживляют. И где-то, наверное, есть такая же Дракон-Печать, штампующая тела для нашей Мамы-Смерти.
-Но они, кажется, накачаны всеми этими распятиями и голгофами…Кто он для них? Неохр? Или Антик?
-Пустотой они накачаны и стандартными фразами, делают все по шаблону. Игровой автомат что-нибудь думает, когда его включаешь? Что им запрограммировали, то они и выдают нам здесь, кибершоу на каждый день. То немотивированный скандал, чтобы нас завести, то – полное всепрощение, как с той разбитой «Тойотой», вероятно, чтобы усыпить нашу бдительность.
-А на самом деле, твой брат сам себя собирает из хаоса или новые тела, как в той же жизни-эстафете, телепортируют пришельцы, специально их для этих убийств клонируя? Тогда это просто какие-то поставки плоти землянам получаются. И он тогда то же, что и Мама-Смерть, только другой цивилизации?
-Да мы с тобой вообще можем быть персонажами компьютерной игры.
-И кто в нее играет? Какие-то люди? Чудовища? Боги? Демоны?                -Пришельцы. Для них вся Земля – Интернет-кафе. Лунапарк. Шоу ролевых игр, шоу ролевых игр, в котором они надевают на себя наши тела и жизни, а мы потом поражаемся, как это нас угораздило…Или вообще не помним, что с нами было. И контору эту они придумали, и чипов всем в голову напихали для этого же.
-Ничего не помним, как эти сомнамбулы-оборотни?
-Вроде того. Братец любит поразглагольствовать на эту тему.
-А твоя тема – что вы живете в замке, окруженном деревней. И властвуете над ней. В духовном смысле.
-Сейчас меня не это занимает.
-А что? Что-то новое?
-Да… Кстати, «Да» наоборот – это «Ад».
-А «не» - это слово, которого нет. И на самом деле никто на «не» не реагирует. Так во что ты сейчас въезжаешь? В то, что жизнь – это рабство, а свобода – это смерть? И только оживающие мертвецы свободны.
-Вот, - Тигр все-таки снял бокал с литого полозья перил и осушил его, - Если у всех в голове электроды и чипы и всеми управляют компьютеры, то как же те, кто их программирует, влияя на все, что с нами происходит? У них тоже электроды и чипы в голове? Тогда кто управляет ими, программируя их действия? Каста избранных, избавленных от кнопок «пуск» и «выключить сознание человека», «включить сознание зверя»?
-Что-то последнее из того, что ты сказал.
-А ты же на историка учишься. Поэтому и жаждой революции пылаешь.
-А ты – медик.
-Ну, кора мозгов, воля и т.д., подавляются, высвобождая подкорку – звериные инстинкты, ловкость, эффективность мышц в полном объеме, чутье и прочее. Короче, отключается состояние души (психики), называемое «человек» и высвобождается дремавшее под прессом коры (супер эго) состояние «волк». Так происходит у оборотней.
   Пес почесал себя за ухом верхней левой лапой и вынес свой вердикт:
-Здорово. Ты мне на примере трех сосен всю тайгу показал. А зомби? Оживленные, эта сброшенная драконья плоть?
   Тигр слегка оскалился.
-Спроси меня об этом месяцев через шесть, когда у нас вводный курс патанатомии начнется. Вершащие историю нам, врачам, клиентов поставляют и гробовщикам. А кастой избранных, по-моему, занимаются сами пришельцы.

-Неохр, Антик, - сказал сегодня вновь родившийся Дракон, - У меня широкий диапазон. Каждый находит что-то общее с собой, похожее на себя, но многократно (в принципе) превосходящее. Они возводят это в Абсолют.
   Он видел парочку друзей на каменном крыльце. Из окна своей башни. Или, скорее, башенки. Готик-холл действительно был похож на микрозамок. Ностальгия по прошлым средневековым жизням. Тампль. А может, Мальта. Или Тевтония.
-Звезды располагают. И я сбрасываю плоть-крысу, плоть-змею. В определенный час, в определенный день, в определенный месяц, в определенный год. Поэтому Ожившие выходят такими разными. И даже ненавидят тех, кто был сброшен во время противостоящего им знака.
   Его не пугала постоянная смерть. Его не радовало постоянное рождение. Если его не убивали, он и сам, сгорая без следа, исчезал. Как молния. Но не каждый день, а много реже. Еще он часто вещал:
-Только бы они все перестали рассказывать сказки про трех поросят. Я читал одну книжку, где свиньи управляли всей скотиной. Даже революцию на своей ферме устроили. Вели они себя, конечно же, по-свински. Посмотреть на приятеля моего брата (которому придется стать патанатомом, потому что живых пациентов он ненавидит) – так он в каждую свою фразу вставляет «хрю-хрю», словно это три самые важные, волшебные, демонические буквы; даже если получается только пара из них: «храп», «рюмка», «хор», «хер», «сюр», «хрусталь». Так и говорю ему каждый день: «Не рассказывай мне сказки про трех поросят», - а он все равно рассказывает. «Хрю-хрю», да «хрю-хрю». И еще он храпит по ночам. Прирожденный танатолог.
   Дракон чувствовал себя диджеем на собственной радиостанции. Он знал, что все комнаты в Готик-холле прослушиваются специалистами из какой-то конторы, маскирующейся то под одну, то под другую организацию, а то и вовсе под частную лавочку. Раз уж все твои слова записывают, считал Дракон, то можно читать им курс эксклюзивных лекций. Эти спецы в некоторых вещах вообще ничего не понимали, да и менялись они слишком часто. А он знал очень много. И читал мысли следящих за ним. Иногда он исполнял аттракцион «чтение мыслей вслух». Своих-то мыслей у него не было. Вот он и компилировал собственное мышление из чужих. Еще у него почти все время играла музыка. Он подбирал такую, чтобы выжить несовместимых с ним ментально. И даже делал Хаус из старых записей, перемежая металл саундом и диалогами из триллеров. Вообще, он считал себя агентом влияния какой-то цивилизации ящеров. И миссия его заключалась в уничтожении остатков собственной (или чужеродной, еще одной цивилизации, противников той, что послала его на Землю) культуры этой территории, внушая всем негативное восприятие культурных эрзац-произведений. И содействие всему, что внедряли в культуру этой территории пославшие его, выходящие за грань добра и зла. Еще он представлялся себе марионеткой, дергающей за привязанные к нему веревочки, управляя теми, кто считал себя его кукловодами. В него были вложены различные вещи, техники и способы управления всем тем непредставимо-непостижимым для людей и относящимся к области теократии и теологии, теоургии и теотеррора. А погода в городе вообще отражала то, что происходило с ним – с его буферным человекоподобным сознанием, с тем, что таилось под вуалью псевдочеловеческой души. Собственно, все достижения современной земной цивилизации создавались (или, вернее, адаптировались на примитивном земном уровне) такими, как он, гениями, посланными на Землю чужим разумом. Такие же, как он, существа без радиокибернетической начинки, находились на вершине пирамиды общества, являясь той самой кастой избранных. Эта самая каста и поставила над ним жестокий эксперимент, загнав его под пресс конторы. А кто еще мог управлять таким обществом? Пришельцы во плоти, скрывающиеся в скафандрах, имитирующих человеческие тела? Или биотрансформеры, способные принимать человеческий облик? Или те же киборги, только настраивающие себя самостоятельно, или поручавшие это своим приближенным, словно дворяне средневековья, которые не брились сами, а дозволявшие брить себя цирюльникам? В сброшенную им плоть вся начинка вживлялась после ее оживления, или он сам был ею нашпигован, а новые тела для него возникали уже с нею, сам ли он себя собирал из темной материи, либо его клонированные тела присылали пришельцы? Он не знал ответов на многие вопросы, а может все ответы были верны для своего времени и все это имело место в разных вариантах и он возвращался то в цепях электродов и чипов, то совершенно от них свободным.
-Вообще, сколько мастеров Джи Ка способна выдержать эта планета? Не слишком ли нас здесь много? Джи Ка вообще по ночам(«уходя во тьму») занимаются людоедством, в мире, откуда его прислали, люди выращивались в качестве мясомолочного скота. Вообще, если я киборг, то в этом качестве могу заметить, что операторы с НЛО на порядок лучше, тактичней и надежней, чем эти сервис-стажеры. Иных из киберхулиганов мне приходилось убивать. Инсульт, инфаркт за пультом. Еще я программировал их на самоубийства. И это проходило. Они считают себя корпорацией «Большой Брат». Посмотрел бы я, как бы они управились со своими манипуляциями без  хитрой устаревшей рухляди, которую они считают спецаппаратурой. Если бы я занялся их сферой, то удалось бы соорудить кое-что поприличнее. Технология здесь кое-где почти не внедряется. А то, что проходит, для землян оказывается курьезом, экспонат-аттракционом в их кунсткамере. Галактика! Ну почему меня прислали не в Японию!
   Дракону написали сценарий. Что-то среднее между Кафкой и Циалковским.
-Возможно, правда, что и Вверху, над нами тоже оборотни. Только они все время включены в более раннем эволюционном режиме мозга. Или вообще думают костным мозгом пальцев рук. У зомби все мозги внутри скелета.
   Дракон скорчил рожу, оттянув углы глаз до легкой раскосости и мизинцами превратил свой практически голливудский нос в пятачок, повернулся кругом.
-Они считают меня сразу и управляемой машиной и Неохром. И супербонус – Дракула. А он вообще-то тоже обещал всем Вечную Жизнь (или, по крайней мере долгую жизнь после смерти) – Жизнь Вампира. А я? То я у них – раб, то я у них – О, Господи! Это они нарочно, чтобы расшатать мое земное буфер-сознание. Ну и разозлить, чтобы я рассылал телепатическую смерть. Ведь кто-то должен этим заниматься. Зомби разваливаются, сколько их не оживляй. Иные из них, почти забыв свою предсмертную жизнь, живут в обещанной им «Вечной Жизни» от силы несколько часов. Потом их отправляют в колбасные цеха. В нашем городе все каннибалы. Во многих сосиськах есть примесь человечины. А уж в фарше…Все мы съели уже не одну собаку. Если будет много таких, как я, и скот разводить не нужно. Мои тела нестабильны. Видимо, на Земле мне не хватает радиации.
   Тень Дракона на стене превосходила его самого размерами. Страшная, пугающе странная тень.
-На самом деле, Большой Брат здесь – это я. И мне не нужна аппаратура, для того, чтобы следить за соседями. Я часто говорю и думаю их слова и их мысли. Видимо, у меня плохо развиты речевые центры. А зачем они телепатам, способным вести кинобеседу при помощи сотканных из образов галлюцинаций, прекрасно различимых при общении.
   Что-то сместилось за окном, слепив из облаков пирамиду.
-Вот мой братец, все время меняет секции. Считает, что разные виды спорта развивают разные области мозга и формируют различные субличности.
   Вспышка в комнате. Какой-то дух заявил о своем присутствии, а может, несогласии или недовольстве.
-Все-таки, зомби, передающие эстафетный жезл власти, это нелепо. Но где-то возможно. Скорее, все же закамуфлированные пришельцы. Или вампиры, исполняющие свои обязанности днем, во время сна вампира, когда они похожи на людей и бродят по своим кабинетам сомнамбулами, словно  оборотни. А проснувшись, они жаждут крови. В любом случае, бывают и у киборгов отличные программы. И сеть в мозгах делает нашу жизнь неповторимой. Обычные люди лишены всего этого, у них нет наших печалей и наших радостей, их вообще не беспокоит качество программного обеспечения, моральный облик операторов, повадки зомби и тайные замыслы разных пришельцев. Я вот неделю могу не выходить из дома и не испытываю одиночества. Где мой хвост? Где мои перепонки между пальцев, нос, способный легко дышать под водой и обходящийся без насморка? Если бы не те, кто ходит в тогах, я уже давно бы убил себя. А может быть, начал бы убивать всех, кто попался бы мне под руку. У меня генетическая склонность к холодному оружию. Мне было бы прекрасно в средневековье. Прошлые жизни? Кстати, может ли пустыня быть раем для того, кто инкарнировался в ящерицу? Вероятно. Но, навещая их из этой реальности, беседуешь не с ящерицей, а с тем, предшествующим этому перерождению, человеческим сознанием. И видишь перед собой не ящерицу, а человека. А уж джунгли для обезьян в Индии… А ад, вероятно, океаническое дно. Бездарные твари, считающие себя последователями мистера Джи Ка, лгут. Вероятно, они исполняют его волю. Из его мертвой тени они вырастили монстра, эрзац того духа, от имени которого он говорил и делал.
   Дракон закурил половинку сигары, недокуренной накануне и выпустил дым через ноздри. Иногда он бегал или просто гулял по городу, от окраины к окраине. Но никотин убивает не только лошадей, но и микробов. А он страдал от всех воспалений, какие только могут быть в глотке. После этого он, слегка сосредоточившись, убил одного сутенера, повернув его руками руль так, что дорогой автомобиль въехал прямо в асфальтоукладчик на полной скорости. «Феррари» смялась, словно банка из-под «Кока-колы».

-Существует Элита, - объяснял Козел Курице, - мой птенчик. Они (и я) суть Зло, а значит, Земная Власть. Вампиры, чьи души переселяются из тела в тело.
   Они лежали голые под смятой, словно одноразовая салфетка, простыней.
-А где они берут тела?
Тела приходят сами. Живет обычный вроде человек, но, засыпая, поднимается с кровати (или кресла – часто, если пьян до потери сознания, своего человеческого, теряя которое он обретает сознание Зверя) и, не просыпаясь, идет туда, где спит его предшественник, служа в качестве емкости.
   Козел катнул пустую бутылку из-под пива по журнальному столику.
-…для духа Дьявола, Вампира, задремавшего по пьяни, или просто спящего в своей вампирской жизни своим вампирским сном. Короче, они меняются. Из одной «бутылки», полной (в которой вампир), переливая Душу Власти в  ту «бутылку», что пришла пустой. И свежей. В той, простой человеческой субжизни, тело отдыхает. Энергетически, духовно, не зная ничего о жизни истинной своей, той, в которой обладает Властью – ясновидением, телепатией, левитацией и, отчасти, телекинезом. А опустошенная «бутылка» уходит вновь пастись на луг человеческой жизни. Естественно, оба рассматриваемых тела похожи, словно близнецы. Конечно, небольшая разница возможна – там, полнота, шрамы под одеждой. Но даже если шрам заметен (допустим, на руке или на лице), Вампир внушает всем окружающим отсутствие таких различий. И вот ты, Птенчик, как вечный кандидат, проходишь в человеческой субжизни испытания – одно, второе, третье, чтобы добраться до своей морковки – Власти. Но это все настройка Зверя твоего, что этой Властью обладает. А ты не помнишь ничего из этого потустороннего мира, Мира Нечисти, что вложен в Мир Людей, Мир Стада. Тебе все время обещают – еще чуть-чуть и ты добьешься включения в элиту, но каждый раз оказывается, что тебе «немного не хватило баллов». И обещают, что «еще чуть-чуть, еще немного». А это то, что у вояк называется «военной песней» - для тех, кто до Победы не дошел, Победа – словно блесна у спиннинга, на нее ловят твое Ночное Я, «бутылку». Разумеется, все, что творится в человеческой субжизни, влияет, будто грязь на стенках опорожненного сосуда (жизнь человека – сущее дерьмо) на переливаемый Дух. Поэтому предпочитаются чистые бутылки. Но при этом переливании отбираются все твои силы и вся твоя харизма, их не остается на то, чтобы добиться успеха в человеческой субжизни. Тебя готовят, как тару, чтобы на стенках оставалось то, что нужно Дьявольскому Духу. Так формируется твоя психология. И форму самой «бутылки» подгоняют, заставляя полнеть или худеть, качаться, получать шрамы в нужных местах – чтобы соответствовать всему, полученному или сформированному в вампирской субжизни другими «бутылками».
-Ты не боишься говорить об этом?
-Нет, не боюсь. Так есть ли разница между словами «Да» и «Нет»? Суть – страх, «боюсь». «Не» не считается вообще в ночной, потусторонней жизни. Я мертв. Я умер отгероина – доза оказалась круче, выше Крыши Мира. Ламы оживили мое тело. И оставили мне память о жизни перед смертью. Я даже вспоминаю фрагменты Оборотной Жизни. Им это было нужно, или им заказали именно такого зомби, а большинство таких, как я не помнят ничего, будто родились заново, перевалив через Пик Смерти. И Звери так же частично знают о человеческой своей не-части. Ведь эта часть – их фундамент. И часто Вампиры пользуются теми навыками и способностями, которые развились у их тел в Обратной Жизни Дня…
-Так сложно…Значит, я переспала, пока с тобой дружила, с дюжиной различных мужиков?
-Да, каждый раз я приходил в каком-то новом теле. Ведь первое мое тело, оживленное ламами, долго не прожило. А мне нужно много сил, мне нужны свежие, живые тела.
-Ну, я и шлюха…Так можно в браке, не изменяя, быть шлюхой, спящей с десятком разных мужчин, и одновременно с одним и тем же Зверем, который будет каждым из них, похожих на оборотней, с сотнями различных оживленных мертвецов, которыми становятся живые люди…Какой крутой кошмар!
   Потеребив (возможно нервно) свой сосок, она продолжила:
-Так сколько проживают зомби? Неделю? Две?
-Смотря, как бальзамировать. Без обработки иные сгнивают за неделю. Иные, если им на помощь приходят Духи-Покровители, что вели их в смертной жизни, прорастая в них все глубже, способны протянуть десяток лет, вовремя перебальзамируясь. Поэтому так много вокруг стариков и старух. Они мертвы – и внешне живы. Все это хорошо сохранившиеся зомби. И я надеюсь, что Дух, наполняющий меня, продлит жизнь моих тел, заставив их наполнятся силой жизни, чтобы отдать ее мне. Мне так не хочется переливаться из одного мертвого тела в другое. А жить мне хочется и в моей загробной жизни. И если я развеюсь, не перелившись, при смерти одного из тел, в другое, то это тело так же уснув, такою в точности «бутылкой» придет к какому-то другому Зверю. И хорошо бы этот Зверь был бы не мелочью какой-нибудь, а Истинным Вампиром, Господином, тем, кто пьет кровь.
-И кем ты был при жизни? При смертной жизни человека?
-Священником. Обманывал людей и искушал их тем, чего не существует.
-Но люди ведь общаются с душами покойных! Мне снится дедушка, который умер.
-А где он? Жизнь Вечную, потустороннюю я знаю. Это жизнь Нежити, Зверей, Вампиров.
-В Раю!
-Как гордо ты мне это говоришь. А ведь этот «Рай», для чьей-нибудь переродившейся души, родившейся вновь в теле паука, или червя, способен оказаться «Адом».
-Мне снится дедушка, идущий по пустыне. Он говорит со мной, дает полезные советы, предупреждает о разных гадких мерзостных сюрпризах. Он выглядит довольным!
   Козел, дотянувшись до пола, взял бутылку, почти пустую и допил ее.
-Что ж, значит он, как инкарнат, родился ящерицей или змеей в пустыне. Поэтому он там и всем доволен. А вот забытая собака или выброшенный кот в пустыне ощущали бы не что иное, как пекло.
-Ну ладно, Несвятой Отец, довольно философствовать о смерти. Как я тебе?
-…Потянешь с пивом.
- Да? Там в холодильнике еще бутылок восемь. Полных.
-О, Мир! Сегодня ты прекрасен! И если я живу в тебе, словно в Аду, то как прелестен этот Ад!
-Сначала, мерзкий зомби, их нужно заработать.
-А знаешь, чем занимаются супруги, когда их хоронят в одном гробу? Они сношаются, как будто их похоронили в их супружеской постели. И даже черви, пожирающие их, им не мешают. Пока их органы способны заниматься сексом.
-Несвятой Отец, скажи, как сочетаются «Бог есть Любовь» у хиппи и Грех Сладострастия?
-Поверь мне, тем, кто нисходя с миров далеких своею Силой, Волей, Мыслью, сквозь космос проносясь, вселяясь и в живых, и в Нежить, все это по огромному там-таму. Все эти адаптированные к сознанию различных земных культур, невоспроизводимые в сознании обычных людей, послания, приветствия, приказы, вовсе не о том, о чем их версии, переработанные интеллектуально и духовно.
-И все же, что это за жизнь, когда ты умер, а потом воскрес, и ничего не помнишь, словно родился-появился уже взрослым, или, когда после инфаркта ты уже умер, но переключился в зомби-режим? Жизнь-день и жизнь-неделя, пусть даже проведенные красиво…Ужас!
-Мы все это воспринимаем так: как гусеница – человек, так  бабочка ( чья жизнь короче жизни гусеницы) – зомби. Но ведь есть Бессмертные, Вампиры. Господа, что правят в Мире Живых довольно часто, или (что еще гораздо чаще) в Мире Мертвых, а то и в двух этих мирах одновременно. Смотри, снаружи уже Дневной Рассвет. Или Ночной Закат. Смотря, как посмотреть. Луны, жаль нет, а то повыл бы.
-Ты же Козел!
-От правил, предрассудков, законов и судьбы свободен я, от рабства жизни всех мастей свободен. Те, чьи странствующие по галактике души, считаемые здесь богами, не властны надо мной. Я знаю их природу. Я сам таков же. Будучи живым, я вырастил и в космос запустил, наверное, не меньше сотни этих духов. И был включен в Вселенское Сознание, как равноправный член. От моей печали шел дождь, от радости моей, очистив небо, радовались Солнце и Луна! И если буду я развеян. Я присоединюсь к летающим по космосу, вселяющимся в разные тела, вселенским существам. Мое существование окажется большим и долгим калейдоскопичным сном!
-Иди, Козел, за пивом.

   На чердаке, в паршивой операторской кабине, некто безымянный, пожалуй даже, что никто, брезгливо сморщился, увидев на экране со спины Козла. Мертвец-агент при жизни был неисправимым натуралом.

«Тела кинобогов из попкорна, их кровь – «Кока-кола»», - шепотом кто-то сказал в голове.
-Новые маски старых богов. Пришельцев из иного мира. Или из иных миров. В наше время они проявляют себя в масскультуре и шоубизнесе больше, чем в религиозных культах. Намного ярче и сильнее. Элвис стал богом для многих. Как и Мерилин Монро. Поэтому поход в кино заменяет посещение церкви.
-Ну ладно, уговорил, я пойду с тобой в кино. А билетер нас обвенчает. Обезьяна и Конь – чем не пара?

-Сомнамбулизм – это еще не все. Вот сумерки, когда Ночное Я давит дневную личность и что-то делаешь, не осознавая это и удивляешься, оказываясь совсем в другом месте, если Вселившийся не удосужился вернуть тело, свой транспорт, туда, где он в него влез…Вот это по большому счету странно.
-Ладно, Философ-на-фасоли, ты аккуратно расписывай плечо, не отвлекайся! А то нарисованное у него будет заметно отличаться от того, что все привыкли видеть на ее плече.
-Я не соф-на фас. Я честный гад и я этим горжусь. И вообще, это все равно рисунок на один день.
-Ладно, не шипи. Гад ты и есть. Только яд у тебя не в зубах, а в том, что ты знаешь – в твоем мозгу и в каждом нервном узле.
-А ты зато любую болтовню превращаешь в корриду. Но я тебе в тореадоры не гожусь. И мы – не на арене. А то, что я сейчас рисую – под контролем ганглиев моей руки, а то и самого внутрикостного мозга. Так что мой мозг свободен и разговор мне не мешает, а наоборот, освобождает нейроны на моей руке от своего давления.
-Я люблю корриду, как всякий бык.
-Особенно, когда она проходит в посудной лавке, где после нее оставшееся – лишь осколки, да обломки. Не доверяешь, так возьми линейку, или гибкий метр…
-Рулетку?
-Рулетка – это в казино…- мгновенная пауза и продолжение с обрыва фразы, словно перерыва не было (переключение границ нейронных баз различных личностей, диффузное, возможно), - …и померяй все, что хочешь на ее плече, и на его, когда я с ним закончу. Ах, мне бы фрески писать где-нибудь, а не фальшивые тату…
-Не забудь его побрить –лицо, и грудь, и ноги. И намажь их гелем, чтобы волосы подольше не появлялись на лице и на груди. И не забудь еще дорожку на животе.
-А подмышки?
-Их, на всякий случай, тоже. Тогда и руки заодно.
-А волосы на голове не сбрить? Все то, что сверху? Сейчас такая мода у девчонок – лысыми ходить.
-Насколько мне известно, раньше она не украшала себя лысиной. Да и весь череп у парня в шишках. Сам наставил.
-Гордишься этим? Ты горд собой?
-Я не горд, но удовлетворен.

-Вот тебе четыре категории снов в нафаршированной электродами кибербашке: виртуальная реальность – раз; дрема твоей личности в сумеречной жизни другой твоей личности, когда ты в подсознании Другого Себя, когда он (она, оно) бодрствует и дремлет в твоем подсознании, когда ты бодрствуешь – плюс так же внутри сознания, вселившегося в тебя извне – два; синхронный сон, дистанционный, когда твой мозг по радио и компу соединен с другим таким хе спящим человеком или животным – три; и собственное путешествие твоего Дневного Я, бегущего туда, где светит солнце, плюс то же, но у Ночного Я, что жаждет тьмы и мрака, жестокости, сражений или покоя, в общем, «путешествие души», иной раз в далеком мире, хоть инопланетном или иной реальности, к примеру, когда вселяешься в кальмара океана, но твое сознание всех окружающих кальмаров трансформирует в людей, так же как логово медведя – в сторожку лесника, а медвежат  в детишек – вот тебе четыре вида снов.
-Скорее, версий снов.
-Ах ты, юрист!
-Ах ты, учитель! Теперь представь, как смешиваются два, три или сразу все четыре вида снов, как совмещаются два подраздела четвертой разновидности – так получается калейдоскоп видений, хаос, беспорядок, метания всех видов восприятия по линиям-дорогам снов. Искусство в том, чтобы твой сон был похож на фильм с сюжетом и последовательной сменой действий.
-А транспорт? Зелья, препараты?
-Они помогут восприятию переместиться дальше, чем пешком. Перенестись в кодированную всей их структурой реальность «искомого мира». Но нужно уметь управлять этим транспортом, «колесницей» или «лодкой» и знать «дорогу», ориентиры нужного «места».
- Опять ты мне читаешь лекцию, как басню.

Кабан, слоновьей мудростью наполненный, беседовал безжалостно, как с антиподом своим, с крысой.
-Когда все души покидают тело, в него вселяются те, кто обитает в иной реальности, невещественной, те, кто способен, заняв своими пределами (границами себя) часть пространства, видеть таким образом предметы в этой части сразу со всех сторон. И даже с разных планов изнутри. Вся занятая часть пространства оказывается внутри фасеточного глаза, вывернутого наизнанку. Как еще объяснить глаз в пирамиде на этой вот купюре? Зло вещей, вещее зло.
- Приехали, вылазь, Вещее Зло. Зло вещей – их тьма и ровно десять тысячь.

-Ваше хобби?
-Хеллрейзинг. До шести раз в сутки. Мой рекорд.
-С Днем Рождения вас!
-Да, знаете, сегодня не уверен…
-А как же фильм?
-Он красочен и живописен в своей жестокости. Акула съедает рыбака на лодке, попадает в сети, рыбаки едят акулу, а после в потрохах чудовища невеста съеденного рыбака находит его кольцо. Все мерзко и великолепно сделано. А это куда пойдет?
-Нам просто нужно немножко хаоса в нашем социологическом исследовании. Свободное мнение. Сам фильм не важен, важны те эмоциональные категории, которыми вы оперируете, оценивая и описывая явление, в данном случае – кино. Вы можете говорить все, что угодно, мы сами определим интересующие нас параметры. А потом подсчитаем, что чаще вызывает у вас данное явление, ваши реакции…
-…(кино?)
-,,, «ваши» в смысле – всех исследуемых. А теперь спасибо, нам пора поймать кого-нибудь еще.
-Вы задаете всем разные вопросы, или одни и те же? Может быть, вас просто интересует реакция на неожиданный вопрос?..

   Зевок. Писк – сигнал, сообщающий не то об окончании заполненного полностью носителя, не то о переходе на другую линию.

-…ну там, удивление, испуг, агрессия? А может быть, вы просто киллеры или какие-то агенты, которым нужно изучить мою реакцию, в качестве своей жертвы…

   Хлопнула дверца автомобиля. Шорох целлофана.

-…или объекта? Стойте! Ну вот, убежали. И я опять кого-то снова напугал.

   Стоило ему закрыть глаза, как сразу же возникали шеренги хищных хеллоуиновских хеллкроликов с ободранной и обожженной шкурой и свечками-морковками в ободранных же лапах, напоминавших лапы кенгуру и обезьяны. Темно-багровые морды, как будто в ожидании чего-то выстроившихся в ряды уродов. Страшнее кошки зверя нет. Все, что меньше гигантов из рода тигро-львиных, все хищники и вегетарианцы, что выдыхают вирусы безумия, заражая других животных и людей болезнью мозга, приводящей к расползанию покрывала иллюзий, наброшенного на тьму вещей, все зайцы и гиены принадлежали к этому парадоксальному и иррациональному тотемическому дому.
   Они стояли бесконечными рядами в темноте, абсолютно одинакового размера, неотличимые, будто отражения в каком-то распавшемся на капли-зеркала, отлившиеся в эти отражения-фигуры. Или, как тени, отброшенные от неведомого существа бесчисленными фонарями или звездами, застывшими в иной реальности, в невидимой вселенной другого уровня на тот лоскут пространства-времени, в который заворачивалось его сознание, едва он закрывал глаза.
-Что с тобой, Зайчик? Никогда больше не пробуй эту дрянь. У всех свои лекарства, как у животных, способных найти то, что их лечит, в лесу и на лугу. Поверь мне, это не твоя трава. Ты понял?
   Кабан всей тушей нависал над своим племянником, скорчившимся в углу ванной.
    И стоило мальцу открыть глаза, как, отражаясь в каждой плитке обычно кофейно-матового, а сейчас кристально-мутного цвета, но ясно, словно в зеркале, торчало, будто нарисованное, отпечатываясь болью на сетчатке. Синевато-серое рыло с носом-хоботом и бивнями, огромными лопухами ушей, шевелящихся складками, словно на каком-то невидимом ветру. Толстые ноги топтались на чем-то, напоминавшем помесь таксы и бультерьера с роликовой доской, шестилапой и шевелящей длинным полосатым розово-голубым хвостом. Тварь старалась выбраться из-под ботинок шестидесятого размера и его дяде приходилось приплясывать на ней, чтобы удержать равновесие инее свалиться на холодный, точно из могильных плиток, пол.
   «Если он упадет, то раздавит меня и поломает весь пол и все стены, как шоколадки, на эти маленькие кусочки квадратных обломков, навсегда отпечатавшись в каждом из них. И мне тогда уже никогда не собрать их обратно, в коробку стен и пола ванной, особенно, когда они растают, став болотной жижей. И тогда я, конечно, утону и захлебнусь».
-Да что с тобой? Придешь ты в себя?
   Малец застонал и снова закрыл глаза, растворившись в полной кроликов и факелов-морковок темноте.
-Помоги мне…
   Кабан захлюпал хоботом и укоризненно погрозил его рифленым ноздреватым концом.
-Ну как я тебе помогу? Ты ведь не поросенок.
   Мальца вырвало прямо на плитки с нарисованным с разных сторон изображением пляшущего в светлом объемном костюме слона, из-под которого пыталась вырваться полосатая и шестилапая по-паучьи крысомышь.

-Ну что у нас? Один недельной давности, упитанный, ростом чуть пониже и потяжелей и сегодняшний, тощий. Он что у вас, неделю голодал?
-Понос у него был всю неделю. Кормили его дома капустой, да яблоками. А этому стероидов вкололи и из зала по тяжестям выпускали только пожрать – мясо, мучное, вот и разница.
-Плотного обрейте наголо, распишите немного. Что он у вас всю неделю осваивал?
-Семнадцатую и восьмую программы.
-А, по борьбе и чтоб ногами махал… А этому, новому, что будете активировать? Двадцатую или?..
-Тайский бокс, девятую.
-Нужно, чтобы у них ни одного одинакового движения не было. Весь бой распрограммировали?
-Да, по этапам, со спонтанными периодами.
-Главное, чтобы тот, что пониже, продержался, а не вырубился раньше случайно. Четыре к одному ставки. А потом жмур с Чемпионом будет. Нужно, чтобы держался до последнего раунда. А там уже глушите. Получится похоже на то, что измотался. Ямы для обоих тел подготовили?
-Готовы уже. Этот, упитанный, сам и рыл – себе и второму себе.
-Ему как раз морду подрежьте и наклейте вот этот рубец – как старую рану, и чтобы на нижнее веко налезало. Так они вообще непохожи будут. Оба Дракона.
-А Сам как? Его в зал какой-нибудь пристроили бы, так может, он и живой бы смог…
-Вам это зачем? Техники он освоил, ладно. Главное, чтобы у Самого они были бесполезны. Ему все эти движения вместо шейпинга. Он позапрошлым летом выдавал тут – во сне сквозь стены проходил, летал, двери и косяки ломал. Столько народу в травму отправил, да своих собственных трупов штук по пять, по шесть за ночь навалил. «Хлоп!» его – он тут же, молния – и новый, прямо над собственным трупом. Все участники потом для профилактики по психам курс прошли. И стольким пришлось лишним память стирать… Устали тогда за ним гоняться. А ведь никуда не ходил, просто баб нормальных подгоняли, вот у него после них агрессия и поперла, по восемь, по десять часов в сутки он этими бабами занимался. А потом, уже без них тренировался по столько же. Телевизор смотрит, а пальцы что-нибудь крутят.
-Мы это, в честь праздника решили, может, тыквы им на головы надеть? Ну, вместо шлемов. Прикольно получится.
-Да сразу же разлетятся.
-А дополнительные савки, у кого первого разлетится. Или, как тюрбаны эти тыквы сделать, с фонариками внутри. Или со свечками. Тоже – у кого первого слетит.
-Может, оно и смешно получится, но по-моему, лишнее. И так уже всю клетку этими тыквами увешали – и с подсветкой, и без. Вы бы лучше бритого под тыкву разрисовали – оранжевым и черным. А второму усы с бородой красной краской – и паутину на лицо.
-Не, черезчур будет. Он и так уже рыжий.
-Ну, чтоб совсем непохожи были.
-Ладно, посмотрим. Чемпиону – тринадцатую.

   Хеллоуин, превративший реальность в поля созревших тыкв-тел, собрав с них обильный урожай мертвецов и воскресивший их к новой, вечной или краткой, однодневной жизни вампиров-аристократов нежити и зомби – нежити-холопов, используемых элитой в качестве одноразовых слуг для различных заданий, сдавая их затем на бойни, где производились из них колбасы, фарши и экстракты для супов, или многоразовых, живущих дольше, иногда не дни, а месяцы, словно гусениц превращая живые полуфабрикаты в бабочек, получающих не рабскую, а полноправную ночную жизнь, вместе с оборотнями, продолжающими существовать столько же, сколько обычные люди – все эти дни, окрашенные в цвет хелл, зловещим карнавалом пронеслись по миру, смыв налет скуки, плесени и застоя обыденности.
   Пошли в колбасный цех и трупы, снятые с ночного дерева Дракона. Теперь, сосиськами и докторской, они вернулись в Готик-холл, обернутые в пленку, в сумке. И несла их Мама-Смерть, кормить чудовище. Чудовище ело самого себя.
   В один из этих хелл-дней ему приснилась бабушка, покойница, которой он кричал во сне:
-Коза! Ты с пеленок поливаешь меня своим дерьмом, чтобы меня, измазанного этим дерьмом, не так бояться. Каждое твое слово мне, ребенку, было черпаком дерьма. Обмажешь и любуешься своим дерьмом, родным.
-А как же было тебя воспитывать, когда тебе раз в месяц нужно было во сне кого-нибудь убить, пить кровь, есть сырую печень? – жалобно оправдывалась в этом легком кошмаре покойница, - Как маленький-то был – собачки, кошечки, а как подрос, так и на человечинку потянуло.
   Проснувшись, Дракон не мог понять, так все же жив он, или мертв и оживляем каждый раз чьим-то сброшенным в иной какой-то жизни телом, в которое переселялся его дух. Подумав, он решил, что иногда он возвращался откуда-то из лабораторий, клонирующих его тела пришельцев, иногда сам собирал себя, сгущаясь из хаоса, а реже, когда его подолгу не было после очередного умерщвления, нежить подбирала тело кого-то из его клон-братьев и оборотни (сомнамбулы-хирурги), во сне, в иной своей потусторонней жизни, подгоняли это тело под его облик, и, поневоле, дух его вынужден был вернуться, чтобы это тело оживить – тогда он сам являлся нежитью и любой живой мертвец считал его своим. А если он возвращался, то был живым и все вампиры испытывали к нему неприязнь – соседи и знакомые по иным каким-то, оборотным паражизням. И наяву к нему, не спящему иные (оборотни) относились недоверчиво – он им казался знакомым, но немного не тем, похожим на того, кто был им знаком – так, обознавшись, они путали его с его сомнамбулической параличностью.
   Хелл-дни проклятой жизни, в сатанинском заговоре, тотальном, на фундаменте которого стояла нерушимой крепостью система, тенью цементируя все кирпичи существования и чьих-то судеб, все структуры общества, пожалуй в любой стране, что были на поверхности Земли. Как будто мир иной, потусторонний, просачивался между камнями жизни, и вся объективная реальность, незыблемо-логичная, плавала в нем и им была питаема, через него и сообщались с другими судьбы-камни жизней. Или, как ледяные глыбы живых, что тая и обрастая новыми слоями льда, плывут в воде, в великом иррациональном океане, мистическом, привычно незаметном море теней, и прячась под поверхностью раздела живого-неживого, отражаясь в нем, словно в границах тог, что было им доступно в их существовании и узнаваемо, словно в зеркале, прячась под этой зеркальной броней границы своей реальности, своею большей частью – оборотнем. Частенько срастаясь этими подводными потусторонними частями в нижнем, ином, пугающем и странном мире, так что те живые, отдельные как будто островки оказывались верхними и видимыми частями одной единой глыбы, различные, как будто судьбы объединялись одной, потусторонней, зазеркальной судьбой одной фигуры – оборотнями разыгрывая ее, как роль, передавая друг другу, будто в эстафете, от уставшего к свежему, заснувшему недавно исполнителю, затем выныривая обратно в явь и просыпаясь, не подозревая ни о чем.

   Юбилей Великого Затмения, случившегося точное число лет назад в одной из Империй, предшествовавших нынешней системе, происходил не то на восемьдесят восьмом, не то на девяносто шестом году от Тех Событий. За давностью прошедших лет точная дата как бы растворилась в омуте мутной и пьяной воды Заповедного Леса Истории и хронометристы теряли обрывки тех сведений, что словно звенья рассыпавшейся старой порванной цепи из упряжи границ и власти, наброшенной на континент, ржавели под воздействием поздних мнений, пытающихся их перековать и распадались в пыль, танцующую в свете обода луны, кольцом великой силы прячущейся в  тьме небес.
   Тогда сменилась аристократия некрократического и казалось бы навсегда незыблемого порядка, чьи плиты были холодны и недвижимы, словно те здания и монументы, что образуют улицы, проспекты, площади великих кладбищ. Вампиры новые, подняв бунты среди толп оборотней и зомби, сменили вампиров старых, изменив все вкусы и обычаи, законы, правила, последовательность всех дел. Их чахлые потомки и тлен тел, изможденных часто переселявшимися духами, тяжелыми и невесомыми, как лунный свет, как будто в темных сумерках грозы, во вспышках молний, вспоминали собственные и унаследованные впечатления от Тех Событий. То был всего лишь стертый и поблекший прах воспоминаний.
   Кольцо Луны в небесном мраке заставляло считать недавнюю, печатью платины накрывшую все вещи, блистательную спутницу всей жизни и нежити земной, на каждом высохшем трухлявом пне вдруг пробуждавшей сомнамбулу побега паражизни, безумную и плещущую в мир вечностью, как полдень ночи, как дверь, открытую насквозь и от которой осталась только щель, эскизом-контуром набросанная небрежной гениальною рукой тог, кто создал все картины, памятники, стены и пейзажи в этом мире… Пушкой, из которой вселенная палит по дочери свой Земле.
-Поблекший, стертый прах воспоминаний, тягостных предчувствий событий, минувших давно, - промолвил, словно старостью пережитого придавленный, Дракон, - Где мой революционный револьвер?
   Тогда сменила отработанную, зачахшую и остывающую касту, каста свежая, наполненная силой – словно в револьвере революции, отбив дробь эха в барабане событий, мнений и вечном зеркале времен, в котором плавают явления, теряясь среди собственных, от них неотличимых отражений. Так кастами стреляет время, история палит подряд и выжидает между выстрелами отмеренные куски вечности. Так солнечный ветер…
-Солнца Божественный Ветер…
-   проносится сквозь все хранилища Луны, с собою унося на Землю темные, тяжелые и ненавидящие все земное от бесконечности повторов своих миссий, души, сметающие прежние первые фигуры богов, так долго занятых своей игрой в полях сражений, ярусах реальностей, рядах эпох, шеренгах пешек и колоннах королей, играющих наедине, в уединении правых рук с левыми, чьи эры –партии необозримы сквозь миры и времена, Тех, Создающих, что выдуманы заново и непохоже, во всех подробностях, с вселенской тщательностью своих обитателей, владений и дворов им подчиненных сил, так, словно смертные и те, что нехотя бессмертны, стремились отплатить им тем же, или их подвиг повторив, их переделать, оформив в облике понятном, как отлив из бронзы.
-Те, за Пагодой Игральных Досок, неподвижны.

-В кости играете?
-Солнце глушит эфир. Помехи, сигнал плывет.
   Ослабла радиоцепь. Сознание буйно освобождается от кандалов, привитых наживую, вросших в кости.

   Затем, намного позже, случилось Лунное Затмение. Луна покраснела и отразилась багровым в тысячах глаз, налившихся вином под музыку Святого Сатаны. Он как-то смог превратить кровь в вино и тысячи убийц-лунатиков, мгновенно опьянев, составили в окрестностях Готик-Холла какой-то тайный музей из статуй, сделанных из воска, в котором все экспонаты, застыв в неподвижном и тоскливом сне, полном спокойного экстаза, не знали об остальных участниках экспозиции, оставаясь в своих жилищах, ставших вдруг кундсткамерами, медленно оплывая, точно воск сгорающих свеч.
   И день этот был пятницей, тринадцатым числом, на редкость мирным для всех, услышавших гимны-баллады в своей голове. Те же, чьих ушей миновала эта музыка, пошли, как прежде, убивать бессмертных, поскольку это было безнаказанно, ведь эти бессмертные оставались вновь невредимыми, не помня о собственной смерти и возвращении. Для бессмертных это становилось просто кошмарным и далеко уносящим их от земли, кого-то ввысь, кого-то в бездну, сном. Не повезло тем смертным, что встретились на пути Одержимых Кровавой Луной. Так много случилось в ночь пятницы, тринадцатую в своем декабре. Но впереди была еще Самая Долгая Ночь В Году. И многие жили и смертствовали так скучно и обыденно от одного Особенного Дня до следующего, лишь в такой день и оживая, ощущая прилив сил смысл жизни, смысл смерти.
   Так протекали праздники и будни, явь и отражение ее, потусторонняя реальность в городе, обступившем деревню и Готик-Холл, плато и скалами трущоб и замков, цитаделей и дворцов. Уныло, с всплесками тоскливо-злобного веселья.

-Только бы он никуда не потащился. Он без подсказки, без радиоведения, нормально и осмысленно и полкилометра не пройдет. Без внутреннего голоса по-человечески ни мысли не подумает. А говорить станет только горловым рычанием и мантрами на древних языках.
-Реликт.
-Скорее, генетический коктейль. Они рождаются с хвостами, перепонками между пальцами, рогами и странными ушами, звериным разрезом глаз, третьим глазом и рылом вместо носа, жабрами и вторым сердцем. Бывает, что они не могут утонуть, как ихтиандры. Хирурги их перешивают, как костюмы.
-А куда их возят?
-В нефтяные скважины. Они гниют, превращаясь в нефть и тут же возвращаются с новым телом, тоже сгнивающим без кислорода.
-Так вот у нас какой нефтяной рог изобилия…
-У кого драконов больше, у того и нефти больше. В них еще и алмазы растут. Если долго не убирать, вызревают до приличных карат. Так раньше от правителей пополнялись их сокровищницы. Иногда они уходят сами – их тела стареют быстро и они сгорают, или становятся металлическими статуями. Бывает, что даже золотыми. И снова возвращаются.

-Ты такой умный!
-Что ты, вовсе нет. Я, пожалуй, даже туповат. Просто я умею читать умные мысли у других. И если я чт0-то говорю, то только теми словами, которые позаимствовал в чьей-нибудь голове. Сам-то я даже этого языка не знаю.
-Какого?
-Того, на котором мы сейчас говорим.
   Змея обвилась вокруг столба, поддерживающего навес над каменным крыльцом Готик-Холла. Она была жрицей в Обители Раздевания.
   Дракон по прежнему сидел на верхней ступени.
-Сегодня Пятница, Тринадцатое…
-Это было первое, что я услышал сегодня по радио. Диктор очень официально это объявил.
-А я сегодня буду исполнять Танец Подруги Джейсона. Останусь в одной вратарской маске. Ты придешь на меня посмотреть?
-В одной вратарской маске… А Джейсон, он что, вратарь?
-Скорее привратник Адских Врат. Решает, кому пора туда войти…

   Крысята-близнецы сидели перед телевизором. А перед их белобрысыми редковолосыми и оттого розовыми макушками занял место ряд столь же одинаковых рыжих котят, между ними крысята (они были на голову ниже) просунули свои мордочки. И тех, и тех сидело перед телевизором-ящиком, как перед гробом Дракулы, по восемь.
   Они смотрели «Приключения крысиного короля», где тот сражался с злобным и уродливым Щелкунчиком, вооруженным бензопилой, горбатым Пиноккио, протыкавшим всех диких бемби носом-стилетом и с деревянными солдатами Гудвина, ужасными куклами, вонзавшими занозы в хорьков, тушканчиков и в рукокрылых медвежат, бывших здесь вместо летучих обезьян. Игрушечная страна Кэндиленд осаждалась ордами плюшевых мишек, пожиравших стены столицы, сделанные из сухого меда. Кренились восковые башни и полчища безумных поросят верхом на резиновых шариках неслись сквозь проломы, выеденные обжорами. Проникая внутрь цитадели, они набрасывались на карамельных горгулий, сахарных Танцоров Смерти из табакерки, похожих на белые скелеты с черепами, сверкавшими алыми леденцами своих глазниц и  косами из глазури, доставалось даже мармеладным упырям. Поросята, всеядные и беспощадные, пожирали всех подряд, прокладывая себе дорогу ко дворцу, построенному из зеленой патоки с цукатами. Из дворца их поливали потоками кровавого морса и темной кипящей газировкой, смывавшими врагов в каналы и пруды. Но новые орды сладкоежек врывались взамен смытых и захлебнувшихся сладкой отравой, заполняя улицы и мостики, выложенные плитками шоколада, а сверху пряничный дирижабль посыпал крыши из печенья ядовитой корицей и едким какао. Но поросята, все пожирая на своем пути, стремились ко дворцу, где готовясь к последней решительной схватке, крысиный король чистил все семь пар своих челюстей. Над троном сиял его герб – семиклыкастая звезда-корона.
   Часы на баше, выложенной вафельным шифером, пробили тринадцать раз и полная луна, сиявшая над фейерверками пожарищ, сверкавшая в клыках шедших на приступ и в брызгах, летящих из каналов, где барахтались смытые в них поросята, окрасилась вдруг красным. Наступила Тьма…
   На этом Хелл-видео прервало свой показ. Детишки возмущенно зашипели и запищали. Ведь продолжение покажут только завтра, четырнадцатого, в субботу. А завтра все покажется смешным.
   К тому же им предстояло еще пережить много часов Пятницы 13, мучительно растянутой тоскливыми тревожными минутами, словно их в каждый час влезало больше сотни.

-Два маньяка стоят на холме. А внизу – нудистский пляж. Один маньяк говорит: «Давай быстро побежим вниз и задушим вон того мужика, а потом убежим, пока никто ничего не заметил». Второй маньяк молчит. Первый ему: «Ну давай, мигом спустимся по канату, там под обрывом две бабы лежат. Перережем им горло – и сразу обратно по канату. Никто ничего не успеет заметить». Второй маньяк молчит. Первый не унимается: «Ну, давай подплывем под водой и утопим вон ту девчонку. Даже внимания никто не обратит». И тут второй маньяк чешет свою лысину и говорит, заводя бензопилу: «Нет, мы сейчас медленно спустимся по склону, и, не торопясь, методично перережем весь пляж, чтобы волны прибоя стали багровыми от их крови».
   Рассказав сам себе анекдот, Бык сверился со списком, улицей и номером дома. И дважды стукнул в дверь. И откашлялся.
   Щелкнул дверной запор.
-Ну почему вы всегда стучите два раза? – раздраженно спросила его растрепанная Курица.
-Потому что к покойнику приходим. Дома?
-Отдыхает. Вы уж поаккуратней, чтобы крови поменьше. А то с этими пятнами потом столько возни…
-Стоит ли вам беспокоиться из-за каких-то там пятен? Все это ерунда, житейское дело, - устало ответил запыхавшийся Бык, вытирая пот со лба.
-Умаялись сегодня? – пожалела убивца Курица.
-Так ведь день-то какой… Столько заказов, с самого утра на ногах. По часам все расписано. Сейчас ведь Час Утренней Лошади? Значит, из графика не выбился. Аврал.
-Чайку не хотите?
-А что… Знаете, я вам его задушу. И пятен никаких не будет.
   Туман курился с самого рассвета. Солнце висело красное, как та Луна, что покраснела ночью. Словно эта Луна никуда не исчезала и заняла место дневного светила. Дым от печей стлался низкими сгустками, не смешиваясь с туманом, но придавая ему запах пожара.
-Всех-то успеете сегодня?
-До полуночи времени много…
-А завтра?
-А завтра я – клоуном, в цирке. Гастроли у нас. Работы хватает.
   И бык переступил через расхлябанное деревянное крыльцо, оказавшись сразу в прихожей.
-Что у вас тут за место такое? То город, то деревня. Ну, где клиент?
   Под темной, затертой и лоснящейся фуфайкой, выглядывая из-под нее, надет был на нем грязный, белый когда-то халат, весь в бурых пятнах, а где-то и рваный. Бык был недавно назначен участковым эфтанатором. Старый, скотчем заклеенный саквояж с серой пластмассовой ручкой и ржавыми пряжками, брякнул и звякнул инструментами.
-Кладбище «Осинник» знаете? Все через мои руки прошли.
   Специалист был разговорчив и нетрезв. Он заходил сегодня во многие дома и квартиры и везде был желанным гостем. Но не везде его угощали чаем.
-Сколько ему лет? Мне надо бланк заполнить. И вам квитанцию.
-А сколько, все его. Шестьдесят девять.
-Пора ему, давно пора. Я, сами понимаете, у вас временно. Ваша-то ушла в декретный отпуск. А как она, справлялась?
-А она сначала таблетку давала. Многим сразу помогало. А кто просто засыпал – тем во сне оказывала. Даже Санитарную Помощь почти никогда не вызывала.
-Ну, я по старинке. Без лекарств.
-А долго вы у нас будете?
-Пока гастроли не закончатся. Месяца два еще.
-А то мне бы еще свекровь обслужить…
-Договоримся.

   Микрокосмос вокруг Готик-Холла превратился в перевернутый стеклянный шар, наполненный танцующими снежными хлопьями. Ветер поднимал упавшие снежинки и заставлял их, вновь поднявшись, исполнять немой и элегантный вальс. На свежеустланной холодными опилками арене площадей и улиц вновь и вновь печатались следы и заносились первою пургой, скрывая, кто и куда шел. И даже собаки ослепли на нюх под красным солнцем в смеси тумана, дыма и свежего снега. Выбелило крыши и теперь они стали все однообразными, покрытыми, словно саванами, зимними покрывалами. Последние желтые и золотистые листья еще держались на ветках, медленно, неделя за неделей раздевавшихся деревьев – берез и тополей, карагачей, рябин и яблонь.

   Самоубийцы вешались в своих квартирах и домах, топились в еще не скованной пластами льда реке, прыгали с верхних этажей, травились, бросались под автомобили, трамваи, электрички, вскрывали себе вены и стрелялись. Иным, как будто кто-то помогал, какой-то темный мрачный дух, вселяясь в них, подталкивал их к дверям иного мира. Но кое-кто отлично чувствовал себя в эту пятницу, отчасти, вероятно, сам принадлежа к нечистой силе. Быть может, аура обычных горожан, подавленных затмениями, буйством солнечного ветра и роковым числом, сегодня очищала эфирные просторы этих мест и не давила злом земным, обыденным, тех, кто лишь отчасти принадлежал к земному миру.
   Так, например, сегодня превосходно чувствовал себя Дракон – спокойно и умиротворенно, словно что-то, давившее его в обычные, непримечательные Силой, дни, сегодня отступало, снимая тяжкий пресс дум обывателей и лихорадочный ажиотаж элиты.

-Алло? Это Свадьба Буратино?
-Нет, это Похороны Папы Карло.
-А мне все равно. Слушайте: «Тринадцать граждан нашего города вывезены в совершенно чужую местность. Они заперты в доме, где пять битком набитых холодильников, две кладовки и один буфет. И ни одного туалета. Зато там девяносто видео камер и сто двадцать микрофонов, сауна и общая спальня. Заперты они на тридцать один день, к ним не войти и от них не выйти. Узнайте, что они предпочтут – больше есть, или меньше гадить. Ежедневная трансляция».
-Отправляйтесь с ними. Вот я на вас с удовольствием посмотрю, - завершила беседу Слепая Свинья и бросила трубку, добавив, - Ненавижу гиен.

Из тьмы и тишины, в безмолвии, соткался мрака меч и, перерезав чьей-то судьбы нить, растаял.
«Пусть умрет», - решил Дракон чью-то неведомую (а может, просто неважную) судьбу. А вслух добавил:
-Я буду Хлопчатым Жлобом. Гигантским Хлопчатым Жлобом.

-А допрос под наркотой, когда они рассказывают про свои прошлые жизни?
-Сознание, Я – это оболочка, адаптор для определенной реальности, места и времени. Сам Обитатель далеко, а его сознание переносится на Землю, наполняя оболочку. Тело и поверхностное, человеческое сознание. Обитатель хранит в себе память каждой наполнявшейся им оболочки, свои маски, «скафандры» духа. Если маска разрушается (например, при психозе), то Обитатель оказывается в том же положении, что водолаз без акваланга, то есть может продержаться в чуждой ему психоэнергетической среде какое-то время, как ныряльщики. Затем он может уничтожить занятое им тело – в бою, в схватке, самоубийством. И его собственное сознание, та часть его Я, что присутствует на Земле, возвращается к себе. Наркота – это ключи к тому или иному миру Обитателей. Но у каждого тела, как в матрешке, несколько душ, им соответствуют разные участки мозга и нервных узлов. Самая верхняя часть, наиболее сложная, сама способна обитать в иных мирах. Нижележащие, внутренние части, то, что называют подсознанием – маски, оставшиеся в наследство от эволюции вида. Но они чаще всего слабее тех сознаний, что соответствовали им в прошлом. Ящер в психике человека слабее, чем сознание динозавра.
-А этот?
-Этот – вроде посла от миров Обитателей. И сам он важен во Вселенной, как деталь единого вселенского психоэнергетического механизма, машины мироздания. Поэтому кураторы с НЛО так пекутся о  нем и поставляют новые тела, в том числе и допуская их последующую обработку или алхимическую утилизацию. Мы, как и Дракон, принадлежим к их системе, охватывающей миллиарды планет, реальностей, времен и стран. Только мы в их системе – на одной из низших ступеней. А обитавшееся тело сохраняет отпечаток того, кто его обитал.

-Он правда убивает хакеров?
-И операторов – тех, кто сильно достает.
-Шаманит?
-Приказывает им умереть. Или программирует на самоубийство, тягу к деструктивному поведению, проколам. Такой цирк иногда устраивает! Говорит голосом того, кто в шапке, или без шапки – просто за ним наблюдает, если они несовместимы. Некоторые позволяют себе играть шоками и голосами внутри головы. Он отвечает, как может. Может пожар устроить. Или обрушение конструкций здания. Иногда – отсроченную месть, когда доставший его находится в потенциально опасной ситуации – транспорт, бой, операция, высотные работы, альпинизм, плавание. Ему аппаратура не нужна, чтобы кого-то найти. А может, эти, с НЛО, так мстят за неудачные экскурсии на Землю. Он ведь – как номер в отеле. А они – постояльцы. Так что с кнопками не хулигань. Он юмор иногда не понимает. И осторожно о нем говори – а лучше молчи. Ему аппаратура не нужна, как нам, чтобы подслушать. А может, эти его покровители, те, кто его тела присылает, информируют его о том, что имеет к нему отношение. У него что-то вроде галактического гражданства. Определенный статус. Из мыслей Дракона рождаются ангелы, демоны и прочие, зачастую неклассифицируемые с точки зрения христианства, существа. Еще он сам – Обитатель. И нечто вроде заправочной станции для остальных Обитателей, чьи души странствуют между миров, времен и измерений. Так что, смотри поаккуратней. А то получишь приступ эпилепсии на трассе, на скорости, многие так ушли.
-Жуть какая…
-Ладно, тела мы в фургон загрузили. Едешь в монастырь. Останавливать тебя никто не будет.
-Так значит, хакеры отстали от Дракона?
-У них одно время игра такая была – «Укроти Дракона», опасная игра. И многие из них в нее проиграли. Он ведь и в другом полушарии может достать. Инсульт, инфаркт, коллапс или кома, особенно если «укротители» под кайфом. Но, судя по тому, что Дракон стал поспокойней, хакеры от него отстали. Или их всех закодировали такие, как мы. Даже потенциальных самоубийц.
-Всех закодировать – это масштаб. Тысячи, десятки тысяч клиентов…
-Оно себя оправдывает. Он (или они, с НЛО) ведь и стихийные бедствия, и техногенные катастрофы, аварии, спонтанные вооруженные столкновения… Это – словно реле обратной связи нашей цивилизации и Вселенной – природы, других цивилизаций и измерений…Ладно, пора.

-Слушай, Дракон, говорят, что ты все знаешь.
   Пес отхлебнул из бутылки пива марки «Жидкий хлеб».
-Есть маленько, - ответил Дракон и, для поддержки компании, хлебнул своего «Жидкого хлеба».
-Скажи, почему многие знаменитости умирают в тридцать семь лет?
-Потому что три плюс семь будет десять. А единица и ноль в сумме дают единицу.
-Почему же тогда они не умирают в семьдесят три года? Сумма то та же.
-В таком возрасте смерть – обычное дело. И на цифры никто не обращает внимания. Пойдешь сегодня смотреть, как танцует Змея?
-Не хочу встречаться с Гадом. Он то точно придет на нее посмотреть. И потом, сегодня, в Эту Пятницу, в их «Обители» будет так много оживших мертвецов, что там весь воздух ими провоняет. К тому же, они все стараются наполнить считанные часы своей посмертной послежизни насилием, вандализмом и разными кровавыми разборками. Сумасшествием будет идти туда наяву. Еще откусят что-нибудь – руку или ухо… Вот если только во сне, Оборотнем, в полной силе. Тогда, пожалуй, можно. Ведь ночью обратная дорога из «Обители» так длинна, что наяву по ней вполне возможно не дойти. А вот во сне идти ночными переулками не надо – проснулся, вот и дома. Да и ярче все во сне. И можно перепрыгнуть из себя в кого-нибудь. И посмотреть на себя со стороны. Всегда приятно видеть себя, когда балдеешь, - излив себя, Пес почесал запястье о ступеньку, холодную и гладкую, как лед.

-Разные препараты (зелья, драги) открывают, как ключи, двери разных миров. И если один препарат для входа в иную реальность, мир или время, переносящий сознание того, кто его принял, в Иное Бытие, транспорт для ускорения и удлинения полета души, то другой препарат – ключ для входа в наш мир из иного мира. Так что одни средства – для путешествий по мирозданию, миры в котором, словно квартиры в доме, а другие средства, наоборот, открывают наш мир, нашу реальность для странников из иных миров, для духов, созданных сознанием и волей Обитателей, порождающих их своей энергией и информацией (чертежами), которая для них доступна. Когда ты колешь клиенту «сыворотку правды», ты открываешь двери нашей реальности, незримые двери, растворенные в ней, для Обитателей. И ищешь среди них, входящих в наш мир, того, чей отпечаток есть в клиенте, того, кто надевает его тело как скафандр, необходимый для посещения чужой, опасной для него Земли, нашей реальности и нашего времени, нашего Здесь, в котором мы живем. Допрос под препаратом является опросом Обитателя, присутствующего в клиенте во время тех событий его жизни, которые и следует подробно изучить. Вся информация, даже та, о которой не знает клиент, сохраняется Обитателем в качестве сувенира из нашей реальности, взятого при ее посещении. Бывает сложно найти нужного Обитателя, если он не желает прибыть на Землю, в наш мир, нашу реальность, наше время, в того клиента, с которым мы работаем. Так получаются все неудачные допросы. Ну что, стажер, понятно? Препараты, как ключи, довольно специфичны для своих миров. Поэтому, когда ты ширяешь самого себя тем, чем баловался твой клиент, ты можешь оказаться в той реальности, где существует необходимый тебе Обитатель. Тогда ты – гость его реальности и ищешь в ней того, кто тебе нужен. Но это все про ключи от выхода из нашего мира и входа в нужный мир. А это два разных ключа, сиречь препарата. А если ты работаешь с клиентом, то зовешь Обитателя, необходимого тебе, в наш мир, в конкретного клиента. Запомни этот принцип – одна отрава для выхода из нашей реальности в искомую иную (специфичный ключ, ты  его вставляешь в свое тело, если ты хочешь сам найти кого-то или что-то в иной реальности, или в тело клиента, если только он и может найти того, кто посещал нашу реальность в нем) – тело человека не что иное, как дверь в миллиарды миров, бывает, правда так, что для кого-то из землян одни миры недостижимы, а другие он посещает постоянно. Другой класс препаратов, наоборот, открывает дверь-человека в нашей реальности, для посещений из иных миров. И здесь, как правило, есть специфичность, разная отрава открывает наш мир определенному другому. Мы чаще используем универсальные ключи, а лоцман, штурман или пилот (оператор) наигрывает на электродах внутри головы клиента, или сотрудника, код нужного нам мира. В этом деле есть свой пряник (ужасная реальность, духи-демоны, летящие сквозь время и пространство из иных миров) и свой кнут (приятный мир и духи-ангелы). То есть наоборот. А демоны и ангелы рождаются довольно часто одним и тем же Обитателем, в зависимости от его чувств, настроения, задач, которые он решает в своем далеком и потустороннем (между ним и нами – пропасть пространства и времени) мире.
-Мире, что лежит по ту сторону космоса?
-Примерно так. Ну, вроде, все рассказал, как мог. Вообще-то все эти вещи принципиально недоступны человеческому пониманию. Они не лезут в человека. Для них люди слишком малы. И каждый раз берущиеся объяснить все, об одном и том же говоря, описывая это, категорически друг с другом не согласны. Да, коды заклинаний для отбора Обитателей (или их мыслей-духов), их необходимо знать. По сути, эти коды – это их имена. Так что, открыв клиента, нужного найти не сложно. Сложнее (и гораздо!) искать его в том мире, где он существует физически, реально, материально. Есть проверенные техники (их раньше называли ритуалами) для облегчения работы с этими ключами, отсева тех из Обитателей, что в данном случае нам не нужны и поиска того, кто знает точно все, что необходимо выяснить. Веь каждый Обитатель знает все о том, в ком он когда-то обитал.
-Но если людям недоступно понимание таких вещей, то кто же мы тогда такие, не люди, что ли?
-Мы мертвецы, которых оживили. Мы – элита зомби. Смерть освободила наше сознание от всех мешающих реализации заложенных потенциалов мирских вещей. Нас отравили и мы искупались в Стиксе, вернувшись в земной мир таким, словно заново родились. Или, созрев, как созревает бабочка после того, как перестала быть гусеницей. У нас своя реальность, проходящая сквозь ту реальность, в которой существуют живые, созревая, пока не превратятся в нас. «Смерть с воскрешением освобождают от иллюзий, что наполняют мир земной».
-Жизнь бабочки довольно коротка…
-Тех, кто нужен, переселяют из тела в тело. Идентичные тела. Пришельцы нас всех клонируют.
-Похоже на переливание чего-то из старого сосуда в новый.
-Или на перекладывание чего-то из поломанного ящика в другой, что поновее. Что делать, в этом мире, на Земле, тела изнашиваются довольно быстро. А те, кто такого вот переселения лишен, гниют и разлагаются. Хотя снаружи это незаметно. Они гниют сначала изнутри.
-Все эти толпы в поликлиниках, больницах…
-Да.
-Как ты думаешь, Дракон сейчас подслушивает нас?
-А пес с ним.

-Знаешь, что мне приснилось в полночь, когда наступила Эта Пятница?
-Ходячая бензопила?
-Чудовище, нечто среднее между львом и скатом. Оно так мне обрадовалось, что дружелюбно-приглашающе распахнуло свою пасть, похожую на пещеру, полную сталактитов и сталагмитов. Я думаю, что этот кошмар наслал мне кот. У нашего кота несколько личностей. Я ясно их различаю. Не знаю только, знают ли эти личности кота друг о друге, или они совершенно независимы.
-Слушай, Пес, то, что ты называешь разными личностями – просто проэкции различных Обитателей на психику кота. Как разные руки, надевающие одну и ту же перчатку.
-Но у нашего кота действительно множественная личность. И эти личности относятся ко мне по-разному. Одни – с неприязнью, а другие – с симпатией.
-Так это же оно и есть. На Земле существует много Обитателей и не все они – люди. Встречаются среди них животные и даже растения. И разные духи, порождаемые разными Обитателями и обуславливают множественность этого кота.
-Ты только что это придумал, а, Дракон?
-Нет, это мне, похоже, продиктовали с НЛО. Ведь ты же знаешь, что у меня нет собственных мыслей по поводу вот этой вот земной реальности. Сам по себе я нем и даже плохо знаю язык, на котором мы с тобой говорим. Мой собственный язык похож на видеоклипы. Различны личности кота… Кот-телепат. Он знает все, что я ощущаю, когда у меня что болит. И всегда прибегает на кухню, как только я что-то кладу в его миску. Он даже говорит – телепатически. Я вот что думаю – существует обмен душами у Обитателей, когда они становятся одним единым сознанием. Зомби – пустая плоть, а оборотни – скафандры для обитающих в них, и нет для этого пространственных и временных преград.
-Два Обитателя сливаются сквозь Космос и сквозь Хронос?
-Добавь сюда иные измерения – получишь полную картину. Правда, у зомби пустота от человеческого (и тем более сверхчеловеческого Я) способна заместиться более нижележащими (скорее даже, более внутренними) душами-адапторами, оболочками «матрешки душ», рудиментарным наследием предшествующих эволюционно видов, прошлых инкарнаций. Или, если раньше опустошенный уже жил в человеческом обличии, то предыдущей душою, из прежней инкарнации. На то и существуют ритуалы Пробуждения Прошлых Душ. Но возможна и спонтанность.
-А если опустошенный прежде жил много жизней человеком или гуманоидом?
-О, у него тогда богатый выбор. Как при спутниковом телевидении в сравнении с обычной антенной, которая ловит без помех всего лишь пару программ.
-Еще один вопрос. Мы все практически киборги. И наши чувства, ощущения, желания подчинены программам своеобразного искусственного интеллекта, созданного по канонам психологии, одного из ее направлений.
-Ты верно понял. Или тебе позволили это понять. Или тебе это продиктовал, промыслил за тебя твой оператор в энцефалошапке, - усмехнулся ящером Дракон, напомнив сразу крокодила.
-Но неужели каждый из нас все время обрабатывается оператором через компьютер или через энцефалошапку, по радио, эфирно? Где же их столько взять и где их всех спрятать вместе с их аппаратурой?
-О, в самых неожиданных местах. На чердаках, в подвалах. В организациях с табличками «Вход запрещен». Но в основном все происходит автоматически – микропроцессоры находятся в различных бытовых приборах, во всем, включаемом в розетку или питающемся от батареек. А некоторые зомби, предназначенные в некроэлиту, до своего оживления получают дооснащение – микропроцессор имплантируется им в мозг.
   Они молчали, допивая пиво. Затем Дракон сказал:
-Ну, как тебе вот эта наша тренировка?
-?, - спросил лицом похоже онемевший Пес.
-По философии, - добавил, чуть навеселе, Дракон, - Ведь философия – такой же спорт. По крайней мере, она ничем не хуже шахмат. По картине энергопотенциалов ЦНС, во всяком случае. Так как мы с тобою только что потренировались?
   Пес вспомнил, что он умеет говорить и выдал:
-Потянет, с пивом.
-А этот, обсуждавшийся недавно кот, он не внушал тебе телепатически каких-то мыслей или желаний, импульсов, мотивов? Не издевался над тобой? Не манипулировал?
-А дьявол его знает, этого кота. Но если я замечу что-нибудь похожее на это, то я с ним разберусь. Меня гораздо больше беспокоит то, что электроды в моем мозгу способны послужить кому-то, кто захочет поиграть с моею жизнью. Как в компьютерной игре. Еще меня преследует навязчивая мысль. Что, если я женюсь, моих детей подменят лилипутами – агентами, потом, когда придет им время подрасти, агентами, похожими на бешеных подростков. И ведь они же будут постоянно меняться, чтобы я не смог с ними нормально ужиться. Весь наш мир заполнен до отвала близнецами-клонами, старающимися не походить на своего собрата, когда он рядом, но способными выдавать себя друг за друга.
-Я тоже не согласен устраивать притон для лилипутов. А ведь это единственное, что светит нам, лишь стоит завести нам семьи.
   Молчание и пустота в бутылках из-под пива.
   Затем один из них подумал, а другой сказал:
-На любой олимпиаде по философии мы, безусловно, взяли бы призы.

    В полутемном сухом подземелье, под готикой сводов, под шелест кондиционеров, готовились к Празднику. На круглых щитах вдоль стен, к толстым осиновым доскам были прибиты в их же кровью нарисованных пентаграммах, двенадцать Зверей. Голова с открытой пастью – наверху, лапы – по оставшимся лучам. Хвосты кота и собаки, пони и крокодила, извивались, словно знаки вопроса. Четыре стены – по три зверя на стену. А на алтаре, в замкнутой, будто круг, бесконечности, лежал тринадцатый Зверь – человек. Перед каждым щитом на треноге билось в танце пламя факела, отчего все участники Праздника, все Именинники, казалось, корчились и извивались вслед деталям теней. Но, во истину, они были совершенно неподвижны.  Тигр и мартышка, козел с рогами, словно добавляющими (как и у быка) два луча к своей звезде, уплетенная в пять петель змея – все уложились в перекрестки, углы и прямые ходы своих пятиугольных лабиринтов. Даже страус на месте, предназначенном петуху, даже слоненок, заместивший свинью. И огромная крыса, чуть уступавшая размерами одному из своих соседей – ротвейлеру. Все они при жизни были велики. Еще немного и их оживят. И выпустят на улицы Срединного Города, судьям – Тьме и Полной Луне – в помощь, присяжными и палачами. И тринадцатый Зверь – защитником жертв Тринадцатого Дня. Лишь он способен будет встать на пути Присяжных, сразившись с ними под беспристрастным и пристальным взглядом Полной Луны, в молчании всеслышащего неба.
   Так встретятся они, рожденные когда-то в одно из полнолуний, в Тринадцатый День, в полнолуние, в пятницу, столкнуться на узких улицах и в арках, темных углах и зарослях, покрытых саваном снега – скатертью на площадях, проспектах и аллеях, накрытых в Их Праздник.
   И тринадцатый Зверь, вооруженный лишь мечом и маской, забралом на ремнях, покрашенном белой эмалью.
-Три-два. Да будет пять.

-Здравствуй, тело молодое, незнакомое!
   Маска в круглых дырках и тесак в руке. И два квадратных метра женской кожи над тяжелыми ботинками-сапогами «милитари». Так выглядит удача в этот день. И в эту ночь, наверное, тоже. Все остальное тонет в кристальном озере, расплескавшемся по бокалам между гигантских кувшинок столов.
-Знаешь, почему впадают в детство старики? Потому что боятся смерти. Их собственное детство, по их опыту, находится далеко от их смерти, близкой непредсказуемой близостью каждому дню их настоящего. Они прячутся в собственном детстве, переносясь сознанием во времени, в прошлое, подальше от опасного сегодня.
-Это если у них было счастливое детство. Те, над кем в детстве издевались, остаются реалистами до последнего дня. Еще я думаю, у них разрушаются те отделы мозга, что активны во взрослой жизни. И все электричество в их полушариях и подкорке перетекает в сохранившиеся нейроны, которые были активны в детстве.
-Они как бы «перегорают»?
-Вроде. А Змея изображает будущее. В будущем у каждого живого – неизбежная смерть.
-А зомби? Их –то здесь больше всего.
-Для них Змея изображает их рождение, начало, их появление.
-То есть это танец про будущее для живых и про прошлое для мертвых?
   Мисс Гильотина, изображаемая подругой Дракона и Пса, правила свой черный бал в «Обители» - самом высоком подвале Срединного Города, полном зеркал, свечей и факелов, опорожняемой посуды, вспышек фонарей, гирляндой НЛО опутавших все от лестницы, спускающейся с улицы, до самого последнего столба, поддерживающего свод. Пещерно-готический стиль.
-А могут зомби, как бы впадая в детство, притворяться живыми?
-Чего им бояться? Они уже мертвы. Разве что из комплекса неполноценности, завидуя живым.
-Но ведь судьба их кратка – дни, часы. Появляясь внезапно, из ниоткуда, часто не помня ничего из прежней, досмертной жизни, они ведь могут чувствовать, что скоро погибнут. Я не имею в виду долгожителей из их числа.
-Наоборот, их опыт говорит им, что бояться нечего – они ведь уже умерли и воскресли. Поэтому многие из них так наглы. Что может угрожать им? Еще одна трансформация во что-то, следующая жизнь. Хотя, возможно, неприятная с точки зрения предыдущей. Тогда это комплекс некстлайфа. Гляди, к нам идет официант.
-Еще пара «Джейсонов»?
   Симфонический, похоронно-бальный саунд, полный шипящего языка гремучих змей, веселящихся в каком-то дремучем лесу, словно празднуя славную свадьбу рептилий. В этой версии знакомые мелодии расчленялись на куски, тонули в зловещем тумане воспоминаний.
   На мониторах кабельного телевидения, прилепившихся в сюрреальном гроте, полном черных, блестяще-вороненых граней, доходили последние минуты марафона «Пятница, Тринадцатое» - жестокой и бессмысленной, вроде, легенды праздника злых сил.
-Удачный день, - заметил Пес.
-Удачный. Как всегда. Удачный день, - помешивая в бокале глазурный шарик-маску головы непобедимого безликого героя саги об убийствах, подытожил, словно гений зла, Дракон, - И вот мораль – как бы он ни погибал, он всегда возвращается. Ночь, дождь, ясные полночные сомнамбулические сумрачные пейзажи догорающего полнолуния и расцветающие от трупа к трупу цветы убийства, смерти, смерти, оживающей от одной безжалостной и беспощадной, молчаливой казни общества к другой. Все дело в том, что наш герой погиб невинным.
-Невинность зла?
-И справедливость рока. Омен-аминь.
   И соблазнительная, словно плотская земная тень Джейсона, Змея, скользящая вокруг шеста на грани зазеркалья, так же, как вокруг соломинки в бокале, крутилась в вальсе голова героя дня.
-А жертвы? Они, как правило, беспомощны, как был беспомощен сам Джейсон, когда тонул. Никто не помогает им, как и ему. А те, что еще живы, не подозревают о скорой гибели и уже произошедшей гибели собратьев за стеной, в темном углу, во мраке леса, продолжая веселиться как и те, что веселились на берегу, когда тонул невинный Джейсон. Он – палач суда над обществом. Суда судьбы.

   И вот, наконец, завершилась эта бесконечная Пятница, «Пятница, Тринадцатое», время маньяков-убийц, спешащих подвести баланс своих сериалов под юбилейные числа, время тотального оживания всех полузакопаных трупов, решивших навестить тех, кто был причастен к их смерти. И даже трупы домашних животных возвращались к своим хозяевам, стремясь наполнить их дома замогильным уютом и запахом разложившейся плоти.
-Вся фишка, - сказал по этому поводу Пес, - в том, что Робинзон Крузо совсем озверел на своем острове. Он стал людоедом. И дикари с соседнего острова приносили ему жертвы, как божеству. Разных всяких там своих папуасов. Каждый раз в пятницу, тринадцатого числа, хотя по их календарю недели не было. Но так уж совпадало. И Робинзон называл оставленных на его острове жертв Пятницами. Пятница Первый, и так далее. Какое-то время принесенные в жертву жили у него, удовлетворяя его половое одиночество, а потом, когда они слишком уже начинали его раздражать, то он их убивал, а после этого съедал. Всего их набралось тринадцать. Съев последнего, он наконец увидел парус.

   Последующие дни, полные воспоминаний и празднике, промелькнули в Срединном Городе незаметно. Вот такие дела.
   Зато к Зимнему Солнцестоянию время вновь замедлилось, превратившись из бурного потока в тихий пруд, спрятавшийся в дремучем и таинственном лесу различных вариантов бытия-реальности, или в лагуну, подковой тверди обнятую материальным миром в океане вечности, в котором все иные острова существовали лишь в виде взвеси, в растворенном виде, и среди тумана-киселя бродили по шельфу гигантские младенцы.
   Так незаметно, бросившись на судьбы из засады рутинных дней, наступил очередной канун. Подкралась самая длинная ночь в году, время, целиком и полностью принадлежащее вампирам. Короткий день, притаившийся, сжавшись, между утром и вечером, кутающийся в шубу сумерек. И самая долгая ночь, занявшая уже не то две трети, не то три четверти от целых суток.

-Ну что у нас сегодня? Эпидемия сериалов?
-Нет, сегодня на редкость мирно. Как в эту хренову Пятницу. Все маньяки смотрели, наверное, марафон про Джейсона, вместо того, чтобы шляться по темным углам. На эту ночь по кабелю зарядили про вампиров.
-По-моему, так ты мне врешь. Даже я чувствовал, что все убийцы праздновали Пятницу по-своему.
-Может и вру. Может, мне просто хочется, чтобы так было, как и тем, кто устраивает эти марафоны.
-Ну и что? Посмотрит кровосос первые пять минут «Дракулы» и ему захочется пойти на охоту так, что аж загорится.
-Может и так. Но большинство из них будут смотреть эти фильмы, один за другим, как католики – фильмы про своих святых на рождество.
-А что мы им добавляем в двадцатьпятку?
-Так, политическую рекламу. И немного порнографии. Надо поднимать уровень рождаемости. Адля усиления эффекта – скрытые картинки в «сбоях трансляции». Всякие невидимые рожи в черном квадрате.
-Инфракрасные? И инфраозвучивание?
-Нет, просто быстро мелькающие. Сбой в воспроизведении фильма сам по себе усиливает внимание. Эффект неожиданности.

«Интересно», - думал Дракон, - «это на самом деле переговоры секретных операторов, или просто моя паранойя? А может быть, дезинсцинировка для таких телепатов, как я?».

-И что это чудовище подслушивает из наших разговоров?
-Если ни на что не отвлекается, то почти все, что относится к нему. Любое упоминание.
-И как это? Как это получается?
-Есть мнение, что те, кто присылает тела чудовища (словно в сказке про вновь появляющиеся отрубленные головы дракона), подслушивают нас и все транслируют ему. И запись изображения наших разговоров, и все особенности физиологии наших организмов. Всю информацию, влияющую на разговор. Оттиски Интернет сообщений и документов. Наши телеспецы сообщили, что эти, с НЛО, все считывают безо всяких жучков и камер, по принципу голографического кино, но с разрешением в несколько дополнительных измерений – до атома. Такой объемный фильм с эффектом электронной микроскопии любой точки изображения. Всех точек, даже внутренних – есть у тебя, к примеру, язва, или нет. Так из замечаний и эмоций они способны связать с циррозом печени у одного из собеседников.
-Получается такой «Большой брат», только наоборот.
-Выходит так.

   Долгая ночь. Самая долгая ночь в году. Время вампиров. Их полное торжество в холодных зимних городах и поселениях поменьше.
-Послушай, Пес, - сказал Дракон, - Если бы я сам. А не мои сомнамбулы-оборотни, и не та тень, что переселяется из одного моего тела в другое, если бы я сам был вампиром, то каждый год переселялся бы за полярный круг. И наслаждался бы полярной ночью. А перед наступлением полярного дня отправлялся бы в то полушарие, где зимнее время – в то, где эта полярная ночь уже сменила полярный день. Так и кочевал бы из Арктики в Антарктику, из зимы в зиму, из полярной ночи в полярную ночь.
-Ты что-то путаешь. По-моему, нет у нас такого, чтобы полярная ночь полгода продолжалась, - сказал Пес.
-Ну, не полгода, но суть все та же.
-Будем праздновать? – спросил Пес.
-Нет. В это время лучше вообще держаться в тени. Мы-то с тобой не вампиры. Темное время. Опасное время. Лично я собираюсь проспать все события.
-Этих самых темных дней?
-И этих самых длинных ночей. Идеальное время для зимней спячки. Потом, когда день начнет прибывать, можно будет повысить свою активность.

-Каждый раз, - говорил Кабан, - когда ты ешь колбасу, ты рискуешь совершить акт каннибализма.
-В самом деле? – спрашивал Кролик.
-А куда, по-твоему деваются все, кто пропадает без вести? Многие из них идут на фарш. Сосиськи, котлеты, пельмени – все может оказаться с человечиной, или, по крайней мере, с примесью человечины. А также крыс, собак и кошек. И каждый, кто ест полуфабрикаты, является невольным каннибалом.
   Долгая ночь со своими вампирами и кратким, словно вдох, на мгновение вырвавшегося из пенистой пасти воды, утопленника, очень коротким днем, прошла для многих, не искавших приключений, незаметно. Вместе с ней растаяли и прилежащие дни, относительно обычные. Но приближался главный праздник мертвецов.
-И как на этот раз поздравят вас на вашем школьном вечере? Будет снегурочка в черном балахоне, с капюшоном и косой? Фредди Крюгер, поливающий елку напалмом? Дедушка Клаус с бензопилой?
   Кролик задумчиво развешивал по лапам ели точеные из слоновой кости шары-черепа, похожие на обглоданные головы не то лилипутов, не то каких-то эмбрионов. В завершение он надел на верхушку настоящий козлиный череп без нижней челюсти, но с превосходными, изогнутыми вилами, рогами, на каждый из которых прицепил, словно серьги, мелкие зеркальные блестящие шарики, исказившие в себе всю комнату, будто две капли кривого зеркала.
-Детский праздник. Бойся Детей – они жестоки. У них – мозг крысы, каков бы ни был их размер. И сколько бы им внешне не казалось лет, им вечно пять-шесть, они навсегда остались в детском саду. Все эти зомби и все оборотни-сомнамбулы так и не покинули свою приготовительную группу, в которой впервые познали страсть и жестокость, жадность и предательство, ложь и боль, несправедливость, страх, обман. И все это крутится у них внутри, будто моторчик сатаны, побуждая совершать ужасные злодеяния просто потому что так они «играют».

   Дракон, Змея и Пес стояли молча рядом с оградой кладбища. Могильные плиты и обелиски торчали из сугробов, словно верхние этажи занесенного снегом поселка меньших братьев Гулливера, обнесенные заборами могильных оград. Перед тремя юными жрецами всеобщего маскарада последних дней возвышался дом Кабана.
-Зачем паталогоанатому дом рядом с кладбищем? – спросила Змея, одетая Снегурочкой, с повязкой на левом плече: змеей, обвившей чашу. Она была в черном и с капюшоном.
-Чтобы не ходить далеко за трупами, - ответил Пес, как всегда прочитавший ответ в мыслях Дракона, который знал, в принципе, все.
-Он их откапывает для своих некрофилических вечеринок, - добавил сам Дракон, нарядившийся Санта-Клаусом. На его левом плече, затянутом в рукав красного тулупа, покрытого подозрительными темно-багровыми брызгами, белела повязка с контуром черепа и черной надписью: «САНТАКЛАУС 1».
-Он приглашает маньяков и вместе с ними измывается над бессловесными трупами? Как бессовестно, - лицо Снегурочки скривилось понимающе-презрительно.
-Нет, он наряжает полусгнившие тела в вечерние наряды – фраки, платья и оживляет их. Они играют на скрипках и виолончелях. И танцуют при свечах. Свечей всегда шесть сотен, шестьдесят и шесть.
-Он им устраивает бал? А что потом?
   Пес почесал висок под маскою оленя и пожал плечами, коричневыми в замшевой и теплой куртке.
-Потом они охотятся на все, что можно встретить ночью – пьяных, оборотней, припозднившихся развратников. Настигнув жертву и убив ее (но никогда не расчленяя, чаще убивая ядом, просто – в вену формалин), они приносят тело сюда и здесь закапывают. А на следующий бал Кабан откапывает тело и тоже оживляет. Так их ряды растут.
   Пес теребил свою оранжевую надпись на фанере, висящую на шее на веревке. Там объяснялось: «Я – ОЛЕНЬ».
   Простой и двухэтажный, похожий на сарай из выцветшего шифера, дом ждал их и молчал.
-И как же он нас встретит? – спросила Снегурочка босса своего, Санта-Клауса.
-Надеюсь, не убьет до того, как мы успеем убежать. Но поздравление – единственная для меня возможность получить зачет.
   Змея поправила капюшон на спине, а затем и синюю обтягивающую шапочку.
   Дракон достал из красного мешка по частям складную косу, передавая детали, одну за другой, своей Снегурочке, сразу же, с щелчками замков состыковывающей их в готовое к бою оружие. Кроме этих деталей, в мешке лежали: миниатюрная и легкая бензопила, светошумовые и легкие взрывхлопушки, кульки с конфетами и мягкие игрушки, символизирующие все основные двенадцать форм тотемов. Подарки большей частью были реквизированы у младших братьев и сестер. Часть сладостей уже пошла на откуп банде вечноинфантильных лилипутов, обступивших их двумя кварталами ранее.
-И что мы ему подарим? – спросила любопытная Снегурочка.
-Бензопилу? – предположил Олень, притоптывая от мороза.
-Нет, - Дракон полез за пазуху и вытащил блестящую от позолоты саперную лопатку, сложенную пополам, - Вот это. А его племяннику – плюшевого зайчика и пакетик грецких орехов в шоколадной скорлупе. Племянника профессору прислали родители, на воспитание.
   Они стояли неподвижно, но из-за того, что солнце, крадучись, садилось, удлиняя тени или из-за холода, сжимавшего все сосуды в голове, казалось, что дом подползает все ближе, незаметно увеличиваясь. Так неожиданно они заметили, что он не через дорогу, а уже прямо перед ними и упирается в них своей входной дверью.
-Ой, - сказала Снегурочка и, помотав в воздухе своей косой, испытывая ее на прочность, надела капюшон, скрывая свое лицо.
   Внезапно дверь открылась…

-И что, раз он считает, что раз у него в голове сорок электродов, подключенных по радио к процессору, то он вообще ни в чем не виноват?
-Совершенно верно. И если  Он во сне, сомнамбулой, служит в нашей организации, то все свои проколы и ошибки Он считает связанными с этим. Как минимум, побочным эффектом этого. Или диверсией каких-нибудь оппонентов, подключившихся к его процессору. Или результатом нашей халатности, или даже необходимостью при подготовке психосырья для личности его очередного зомби.
-Умный парень. Проспал любимый фильм или встречу с приятелем – значит мы подложили ему снотворное или усыпили инфрозвуком. А если его что-то раздражает – то это раздражение кого-нибудь из нас, следящих за ним в данный момент. Он все теперь объясняет нашими экспериментами или воздействиями «планового характера». А это у него не паранойя?
-Вот если бы мы со своей аппаратурой и причиндалами были бы продуктом его воображения, тогда это действительно была бы паранойя. А так, не знаю даже.
-Все-таки, по-моему, он болен. У него, как минимум или истерия, или фобия.
-А может быть, и реактивный параноид. Но связь со стрессом налицо. Признайся честно – знание о нашем существовании само по себе способно вызвать стресс. Его и беспокоит-то только то, что истинное предчувствие событий, или дистанционную телепатию довольно сложно отделить от чего-то воображаемого.
-И все-таки, мы слишком уж с ним нянчимся.
-А кто, по-твоему, мы есть? Радионяни.

   Аппарат, похожий на летающую подводную лодку, дирижабль и огромный вертолет без винта, ощетинившись острыми конусами прожекторов, завис над белым и покрытым снежными барханами пустырем, перекатывающим скелеты облетевших иголками елок, напоминающих колючие от острых веточек шары и веретена. Спустилась лестница. Вернее, зависли автономные, электрически желтые ступени. По ним спустился десант пришельцев. Все они были неотличимы от простых снеговиков – с пуговицами и носами-морковками. Десант проворно разбежался по перекресткам и дворам, и, разломав всех снежных баб, застыл на наблюдательных постах. Словно мрачные, почти пожилые школьники слепили их, поздним вечером, пьяные и обкуренные, ругаясь зло и нецензурно. У тех снежных баб, которых подменили пришельцы своими наблюдателями, даже под микроскопом неотличимыми от обычных снеговиков, местами вместо оранжевого носа торчали мутно-прозрачные горлышки бутылок, а вместо метлы был прилеплен пустой стакан.
   Но утром никто из скульпторов не заметил подмены. Жестокое похмелье и первая смена в школе делали их безразличными к деталям декораций пасмурного утра. А те, кто шел во вторую смену, проспав полдня, если и вспомнили свою вчерашнюю работу, решили, что снежных баба перелепили дворники, вручившие этим постовым зимы на сохранение свое оружие – реальные метлы.
   Все детишки (и Крыса тоже, впрочем, среди них было достаточно различных мелких грызунов), придя в свое присутственное место, попали сразу же на утренник, где понимающе им ухмылялся пьяный Дед Мороз и так же понимающе подмигивала, виляя бедрами, Снегурочка.
-Банальное утро. Праздник. И скоро каникулы. И так уже сорок лет. Все время школа, - сказала Крыса про себя, выигрывая две конфеты – «Ласточку» и «Мишек». Она уже успела хлебнуть под лестницей портвейна и, навеселе, продекламировать стишок:
                В лесу убили елочку,
                Украсив подло труп.
                Установили, сволочи,
                Детишкам на отлуп.
   В конце утренника плясавшие хороводом зайчики, щеночки, поросята и котята с заплетающихся ног налетели на елку и свалили ее, гремя стеклянными сосульками, звеня разбитыми игрушками и давя их осколки с треском, радуясь и смеясь.
   А когда вновь стало темно и улицы опустели, снеговики зашевелились и пошли по своим делам. Они заходили в квартиры, вооружались кухонными ножами и убивали всех, кто возвращался, впитывая их кровь и розовея. Впрочем, тут же вновь становясь белоснежными, как и положено ангелам смерти.

   Дракон, как никогда, был полон всепобеждающего пессимизма.
   Они, опять втроем, сидели на детской площадке, подкрепляясь пивом и вспоминали все ужасы Стивена Кинга.
-Мрачное детство в «Сиянии».
-Кот из «Кладбища домашних животных».
-Сказочная страна из «Глаза дракона».
-Четвероногий друг людей из «Куджо».
-Каникулы из «Талисмана».
-Диета из «Худеющего».
-Выпускной из «Керри».
-Воспитатели из «Воспламеняющей взглядом».
-Сладкие сны наяву из «Бессонницы».
-Друзья из «Салимова удела».
-Священник из «Круга оборотня».
-Магазин из «Тумана».
-Кома из «Мертвой зоны».
-Гном из «Блуждающей пули».
-Любовь из «Кристины».
-Это про что?
-Про автоманию.
-А не было про сантаклаустрофобию?
-Это не у него..
-Не у него? А похоже.
-Ну, если только в того, кто ее придумал, вселился дух Стивена Кинга, уснувшего на другом конце Земли.
-Подарки из «Нужных вещей». Вернее, покупки.
-Это где покупали себе сувениры адского производства, доплачивая собственной душой?
-Да, это там.
 
«Пиво «Фредди». Второй вкус к жизни», - прочитал рекламу с этикетки Пес.

   А вечером Кащей Бессмертный со Снежной Королевой, в клубном зале разыгрывали ледяные ордена – огромные снежинки на фольге, под караоке песен о зиме. Награды таяли, но постоянно из холодильника несли все новые и новые. Потом из зала избирали Кая и Герду. Венчали их коронами из битых зеркал. Все это было стильно, элегантно. Клуб назывался «Вечная мерзлота». Его собрали из досок и снега, льда и фанеры в конце ноября – всего лишь на время холодов, до первого весеннего тепла. Снаружи он походил на ледяной дворец, в стенах которого громоздился огромный иглу, возносящийся циклопическим куполом, задрапированный изнутри занавесями и гобеленами, увешанный стеклянными панно на темы зимних сказок. И все это – на главной площади, красиво, освежающе и пьяно проходили в нем зимние балы.
   И пьянствовали здесь все высшие вампиры здешних мест, мешая кровь с вином и разодетые по моде позднего средневековья. Им нравилось, что в «Вечной мерзлоте» всегда прохладно. Их мертвые тела намного лучше переносили холод и сквозняк, чем жаркий микроклимат натопленных покоев прочих увеселительных мест.

   Накануне новогодней ночи Крысу, бежавшую с гремящим ранцем, полным бутылок, задавил большой и черный автомобиль Кабана. Глухой переулок между стенами складов – здесь она, пьяный сорокалетний подросток, перебегала через дорогу, счастливая, как двадцать пять лет назад (именно тогда она и начала бухать).
   Кабан, остановившись, вышел и посмотрел на труп, чтобы запомнить. Он знал, что позже ее обязательно привезут к нему в морг. А потом эту пигалицу придется оживлять, даруя ей новую жизнь, жизнь зомби. Не то, чтобы Кабан решил ей отомстить, просто его раздражало, когда приходилось вот так сбивать кого-нибудь в такие развеселые праздничные дни, давить насмерть, в темноте, под хлопьями падающего снега.
   Оглядевшись, он сел в автомобиль и сразу же уехал. А тело Крысы осталось лежать, и снег заваливал его, превращая в сугроб. И только расплывающаяся красная лужа вина из раздавленных бутылок выдавала, что здесь что-то произошло.
   Не каждый день Кабан отнимал у кого-нибудь одну, живую жизнь, чтобы даровать затем иную, как по страховочному полису, жизнь после смерти. Он чувствовал себя почти что крестной феей. Ведь жизнь зомби у этой пигалицы будет интересней прежней. Переходя из отдела живых в отдел мертвых, все переносились в некромир. А Крысе предстояло заменить изрядно износившееся и уже начавшее разлагаться от псевдопневмонии тело дочери одного из криминальных боссов. Так гусеница превратится в прекрасную бабочку. Для Крысы все станет выглядеть, как будто ее, сбитую, доставили в больницу, подлечили, а она перед этим так налакалась, что все вокруг плыло, и там ей дали новое задание – изображать дочурку Папы, лежавшую сейчас, очень кстати, в той же палате. Дух дочурки, славно, почти незаметно приживется в теле Крысы. А Крыса все перемены внутреннего плана спишет на алкоголь, лекарства, последствия контузии. И для обоих смерть Крысы и переселение дочурки, переливание души некроаристократки пройдет так плавно и незаметно, что и Крысе через две недели, от всех наркотиков, которыми баловалась дочурка, станет казаться, что она всегда была ею, с кучей подлинных воспоминаний о прошлом, до псевдопневмонии и больницы – воспоминаний дочурки. А собственная память растворится в шикарной жизни школьницы, принцессы некрокриминальной элиты города. Крыса сама поверит в то, что всегда была этой дочуркой.
   Все это представилось Кабану, стоило ему лишь едва бросить взгляд на Крысу. Теперь он надеялся, что по первоначальной оценке тела сбитого ребенка – это то самое, нужное для пересадки тело.
   Возможно, что первичная оценка произошла автоматически, когда Кабан увидел Крысу на дороге. И он нажал на газ вместо тормоза. Кабан был профессионалом весьма высокого уровня.

                Скоро Новый Год,
                Смерть опять придет!
                Веселись, пока живой –
                Распростишься ты с душой!
                Скоро ты умрешь,
                Навсегда уйдешь.
                Ждет тебя иная жизнь,
                Жизнь живая сгинь!
   Так напевал, поправляя на голове снеговика детское ведерко и ухмыляясь плотоядной улыбкой убийцы, чуть горбатый малыш. Затем он примостил в снежной лапе садовые грабли, огромные и похожие на телевизионную антенну. Стояла уютная темная снежность вечера. Хлопья снежинок, прекрасных и хрупких, вальсировали в воздухе, а из открытой форточки ближайшего дома доносился «Джингл-бенс».
   Маленький горбатый волшебник произнес:
-Крибле-крабле-бумс.
   И снеговик подмигнул ему. И даже склонил свою голову чуть влево, став уж вовсе насмешливым.

   В домах, квартирах и учереждениях стояли нарядные трупы деревьев. Как и трупы людей, в своей новой жизни деревья становились объектами и участниками лихорадочной деятельности и бурных чувств. Их украшали так, как им и не снилось, когда они были живы. Все плясали вокруг них, все были рады им, их смерти и замечательному их настоящему состоянию.
   Так же украшали и елку Крысу. В морге на ее мертвой коже каллиграфически воспроизводили все татуировки принцессы, прокалывали уши для сережек и пупок для кольца, делая из изрядно подзатасканой замухрыжки куколку для лучших домов.
   И даже ее оператор тестировал телеметрию и новую программу личности принцессы на совсем другом компьютере мобильной связи, с процессором, вмонтированном в мобильный телефон. Вместо  пожилой тетки оператором стала модная второкурсница физмата. Все изменилось после смерти, как у новогодней елки. И даже черты лица текуче поменялись. Теперь лиликрысу было уже не узнать.

-А по Их оценке?
-А по Их оценке Он – инкарнат тринадцатого ранга в их епархии. Что-то вроде переселяющейся души, специализирующейся на черной магии их противников. Своего рода контртеолог. Эти инкарнаты вполне могут быть описаны как лжепророки или антихристы.
-А как Он сюда попал? Этот экзорцист-инквизитор?
-Как Он здесь оказался? Сорок лет назад они упразднили этот департамент. Оставили только музейный отдел. А сюда его просто перевезли маленьким. Сделали Ему пластическую операцию: хвост отрезали, перепонки между пальцами, рыло в нос перешили и глаза – в человеческие. С детства на куче препаратов – нейролептики, транквилизаторы, морфий, кокаин. Когда надо, его тормозят, когда надо – заводят. А для миссии дают ЛСД. Это все, конечно, бледные аналоги их препаратов…И то, что у него от Врачей – это связано с Их экзорцизмом. Лечение душ.

   Вот какую сказку сыграли для Детей в новогодние дни: Волк оделся Дедом-Морозом и пошел поздравлять Трех Поросят. И принес им в подарок три желудя, отобранные у Красной Шапочки. Ей их дала Василиса Премудрая и были они в самом деле волшебные. Первый превратил Ниф-Нифа в Козленочка, второй Нуф-Нуфа в Сивку-Бурку, а третий Наф-Нафа в Змея Горыныча. Там еще бродил Иван-Царевич, искавший молодильные яблоки, Жар-Птицу и меч-кладенец супротив Кащея Бессмертного. Они с Дедом-Морозом старались друг другу помочь. Баба-Яга оказалась бабушкой Красной Шапочки, а Кащей Бессмертный – Дракулой и Фредди Крюгером. У него было три облика, которые он попеременно принимал, превращаясь из одного злодея в другого. Соловей-Разбойник пас переродившихся поросят, а Снегурочка-Василиса пыталась превратить их обратно, вернуть им родной свинский облик. Все они пели, плясали и сражались со снеговиками Черномора, старавшимися всех заморозить, чтобы все стали ледяными статуями (для этого они поливали всех мертвой водой из водяных бластеров). А Дед-Мороз и Снегурочка поливали всех живой водой из водяных пистолетов. От нее статуи оживали, как бы просыпаясь от беспробудного сна, а снеговики становились безобидными водяными. А Тролль разбрасывал осколки Волшебного зеркала и все, в кого они попадали, оказывались в плену у Снежной Королевы (сестры Кощея Бессмертного). Они ходили, похожие на статуи, но живые и всех тащили к троллю, чтобы он каждого заразил зеркальной болезнью. Спасла всех Мышка, которая пробежала, хвостиком махнула и разбила золотое яичко, в котором пряталась смерть кощеева. Зомби, оборотни – все они Дети Тьмы…

-Зомби, оборотни, вампиры – все они Дети Тьмы.
-Но ведь вампиры – долгожители, они вечные старики.
-Все равно они инфантильны. Поверь мне, Пес.

-Смотри, сынок, как в сны залазить. Сюда даешь картинку и она по радио, корректируясь по телеметрии мозга, идет на электроды. Раз! – и она во сне появляется, оживает там как-нибудь, или просто мелькает.
-А если запись?
-Если запись, то с гарантией внедряется, всей записью, сразу куском. Так можно целые сны из них составлять. Или надеваешь шапку и сосредоточенно представляешь то, что должно быть во сне у клиента. Тут, правда, твои эмоции и твои остатки примешиваются. Но если у тебя с клиентом тот или иной (положительный или негативный) резонанс, то очень чисто, натурально выходит, что твоя поэзия. А если просто – страху нагнать или положительного чего-нибудь – то просто транслируешь ему фильмы ужасов или МТВ, соответственно. Эротику еще можно – для поднятия тонуса. Или что-нибудь патриотическое, кандидатов предвыборных. Такие дела.

   Новогодние дни, на огни которых, как и на блеск игрушек, елок и мишуры, хлопушки, фейерверки, слетались, словно бабочки, все молодые и одноразовые зомби, прошли. Как и до них – Самая Длинная Ночь, когда все вампиры повсюду отовсюду выползают. Наступало Полнолуние – время оборотней.
-Кстати, - говорил Дракон, - Их инквизиция не сильно отличалась от европейской. Европейцы у Них учились. Но осваивали чаще наиболее примитивные вещи, и почти никакой магии. Правда и то, что европейцам удавалось освоить, позволяло им обходиться без охраны в дальних путешествиях.
-А Их инквизиторы?
-А Их инквизиторы были похожи на наших психиатров. Откуда, ты думаешь, взялась психиатрия? Тоже основатели и основоположники у Них учились. Но, опять же, освоили далеко не все…

-Те, кто Их присылает, Его сюда распределили не просто так, Он – агент влияния.
-Какого?
-А что Он здесь ко всему примешивает? Их влияние. Готовит все к тому, что Они здесь будут всем управлять. Народу своего нагонят, его у Них много. А Он сюда отправлен из какого-нибудь четырнадцатого века.
-А как же Он в прошлых жизнях был в двадцатом? И чуть ли не одновременно – в разных странах?
-Они живут одну жизнь – в двадцатом, следующую – в четырнадцатом, или вообще в четвертом. И еще Он – биологическая бомба. Он в себе выводит новые вирусы и бактерии. Радиация то у Него ого-го какая! Вот они и мутируют. А Он всех ими заражает. Ему то что, он каждый день умирает и воскресает. А простой народ, который не воскресает, дохнет. Или заразит каким-нибудь энцефалитом, а потом телепатический сигнал посылает (Он знает, когда). А зараженный – за рулем или за штурвалом. Хлоп – и вырубается. Или судороги. Авария – и все покойники. И так они покойники, что их не соберешь и оживлять то нечего.

-Мне кажется, - размышлял Дракон вслух, - что в одной из прошлых жизней я жил в будущем и был конструктором космических кораблей. И что я многое способен вспомнить из этой прошлой жизни. И что я несколько раз жил в двадцатом веке, потом в одиннадцатом, потом опять в двадцатом, потом в четырнадцатом. Я заключил стратегический союз с Духом Пустыни.
   Он был один в пустом и тихом Готик-Холле. Вспоминая одну из прошлых жизней, Дракон сочинял проповедь:
-Ствол, завершившись, разделился на три ветви, и ни одна из них не вынесла бы тяжести всего дерева. А у меня вместо семени извергается гной. Чем мне плодоносить? Я отравлен. Демон Гнили укусил меня. Вампир? Зря вышел из города надгробных плит, где вся земля – могила и все здания – мавзолеи одного. Где, начинаясь, ищет завершения эпитафия на множестве могильных плит. Где ностальгия плачет напалмом и благоухает (розами? Лотосами?), выжигая на коже следы, застывающие в шрапнель, прорастающую синими побегами, источающими дождевые облака…Где тело Принца разделили на сотни частей, похоронив их отдельно и воздвигнув памятник над каждой. В разных городах, в одном ли, но все они сливаются в одно кладбище – иди от пальца к пальцу и окажешься в том месте, где он захоронен, перенесясь из места, где покоится предшествующий палец. И так каждая кость – они разбросаны, но Дух Принца течет от одной кости к другой, как в живом теле. Зная течение, не теряй дней в дороге. Он перенесет тебя с могилы на могилу, - говорил Дракон и продолжал:
-Жизнь одна – сразу во многих мирах – там, где пребывают и пребывали, а также будут пребывать тела, посылавшие сквозь Вселенную свои души в этот цветок, опыляемый ежедневно и плодоносящий непрерывно. Океан? Дно океана, все слои океана, берега островов миров и рек, впадающих в океан, склоны гор, несущие ручьи-корни океана, в реки-стволы, на которых вырастает крона, пламенеющая листвой воды и плодами рыб в кожуре чешуи, лепестках плавников, с пыльцой икры. Волны и брызги от них, словно опавшие листья. И вдали от тверди, и нападающие на нее, скалы, подмываемые ими. Влажный воздух, как аромат листвы над океаном. Наносящиеся волнами отмели. Ветер, течения и все корабли, - говорил Дракон и продолжал:
-Пять стихий – пять книг, отражающих суть этих стихий и взаимосвязи в этой истории, смешанной в считанные годы и в определенном месте из всего, что было до Того, Тогда и После (в это После входим мы и все, что после нас), из всех самых отличительных, прекрасных, мудрых, сильных, неизбежных существ-явлений в Мироздании, от подвалов прошлого до чердака последних времен. Все осознавалось сразу с бесконечных сторон и из разных времен, измерений и уровней Вселенной. А тот, кто описывает, видит и осознает лишь с одной – с той, где находится. Даже перемещаясь, всегда лишь с одной. Все осознавалось и обозревалось отовсюду, словно в зеркале, свернувшемся в клубок. Пять стихий поведали о том, как они участвовали в Тех Событиях. Получилось, сократившись из бесконечности жизней, пять, смешанных в одну, пылающую, льющуюся, растущую, чеканящуюся (и даже в камне) и развеивающуюся, не убывая, как земля с растущего холма, засыпающая склоны голых скал, чтобы засеять их семенами, прорасти собой, собою поливая, выжигая отсыхающее пламенем от молний, созревая в плоть, что тверже скал, в пламени подобную воде. Так получилось пять всего одних и тех же жизней. Жизнь Дерева, Жизнь Огня, Жизнь Земли и Жизнь Металла, Жизнь Воды… - говорил Дракон и продолжал:
-Не оценивай быков по канону обезьян – то, что рассмешить должно одних, может вызвать гнев иного Знака. Знаков может быть двенадцать и тринадцать, все они описывают участь и участие принадлежащих к одному из Галактических Домов в Тех Событиях далеких и замеченное, понятое ими Там.
   Так читал Дракон свою проповедь легионам неведомых духов.
-Дух, вселившись, затопив тебя приливом и размыв, может смыть тебя, с собою унося с берена твоей реальности, растворенного в своих волнах…Пламенем фонтана не заткнешь, закрыв ту брешь, где оно прорвалось сквозь стену твоей крепости. Воду не погасишь, заливая, не разрежешь и не выкуешь ее. Волны гор не схлынут сами, опадая. Дерево не слить из чашки в чашку, брызгами оно само не разлетится. На металле золотых садов бутоны сами не распустятся в цветы. И не созреть серебряным плодам. И не выстроишь из пламени амбара. Не засеешь, не прольешь и не расплавишь пламя. Не распахать озера и моря. И из капли не возникнет ни реки, ни ручейка. Не накормишь пламенем животных, как и камнем и железом. Нет и не, и ни, никак – среди того, к чему привыкли, нарисованные невидимою кистью на картине, где все вещи кружатся по правилам танца долгого, что бесконечен для всех нас. Есть иные танцы и иные вещи на картинах, вовсе непохожих на картину нашу. Там возможно то, что мы считаем невозможным, но зато там невозможны мы. Между этими картинами есть ли то, с чего рисуют пейзажные портреты натюрмортов? Но ведь есть и те, кто их рисует… - говорил Дракон и продолжал:
-Варят сонные зелья различных сортов, вызывая красочные сны. Грезы, полную видений дремоту. И кошмары, мороки, мечты. Много есть рецептов древних и добротных старых снов, старинных упоительных видений – как долин, озер, пещер и островов. Но все время требуется открывать и находить удивляющие и не повторявшиеся прежде, непохожие или слегка иные, новые вершины, берега и склоны поражающих впервые снов – как необычных, или прямо уж совсем отличных от чего-то уголков, сшивая их из лоскутов, оставшихся от прежних снов, или из материи иной, неизвестной щеголям, как голым королям, из карт, неведомых путешественникам… Из материи, что не способна ни наполнить ничего, ни вызвать скуку, или, кстати походя напоминая и уверенность вселяя ложною похожестью своей. Так из сна и в сон, словно в лабиринте грез, заблудившиеся ходят, не желая выйти из него – ведь для них вне лабиринта ничего не существует, и самих их нет снаружи. Ведь сварили их когда-то по рецептам, сшили и соткали из материй тех же, что и сны их, по долинам, берегам и склонам пленников своих блуждающих, собою их наполнив, те, кто варит зелья снов и ткет материю иллюзий. Чем же вышедшим из лабиринта, если все они пусты, наполниться снаружи? Взглядом тех, кто шил их сны? Обонянием варивших зелья? Осязанием мешавших зелья поварешкой? Или лунною печатью, что стоит на каждом сне? – говорил Дракон, в итоге замолкая…

-Как осчастливить бабулю? Нужно подарить ей лопату и показать место для могилки, - сказал телевизор.
-Нам транслируют каких-то лысеющих котов, - сказал Дракон и выключил телевизор.
-Скажи, - спросила Змея, - в чем смысл лунатизма?
-Духи, - ответил ей Дракон, - из Луны, в которой они живут, в Полнолуние проносятся к Земле, вселяясь в все им предназначенные для вселения тела. Людей и разных тварей, им сообщая мудрость, мощь и ловкость, жестокость, кровожадность и сентиментальность, страсть к чему-нибудь. Рассказывают им истории своих, земных когда-то, прежних жизней. Там, внутри Луны, их мир, похожий на огромный улей или муравейник…
   Луна уже взошла над ранним вечером, в темнеющих и синих небесах над первыми, особенно такими яркими огнями окон, фонарей, машин. Луна была все выше и все ярче, наливаясь из призрачной в тяжеловесную и платиновую жемчужину с потеками каких-то пятен. Хаоса? Узоров? Чьих-то лиц? Иероглифов? Послушай, что они способны рассказать:
«Ночь Луны, гуляющей по небу. Мои чипы жалуются на меня – я выгоняю их из гнезд. Мне поручают Представление. Я лечу гостей, пришедших с…Я – хранитель памяти существ разных миров. Галактогуманолог. Придумываю – что будет. Светлый и темный – два стража, родившихся после заката. Я надеваю усы и хвосты мира, коготь тьмы…С лицом зеркала, вратарь и кладовщик, не имеющий имени, делаю музыку – звуки? картины? Родную речь моего Дома. Наследник, певец, ученик и учитель этой Полной Луны.  Слишком уставший для того, чтобы спать».
   Какое то время молчали.
-Давно ты это придумал?
-Давно. Одной бессонной летней ночью. Июньским полнолунием. Я тогда считал себя пришельцем, присланным с заданием на Землю…
-Расскажи мне что-нибудь еще.
-…Тот, который никогда не назовет матерью Землю, тот, который себя обезглавил, стоя лицом к заходящему в море светилу, под бледной, еще не созревшей Луной, сдвинувший руки, направленные противоположно, против течения времени, приводя в движение веер-колесо лезвия меча, среди багровых туч, пурпурных облаков и алого шелка тумана, раскинувшегося покрывалом над песчаной долиной – Долиной Жизни… Стоя на вершине, в объятиях братьев-ветров, принимая ласки сестер – слезы звезд, появившихся там, наверху, в синем, с восхода, шатре всех светил…Князь пожелал сделать сестру своей наложницей и приказал ему привести ее в замок. Но Гадатель Снов, Создатель Грез поднес князю букет из пряностей и самоцветов – «Замок Фей», после того, как умертвил сестру, ей сердцем повелев вскрыть чрева своего сосуд и горлышко отбил у этого сосуда бесшумным веером осени, сталью, сверкнувшей почти невидимкой. А после сам последовал за ней. Рок его сделал князя беспокойным. Это приготовилось от общения с Феями из «Замка Фей». И Смотритель Князя решил забрать его душу изи жизни, чтобы дальше лечить в воплощении крысы. Смотритель Долины, Житель Вершины суров, но проницателен и мудр. Гадатель же своей судьбою заплатил за это лечение князя, но сделал это вперед, оставшись чистым. И воплотился Князем Звезд. Ведь погибшая от похоти Князя Долины, та, которую все считали его родною сестрой, была дочерью Его родителей, но не была ребенком тех, кого в Долине Жизни все считали Их отцом и матерью, коих сам Он считал скорее своими детьми, разведенным стократно вином, разведенным почти до воды. Гадатель был своим звездным братьям таким же стражем, как они Ему. Он от рождения знал, что когда-нибудь станет Князем Звезд.

-А микрофоны?
-Имплантированные динамики? Точно так же, как с глюками. Во время сна говоришь ему, и он реагирует своим сном, как будто сказали рядом с ним. Скажешь: «Рыба», увидит рыбу. Только жареную или сырую, а может и в аквариуме, зависеть будет от него. Может увидеть и рыбок, плавающих внутри него. Есть вроде разница с имплантирами, но не очень понятная. Вроде как, при воздействии через них он может стать даже рыбой, во сне. Сам по себе стать рыбой. Но это – сложные детали, не знаю даже, кто их изучает..

   Высоко-высоко в небе, внутри холодной жесткой луны, она, полуптица, полукрыса, дочь расы, живущей меж звезд, пряча свои хвосты – голые крысиные и из перьев грифа и ворона, большие фасетки – гроздья зеркал-самоцветов, зеленых, словно изумруды, голубых, как бериллы  и желтых, как дым сожженных в пасти феникса топазов, она одевает свой выходной костюм – не боевую броню, а парадный легкий доспех – одежду для удовольствий. Сегодня она выбрала фарфоровую куклу белой самки – ведь она не просто отправляется в свой хадж, посетить места обитания Воплощений Осколков Большого Цветка, распустившегося в наши миры континуумами лепестков и летящей пастью лезвий отражения по периметру растущего Дерева Мироздания, которое и лес и луг, заполненные родниками, по берегам-краям которых растут, порождающие осознающих и разумных существ, миры-цивилизации. Она идет на свидание. Сегодня она будет Его Шакти. Одна она не справится – ей помогут Сестры, что живут в Их Столице, невзрачном для обычного взгляда городе, что ослепляет каждого, кто Видит. По дороге она будет наблюдать, патрулировать, карать осквернителей. Сделав из Первого (ее Шивы) матрицу, инкубатор мертвых бойцов, выродки Звездной Семьи вынудили заменять модулей Первого – Братьями Смерти, засеивать каждого из Живущих На Земле меньшими братьями, несущими возмездие осквернителям модулей-масок-изваяний Живущих На Земле, выращивая их в Первом. В итоге Первый ныне больше с Неба, чем даже сами Люди Звезд – его модули возникают, переносясь из омута Центра Галактики, и Он уже не может находиться рядом с простыми обитателями мира, который Он должен вывести к Звездам – воинами, способными победить любого противника. От непрерывных модернизаций Его костюм, Его кукла, кувшин, что вмещает Его сжатый до немыслимой и небывалой плотности дух, стал больше машиной, чем любой биологический механизм, производящийся конвейером биосферы Земли, белковым кирпичом в стене жизни. Даже ей будет сложно поднять его. Но она попытается – ведь ее семье нужна будет помощь народа, который Он выведет к Звездам.
   Она должна отогреть Его – за тех Его братьев, что живут по ту сторону Смерти, всех, кто плавает вокруг Затонувшего, отрабатывая спасательные действия в условиях жидких и коллоидных атмосфер, сдирая с себя водолазное снаряжение и уходя в Мир Бездны – к братьям-утопленникам, которыми играет, перебирая их приливами, Луна, служащая потомкам ушедшей вниз Гипербореи, в пещерах, вырытых под дном океана и в куполах консульств иных миров.

   Дракон, сидя в своей комнате, в наполненном суками и звоном Готик-Холле, вспоминал свои прошлые жизни и то, что в них было похоже на эту, последнюю настоящую жизнь:
-Что за честь быть распятым на кресте твоего тела? Перекладины твоих ног и рук, солнце твоего лица, луна твоего живота, звезды твоих глаз, полный жемчуга рот, за оградой которого тело моллюска, последнее из щупалец осьминога, поместившееся у тебя внутри – твой язык. П ерья твоих пальцев уже не так белоснежны, как раньше. Падший ангел, я стираю тебя, отмываю и чищу. Твои крылья расправятся, ты полетишь – так же, как раньше. Подруга, ты мне - как друг. Ты – словно Он, а я – как бы Она. Наоборот-обратно: Я – Он, а ты – Она. Метаморфозы наших тел и душ. Мы Воплощения, я – Шивы, ты –Шакти. И все в нас – из тысяч корней, собираясь внизу, наверху распадется на миллионы листьев, лепестков, чешуек и пыльцы. У нас все общее – там, откуда и там, куда растем. Мы – колонны, разделяющие два пресса бытия, пещеры Верх и Низ, сложившиеся из сосулек сталактитов и сталагмитов. Между нами – свобода, пространство для полета. То ты одна, потом другая, третья – глаза, фигуры, волосы меняя. Ты многолика, знаю, знаю. Ведь если бы тебе пришлось со мною быть одной, одна, без помощи своих сестер-близняшек, ты стала бы моей рабыней. А так я разделяюсь на всех тебя и ты способна выдержать меня. Но почему твои хотя бы ипостаси сразу ласкать я не могу на алтаре своей постели?
   Включился, как будильник, телевизор. И донеслось:
-Тигрокрыса, у которой правый хвост длиннее, причем это полосатый, тигриный хвост, а второй – крысиный, за который тигра все время пытаются поймать, словно крысу, растворившуюся в нем (ведь крыса много меньше тигра), играя роль ложки серого дегтя в ложке полосатого меда, собранного полосатыми друзьями Победителя, который – Чемпион По Чепухе.
-О, дьявол, - взревел Дракон, - Нам опять транслируют лысеющих котов!

   Лошадь шла вдоль бетонной стены и читала то, что написали в граффити – наскальной живописи двадцать первого века: «ЦИКЛОНОЖЕСТВО ОМУТОВ ЗВЕЗД», «НАШИ КОКОНЫ», «ПАУТИНА С ГЛАЗАМИ НА ВСЕМ ПРОТЯЖЕНИИ НИТЕЙ», «ЭТО ТО, ЧТО ЗОВУТ КРОНОЙ, ПОЙМОЙ, КОРНЯМИ, РУЧЬЯМИ, СЕТЬЮ ТРОПОК НА ПОЛЕ», «ДА, СЕТЬ», «КОРМИМ ИСПОЛЬЗОВАННЫМИ ОДНОРАЗОВЫМИ ЭЛЕМЕНТАМИ», «ИЗ НИХ ПОТОМ ВЫВОДЯТСЯ ВЕЗДЕСУЩИЕ, ХРАНЯЩИЕ И РЕМОНТИРУЮЩИЕ ВСЕ», «ПОДДЕРЖКА ФУНКЦИЙ, УСТРАНЕНИЕ НЕПОЛАДОК», «СОЗДАННОН ДОЛЖНО РАБОТАТЬ СЛАЖЕННО И БЕСПЕРЕБОЙНО», «СЛАДКО ПРИНИМАЕМ БАБОЧЕК И СТРЕКОЗ, А ТАКЖЕ МУХ, КОМАРИХ И ДРУГИХ», «ВСАСЫВАЕМ ИХ – ОНИ РАСТВОРЯЮТСЯ В ЯДЕ, В ДУРМАНЕ, В ЛЮБВИ», «ЛЮБОВЬ ИЛИ СТРАДАНИЕ? ТО И ЭТО СРАЗУ», «МЫ НЕ ВЫНОСИМ, МЫ ПОДДЕРЖИВАЕМ ИВОПЛОЩАЕМ», «ОСОБЕННО ТЕХ, КТО ПОМОГАЕТ СОЗДАВАТЬ НОВЫХ НАС», «ЛЮБИМ РАБОТУ», «НЕ ТЕРПИМ ИСКАЖЕНИЯ И НЕДОСТОВЕРНОСТИ ФАКТОВ», «ПОМЕХИ В ИСПОЛНЕНИИ ФУНКЦИЙ», «В ПАУТИНЕ СГУЩАЮТСЯ ВОПЛОЩЕНИЯ – ДЛЯ ОБЩЕНИЯ С ТЕМИ, КТО ПРИХОДИТ В НЕЕ», «МЫ НЕ ЗОВЕМ – НАС ЗОВУТ», «ОБРАЩАЙТЕСЬ К НАМ», - ей казалось, что эти разноцветные кубически-нелинейные бугрящиеся буквы складываются в одну раздробленную цитату, из изречений одного из нео-пророков. Некоторые из надписей, расположенные в затененных участках, светились сами ядовитым кислотно-грибным светом.

   А Змее в то же самое время снилось, что…
   …Страшную картину нарисовал звездный клоун. Крыса, мокрая от пота и слез, с дудочкой в дрожащих, слабеющих лапках, из последних сил спасается от нависшей над ней кобры, танцующей с закрытыми глазами. Каждый раз, когда дудочка выскальзывает из крысиных лапок, или короткий судорожный вздох прерывает на миг, мгновение, песню мира, приоткрываются глаза змеи и змеиная пасть, раздувается капюшон с двумя сияющими лицами Смерти внутри – правым и левым, на фоне Тьмы, и появляется между клыков стальное жало металлической кобры, начинающее свой Танец У Глаз, у немигающих крысиных глаз-бусинок пожирательницы змеиных яиц и младенцев. Рядом ждут своей очереди жаба с флейтой, свинья со свирелью, мопс с рожком – все любители змеиной кожи и экзотических блюд, под мудрым и полным сочувствия вниманием Вечного Каа…

   В бесконечных своих монологах говорил Дракон и о больной Земле:
-Земля – лепрозорий для космических душ.
-Я вот что думаю, - заметил Пес, - Бесплодных попыток не бывает. Каждый раз, когда пытаешься что-нибудь сделать, тренируешь ту часть своего организма и мозга, которая отвечает за то, что ты пытаешься сделать и работает, когда ты это делаешь. Пытаться – значит тренироваться, хотя бы в отдельных деталях. Пытайся – и получится, как надо, рано или поздно!

-И как же поступают микробиологи?
-Да очень просто – выделяют из Его организма те микробы, что Он вырабатывает при стрессе, новые мутирующие культуры появляются в Нем ежемесячно, тем более, что они периодически вводят Ему разные бактерии, грибки и вирусы, которые не доработали в своих лабораториях. Они отчитываются новыми микробами, а Он ведет здесь свою маленькую биологическую войну.

-Представь себе ролевую игру, в которой один из участников сходит с ума и начинает убивать по-настоящему…
-А что за игра?
-В рыцарей. С доспехами и мечами. Представь себе всю эту квазисредневековую компанию в лесу. Скажем, война Алой и Белой Розы. Они в изоляции, даже до электрички идти часа три. И вот, один рыцарь начинает настоящую бойню. Он убивает других рыцарей – чужих и своих, как предателей. А также всех оруженосцев, дам, простолюдинов. И через сутки возвращается в город один. И происходит все это в полнолуние. Просто в нем проснулся оборотень.
   Дракон замолчал. Молчали и Пес, и Змея, и даже Обезьяна, которой всегда было, что сказать.
   Они сидели у костра на заднем дворе Готик-Холла, в окружении красных кирпичных укреплений микроцитадели. Вокруг было темно и тихо. В ясном черном небе вместе с ними молчала Полная Луна, печально и задумчиво скорбя о всем, что происходит в мире.
-В каком ты ритме живешь? – спросил Дракона Пес.
-Я? В ритме Дума, - ответил Дракон.
   Он в это время был далеко, внутри полой Луны, в саду желтых лотосов и восковых молочных роз.
-Вы не представляете, как много интересного на кладбище, в саду камней, - сказала Обезьяна.
-В «саду камней»? – удивилась Змея.
-Ну да. Там много цветов на клумбах. Только эти клумбы выкапывают всего один раз. И эти цветы так быстро увядают…
-Кстати, - заметил Дракон, - знаете, как происходит телекинез и так называемый полтергейст? «Буйство духов» - это объяснение одного из частных случаев этого телекинетического явления, телекинетогенеза. На предметы воздействует душа самого колдуна, экстрасенса, мага, если она достаточно сильна. Или один из сильных духов Высших Сил – планет или звезд, кого-то из обитателей космоса, по их воле, по причинам, что часто непостижимы для нас (большие вселенские игры). Или же – действительно, как в полтергейсте, духи умерших, чаще – помошников шамана, или предназначенные в помошники тому, с кем связано «Буйство духов», живому человеку.
-Так сложно?
-Все гораздо сложнее. Все три причины этого явления еще подразделяются и дополняются.

-Экипаж тебе в семью! Ты что нажал?!
-Ничего я не нажимал. Ему продукты с препаратами приносят, Он из них что-то новенькое сварил. Надо взять остатки этого пудинга и формулу определить. По нему видно, что-то интересное поя
Лучилось…

-Дни Полнолуния подходят к концу, - заметил Дракон.
-Но приближается Пятница, Тринадцатое – первая в этом году, - утешила его Змея.
-А кстати, у меня есть новая игра, - сказал Пес и полез в карман своей теплой черной куртки с большим капюшоном, - Угадайте, какая?
-«Пятница, 13-е», - прочитала Змея на коробке.
-Ну что, начнем играть? Загружаем…

   И в этот момент Бык понял, что он Джейсон. Железо в голове и виртуальные гейм-демоны компьютерного зазеркалья сыграли с ним эту дьявольскую шутку. Он смутно знал, что ему предстоит – убить, как можно больше народу. Но как? И чем? Вот это пока что терялось в тумане.
   Он находился во дворе одноэтажного сельского дома, каких много в Срединном Городе среди бастионов бетонных стен. Ему пришлось оглядеться.

-Выбор оружия: топор. Выбор одежды: черный плащ с капюшоном, - объявил Пес, нажимая на клавиши и щелкая мышкой.
-А почему не куртка, как у тебя? – спросила Змея.
-Нет там куртки. Только плащ.

   Взгляд Быка упал на маленький топорик. Он подошел к нему и снял оружие с забора. Он сразу понял, внезапно, вдруг, с ослепительной ясностью полного счастья: это то, что надо. Затем он взял на веранде черную штормовку и надел ее, накинув капюшон. Посмотревшись в осколок старого зеркала, прибитый на крыльце над ржавым рукомойником, Бык удостоверился, что все сделал правильно.
   Сполоснув руки, он вышел на улицу. Ранним утром здесь было уныло, пасмурно и сыро. Деревянные ворота и заборы, кучи угля и песка, собачье говно на свежем снегу, припорошившем все, начиная с шиферных крыш не то вуалью, не то саваном, накинутым на этот мир.

-Появляется цель. Первая жертва. Деревенская улица.

   Слепая Свинья шла, ведомая спаниелем.
   Бык сделал ей бесшумный шаг навстречу и молча поднял топор. На улице все хоронилось в мертвой тишине, словно робея от предчувствия первой крови.
   Спаниель покосился на убийцу, но ничего не сказал. А для слепой Свиньи убийца и вовсе не существовал.
   Топор внезапно опустился и брызги крови вместе с враз обмякшим телом упали не белое снежное покрывало. Спаниель безмолвно обнюхал тело мертвой хозяйки.
   Все произошло так быстро, откровенно и беззвучно… И даже в домах в этот момент все отвернулись от окон.
-Мей ай хелл ю, - сказал Новый Джейсон, скользнув обратно сквозь калитку – красную, железную, прячущуюся среди сугробов отброшенного снега.

-Десять очков. Выбор оружия: мясорез. Место – парк.

   Вооружившись тесаком для разделки мяса, Новый Джейсон отправился в расположенный неподалеку парк. Нож незаметно лежал во внутреннем кармане штормовки. Кружились, медленно, печально и скрипуче, пустые карусели и чертово колесо громоздилось в небе, как колесо Сансары, везущее души из одного пустого места на земле в порожнее небо, затянутое пеленою облаков, словно бельмом, и снова возвращая их и вместе с ними невидимых духов, катавшихся на нем, обратно вниз, на землю.
   Он углубился в чащу парка – туда, где голые деревья и кусты смыкались над узкими тропинками. И сразу же встретил Козла, спешившего на службу, в поблизости расположенную церковь, в сутане и черной шапке.
   Остановившись посреди тропинки, Новый Джейсон молча достал тесак и перерезал горло божьему слуге, встреченному им в это недоброе утро. Лишь что-то захрипело в горле у Козла, когда он оседал на подогнувшихся ногах, сползая вниз, на снегом занесенную листву, в желтые, обесцвеченные осенью пряди травы.
   И снова было тихо. Только жалобно скрипели истертые детишками и пьяными карусельки.

-Двадцать очков. Выбор оружия: шило. Место – подземный переход.

   Сию же секунду Новый Джейсон отправился домой, но по дороге зашел в будку сапожника и взял там шило, попутно раскроив сапожнику череп, как просто проходивший ранним утром человек, которому не нужны сапожники. Тесак он спрятал обратно, а шило положил в наружный карман. Он не задумывался над тем, что делает. Все, что ему нужно было сделать, само приходило в голову. Он, словно в детстве, играл. Но в невеселую, мрачную и страшную игру, оставаясь бесстрастным, пустым и холодным. Словно кто-то думал за него и брал на себя всю ответственность за происходящее.

-Тридцать очков! Теперь – в переход.

   В переходе, прождав всего минут пять, он встретил старую Козу в треснувших очках и Курицу с сумкой, полной картошки. Они шли не вместе, но умерли почти одновременно. Обоим он проткнул сердце. И на этот раз в обоих случаях обошлось без крови – не как с Козлом, заляпавшим свое одеяние и напустившим кровавую лужу на тропинку, ставшую красной, когда кровь замерзла, словно кто-то разбил банку малинового варенья. И не как в разгромленной будке сапожника, пытавшегося защититься при помощи ножниц и развалившегося ботинка. Нет, в этой вкрадчивости подземного тоннеля обе жертвы легли спокойно, словно уснули. А вот Кролик-сапожник бился в агонии.

-Пятьдесят! А теперь домой, в баню к соседу. И непременно – с бензопилой!

   Через вход и выход струился сумеречный свет, но все пространство перехода тонуло во мраке. Тихо лежали тела на решетке посередине – в самой темной части похожего на пещеру сооружения.
   Внезапно он понял, что сосед уже начал топить баню. В пятницу, с утра на его улице кто-нибудь да топит баню. А в сарае лежит почти миниатюрная, такая чистая и новенькая бензопила…
   Новый Джейсон не уставал. Везде он ходил пешком, не чувствуя шагов. Он чувствовал только в момент убийства – как проходит шило через пальто и свитер, через шубу и кофту, через бюстгалтер, к плоти, между ребрами к сердцу. Как бьется тесак о череп, как ломаются кости. Как от пульса горла на мгновение задрожал его нож. Как треснула голова под всаженным в нее топором. Он не смотрел в глаза своим жертвам. Он вовсе их словно не видел.
   Новый Джейсон наступил на упавшие очки и раздавил их. Из задетой его ногой сумки выкатилась большая пупырчатая картофелина.
-Ветви не могут обрубить корень, из которого растут, от корня что-то останется и вырастут новые побеги, а ветви умрут, - сказал Новый Джейсон. В душе он был поэтом.

-Послушайте, что здесь написано, в этой паршивой газете: «Образ жизни поручика Гофмана? Немецкий романтизм, плавно переходящий в жесткое немецкое порно. Всегда живет на пятом. Принципиально, потому что пентхауз» «Дружба крепкая» – народная детская песенка, исполняется бензопилой». «Глупцы, которые плюют и мочатся в фонтан, к которому потом приходят на водопой, глупы вдвойне – фонтан в отместку может напоить их ядом». «Желающие прокатиться на упряжке из ездовых тигров, съедаются по дороге экипажем, выполняя роль рациона. Иначе тигры никого не повезут ( в окружении Жнецов, одетых по форме, с ритуальным оружием – косами, серпами, молотами и мечами). Затем Жнецы приходят на Праздник Урожая – тот, что после Жатвы, но не в рабочей, а в парадной одежде, увешанные гирляндами цветов и веселятся – теперь они пьяны и чисты, как зубы саблезубых тигров». «Сатана – тень бога. Мы все погружены в транс тогда, когда нам чего-то не хватает в реальной жизни – тогда мы создаем себе другую реальность. В ней ищем мы все то, чего мы лишены». «Показываю фокусы при помощи своей волшебной палочки – кладу гиен в свой волшебный цилиндр и вынимаю вместо них пушистых белых кроликов».
-Хватит читать эту абстрахрень. Давай играть дальше.

-А как дело обстоит у близнецов?
-Дракон говорит, что Обитатель проецируется в оба одинаковых тела. Или в три, и так далее. Поэтому они и чувствуют одно и то же, и возникает у них телепатический эффект. Так и у сброшенной драконьей плоти с каждым вновь прибывшим Драконом. Они – одно единое на космическом уровне.

-Шестьдесят очков. Дальше – дом. Снова нож и пика.

   Баня была залита кровью. Труп соседа лежал на полу. Теплая вода, расплескавшись, смешалась с кровью и водкой в порцию «Кровавой Мери» для великана. Рядом с трупом лежала заляпанная красным бензопила. Ею словно открыли большую банку с томатным соком. Так Новый Джейсон убил Коня.
   Он вышел во двор. Морозное ясное небо и тучи на горизонте. Недавно поднялся холодный северо-западный ветер. И что-то висело там, наверху, похожее на очень позднюю звезду, сверкая красными и синими огоньками. Оттуда, сверху, изливалось гармоничное спокойствие. Наверное, и там играли. А Новому Джейсону предстояло заняться свиньями.
   Он вернулся к себе в сарай, за ножом. Захватил он и заостренный кусок арматуры. Эти предметы были совершенны. Они были прекраснее, чем если бы были сделаны из золота. Он направился к другим соседям, постоянно пьяным, туда, где дом был вечно полон незваных гостей.
   Гостей, с хозяевами вместе, было пятеро. И он убил их всех, в живых оставил только кошку. Зарезал, заколол – почти молниеносно.
   А на улице снег очень тихо мерцал и искрился, слежавшись в покрывало, как скатертью белой покрывшее город. Сияло в небе довольное солнце.

-Сто десять очков! Отдохнем? А то наш Джейсон устанет.

-Они там что, озверели? Серийные убийства – одиннадцать штук трупов! Вы их планировали?
-Не знаю, кто там их планировал. Но Джейсона этого пора или брать, или валить.
-Может, пока они прервались, отправить его куда-нибудь, где все со стволами?
-А если запланировали убрать его ночью? Люди будут ждать, готовиться. Нам же потом нагоняй влетит.
-Да кто им вообще эту игру подсунул?
-Купили в переходе у бутлегеров. Пиратский диск. И выходы в наши базы.
-Безобразие какое-то!
-У нас просто так ничего не бывает. Может, это плановая отбраковка. А может, решили сатанистов подстегнуть этой Пятницей, чтобы к ним народу побольше пришло. Подстимулировать. Потом раздуют эту историю. У нас ведь серийных убийств ни разу не было еще. Как, кстати, у этого убивца по телеметрии?
-Мертв.
-Вот уж точно «со всеми вопросами обращайтесь в морг. Там вам на все ответят».

-Подарить гандонов пачку и налить фруктовый сок! И поцеловать! – сказал телевизор.
-Ну что, играем дальше? Джейсон уже отдохнул, - сказал Пес, выключая телевизор.

   Новый Джейсон внезапно проснулся и сел на кровати. Был уже полдень.

-Снова парк. Оружие – молот.

   Взгляд его упал на молоток. Он спал в штормовке и поэтому молоток сразу положил в боковой карман. Внезапно он решил, что ему снова пора в парк. Тем более, что был уже полдень. Были ли эти убийства принесением в жертву? Возможно, но чему? Абсолютному Злу? Безжалостной судьбе? Или убитые были обречены на смерть самим обществом, кем-то, рассчитавшим, что им пора умереть и тайно для них самих поручивших роль судей Дракону и его компании, а Быку – роль палача? Каким-нибудь гипнотизером, подсунувшим этот диск с «Пятницей, 13-е»?
   Во всяком случае, все это не беспокоило Нового Джейсона. Его вообще ничто не беспокоило – даже мороз. Он уже нашел в чулане белую вратарскую маску. Небольшая прогулка по сельским улицам Срединного Города – и он опять в парке, в самой чаще, среди голых ветвей, с молотком в кармане черной штормовки, тяжелым, с длинной рукоятью, обернутой темной резиной. Над ним – ясное небо с торжествующим солнцем, зимним морозным солнцем. И тишина – только скрип свежего снега под подошвами его ботинок на тропинке.
   Там, в бесконечной тишине, он убил еще троих – Собаку и двух Кошек, забил им в голову невидимые гвозди, в разных уголках парка. Пока не нарвался на персону с телохранителями, застрелившими его, пусть даже мертвого. Оказалось, что и мертвого можно убить.
   Так погиб Новый Джейсон, бывший Быком.
   А Пятница, Тринадцатое продолжалась. Она просто шла своим чередом. И был всего лишь ранний вечер.

-Гейм-овер. Сто сорок очков, - сказал Пес, - Кто попробует набрать больше?
-Все это слишком похоже на сказки для собак, - заметил Дракон, - Страшные сказки про диких собак. Или на легенды сатанистов об их Пришествии.
-А я бы попробовала, - сообщили Змея, томно потянувшись.
-Хватит убийств на сегодня. У вас в «Обители» сегодня снова шоу?
-Дракончик, как всегда. И я опять танцую.
   Наступило недолгое молчание, заполненное бульканьем пива, разливаемого по стаканам.
   Комната Дракона имела странный вид. Она была оклеена обоями двух цветов – золотисто-бежевыми и темно-красными крапчатыми, наклеенными посередине стен и по углам, так что создавалось впечатление колонн в беседке на закате, или на рассвете. Окно закрывали хромированные жалюзи, сейчас они были открыты и полосовали небо, начавшее уже темнеть. Кровать, книжный шкаф и шкаф для одежды, стол-комбайн с аппаратурой, похожий на футуристическое бюро – все было черным, деревянным, лакированным. Аппаратура тоже была черной и казалась со столом одним целым. Завершали обстановку белые пластиковые кресла и белый, тоже пластиковый столик, заставленный сейчас бутылками, стаканами и вазочками для орешков.
-Смотрите, - сказал Дракон, - у нас за окном – НЛО.
-Наши старшие братья опять решили навестить тебя? – спросила Обезьяна.
-Всех нас. Мы все здесь – засланные репликанты.
-Какие репликанты? – чуть ли не возмутилась Змея, - Я никакой не репликант.
-Андроиды. Подделка под землян. Выполненная почти неотличимо, на тончайшем биоинженерном уровне. Ну там, два сердца, добавочные доли печени и селезенки (или что-то на них похожее), жабры в легких, внутренние ребра жесткости во всех костях, большой гипофиз и гигантский гипоталамус.
-Откуда ты все это знаешь?
-Я не знаю. Знают те, кто за нами следит.
   Во вновь установившемся молчании все наблюдали НЛО, похожее на белесую стрекозу, или гроб с крестами по бокам, перемигивающийся желтыми, красными и синими огнями, с маленькими огоньками, кружащимися возле него.
-Оно большое? – поинтересовалась Обезьяна.
-Сложно сказать, - ответил Пес, - Мы ведь не знаем, насколько оно далеко от нас.
   От НЛО, крутившегося рывками из стороны в сторону, нисходили спокойствие, умиротворение и эйфория.
-Я всегда узнаю, когда они появляются, - сообщил Дракон, - Даже когда их не вижу. Они как будто облучают все внизу. Становится легко и так спокойно…
   Он обвел взглядом «колонны» своей беседки, и красные же «балки» под потолком, багровый ковер и вновь стал смотреть на НЛО.
-А что-нибудь бывает в местных новостях? – поинтересовалась Обезьяна.
-Нет, почти никогда, - ответил Дракон.
   Звенела, булькала и била в электронные там-тамы музыка, и хриплый голос под напевный женский бэк-вокал вещал и изрыгал немецкие проклятия на апокалептические темы и насчет тысячелетия арийского рейха.
   Пес прислушался и спросил:
-Скажите, когда-нибудь, кому-нибудь из нас бывало интересно, сколько германских солдат на гектар было убито такого-то числа такого-то года на полях сражений в нашем фатерлянде?
   Все молча помотали головами.
-И мне неинтересно. Но по радио мне сообщают каждый день.
-А мне неинтересно смотреть и слушать про лысеющих котов, - сказал Дракон и запил свою фразу пивом, продолжив, - но каждый день смотрю и слушаю про них. Такая жизнь.
-Да, это все довольно тяжело, - согласилась Змея.
-А ты когда-нибудь видел пришельцев? – спросила Обезьяна у Дракона.
-Только в буфер-камуфляже, который идентичен внешне телу человека, - ответил ей Дракон, - Он – как оболочка, а внутри – пришелец. Они бывают разные.

-Ничего не понимаю, - сказал Кабан и почесал свое пузо через клеенчатый фартук рукой в резиновой перчатке, - Это не человек.
   Он стоял в секционном зале морга, где на мраморном столе лежал вскрытый им Бык. Внутренности Быка были похожи на переплетение не то шлангов, не то больших червей с шариками узлов-фолликулов, все это имело белый цвет с желтоватым оттенком.
-Это кальмар какой-то. И еще смотрите – здесь под ребрами розоватая чешуйчатая пленка, похожая на кожу.
   Двое в штатском, доставившие труп на вскрытие, покивали головами, затем один заметил:
-Сегодня он с утра убил четырнадцать случайных жертв. Прохожие, соседи. И так бессмысленно, жестоко, абсолютно без мотивов.
   Серые бетонные стены подвала мрачно хоронили этот секрет. Тот, о котором никто не скажет в новостях.

   Звезды молча смотрели на Землю. Где-то там летали те, что Обитали на Земле, вселяясь в созданные ими биомашины – земные тела, как в модули-землеходы. Истощив одно такое тело, Они оставляли его в покое, как механизм с истощенным источником питания. И тело восстанавливалось. Потом Они вновь начинали вселяться в него.
   И все новые Джейсоны продолжали вести свои игры в эту ужасную Пятницу.

-Он у нас с ума не сойдет?
-Посмотрим. А пока мы должны выжать из Него все, что возможно. Система не может функционировать без таких, как Он.

   И снова «Обитель». Кордебалет в намордниках забрал вратарских масок. Мигание прожекторов и переливы фонарей. Фиолетовый дым, вспарываемый лезвием лазера. Яркие наряды, дробящиеся теркой стробоскопа. Уютный черный столик в одном из углов. И Пес с Драконом пьют все тот же «Джейсон», потряхивая в стаканах кубики льда, изрезанного в форме головы героя праздника, глядя на пляшущих подростков, разряженных в нечистую силу разных традиций.
-Ты знаешь, - говорит Дракон, - Джейсон в прошлой жизни был, наверное, каким-то самураем, или ландскнехтом. Он так безжалостно профессионален. В принципе, в том, что он делает, нет ничего необычного для воина средневековья. Всегда – холодное оружие. В крайнем случае – удавка.
-Может, Джейсон в прошлой жизни был морским пехотинцем, погибшим во Вьетнаме? Каким-нибудь коммандос, оставшемся в джунглях без боеприпасов? И то, что он делал тогда, в последние дни своей жизни, сойдя с ума от войны, он продолжил делать и тогда, когда воскрес, чтобы отомстить за утонувшего мальчика, приняв его имя?
-В таком случае, это в твоего морского пехотинца вселился дух средневекового бойца, что тоже самое. Машина смерти, мстящая за страдания маленького мальчика.
-А может быть, он просто демон, мстящий за то, что ему, пришедшему на Землю человеком, не дали прожить положенную человечью жизнь?
-Тогда выходит, он вообще Антихрист. По-моему, Джейсон телепатически внушает своим жертвам страх, ужас, панику.
-Или сама Программа делает это, как в нашей игре. «Ужас» - включился ужас, «немота» - включилась немота, «ступор» - включился ступор. Как бы ни была храбра жертва, перед радиосигналами и радиогвоздями в голове, которыми душа прибита к мозгу, нет шансов. Все дело в том, что нажмет оператор. Тот, кто приводит жертву к Джейсону.
-А разве жертвы не случайны?
-Мне кажется, что и за них играют. Но так, чтобы их уничтожить. Категория отбраковки.
   Играла музыка – гремели там-тамы Вуду, пели, свивая чудную мелодию, свирели, гитары мироздание перебирали по камням.
   Внезапно все залил черно-белый цвет. Лишь маски кордебалета горели, освещенные прожекторами и бра отчасти разгоняли мрак, как факелы Зал спрятался во тьме и только белые одежды в нем выделялись саванами и тогами.
-А какова, по-твоему, природа Зла? – спросил Дракон.
-Железная необходимость. Неизбежность для баланса равновесия, пожалуй.
   Вместе с контрастным светом сменился саунд. Теперь играла тоскливая долгая баллада с клавесином и воем каких-то то ли охотничьих, то ли боевых рогов.
-Вот это ежедневное убийство и оживление убитых тел с Хеллрейзингом, по-твоему, как, Зло?
-Пожалуй. Ведь так и производят зомби и сменные тела вампиров, а они везде упоминаются, как Зло. Изнанка жизни. Обратная сторона реальности. Вот что весь этот некроманс. Скажи, а тебе в связи со всем этим, не жалко людей?
-Большенству из них я могу оказать сочувствие только в форме эвтаназии.
   Ухала совами, выла волками и каркала воронами музыка. Били колокола и какие-то средневековые менестрели терзали струны. Все было так же черно-бело, плоско.
-А если Джейсон – просто беглец?
-Беглец?
-Беглец из Ада.
   Сгущалась Пятница, Тринадцатое. Приближалась полночь.
   Музыка сменилась вновь, став электронной. Кто-то, вероятно диктор, постоянно повторял: «Сегодня Пятница, Тринадцатое». Вновь застробоскопило, дробя тела и обстановку. Внезапно свет погас.
   Раздался крик, истерично-женский:
-Он мертв! Он мертв!
   И тишина мгновенного ошеломленья зала.
-Его убили!
   Свет зажегся. Обычный свет прожекторов, все сделавший объемным и цветным.
   В центре танцпола стояла фигура. Массивная и в темной, местами порванной одежде. Лысый череп. Солидный рост. И черные перчатки, сжимающие мачете. Настоящий демон-мачо, вокруг которого образовалось пустое пространство.
   И белая вратарская маска безличила лицо.
   У ног фигуры, обутых в потертые коричневые ботинки, лежало, в луже крови, тело, в чем-то розовопятнистом, полосатом.
   Зал хором завизжал в экстазе:
-Джейсон!!

-Я теперь буду Снежной Королевой, - сказала Змея.
-Ты такая нежная – Королева Снежная, - сказал Пес.
-Буду танцевать в холодильнике этом, в ледяном дворце, на площади. Холодно там будет голой.
-Где-то на белом свете, там, где всегда мороз, трутся собою девки о земную ось, - пропел Пес.
-Очень смешно, - сказала Змея. Больше ей добавить было нечего – шест для стриптиза в ледяном дворце действительно заканчивался ледяным глобусом с зеркальными континентами. Зеркальная крошка отражала лучи прожекторов и глобус нависал над стриптизершами.
-Где-то на белом свете, там где нет проблем, - усовершенствовал Пес свою речевку, - трутся собою девки о замерзший член.
   Змея вышла, громко хлопнув дверью.
   Пес налил себе еще пива.
-Трутся собою девки, вертится Земля, - завершил Пес, добавив еще, - ля-а-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля, вертится быстрей Земля.
   Дракон читал газету.
-Что пишут  нового про маньяка Поджидайло? – спросил его Пес.
-Ты зачем Змею обидел?
-Пошла она, звезда стриптиза…
-Зря ты ее обидел.
-Подумаешь, звезда с сюрпризом!
   Пес помолчал и добавил:
-Что-то мы сегодня много ругаемся.
   Забренчал свою «Собаку Баскервилей» телефон. Дракон принял звонок и сразу же услышал:
-Это вас беспокоит агентство «Телефонные хулиганы и сыновья». Вас как ограбить?
   Дракон громко рыгнул в телефон, завыл, закукарекал, зарычал. Агентство озадаченно отключилось.
-Ну и кто здесь телефонные хулиганы? – спросил Дракон.
-Ты, наверное, - сказал Пес, - По всему выходит, что ты.
   Снова забренчала «Собака Баскервилей».
   Дракон поднес телефон к колонке, принял звонок и прибавил звук.
   Рев упырей на кладбище холодной ночью заставил все стекло на столике мелко задрожать.
   Дракон молча наблюдал за большим рыжим тараканом, глодавшим крошку от чипса.
-Знаешь, где находится Рай? – спросил он.
-На небе?
-Здесь. Наши тараканы – это те, кто попал в Рай. Они всегда сыты, вокруг них много непостижимого. И мы для них – высшие существа. Серьезно, они были людьми,  но инкарнировались в наших тараканов. А прежним родственникам сообщают о райской жизни. А это для них сейчас – голос Бога.
   Дракон выключил телефон и убрал звук.
-Опять же, есть земные тараканы и тараканы-пришельцы. Или пришельцы, принявшие облик тараканов.
-Откуда пришельцы?
-Из иных миров. Из Рая (другой планеты), может быть, из Ада. Они, возможно, разные бывают. Разведывают, наблюдают, руководят простыми тараканами.
-Значит, Рай все-таки есть?
-Но не для землян. И почему именно Рай? Иной мир, со своими сложностями. Может, еще и пострашнее нашего.
   Таракан доел свою манну и побрел исследовать пространство в поисках новой еды и ориентиров, по которым можно до нее добраться. Потом он сообщит о найденном другим тараканам танцем усов. Тараканы очень корпоративные существа.
-Ты сегодня не будешь мне рассказывать эту страшную сказку про трех поросят, которую у вас, собак, так любят? – спросил Дракон.
-Не буду, - успокоил его Пес, - только, по-моему, «Коммодо» - это именно она и есть. Только еще страшнее.
-Просто более старая.
-Ты считаешь, что чем сказка более старая, тем она страшнее?
-Конечно. Самая страшная – это самая первая.
   Дракон закурил.
-Почему ты так много куришь?
-Если я не буду курить, у меня начнет гнить мозг.
   Телевизор молча, без звука, показывал сериал про жизнь львов. Пес спросил:
-А что, если эти пришельцы, или кто они, с НЛО, просто снимают здесь про нас свои фильмы, вроде «Дискавери» или «В мире животных»? Вот и все их наблюдения, вот и все их исследования. А потом транслируют эти фильмы в своих мирах, где ты и я  - как два леопарда в джунглях, или вся наша компания – как львиный прайд в саванне?
-Или записывают наши сны, отбирая из них лучшее. А где-то на эти сны спрос, как у нас на картины абстракционистов.
-Наши сны продают с аукциона?
-Или как-то распределяют – как награды, призы или праздничные подарки. Возможно также, что они проводят что-то вроде соревнования, пропуская сновидцев через полосы психотрансовых препятствий, негативных угрожающих стимулов, отмечая, кто лучше их преодолел в своих снах. И это тоже где-нибудь транслируют. Тогда для них это похоже на тараканьи бега с препятствиями.
-А мы – тараканы.
-И может быть, всю нашу реальную жизнь они видят во сне. Во множестве своих снов. Как мы видим странные сны, реальные события какой-нибудь иной реальности…

-Вы ему когда ЛСД давали последний раз? По-моему, его просто прет.

   Кролик вошел в комнату, в которой не было пола. В земле была вырыта могила, в которой стояла кровать, упиравшаяся в надгробную плиту. В плиту была вмурована вазочка, из которой торчали четыре красные гвоздики. На кровати лежала старушка. Она храпела во сне.
-Бабушка спит, - пробормотал Кролик, прошел к окну, задернутому черной шторой, оставляя следы в черноземе, отдернул штору, посмотрел на низкую еще луну в темно-синем, стремительно густеющем во тьму безоблачном пустынном небе и завыл.
   Из-за плиты выбежала грязная серая болонка и затявкала.
   Кролик пошел обратно, предварительно плотно закрыв окно шторой, пнул собаченку, вышел из склепа и запер дверь за собой. Он каждый день проведывал могилку своей бабушки.
-Кричали девушки «Ура!» и в воздух трусики бросали, - пропел Кролик, бредя по коридору полуподвала дома-логова Кабана.
   В кладовках, за запертыми дверями, лежали еще неоживленные трупы – Кабан воскрешал их, когда возникала необходимость сделать что-нибудь по хозяйству.
   Вообще, жилище Кабана было мрачным – много серого кафеля и темной мраморной плитки, зловещие гравюры в черных рамках, изображающие все ипостаси Смерти – казни, агонии, похороны. Тяжелые бордовые портьеры с обоих сторон дверных проемов. Крепкие железные двери с прочными замками – на случай буйства восстающих после оживления или самопроизвольно оживавших тел. Мебель из красного дерева, белые потолки с желтоватым оттенком, гладкие, словно отлитые из слоновой кости. Здесь все напоминало роскошную усыпальницу, какой-то декадентский анатомический театр, по которому и шел сейчас бедный Кролик, поднимаясь в свою мансарду по кованой, раковиной улитки завивающейся лестнице, наглухо отгороженной решетчатыми фермами-решетками.

-Дракон, Змея звонит.
-И что?
-Она повесилась.
-А дальше что?
-Не помогло. Помучилась немного и снова ожила.
-На мой взгляд, она слишком часто суицидирует.
-Это у нее нервное.
-А если как-нибудь возьмет и не воскреснет?
-Тогда придется обращаться к специалисту. Главное, чтобы у нее после самоубийств шрамов не оставалось.
-Ну, вены она не режет.
-Ну и слава Сатане, что не режет. У Змеи вся прелесть в нежной коже. Жалко, если попортит. А что ты читаешь?
-«Гарри Поттер и Сатана». Очень страшная книга. Напоминает мне мои сны. Вообще, когда во сне наше Я путешествует по иным мирам, оно все встреченное перестраивает под более-менее похожее на то, с чем сталкивается наяву. И это, называемое нами снами, разнится в каждом времени – один и тот же мир шаман, фантаст, романтик превратят в такие непохожие миры, что в них не так легко узнать один и тот же.
   Пес хлебнул пива и изрек:
-Знаешь, что такое «мышление»? «Мышление» - это «столпотворение мышей».
-А почему не «ловление мышей», или «мышеловление»?
-Потому что при этом мыши «мышлятся»
-Рассказать тебе историю про людоедов?
-Расскажи.
-Однажды в одном осажденном городе наступил голод. И одну голодную девушку пригласили в гости. Случайные знакомые. Две женщины средних лет. Придя к ним, она обнаружила в квартире еще и мрачных жутких мужиков. Она увидела кровь в ванной, ножи для разделки мяса. А всех животных в городе давно уже съели. В общем, она поняла, что попала к людоедам. И что сейчас ее будут убивать и разделывать. Она уже прощалась с жизнью, как вдруг в квартиру ворвались власти – неважно, стража или полиция. На людоедов донесли. Так она и спаслась.
   Молчание. И только из динамиков, свиваясь кольцами, неслись какие-то скрипучие и полные угрозы трели песни гремучей змеи, гипнотизирующей сусликов под рокот колдовских там-тамов.
   Затем они хлебнули пива и Пес сказал:
-Знаешь, Дракон (конечно, ты все знаешь, но…), ты похож на злого Прометея, который ненавидит всех людей и дает им огонь, чтобы они сожгли свои селения и города в пожарах.
-Разве? – спросил Дракон.
-Да, отчасти.
   В окно негромко постучался какой-то дух и улетел.
-А что твой полтергейст? – поинтересовался Пес, зубами разорвав упаковку чипсов.
-Давно не беспокоит. Я недавно видел фильм. В одной округе внезапно появились мертвецы. Они кусали живых и те, заражаясь, умирали, а после воскресали и делались сильны, нечеловечески мудры, читали мысли и летали, словно обезьяны прыгают, но выше и дальше. Так вот, они все забывали, что было прежде, пока они были живы. Но сохраняли речь – скрежещущие и глухие голоса. Они не спали и становились дьявольски выносливы. А ели все живое – людей, собак, коров – всю живность. Если они не съедали человека, то он становился одним из них, рождался заново. И уничтожить их можно было, только обезглавив. Они создали свою империю – империю мертвецов. А люди в ней были рабами. Сначала они уничтожили все общественные службы, перекусав всех чиновников и полицейских, военных и врачей. Затем устроили свою систему, в которой люди были на правах скота – коров, овец и кур, за которыми их заставляли смотреть – кормить и убираться. За все провинности рабов съедали, тех, кто пытался бежать, съедали тоже. А милостью в этой империи смерти было обращение в мертвеца. Но люди боялись этой милости, как смерти. Постепенно эпидемия распространилась на всю страну, исключая несколько островов. Мертвецы боялись воды, в ней они тонули, так как становились очень тяжелыми, а утонув, раздувались и портились, протухали и издыхали, словно обезглавленные, но постепенно, в страшных мучениях. На эти острова и старались сбежать рабы. А мертвецы, озаботившись проблемой пищи, старались поддерживать равновесие в новой пищевой пирамиде.
-И как все это называется?
-«Империя смерти».
-А был там император?
-Там были вожди, поддерживавшие между собой дальнюю телепатическую связь. И постоянные схватки между ними и претендентами. С разрыванием на части и обезглавливанием. Понятно, почему мертвецы предпочитали холодное оружие – тесаки, топоры и мечи. Постепенно они даже живых перестали рвать зубами – убивали их из арбалетов или закалывали, зарезывали и только после этого ели. А кусали они их, только чтобы заразить, когда требовались новые мертвецы – для рытья рвов и строительства крепостных стен. Ведь мертвецы были сильнее людей и гораздо более выносливы. И вот один из беглецов пойман и из него сделали мертвеца. А он напал на вождя, победил его и сам стал вождем. И тут же перекусал всех своих бывших друзей – тех, с кем вместе пробирался к острову. Хотя их собирались забить на еду.
-А его почему не забили?
-Вождь решил, что из него получится сильный мертвец, хотел включить его в свою гвардию.
-Но почему же тогда «своих бывших друзей»? Ведь он сделал так, что они разделили с ним его судьбу, наверное, стали его приближенными.
-А это непонятно, стали или нет. Фильм закончился. Может, они стали не приближенными нового вождя, а отправились рыть рвы и камни ворочать на стенах. Или людей пасти.
-А чем они кормили людей?
-Продуктами из супермаркетов и со складов. Люди сами себе еду готовили. Ели, как на убой. Хотели прожить подольше и не знали, чего бояться больше – того, что их съедят, или того, что сами станут мертвецами, будут есть своих бывших друзей.
-Жуть какая. Наверное, страшный фильм.
-И очень подробный.
   За окнами внезапно потемнело небо и закрутилось вихрями пурга.

-А с «инопланетянами» ему мозги не промывали? На «исследования» не брали?
-Зачем? Он ведь настоящий. Еще землетрясение устроит. Он и так считает, что мы – агенты инопланетян, внедряющие их опыт.
-А с ума ему не пора начать сходить?
-Зачем подталкивать? Он по мышлению и так шизофреник. Ту, наоборот, удерживаем, сколько можем.

-Что меня действительно волнует, так это то, что я не знаю, где мои сны – на самом деле путешествия моего духа, где в них помехи от того, что чувствует и слышит мое тело, пока я сплю, а где – видения моего Я внутри моего оборотня, владеющего моим телом, пока я сплю, то есть когда мне снится то, что с ним происходит на самом деле. К тому же мне может сниться и то, что испытывают мои оживленные тела, моя сброшенная плоть. Все это невозможно разделить. Поэтому я не уверен, что из того, что мне приснилось было всего лишь сном, а что происходило со мной-сомнамбулой на самом деле. А сброшенная, или вынужденно, из-за пыток, оставленная мною плоть, мои тела , в которые на каком-то этапе могут переходить мои оборотни (ведь сброшенная плоть имеет с ними много общего), к чему их отнести? Все это сложно. Или те, вновь прибывшие  с какой-то параллельной судьбы одного из моих двойников, те тела, которые еще не стали мною, но чьи похождения я вижу в качестве сна, и все, что с ними происходит? Во всем этом легко запутаться. И это меня беспокоит.
-Тебе так сложно жить, Дракон. А я считаю, что все, что мне приснилось – просто сон. И только сон. Кошмарный? Да. Приятный? Да. Всего лишь сон. Считай я эти сны чем-то иным, чем сны, пожалуй, я сошел бы с ума.
-Тебе легко.
-Зато ты много знаешь. Скажи мне, если ты считаешь, что человек может переродиться в следующей жизни комаром, то как ты можешь убивать комаров, кусающих тебя?
-Я считаю, что человек, переродившийся комаром, заслуживает нового, более высокого перерождения. Поэтому я спокойно убиваю комаров, ведь в следующий раз комар, возможно переродится в человека. Так же и убийцы, к примеру Джейсон, убивая людей, возможно считают, что убитых ими ждет более высокое или более подходящее им перерождение. Так, с помощью убийства, ускоряется движение Колеса Перерождений.

   Дни Полнолуния счастливо завершились, вслед им прошли иные дни, вполне обычные и наступил канун Дня Рождения Короля. Король был велик. Король был крут. Он являлся Королем Темных Сил. Он жил за морем, в северной стране, в мрачном замке, похожем на обычный дом. Он правил всеми, кто почитал присутствие Зла на Земле. Всеми, кто одобрительно кивает, услышав про авиакатастрофу, крушение поезда, автомобильную аварию или взрыв террористов – не зря, мол, случилось, а с теми, кого следовало покарать. Так Высшее Зло служит возмездием за зло человеческое, обычное, повседневное зло. Многие приходили на балы, которые устраивал Король. Там, в представлениях из фокусов и театра, показывались разные предметы Зла – того, которому покланялись, как Богу. При этом вовсе необязательно было быть злым тому, кто посещал эти балы. Злодеи редко посещали эти праздники – им было достаточно собственного зла, Высшего Зла, ведущего их и направляющего их в злодеяниях. На балах было много тех, кто искал защиты и справедливости у Темной Стороны, в Тени и в Бездне. Кто-то искал еще и вдохновения, кто-то – покоя, а кто-то – покровительства в делах и долгих лет земной жизни. Собирающиеся у Короля даже не верили в Ад. Ад? Просто еще один мир, иной, чем этот. И этот мир способен быть Адом – и даже не для существ иного мира, а для собственных же жителей. И этот мир способен дать человеку высшее страдание. И боль, и горе. «Вся суша – Ад для рыб», - говаривал Король. «Как жизнь из вод способна оказалась на сушу перебраться, населив свой Ад, так и то, что называется душой, переселяясь в то, что называется Адом, способно жить там так же, как мы живем на суше – что для рыб невозможно и непостижимо. А Рай Земной? Найтись должны и в страшном месте, что называют Адом, настолько же вольготные места, хоть бы блаженство жизни в них и было непостижимо для человека в этой жизни». К Королю тянулись все ожившие (кто сам, а кто-то – по науке) мертвецы. От него получали они Обитателей (души) в свои тела, переходя из разряда простых одноразовых зомби-рабов в аристократию некросообшесва – вампиров. Необязательно им было питаться именно кровью – они способны были получать энергию для жизни от живых, не проливая крови. А тайны, ведомые Королю, наполняли смыслом их существование, возвышая над миром живых. Асм Король был из тех, кто всегда возвращается, сгущая свои тела из пустоты. Поэтому убить его было возможно и нельзя. Только тот, кто умер и воскрес, опустошив себя от человеческой души, мог наполниться Обитателем – духом, существом, материально пребывающем в одном из многочисленных других миров. Часто смерть и воскрешение происходили незаметно, под маской увечья или болезни. Король открывал Анфиладу Миров, и в отпертые им Двери приходил на Землю очередной Обитатель, вселяясь в воскресшего, в мертвого, но ожившего. И это часто происходило так незаметно, что говорили только: «Я вдруг изменился!»
   День Рождения Короля праздновали все, кто причислял себя к Темной Стороне Вселенной.

-Почему Он любит гулять, когда по телевизору идут повторы фильмов ужасов?
-Он считает, что в это время все пронизано эманациями защищающей его Темной Силы. Радиоволнами, передающими эти ужасы. Якобы, при этом в мире активизируется защитная ипостась Зла.

   Дракон читал роман, написанный когда-то, в одном из прошлых воплощений, Королем:
   «И вот, мне предстояло появиться при дворе, войти в круг придворных негодяев. Ночами мне мерещились различные их козни и интриги, придворное коварство, изобретательно измышляемые ими заговоры, пытки и доносы. Короля обычно окружают злодеи и проходимцы, все представляющие ему в ложном свете – гордые своим происхождением пошлые глупцы, коварные и алчные подлецы, беспутные совратители юных девиц. На лицах их приветливые и дружелюбные улыбки, а в сердцах обман и ложь. Они всех уверяют, приторно и нежно, в своих дружеских чувствах, угодничают и извиваются, как змеи-искусители, но каждый из них под клоунской личиной великосветского шута – непримиримый и принципиальный враг всех остальных, старающийся сделать подножку всякому, кто стоит выше него, чтобы занять место вышестоящего лица и в следующий раз, убаюкавшись придворным подхалимством, подвергнуться такой же участи. Придворные же дамы, мало того, что распутны, но также некрасивы, горды и злоязычны, по злому влюбчивы и жаждут терзать своих избранников, мучить их, они расставляют ловушки, которых следует беречься как огня.
   Так представлял я жизнь при дворе по многим прочитанным мной книгам, мне всегда казалось, что там Сатана ведет свою игру невозбранимо.»
   Дракон вернулся назад и перечитал еще раз:
   «Это изумительная игра. При всей ее простоте она словно предназначена для особей с выдающимися способностями. Начав ее, человек будто отрешается от собственной личности, принимает ту точку зрения, с которой может наблюдать за странными, непостижимыми переплетениями незримых нитей, прядущихся некоей таинственной силой, называемой Случаем. Выигрыш и проигрыш – два ее полюса, между которыми, сцепляясь колесиками и шестеренками, снует удивительный механизм, который мы только приводим в действие, но все решает и исполняет он по собственной прихоти. Вам непременно следует выучиться этой игре и я сам познакомлю вас с ее правилами.»
   Дракон, перелистнул еще несколько страниц назад, вернулся к привлекшим его внимание строкам:
   «…воздвигнуто несколько сооружений в ином, готическом стиле, но карликовые размеры производили жалкое впечатление. Слепое заимствование готических форм опаснее, чем даже подражание античным и этрусским образцам. Ограниченный предписанными размерами и скудностью средств, автор, созидая свои крохотные произведения, как часовенки для лилипутов вместо гигантского собора, созданного словно для танов, был вынужден подражать готике. Но явно незачем было ему воспроизводить все стрельчатые арки, причудливые колонны, хищные оскалы шпилей, ибо лишь тот сумеет создать что-то достойное, кто проникся духом старых мастеров, а те умели из произвольно взятых и, на первый взгляд, несовместимых составных частей, воздвигнуть целое, исполненное замечательно глубокого смысла. Готический творец должен обладать незаурядным чувством романтического, ибо здесь не может и речи быть о том, чтобы придерживаться проданных в школе правил. Но, ради большего разнообразия, решено было разбросать по всему парку, словно на поле для игры детей-монстров, или впавших в детство вурдалаков, играющих в какой-то дьявольский крокет, якобы на случай внезапной непогоды или отдыха, карликовые храмы и часовенки. Уж если непременно требовалось возводить сооружения из камня, то талантливый творец, хотя бы ограниченный размерами своих сооружений и недостатком средств, мог бы подыскать свой стиль, склоняющийся либо к этрусскому, либо к готическому, производящий впечатление уютного изящества, без мелочного подражания и притязаний на то величие, которым отмечены  творения всех старых мастеров.»
-Написано так, словно это пророчество про всю мою жизнь, - сказал Дракон, - Только вместо этрусков и готики у меня японское изящество и имперское величие монголов.

   Кролику снился сон.
   Будто он вдруг оказался в огромном и мрачном дворце с барельефами из чудовищ, со статуями горгулий и демонических фигур закованных в латы чертей, с громадным черным троном, отлитым из железа и покрытом жуткой чеканкой, изображающей в фигурках сотни способов истязаний, подобно индийским храмам, на стенах которых изображены сотни способов любви, под высоким куполообразным сводом, в окна которого, как в прорези, сочилась туманная тьма, разгоняемая огнем факелов, горящих на подставках из человеческих костяков, увенчанных чашами ополовиненных черепов.
   И полон был мрачный дворец, отделанный в темных и серых тонах, с багровыми гобеленами, повествующими о сценах охоты кошмарных тварей на нагих людей, иллюстрирующих ужасные сны, в которых гол человек и беззащитен перед природою одетыми созданиями ночи – хищниками всех континентов. Этот дворец полон был уродливых порождений чьей-то могучей фантазии, исказившей черты всех животных и разных образин каких-то предков человека в немыслимый и жуткий сплав неведомой и страшной расы зверолюдей, одетых, как придворная толпа.
   И лишь один, печален и прекрасен подобен был привычному лицу изящного, но утомленного печатью всех пороков человека. Он сидел на троне и повелевал всем потрясающим в уродстве сбродом.
   И это был Король.

-А кто такой этот Король? Чего они все всполошились, как фашисты на день рождения фюрера?
-Сатанист. И еще рок-музыкант.
-Так они же вроде бы не сатанисты?
-Они нет. Но Короля все равно почитают. Режим им помягче, на десятку и на семерку. А то сорвутся некстати, еще в жертву кого-нибудь принесут.
-Помягче чтобы стали?
-Конечно. Нам только жертвоприношений не хватало – младенцев или девственниц. А так, если помягче, подурачатся просто. Кресты пожгут, черепами козлиными потрясут. И выйдет что-нибудь вроде Хеллоуина.

   Пес налил себе пива, выпил и изрек:
-Все вокруг маньяки, все злые, как собаки.
   Дракон налил себе пива, отпил и заметил:
-Нет, не все. Возьми Змею. По субботам она приходит в приют и играет с детьми в Франкенштейна, Джекила и Хайда, Дракулу и Вервольфа…
   Пес допил свое пиво и стал напевать:
-Все вокруг маньяки, маньяки, маньяки! Злые, как собаки, собаки, собаки!
-…Трех Поросят, Карлсона и Малыша, - продолжал Дракон.
-Она – маньячка! – сказал Пес, - Друг, да она – маньячка! Кто еще станет калечить психику детей такими играми? А что говорит по этому поводу Король?
-Король считает, что Высшее Зло проявляется в играх. И это Зло следует поддерживать. Как и обычное, простое человеческое зло. Оно – условие для проявления Высшего Зла. Чтобы Высшее Зло могло проявить себя в мире, сначала должно проявиться Зло Человеческое – подлость, похоть, предательство и так далее. Тогда приходит Высшее Зло – кА воздаяние. А Высшее Зло, по сути – игра.
-И что, кто-то выигрывает в эту игру? По-моему, в нее можно только проиграть.
-Король выигрывает. И учит выигрывать всех, кто с ним.
   Пес помолчал и заметил:
-Если тебе мерещится дорожка из желтого кирпича, то это значит, что ты идешь в Изумрудный Город. Скажи, а День Рождения Короля для сатанистов действительно важней, чем Новый Год?
-Хэви Нью-е-е, хэви Нью-е-е!

-Угорают?
-Так, помаленьку. Дурачится. Давай-ка поднимем им эти параметры…

-Мне сегодня приснился эротический сон, - сообщил Дракон.
-И кто тебе приснился? – поинтересовался Пес.
-Обезьяна, - сказал Дракон, хлебнув алкогольной «Кинг-Колы».
-Ну и как?
-Ничего особенного. На самом деле интересней.
   Сидевшая в кресле Обезьяна удивилась:
-Я тебе снюсь? И что, кошмарные сны?
-Нет, эти сны приятные. Только не те, в которых ты меня душишь.
-Я что, тебя душу во сне?! – изумилась Обезьяна.
-Иногда. Но чаще делаешь что-нибудь приятное.
-Если бы я снилась Псу, то, думаю, я чесала бы его за ухом, - сообщила Обезьяна.
-Вот спасибо, - сказал Пес, - А может быть, ты бы почесала меня где-нибудь еще?
-Может быть, - сказала Обезьяна, - Я бы подумала и почесала тебе пузо.
-Мы чьи сны обсуждаем? – возмутился Дракон, зажег спичку и закурил, положив спичку в пепельницу в форме бронзового черепа без теменных костей, так, чтобы она сгорела полностью. И стал глядеть на огонь.
-Тебе камин здесь нужен, - заметил Пес, - Ты. Наверное, пироман.
-Хватит одного камина в гостиной. Сколько вообще может быть каминов в доме?
-У пироманьяков – хоть в каждой комнате, - объявил Пес и пропел:
-Все-все кругом маньяки, маньяки, маньяки…
-Почему это у тебя все маньяки? – спросил Дракон.
-Ну как же – Змея пугает детей своими маниакальными играми, ты на огонь пялишься, Обезьяна тебя во сне душит, Король считает, что правит Миром Зла…
-Король на самом деле правит Миром Зла, - заметил Дракон, - И правит мудро, справедливо и осмотрительно. А я не маньяк – я с топором по округе не бегаю. И Змея не маньячка, просто в детском саду в эти игры не наигралась.
-И я не маньяк, - сообщила Обезьяна, - Я же не на самом деле Дракона душу, а только во сне. Притом не в моем, заметь, а в его.
-Странные у тебя сны, дорогой наш Дракон, - сказал Пес, - Ты, наверное, мазохист, просто скрываешь это. Не стесняйся, попроси Змею, чтобы приковала тебя наручниками к кровати.
-У моей кровати не к чему приковывать, - сообщил Дракон.
   Асе посмотрели на его кровать «самурай» и убедились в том, что на ней нет ничего, к чему бы можно было приковать.
-Пусть она тебя к своей кровати прикует, - предложил Пес, - У ее кровати есть к чему приковывать. У нее старая кровать с металлическими дужками, от бабушки досталась.
-А что, ее бабушка приковывала кого-нибудь к кровати? – спросила Обезьяна.
-Насчет бабушки не знаю, - сказал Пес, - а меня она к ней пару раз привязывала. И в душе к трубе тоже.
-Какие подробности…- произнесла Обезьяна.
-Это ты сам мазохист, если тебя все время к чему-то привязывают, - сказал Дракон, - У тебя проекция, поэтому ты меня считаешь мазохистом. А мазохист на самом деле ты сам.
-Я не мазохист, - сказал Пес, просто неудобно девушке отказывать.
-Тогда ты сам маньяк. У тебя проекция и поэтому ты всех считаешь маньяками.
-Неправда. У Короля на самом деле мания. Мания Величия, как у всех порядочных королей.
-А хотите, я расскажу сказку? – предложил Дракон.
-Вот, - сказал Пес, - у тебя мания рассказывать сказки. Ты в полнолуние на луну не воешь?
-Почему это я должен выть на луну в полнолуние? – спросил Дракон, - Я ведь не собака. Опять твоя проекция. Ты на самом деле, наверное, оборотень. Не как мы все – сомнамбулически, в другую личность, а по-настоящему, превращаешься в волка.
-Ну да, мы-то все превращаемся в других людей, а Пес – обязательно в волка.
-И шерсть у тебя отрастает, - поддержала Дракона Обезьяна, - Ты из нас троих самый волосатый. Вот из этих твоих волос шерсть и вырастает.
-Да ну вас, - сказал Пес, - Кто его знает, вот Дракон, когда его убивают, может быть сначала крокодилом возвращается, плавает по реке и пожирает голых ночных купальщиков. А потом исчезает и снова возвращается – уже человеком.
-Этого я не помню, - сказал Дракон и почесал щетину на подбородке.
-Интересно, - заметила Обезьяна, - а я по этой логике, что, превращаюсь в шимпанзе и лазаю по деревьям?
-Кто тебя знает, - сказал Пес, - Может быть в зоопарке становится на одну обезьяну больше, кто их там считает.
-Слушайте сказку, - сказал Дракон.
-Ты обязательно хочешь рассказать нам сказку? – спросил Пес, - Наверное ты в прошлой жизни был Гансом Христианом Андерсоном. У тебя мания рассказывать сказки.
-Ты это уже говорил, - сказала Обезьяна, - А если даже у него и мания, то мания положительная. Дракона интересно слушать.
-Вау! – сказал телевизор, - Перхоть мешает вашим мыслям? Центр ампутации раз и навсегда решит вашу проблему. Обращайтесь к нам! Первый визит бесплатный.
-Вот, - заметил Пес, - Везде маньяки. Они предлагают перхоть лечить радикальным способом – ампутацией головы.
-Давай, Дракон, рассказывай сказку, - сказала Обезьяна.
-Ты в детстве, наверное, читал много всяких разных сказок, - предположил Пес.
-Ну, все не все, но всех народов, это точно, - сказал Дракон.
-А про кого будет сказка? – спросила Обезьяна.
-Про Обезьяну, естественно, - ответил Дракон.
-А почему не про собаку?
-Про собаку в другой раз. Я вообще не очень-то люблю собачьи сказки. Слушайте:
«Давным-давно, еще до всемирного потопа и оледенения, когда люди могли понимать язык, на котором разговаривают животные, жила-была обезьяна. Однажды утром отправилась эта обезьяна поискать себе какой-нибудь жратвы. Увидела она холм, на котором лежал камень, подняла этот камень, а под ним – черви, слизни и жуки. Вдоволь пожрала эта обезьяна и отправилась дальше...»
-Обезьяны не едят червей, а тем более жуков, - сообщила Обезьяна, - Обезьяны едят бананы, орехи и яблоки.
-В этой сказке обезьяны жрут, что попало.
«Идет она дальше и натыкается на камень, лежащий на дороге, а под ним – огромнейший питон…»
-Как это на дороге? – спросила Обезьяна, - Какие в то время могли быть дороги? Ты ведь про Африку сказку рассказываешь?
-Про Африку.
-А в Африке, - запальчиво объявила Обезьяна, - до белых людей никаких дорог не было.
-До каких это белых людей?
-До римлян, англичан, французов.
-Хорошо, - согласился Дракон.
«Идет эта наша обезьяна по тропинке и видит камень, а под ним  - питона…»
-Так я и знал, что будут какие-нибудь рептилии, - заметил Пес, - В твоих сказках практически всегда есть какие-нибудь рептилии.
-Люблю я их, что тут поделаешь. Просто люблю, - ответил Дракон, - Так вот:
«Лежит питон под камнем. Еле живой…»
-Что это за камень такой? – удивилась Обезьяна, - Что под ним целый питон поместился? Да и как питон под камнем мог оказаться? Если камень с горы упадет, он любую змею раздавит как минимум насмерть.
-Я и говорю, «питон лежит под камнем еле живой».
-Твои Африканские сказки – для наивных негров, - сказал Пес.
«И просит питон обезьяну: «О, ДИТЯ МОЕГО ОТЦА, УБЕРИ ЭТОТ КАМЕНЬ, ЧТОБЫ Я МОГ УПОЛЗТИ! ПОМОГИ!»
-Что это за обезьяна такая, что она может столкнуть камень, придавивший питона?
-Предположим, горилла. «Приподняла обезьяна камень и освободила питона. Не успел он вылезти из-под камня, как схватил обезьяну своими кольцами и собрался ее проглотить…»
-Хорош питон, - заметила Обезьяна, - Гориллу проглотить! Да такой питон, что способен проглотить гориллу, сам бы мог поднять камень, который она подняла! Может, он притворялся? Устроил ловушку на бедных обезьян.

-Что это у них за критический разбор? Детская сказка, ясно, что в ней все за уши притянуто.
-Ты своим детям сказки рассказываешь?
-Рассказываю.
-Это потому что они у тебя еще маленькие. А я своим пересказываю Стивена Кинга. Подними ему четверку, а то не кончит он эту сказку.

-Интересная версия насчет «притворялся».
«Схватил питон обезьяну. А она кричит, просит ее отпустить, но питон и слушать ее не желает, только кольца свои сжимает. А в это время кролик мимо пробегает. И к нему-то и обратилась бедная обезьяна, прося рассудить их с питоном…»
-Нашла к кому обращаться! Да любой кролик, увидев питона, со всех ног бросился бы удирать. Питоны ведь, не знаю, как насчет способности проглотить гориллу, но кроликами питаются, это точно.
-Дорогая Обезьяна, представь себе, что тебе пять лет, - предложил Дракон и продолжил:
«Рассказали питон с обезьяной, как все случилось…»
-Вот уж стал бы питон, как судье, все рассказывать кролику! Да разве кролик для него авторитет? Кролик для питона – это еда такая!
«Подумал кролик, выслушав их рассказ, и ответил, что ничего не понимает. И предложил питону залезть под камень, чтобы он мог своими глазами увидеть, как все было на самом деле. Так и сделали. Питон лег, а обезьяна положила на него огромный плоский камень…»
-Дурят детишек такими сказками. Если на питона один раз обвалился камень, то он никого душить не сможет – он же полураздавленный. А если питон сам под него заполз, то это просто коварная игра, в конце которой питон, вылезши из-под камня, сожрал бы и обезьяну, и этого судейского кролика.
-Слушай, Обезьяна, ты забыла, что тебе пять лет.
«И только питон оказался под камнем, как кролик обезьяне говорит: «А ТЕПЕРЬ, СЕСТРА МОЯ, БЕГИ ПРОЧЬ ОТСЮДА!»
-Что это у них за семейственность? – поинтересовалась Обезьяна, - «О, ДИТЯ МОЕГО ОТЦА», «СЕСТРА МОЯ». Они что, все родственники?
-Имеется в виду иносказание. У африканцев большие семьи и много конфликтов. Вот детишкам и рассказывали такие сказки, чтобы они знали, как вести себя в семье, где одни – как питон, а другая – как обезьяна.
-А, тотемы, как у нас?
-Вроде того. В общем, убежали они прочь, оставив коварного змея лежать под камнем.
-Ну точно, он притворялся! Поэтому и убежали, чтобы успеть убраться, пока он сам не выполз. Я говорю, он под этот камень сам залез, чтобы мимо проходящая еда останавливалась. Очень удобно – не надо ни на кого охотиться, бросаться из засады. Жертва стоит, ждет, когда ей спасибо скажут. Хватай – не зевай.
-Знаешь что, Обезьяна. Я теперь понял, почему Змея не с тобой играет, а в приют к детишкам шляется. Ты любую игру испортишь. Любую сказку разберешь по косточкам.
-А я вот думаю, - сказал молчавший почти всю сказку Пес, - где здесь присутствие Зла? Ведь его присутствие нужно искать во всем.
-Змей – символ человеческого зла. Или даже Высшего Зла. А обезьяна с кроликом играют с ним игру. И выигрывают, потому что спасают свои жизни, - объяснил Дракон.
-Выходит, что со злом, хоть с человеческим, хоть с Высшим Злом, нельзя и связываться? Если выигрыш – остаться при своем?
-Ну вот, обезьяна с кроликом связались. Обезьяна чудом спаслась, а кролик – просто обыграл.
-Но ничего не выиграл.
-Он выиграл благодарность обезьяны.
-Странные объяснения. Нет, дурят все же детишек – дурацкие сказки им рассказывают, просто идиотские.
-Это сказка для пятилетних.
-А нам она зачем? Нам ты зачем ее рассказал?
-Потому что про Обезьяну. Обезьяна тоже вот всем помогает.
-Значит, мораль такая – «Обезьяна, не помогай кому попало?» А как же кролик? Он то ведь помог обезьяне?
-Кролик – искусный игрок со злом. Про это и сказка. Есть такие игроки, которые выигрывают чужую благодарность.
   По телевизору играла музыка. Довольно жесткая и вместе с тем слащавая. И кто-то страдал.
-Ну что? – спросил Пес, - Идем в «Обитель»?
-А что, там что-то есть сегодня? В честь  Дня Рождения Короля? – поинтересовался Дракон.
-Как будто нет. Но что-то вроде этого, конечно, будет ощущаться.
   И тут позвонила Змея. Она сказала, что в «Обители» сегодня Черная Месса в честь Скрипача (еще одна инкарнация Короля). Специально об этом не сообщалось, но все «свои» оповещались по знакомству. Еще она сказала, что будет жертвоприношение живого козла. И его голову будут разыгрывать в лотерею.
-Пожалуй, стоит пойти, - предположил Дракон, - Как будто бы на бал в честь Короля.

   В «Обители» все было задрапировано черным нейлоном под шелк и темно-красным плюшем под бархат. Мелькали вспышки алого света, словно сполохи от большого костра, рубиновыми глазами горели лазеры, рисуя в извилистом дыму аморфные фигуры и саунд стоял такой, что некуда было упасть – гремели барабаны, журчала и звенела электроника и скрипки пели свои бесконечные жалобы на все несчастья жизни. За столиком сидели трое.
-Правда, что Скрипач продал за свою игру Сатане собственную душу? – спросила Обезьяна, потягивая «Кинг-тоник» и махая рукой Змее, лозой обвивающей шест.
-Я бы сказал, - отпив коктейль «Кинг-тауэр», заявил Дракон, - что не было ему нужды продавать Сатане свою душу, потому что он, в некотором роде, сам был земным воплощением, квинтэссенцией Темной Силы. Вообще, насчет продажи души – это нелепая выдумка. Вдобавок, тупая к тому же. Как можно «купить» Темную Силу? Она или есть в тебе, или нет. Скорее, просто заключается договор. Не с каким-то Сатаной, которого, как и Бога, персонифицировано вообще не существует, а с той Темной Силой, что и так содержится внутри того, кто заключает этот договор с самим собой. Разумеется, для проявления Темной Силы существуют определенные условия, у каждого свои, но они, как правило, срабатывают сразу. Если к ним не относится ожидание смерти или какого-нибудь несчастья. Ожидание, предвосхищение, предчувствие, заметьте, а не само Событие, которое некоторые с юмором именуют «выигрышем». Ведь все это игра.
-Подожди, - вмешался Пес и сам отпил свой «тауэр», - ведь ты же говорил, что есть персонифицированные силы – эти твои Обитатели. А Сатана или Бог, они что, не могут быть просто сильнейшими из Обитателей?
-Нет, не сильнейшими, а совокупностью их. И даже не Светлых или Темных Обитателей, а их Светлых или Темных Сторон – мечтаний, фантазий, мыслей и поступков. Да здравствует Король! – закончил речь Дракон и осушил бокал, глядя на разномастную толпу танцующих.
-Да здравствует Король! – допил и свой бокал Пес.
-Да здравствует Король, - сказала Обезьяна, взяла бокал и сделала глоток, - А что мы так сегодня мрачно веселимся?
-Король не любит суеты, - ответил ей Дракон.
-Какой-то ты пессимистичный, - сказала Обезьяна.
-…мистичный? – переспросил Дракон.
-Пессимистичный.
-Яна-Обезьяна, не доставай его, он имеет право на пессимизм, - сказал Пес.
-Ты еще залай, - ответила ему Обезьяна.
-Я одинок, - сказал Дракон, - и даже отличная эрекция не спасает меня от одиночества.
-Ну, даже если отличная эрекция не спасает от одиночества, то я не знаю… - прорезюмировал Пес.
-Бедненький, - пожалела Дракона Обезьяна, - А ты молчи, Хот-Дог.
-Мной читалась лекция – у меня эрекция! – продекламировал Пес, - слушай, Дракон, а может быть тебе стать преподавателем? – и подозвал официанта, - О, смотри, а вот и мыши. Еще «тауэр».
-Какие мыши? – поинтересовалась Обезьяна, провожая взглядом официанта.
-Большие мыши, которые ходят на двух ногах. Крысы почти что. Зомби, завсегдатаи клуба. Мертвые, пляшущие на своих могилах.
-Почему это они пляшут на своих могилах?
-Какая ты любопытная! Когда они портятся, их хоронят здесь же, в подвале.
   Танцующие расступились.
-Все равно они не пляшут на своих могилах. Их же еще не похоронили. И кто там у них на веревке?
-Хорошо, они сейчас будут плясать на своих будущих могилах. В этих черных балахонах.
   Зомби вели козла. Белого, с всклокоченной головой. Под звуки скрипки, пилящей решетки Ада, они положили его на столик в центре зала и перерезали ему горло. Кровь залила весь столик и капала на пол. Фанфары взвыли. Электронный бас зашелся диким хохотом. Потом один из них достал из-под одежды топор и отрубил убитому козлу голову. Веревку бантиком повязали на левый рог.
-Билет номер тринадцать! – возвестил конферанс-бой.
-О леди Обезьяна, это твой билет, - заметил Пес.
   Рыдала скрипка, как за упокой.
-Как романтично! – прошептала Обезьяна и фигуры в черных балахонах вручили ей заляпанную кровью, всю в мокрой потемневшей шерсти, голову козла.
-А что я с ним буду делать? – прошептала бледная от счастья Обезьяна.
-Сваришь, очистишь кости и повесишь череп в спальне над кроватью, - ответил философски Пес.
-Да здравствует Король! – сказал Дракон.
   И от шеста им радостно махала обнаженная Змея.

   Прошел таинственный и мрачный День Рождения Короля, прошло еще немного дней и наступило Полнолуние.
   Кролик нашел на чердаке у Кабана старый детский гроб, покрытый черным лаком и множество потрепанных и поцарапанных пластмассовых кукол. Всех кукол он сложил в гроб, ночью отнес на кладбище и там зарыл, при свете полной луны, серебрящейся между ею подкрашенных туч, похожих на дым от какого-то пожара.
   Когда он вернулся, то куклы приснились ему. Они пришли к нему и стали с ним играть – кормили с ложечки манной кашей, заматывали его, как мумию, в пеленки, баюкали на дюжине маленьких ручек. И странно улыбались. А потом у них выросли зубы и они его съели.
   Кролик проснулся в холодном поту.

-Ну что у нас, опять полнолуние?
-Как всегда, контроль усилили. Если нет планов на кого-нибудь их натравить оборотнями.
-Пока вроде нет.
-Ну и ладно. Все будет поспокойней.

   Две девочки-котенка играли во дворе многоэтажки. В классики, кидая кости и делая ходы по меловым квадратам. Потом, когда одна из них проиграла, то достала маленький ножичек и сделала себе надрез на левом запястье. А выигравшая слизала ее кровь.
   Такие детские игры. Снег уже сошел и голые деревья стояли, как скелеты.
   А над ними возвышались руины недостроенного дома с торчащими колоннами, что, словно пальцы, уцепившиеся за небо, тянули его на себя. И светлым ранним вечером, в самом начале сумерек, стелющихся между зданиями с еще слепыми, не зажегшимися окнами, над городом бледнела полупрозрачная луна.

-Если действительно существует некто, кто знает о нас все, как мы о моли и доказывает нам свое существование, забирая наши жизни через свое влияние на явления нашего мира, то кто он?
-Это тот, кто создает Обитателя. Вернее, Обитателей, Духов. Они могут быть различны, рождаясь в одном и том же существе.
   Тихонько выла музыка о вечном, печали полном одиночестве творца. Но только вой этот был вымуштрован в каком-то странном и зловещем марше барабанов.
   Дракон открыл банку «Лунного молока» и сделал глоток, после чего передал ее Псу.
-Лучше бы взяли пива, - сказал Пес, - От этих меланхоличных коктейлей всегда потом изжега. Слушай, а если кто-то темный, то как же у него со светлой стороной?
-Равновесие всегда стремиться к восстановлению. Чем больше одного, тем больше будет и другого.
-А как же все эти изображения рогатых, с хвостами и копытами?
-Просто негативное восприятие традиций иного Дома. Те, кто отрицают Темную Сторону Вещей, попадают в неконтролируемую и жестокую Тьму.
   Плейер показывал на экране телевизора какие-то ритуальные игры каннибалов, раскрашенных, как древние пикты. Звенело, ухало, пилили гитары, словно бензопилы и какой-то негр ухал и орал утробно о радости поклонения Сатане.
-Мне кажется, - сказал Дракон, показывая на окна свежепостроенного в двух кварталах многоэтажного дома, - что оттуда за нами наблюдают.
-Кто? – удивился Пес.
-Они. Какая-то контора, которую интересуют экстрасенсы-телепаты, предсказатели и так далее. Те, кто управляет нами через наши «гвозди».

-Он бы еще пальцем в нас ткнул.
-Ага, не говори. Ну ничего, сейчас они там тему переменят. Сейчас-сейчас…

-Как будто что-то прозвенело, - сказал Дракон.
-Разве? Я не слышал. Это музыка. Может, дефект записи? Или просто в треке звуковой эффект? – предположил Пес.
-Нет, это было снаружи вроде.
-Что-то разбилось?
-Скорее свистнуло.

   Котят во дворе стало больше. Теперь к игравшим присоединились и мальчишки.
   Сейчас детишки играли в «повешенного». Веревка с петлей была привязана к ветке дерева. Забравшись на развилку (почти у самой земли) детки прыгали с нее, одев петлю на шею. Длина веревки позволяла им коснуться ногами земли. Они прыгали по очереди. И все смеялись.
   Такие детские игры.

   Кабан оживлял мертвое тело. Он воткнул тринадцать иголок в разные точки на животе, руках и ногах и зажег пять свечей – зеленую, красную, желтую, белую, черную. После чего запел заклинание – на одном из китайских диалектов. Мертвец был самоубийцей. Он принял смертельную дозу снотворного, поэтому Кабану не пришлось его штопать.
   В темном подвале Кабана, похожем на средневековое подземелье из-за старинных приспособлений для пыток и амулетов, развешанных по стенам, под полукруглыми кирпичными сводами, охрой приглушающими взгляд, словно наступили стародавние времена – когда возможны были чудеса. Кабан как будто перенесся в прошлое.
   Нагое тело наркомана на столе из досок зашевелилось. Дрогнули закрытые веки. Раздался хриплый стон.
-Готов, - сказал Кабан, - Теперь-то ты готов для новой жизни, Микки-Маус.
   Труп, опираясь на доски, сел на край стола.
-Тут у меня нужно прибраться, - продолжал Кабан, - Вон там ведро с водой  и  тряпка. Вымой пол. И вытри пыль со всех полок и с моей коллекции. Понял? Теперь я твой хозяин.
   Труп, оживленный им, кивнул и встал на ноги. Он ничего не говорил – зомби немногословны. Они молчат, пока их не спросят. И даже тогда говорят, только если не могут ответить кивком.

   В Готик-холле, в ранних сумерках, в свете полной луны, вставшей за окном, Дракон сказал:
-Слушайте сказку про Луну.
«Были времена, когда все звери жили дружно и не ссорились – жили, словно одна семья. Только заметил однажды кролик, что слишком он растолстел от спокойной жизни и решил он что-нибудь устроить. Вот однажды вечером, после ужина, когда делать было нечего, лежал кролик на травке и вдруг увидел свою приятельницу черепаху. Поздоровались они, уселись  на лужайке и принялись вспоминать старое. Кролик и говорит, что неплохо, мол, немного развлечься, как в старые времена. А черепаха ему отвечает, что сама только об этом и думает. И кролик предложил позвать лиса, волка и медведя порыбачить в пруду, да и позабавиться. На следующее утро кролик дал знать об уговоре всем соседям и те ужасно обрадовались. На следующий день собрались все с рыболовными снастями, и вот они уже приготовились и кролик собрался забросить удочку, но вдруг остановился, как вкопанный. Посмотрели на него остальные и тоже замешкались. Стали все спрашивать кролика, в чем дело. Кролик выронил удочку, потом вздохнул и заявил, что лучше, пожалуй, уйти отсюда – никому здесь не удастся поймать ни единой рыбешки. Только он это сказал, черепаха подползла к самому берегу, глянул вниз и подтвердил его слова. И попятился назад, сокрушенно покачивая головой, будто пораженный увиденным. Кролик заявил, что всякое случается в жизни – да в сущности, ничего особенного и не произошло. Просто луна утонула в пруду. Все бросились к воде и впрямь увидели луну, которая покачивалась на самом дне. А кролик глянул на воду и сказал, что не видать им рыбы, пока не вынут они луну из пруда…»
-Луне нравятся такие сказки? – прервал Дракона Пес. А Змея и Обезьяна просто молча смотрели в окно.
-Луне всегда нравятся сказки, - сказал Дракон и продолжил:
«Отправился кролик за неводом, а черепаха принялась объяснять всем, что тот, кто достанет луну, вместе с ней достанет со дна горшок с золотом. Вернувшийся кролик притворился, будто хочет сам лезть в пруд за луной. Но тут все закричали, начали его уговаривать не мочить ноги, принялись его убеждать, что сами справятся с этим делом. Взялись лис и волк за разные концы невода, а медведь двинулся следом, чтобы переносить невод через коряги. Забросили они невод, потянули, но только луна осталась на месте. Еще раз забросили – и опять ничего. Тогда решили зайти в воду поглубже. Всем попала в уши вода и они трясли и мотали головами, незаметно заходя в пруд все дальше и дальше. Да так и ушли с головой под воду. Стали барахтаться, водой плескать. Но тут на берег выбежали оборотни и сожрали и кролика, и черепаху. И побежали дальше. А те, кто луну ловил, вылезли на берег, обсохли и пошли домой».

   Темной ночью, в одной из квартир утеса-многоэтажки, в большой детской кроватке спали два поросенка. В незакрытом шторами окне из-за тучи показалась полная луна. Один из поросят-двухлеток стал корчиться в судорогах, как киборг, которому меняют программу на гвоздях. Второй близнец лежал тихо, широко раскрыв глаза. Внезапно первый поросенок перестал дрожать, широко раскрыл рот и укусил братца за шею. Укусил до крови. Он был оборотнем – из тех, кто превращается внутри в лютого зверя, снаружи оставаясь человеком. Второй поросенок закричал и заплакал. А первый поросенок терзал его шею, разодрав ее до мяса. Он порвал братцу вену и пил его кровь. А когда он разорвал ему артерию, алая кровь фонтаном брызнула, залив подушки и простыни. Теперь забился в судорогах и второй поросенок. Но он не превращался, он умирал и это была агония. Когда на его крик прибежала их мать Корова, второй поросенок был уже мертв. Он затих навсегда. А первый поросенок смотрел на Корову и улыбался окровавленным ртом, весь заляпанный кровью своего братца-близнеца.
   В его широко разлившихся зрачках застыла полная луна. Она отражалась в них извне, из большого мира, снаружи – оттуда, где никогда уже не бегать второму поросенку, убитому своим братом-близнецом. Зато развеселившийся, смеющийся убийца выйдет в этот мир. Его там ожидают сотни Полнолуний.

   В двух кварталах от Готик-Холла, в доме, где жила Змея, в ее комнате на втором этаже, уставленной плюшевыми игрушками и фотографиями в рамочках, была музыкальная табакерка. В детстве Змее говорили, что она отпугивает по ночам вампиров, оборотней, домовых и всю нечистую силу – потому что стоило ее открыть, как оказывалось, что все танцующие фигурки в ней покрыты серебром.
   Сейчас луна посеребрила глазки плюшевых собачек, зайчиков и медвежат. И даже все фотографии разрисовала своими бликами.
   Придя от Дракона, Змея открыла свою табакерку. Табакеркой она называла ее из-за одной детской сказки. По размерам это была скорее шкатулка или даже шарманка. Стоило покрутить за ручку сбоку, как начинала вызванивать хрустальная мелодия какого-то вальса. А в шкатулке помещалась площадь средневекового городка, образованная двухэтажными домами с башенками, с черепичной кровлей. С крохотными фасадами костела и ратуши. Всегда, когда начинала играть музыка, посеребренные фигурки начинали танцевать на площади свой хрустальный вальс. А в центре была привязана к столбу и обложена вязанками хвороста ведьма. А вокруг стояла стража с алебардами. И палач с головой, закрытой обезличивающей его маской, также будто серебряной. Все персонажи этой сказки – ведьма, палач, судьи и стража, танцующие вальс на площади жители городка – все они казались отлитыми из серебра. В такт вальсу покачивались алебарды стражи и головы палача в маске, похожей на маску Джейсона и судей в париках, а судьи еще и совершали обвиняющие ведьму жесты. И даже ведьма извивалась у столба, к которому была привязана. Казалось, что вот-вот и палач подожжет хворост своим эмалевым красным факелом, и ведьма будет сожжена. Но как остановились на полудне (а может, на полуночи) часы на ратуше, так же остановилось на пороге своего совершения и аутодафе, словно вальс бесконечно отсрочил казнь ведьмы и этот последний миг ее жизни растянулся на вечность.
   Все свое детство Змея смотрела, как собираются сжечь ведьму и танцоры словно символизировали, как прекрасен этот последний миг ее жизни, который тянется, и тянется, и тянется, но ведьму так и не сожгли.
   Так Змея привыкла к тому, что неизбежное, как смерть, может висеть над кем-то (а то и над нею) бесконечно, замерев в своей неотвратимости в самый последний момент.

-Как же ты можешь смотреть фильмы и слушать музыку, если считаешь, что в них спрятаны скрытые программы, манипулирующие твоим настроением, поведением и желаниями, - спросил Пес.
-Ну, если мы все киборги, то нам нужны какие-то программы. Совсем без программ мы не можем, - ответил Дракон.
   Телевизор показывал «Всемирную историю чудовищ», где ящеры и плотоядные монстры грациозно пожирали друг друга, пугая зрителей громовым ревом и своим совершенным уродством.
-В эти древние времена, - сказал Дракон, - жили огромные летучие обезьяны. Они вывелись из птеродактилей. Они строили скальные города из пещер и фасадов. Они разводили скот. Одним из видов их скота были современные люди – или люди, очень похожие на современных, все эти ископаемые дриопитеки, неандертальцы и кроманьонцы. Люди, как могли, вели свое хозяйство, но прилетали обезьяны (сначала они были с крыльями) и уносили самых вкусных людей. Люди были мясной породой скота.
-А потом что случилось?
-Обезьяны постепенно выродились, утратили крылья и вымерли. А скот разбежался.
-Так вот откуда все эти истории о крылатых ангелах и демонах! – воскликнула Обезьяна.
-Конечно. Обезьяны не только ведь забивали людей на мясо, но и лечили заболевших, чтобы болезни, распространяясь, не портили поголовье. А из-за хвостов обезьян, этих летучих обезьян, называли «змеями». У них были металлические орудия, оружие и инструменты, украшения и разные магические приборы. Они владели телепатией и телекинезом. И хилерством. В схватках они превосходили людей, да и были больше их по размерам. Возможно, что когда они оказались без крыльев, то стали теми великанами из сказок, что разводили скот. Многие породы животных были выведены ими для еды. Они могли сидеть над беременной самкой и думать о том, какое измененное потомство должно у нее родиться – и это потомство рождалось.
-А почему они вымерли? – спросила Обезьяна.
-Наверное, из-за ледникового периода. Замерзли. Да и без крыльев им было сложно ловить себе еду.
-А почему они утратили крылья?
-Просто стали рождаться обезьяны без крыльев. Какая-нибудь вирусная эмбриональная дистрофия, которой их заразили инопланетяне, чтобы вывести подчистую, как будущих опасных конкурентов.

-Ну вот. Когда с височной потенциалы зашкаливает, Он всегда начинает рассказываьб про древних чудовищ.
-Тогда давай его переключим. Переведем их в теменные области. Может, он нам опять про вампиров что-нибудь выдаст.
-Переключай.

-Скажи, Дракон, почему со мной все время происходят неприятности? – спросила Обезьяна. – Все как будто стараются причинить мне зло – меня обсчитывают, обманывают, обижают. Зло просто липнет ко мне. Не большое Зло, но все время.
-Ты – индикатор. В ответ на зло, причиненное тебе, с причинившими тебе зло происходит Зло Большое, а с причинившими его им – Великое Зло. Радуйся, что ты лишь в начале этой Цепи Проявления Зла, - ответил Дракон, - Зло в твоей жизни на самом деле защищает тебя от Большого Зла. А мелкие неприятности – твои жертвы Злу. Зло само избирает твое место в своей Цепи.
-А почему ты высунул язык и дышишь, как собака?
-Потому что дракон составлен из частей одиннадцати животных и может быть любым из них. Вернее даже, эти одиннадцать животных, Тотемы, произошли от дракона и все свои повадки переняли у него. Поэтому считается, что драконы многообразны.
   Телевизор запел хриплым мужским голосом:
                Девушкой своею ты меня назови!
                А потом отрави! А потом удави!
                Денежки свои все назад забери,
                И насилуй меня от зари до зари!
   Вслед хриплому мужскому голосу то же самое пропел хор маленьких девочек.
   Следующая песня оказалась еще более жуткой, пели ее молодые, почти мальчишеские голоса:
                Стоят подонки, стоят в сторонке,
                За письки себя теребят.
                Потому что на десять подонков
                По статистике двое девчат.
   После этого запели вовсе неприличным женским голосом неопределенного возраста:
                Забирай меня скорей
                И вези за семь морей!
                И имей меня везде,
                Сильно чешется в п-де!
   Последнее слово выскользнуло из-под запоздавшего пиканья, прозвучав, впрочем целиком и вполне отчетливо.
-Мне приснился сон, - сказал Дракон, - За мной гнались голодные гоблины с кривыми ятаганами. Было темно, только Полная Луна сияла в небе. Я бежал через лес, к реке, к мосту. Мост был каменный, полуобвалившийся. Когда я выбежал на берег, из-под ног мне в лицо бросилась черная кошка. С визгом она попыталась выцарапать мне глаза. Я оторвал от себя кошку и побежал к мосту. Сзади хрипло дышали гоблины, звякали пряжки их амуниции и оружие, которым они были обвешаны. До меня уже доносилось их зловонное дыхание, когда я ступил на мост. Камни шатались у меня под ногами, когда я мчался по мосту. За мостом поднимались стены и башни обветшавшего замка. Кирпичи кое-где вывалились из кладки и лежали у подножия стен вместе с упавшей с крыш башен черепицей. Сзади, под лапами гоблинов, обутых в тяжелые сапоги, с грохотом обрушился мост. С громкими всплесками гоблины попадали в воду, прямо на камни обвалившегося моста. В темной воде отражалась Полная Луна, зловеще оскалившаяся на происходящее. Гоблины дымились в воде и кричали страшными звериными голосами. Решетка ворот оказалась поднятой и я вошел в мрак замка. И тут я проснулся, покрытый липким потом.
-Мне такие сны снятся только в новогоднюю ночь, - сказал Пес, - Хэви Нью Еа. А так обычно – травка, цветочки. Большое поле красных маков и Страшила Мудрый, почему-то с хэллоуиновской головой-тыквой, веселый такой. Он улыбается и мы с ним гуляем по маковому полю. И там нам встречается покрытый ржавчиной Железный Дровосек, девочка Элли с Тотошкой и облезлый лев, похожий на кастрированного беглеца из цирка.
-А потом вы все вместе идете в Изумрудный Город? – спросила Обезьяна.
-Нет, - ответил Пес, - В Изумрудный город мы ни в какой не идем. Просто гуляем по маковому полю.
-А мне снится Вини Пух и его команда, - сказала Обезьяна, - Я брожу по Волшебному Лесу, где деревья шевелятся и разговаривают. Потом встречаю Вини Пуха и мы вместе ищем Слонопотама, но находим только Пятачка и вместе с ним идем в гости к  Кролику, по дороге выясняем, куда пропал Пятнистый Щасвернус, приходим все-таки к Кролику, где Вини Пух то травится несвежим медом, то давится морковкой, а потом застревает во входе в нору и мы все вместе (а помогать нам приходит весь Волшебный Лес) вытаскиваем застрявшего медвежонка, а потом опять все вместе убегаем от Тигры, вспомнившего, что он не вегетарианец. Еще я в этом сне все время знакомлюсь с Крошкой Ру, но к следующему сну все время забываю о том, что я с ним уже познакомилась.
   В колонках выл свою песню Крысиный Король. Под эту песню хорошо было топиться, вешаться или вскрывать себе вены.

-А что вы ему сегодня ночью заряжали? «Властелина колец»?
-Ничего не заряжали. Просто в игрушку играли на этом компьютере. Это его собственный сон. Кошмары ему снятся. Мучается наш носитель Мирового Зла.

   В подвале дома Кабана, стоя на коленях под перевернутым крестом. Кролик молился Сатане, в темноте и затхлости, едва рассеиваемых черной свечей и кошачьими экскрементами, лежащими в чаше из человеческого черепа.
-Сатана, прими мою душу. Защити меня от всех опасностей, не дай мне совершить ошибки в этой жизни. Не дай никому оскорбить и обидеть меня. Дай мне свою защиту. За это я буду хранить тебя в своем сердце. И не убоюсь я Зла. И не обманусь я фальшью «Добра». Успокой мои сны и очисти их от кошмаров. Дай мне сил сделать все, что я должен. Я стану твоим верным сыном, Сатана.
   На желтом камне алтаря, в центре начерченной красным мелом пентаграммы, лежала крыса с перерезанным горлом. Кровь лужицей растеклась по алтарю.

   Однажды Дракон отправился погулять. Все еще длилось Полнолуние, и Полная Луна уже висела в ясном небе раннего вечера, каким-то белесым инопланетным шариком.
   Дракон зашел в магазин «Продукты. Ритуальные услуги», где  в одной половине стояли стойки со всяким продовольствием, а в другой – могильные плиты, венки и гробы.
   И тут он встретил свою давнишнюю знакомую, Свинью.
-Привет, - сказала ему Свинья.
-Здравствуй, - сказал Дракон.
   Они стояли у прилавка кондитерского отдела.
-Что ты здесь делаешь? – спросил Дракон.
-Да вот, - сказала Свинья, - должны сегодня гости прийти.
-Думаешь, чем бы их отравить? – поинтересовался Дракон и купил себе пива.
   Пирожные и торты застенчиво пялились на них, словно ожидая, что их сейчас представят.
-Хорошо бы, - ответила Свинья.
-Тогда возьми вот этот, - Дракон показал на тортик с цветочками и зеленью, расположенными в виде кладбищенского венка. На ценнике красовался череп и скрещенные кости.
-Хорошо, - сказала Свинья и улыбнулась всеми своими пятью подбородками.
   Попрощавшись с Свиньей, Дракон пошел дальше. И в сквере встретил Обезьяну. Она была с коляской, на которой зловеще отпечатался силуэт смерти с косой, словно раз упавшая и застывшая тень и надпись: «Rock-N-Roller». Малыш, сидевший в коляске, отличался огромными размерами – он был величиной с пятилетнего ребенка. Еще он отличался отменным аппетитом – свесившись из коляски, он выковыривал из клумбы дождевых червей, засовывал их в рот, и, пару раз жевнув, глотал.
-Привет, сказала Обезьяна.
-Привет, - поздоровался Дракон и спросил, - Это твой?
-Это моей сестры-двойняшки. Она где-то по кавалерам лазает, мужу рога наставляет, а я с ее бебиком гуляю.
-И ты соглашаешься?
-Он ведь просто прелесть!
   Из носа у малыша показался бледно-розовый, извивающийся червяк.
-А к нам потусоваться и так далее, кто приходит, ты или твоя сестра-двойняшка? – спросил Дракон.
-Неужели, - с ужимкой ухмыльнулась Обезьяна, - вы с Псом не в состоянии нас различить?
-Ну ладно, сказал Дракон, - Если иногда ты нам вместо себя подсовываешь свою сестру-двойняшку, так даже лучше. Все поразнообразней.
   Малыш подавился и заревел. Потом он выплюнул червяков и зарычал.
-Это он пугает тебя, - объяснила Обезьяна, - Вообще он жрет все подряд – лягушек, жуков, даже ужика пытался в рот себе запихать.
   Малыш забормотал неразборчиво и потянулся к бутылке, которую Дракон держал в руке. Не дотянувшись до бутылки, он заревел снова.
-Дай ему, - сказала Обезьяна, - А то не успокоится.
   Дракон протянул малышу открытую бутылку, которую тот схватил обеими руками и с хлюпаньем принялся опустошать. Поглотив половину пива из бутылки, малыш засмеялся.
-Молодец какой, - сказала Обезьяна.
   Малыш что-то забормотал и стал размахивать бутылкой, держа ее обоими руками.
-Это он говорит «спасибо», - сказала Обезьяна.
   К ним приближались какие-то старые курицы, и Обезьяна отобрала бутылку у малыша, вернув ее Дракону. Малыш как будто не обратил внимания, схватив огромный пистолет, лежавший в коляске и направил его на кравшуюся вдоль клумбы кошку.
-Как настоящий, - заметил Дракон.
-А то, - сказала Обезьяна, - Папа у него, и то пару раз перепутал.
   У Обезьяны зазвонил телефон, она достала его и тихо, прикрыв телефон рукой, отошла от коляски и что-то ответила. Вернувшись, объявила:
-Ну, все, мне пора. Такой полный контроль. Придется за сестру отдуваться. Муж у нее сексуальный монстр, а она еще час будет занята.
   И взявшись за коляску, с трудом сдвинула ее с места.
-Хорошо еще у нас лифт работает, а то по лестнице я бы с этим чудовищем умерла бы.
-А он вас не путает с сестрой? – спросил Дракон.
-Вы же не различаете, - усмехнулась Обезьяна и покатила коляску из сквера.
   Посмотрев ей вслед, Дракон допил пиво и выбросил пустую бутылку в кусты.

-А что-то эта, с коляской, и правда похожа на жену майора нашего, этого…
-Ее сестрица и есть.
-Интересная информация…

   Вампиры сидели в полуподвальном кафе «Трансильвания». Был полумрак, но они все равно не снимали темных очков. Они отличались бледностью кожи и черными одеждами. За стойкой стоял толстый лысый бармен. На нем очки были зеркальные, такие, что каждый, кто стоял перед ним, мог увидеть в них себя. Играла тихая заунывная музыка. Картинки на стенах, отделанных под камень, изображали летучих мышей, ворон и волков. Под потолком висело огромное деревянное колесо, на котором горело тринадцать электрических лампочек, красных и остроконечных, так что вся «Трансильвания» была залита каким-то дьявольским светом из преисподней. Круглые столы и стулья  со спинками были из полированного дерева с оттиснутыми следами зубов больших челюстей.
   Всего вампиров, худых и бледных, в кафе сидело шестеро. Все они смотрели на лестницу, каменные ступени которой вдоль стены вели наверх, к входной двери, сделанной в виде железной решетки (снаружи ее прикрывала еще одна дверь, стеклянная, под навесом и вывеской).
   На верхней площадке, спиной к двери стояла маленькая девочка лет шести, в белом платьице с претензией на кружева, белокурая и голубоглазая. Ее голубые глаза, казалось, ничего не видели.
-Добро пожаловать в Страну Чудес, - сказал один из вампиров, Крыс, - Люциколы для Пони и шесть пустых бокалов для нас, Боров.
   Бармен с зеркальным взглядом выставил на стойку семь стаканов. Шесть из них были пусты. Но несомненно было то, что их сейчас наполнят. Обязательно наполнят.

-Парнишка был слегка мудаковат, - сказал телевизор.
-Вспоминаю прошлый Хэллоуин, - сказал Пес, - маленькие детишки лет восьми-девяти приходили в дома наряженные карлсонами, ведьмами, чертями, с большими кухонными ножами и попрошайничали. А если им не давали хэллоуиновских карамелек с тыквой на этикетке, убивали всех, кто был в доме.
-Они просили хэллоуиновские карамельки? – спросил Дракон.
-Ну да, требовали их. К счастью, у многих эти карамельки были – их две недели перед Хэллоуином рекламировали по телевизору. Они убивали все живое в доме, даже домашних животных.
-И что стало с детишками?
-А ничего. В рекламе были воздействующие на психику скрытые манипулятивные технологии. Родственники убитых подали в суд на рекламную компанию и им заплатили компенсацию.
   На экране телевизора прыгали нарисованные малыши. Вдруг один из них завопил:
-Пацаны, у моей няньки сифилис!
-И что, - продолжал интересоваться Дракон, - детей даже на учет не поставили?
-Какой учет! Зомбирование. Родители детей подали в суд на рекламную компанию и получили компенсацию.
-А что делали эти детишки на тот Хэллоуин, что был последним?
-То же самое! Только без ножей и никого не убивали. Но все равно все в городе запаслись хэллоуиновскими карамельками и совали их всем, кто стучался в дверь. Компания, которая эти карамельки делала даже выиграла – их товар раскупили подчистую. А в новой рекламе монстры хэллоуиновским вечерком ломятся в маленький домик, им дают эти карамельки и они уходят. И слоган: «Эти карамельки спасают вашу жизнь».
   Дракон помолчал, наблюдая за тем, как на экране мульт-малышня лепит из навоза антиснеговика в середине летних каникул, а вокруг него летают и жужжат мухи. Затем сказал:
-А я вот ни разу не покупал эти конфеты.
-Это потому что тебя на Хэллоуин никогда не бывает дома. А мамашу твою даже монстры боятся. Ты то сам всегда или в гостях, или еще где-нибудь шарахаешься. Вместе со всеми силами Зла, которые шарятся ночью по улицам.
-Смотри, чему я научился, - сказал Дракон и вытащил из коробка спичку. Он пристально посмотрел на нее и она вспыхнула.
-Слушай, Дракон, - сказал Пес, - ты ведь на самом деле имеешь некоторое отношение к Отцу Лжи?
-Пожалуй, - сказал Дракон.
-Почему же ты никогда не врешь?
   Дракон на мгновение задумался и ответил:
-Я не то, чтобы никогда не вру, просто я иногда говорю часть правды, или правду, рассмотренную мною под одним определенным углом, так что меня понимают неправильно. Вернее так, как если бы я солгал.
-Но ведь Служение Злу предполагает, как мне кажется, исполнение антизаповедей: лги, кради, прелюбодействуй, пожелай у ближнего своего и так далее…
-Вполне возможно. Но кто тебе сказал, что я служу Злу? Я просто имею к нему некоторое отношение. А те, кто служит Злу, те, конечно, следуют принципам антихристианских заповедей и предаются, к примеру, разврату и чревоугодию из идейных соображений.
-Как же можно иметь отношение к Злу и не служить ему?
-Ну вот, к примеру, по-твоему, служение Злу предполагает соблюдение антихристианских заповедей, так?
-Так.
-А кто тебе сказал, что я имею отношение к христианству? Есть веры и постарше и они весьма непросты. К тому же я не следую Злу, а скорее изучаю его, как предмет. Ты ведь не станешь утверждать, что энтомолог относится к насекомым только потому, что он изучает мух и тараканов и много знает о них? Только оттого, что у него есть какой-нибудь наиболее симпатичный ему вид насекомых, его любимый вид, ты ведь не скажешь, что он сам принадлежит к этому виду? Так и у меня. Я могу многое знать о Зле, не принадлежа к нему. И даже не смогу принадлежать к нему, даже захоти я этого от всей души, как энтомолог не сможет стать тараканом, по крайней мере, пока живет в этой жизни.
-Но почему же при общении с тобой, когда многое узнаешь о тебе, создается впечатление, что Зло покровительствует тебе, защищает тебя от своих адептов – адептов Зла и порождений Зла?
-Зло уважает того, кто многое знает о нем. Ибо эти знания становятся для такого реальностью,  единственной признаваемой им Высшей Силой.

-Вот загоняет!
-Ты это не стирай. И даже, наоборот, перепиши. Пригодится для тех, кто внедряется к сатанистам.

-К тому же бывает так, что те, кто раздражает Зло, этим добиваются того, чтобы стать его жертвами, бессознательно стремятся к этому, играя с опасностью, рискуют, обращая на себя внимание Зла. Их выигрыш – это то, что делает с ними Зло.
   Пес почесал себя за ухом и заметил:
-Дракон, ты такой умный, что за тебя даже страшно.
-И вовсе я не умный, - ответил Дракон, - Такой же дурак, как и все. Просто я Знаю больше других.
-Все равно. Пусть ты такой же дурак, но то, что ты Знаешь, делает тебя особенным.
-Простоя гений. И это мне в кайф – Знать больше других.
-А если бы мог стать Богом, ты стал бы им? Живым, земным Богом?
-Я стал бы слишком злым Богом. Пожалуй, я предпочел бы стать Дьяволом. Дьявол как-то более гармонично вписывается в природу этого мира. Впрочем. Если не вылезать за пределы христианства и сатанизма, то Дьявол – всего лишь тень Бога. И если сказать по научному, в Дьяволе собрано все бессознательное Бога, вся его грязь, то, чего страшится Бог и то, что Бог склонен в себе отрицать. Впрочем, Бог – это пирамида из богов, существ, живущих в разных мирах и измерениях. И у каждого из них – своя собственная тень, свой собственный Дьявол. Потому что нет Бога без Дьявола. Князь Тьмы потому и Князь Тьмы, что он – величайшая из Теней, тень от этой пирамиды богов, населяющих разные уровни Мироздания. Тень, сложенная из всех их слившихся теней, из того, что подавляют в себе боги, из того, что пугает их в них самих, ведь у каждого из них есть своя собственная Бездна. И вот все эти Бездны и составляют Врага Богов, или вернее – Бога-Врага, покровительствующего каждому, кто не отрицает того, что обладает Тенью.

   Кот грелся на широком навесе над тротуаром, отделяющем стройку от остальной улицы. Деревянный забор продувался насквозь через широкие щели весенним ветром. Солнце светило, постепенно разгоняя погоду до уровня полуденной жары.
   Кот (а звали его Бармалей) был сыт и доволен. В кустах позади забора лежали останки мальчика лет семи, который не дошел сегодня до своей школы, остановившись, чтобы погладить черного сиамского красавца. А тот, пользуясь пустынностью переулка и грохотом строительных работ, заглушивших крик мальчика, вырвал ему зубами кадык и выпил столько крови, сколько влезло в его брюхо. С утра было пасмурно, даже накрапывал мелкий дождик. Но когда мальчик упал, пошел сильный ливень, смывший кровь, пролившуюся на асфальт. Потом Бармалей отволок тело мальчика в кусты за забор.
   Мгновенный бросок – прямо в горло. Жертва быстро затихла – ведь заодно с гортанью кот вырвал и артерии и вены.
   Бармалей был доволен собой. Еще он знал, что где-то там, наверху, поту сторону неба, кто-то доволен им еще больше.
   Ведь сегодня утром умер Телец, который, вырасти он, стал бы таким же, как его отец, Конь. А Конь был священником.
   Бармалей был котом Кролика и жил в подвале дома Кабана. Кролик нашел его на улице недавно и сразу понял, что кормить этого черного кота нужно только сырым мясом. Еще Бармалей не пил молока – только кровь. Кровь Кролик добывал из крыс и голубей, попадавшихся в его ловушки, которыми он уставил все углы дома и увешал весь сад, что за домом. Мышь или воробей – все равно. Раз в день Бармалей нуждался в тарелочке свежей крови.
   Кот мысленно управлял Кроликом, вкладывая ему в сознание свои желания и странные мрачные грезы: пытки разных живых существ, какие-то битвы под черным небом, процессии монстров по улицам гротескных городов, уставленных статуями горгулий, чертей и разных чудовищ.
   Откуда взялся Бармалей? Что видели прежде его зеленые глаза? Возможно, именно это он и пытался сообщить Кролику, вкладывая в его голову свои воспоминания.
   Похоже, что этого кота вообще раньше не было на Земле. А там, где он был до этого, он не был котом.
   Кролик, несмотря на ежедневный кровавый оброк, с появлением кота почувствовал себя намного спокойнее и больше уже ничего не боялся.
   А встретился он с Бармалеем поздним вечером, в новолуние, на пороге собственного дома, выйдя подышать свежим воздухом и полюбоваться темнеющим небом, на котором появлялись первые звезды. Перед этим он, как обычно, молился Сатане и просил того дать ему какого-нибудь товарища или друга, способного разделить с ним его отношение к этому миру.
   Кролик почему-то вдруг понял, что черный кот с горящими зелеными фарами глаз и есть этот друг и товарищ. А еще он сразу же понял, что имя кота – Бармалей. Он попробовал позвать кота и тот сразу же откликнулся, замяукав и стал тереться черным боком о ногу Кролика.
   А на тринадцатый день их знакомства Бармалей впервые убил человека. Впервые на этой Земле.

-Что-то я не пойму, подопечный наш, он что, сатанист?
-Согласно Их заключению, нет. Просто Их система ценностей допускает работу определенным образом одаренного лица с теми духами, которые в христианской традиции относятся к Силам Зла.

   Весь город представлял собой одну большую табакерку с музыкой, приводящей населяющие его фигурки в движение. Только музыка эта была электронная.
   Все жители города имели в своих головах радиоэлектроды, распределенные по различным зонам мозга. И все компьютеры в городе были объединены в одну сеть, посылая сигналы на электроды своих подопечных, каждый из которых был прикреплен к одному из компьютеров, заставлявших всех жителей горда действовать, жить, думать и чувствовать согласно специально для каждого написанной программе. Программы писались программистами-оборотнями, в сомнамбулическом трансе, так что, очнувшись в своей реальной жизни, они не помнили, что во сне писали эти программы. Были и Свободные – те, кто занимался обеспечением всей этой виртуальности сознательно. Они сидели за мониторами и вносили коррективы в действия тех, кто жил, подчиняясь радиосигналам и не подозревая об этом. Свободные были оживленными мертвецами – элитой некросоциума, вампирами. Их никто не программировал и ими никто не управлял по радио. Писали свои программы и они – но из-за особенностей их мышления, написанное ими превращало действительность в зловещий иррациональный карнавал. Поэтому привлекались оборотни – их программы более реалистично симулировали жизнь. Ведь оборотни были живыми. Сама реальность стала виртуальной, отражающей все те процессы, что рассчитывались в компьютерах или спонтанно происходили в недрах искусственных интеллектов – компьютерных душ всех жителей города. У каждого, кто оказался здесь, была своя виртуальная душа, заключенная в железном ларце процессора. Свои программы были и у низших слоев зомби – тех, кто делал всю грязную работу по сокрытию происходящего. Никто из живых не должен был знать о происходящем. Прозревших чаще всего убивали. И включали в некросоциум, оживляя. Живые тоже были нужны – для воспроизводства. Компьютерное управление позволяло убивать бесследно, с помощью инсультов. И оживленный труп ничем не отличался от живого. Только такие существа болели чаще и со временем начинали гнить изнутри. Их организмы быстро изнашивались и портились. Поэтому они ели человеческую плоть и насиловали маленьких детей – это позволяло замедлить разложение их тел. Если же кто-то из виртуальных личностей представлял из себя особую ценность (ввиду вложенных в программирование сил и полезного личного опыта, накопленного памятью виртуальной личности, близости к Тьме и особым жестоким склонностям), тогда испорченное тело заменялось клоном, присланным пришельцами, заключившими договор с центральными властями, как бы арендовав этот город для своих развлечений. Точной копией тела, только новой. Но и эти тела быстро портились и часто болели, не имея земной сакральной защиты.
   Замененное забракованное тело, пока еще было пригодно, без души, без памяти, становилось просто биороботом, подключенным к более простой программе. Не имея личности, являясь, по сути, животным, такое существо презиралось Свободными, познавшими высшие, истинные ценности Зла. Оно было пустым. А Свободные наполнялись могущественными Обитателями, личностями из инопланетных кибернетических систем и просто жаждущими развлечений инопланетянами, играющими в земную жизнь, как в виртуальную игру. Элита некросоциума испытывала тягу к разным странным и жестоким развлечениям.
   Живые люди создавали жизнь и ни о чем не подозревали. Они работали, поддерживая все функции города в стабильном состоянии. Взаимодействуя с их душами компьютерные программы совершенствовались, становясь уникальными. Само создание виртуальной личности происходило по шаблону – программисты просто заполняли чистую, обнуленную по переменным, программу различными значениями из допустимых, а иногда, эксперементируя, или нарочно – из запредельных. Так получались трудоголики и одержимые разными хобби. Или жестокие садисты, эгоисты и психи. Зачастую личность программировалась с различными изъянами – для развлечения наблюдателей, обладавших нечеловечески странным чувством юмора и для стабильности системы. Сколько безукоризненных, максимально эффективных во всем личностей может выдержать один город? Конкуренция таких субъектов может стать экстремальной. Поэтому большинство населения программировалось с различными изъянами, снижающими их конкурентоспособность. И проявлениями этих изъянов управляли, так что иногда они и вовсе не проявлялись. Тогда обычный человек показывал чудеса гражданского и трудового героизма, показывая себя в лучшем свете. Эти занимались психологи. А телами, страдавшими от этого насилия над мозгом – врачи, под ширмой медицинских теорий, маскирующих реальность, так же как и подготовкой тел для загробной жизни, контролем за остатками стертых из сознания программ, всегда оставляющих свой отпечаток на мозге. Были еще и другие касты Свободных. Некросоциум, правящий миром живых и мертвых, контролировал все, даже криминальную сферу.
   И разумеется, были счастливчики – те, кому рассчитали программы с упором на их способности. Впрочем, у многих живых их программы менялись в течении жизни – с целью переподготовки их оборотней, способных лишь на то же, что умели наяву, только намного лучше. Ведь оборотни руководились более эффективными программами.
   Была еще одна категория – неясных. Таких, кто возможно, пережил смерть и воскрес. Травмы головы и отравления. Неясно было, умирали они или нет. Они подвергались проверке и их статус уточнялся.
   Были еще и сверхъестественные существа, представлявшие интересы следящих за городом других цивилизаций. Такие могли неожиданно исчезнуть или появиться. Будучи устранены, появлялись вновь, хотя их предыдущее тело, будучи уже оживлено, выполняло какие-нибудь обязанности в мире мертвых. А они, как ни в чем ни бывало, продолжали жить прежней жизнью, ничего не помня. Или вообще появлялся некто, кого раньше не было, чаще чей-нибудь двойник и занимался какими-то своими делами, а потом исчезал или его уничтожали за то, что он успевал натворить. Вообще, вокруг этой категории всегда было много конфликтов. С их помощью инопланетяне осуществляли свои действия, поддерживая необходимое им положение вещей. Многие считали, что эти двойники и есть инопланетяне в скафандрах, имитирующих человеческий облик.
   В общем, горд был довольно странным и страшным местом.

   Прогуливаясь мимо Готик-Холла, под его бастионами из красного кирпича и узкими амбразурами окон первого этажа, Дракон снова встретил Свинью.
-Привет, Свинья. Как твои гости?
Привет. Они все отравились и умерли. Мы сейчас их хороним. Приходи на поминки, будет очень весело.
-Но ведь я их не знал!
-Их никто не знал. Они приехали издалека. Почти что из чертовой задницы.
-И куда ты думаешь их пристроить?
   Свинья молчала. Дракон отхлебнул пива из банки, которую держал в левой руке.
-Не знаю… Место, где им жить, когда их воскресят, я уже подыскала. Тихий домик, рядом с кладбищем…А когда они испортятся, их там и закапают.
-Слушай, а сейчас что, совсем не хоронят? Если всех оживляют? – перебил Свинью Дракон своим вопросом.
-Хоронят…Тех, кто не пригоден для оживления – сильно покалеченных или тех, кого приговорили к похоронам. Но им-то все равно, мертвецам этим. Они ведь после воскрешения совсем другие. И почти ничего не помнят. Они даже внешне становятся непохожи на прежних, живых.
-А кем они были, твои гости?
-Папа у них был автомехаником. Мама у них была бухгалтером. А дочка училась в музыкальном училище.
-Ну… - подумал вслух Дракон, - Папа, наверное, так и будет автомехаником, в какой-нибудь банде, где разбирают ворованные машины. Мама, может – уборщицей, а может и теневую бухгалтерию вести какую-нибудь. А дочка… Может, ее в клуб возьмут, в оркестр. Или на похоронах играть…

-Лихо он их в некрокриминалитете распределил!
-Он сам там, оборотнем авторитета подменяет. На пару с еще двумя. Они то не то, что Он – в этом деле разбираются. Но Он по Силе их поболее будет. Поубедительней. Поважней.
-Ты смотри, сам-то не разбирается, а во сне нахватался!

Дни Полнолуния прошли, и наступил канун Вальпургиевой Ночи.
   Пес играл в игрушку. Он набрал достаточно очков для того, чтобы запустить машину времени и остановился перед выбором – вернуться назад и насобирать еще очков на знакомой территории, или перенестись в будущее, в более позднее время игры, чтобы перескочить относительно простые участки.
   От чая и колес его отчаянно перло.
   Он уже вышел из портала седьмого уровня, как в дверь позвонили.
   Это была Змея.
   Она раскрасилась к празднику – губы и ногти ее были зелеными,  веки – черными, а все лицо – выбелено.
-Змея, ты – настоящая ведьма, - сказал Пес.
-Спасибо, Пес, - сказала Змея.
-Сегодня ты танцуешь в «Обители»? – поинтересовался Пес.
-Танцую с удавом, - ответила Змея, - А потом меня привяжут к шесту, обольют какой-то гадостью и подожгут.
-А ты не боишься сгореть?
-Это такая специальная гадость, что Ожегов не будет.
-Вот хрень!
-А что ты делаешь?
-Да вот, осваиваю «Машину времени».
-Ну и как?
-Дошел до седьмого уровня. Слушай, а удава подожгут вместе с тобой?
-Нет, он боится огня. Его заменят на черную кошку, если только она не сбежит. Еще там будет торт, испеченный в виде младенца. С вишневой начинкой и вафельными костями. Его разрежут и съедят. Вы с Драконом придете?
-Еще не знаю. Погода очень дождливая.
   И в самом деле, за окном низко висели темные тучи, изливавшие воду на город, словно отмывая его от всего дерьма, совершаемого в нем людьми.
-Да. Еще сегодня открывается новый клуб, «Вервольф», - сообщил Пес, - Там на входе два бронзовых волка, а над стойкой бара надпись: «ВЕДИ СЕБЯ ПРИЛИЧНО, ТВАРЬ». Там все оформлено на тему оборотней и танцпол огорожен цепями. Дракон думал лечь спать пораньше, чтобы во сне сходить туда.
-И какой же в этом интерес? – спросила Змея, - Все проспать, ничего не чувствовать и не помнить потом, что там было…
-Дракон свои сны ощущает лучше, чем то, что происходит с ним на самом деле. И все потом помнит.

-Скажи, Дракон, а что это такое – ведьмы?
-Одержимые демоном, злым духом, составляющим Силу ведьмы и повелевающим другими духами – чертями, передаваемым от ведьмы к ведьме перед смертью. Это называется «передачей Силы» или «передачей Знания». Но Сила и Знание – в этом демоне, они ему принадлежат. По сути этот демон – это Дух-Обитатель.
-Значит физически ведьма – это скафандр Обитателя, которого считают демоном?
-Нет, фактически душа ведьмы – это Обитатель, который может переселяться в другие тела, а тело ведьмы – его база. Поэтому считается, что ведьмы могут превращаться в животных. На самом деле ведьма всегда остается собой, а ее душа частично переносится в тело животного, обитая его. И поддерживая связь с той частью, что остается в ведьме – «корнями» Обитателя. Эта часть души – собственная, изменившаяся душа, изначальная душа ведьмы, которая остается после смерти в ее теле.
   Обезьяна помолчала, перебирая крошечные фигурки чертиков на столе и сказала:
-Наверное, я не ведьма. А вот Змея – та точно ведьма.
-С нашей прокладкой п-да совсем не воняет, - сказал телевизор.
-А что могут духи? – спросила Обезьяна.
-Они могут поднять ведьму в воздух и кружить ее там по многу часов, могут носить по воздуху несколько дней, - сказал Дракон.
-А тебя заметили, - сказал телевизор голосом Барби и тут же добавил загадочным голосом другой Барби, - Главное, что они не заметили то, что торчит у меня из ****ы…
-А чем еще занимались ведьмы? – спросила Обезьяна.
-Они собирались вместе с колдунами на Лысой Горе и там предавались любовным утехам…
-Звучит заманчиво…

-Ему бы в порнофильмах сниматься.
-А, это проявляется унаследованная из прошлой жизни Сила Тантры. По Их мнению, верный признак того, что Он – тот самый инкарнат.

-А кто ты сегодня? – спросил Дракон.
-Какая разница, - сказала Обезьяна, - И вообще, неужели ты не способен нас различить?
-Нет, - ответил Дракон, - Если вы так похожи, что идентичны.
-Жуйте жвачку после минета, - сказал телевизор, - и ваше дыхание будет чистым.

   Всю неделю Кролик подкарауливал одиноких прохожих и убивал их, топором в затылок. Потом, в темноте, он тащил тела в глухой уголок парка, возле которого и поджидал свои жертвы и расчленял их, старательно собирая кровь в большой пластиковый мешок. Он делал вырезку, а все кости и головы прятал в одной глубокой яме, оставшейся от старого колодца. Воды в ней не было, глубина позволяла прятать кости и головы так, что сверху их не было видно. На дне царили темнота и крысы.
   Бармалей болел и сам не мог ходить на охоту. Странный озноб бил черного кота, он жалобно мяукал и стонал. Кролик приносил ему мясо и кровь. И черный кот поглощал их, утоляя свой ненасытный аппетит.
-У меня есть черный кот, он все время что-то жрет, - напевал Кролик.
   Но вот наступила Вальпургиева Ночь и звезды в небе загорелись ярче.
   В канун этой ночи Кролик зарезал своего кота. Освежевав его, он с трудом уместил тушу в огромной сковородке – самой большой, какую только смог раздобыть. Изжарив кота, Кролик принес свое праздничное блюдо в подвал, к алтарю под перевернутым крестом. Черное тело с растопыренными крыльями нетопыря висело на нем вниз головой.
   Обливаясь слезами, Кролик молился:
-Ты пришел из Ниоткуда. Ты был мне единственным другом. Тебя принес я в жертву Сатане. Только одна любовь может быть у меня. И это – любовь к моему Покровителю. Ему принес я в жертву тебя, Бармалей. Пусть же рука Сатаны направляет меня, пусть ведет Он меня своею тайною тропой, и да не оступится на ней моя нога. Веди же меня по этой тропе, Сатана!
   И, весь в слезах, при свете черной свечи, Кролик съел на алтаре своего единственного, сверхъестественно дарованного ему, друга.
   Он считал, что Сатана испытывал его – не затмит ли любви к Покровителю любовь к коту.
   Так Кролик отпраздновал Вальпургиеву Ночь.

-Очень милая девчушка, а по виду – потаскушка! – сказала Свинья.
   Змея, закончившая выступление, подошла к столику Пса и Свиньи с большой красной сумочкой. На ней были только черные трусики. Над грудью темнела татуировка летучей мыши.
-Ну как? – спросила Змея у Пса.
-Отлично, - ответил Пес, - просто слов нет, как хорошо.
-А я пойду танцевать, - сказала Свинья и, отойдя от столика, стоявшего на краю танцпола, недалеко от сцены, принялась трясти всем, что у нее было. Музыка была зловещей, но бодрой.
-Смотри, какая веселая свинка, - показала Змея Псу на Свинью, - А что у нас здесь? Маленький поросеночек! – она раскрыла сумочку. От жары и недавней близости пламени у Змеи потек макияж и теперь она напоминала мертвячку, только что вылезшую из могилы.
-Иди ко мне, милый Хрюша!
   Взяв розового резинового поросенка в левую руку, Змея правой вытащила булавку из своей прически. Длинную и острую булавку. И воткнула ее поросенку в блестящее розовое пузо.
   Свинья вскрикнула и схватилась за живот.
-Хрюша заболел, - сказала Змея и воткнула булавку в заднюю лапу.
   Свинья упала на пол и держалась теперь за ногу.
   Блики прожекторов гонялись друг за другом по залу. Стробоскопы дребезжали светом. Бензопилы визжали в динамиках, но их визг перекрывали барабаны и истошный вой.
-Хрюше плохо, - сказала Змея и воткнула булавку в глаз поросенку.
   Свинья закричала так громко, что перекрыла и визг, и вой.
   На тарелке перед Псом лежал кусок торта – часть детского лобика и маленький голубой широко раскрытый глаз, белый крем мозга и узкие вишневые прожилки. Торт был покрыт глазурью телесного цвета.
   Змея, все еще топлесс, помахала официанту. Задумчивым бледным конем он пришел и принес торт и ей – маленькую детскую ручку с шестью пальчиками и большой черной родинкой на запястье в форме раздвоенного копыта.
-Разве ты еще выступаешь? – спросил Бледный Конь у Змеи.
   Змея улыбнулась Псу, повела плечами, тряхнула грудью и достала из сумочки топик – черный, весь в мелких желтых черепах. Булавка вернулась в прическу.
   Администрация вызвала скорую помощь.
-Дикое дитя ОЗ, - назвал санитара Пес.
   Санитары положили плачущую взахлеб, с прихрюкиванием, Свинью на носилки и понесли ее через черный ход.
   Змея нажала на задницу поросенка и тот громко пернул. Тут же Свинья повторила этот звук и еще сильнее залилась слезами.
-Пукнул – и хрюкунул, - сказала Змея, - Правда весело, Пес?

-Слушай, а чего у Него все время телевизор включен?
-А Он все время, как и все, на «гвозди» принимает волны телетрансляции. Причем все каналы. Сам знаешь, «гвозди» от тепла работают. Информация с них идет все время – на машину. Ну и на них тоже – даже когда мы сигнал не посылаем, то ловит все подряд. Вот Он и концентрируется на каком-то одном канале… Другие радио не выключают – то же самое, концентрируются.

   Старый Козел учил Жеребенка:
-Чем мужики от баб отличаются? У тебя есть писька, а у них вместо письки – еще одна дырка. Только они из нее не какают (как из той, что у тебя), а в нее вставляется писька, когда она становится твердой. Только ею надо двигать – вперед, назад, тогда из нее выходит белая жидкость. И приятно…Из-за этой жидкости получаются дети, они вылазят через ту же бабскую дырку. Понял?
-А девчонки про это знают? – спросил Жеребенок.
-А ты пойди им расскажи…

   Дракон рассказывал Обезьяне сказку:
«Давным-давно жил один король. И однажды на охоте встретился он с ведьмой. На своем коне он вытоптал ее волшебные цветы, которые она посадила в лесу. Цветы эти, будучи сорванными, стояли и не высыхали месяц, и весь этот месяц, в доме, где они стояли, ни у кого не болели зубы и не ныли в непогоду суставы, не скисало молоко и вся еда не портилась по неделе. За это ведьма прокляла короля – она сказала ему, что у него умрет старший сын, наследник престола. Король разгневался и приказал своим слугам схватить ведьму, но духи подняли ее в воздух и унесли от слуг короля. Король вернулся в свою столицу, и в тот же день любимый жеребец принца, его старшего сына, раскроил наследнику голову ударом копыта так, что принц скончался в тот же день. Король разгневался еще сильнее, и приказал казнить всех старух в деревне, где жила колдунья, если не удастся ее схватить. Но колдунья пожалела старух и сама сдалась слугам короля. Тяжелый камень привязали к ее ногам и бросили ее в реку. Но она не утонула. Камень, как невесомый, плавал вместе с ней на воде. Тогда король приказал сжечь ведьму. Но когда ее привязали к столбу, обложили вязанками хвороста и подожгли, пошел внезапный дождь и потушил костер. Тогда король приказал разрубить ведьму на куски. На помосте, на главной площади столицы королевства, ведьма готовилась умереть, а вокруг собралась огромная толпа горожан. Все они любили принца и знали, что он умер от проклятия этой ведьмы. Все они желали ей смерти. Но ведьма не раскаялась. Семь лет росли цветы, пока их не вытоптал конь короля. И вот, когда палач поднял свой топор, чтобы первым делом отрубить ведьме голову, как она что-то крикнула и палач упал замертво – с ним случился удар. Артерия лопнула у него в мозгу и в это день ведьма трижды избежала смерти. А по законам королевства никого нельзя было казнить больше трех раз. Пришлось королю отпустить ведьму».

   Отвратительная, вся в бородавках, жирная старая Курица варила приворотное зелье для юного Петуха, которого собиралась заполучить себе в постель. Когда он выпьет зелье, она покажется ему молодой красавицей. Она давно положила на него глаз и всегда у подъезда, греясь на солнышке, провожала долгим взглядом его упругую задницу. А как же он выпьет зелье?
-А он и не поймет ничего, - бормотала старуха, - Поднесу у подъезда и скажу: «Выпей, милок, и будет тебе счастье». Он и выпьет. А дальше увидит писаную красоту…
   На кухне висели дьявольские иконы, изображавшие антихристов с черными бородами и черными глазами, козлоголовых и свинорылых бесов, классических чертей и сатанинских мадонн – черноволосых и черноглазых красоток с похотливыми лицами и козлятами на руках. Собачий череп, переделанный в подставку для лампы с красным стеклом, стоял на краю стола. Кухню заливало багровое сияние. На иконах алым горели глаза нечистой силы и высунутые языки блестели красным, а с зубов, измазанных кровью, падали рубиновые капли. Нечистая сила была обрамлена орнаментом из серых пыточных инструментов – символов страданий всех ведьм во все времена. Когда кого-то преследуют, да еще так страшно, как преследовали ведьм, возникает сопротивление. И это сопротивление росло из века в век, пока не добралось до настоящего времени.
   Старуха помешивала варево в котле, доливая туда кровь младенца и ослиную сперму, сыпанула измельченных поганок и пауков, плюнула и стала приговаривать:
-Молодой, молодой, будешь мой, будешь мой.
   За окном, сквозь черный тюль, виднелась буря – ветер рвал ветви деревьев с проклюнувшимися почками и выл, как голодный зверь.

-Представьте себе, - сказал Дракон, - существ, превосходящих людей так же, как люди превосходят собак. Тех, кто вывел людей для своих нужд так же, как люди вывели собак.
-Вы говорите об ангелах? – спросил  его Баран.
-Скорее об инопланетянах. Впрочем, их вполне можно считать и ангелами. Или демонами. Или богами. Не тех потусторонних существ из иных измерений, которые тоже есть и называются духами, а тех, что вполне реальны в нашем. Хотя там, где они, пространство и время несколько иное, их реальность несколько отличается от нашей, вернее, они могут управлять своей реальностью и изменять ее. Как люди могут их оценивать? Да как угодно. И всегда не то, чтобы ошибаться, но делать это неполно. Как собаки – оценивать людей. Ведь чтобы оценивать людей, нужно быть не собакой, а человеком. Собаки могут оценивать людей, но по-своему, не так, как люди. Так же и эти существа. Людям их не понять и не оценить.
-Но некоторые из людей…
-Похожие, скорее на людей, посланники этих существ. Андроиды, созданные ими. С точки зрения людей, скорее роботы, чем люди. И заменяемые роботы – на точные свои копии. Существа, властные над реальностью и временем, способны произвести замену незаметно – вот вам и неуязвимость многих персонажей из земной истории, чьи возможности превосходили человеческие.
   Дракон выглядел старше, чем обычно. Он сейчас спал. Во сне он пришел в новый клуб и сел за столик. Народу было полно. Дракон сидел у стены, покрытой черными барельефами зверей и чудовищ. На лакированном дереве стоял бокал с коктейлем «Зверь», а под потолком висели цепи и на них – полыхавшие синим огнем газовые горелки. Чуть позже его появления в «Вервольфе» к нему подсел Баран и две козы. Они были навеселе и сразу стали с ним знакомиться. На лице Дракона прорезались морщины. Он считал, что находится в каком-то Средиземье и вокруг него пляшут и поют гоблины и орки. Но ему повезло оказаться за одним столом с немногими из оказавшихся здесь людей. Баран и козы тоже спали.

   Кошка обладала волшебной силой. Хряк сразу же понял это, когда увидел ее – молодую и гибкую, у автобусной остановки, где она собирала пустые бутылки. Подойдя к ней, он завел разговор и сразу понял, что она – слабоумная. Он отвел ее домой, а жил он один в трехкомнатной квартире и оставил жить у себя. Она все время спала, просыпаясь только для того, чтобы поесть и погадить. Ему не удалось научить ее пользоваться унитазом, поэтому приходилось убирать за ней в ее комнате. Он жил с ней три года и уже три раза ему приходилось топить в реке котят – ее младенцев. Двое из них оказались мальчиками, а третья – девочкой. Хряк не думал о них, как о своих детях – только как о котятах. В иные, особенные дни глаза у Кошки загорались и тогда Хряк наряжал ее в платье и туфли, если было тепло, в пальто и сапоги, если холодно и вел в кино. В кино она сидела тихо, не отрывая взгляда от экрана. Остальное время она ходила по квартире без одежды.
   Ее никто не искал. Наверное, перед тем, как встретиться с Хряком, она долго жила на улице. Она не умела говорить.
   Сегодня Хряк, проснувшись, приготовил картошку с мясом и, поев, наполнил миску Кошки.
   Когда он внес миску в ее комнату, пустую, исключая стопку матрасов в углу с клубком одеял, она довольно заурчала и, бросившись к поставленной на пол миске, на четвереньках, ртом стала есть прямо из нее.
   А он, встав на колени сзади, достал из штанов свой сразу отвердевший член и стал ее трахать. А она ела и не могла оторваться от своей миски. Так она, по крайней мере, не царапалась.
   За три года у пожилого Хряка прошли все болезни. Он стал себя чувствовать так, словно ему стало вдвое меньше лет.
   Вот какая волшебная сила была у Кошки.

-Что это за хрень такая? Это не другой, не оборотень. Это не «шапка наизнанку», это больше похоже на Него самого…
-А Он с собой «другим» договорился. Когда видишь такую хрень на шкалах, значит они сливаются. Он даже может себе «другому» задания давать. И Он сам помнит, что с ним «другим» происходило. Даже если сам спит внутри «другого», все равно помнит. Потому что спит внутри некрепко. И «другой» внутри Него тоже спит некрепко.

-Когда умрут все ангелы на небе, тогда все серым станет на земле, - сказал Дракон.
-И в черной колеснице едет Дьявол по костям и по золе, - ответили ему.
-Быть может тот, кто гибель Рая призывает, уже не помнит о земных стадах…
-Но, тлея на ветрах, все станы тают, и трупы разлагаются в гробах…
-Зачем мы пережили время битвы, что стерла в пыль безумный этот мир?..
-Зачем читать стервятникам молитвы, которым здесь устроен Бездной пир?..
-Летает одинокий черный ворон и помнит он минувших дней печаль…
-Покров живой со смерти сорван, и тлеет звездами космическая даль.
-Печально, - заметил Дракон.
-Жизнь такая, - ответили ему, - Словно мы все уже умерли и находимся черт знает где.
-Ну, - сказал Дракон, - это еще не Ад. Далеко не Ад, я вас уверяю.
-Может и нет, - согласились с ним, - но уж больно нам здесь тоскливо.
   А с кем Дракон беседовал, он уже своим вниманием не фиксировал. Для него, на самом деле, все это происходило во сне. Ну вроде бы это был все еще «Вервольф». А может быть, уже еще какое-нибудь место. Вроде играла музыка и рядом даже кто-то танцевал.
-Страна у нас, мягко выражаясь, хреновая, - продолжился разговор и подлили водки.
-Мы живем в Империи Зла, - сказал Дракон, - По Толкину, на востоке живут орки и обитает страшное Зло.
-Мы похожи на орков больше, чем на людей, - согласились с Драконом, - Жрем эту Огненную Воду ведрами. Знаешь, что я дома говорю, когда в кабак иду? «Пошел на водопой». Говорят, у нашего народа душа загадочная. А вся загадка в том, что наша естественная среда обитания – не болото даже, а просто дерьмо. Дерьмо для нас так естественно, что мы и не замечаем, что в дерьме плаваем. Для нас это нормально. Наши нормы упираются в полный звездец. Говорят еще – что нам хорошо, то людям смерть. А Зла у нас! Даже наше Добро – это тоже Зло, только меньшее. Почему мы от Добра Добра не ищем? Потому что его вообще нет у нас, этого самого Добра. Злые мы, поэтому все, кто может, от нас бегут. А к нам переселяются такие же орки – вроде наше дерьмо для них посвежее, потому что у нас его подмораживает. Мы хорошо умеем делать только то, что убивает – машины разрушения. Знаешь анекдот: «Собирали на нашем заводе по лицензии Мерседес – все равно танк получился». Все, что сеет смерть, мы делаем лучше всех. А казалось бы более простые вещи не тянем. Вот и выходит, что мы – самые настоящие орки. И никогда у нас ничего не изменится. Это еще помнишь? «Хотели, как лучше, получилось, как всегда». А «как всегда» у нас – полная жопа. И этим всем мы еще и гордимся. «У нас – особенная гордость!» Еще бы – наше дерьмо самое крепкое в мире. Ничего его не берет. Поэтому нас никто победить и не мог – никто, кроме нас в нашем дерьме не выживет.
-А татары? – спросил Дракон.
-Татары в то время хлеще нашего орки были. У них вообще весь народ разбоем жил. Самые страшные у нас и остались, да еще и в нашу породу добавились. Они ведь, когда до Европы дошли, их за армию Сатаны приняли. Будто они прямиком из Ада, из Тартара вырвались…
-Ну, татары небу поклонялись, так вроде ничего демонического в этом нет. А в Европе и свои народы-грабители были. Викинги, например.
-Не знаю я, парень, ничего про этих татар – давно все это было. Да и с викингов у нас все дворянство пошло. Я про наше сейчас знаю. И про то, что у нас всегда все по колено в крови было. Там где-то подсмотрели – ага, у них все делается при помощи кнута и пряника, давайте-ка так и у нас. Только кнут – то мы всегда перенимали, а вместо пряника у нас всегда шиш был. А знаешь, что такое шиш? Это так раньше половой акт изображали. Чуешь, теперь, что это за выражение у нас народное: «шиш с маслом»?
 Дракон почесал затылок и сказал:
-Кто же это вас так озлобил?
-Жизнь наша такая, - ответили ему, - За день такого нажрешься, что ведра водки запить не хватает.
-Шиш с маслом водкой запивать? – глубокомысленно заметил Дракон, - Оригинально.
-Вот! – восторженно подтвердили ему, - Соображать начал.
   Несмотря на все усилия Дракона, ему так и не удавалось разглядеть собеседника. Тот расплывался, как в тумане. Визжала музыка и рядом продолжали танцевать. Само место – может быть, все еще «Вервольф», а может, уже и нет, также было несущественным. Дракон сидел, откинувшись на пластиковую спинку белого стула, в полной уверенности, что все происходящее ему снится. Впрочем, в этом сне он достаточно ориентировался. Хотя он был здесь самым что ни есть настоящим образом наяву.
«Может быть, это провокатор? - подумалось Дракону, а может не ему, а Другому, - Впрочем, если даже и провокатор, то уж больно он правду-матку режет. Прямо, как прорвало. Не знает он, что матка, она конечно, есть, а вот правды никакой на самом деле нет. Не доищешься ее. Она, как ветер в поле – ищи, не найдешь. А впрочем, у нас только провокатор и может себе позволить сказать то, что он думает на самом деле. Так что пусть уж отводит душу. Вон как увлекся.»
-…и даже это дерьмо нам приходится зарабатывать! – неистовствовал туманный собеседник, - Мы вынуждены жрать дерьмо! Но почему мы за это дерьмо должны платить? Почему мы должны его еще и зарабатывать, раз уж нас вынуждают это дерьмо жрать? А я тебе отвечу, почему! Потому что оно – это наш кусок хлеба. Горького, нелегко нам достающегося. И все потому, что мы – орки!
«Надо как то его унять, - подумал Дракон, - Он так разорался, что его за соседними столиками слышно. Еще оппоненты объявятся. Это ему и нужно – устроить драку, и меня в нее втянуть? Ну уж нет, не дождетесь.»
   Дракон как мог внимательно посмотрел на сгусток вопящего тумана перед собой. Туман рассеялся и обнаружилась ничем не примечательная личность. Ее и ни к одному из двенадцати Домов Зверей нельзя было отнести. Какой-то гомункулюс.
«И где только таких выводят», - подумал Дракон и послал в личность поток невидимого обычным глазом света.
   Личность сразу заткнулась и забыла. В чем суть ее возмущения, напрочь потеряв нить своего уже напрочь безнадежного монолога.
«Знаю я, где таких выводят. По лицензии братьев по разуму.»
   Заодно прояснилось и окружающее. Это был уже не «Вервольф», аа какое то безнадежно мрачное попсовое место, полное самых настоящих скотов всех пород и разновидностей, которые буйно веселились, жадно жрали и пили, в общем, радовались жизни, как могли.
«Может быть, он не сам так разошелся, а это я ему подсознательно внушил свои мысли? – подумал Дракон, - Или же он сам их уловил, их ведь, кажется, этому учат. Вот нас ничему такому учить не надо – у нас все эти паранормальные навыки идут в комплекте.»
   Неклассифицируемая личность икала, рыгала и недоуменно озиралась.
-И как это я здесь оказался? – вопросила личность, - А ты кто?
   И уставилась, состроив Дракону «эти глаза напротив».
-Я – Дракон, - сказал Дракон, - но меня здесь нет, потому что я сейчас сплю.

-Дракон – сатанист? – спросила Змея.
-Нет, но у него с ними много общего, - ответил Пес.
-С сатанистами?
-Да. Хотя скорее, с шаманистами. И такие, как он, и сатанисты, изучают одно Ито же, но с разными целями. Сатанисты – чтобы служить Темным Силам. А Дракон и иже с ним – чтобы заставить Темные Силы служить себе.
-Большая разница. Что, можно подчинить себе Сатану?
-Не Сатану, а тех, что мельче. Но и такие изощренные пытливые умы могут быть представлены Сатане. Самому Сатане.

-Что там в кабаке вышло?
-Бараны они. Я же им говорил – не получится Его прижать. А он – «подстроим драку, органы привлечем, поговорим с Ним, проясним обстановку, чтоб знал, что мы за Ним смотрим…»
-А Он и так знает.
-Чтоб знал и боялся. В профилактических целях.
-Нашли, кому профилактику устраивать. Он ведь, чуть что – сразу черную порчу. И не толко исполнителям, но и тем, кто их посылал. Даже не зная никого – ни в лицо, ни сколько там причастных, всем чохом.
-Да уж, теперь им, как минимум, зубная боль обеспечена.
-Говорю же, бараны. Ночь эта чертова, что ли на них повлияла…

-А как же душа? – спросила Змея.
-У Дракона и таких, как он, нет души. Он машина.
-Но ты же говорил, что Дракон – реинкарнация какого то тибетского мага?
-По одним данным. А по другим – какого то мага-ниньдзя. Впрчем, это могли быть разные инкарнации одного и того же духа, адаптивной оболочки, защищающей Обитателя в земной реальности. А Обитатели могут быть откуда угодно. Со всей Вселенной. Из другого измерения. Ты же видишь, что Дракон все время разный.
-Да…
-Это от Обитателей. Они все время разные. Они посещают Землю через Дракона. И через других таких же. Через машины. У Обитателей – свои цели. Они могут быть светлыми или темными. Или еще какими-нибудь. Ты читала «Дозоры»?
-Да.
-Так вот, там есть история про Зеркало. Очень похоже на Дракона и на других Машин Мироздания. Ни Тьма, ни Свет, а третья сила, способная быть и Светом  и Тьмой и чем-то Иным.
-Тогда зачем Дракону эти демоны, которых он вызывает?
-Альтернатива – быть пустым. А он должен быть чем-то наполнен. Пусть даже демоном. В обычном-то понимании души у машин нет. А души для машины – как топливо. Нужна энергия. У машин – своя миссия, поддерживать на Земле равновесие Света и Тьмы.

   Внезапная вспышка яркого света осветила шабаш всего нечистого, что проснулось в людях и нежити этим вечером – там, где еще недавно Дракон беседовал со своим провокатором. Еще секунду назад Другой Дракона сидел за столиком – и вот, внезапно он исчез. Никто вокруг этого не заметил, будто его и вовсе не было. Эта вспышка заодно стерла и память о нем.
   А сам Дракон проснулся в собственной кровати, где только что произошла такая же холодная вспышка. Это было очень удобно – Дракон и посетил все, что могло его заинтересовать этим вечером и этой ночью, не сам собой, а собой Другим. И при этом ему не пришлось добираться ночью, через половину города, домой. Он помнил все, что происходило с ним в этом сне – там, где он побывал по-настоящему, Другим, но словно бы во сне.
   А город этим вечером и этой ночью наполнился бушующей энергией разгула Темных Сил. Во всех и в каждом этим вечером и этой ночью проснулось все демоническое, ведьминское, таинственное, что дремало, дожидаясь этой Вальпургиевой Ночи. Пьяные оргии устраивались всюду. Каждая женщина почувствовала себя ведьмой. А в каждого мужчину словно вселился бес. И очень радостно было всем зомби, всем вампирам и оборотням – тем, Другим, что спали днем, во сне переживая жизнь тех, в ком они все время спали.

   По городу как будто пронесся ураган тоскливо-злобного веселья, насилия и одержимости.
   И в другие вечера и ночи, относящиеся к сильному времени Темных Сил, город походил на преисподнюю, но эта ночь перехлестнулась через край. Коварство, ярость, беспричинный смех и столь же беспричинная жестокость наполнили сердца и растворили все доброе, а также здравый смысл во всех и в каждом в этом проклятом непризнанными гениями и пророками городе.
   Те, что жили свою новую, почти потустороннюю жизнь после смерти, в этот вечер ив эту ночь чувствовали себя превосходно. Какой-то мрачный Обитатель обуял собой весь город, сделав жителей его едиными во Зле. Смех сатанинский раздавался отовсюду. Малейший повод порождал кровавые и исступленные побоища и драки. Пьяные, шатаясь по ночным и темным улицам, грабили и убивали других пьяных. Верные подруги и жены изменяли своим спутникам жизни с первым встречным – и даже с такими неприятными типами, на которых в другое время они бы даже не взглянули. Супруги ссорились, дрались и даже калечили друг друга в своих домах. И матери выбрасывали своих детей из окон верхних этажей. Во всех вдруг вспыхнули, как будто подпитавшись дьявольскою силой, старые обиды и жажда мести.
   Город словно спешил отгулять, расквитаться, успеть насладиться своими последними часами. Похоже было, что этот город скоро сгинет с лица Земли.
   Это случилось перед самым рассветом.
   Из-за туч, закрывших ночное небо, полилось густое, почти янтарное сияние. Оно заполнило весь город, все промежутки между домами, замуровав их, словно в каком-то потустороннем желе. И даже редкие автомобили, ехавшие по улицам, оказались замурованы. Даже прохожие, шедшие домой или по каким-то своим делам, оказались замершими, будто застывшими в этом сиянии.
   В разрыве мрачных низких темных туч показалась луна – словно глаз, вдруг посмотревший на город сверху. Показалась и скрылась, как если бы тот, кто взглянул на город, снова закрыл свой глаз и уснул.
   Корявые темные тени выползли из-под заборов и из подвалов. Они метались по застывшему городу, словно пятна темных прожекторов.
   Раздался тяжелый, звенящий гул.
   Из-за туч, раздвигая их, на город опускался огромный космический корабль. Основание его было круглым. Гигантским колпаком, отсекая ночное небо, надвигалась внеземная цивилизация. Где-то там, внутри корабля, экстрасенсорные терминалы проецировали в мозг пришельцев объемные картинки комнат агентов влияния: Дракона, Пса, Обезьяны и ее сестры-близняшки, Змеи, Кролика, Кабана и многих других, сделавших свое дело – город был подготовлен к тому, чтобы исчезнуть с поверхности Земли. Он созрел, чтобы из Земного Парка Развлечений его переместили в кундтскамеру в метрополии. Там все персонажи этого экспоната, лишенные Обитателей-туристов, будут предоставлены самим себе. И, обезумев, немало потешат всех, кто станет за ними наблюдать.
   Так пришельцы изъяли целый город, оставив на его месте дымящуюся воронку.
   Так кончилась Вальпургиева Ночь.
Юджин Дайгон              Последнее время
                Ночь луны, гуляющей по небу.
                Мои чипы жалят меня,
                Я выгоняю их из их гнезд.
                Мне поручают представление.
                Я лечу гостей, пришедших с неба.
                Я – хранитель памяти существ из разных миров.
                Галактогуманолог.
                Придумываю, что будет с ними.
                Светлый и темный –
                Два Стража, родившихся после заката.
                Я надеваю усы и хвосты мира,
                Коготь тьмы.
                С лицом зеркала,
                Вратарь и кладовщик,
                Не имеющий имени,
                Делаю музыку – звуки, цвета?
                Родную речь моего Космического Дома.
                Наследник. Певец. Учитель.
                Слишком уставший для того, чтобы спать.
                Дракон.
                (надпись на форзаце тетради для лекций по
                Философии)
   -Хелл! Хелло! Хеллоуин! – рявкнул свое приветствие Пес, словно каждое слово было одним слогом в одном большом трехступенчатом слове, - Да здравствует Всеобщее Освобождение! Свободу! Всем – свободу!
-Перестань, - проворчал сидевший на каменном крыльце, холодном как могильная плита, Тигр.
-Между прочим, - Пес мысленно помахивал воображаемым хвостом, дружелюбно, но небрежно-независимо, - идет последнее время перед…
   Тигр вздохнул по поводу своей полосатой судьбы, подумав: «Оборвана привязь судьбы. Ты свободен. Ты мертв, но пришел говорить»
-…Большим Восходом. Последние Дни. Их прелесть мы переживем. Всеобщее Освобождение грядет!
-Надеешься умереть? Со всеми сразу, за компанию?
   Кирпичная ограда сада и двора, покрытая сверху зубцами и переходящая то в гараж, то в сауну, словно средневековая стена замка, отделяла их ( исключая приоткрытую калитку в арке кованых железных ворот) Цитадель, стоящую на холме и возвышающуюся на три с половиной этажа, включая полуподвал, над окружающей деревянной и глинобитной рухлядью.
   Что-то сверкнуло в окне мансарды.
-Смотри, твой брат опять вернулся. Неисправимый Хеллрейзер. Если считать Хеллрейзинг одним из видов спорта, то твой брат в этом виде абсолютный чемпион.
-Скажи еще, что он воскрес.
-Тогда это Реборнинг и он опять-таки чемпион.
   Тигр взял с перил бокал с пивом…

   В недрах одного из изба-сараев на на экране рука сняла с чего-то, напоминающего рельсу, бокал с янтарным напитком. Следивший за экраном что-то набрал на клавишах «Кибероргана». Беззвучной музыкой в эфир помчались коды электронных нот.

   И, кашлянув, поставил пиво обратно.
-Как Мама-Смерть может убивать его каждую ночь? Привыкла? А если он однажды не вернется? Или он бессмертен, вечен? И может пережить Большой Восход?
-Он Дракон. А эти Мамы…Они же все клонированные зомби. У них посменная работа. Кто-то из них , может у нас и появляется всего-то раз за свою После-Жизнь… Не знаю даже, сколько дней в их После-Жизни. Они, по сути, периферия. Они, как роботы с дистанционным управлением. Где-то есть программа. Мама-Смерть. Может, они осознают себя, там, в компьютере, непрерывной личностью. А может, несколько близнецов-сомнамбул, засыпая в своих квартирах, приходят, как та же периферия, во сне – сюда, на дежурство, как спецы по этому Готик-холлу и нашей семье. И в конторе своей тоже изображают ее, передавая всю жизнь Мамы-Смерти, все события, проблемы и скандалы, как эстафетную палочку эрзац-личности.
-Тигр, по-моему, эти штуки в голове – электроды, процессоры, чипы…Они есть у каждого. Мы живем в эру Тотальной Кибернетизации И виртуальная реальность, словно одержимость демоном, бродит у вас по кухне, готовя завтрак и моя посуду. Но все же твой брат…Ведь он производит Свободных?
-Он для их конторы – штамп, матрица, лекало. Они печатают им тела. Мертвые тела, сбрасываемые им, словно кожа змеи. Из них и делают зомби, эти убитые Мамой-Смертью тела оживляют. И где-то, наверное, есть такая же Дракон-Печать, штампующая тела для нашей Мамы-Смерти.
-Но они, кажется, накачаны всеми этими распятиями и голгофами…Кто он для них? Неохр? Или Антик?
-Пустотой они накачаны и стандартными фразами, делают все по шаблону. Игровой автомат что-нибудь думает, когда его включаешь? Что им запрограммировали, то они и выдают нам здесь, кибершоу на каждый день. То немотивированный скандал, чтобы нас завести, то – полное всепрощение, как с той разбитой «Тойотой», вероятно, чтобы усыпить нашу бдительность.
-А на самом деле, твой брат сам себя собирает из хаоса или новые тела, как в той же жизни-эстафете, телепортируют пришельцы, специально их для этих убийств клонируя? Тогда это просто какие-то поставки плоти землянам получаются. И он тогда то же, что и Мама-Смерть, только другой цивилизации?
-Да мы с тобой вообще можем быть персонажами компьютерной игры.
-И кто в нее играет? Какие-то люди? Чудовища? Боги? Демоны?                -Пришельцы. Для них вся Земля – Интернет-кафе. Лунапарк. Шоу ролевых игр, шоу ролевых игр, в котором они надевают на себя наши тела и жизни, а мы потом поражаемся, как это нас угораздило…Или вообще не помним, что с нами было. И контору эту они придумали, и чипов всем в голову напихали для этого же.
-Ничего не помним, как эти сомнамбулы-оборотни?
-Вроде того. Братец любит поразглагольствовать на эту тему.
-А твоя тема – что вы живете в замке, окруженном деревней. И властвуете над ней. В духовном смысле.
-Сейчас меня не это занимает.
-А что? Что-то новое?
-Да… Кстати, «Да» наоборот – это «Ад».
-А «не» - это слово, которого нет. И на самом деле никто на «не» не реагирует. Так во что ты сейчас въезжаешь? В то, что жизнь – это рабство, а свобода – это смерть? И только оживающие мертвецы свободны.
-Вот, - Тигр все-таки снял бокал с литого полозья перил и осушил его, - Если у всех в голове электроды и чипы и всеми управляют компьютеры, то как же те, кто их программирует, влияя на все, что с нами происходит? У них тоже электроды и чипы в голове? Тогда кто управляет ими, программируя их действия? Каста избранных, избавленных от кнопок «пуск» и «выключить сознание человека», «включить сознание зверя»?
-Что-то последнее из того, что ты сказал.
-А ты же на историка учишься. Поэтому и жаждой революции пылаешь.
-А ты – медик.
-Ну, кора мозгов, воля и т.д., подавляются, высвобождая подкорку – звериные инстинкты, ловкость, эффективность мышц в полном объеме, чутье и прочее. Короче, отключается состояние души (психики), называемое «человек» и высвобождается дремавшее под прессом коры (супер эго) состояние «волк». Так происходит у оборотней.
   Пес почесал себя за ухом верхней левой лапой и вынес свой вердикт:
-Здорово. Ты мне на примере трех сосен всю тайгу показал. А зомби? Оживленные, эта сброшенная драконья плоть?
   Тигр слегка оскалился.
-Спроси меня об этом месяцев через шесть, когда у нас вводный курс патанатомии начнется. Вершащие историю нам, врачам, клиентов поставляют и гробовщикам. А кастой избранных, по-моему, занимаются сами пришельцы.

-Неохр, Антик, - сказал сегодня вновь родившийся Дракон, - У меня широкий диапазон. Каждый находит что-то общее с собой, похожее на себя, но многократно (в принципе) превосходящее. Они возводят это в Абсолют.
   Он видел парочку друзей на каменном крыльце. Из окна своей башни. Или, скорее, башенки. Готик-холл действительно был похож на микрозамок. Ностальгия по прошлым средневековым жизням. Тампль. А может, Мальта. Или Тевтония.
-Звезды располагают. И я сбрасываю плоть-крысу, плоть-змею. В определенный час, в определенный день, в определенный месяц, в определенный год. Поэтому Ожившие выходят такими разными. И даже ненавидят тех, кто был сброшен во время противостоящего им знака.
   Его не пугала постоянная смерть. Его не радовало постоянное рождение. Если его не убивали, он и сам, сгорая без следа, исчезал. Как молния. Но не каждый день, а много реже. Еще он часто вещал:
-Только бы они все перестали рассказывать сказки про трех поросят. Я читал одну книжку, где свиньи управляли всей скотиной. Даже революцию на своей ферме устроили. Вели они себя, конечно же, по-свински. Посмотреть на приятеля моего брата (которому придется стать патанатомом, потому что живых пациентов он ненавидит) – так он в каждую свою фразу вставляет «хрю-хрю», словно это три самые важные, волшебные, демонические буквы; даже если получается только пара из них: «храп», «рюмка», «хор», «хер», «сюр», «хрусталь». Так и говорю ему каждый день: «Не рассказывай мне сказки про трех поросят», - а он все равно рассказывает. «Хрю-хрю», да «хрю-хрю». И еще он храпит по ночам. Прирожденный танатолог.
   Дракон чувствовал себя диджеем на собственной радиостанции. Он знал, что все комнаты в Готик-холле прослушиваются специалистами из какой-то конторы, маскирующейся то под одну, то под другую организацию, а то и вовсе под частную лавочку. Раз уж все твои слова записывают, считал Дракон, то можно читать им курс эксклюзивных лекций. Эти спецы в некоторых вещах вообще ничего не понимали, да и менялись они слишком часто. А он знал очень много. И читал мысли следящих за ним. Иногда он исполнял аттракцион «чтение мыслей вслух». Своих-то мыслей у него не было. Вот он и компилировал собственное мышление из чужих. Еще у него почти все время играла музыка. Он подбирал такую, чтобы выжить несовместимых с ним ментально. И даже делал Хаус из старых записей, перемежая металл саундом и диалогами из триллеров. Вообще, он считал себя агентом влияния какой-то цивилизации ящеров. И миссия его заключалась в уничтожении остатков собственной (или чужеродной, еще одной цивилизации, противников той, что послала его на Землю) культуры этой территории, внушая всем негативное восприятие культурных эрзац-произведений. И содействие всему, что внедряли в культуру этой территории пославшие его, выходящие за грань добра и зла. Еще он представлялся себе марионеткой, дергающей за привязанные к нему веревочки, управляя теми, кто считал себя его кукловодами. В него были вложены различные вещи, техники и способы управления всем тем непредставимо-непостижимым для людей и относящимся к области теократии и теологии, теоургии и теотеррора. А погода в городе вообще отражала то, что происходило с ним – с его буферным человекоподобным сознанием, с тем, что таилось под вуалью псевдочеловеческой души. Собственно, все достижения современной земной цивилизации создавались (или, вернее, адаптировались на примитивном земном уровне) такими, как он, гениями, посланными на Землю чужим разумом. Такие же, как он, существа без радиокибернетической начинки, находились на вершине пирамиды общества, являясь той самой кастой избранных. Эта самая каста и поставила над ним жестокий эксперимент, загнав его под пресс конторы. А кто еще мог управлять таким обществом? Пришельцы во плоти, скрывающиеся в скафандрах, имитирующих человеческие тела? Или биотрансформеры, способные принимать человеческий облик? Или те же киборги, только настраивающие себя самостоятельно, или поручавшие это своим приближенным, словно дворяне средневековья, которые не брились сами, а дозволявшие брить себя цирюльникам? В сброшенную им плоть вся начинка вживлялась после ее оживления, или он сам был ею нашпигован, а новые тела для него возникали уже с нею, сам ли он себя собирал из темной материи, либо его клонированные тела присылали пришельцы? Он не знал ответов на многие вопросы, а может все ответы были верны для своего времени и все это имело место в разных вариантах и он возвращался то в цепях электродов и чипов, то совершенно от них свободным.
-Вообще, сколько мастеров Джи Ка способна выдержать эта планета? Не слишком ли нас здесь много? Джи Ка вообще по ночам(«уходя во тьму») занимаются людоедством, в мире, откуда его прислали, люди выращивались в качестве мясомолочного скота. Вообще, если я киборг, то в этом качестве могу заметить, что операторы с НЛО на порядок лучше, тактичней и надежней, чем эти сервис-стажеры. Иных из киберхулиганов мне приходилось убивать. Инсульт, инфаркт за пультом. Еще я программировал их на самоубийства. И это проходило. Они считают себя корпорацией «Большой Брат». Посмотрел бы я, как бы они управились со своими манипуляциями без  хитрой устаревшей рухляди, которую они считают спецаппаратурой. Если бы я занялся их сферой, то удалось бы соорудить кое-что поприличнее. Технология здесь кое-где почти не внедряется. А то, что проходит, для землян оказывается курьезом, экспонат-аттракционом в их кунсткамере. Галактика! Ну почему меня прислали не в Японию!
   Дракону написали сценарий. Что-то среднее между Кафкой и Циалковским.
-Возможно, правда, что и Вверху, над нами тоже оборотни. Только они все время включены в более раннем эволюционном режиме мозга. Или вообще думают костным мозгом пальцев рук. У зомби все мозги внутри скелета.
   Дракон скорчил рожу, оттянув углы глаз до легкой раскосости и мизинцами превратил свой практически голливудский нос в пятачок, повернулся кругом.
-Они считают меня сразу и управляемой машиной и Неохром. И супербонус – Дракула. А он вообще-то тоже обещал всем Вечную Жизнь (или, по крайней мере долгую жизнь после смерти) – Жизнь Вампира. А я? То я у них – раб, то я у них – О, Господи! Это они нарочно, чтобы расшатать мое земное буфер-сознание. Ну и разозлить, чтобы я рассылал телепатическую смерть. Ведь кто-то должен этим заниматься. Зомби разваливаются, сколько их не оживляй. Иные из них, почти забыв свою предсмертную жизнь, живут в обещанной им «Вечной Жизни» от силы несколько часов. Потом их отправляют в колбасные цеха. В нашем городе все каннибалы. Во многих сосиськах есть примесь человечины. А уж в фарше…Все мы съели уже не одну собаку. Если будет много таких, как я, и скот разводить не нужно. Мои тела нестабильны. Видимо, на Земле мне не хватает радиации.
   Тень Дракона на стене превосходила его самого размерами. Страшная, пугающе странная тень.
-На самом деле, Большой Брат здесь – это я. И мне не нужна аппаратура, для того, чтобы следить за соседями. Я часто говорю и думаю их слова и их мысли. Видимо, у меня плохо развиты речевые центры. А зачем они телепатам, способным вести кинобеседу при помощи сотканных из образов галлюцинаций, прекрасно различимых при общении.
   Что-то сместилось за окном, слепив из облаков пирамиду.
-Вот мой братец, все время меняет секции. Считает, что разные виды спорта развивают разные области мозга и формируют различные субличности.
   Вспышка в комнате. Какой-то дух заявил о своем присутствии, а может, несогласии или недовольстве.
-Все-таки, зомби, передающие эстафетный жезл власти, это нелепо. Но где-то возможно. Скорее, все же закамуфлированные пришельцы. Или вампиры, исполняющие свои обязанности днем, во время сна вампира, когда они похожи на людей и бродят по своим кабинетам сомнамбулами, словно  оборотни. А проснувшись, они жаждут крови. В любом случае, бывают и у киборгов отличные программы. И сеть в мозгах делает нашу жизнь неповторимой. Обычные люди лишены всего этого, у них нет наших печалей и наших радостей, их вообще не беспокоит качество программного обеспечения, моральный облик операторов, повадки зомби и тайные замыслы разных пришельцев. Я вот неделю могу не выходить из дома и не испытываю одиночества. Где мой хвост? Где мои перепонки между пальцев, нос, способный легко дышать под водой и обходящийся без насморка? Если бы не те, кто ходит в тогах, я уже давно бы убил себя. А может быть, начал бы убивать всех, кто попался бы мне под руку. У меня генетическая склонность к холодному оружию. Мне было бы прекрасно в средневековье. Прошлые жизни? Кстати, может ли пустыня быть раем для того, кто инкарнировался в ящерицу? Вероятно. Но, навещая их из этой реальности, беседуешь не с ящерицей, а с тем, предшествующим этому перерождению, человеческим сознанием. И видишь перед собой не ящерицу, а человека. А уж джунгли для обезьян в Индии… А ад, вероятно, океаническое дно. Бездарные твари, считающие себя последователями мистера Джи Ка, лгут. Вероятно, они исполняют его волю. Из его мертвой тени они вырастили монстра, эрзац того духа, от имени которого он говорил и делал.
   Дракон закурил половинку сигары, недокуренной накануне и выпустил дым через ноздри. Иногда он бегал или просто гулял по городу, от окраины к окраине. Но никотин убивает не только лошадей, но и микробов. А он страдал от всех воспалений, какие только могут быть в глотке. После этого он, слегка сосредоточившись, убил одного сутенера, повернув его руками руль так, что дорогой автомобиль въехал прямо в асфальтоукладчик на полной скорости. «Феррари» смялась, словно банка из-под «Кока-колы».

-Существует Элита, - объяснял Козел Курице, - мой птенчик. Они (и я) суть Зло, а значит, Земная Власть. Вампиры, чьи души переселяются из тела в тело.
   Они лежали голые под смятой, словно одноразовая салфетка, простыней.
-А где они берут тела?
Тела приходят сами. Живет обычный вроде человек, но, засыпая, поднимается с кровати (или кресла – часто, если пьян до потери сознания, своего человеческого, теряя которое он обретает сознание Зверя) и, не просыпаясь, идет туда, где спит его предшественник, служа в качестве емкости.
   Козел катнул пустую бутылку из-под пива по журнальному столику.
-…для духа Дьявола, Вампира, задремавшего по пьяни, или просто спящего в своей вампирской жизни своим вампирским сном. Короче, они меняются. Из одной «бутылки», полной (в которой вампир), переливая Душу Власти в  ту «бутылку», что пришла пустой. И свежей. В той, простой человеческой субжизни, тело отдыхает. Энергетически, духовно, не зная ничего о жизни истинной своей, той, в которой обладает Властью – ясновидением, телепатией, левитацией и, отчасти, телекинезом. А опустошенная «бутылка» уходит вновь пастись на луг человеческой жизни. Естественно, оба рассматриваемых тела похожи, словно близнецы. Конечно, небольшая разница возможна – там, полнота, шрамы под одеждой. Но даже если шрам заметен (допустим, на руке или на лице), Вампир внушает всем окружающим отсутствие таких различий. И вот ты, Птенчик, как вечный кандидат, проходишь в человеческой субжизни испытания – одно, второе, третье, чтобы добраться до своей морковки – Власти. Но это все настройка Зверя твоего, что этой Властью обладает. А ты не помнишь ничего из этого потустороннего мира, Мира Нечисти, что вложен в Мир Людей, Мир Стада. Тебе все время обещают – еще чуть-чуть и ты добьешься включения в элиту, но каждый раз оказывается, что тебе «немного не хватило баллов». И обещают, что «еще чуть-чуть, еще немного». А это то, что у вояк называется «военной песней» - для тех, кто до Победы не дошел, Победа – словно блесна у спиннинга, на нее ловят твое Ночное Я, «бутылку». Разумеется, все, что творится в человеческой субжизни, влияет, будто грязь на стенках опорожненного сосуда (жизнь человека – сущее дерьмо) на переливаемый Дух. Поэтому предпочитаются чистые бутылки. Но при этом переливании отбираются все твои силы и вся твоя харизма, их не остается на то, чтобы добиться успеха в человеческой субжизни. Тебя готовят, как тару, чтобы на стенках оставалось то, что нужно Дьявольскому Духу. Так формируется твоя психология. И форму самой «бутылки» подгоняют, заставляя полнеть или худеть, качаться, получать шрамы в нужных местах – чтобы соответствовать всему, полученному или сформированному в вампирской субжизни другими «бутылками».
-Ты не боишься говорить об этом?
-Нет, не боюсь. Так есть ли разница между словами «Да» и «Нет»? Суть – страх, «боюсь». «Не» не считается вообще в ночной, потусторонней жизни. Я мертв. Я умер отгероина – доза оказалась круче, выше Крыши Мира. Ламы оживили мое тело. И оставили мне память о жизни перед смертью. Я даже вспоминаю фрагменты Оборотной Жизни. Им это было нужно, или им заказали именно такого зомби, а большинство таких, как я не помнят ничего, будто родились заново, перевалив через Пик Смерти. И Звери так же частично знают о человеческой своей не-части. Ведь эта часть – их фундамент. И часто Вампиры пользуются теми навыками и способностями, которые развились у их тел в Обратной Жизни Дня…
-Так сложно…Значит, я переспала, пока с тобой дружила, с дюжиной различных мужиков?
-Да, каждый раз я приходил в каком-то новом теле. Ведь первое мое тело, оживленное ламами, долго не прожило. А мне нужно много сил, мне нужны свежие, живые тела.
-Ну, я и шлюха…Так можно в браке, не изменяя, быть шлюхой, спящей с десятком разных мужчин, и одновременно с одним и тем же Зверем, который будет каждым из них, похожих на оборотней, с сотнями различных оживленных мертвецов, которыми становятся живые люди…Какой крутой кошмар!
   Потеребив (возможно нервно) свой сосок, она продолжила:
-Так сколько проживают зомби? Неделю? Две?
-Смотря, как бальзамировать. Без обработки иные сгнивают за неделю. Иные, если им на помощь приходят Духи-Покровители, что вели их в смертной жизни, прорастая в них все глубже, способны протянуть десяток лет, вовремя перебальзамируясь. Поэтому так много вокруг стариков и старух. Они мертвы – и внешне живы. Все это хорошо сохранившиеся зомби. И я надеюсь, что Дух, наполняющий меня, продлит жизнь моих тел, заставив их наполнятся силой жизни, чтобы отдать ее мне. Мне так не хочется переливаться из одного мертвого тела в другое. А жить мне хочется и в моей загробной жизни. И если я развеюсь, не перелившись, при смерти одного из тел, в другое, то это тело так же уснув, такою в точности «бутылкой» придет к какому-то другому Зверю. И хорошо бы этот Зверь был бы не мелочью какой-нибудь, а Истинным Вампиром, Господином, тем, кто пьет кровь.
-И кем ты был при жизни? При смертной жизни человека?
-Священником. Обманывал людей и искушал их тем, чего не существует.
-Но люди ведь общаются с душами покойных! Мне снится дедушка, который умер.
-А где он? Жизнь Вечную, потустороннюю я знаю. Это жизнь Нежити, Зверей, Вампиров.
-В Раю!
-Как гордо ты мне это говоришь. А ведь этот «Рай», для чьей-нибудь переродившейся души, родившейся вновь в теле паука, или червя, способен оказаться «Адом».
-Мне снится дедушка, идущий по пустыне. Он говорит со мной, дает полезные советы, предупреждает о разных гадких мерзостных сюрпризах. Он выглядит довольным!
   Козел, дотянувшись до пола, взял бутылку, почти пустую и допил ее.
-Что ж, значит он, как инкарнат, родился ящерицей или змеей в пустыне. Поэтому он там и всем доволен. А вот забытая собака или выброшенный кот в пустыне ощущали бы не что иное, как пекло.
-Ну ладно, Несвятой Отец, довольно философствовать о смерти. Как я тебе?
-…Потянешь с пивом.
- Да? Там в холодильнике еще бутылок восемь. Полных.
-О, Мир! Сегодня ты прекрасен! И если я живу в тебе, словно в Аду, то как прелестен этот Ад!
-Сначала, мерзкий зомби, их нужно заработать.
-А знаешь, чем занимаются супруги, когда их хоронят в одном гробу? Они сношаются, как будто их похоронили в их супружеской постели. И даже черви, пожирающие их, им не мешают. Пока их органы способны заниматься сексом.
-Несвятой Отец, скажи, как сочетаются «Бог есть Любовь» у хиппи и Грех Сладострастия?
-Поверь мне, тем, кто нисходя с миров далеких своею Силой, Волей, Мыслью, сквозь космос проносясь, вселяясь и в живых, и в Нежить, все это по огромному там-таму. Все эти адаптированные к сознанию различных земных культур, невоспроизводимые в сознании обычных людей, послания, приветствия, приказы, вовсе не о том, о чем их версии, переработанные интеллектуально и духовно.
-И все же, что это за жизнь, когда ты умер, а потом воскрес, и ничего не помнишь, словно родился-появился уже взрослым, или, когда после инфаркта ты уже умер, но переключился в зомби-режим? Жизнь-день и жизнь-неделя, пусть даже проведенные красиво…Ужас!
-Мы все это воспринимаем так: как гусеница – человек, так  бабочка ( чья жизнь короче жизни гусеницы) – зомби. Но ведь есть Бессмертные, Вампиры. Господа, что правят в Мире Живых довольно часто, или (что еще гораздо чаще) в Мире Мертвых, а то и в двух этих мирах одновременно. Смотри, снаружи уже Дневной Рассвет. Или Ночной Закат. Смотря, как посмотреть. Луны, жаль нет, а то повыл бы.
-Ты же Козел!
-От правил, предрассудков, законов и судьбы свободен я, от рабства жизни всех мастей свободен. Те, чьи странствующие по галактике души, считаемые здесь богами, не властны надо мной. Я знаю их природу. Я сам таков же. Будучи живым, я вырастил и в космос запустил, наверное, не меньше сотни этих духов. И был включен в Вселенское Сознание, как равноправный член. От моей печали шел дождь, от радости моей, очистив небо, радовались Солнце и Луна! И если буду я развеян. Я присоединюсь к летающим по космосу, вселяющимся в разные тела, вселенским существам. Мое существование окажется большим и долгим калейдоскопичным сном!
-Иди, Козел, за пивом.

   На чердаке, в паршивой операторской кабине, некто безымянный, пожалуй даже, что никто, брезгливо сморщился, увидев на экране со спины Козла. Мертвец-агент при жизни был неисправимым натуралом.

«Тела кинобогов из попкорна, их кровь – «Кока-кола»», - шепотом кто-то сказал в голове.
-Новые маски старых богов. Пришельцев из иного мира. Или из иных миров. В наше время они проявляют себя в масскультуре и шоубизнесе больше, чем в религиозных культах. Намного ярче и сильнее. Элвис стал богом для многих. Как и Мерилин Монро. Поэтому поход в кино заменяет посещение церкви.
-Ну ладно, уговорил, я пойду с тобой в кино. А билетер нас обвенчает. Обезьяна и Конь – чем не пара?

-Сомнамбулизм – это еще не все. Вот сумерки, когда Ночное Я давит дневную личность и что-то делаешь, не осознавая это и удивляешься, оказываясь совсем в другом месте, если Вселившийся не удосужился вернуть тело, свой транспорт, туда, где он в него влез…Вот это по большому счету странно.
-Ладно, Философ-на-фасоли, ты аккуратно расписывай плечо, не отвлекайся! А то нарисованное у него будет заметно отличаться от того, что все привыкли видеть на ее плече.
-Я не соф-на фас. Я честный гад и я этим горжусь. И вообще, это все равно рисунок на один день.
-Ладно, не шипи. Гад ты и есть. Только яд у тебя не в зубах, а в том, что ты знаешь – в твоем мозгу и в каждом нервном узле.
-А ты зато любую болтовню превращаешь в корриду. Но я тебе в тореадоры не гожусь. И мы – не на арене. А то, что я сейчас рисую – под контролем ганглиев моей руки, а то и самого внутрикостного мозга. Так что мой мозг свободен и разговор мне не мешает, а наоборот, освобождает нейроны на моей руке от своего давления.
-Я люблю корриду, как всякий бык.
-Особенно, когда она проходит в посудной лавке, где после нее оставшееся – лишь осколки, да обломки. Не доверяешь, так возьми линейку, или гибкий метр…
-Рулетку?
-Рулетка – это в казино…- мгновенная пауза и продолжение с обрыва фразы, словно перерыва не было (переключение границ нейронных баз различных личностей, диффузное, возможно), - …и померяй все, что хочешь на ее плече, и на его, когда я с ним закончу. Ах, мне бы фрески писать где-нибудь, а не фальшивые тату…
-Не забудь его побрить –лицо, и грудь, и ноги. И намажь их гелем, чтобы волосы подольше не появлялись на лице и на груди. И не забудь еще дорожку на животе.
-А подмышки?
-Их, на всякий случай, тоже. Тогда и руки заодно.
-А волосы на голове не сбрить? Все то, что сверху? Сейчас такая мода у девчонок – лысыми ходить.
-Насколько мне известно, раньше она не украшала себя лысиной. Да и весь череп у парня в шишках. Сам наставил.
-Гордишься этим? Ты горд собой?
-Я не горд, но удовлетворен.

-Вот тебе четыре категории снов в нафаршированной электродами кибербашке: виртуальная реальность – раз; дрема твоей личности в сумеречной жизни другой твоей личности, когда ты в подсознании Другого Себя, когда он (она, оно) бодрствует и дремлет в твоем подсознании, когда ты бодрствуешь – плюс так же внутри сознания, вселившегося в тебя извне – два; синхронный сон, дистанционный, когда твой мозг по радио и компу соединен с другим таким хе спящим человеком или животным – три; и собственное путешествие твоего Дневного Я, бегущего туда, где светит солнце, плюс то же, но у Ночного Я, что жаждет тьмы и мрака, жестокости, сражений или покоя, в общем, «путешествие души», иной раз в далеком мире, хоть инопланетном или иной реальности, к примеру, когда вселяешься в кальмара океана, но твое сознание всех окружающих кальмаров трансформирует в людей, так же как логово медведя – в сторожку лесника, а медвежат  в детишек – вот тебе четыре вида снов.
-Скорее, версий снов.
-Ах ты, юрист!
-Ах ты, учитель! Теперь представь, как смешиваются два, три или сразу все четыре вида снов, как совмещаются два подраздела четвертой разновидности – так получается калейдоскоп видений, хаос, беспорядок, метания всех видов восприятия по линиям-дорогам снов. Искусство в том, чтобы твой сон был похож на фильм с сюжетом и последовательной сменой действий.
-А транспорт? Зелья, препараты?
-Они помогут восприятию переместиться дальше, чем пешком. Перенестись в кодированную всей их структурой реальность «искомого мира». Но нужно уметь управлять этим транспортом, «колесницей» или «лодкой» и знать «дорогу», ориентиры нужного «места».
- Опять ты мне читаешь лекцию, как басню.

Кабан, слоновьей мудростью наполненный, беседовал безжалостно, как с антиподом своим, с крысой.
-Когда все души покидают тело, в него вселяются те, кто обитает в иной реальности, невещественной, те, кто способен, заняв своими пределами (границами себя) часть пространства, видеть таким образом предметы в этой части сразу со всех сторон. И даже с разных планов изнутри. Вся занятая часть пространства оказывается внутри фасеточного глаза, вывернутого наизнанку. Как еще объяснить глаз в пирамиде на этой вот купюре? Зло вещей, вещее зло.
- Приехали, вылазь, Вещее Зло. Зло вещей – их тьма и ровно десять тысячь.

-Ваше хобби?
-Хеллрейзинг. До шести раз в сутки. Мой рекорд.
-С Днем Рождения вас!
-Да, знаете, сегодня не уверен…
-А как же фильм?
-Он красочен и живописен в своей жестокости. Акула съедает рыбака на лодке, попадает в сети, рыбаки едят акулу, а после в потрохах чудовища невеста съеденного рыбака находит его кольцо. Все мерзко и великолепно сделано. А это куда пойдет?
-Нам просто нужно немножко хаоса в нашем социологическом исследовании. Свободное мнение. Сам фильм не важен, важны те эмоциональные категории, которыми вы оперируете, оценивая и описывая явление, в данном случае – кино. Вы можете говорить все, что угодно, мы сами определим интересующие нас параметры. А потом подсчитаем, что чаще вызывает у вас данное явление, ваши реакции…
-…(кино?)
-,,, «ваши» в смысле – всех исследуемых. А теперь спасибо, нам пора поймать кого-нибудь еще.
-Вы задаете всем разные вопросы, или одни и те же? Может быть, вас просто интересует реакция на неожиданный вопрос?..

   Зевок. Писк – сигнал, сообщающий не то об окончании заполненного полностью носителя, не то о переходе на другую линию.

-…ну там, удивление, испуг, агрессия? А может быть, вы просто киллеры или какие-то агенты, которым нужно изучить мою реакцию, в качестве своей жертвы…

   Хлопнула дверца автомобиля. Шорох целлофана.

-…или объекта? Стойте! Ну вот, убежали. И я опять кого-то снова напугал.

   Стоило ему закрыть глаза, как сразу же возникали шеренги хищных хеллоуиновских хеллкроликов с ободранной и обожженной шкурой и свечками-морковками в ободранных же лапах, напоминавших лапы кенгуру и обезьяны. Темно-багровые морды, как будто в ожидании чего-то выстроившихся в ряды уродов. Страшнее кошки зверя нет. Все, что меньше гигантов из рода тигро-львиных, все хищники и вегетарианцы, что выдыхают вирусы безумия, заражая других животных и людей болезнью мозга, приводящей к расползанию покрывала иллюзий, наброшенного на тьму вещей, все зайцы и гиены принадлежали к этому парадоксальному и иррациональному тотемическому дому.
   Они стояли бесконечными рядами в темноте, абсолютно одинакового размера, неотличимые, будто отражения в каком-то распавшемся на капли-зеркала, отлившиеся в эти отражения-фигуры. Или, как тени, отброшенные от неведомого существа бесчисленными фонарями или звездами, застывшими в иной реальности, в невидимой вселенной другого уровня на тот лоскут пространства-времени, в который заворачивалось его сознание, едва он закрывал глаза.
-Что с тобой, Зайчик? Никогда больше не пробуй эту дрянь. У всех свои лекарства, как у животных, способных найти то, что их лечит, в лесу и на лугу. Поверь мне, это не твоя трава. Ты понял?
   Кабан всей тушей нависал над своим племянником, скорчившимся в углу ванной.
    И стоило мальцу открыть глаза, как, отражаясь в каждой плитке обычно кофейно-матового, а сейчас кристально-мутного цвета, но ясно, словно в зеркале, торчало, будто нарисованное, отпечатываясь болью на сетчатке. Синевато-серое рыло с носом-хоботом и бивнями, огромными лопухами ушей, шевелящихся складками, словно на каком-то невидимом ветру. Толстые ноги топтались на чем-то, напоминавшем помесь таксы и бультерьера с роликовой доской, шестилапой и шевелящей длинным полосатым розово-голубым хвостом. Тварь старалась выбраться из-под ботинок шестидесятого размера и его дяде приходилось приплясывать на ней, чтобы удержать равновесие инее свалиться на холодный, точно из могильных плиток, пол.
   «Если он упадет, то раздавит меня и поломает весь пол и все стены, как шоколадки, на эти маленькие кусочки квадратных обломков, навсегда отпечатавшись в каждом из них. И мне тогда уже никогда не собрать их обратно, в коробку стен и пола ванной, особенно, когда они растают, став болотной жижей. И тогда я, конечно, утону и захлебнусь».
-Да что с тобой? Придешь ты в себя?
   Малец застонал и снова закрыл глаза, растворившись в полной кроликов и факелов-морковок темноте.
-Помоги мне…
   Кабан захлюпал хоботом и укоризненно погрозил его рифленым ноздреватым концом.
-Ну как я тебе помогу? Ты ведь не поросенок.
   Мальца вырвало прямо на плитки с нарисованным с разных сторон изображением пляшущего в светлом объемном костюме слона, из-под которого пыталась вырваться полосатая и шестилапая по-паучьи крысомышь.

-Ну что у нас? Один недельной давности, упитанный, ростом чуть пониже и потяжелей и сегодняшний, тощий. Он что у вас, неделю голодал?
-Понос у него был всю неделю. Кормили его дома капустой, да яблоками. А этому стероидов вкололи и из зала по тяжестям выпускали только пожрать – мясо, мучное, вот и разница.
-Плотного обрейте наголо, распишите немного. Что он у вас всю неделю осваивал?
-Семнадцатую и восьмую программы.
-А, по борьбе и чтоб ногами махал… А этому, новому, что будете активировать? Двадцатую или?..
-Тайский бокс, девятую.
-Нужно, чтобы у них ни одного одинакового движения не было. Весь бой распрограммировали?
-Да, по этапам, со спонтанными периодами.
-Главное, чтобы тот, что пониже, продержался, а не вырубился раньше случайно. Четыре к одному ставки. А потом жмур с Чемпионом будет. Нужно, чтобы держался до последнего раунда. А там уже глушите. Получится похоже на то, что измотался. Ямы для обоих тел подготовили?
-Готовы уже. Этот, упитанный, сам и рыл – себе и второму себе.
-Ему как раз морду подрежьте и наклейте вот этот рубец – как старую рану, и чтобы на нижнее веко налезало. Так они вообще непохожи будут. Оба Дракона.
-А Сам как? Его в зал какой-нибудь пристроили бы, так может, он и живой бы смог…
-Вам это зачем? Техники он освоил, ладно. Главное, чтобы у Самого они были бесполезны. Ему все эти движения вместо шейпинга. Он позапрошлым летом выдавал тут – во сне сквозь стены проходил, летал, двери и косяки ломал. Столько народу в травму отправил, да своих собственных трупов штук по пять, по шесть за ночь навалил. «Хлоп!» его – он тут же, молния – и новый, прямо над собственным трупом. Все участники потом для профилактики по психам курс прошли. И стольким пришлось лишним память стирать… Устали тогда за ним гоняться. А ведь никуда не ходил, просто баб нормальных подгоняли, вот у него после них агрессия и поперла, по восемь, по десять часов в сутки он этими бабами занимался. А потом, уже без них тренировался по столько же. Телевизор смотрит, а пальцы что-нибудь крутят.
-Мы это, в честь праздника решили, может, тыквы им на головы надеть? Ну, вместо шлемов. Прикольно получится.
-Да сразу же разлетятся.
-А дополнительные савки, у кого первого разлетится. Или, как тюрбаны эти тыквы сделать, с фонариками внутри. Или со свечками. Тоже – у кого первого слетит.
-Может, оно и смешно получится, но по-моему, лишнее. И так уже всю клетку этими тыквами увешали – и с подсветкой, и без. Вы бы лучше бритого под тыкву разрисовали – оранжевым и черным. А второму усы с бородой красной краской – и паутину на лицо.
-Не, черезчур будет. Он и так уже рыжий.
-Ну, чтоб совсем непохожи были.
-Ладно, посмотрим. Чемпиону – тринадцатую.

   Хеллоуин, превративший реальность в поля созревших тыкв-тел, собрав с них обильный урожай мертвецов и воскресивший их к новой, вечной или краткой, однодневной жизни вампиров-аристократов нежити и зомби – нежити-холопов, используемых элитой в качестве одноразовых слуг для различных заданий, сдавая их затем на бойни, где производились из них колбасы, фарши и экстракты для супов, или многоразовых, живущих дольше, иногда не дни, а месяцы, словно гусениц превращая живые полуфабрикаты в бабочек, получающих не рабскую, а полноправную ночную жизнь, вместе с оборотнями, продолжающими существовать столько же, сколько обычные люди – все эти дни, окрашенные в цвет хелл, зловещим карнавалом пронеслись по миру, смыв налет скуки, плесени и застоя обыденности.
   Пошли в колбасный цех и трупы, снятые с ночного дерева Дракона. Теперь, сосиськами и докторской, они вернулись в Готик-холл, обернутые в пленку, в сумке. И несла их Мама-Смерть, кормить чудовище. Чудовище ело самого себя.
   В один из этих хелл-дней ему приснилась бабушка, покойница, которой он кричал во сне:
-Коза! Ты с пеленок поливаешь меня своим дерьмом, чтобы меня, измазанного этим дерьмом, не так бояться. Каждое твое слово мне, ребенку, было черпаком дерьма. Обмажешь и любуешься своим дерьмом, родным.
-А как же было тебя воспитывать, когда тебе раз в месяц нужно было во сне кого-нибудь убить, пить кровь, есть сырую печень? – жалобно оправдывалась в этом легком кошмаре покойница, - Как маленький-то был – собачки, кошечки, а как подрос, так и на человечинку потянуло.
   Проснувшись, Дракон не мог понять, так все же жив он, или мертв и оживляем каждый раз чьим-то сброшенным в иной какой-то жизни телом, в которое переселялся его дух. Подумав, он решил, что иногда он возвращался откуда-то из лабораторий, клонирующих его тела пришельцев, иногда сам собирал себя, сгущаясь из хаоса, а реже, когда его подолгу не было после очередного умерщвления, нежить подбирала тело кого-то из его клон-братьев и оборотни (сомнамбулы-хирурги), во сне, в иной своей потусторонней жизни, подгоняли это тело под его облик, и, поневоле, дух его вынужден был вернуться, чтобы это тело оживить – тогда он сам являлся нежитью и любой живой мертвец считал его своим. А если он возвращался, то был живым и все вампиры испытывали к нему неприязнь – соседи и знакомые по иным каким-то, оборотным паражизням. И наяву к нему, не спящему иные (оборотни) относились недоверчиво – он им казался знакомым, но немного не тем, похожим на того, кто был им знаком – так, обознавшись, они путали его с его сомнамбулической параличностью.
   Хелл-дни проклятой жизни, в сатанинском заговоре, тотальном, на фундаменте которого стояла нерушимой крепостью система, тенью цементируя все кирпичи существования и чьих-то судеб, все структуры общества, пожалуй в любой стране, что были на поверхности Земли. Как будто мир иной, потусторонний, просачивался между камнями жизни, и вся объективная реальность, незыблемо-логичная, плавала в нем и им была питаема, через него и сообщались с другими судьбы-камни жизней. Или, как ледяные глыбы живых, что тая и обрастая новыми слоями льда, плывут в воде, в великом иррациональном океане, мистическом, привычно незаметном море теней, и прячась под поверхностью раздела живого-неживого, отражаясь в нем, словно в границах тог, что было им доступно в их существовании и узнаваемо, словно в зеркале, прячась под этой зеркальной броней границы своей реальности, своею большей частью – оборотнем. Частенько срастаясь этими подводными потусторонними частями в нижнем, ином, пугающем и странном мире, так что те живые, отдельные как будто островки оказывались верхними и видимыми частями одной единой глыбы, различные, как будто судьбы объединялись одной, потусторонней, зазеркальной судьбой одной фигуры – оборотнями разыгрывая ее, как роль, передавая друг другу, будто в эстафете, от уставшего к свежему, заснувшему недавно исполнителю, затем выныривая обратно в явь и просыпаясь, не подозревая ни о чем.

   Юбилей Великого Затмения, случившегося точное число лет назад в одной из Империй, предшествовавших нынешней системе, происходил не то на восемьдесят восьмом, не то на девяносто шестом году от Тех Событий. За давностью прошедших лет точная дата как бы растворилась в омуте мутной и пьяной воды Заповедного Леса Истории и хронометристы теряли обрывки тех сведений, что словно звенья рассыпавшейся старой порванной цепи из упряжи границ и власти, наброшенной на континент, ржавели под воздействием поздних мнений, пытающихся их перековать и распадались в пыль, танцующую в свете обода луны, кольцом великой силы прячущейся в  тьме небес.
   Тогда сменилась аристократия некрократического и казалось бы навсегда незыблемого порядка, чьи плиты были холодны и недвижимы, словно те здания и монументы, что образуют улицы, проспекты, площади великих кладбищ. Вампиры новые, подняв бунты среди толп оборотней и зомби, сменили вампиров старых, изменив все вкусы и обычаи, законы, правила, последовательность всех дел. Их чахлые потомки и тлен тел, изможденных часто переселявшимися духами, тяжелыми и невесомыми, как лунный свет, как будто в темных сумерках грозы, во вспышках молний, вспоминали собственные и унаследованные впечатления от Тех Событий. То был всего лишь стертый и поблекший прах воспоминаний.
   Кольцо Луны в небесном мраке заставляло считать недавнюю, печатью платины накрывшую все вещи, блистательную спутницу всей жизни и нежити земной, на каждом высохшем трухлявом пне вдруг пробуждавшей сомнамбулу побега паражизни, безумную и плещущую в мир вечностью, как полдень ночи, как дверь, открытую насквозь и от которой осталась только щель, эскизом-контуром набросанная небрежной гениальною рукой тог, кто создал все картины, памятники, стены и пейзажи в этом мире… Пушкой, из которой вселенная палит по дочери свой Земле.
-Поблекший, стертый прах воспоминаний, тягостных предчувствий событий, минувших давно, - промолвил, словно старостью пережитого придавленный, Дракон, - Где мой революционный револьвер?
   Тогда сменила отработанную, зачахшую и остывающую касту, каста свежая, наполненная силой – словно в револьвере революции, отбив дробь эха в барабане событий, мнений и вечном зеркале времен, в котором плавают явления, теряясь среди собственных, от них неотличимых отражений. Так кастами стреляет время, история палит подряд и выжидает между выстрелами отмеренные куски вечности. Так солнечный ветер…
-Солнца Божественный Ветер…
-   проносится сквозь все хранилища Луны, с собою унося на Землю темные, тяжелые и ненавидящие все земное от бесконечности повторов своих миссий, души, сметающие прежние первые фигуры богов, так долго занятых своей игрой в полях сражений, ярусах реальностей, рядах эпох, шеренгах пешек и колоннах королей, играющих наедине, в уединении правых рук с левыми, чьи эры –партии необозримы сквозь миры и времена, Тех, Создающих, что выдуманы заново и непохоже, во всех подробностях, с вселенской тщательностью своих обитателей, владений и дворов им подчиненных сил, так, словно смертные и те, что нехотя бессмертны, стремились отплатить им тем же, или их подвиг повторив, их переделать, оформив в облике понятном, как отлив из бронзы.
-Те, за Пагодой Игральных Досок, неподвижны.

-В кости играете?
-Солнце глушит эфир. Помехи, сигнал плывет.
   Ослабла радиоцепь. Сознание буйно освобождается от кандалов, привитых наживую, вросших в кости.

   Затем, намного позже, случилось Лунное Затмение. Луна покраснела и отразилась багровым в тысячах глаз, налившихся вином под музыку Святого Сатаны. Он как-то смог превратить кровь в вино и тысячи убийц-лунатиков, мгновенно опьянев, составили в окрестностях Готик-Холла какой-то тайный музей из статуй, сделанных из воска, в котором все экспонаты, застыв в неподвижном и тоскливом сне, полном спокойного экстаза, не знали об остальных участниках экспозиции, оставаясь в своих жилищах, ставших вдруг кундсткамерами, медленно оплывая, точно воск сгорающих свеч.
   И день этот был пятницей, тринадцатым числом, на редкость мирным для всех, услышавших гимны-баллады в своей голове. Те же, чьих ушей миновала эта музыка, пошли, как прежде, убивать бессмертных, поскольку это было безнаказанно, ведь эти бессмертные оставались вновь невредимыми, не помня о собственной смерти и возвращении. Для бессмертных это становилось просто кошмарным и далеко уносящим их от земли, кого-то ввысь, кого-то в бездну, сном. Не повезло тем смертным, что встретились на пути Одержимых Кровавой Луной. Так много случилось в ночь пятницы, тринадцатую в своем декабре. Но впереди была еще Самая Долгая Ночь В Году. И многие жили и смертствовали так скучно и обыденно от одного Особенного Дня до следующего, лишь в такой день и оживая, ощущая прилив сил смысл жизни, смысл смерти.
   Так протекали праздники и будни, явь и отражение ее, потусторонняя реальность в городе, обступившем деревню и Готик-Холл, плато и скалами трущоб и замков, цитаделей и дворцов. Уныло, с всплесками тоскливо-злобного веселья.

-Только бы он никуда не потащился. Он без подсказки, без радиоведения, нормально и осмысленно и полкилометра не пройдет. Без внутреннего голоса по-человечески ни мысли не подумает. А говорить станет только горловым рычанием и мантрами на древних языках.
-Реликт.
-Скорее, генетический коктейль. Они рождаются с хвостами, перепонками между пальцами, рогами и странными ушами, звериным разрезом глаз, третьим глазом и рылом вместо носа, жабрами и вторым сердцем. Бывает, что они не могут утонуть, как ихтиандры. Хирурги их перешивают, как костюмы.
-А куда их возят?
-В нефтяные скважины. Они гниют, превращаясь в нефть и тут же возвращаются с новым телом, тоже сгнивающим без кислорода.
-Так вот у нас какой нефтяной рог изобилия…
-У кого драконов больше, у того и нефти больше. В них еще и алмазы растут. Если долго не убирать, вызревают до приличных карат. Так раньше от правителей пополнялись их сокровищницы. Иногда они уходят сами – их тела стареют быстро и они сгорают, или становятся металлическими статуями. Бывает, что даже золотыми. И снова возвращаются.

-Ты такой умный!
-Что ты, вовсе нет. Я, пожалуй, даже туповат. Просто я умею читать умные мысли у других. И если я чт0-то говорю, то только теми словами, которые позаимствовал в чьей-нибудь голове. Сам-то я даже этого языка не знаю.
-Какого?
-Того, на котором мы сейчас говорим.
   Змея обвилась вокруг столба, поддерживающего навес над каменным крыльцом Готик-Холла. Она была жрицей в Обители Раздевания.
   Дракон по прежнему сидел на верхней ступени.
-Сегодня Пятница, Тринадцатое…
-Это было первое, что я услышал сегодня по радио. Диктор очень официально это объявил.
-А я сегодня буду исполнять Танец Подруги Джейсона. Останусь в одной вратарской маске. Ты придешь на меня посмотреть?
-В одной вратарской маске… А Джейсон, он что, вратарь?
-Скорее привратник Адских Врат. Решает, кому пора туда войти…

   Крысята-близнецы сидели перед телевизором. А перед их белобрысыми редковолосыми и оттого розовыми макушками занял место ряд столь же одинаковых рыжих котят, между ними крысята (они были на голову ниже) просунули свои мордочки. И тех, и тех сидело перед телевизором-ящиком, как перед гробом Дракулы, по восемь.
   Они смотрели «Приключения крысиного короля», где тот сражался с злобным и уродливым Щелкунчиком, вооруженным бензопилой, горбатым Пиноккио, протыкавшим всех диких бемби носом-стилетом и с деревянными солдатами Гудвина, ужасными куклами, вонзавшими занозы в хорьков, тушканчиков и в рукокрылых медвежат, бывших здесь вместо летучих обезьян. Игрушечная страна Кэндиленд осаждалась ордами плюшевых мишек, пожиравших стены столицы, сделанные из сухого меда. Кренились восковые башни и полчища безумных поросят верхом на резиновых шариках неслись сквозь проломы, выеденные обжорами. Проникая внутрь цитадели, они набрасывались на карамельных горгулий, сахарных Танцоров Смерти из табакерки, похожих на белые скелеты с черепами, сверкавшими алыми леденцами своих глазниц и  косами из глазури, доставалось даже мармеладным упырям. Поросята, всеядные и беспощадные, пожирали всех подряд, прокладывая себе дорогу ко дворцу, построенному из зеленой патоки с цукатами. Из дворца их поливали потоками кровавого морса и темной кипящей газировкой, смывавшими врагов в каналы и пруды. Но новые орды сладкоежек врывались взамен смытых и захлебнувшихся сладкой отравой, заполняя улицы и мостики, выложенные плитками шоколада, а сверху пряничный дирижабль посыпал крыши из печенья ядовитой корицей и едким какао. Но поросята, все пожирая на своем пути, стремились ко дворцу, где готовясь к последней решительной схватке, крысиный король чистил все семь пар своих челюстей. Над троном сиял его герб – семиклыкастая звезда-корона.
   Часы на баше, выложенной вафельным шифером, пробили тринадцать раз и полная луна, сиявшая над фейерверками пожарищ, сверкавшая в клыках шедших на приступ и в брызгах, летящих из каналов, где барахтались смытые в них поросята, окрасилась вдруг красным. Наступила Тьма…
   На этом Хелл-видео прервало свой показ. Детишки возмущенно зашипели и запищали. Ведь продолжение покажут только завтра, четырнадцатого, в субботу. А завтра все покажется смешным.
   К тому же им предстояло еще пережить много часов Пятницы 13, мучительно растянутой тоскливыми тревожными минутами, словно их в каждый час влезало больше сотни.

-Два маньяка стоят на холме. А внизу – нудистский пляж. Один маньяк говорит: «Давай быстро побежим вниз и задушим вон того мужика, а потом убежим, пока никто ничего не заметил». Второй маньяк молчит. Первый ему: «Ну давай, мигом спустимся по канату, там под обрывом две бабы лежат. Перережем им горло – и сразу обратно по канату. Никто ничего не успеет заметить». Второй маньяк молчит. Первый не унимается: «Ну, давай подплывем под водой и утопим вон ту девчонку. Даже внимания никто не обратит». И тут второй маньяк чешет свою лысину и говорит, заводя бензопилу: «Нет, мы сейчас медленно спустимся по склону, и, не торопясь, методично перережем весь пляж, чтобы волны прибоя стали багровыми от их крови».
   Рассказав сам себе анекдот, Бык сверился со списком, улицей и номером дома. И дважды стукнул в дверь. И откашлялся.
   Щелкнул дверной запор.
-Ну почему вы всегда стучите два раза? – раздраженно спросила его растрепанная Курица.
-Потому что к покойнику приходим. Дома?
-Отдыхает. Вы уж поаккуратней, чтобы крови поменьше. А то с этими пятнами потом столько возни…
-Стоит ли вам беспокоиться из-за каких-то там пятен? Все это ерунда, житейское дело, - устало ответил запыхавшийся Бык, вытирая пот со лба.
-Умаялись сегодня? – пожалела убивца Курица.
-Так ведь день-то какой… Столько заказов, с самого утра на ногах. По часам все расписано. Сейчас ведь Час Утренней Лошади? Значит, из графика не выбился. Аврал.
-Чайку не хотите?
-А что… Знаете, я вам его задушу. И пятен никаких не будет.
   Туман курился с самого рассвета. Солнце висело красное, как та Луна, что покраснела ночью. Словно эта Луна никуда не исчезала и заняла место дневного светила. Дым от печей стлался низкими сгустками, не смешиваясь с туманом, но придавая ему запах пожара.
-Всех-то успеете сегодня?
-До полуночи времени много…
-А завтра?
-А завтра я – клоуном, в цирке. Гастроли у нас. Работы хватает.
   И бык переступил через расхлябанное деревянное крыльцо, оказавшись сразу в прихожей.
-Что у вас тут за место такое? То город, то деревня. Ну, где клиент?
   Под темной, затертой и лоснящейся фуфайкой, выглядывая из-под нее, надет был на нем грязный, белый когда-то халат, весь в бурых пятнах, а где-то и рваный. Бык был недавно назначен участковым эфтанатором. Старый, скотчем заклеенный саквояж с серой пластмассовой ручкой и ржавыми пряжками, брякнул и звякнул инструментами.
-Кладбище «Осинник» знаете? Все через мои руки прошли.
   Специалист был разговорчив и нетрезв. Он заходил сегодня во многие дома и квартиры и везде был желанным гостем. Но не везде его угощали чаем.
-Сколько ему лет? Мне надо бланк заполнить. И вам квитанцию.
-А сколько, все его. Шестьдесят девять.
-Пора ему, давно пора. Я, сами понимаете, у вас временно. Ваша-то ушла в декретный отпуск. А как она, справлялась?
-А она сначала таблетку давала. Многим сразу помогало. А кто просто засыпал – тем во сне оказывала. Даже Санитарную Помощь почти никогда не вызывала.
-Ну, я по старинке. Без лекарств.
-А долго вы у нас будете?
-Пока гастроли не закончатся. Месяца два еще.
-А то мне бы еще свекровь обслужить…
-Договоримся.

   Микрокосмос вокруг Готик-Холла превратился в перевернутый стеклянный шар, наполненный танцующими снежными хлопьями. Ветер поднимал упавшие снежинки и заставлял их, вновь поднявшись, исполнять немой и элегантный вальс. На свежеустланной холодными опилками арене площадей и улиц вновь и вновь печатались следы и заносились первою пургой, скрывая, кто и куда шел. И даже собаки ослепли на нюх под красным солнцем в смеси тумана, дыма и свежего снега. Выбелило крыши и теперь они стали все однообразными, покрытыми, словно саванами, зимними покрывалами. Последние желтые и золотистые листья еще держались на ветках, медленно, неделя за неделей раздевавшихся деревьев – берез и тополей, карагачей, рябин и яблонь.

   Самоубийцы вешались в своих квартирах и домах, топились в еще не скованной пластами льда реке, прыгали с верхних этажей, травились, бросались под автомобили, трамваи, электрички, вскрывали себе вены и стрелялись. Иным, как будто кто-то помогал, какой-то темный мрачный дух, вселяясь в них, подталкивал их к дверям иного мира. Но кое-кто отлично чувствовал себя в эту пятницу, отчасти, вероятно, сам принадлежа к нечистой силе. Быть может, аура обычных горожан, подавленных затмениями, буйством солнечного ветра и роковым числом, сегодня очищала эфирные просторы этих мест и не давила злом земным, обыденным, тех, кто лишь отчасти принадлежал к земному миру.
   Так, например, сегодня превосходно чувствовал себя Дракон – спокойно и умиротворенно, словно что-то, давившее его в обычные, непримечательные Силой, дни, сегодня отступало, снимая тяжкий пресс дум обывателей и лихорадочный ажиотаж элиты.

-Алло? Это Свадьба Буратино?
-Нет, это Похороны Папы Карло.
-А мне все равно. Слушайте: «Тринадцать граждан нашего города вывезены в совершенно чужую местность. Они заперты в доме, где пять битком набитых холодильников, две кладовки и один буфет. И ни одного туалета. Зато там девяносто видео камер и сто двадцать микрофонов, сауна и общая спальня. Заперты они на тридцать один день, к ним не войти и от них не выйти. Узнайте, что они предпочтут – больше есть, или меньше гадить. Ежедневная трансляция».
-Отправляйтесь с ними. Вот я на вас с удовольствием посмотрю, - завершила беседу Слепая Свинья и бросила трубку, добавив, - Ненавижу гиен.

Из тьмы и тишины, в безмолвии, соткался мрака меч и, перерезав чьей-то судьбы нить, растаял.
«Пусть умрет», - решил Дракон чью-то неведомую (а может, просто неважную) судьбу. А вслух добавил:
-Я буду Хлопчатым Жлобом. Гигантским Хлопчатым Жлобом.

-А допрос под наркотой, когда они рассказывают про свои прошлые жизни?
-Сознание, Я – это оболочка, адаптор для определенной реальности, места и времени. Сам Обитатель далеко, а его сознание переносится на Землю, наполняя оболочку. Тело и поверхностное, человеческое сознание. Обитатель хранит в себе память каждой наполнявшейся им оболочки, свои маски, «скафандры» духа. Если маска разрушается (например, при психозе), то Обитатель оказывается в том же положении, что водолаз без акваланга, то есть может продержаться в чуждой ему психоэнергетической среде какое-то время, как ныряльщики. Затем он может уничтожить занятое им тело – в бою, в схватке, самоубийством. И его собственное сознание, та часть его Я, что присутствует на Земле, возвращается к себе. Наркота – это ключи к тому или иному миру Обитателей. Но у каждого тела, как в матрешке, несколько душ, им соответствуют разные участки мозга и нервных узлов. Самая верхняя часть, наиболее сложная, сама способна обитать в иных мирах. Нижележащие, внутренние части, то, что называют подсознанием – маски, оставшиеся в наследство от эволюции вида. Но они чаще всего слабее тех сознаний, что соответствовали им в прошлом. Ящер в психике человека слабее, чем сознание динозавра.
-А этот?
-Этот – вроде посла от миров Обитателей. И сам он важен во Вселенной, как деталь единого вселенского психоэнергетического механизма, машины мироздания. Поэтому кураторы с НЛО так пекутся о  нем и поставляют новые тела, в том числе и допуская их последующую обработку или алхимическую утилизацию. Мы, как и Дракон, принадлежим к их системе, охватывающей миллиарды планет, реальностей, времен и стран. Только мы в их системе – на одной из низших ступеней. А обитавшееся тело сохраняет отпечаток того, кто его обитал.

-Он правда убивает хакеров?
-И операторов – тех, кто сильно достает.
-Шаманит?
-Приказывает им умереть. Или программирует на самоубийство, тягу к деструктивному поведению, проколам. Такой цирк иногда устраивает! Говорит голосом того, кто в шапке, или без шапки – просто за ним наблюдает, если они несовместимы. Некоторые позволяют себе играть шоками и голосами внутри головы. Он отвечает, как может. Может пожар устроить. Или обрушение конструкций здания. Иногда – отсроченную месть, когда доставший его находится в потенциально опасной ситуации – транспорт, бой, операция, высотные работы, альпинизм, плавание. Ему аппаратура не нужна, чтобы кого-то найти. А может, эти, с НЛО, так мстят за неудачные экскурсии на Землю. Он ведь – как номер в отеле. А они – постояльцы. Так что с кнопками не хулигань. Он юмор иногда не понимает. И осторожно о нем говори – а лучше молчи. Ему аппаратура не нужна, как нам, чтобы подслушать. А может, эти его покровители, те, кто его тела присылает, информируют его о том, что имеет к нему отношение. У него что-то вроде галактического гражданства. Определенный статус. Из мыслей Дракона рождаются ангелы, демоны и прочие, зачастую неклассифицируемые с точки зрения христианства, существа. Еще он сам – Обитатель. И нечто вроде заправочной станции для остальных Обитателей, чьи души странствуют между миров, времен и измерений. Так что, смотри поаккуратней. А то получишь приступ эпилепсии на трассе, на скорости, многие так ушли.
-Жуть какая…
-Ладно, тела мы в фургон загрузили. Едешь в монастырь. Останавливать тебя никто не будет.
-Так значит, хакеры отстали от Дракона?
-У них одно время игра такая была – «Укроти Дракона», опасная игра. И многие из них в нее проиграли. Он ведь и в другом полушарии может достать. Инсульт, инфаркт, коллапс или кома, особенно если «укротители» под кайфом. Но, судя по тому, что Дракон стал поспокойней, хакеры от него отстали. Или их всех закодировали такие, как мы. Даже потенциальных самоубийц.
-Всех закодировать – это масштаб. Тысячи, десятки тысяч клиентов…
-Оно себя оправдывает. Он (или они, с НЛО) ведь и стихийные бедствия, и техногенные катастрофы, аварии, спонтанные вооруженные столкновения… Это – словно реле обратной связи нашей цивилизации и Вселенной – природы, других цивилизаций и измерений…Ладно, пора.

-Слушай, Дракон, говорят, что ты все знаешь.
   Пес отхлебнул из бутылки пива марки «Жидкий хлеб».
-Есть маленько, - ответил Дракон и, для поддержки компании, хлебнул своего «Жидкого хлеба».
-Скажи, почему многие знаменитости умирают в тридцать семь лет?
-Потому что три плюс семь будет десять. А единица и ноль в сумме дают единицу.
-Почему же тогда они не умирают в семьдесят три года? Сумма то та же.
-В таком возрасте смерть – обычное дело. И на цифры никто не обращает внимания. Пойдешь сегодня смотреть, как танцует Змея?
-Не хочу встречаться с Гадом. Он то точно придет на нее посмотреть. И потом, сегодня, в Эту Пятницу, в их «Обители» будет так много оживших мертвецов, что там весь воздух ими провоняет. К тому же, они все стараются наполнить считанные часы своей посмертной послежизни насилием, вандализмом и разными кровавыми разборками. Сумасшествием будет идти туда наяву. Еще откусят что-нибудь – руку или ухо… Вот если только во сне, Оборотнем, в полной силе. Тогда, пожалуй, можно. Ведь ночью обратная дорога из «Обители» так длинна, что наяву по ней вполне возможно не дойти. А вот во сне идти ночными переулками не надо – проснулся, вот и дома. Да и ярче все во сне. И можно перепрыгнуть из себя в кого-нибудь. И посмотреть на себя со стороны. Всегда приятно видеть себя, когда балдеешь, - излив себя, Пес почесал запястье о ступеньку, холодную и гладкую, как лед.

-Разные препараты (зелья, драги) открывают, как ключи, двери разных миров. И если один препарат для входа в иную реальность, мир или время, переносящий сознание того, кто его принял, в Иное Бытие, транспорт для ускорения и удлинения полета души, то другой препарат – ключ для входа в наш мир из иного мира. Так что одни средства – для путешествий по мирозданию, миры в котором, словно квартиры в доме, а другие средства, наоборот, открывают наш мир, нашу реальность для странников из иных миров, для духов, созданных сознанием и волей Обитателей, порождающих их своей энергией и информацией (чертежами), которая для них доступна. Когда ты колешь клиенту «сыворотку правды», ты открываешь двери нашей реальности, незримые двери, растворенные в ней, для Обитателей. И ищешь среди них, входящих в наш мир, того, чей отпечаток есть в клиенте, того, кто надевает его тело как скафандр, необходимый для посещения чужой, опасной для него Земли, нашей реальности и нашего времени, нашего Здесь, в котором мы живем. Допрос под препаратом является опросом Обитателя, присутствующего в клиенте во время тех событий его жизни, которые и следует подробно изучить. Вся информация, даже та, о которой не знает клиент, сохраняется Обитателем в качестве сувенира из нашей реальности, взятого при ее посещении. Бывает сложно найти нужного Обитателя, если он не желает прибыть на Землю, в наш мир, нашу реальность, наше время, в того клиента, с которым мы работаем. Так получаются все неудачные допросы. Ну что, стажер, понятно? Препараты, как ключи, довольно специфичны для своих миров. Поэтому, когда ты ширяешь самого себя тем, чем баловался твой клиент, ты можешь оказаться в той реальности, где существует необходимый тебе Обитатель. Тогда ты – гость его реальности и ищешь в ней того, кто тебе нужен. Но это все про ключи от выхода из нашего мира и входа в нужный мир. А это два разных ключа, сиречь препарата. А если ты работаешь с клиентом, то зовешь Обитателя, необходимого тебе, в наш мир, в конкретного клиента. Запомни этот принцип – одна отрава для выхода из нашей реальности в искомую иную (специфичный ключ, ты  его вставляешь в свое тело, если ты хочешь сам найти кого-то или что-то в иной реальности, или в тело клиента, если только он и может найти того, кто посещал нашу реальность в нем) – тело человека не что иное, как дверь в миллиарды миров, бывает, правда так, что для кого-то из землян одни миры недостижимы, а другие он посещает постоянно. Другой класс препаратов, наоборот, открывает дверь-человека в нашей реальности, для посещений из иных миров. И здесь, как правило, есть специфичность, разная отрава открывает наш мир определенному другому. Мы чаще используем универсальные ключи, а лоцман, штурман или пилот (оператор) наигрывает на электродах внутри головы клиента, или сотрудника, код нужного нам мира. В этом деле есть свой пряник (ужасная реальность, духи-демоны, летящие сквозь время и пространство из иных миров) и свой кнут (приятный мир и духи-ангелы). То есть наоборот. А демоны и ангелы рождаются довольно часто одним и тем же Обитателем, в зависимости от его чувств, настроения, задач, которые он решает в своем далеком и потустороннем (между ним и нами – пропасть пространства и времени) мире.
-Мире, что лежит по ту сторону космоса?
-Примерно так. Ну, вроде, все рассказал, как мог. Вообще-то все эти вещи принципиально недоступны человеческому пониманию. Они не лезут в человека. Для них люди слишком малы. И каждый раз берущиеся объяснить все, об одном и том же говоря, описывая это, категорически друг с другом не согласны. Да, коды заклинаний для отбора Обитателей (или их мыслей-духов), их необходимо знать. По сути, эти коды – это их имена. Так что, открыв клиента, нужного найти не сложно. Сложнее (и гораздо!) искать его в том мире, где он существует физически, реально, материально. Есть проверенные техники (их раньше называли ритуалами) для облегчения работы с этими ключами, отсева тех из Обитателей, что в данном случае нам не нужны и поиска того, кто знает точно все, что необходимо выяснить. Веь каждый Обитатель знает все о том, в ком он когда-то обитал.
-Но если людям недоступно понимание таких вещей, то кто же мы тогда такие, не люди, что ли?
-Мы мертвецы, которых оживили. Мы – элита зомби. Смерть освободила наше сознание от всех мешающих реализации заложенных потенциалов мирских вещей. Нас отравили и мы искупались в Стиксе, вернувшись в земной мир таким, словно заново родились. Или, созрев, как созревает бабочка после того, как перестала быть гусеницей. У нас своя реальность, проходящая сквозь ту реальность, в которой существуют живые, созревая, пока не превратятся в нас. «Смерть с воскрешением освобождают от иллюзий, что наполняют мир земной».
-Жизнь бабочки довольно коротка…
-Тех, кто нужен, переселяют из тела в тело. Идентичные тела. Пришельцы нас всех клонируют.
-Похоже на переливание чего-то из старого сосуда в новый.
-Или на перекладывание чего-то из поломанного ящика в другой, что поновее. Что делать, в этом мире, на Земле, тела изнашиваются довольно быстро. А те, кто такого вот переселения лишен, гниют и разлагаются. Хотя снаружи это незаметно. Они гниют сначала изнутри.
-Все эти толпы в поликлиниках, больницах…
-Да.
-Как ты думаешь, Дракон сейчас подслушивает нас?
-А пес с ним.

-Знаешь, что мне приснилось в полночь, когда наступила Эта Пятница?
-Ходячая бензопила?
-Чудовище, нечто среднее между львом и скатом. Оно так мне обрадовалось, что дружелюбно-приглашающе распахнуло свою пасть, похожую на пещеру, полную сталактитов и сталагмитов. Я думаю, что этот кошмар наслал мне кот. У нашего кота несколько личностей. Я ясно их различаю. Не знаю только, знают ли эти личности кота друг о друге, или они совершенно независимы.
-Слушай, Пес, то, что ты называешь разными личностями – просто проэкции различных Обитателей на психику кота. Как разные руки, надевающие одну и ту же перчатку.
-Но у нашего кота действительно множественная личность. И эти личности относятся ко мне по-разному. Одни – с неприязнью, а другие – с симпатией.
-Так это же оно и есть. На Земле существует много Обитателей и не все они – люди. Встречаются среди них животные и даже растения. И разные духи, порождаемые разными Обитателями и обуславливают множественность этого кота.
-Ты только что это придумал, а, Дракон?
-Нет, это мне, похоже, продиктовали с НЛО. Ведь ты же знаешь, что у меня нет собственных мыслей по поводу вот этой вот земной реальности. Сам по себе я нем и даже плохо знаю язык, на котором мы с тобой говорим. Мой собственный язык похож на видеоклипы. Различны личности кота… Кот-телепат. Он знает все, что я ощущаю, когда у меня что болит. И всегда прибегает на кухню, как только я что-то кладу в его миску. Он даже говорит – телепатически. Я вот что думаю – существует обмен душами у Обитателей, когда они становятся одним единым сознанием. Зомби – пустая плоть, а оборотни – скафандры для обитающих в них, и нет для этого пространственных и временных преград.
-Два Обитателя сливаются сквозь Космос и сквозь Хронос?
-Добавь сюда иные измерения – получишь полную картину. Правда, у зомби пустота от человеческого (и тем более сверхчеловеческого Я) способна заместиться более нижележащими (скорее даже, более внутренними) душами-адапторами, оболочками «матрешки душ», рудиментарным наследием предшествующих эволюционно видов, прошлых инкарнаций. Или, если раньше опустошенный уже жил в человеческом обличии, то предыдущей душою, из прежней инкарнации. На то и существуют ритуалы Пробуждения Прошлых Душ. Но возможна и спонтанность.
-А если опустошенный прежде жил много жизней человеком или гуманоидом?
-О, у него тогда богатый выбор. Как при спутниковом телевидении в сравнении с обычной антенной, которая ловит без помех всего лишь пару программ.
-Еще один вопрос. Мы все практически киборги. И наши чувства, ощущения, желания подчинены программам своеобразного искусственного интеллекта, созданного по канонам психологии, одного из ее направлений.
-Ты верно понял. Или тебе позволили это понять. Или тебе это продиктовал, промыслил за тебя твой оператор в энцефалошапке, - усмехнулся ящером Дракон, напомнив сразу крокодила.
-Но неужели каждый из нас все время обрабатывается оператором через компьютер или через энцефалошапку, по радио, эфирно? Где же их столько взять и где их всех спрятать вместе с их аппаратурой?
-О, в самых неожиданных местах. На чердаках, в подвалах. В организациях с табличками «Вход запрещен». Но в основном все происходит автоматически – микропроцессоры находятся в различных бытовых приборах, во всем, включаемом в розетку или питающемся от батареек. А некоторые зомби, предназначенные в некроэлиту, до своего оживления получают дооснащение – микропроцессор имплантируется им в мозг.
   Они молчали, допивая пиво. Затем Дракон сказал:
-Ну, как тебе вот эта наша тренировка?
-?, - спросил лицом похоже онемевший Пес.
-По философии, - добавил, чуть навеселе, Дракон, - Ведь философия – такой же спорт. По крайней мере, она ничем не хуже шахмат. По картине энергопотенциалов ЦНС, во всяком случае. Так как мы с тобою только что потренировались?
   Пес вспомнил, что он умеет говорить и выдал:
-Потянет, с пивом.
-А этот, обсуждавшийся недавно кот, он не внушал тебе телепатически каких-то мыслей или желаний, импульсов, мотивов? Не издевался над тобой? Не манипулировал?
-А дьявол его знает, этого кота. Но если я замечу что-нибудь похожее на это, то я с ним разберусь. Меня гораздо больше беспокоит то, что электроды в моем мозгу способны послужить кому-то, кто захочет поиграть с моею жизнью. Как в компьютерной игре. Еще меня преследует навязчивая мысль. Что, если я женюсь, моих детей подменят лилипутами – агентами, потом, когда придет им время подрасти, агентами, похожими на бешеных подростков. И ведь они же будут постоянно меняться, чтобы я не смог с ними нормально ужиться. Весь наш мир заполнен до отвала близнецами-клонами, старающимися не походить на своего собрата, когда он рядом, но способными выдавать себя друг за друга.
-Я тоже не согласен устраивать притон для лилипутов. А ведь это единственное, что светит нам, лишь стоит завести нам семьи.
   Молчание и пустота в бутылках из-под пива.
   Затем один из них подумал, а другой сказал:
-На любой олимпиаде по философии мы, безусловно, взяли бы призы.

    В полутемном сухом подземелье, под готикой сводов, под шелест кондиционеров, готовились к Празднику. На круглых щитах вдоль стен, к толстым осиновым доскам были прибиты в их же кровью нарисованных пентаграммах, двенадцать Зверей. Голова с открытой пастью – наверху, лапы – по оставшимся лучам. Хвосты кота и собаки, пони и крокодила, извивались, словно знаки вопроса. Четыре стены – по три зверя на стену. А на алтаре, в замкнутой, будто круг, бесконечности, лежал тринадцатый Зверь – человек. Перед каждым щитом на треноге билось в танце пламя факела, отчего все участники Праздника, все Именинники, казалось, корчились и извивались вслед деталям теней. Но, во истину, они были совершенно неподвижны.  Тигр и мартышка, козел с рогами, словно добавляющими (как и у быка) два луча к своей звезде, уплетенная в пять петель змея – все уложились в перекрестки, углы и прямые ходы своих пятиугольных лабиринтов. Даже страус на месте, предназначенном петуху, даже слоненок, заместивший свинью. И огромная крыса, чуть уступавшая размерами одному из своих соседей – ротвейлеру. Все они при жизни были велики. Еще немного и их оживят. И выпустят на улицы Срединного Города, судьям – Тьме и Полной Луне – в помощь, присяжными и палачами. И тринадцатый Зверь – защитником жертв Тринадцатого Дня. Лишь он способен будет встать на пути Присяжных, сразившись с ними под беспристрастным и пристальным взглядом Полной Луны, в молчании всеслышащего неба.
   Так встретятся они, рожденные когда-то в одно из полнолуний, в Тринадцатый День, в полнолуние, в пятницу, столкнуться на узких улицах и в арках, темных углах и зарослях, покрытых саваном снега – скатертью на площадях, проспектах и аллеях, накрытых в Их Праздник.
   И тринадцатый Зверь, вооруженный лишь мечом и маской, забралом на ремнях, покрашенном белой эмалью.
-Три-два. Да будет пять.

-Здравствуй, тело молодое, незнакомое!
   Маска в круглых дырках и тесак в руке. И два квадратных метра женской кожи над тяжелыми ботинками-сапогами «милитари». Так выглядит удача в этот день. И в эту ночь, наверное, тоже. Все остальное тонет в кристальном озере, расплескавшемся по бокалам между гигантских кувшинок столов.
-Знаешь, почему впадают в детство старики? Потому что боятся смерти. Их собственное детство, по их опыту, находится далеко от их смерти, близкой непредсказуемой близостью каждому дню их настоящего. Они прячутся в собственном детстве, переносясь сознанием во времени, в прошлое, подальше от опасного сегодня.
-Это если у них было счастливое детство. Те, над кем в детстве издевались, остаются реалистами до последнего дня. Еще я думаю, у них разрушаются те отделы мозга, что активны во взрослой жизни. И все электричество в их полушариях и подкорке перетекает в сохранившиеся нейроны, которые были активны в детстве.
-Они как бы «перегорают»?
-Вроде. А Змея изображает будущее. В будущем у каждого живого – неизбежная смерть.
-А зомби? Их –то здесь больше всего.
-Для них Змея изображает их рождение, начало, их появление.
-То есть это танец про будущее для живых и про прошлое для мертвых?
   Мисс Гильотина, изображаемая подругой Дракона и Пса, правила свой черный бал в «Обители» - самом высоком подвале Срединного Города, полном зеркал, свечей и факелов, опорожняемой посуды, вспышек фонарей, гирляндой НЛО опутавших все от лестницы, спускающейся с улицы, до самого последнего столба, поддерживающего свод. Пещерно-готический стиль.
-А могут зомби, как бы впадая в детство, притворяться живыми?
-Чего им бояться? Они уже мертвы. Разве что из комплекса неполноценности, завидуя живым.
-Но ведь судьба их кратка – дни, часы. Появляясь внезапно, из ниоткуда, часто не помня ничего из прежней, досмертной жизни, они ведь могут чувствовать, что скоро погибнут. Я не имею в виду долгожителей из их числа.
-Наоборот, их опыт говорит им, что бояться нечего – они ведь уже умерли и воскресли. Поэтому многие из них так наглы. Что может угрожать им? Еще одна трансформация во что-то, следующая жизнь. Хотя, возможно, неприятная с точки зрения предыдущей. Тогда это комплекс некстлайфа. Гляди, к нам идет официант.
-Еще пара «Джейсонов»?
   Симфонический, похоронно-бальный саунд, полный шипящего языка гремучих змей, веселящихся в каком-то дремучем лесу, словно празднуя славную свадьбу рептилий. В этой версии знакомые мелодии расчленялись на куски, тонули в зловещем тумане воспоминаний.
   На мониторах кабельного телевидения, прилепившихся в сюрреальном гроте, полном черных, блестяще-вороненых граней, доходили последние минуты марафона «Пятница, Тринадцатое» - жестокой и бессмысленной, вроде, легенды праздника злых сил.
-Удачный день, - заметил Пес.
-Удачный. Как всегда. Удачный день, - помешивая в бокале глазурный шарик-маску головы непобедимого безликого героя саги об убийствах, подытожил, словно гений зла, Дракон, - И вот мораль – как бы он ни погибал, он всегда возвращается. Ночь, дождь, ясные полночные сомнамбулические сумрачные пейзажи догорающего полнолуния и расцветающие от трупа к трупу цветы убийства, смерти, смерти, оживающей от одной безжалостной и беспощадной, молчаливой казни общества к другой. Все дело в том, что наш герой погиб невинным.
-Невинность зла?
-И справедливость рока. Омен-аминь.
   И соблазнительная, словно плотская земная тень Джейсона, Змея, скользящая вокруг шеста на грани зазеркалья, так же, как вокруг соломинки в бокале, крутилась в вальсе голова героя дня.
-А жертвы? Они, как правило, беспомощны, как был беспомощен сам Джейсон, когда тонул. Никто не помогает им, как и ему. А те, что еще живы, не подозревают о скорой гибели и уже произошедшей гибели собратьев за стеной, в темном углу, во мраке леса, продолжая веселиться как и те, что веселились на берегу, когда тонул невинный Джейсон. Он – палач суда над обществом. Суда судьбы.

   И вот, наконец, завершилась эта бесконечная Пятница, «Пятница, Тринадцатое», время маньяков-убийц, спешащих подвести баланс своих сериалов под юбилейные числа, время тотального оживания всех полузакопаных трупов, решивших навестить тех, кто был причастен к их смерти. И даже трупы домашних животных возвращались к своим хозяевам, стремясь наполнить их дома замогильным уютом и запахом разложившейся плоти.
-Вся фишка, - сказал по этому поводу Пес, - в том, что Робинзон Крузо совсем озверел на своем острове. Он стал людоедом. И дикари с соседнего острова приносили ему жертвы, как божеству. Разных всяких там своих папуасов. Каждый раз в пятницу, тринадцатого числа, хотя по их календарю недели не было. Но так уж совпадало. И Робинзон называл оставленных на его острове жертв Пятницами. Пятница Первый, и так далее. Какое-то время принесенные в жертву жили у него, удовлетворяя его половое одиночество, а потом, когда они слишком уже начинали его раздражать, то он их убивал, а после этого съедал. Всего их набралось тринадцать. Съев последнего, он наконец увидел парус.

   Последующие дни, полные воспоминаний и празднике, промелькнули в Срединном Городе незаметно. Вот такие дела.
   Зато к Зимнему Солнцестоянию время вновь замедлилось, превратившись из бурного потока в тихий пруд, спрятавшийся в дремучем и таинственном лесу различных вариантов бытия-реальности, или в лагуну, подковой тверди обнятую материальным миром в океане вечности, в котором все иные острова существовали лишь в виде взвеси, в растворенном виде, и среди тумана-киселя бродили по шельфу гигантские младенцы.
   Так незаметно, бросившись на судьбы из засады рутинных дней, наступил очередной канун. Подкралась самая длинная ночь в году, время, целиком и полностью принадлежащее вампирам. Короткий день, притаившийся, сжавшись, между утром и вечером, кутающийся в шубу сумерек. И самая долгая ночь, занявшая уже не то две трети, не то три четверти от целых суток.

-Ну что у нас сегодня? Эпидемия сериалов?
-Нет, сегодня на редкость мирно. Как в эту хренову Пятницу. Все маньяки смотрели, наверное, марафон про Джейсона, вместо того, чтобы шляться по темным углам. На эту ночь по кабелю зарядили про вампиров.
-По-моему, так ты мне врешь. Даже я чувствовал, что все убийцы праздновали Пятницу по-своему.
-Может и вру. Может, мне просто хочется, чтобы так было, как и тем, кто устраивает эти марафоны.
-Ну и что? Посмотрит кровосос первые пять минут «Дракулы» и ему захочется пойти на охоту так, что аж загорится.
-Может и так. Но большинство из них будут смотреть эти фильмы, один за другим, как католики – фильмы про своих святых на рождество.
-А что мы им добавляем в двадцатьпятку?
-Так, политическую рекламу. И немного порнографии. Надо поднимать уровень рождаемости. Адля усиления эффекта – скрытые картинки в «сбоях трансляции». Всякие невидимые рожи в черном квадрате.
-Инфракрасные? И инфраозвучивание?
-Нет, просто быстро мелькающие. Сбой в воспроизведении фильма сам по себе усиливает внимание. Эффект неожиданности.

«Интересно», - думал Дракон, - «это на самом деле переговоры секретных операторов, или просто моя паранойя? А может быть, дезинсцинировка для таких телепатов, как я?».

-И что это чудовище подслушивает из наших разговоров?
-Если ни на что не отвлекается, то почти все, что относится к нему. Любое упоминание.
-И как это? Как это получается?
-Есть мнение, что те, кто присылает тела чудовища (словно в сказке про вновь появляющиеся отрубленные головы дракона), подслушивают нас и все транслируют ему. И запись изображения наших разговоров, и все особенности физиологии наших организмов. Всю информацию, влияющую на разговор. Оттиски Интернет сообщений и документов. Наши телеспецы сообщили, что эти, с НЛО, все считывают безо всяких жучков и камер, по принципу голографического кино, но с разрешением в несколько дополнительных измерений – до атома. Такой объемный фильм с эффектом электронной микроскопии любой точки изображения. Всех точек, даже внутренних – есть у тебя, к примеру, язва, или нет. Так из замечаний и эмоций они способны связать с циррозом печени у одного из собеседников.
-Получается такой «Большой брат», только наоборот.
-Выходит так.

   Долгая ночь. Самая долгая ночь в году. Время вампиров. Их полное торжество в холодных зимних городах и поселениях поменьше.
-Послушай, Пес, - сказал Дракон, - Если бы я сам. А не мои сомнамбулы-оборотни, и не та тень, что переселяется из одного моего тела в другое, если бы я сам был вампиром, то каждый год переселялся бы за полярный круг. И наслаждался бы полярной ночью. А перед наступлением полярного дня отправлялся бы в то полушарие, где зимнее время – в то, где эта полярная ночь уже сменила полярный день. Так и кочевал бы из Арктики в Антарктику, из зимы в зиму, из полярной ночи в полярную ночь.
-Ты что-то путаешь. По-моему, нет у нас такого, чтобы полярная ночь полгода продолжалась, - сказал Пес.
-Ну, не полгода, но суть все та же.
-Будем праздновать? – спросил Пес.
-Нет. В это время лучше вообще держаться в тени. Мы-то с тобой не вампиры. Темное время. Опасное время. Лично я собираюсь проспать все события.
-Этих самых темных дней?
-И этих самых длинных ночей. Идеальное время для зимней спячки. Потом, когда день начнет прибывать, можно будет повысить свою активность.

-Каждый раз, - говорил Кабан, - когда ты ешь колбасу, ты рискуешь совершить акт каннибализма.
-В самом деле? – спрашивал Кролик.
-А куда, по-твоему деваются все, кто пропадает без вести? Многие из них идут на фарш. Сосиськи, котлеты, пельмени – все может оказаться с человечиной, или, по крайней мере, с примесью человечины. А также крыс, собак и кошек. И каждый, кто ест полуфабрикаты, является невольным каннибалом.
   Долгая ночь со своими вампирами и кратким, словно вдох, на мгновение вырвавшегося из пенистой пасти воды, утопленника, очень коротким днем, прошла для многих, не искавших приключений, незаметно. Вместе с ней растаяли и прилежащие дни, относительно обычные. Но приближался главный праздник мертвецов.
-И как на этот раз поздравят вас на вашем школьном вечере? Будет снегурочка в черном балахоне, с капюшоном и косой? Фредди Крюгер, поливающий елку напалмом? Дедушка Клаус с бензопилой?
   Кролик задумчиво развешивал по лапам ели точеные из слоновой кости шары-черепа, похожие на обглоданные головы не то лилипутов, не то каких-то эмбрионов. В завершение он надел на верхушку настоящий козлиный череп без нижней челюсти, но с превосходными, изогнутыми вилами, рогами, на каждый из которых прицепил, словно серьги, мелкие зеркальные блестящие шарики, исказившие в себе всю комнату, будто две капли кривого зеркала.
-Детский праздник. Бойся Детей – они жестоки. У них – мозг крысы, каков бы ни был их размер. И сколько бы им внешне не казалось лет, им вечно пять-шесть, они навсегда остались в детском саду. Все эти зомби и все оборотни-сомнамбулы так и не покинули свою приготовительную группу, в которой впервые познали страсть и жестокость, жадность и предательство, ложь и боль, несправедливость, страх, обман. И все это крутится у них внутри, будто моторчик сатаны, побуждая совершать ужасные злодеяния просто потому что так они «играют».

   Дракон, Змея и Пес стояли молча рядом с оградой кладбища. Могильные плиты и обелиски торчали из сугробов, словно верхние этажи занесенного снегом поселка меньших братьев Гулливера, обнесенные заборами могильных оград. Перед тремя юными жрецами всеобщего маскарада последних дней возвышался дом Кабана.
-Зачем паталогоанатому дом рядом с кладбищем? – спросила Змея, одетая Снегурочкой, с повязкой на левом плече: змеей, обвившей чашу. Она была в черном и с капюшоном.
-Чтобы не ходить далеко за трупами, - ответил Пес, как всегда прочитавший ответ в мыслях Дракона, который знал, в принципе, все.
-Он их откапывает для своих некрофилических вечеринок, - добавил сам Дракон, нарядившийся Санта-Клаусом. На его левом плече, затянутом в рукав красного тулупа, покрытого подозрительными темно-багровыми брызгами, белела повязка с контуром черепа и черной надписью: «САНТАКЛАУС 1».
-Он приглашает маньяков и вместе с ними измывается над бессловесными трупами? Как бессовестно, - лицо Снегурочки скривилось понимающе-презрительно.
-Нет, он наряжает полусгнившие тела в вечерние наряды – фраки, платья и оживляет их. Они играют на скрипках и виолончелях. И танцуют при свечах. Свечей всегда шесть сотен, шестьдесят и шесть.
-Он им устраивает бал? А что потом?
   Пес почесал висок под маскою оленя и пожал плечами, коричневыми в замшевой и теплой куртке.
-Потом они охотятся на все, что можно встретить ночью – пьяных, оборотней, припозднившихся развратников. Настигнув жертву и убив ее (но никогда не расчленяя, чаще убивая ядом, просто – в вену формалин), они приносят тело сюда и здесь закапывают. А на следующий бал Кабан откапывает тело и тоже оживляет. Так их ряды растут.
   Пес теребил свою оранжевую надпись на фанере, висящую на шее на веревке. Там объяснялось: «Я – ОЛЕНЬ».
   Простой и двухэтажный, похожий на сарай из выцветшего шифера, дом ждал их и молчал.
-И как же он нас встретит? – спросила Снегурочка босса своего, Санта-Клауса.
-Надеюсь, не убьет до того, как мы успеем убежать. Но поздравление – единственная для меня возможность получить зачет.
   Змея поправила капюшон на спине, а затем и синюю обтягивающую шапочку.
   Дракон достал из красного мешка по частям складную косу, передавая детали, одну за другой, своей Снегурочке, сразу же, с щелчками замков состыковывающей их в готовое к бою оружие. Кроме этих деталей, в мешке лежали: миниатюрная и легкая бензопила, светошумовые и легкие взрывхлопушки, кульки с конфетами и мягкие игрушки, символизирующие все основные двенадцать форм тотемов. Подарки большей частью были реквизированы у младших братьев и сестер. Часть сладостей уже пошла на откуп банде вечноинфантильных лилипутов, обступивших их двумя кварталами ранее.
-И что мы ему подарим? – спросила любопытная Снегурочка.
-Бензопилу? – предположил Олень, притоптывая от мороза.
-Нет, - Дракон полез за пазуху и вытащил блестящую от позолоты саперную лопатку, сложенную пополам, - Вот это. А его племяннику – плюшевого зайчика и пакетик грецких орехов в шоколадной скорлупе. Племянника профессору прислали родители, на воспитание.
   Они стояли неподвижно, но из-за того, что солнце, крадучись, садилось, удлиняя тени или из-за холода, сжимавшего все сосуды в голове, казалось, что дом подползает все ближе, незаметно увеличиваясь. Так неожиданно они заметили, что он не через дорогу, а уже прямо перед ними и упирается в них своей входной дверью.
-Ой, - сказала Снегурочка и, помотав в воздухе своей косой, испытывая ее на прочность, надела капюшон, скрывая свое лицо.
   Внезапно дверь открылась…

-И что, раз он считает, что раз у него в голове сорок электродов, подключенных по радио к процессору, то он вообще ни в чем не виноват?
-Совершенно верно. И если  Он во сне, сомнамбулой, служит в нашей организации, то все свои проколы и ошибки Он считает связанными с этим. Как минимум, побочным эффектом этого. Или диверсией каких-нибудь оппонентов, подключившихся к его процессору. Или результатом нашей халатности, или даже необходимостью при подготовке психосырья для личности его очередного зомби.
-Умный парень. Проспал любимый фильм или встречу с приятелем – значит мы подложили ему снотворное или усыпили инфрозвуком. А если его что-то раздражает – то это раздражение кого-нибудь из нас, следящих за ним в данный момент. Он все теперь объясняет нашими экспериментами или воздействиями «планового характера». А это у него не паранойя?
-Вот если бы мы со своей аппаратурой и причиндалами были бы продуктом его воображения, тогда это действительно была бы паранойя. А так, не знаю даже.
-Все-таки, по-моему, он болен. У него, как минимум или истерия, или фобия.
-А может быть, и реактивный параноид. Но связь со стрессом налицо. Признайся честно – знание о нашем существовании само по себе способно вызвать стресс. Его и беспокоит-то только то, что истинное предчувствие событий, или дистанционную телепатию довольно сложно отделить от чего-то воображаемого.
-И все-таки, мы слишком уж с ним нянчимся.
-А кто, по-твоему, мы есть? Радионяни.

   Аппарат, похожий на летающую подводную лодку, дирижабль и огромный вертолет без винта, ощетинившись острыми конусами прожекторов, завис над белым и покрытым снежными барханами пустырем, перекатывающим скелеты облетевших иголками елок, напоминающих колючие от острых веточек шары и веретена. Спустилась лестница. Вернее, зависли автономные, электрически желтые ступени. По ним спустился десант пришельцев. Все они были неотличимы от простых снеговиков – с пуговицами и носами-морковками. Десант проворно разбежался по перекресткам и дворам, и, разломав всех снежных баб, застыл на наблюдательных постах. Словно мрачные, почти пожилые школьники слепили их, поздним вечером, пьяные и обкуренные, ругаясь зло и нецензурно. У тех снежных баб, которых подменили пришельцы своими наблюдателями, даже под микроскопом неотличимыми от обычных снеговиков, местами вместо оранжевого носа торчали мутно-прозрачные горлышки бутылок, а вместо метлы был прилеплен пустой стакан.
   Но утром никто из скульпторов не заметил подмены. Жестокое похмелье и первая смена в школе делали их безразличными к деталям декораций пасмурного утра. А те, кто шел во вторую смену, проспав полдня, если и вспомнили свою вчерашнюю работу, решили, что снежных баба перелепили дворники, вручившие этим постовым зимы на сохранение свое оружие – реальные метлы.
   Все детишки (и Крыса тоже, впрочем, среди них было достаточно различных мелких грызунов), придя в свое присутственное место, попали сразу же на утренник, где понимающе им ухмылялся пьяный Дед Мороз и так же понимающе подмигивала, виляя бедрами, Снегурочка.
-Банальное утро. Праздник. И скоро каникулы. И так уже сорок лет. Все время школа, - сказала Крыса про себя, выигрывая две конфеты – «Ласточку» и «Мишек». Она уже успела хлебнуть под лестницей портвейна и, навеселе, продекламировать стишок:
                В лесу убили елочку,
                Украсив подло труп.
                Установили, сволочи,
                Детишкам на отлуп.
   В конце утренника плясавшие хороводом зайчики, щеночки, поросята и котята с заплетающихся ног налетели на елку и свалили ее, гремя стеклянными сосульками, звеня разбитыми игрушками и давя их осколки с треском, радуясь и смеясь.
   А когда вновь стало темно и улицы опустели, снеговики зашевелились и пошли по своим делам. Они заходили в квартиры, вооружались кухонными ножами и убивали всех, кто возвращался, впитывая их кровь и розовея. Впрочем, тут же вновь становясь белоснежными, как и положено ангелам смерти.

   Дракон, как никогда, был полон всепобеждающего пессимизма.
   Они, опять втроем, сидели на детской площадке, подкрепляясь пивом и вспоминали все ужасы Стивена Кинга.
-Мрачное детство в «Сиянии».
-Кот из «Кладбища домашних животных».
-Сказочная страна из «Глаза дракона».
-Четвероногий друг людей из «Куджо».
-Каникулы из «Талисмана».
-Диета из «Худеющего».
-Выпускной из «Керри».
-Воспитатели из «Воспламеняющей взглядом».
-Сладкие сны наяву из «Бессонницы».
-Друзья из «Салимова удела».
-Священник из «Круга оборотня».
-Магазин из «Тумана».
-Кома из «Мертвой зоны».
-Гном из «Блуждающей пули».
-Любовь из «Кристины».
-Это про что?
-Про автоманию.
-А не было про сантаклаустрофобию?
-Это не у него..
-Не у него? А похоже.
-Ну, если только в того, кто ее придумал, вселился дух Стивена Кинга, уснувшего на другом конце Земли.
-Подарки из «Нужных вещей». Вернее, покупки.
-Это где покупали себе сувениры адского производства, доплачивая собственной душой?
-Да, это там.
 
«Пиво «Фредди». Второй вкус к жизни», - прочитал рекламу с этикетки Пес.

   А вечером Кащей Бессмертный со Снежной Королевой, в клубном зале разыгрывали ледяные ордена – огромные снежинки на фольге, под караоке песен о зиме. Награды таяли, но постоянно из холодильника несли все новые и новые. Потом из зала избирали Кая и Герду. Венчали их коронами из битых зеркал. Все это было стильно, элегантно. Клуб назывался «Вечная мерзлота». Его собрали из досок и снега, льда и фанеры в конце ноября – всего лишь на время холодов, до первого весеннего тепла. Снаружи он походил на ледяной дворец, в стенах которого громоздился огромный иглу, возносящийся циклопическим куполом, задрапированный изнутри занавесями и гобеленами, увешанный стеклянными панно на темы зимних сказок. И все это – на главной площади, красиво, освежающе и пьяно проходили в нем зимние балы.
   И пьянствовали здесь все высшие вампиры здешних мест, мешая кровь с вином и разодетые по моде позднего средневековья. Им нравилось, что в «Вечной мерзлоте» всегда прохладно. Их мертвые тела намного лучше переносили холод и сквозняк, чем жаркий микроклимат натопленных покоев прочих увеселительных мест.

   Накануне новогодней ночи Крысу, бежавшую с гремящим ранцем, полным бутылок, задавил большой и черный автомобиль Кабана. Глухой переулок между стенами складов – здесь она, пьяный сорокалетний подросток, перебегала через дорогу, счастливая, как двадцать пять лет назад (именно тогда она и начала бухать).
   Кабан, остановившись, вышел и посмотрел на труп, чтобы запомнить. Он знал, что позже ее обязательно привезут к нему в морг. А потом эту пигалицу придется оживлять, даруя ей новую жизнь, жизнь зомби. Не то, чтобы Кабан решил ей отомстить, просто его раздражало, когда приходилось вот так сбивать кого-нибудь в такие развеселые праздничные дни, давить насмерть, в темноте, под хлопьями падающего снега.
   Оглядевшись, он сел в автомобиль и сразу же уехал. А тело Крысы осталось лежать, и снег заваливал его, превращая в сугроб. И только расплывающаяся красная лужа вина из раздавленных бутылок выдавала, что здесь что-то произошло.
   Не каждый день Кабан отнимал у кого-нибудь одну, живую жизнь, чтобы даровать затем иную, как по страховочному полису, жизнь после смерти. Он чувствовал себя почти что крестной феей. Ведь жизнь зомби у этой пигалицы будет интересней прежней. Переходя из отдела живых в отдел мертвых, все переносились в некромир. А Крысе предстояло заменить изрядно износившееся и уже начавшее разлагаться от псевдопневмонии тело дочери одного из криминальных боссов. Так гусеница превратится в прекрасную бабочку. Для Крысы все станет выглядеть, как будто ее, сбитую, доставили в больницу, подлечили, а она перед этим так налакалась, что все вокруг плыло, и там ей дали новое задание – изображать дочурку Папы, лежавшую сейчас, очень кстати, в той же палате. Дух дочурки, славно, почти незаметно приживется в теле Крысы. А Крыса все перемены внутреннего плана спишет на алкоголь, лекарства, последствия контузии. И для обоих смерть Крысы и переселение дочурки, переливание души некроаристократки пройдет так плавно и незаметно, что и Крысе через две недели, от всех наркотиков, которыми баловалась дочурка, станет казаться, что она всегда была ею, с кучей подлинных воспоминаний о прошлом, до псевдопневмонии и больницы – воспоминаний дочурки. А собственная память растворится в шикарной жизни школьницы, принцессы некрокриминальной элиты города. Крыса сама поверит в то, что всегда была этой дочуркой.
   Все это представилось Кабану, стоило ему лишь едва бросить взгляд на Крысу. Теперь он надеялся, что по первоначальной оценке тела сбитого ребенка – это то самое, нужное для пересадки тело.
   Возможно, что первичная оценка произошла автоматически, когда Кабан увидел Крысу на дороге. И он нажал на газ вместо тормоза. Кабан был профессионалом весьма высокого уровня.

                Скоро Новый Год,
                Смерть опять придет!
                Веселись, пока живой –
                Распростишься ты с душой!
                Скоро ты умрешь,
                Навсегда уйдешь.
                Ждет тебя иная жизнь,
                Жизнь живая сгинь!
   Так напевал, поправляя на голове снеговика детское ведерко и ухмыляясь плотоядной улыбкой убийцы, чуть горбатый малыш. Затем он примостил в снежной лапе садовые грабли, огромные и похожие на телевизионную антенну. Стояла уютная темная снежность вечера. Хлопья снежинок, прекрасных и хрупких, вальсировали в воздухе, а из открытой форточки ближайшего дома доносился «Джингл-бенс».
   Маленький горбатый волшебник произнес:
-Крибле-крабле-бумс.
   И снеговик подмигнул ему. И даже склонил свою голову чуть влево, став уж вовсе насмешливым.

   В домах, квартирах и учереждениях стояли нарядные трупы деревьев. Как и трупы людей, в своей новой жизни деревья становились объектами и участниками лихорадочной деятельности и бурных чувств. Их украшали так, как им и не снилось, когда они были живы. Все плясали вокруг них, все были рады им, их смерти и замечательному их настоящему состоянию.
   Так же украшали и елку Крысу. В морге на ее мертвой коже каллиграфически воспроизводили все татуировки принцессы, прокалывали уши для сережек и пупок для кольца, делая из изрядно подзатасканой замухрыжки куколку для лучших домов.
   И даже ее оператор тестировал телеметрию и новую программу личности принцессы на совсем другом компьютере мобильной связи, с процессором, вмонтированном в мобильный телефон. Вместо  пожилой тетки оператором стала модная второкурсница физмата. Все изменилось после смерти, как у новогодней елки. И даже черты лица текуче поменялись. Теперь лиликрысу было уже не узнать.

-А по Их оценке?
-А по Их оценке Он – инкарнат тринадцатого ранга в их епархии. Что-то вроде переселяющейся души, специализирующейся на черной магии их противников. Своего рода контртеолог. Эти инкарнаты вполне могут быть описаны как лжепророки или антихристы.
-А как Он сюда попал? Этот экзорцист-инквизитор?
-Как Он здесь оказался? Сорок лет назад они упразднили этот департамент. Оставили только музейный отдел. А сюда его просто перевезли маленьким. Сделали Ему пластическую операцию: хвост отрезали, перепонки между пальцами, рыло в нос перешили и глаза – в человеческие. С детства на куче препаратов – нейролептики, транквилизаторы, морфий, кокаин. Когда надо, его тормозят, когда надо – заводят. А для миссии дают ЛСД. Это все, конечно, бледные аналоги их препаратов…И то, что у него от Врачей – это связано с Их экзорцизмом. Лечение душ.

   Вот какую сказку сыграли для Детей в новогодние дни: Волк оделся Дедом-Морозом и пошел поздравлять Трех Поросят. И принес им в подарок три желудя, отобранные у Красной Шапочки. Ей их дала Василиса Премудрая и были они в самом деле волшебные. Первый превратил Ниф-Нифа в Козленочка, второй Нуф-Нуфа в Сивку-Бурку, а третий Наф-Нафа в Змея Горыныча. Там еще бродил Иван-Царевич, искавший молодильные яблоки, Жар-Птицу и меч-кладенец супротив Кащея Бессмертного. Они с Дедом-Морозом старались друг другу помочь. Баба-Яга оказалась бабушкой Красной Шапочки, а Кащей Бессмертный – Дракулой и Фредди Крюгером. У него было три облика, которые он попеременно принимал, превращаясь из одного злодея в другого. Соловей-Разбойник пас переродившихся поросят, а Снегурочка-Василиса пыталась превратить их обратно, вернуть им родной свинский облик. Все они пели, плясали и сражались со снеговиками Черномора, старавшимися всех заморозить, чтобы все стали ледяными статуями (для этого они поливали всех мертвой водой из водяных бластеров). А Дед-Мороз и Снегурочка поливали всех живой водой из водяных пистолетов. От нее статуи оживали, как бы просыпаясь от беспробудного сна, а снеговики становились безобидными водяными. А Тролль разбрасывал осколки Волшебного зеркала и все, в кого они попадали, оказывались в плену у Снежной Королевы (сестры Кощея Бессмертного). Они ходили, похожие на статуи, но живые и всех тащили к троллю, чтобы он каждого заразил зеркальной болезнью. Спасла всех Мышка, которая пробежала, хвостиком махнула и разбила золотое яичко, в котором пряталась смерть кощеева. Зомби, оборотни – все они Дети Тьмы…

-Зомби, оборотни, вампиры – все они Дети Тьмы.
-Но ведь вампиры – долгожители, они вечные старики.
-Все равно они инфантильны. Поверь мне, Пес.

-Смотри, сынок, как в сны залазить. Сюда даешь картинку и она по радио, корректируясь по телеметрии мозга, идет на электроды. Раз! – и она во сне появляется, оживает там как-нибудь, или просто мелькает.
-А если запись?
-Если запись, то с гарантией внедряется, всей записью, сразу куском. Так можно целые сны из них составлять. Или надеваешь шапку и сосредоточенно представляешь то, что должно быть во сне у клиента. Тут, правда, твои эмоции и твои остатки примешиваются. Но если у тебя с клиентом тот или иной (положительный или негативный) резонанс, то очень чисто, натурально выходит, что твоя поэзия. А если просто – страху нагнать или положительного чего-нибудь – то просто транслируешь ему фильмы ужасов или МТВ, соответственно. Эротику еще можно – для поднятия тонуса. Или что-нибудь патриотическое, кандидатов предвыборных. Такие дела.

   Новогодние дни, на огни которых, как и на блеск игрушек, елок и мишуры, хлопушки, фейерверки, слетались, словно бабочки, все молодые и одноразовые зомби, прошли. Как и до них – Самая Длинная Ночь, когда все вампиры повсюду отовсюду выползают. Наступало Полнолуние – время оборотней.
-Кстати, - говорил Дракон, - Их инквизиция не сильно отличалась от европейской. Европейцы у Них учились. Но осваивали чаще наиболее примитивные вещи, и почти никакой магии. Правда и то, что европейцам удавалось освоить, позволяло им обходиться без охраны в дальних путешествиях.
-А Их инквизиторы?
-А Их инквизиторы были похожи на наших психиатров. Откуда, ты думаешь, взялась психиатрия? Тоже основатели и основоположники у Них учились. Но, опять же, освоили далеко не все…

-Те, кто Их присылает, Его сюда распределили не просто так, Он – агент влияния.
-Какого?
-А что Он здесь ко всему примешивает? Их влияние. Готовит все к тому, что Они здесь будут всем управлять. Народу своего нагонят, его у Них много. А Он сюда отправлен из какого-нибудь четырнадцатого века.
-А как же Он в прошлых жизнях был в двадцатом? И чуть ли не одновременно – в разных странах?
-Они живут одну жизнь – в двадцатом, следующую – в четырнадцатом, или вообще в четвертом. И еще Он – биологическая бомба. Он в себе выводит новые вирусы и бактерии. Радиация то у Него ого-го какая! Вот они и мутируют. А Он всех ими заражает. Ему то что, он каждый день умирает и воскресает. А простой народ, который не воскресает, дохнет. Или заразит каким-нибудь энцефалитом, а потом телепатический сигнал посылает (Он знает, когда). А зараженный – за рулем или за штурвалом. Хлоп – и вырубается. Или судороги. Авария – и все покойники. И так они покойники, что их не соберешь и оживлять то нечего.

-Мне кажется, - размышлял Дракон вслух, - что в одной из прошлых жизней я жил в будущем и был конструктором космических кораблей. И что я многое способен вспомнить из этой прошлой жизни. И что я несколько раз жил в двадцатом веке, потом в одиннадцатом, потом опять в двадцатом, потом в четырнадцатом. Я заключил стратегический союз с Духом Пустыни.
   Он был один в пустом и тихом Готик-Холле. Вспоминая одну из прошлых жизней, Дракон сочинял проповедь:
-Ствол, завершившись, разделился на три ветви, и ни одна из них не вынесла бы тяжести всего дерева. А у меня вместо семени извергается гной. Чем мне плодоносить? Я отравлен. Демон Гнили укусил меня. Вампир? Зря вышел из города надгробных плит, где вся земля – могила и все здания – мавзолеи одного. Где, начинаясь, ищет завершения эпитафия на множестве могильных плит. Где ностальгия плачет напалмом и благоухает (розами? Лотосами?), выжигая на коже следы, застывающие в шрапнель, прорастающую синими побегами, источающими дождевые облака…Где тело Принца разделили на сотни частей, похоронив их отдельно и воздвигнув памятник над каждой. В разных городах, в одном ли, но все они сливаются в одно кладбище – иди от пальца к пальцу и окажешься в том месте, где он захоронен, перенесясь из места, где покоится предшествующий палец. И так каждая кость – они разбросаны, но Дух Принца течет от одной кости к другой, как в живом теле. Зная течение, не теряй дней в дороге. Он перенесет тебя с могилы на могилу, - говорил Дракон и продолжал:
-Жизнь одна – сразу во многих мирах – там, где пребывают и пребывали, а также будут пребывать тела, посылавшие сквозь Вселенную свои души в этот цветок, опыляемый ежедневно и плодоносящий непрерывно. Океан? Дно океана, все слои океана, берега островов миров и рек, впадающих в океан, склоны гор, несущие ручьи-корни океана, в реки-стволы, на которых вырастает крона, пламенеющая листвой воды и плодами рыб в кожуре чешуи, лепестках плавников, с пыльцой икры. Волны и брызги от них, словно опавшие листья. И вдали от тверди, и нападающие на нее, скалы, подмываемые ими. Влажный воздух, как аромат листвы над океаном. Наносящиеся волнами отмели. Ветер, течения и все корабли, - говорил Дракон и продолжал:
-Пять стихий – пять книг, отражающих суть этих стихий и взаимосвязи в этой истории, смешанной в считанные годы и в определенном месте из всего, что было до Того, Тогда и После (в это После входим мы и все, что после нас), из всех самых отличительных, прекрасных, мудрых, сильных, неизбежных существ-явлений в Мироздании, от подвалов прошлого до чердака последних времен. Все осознавалось сразу с бесконечных сторон и из разных времен, измерений и уровней Вселенной. А тот, кто описывает, видит и осознает лишь с одной – с той, где находится. Даже перемещаясь, всегда лишь с одной. Все осознавалось и обозревалось отовсюду, словно в зеркале, свернувшемся в клубок. Пять стихий поведали о том, как они участвовали в Тех Событиях. Получилось, сократившись из бесконечности жизней, пять, смешанных в одну, пылающую, льющуюся, растущую, чеканящуюся (и даже в камне) и развеивающуюся, не убывая, как земля с растущего холма, засыпающая склоны голых скал, чтобы засеять их семенами, прорасти собой, собою поливая, выжигая отсыхающее пламенем от молний, созревая в плоть, что тверже скал, в пламени подобную воде. Так получилось пять всего одних и тех же жизней. Жизнь Дерева, Жизнь Огня, Жизнь Земли и Жизнь Металла, Жизнь Воды… - говорил Дракон и продолжал:
-Не оценивай быков по канону обезьян – то, что рассмешить должно одних, может вызвать гнев иного Знака. Знаков может быть двенадцать и тринадцать, все они описывают участь и участие принадлежащих к одному из Галактических Домов в Тех Событиях далеких и замеченное, понятое ими Там.
   Так читал Дракон свою проповедь легионам неведомых духов.
-Дух, вселившись, затопив тебя приливом и размыв, может смыть тебя, с собою унося с берена твоей реальности, растворенного в своих волнах…Пламенем фонтана не заткнешь, закрыв ту брешь, где оно прорвалось сквозь стену твоей крепости. Воду не погасишь, заливая, не разрежешь и не выкуешь ее. Волны гор не схлынут сами, опадая. Дерево не слить из чашки в чашку, брызгами оно само не разлетится. На металле золотых садов бутоны сами не распустятся в цветы. И не созреть серебряным плодам. И не выстроишь из пламени амбара. Не засеешь, не прольешь и не расплавишь пламя. Не распахать озера и моря. И из капли не возникнет ни реки, ни ручейка. Не накормишь пламенем животных, как и камнем и железом. Нет и не, и ни, никак – среди того, к чему привыкли, нарисованные невидимою кистью на картине, где все вещи кружатся по правилам танца долгого, что бесконечен для всех нас. Есть иные танцы и иные вещи на картинах, вовсе непохожих на картину нашу. Там возможно то, что мы считаем невозможным, но зато там невозможны мы. Между этими картинами есть ли то, с чего рисуют пейзажные портреты натюрмортов? Но ведь есть и те, кто их рисует… - говорил Дракон и продолжал:
-Варят сонные зелья различных сортов, вызывая красочные сны. Грезы, полную видений дремоту. И кошмары, мороки, мечты. Много есть рецептов древних и добротных старых снов, старинных упоительных видений – как долин, озер, пещер и островов. Но все время требуется открывать и находить удивляющие и не повторявшиеся прежде, непохожие или слегка иные, новые вершины, берега и склоны поражающих впервые снов – как необычных, или прямо уж совсем отличных от чего-то уголков, сшивая их из лоскутов, оставшихся от прежних снов, или из материи иной, неизвестной щеголям, как голым королям, из карт, неведомых путешественникам… Из материи, что не способна ни наполнить ничего, ни вызвать скуку, или, кстати походя напоминая и уверенность вселяя ложною похожестью своей. Так из сна и в сон, словно в лабиринте грез, заблудившиеся ходят, не желая выйти из него – ведь для них вне лабиринта ничего не существует, и самих их нет снаружи. Ведь сварили их когда-то по рецептам, сшили и соткали из материй тех же, что и сны их, по долинам, берегам и склонам пленников своих блуждающих, собою их наполнив, те, кто варит зелья снов и ткет материю иллюзий. Чем же вышедшим из лабиринта, если все они пусты, наполниться снаружи? Взглядом тех, кто шил их сны? Обонянием варивших зелья? Осязанием мешавших зелья поварешкой? Или лунною печатью, что стоит на каждом сне? – говорил Дракон, в итоге замолкая…

-Как осчастливить бабулю? Нужно подарить ей лопату и показать место для могилки, - сказал телевизор.
-Нам транслируют каких-то лысеющих котов, - сказал Дракон и выключил телевизор.
-Скажи, - спросила Змея, - в чем смысл лунатизма?
-Духи, - ответил ей Дракон, - из Луны, в которой они живут, в Полнолуние проносятся к Земле, вселяясь в все им предназначенные для вселения тела. Людей и разных тварей, им сообщая мудрость, мощь и ловкость, жестокость, кровожадность и сентиментальность, страсть к чему-нибудь. Рассказывают им истории своих, земных когда-то, прежних жизней. Там, внутри Луны, их мир, похожий на огромный улей или муравейник…
   Луна уже взошла над ранним вечером, в темнеющих и синих небесах над первыми, особенно такими яркими огнями окон, фонарей, машин. Луна была все выше и все ярче, наливаясь из призрачной в тяжеловесную и платиновую жемчужину с потеками каких-то пятен. Хаоса? Узоров? Чьих-то лиц? Иероглифов? Послушай, что они способны рассказать:
«Ночь Луны, гуляющей по небу. Мои чипы жалуются на меня – я выгоняю их из гнезд. Мне поручают Представление. Я лечу гостей, пришедших с…Я – хранитель памяти существ разных миров. Галактогуманолог. Придумываю – что будет. Светлый и темный – два стража, родившихся после заката. Я надеваю усы и хвосты мира, коготь тьмы…С лицом зеркала, вратарь и кладовщик, не имеющий имени, делаю музыку – звуки? картины? Родную речь моего Дома. Наследник, певец, ученик и учитель этой Полной Луны.  Слишком уставший для того, чтобы спать».
   Какое то время молчали.
-Давно ты это придумал?
-Давно. Одной бессонной летней ночью. Июньским полнолунием. Я тогда считал себя пришельцем, присланным с заданием на Землю…
-Расскажи мне что-нибудь еще.
-…Тот, который никогда не назовет матерью Землю, тот, который себя обезглавил, стоя лицом к заходящему в море светилу, под бледной, еще не созревшей Луной, сдвинувший руки, направленные противоположно, против течения времени, приводя в движение веер-колесо лезвия меча, среди багровых туч, пурпурных облаков и алого шелка тумана, раскинувшегося покрывалом над песчаной долиной – Долиной Жизни… Стоя на вершине, в объятиях братьев-ветров, принимая ласки сестер – слезы звезд, появившихся там, наверху, в синем, с восхода, шатре всех светил…Князь пожелал сделать сестру своей наложницей и приказал ему привести ее в замок. Но Гадатель Снов, Создатель Грез поднес князю букет из пряностей и самоцветов – «Замок Фей», после того, как умертвил сестру, ей сердцем повелев вскрыть чрева своего сосуд и горлышко отбил у этого сосуда бесшумным веером осени, сталью, сверкнувшей почти невидимкой. А после сам последовал за ней. Рок его сделал князя беспокойным. Это приготовилось от общения с Феями из «Замка Фей». И Смотритель Князя решил забрать его душу изи жизни, чтобы дальше лечить в воплощении крысы. Смотритель Долины, Житель Вершины суров, но проницателен и мудр. Гадатель же своей судьбою заплатил за это лечение князя, но сделал это вперед, оставшись чистым. И воплотился Князем Звезд. Ведь погибшая от похоти Князя Долины, та, которую все считали его родною сестрой, была дочерью Его родителей, но не была ребенком тех, кого в Долине Жизни все считали Их отцом и матерью, коих сам Он считал скорее своими детьми, разведенным стократно вином, разведенным почти до воды. Гадатель был своим звездным братьям таким же стражем, как они Ему. Он от рождения знал, что когда-нибудь станет Князем Звезд.

-А микрофоны?
-Имплантированные динамики? Точно так же, как с глюками. Во время сна говоришь ему, и он реагирует своим сном, как будто сказали рядом с ним. Скажешь: «Рыба», увидит рыбу. Только жареную или сырую, а может и в аквариуме, зависеть будет от него. Может увидеть и рыбок, плавающих внутри него. Есть вроде разница с имплантирами, но не очень понятная. Вроде как, при воздействии через них он может стать даже рыбой, во сне. Сам по себе стать рыбой. Но это – сложные детали, не знаю даже, кто их изучает..

   Высоко-высоко в небе, внутри холодной жесткой луны, она, полуптица, полукрыса, дочь расы, живущей меж звезд, пряча свои хвосты – голые крысиные и из перьев грифа и ворона, большие фасетки – гроздья зеркал-самоцветов, зеленых, словно изумруды, голубых, как бериллы  и желтых, как дым сожженных в пасти феникса топазов, она одевает свой выходной костюм – не боевую броню, а парадный легкий доспех – одежду для удовольствий. Сегодня она выбрала фарфоровую куклу белой самки – ведь она не просто отправляется в свой хадж, посетить места обитания Воплощений Осколков Большого Цветка, распустившегося в наши миры континуумами лепестков и летящей пастью лезвий отражения по периметру растущего Дерева Мироздания, которое и лес и луг, заполненные родниками, по берегам-краям которых растут, порождающие осознающих и разумных существ, миры-цивилизации. Она идет на свидание. Сегодня она будет Его Шакти. Одна она не справится – ей помогут Сестры, что живут в Их Столице, невзрачном для обычного взгляда городе, что ослепляет каждого, кто Видит. По дороге она будет наблюдать, патрулировать, карать осквернителей. Сделав из Первого (ее Шивы) матрицу, инкубатор мертвых бойцов, выродки Звездной Семьи вынудили заменять модулей Первого – Братьями Смерти, засеивать каждого из Живущих На Земле меньшими братьями, несущими возмездие осквернителям модулей-масок-изваяний Живущих На Земле, выращивая их в Первом. В итоге Первый ныне больше с Неба, чем даже сами Люди Звезд – его модули возникают, переносясь из омута Центра Галактики, и Он уже не может находиться рядом с простыми обитателями мира, который Он должен вывести к Звездам – воинами, способными победить любого противника. От непрерывных модернизаций Его костюм, Его кукла, кувшин, что вмещает Его сжатый до немыслимой и небывалой плотности дух, стал больше машиной, чем любой биологический механизм, производящийся конвейером биосферы Земли, белковым кирпичом в стене жизни. Даже ей будет сложно поднять его. Но она попытается – ведь ее семье нужна будет помощь народа, который Он выведет к Звездам.
   Она должна отогреть Его – за тех Его братьев, что живут по ту сторону Смерти, всех, кто плавает вокруг Затонувшего, отрабатывая спасательные действия в условиях жидких и коллоидных атмосфер, сдирая с себя водолазное снаряжение и уходя в Мир Бездны – к братьям-утопленникам, которыми играет, перебирая их приливами, Луна, служащая потомкам ушедшей вниз Гипербореи, в пещерах, вырытых под дном океана и в куполах консульств иных миров.

   Дракон, сидя в своей комнате, в наполненном суками и звоном Готик-Холле, вспоминал свои прошлые жизни и то, что в них было похоже на эту, последнюю настоящую жизнь:
-Что за честь быть распятым на кресте твоего тела? Перекладины твоих ног и рук, солнце твоего лица, луна твоего живота, звезды твоих глаз, полный жемчуга рот, за оградой которого тело моллюска, последнее из щупалец осьминога, поместившееся у тебя внутри – твой язык. П ерья твоих пальцев уже не так белоснежны, как раньше. Падший ангел, я стираю тебя, отмываю и чищу. Твои крылья расправятся, ты полетишь – так же, как раньше. Подруга, ты мне - как друг. Ты – словно Он, а я – как бы Она. Наоборот-обратно: Я – Он, а ты – Она. Метаморфозы наших тел и душ. Мы Воплощения, я – Шивы, ты –Шакти. И все в нас – из тысяч корней, собираясь внизу, наверху распадется на миллионы листьев, лепестков, чешуек и пыльцы. У нас все общее – там, откуда и там, куда растем. Мы – колонны, разделяющие два пресса бытия, пещеры Верх и Низ, сложившиеся из сосулек сталактитов и сталагмитов. Между нами – свобода, пространство для полета. То ты одна, потом другая, третья – глаза, фигуры, волосы меняя. Ты многолика, знаю, знаю. Ведь если бы тебе пришлось со мною быть одной, одна, без помощи своих сестер-близняшек, ты стала бы моей рабыней. А так я разделяюсь на всех тебя и ты способна выдержать меня. Но почему твои хотя бы ипостаси сразу ласкать я не могу на алтаре своей постели?
   Включился, как будильник, телевизор. И донеслось:
-Тигрокрыса, у которой правый хвост длиннее, причем это полосатый, тигриный хвост, а второй – крысиный, за который тигра все время пытаются поймать, словно крысу, растворившуюся в нем (ведь крыса много меньше тигра), играя роль ложки серого дегтя в ложке полосатого меда, собранного полосатыми друзьями Победителя, который – Чемпион По Чепухе.
-О, дьявол, - взревел Дракон, - Нам опять транслируют лысеющих котов!

   Лошадь шла вдоль бетонной стены и читала то, что написали в граффити – наскальной живописи двадцать первого века: «ЦИКЛОНОЖЕСТВО ОМУТОВ ЗВЕЗД», «НАШИ КОКОНЫ», «ПАУТИНА С ГЛАЗАМИ НА ВСЕМ ПРОТЯЖЕНИИ НИТЕЙ», «ЭТО ТО, ЧТО ЗОВУТ КРОНОЙ, ПОЙМОЙ, КОРНЯМИ, РУЧЬЯМИ, СЕТЬЮ ТРОПОК НА ПОЛЕ», «ДА, СЕТЬ», «КОРМИМ ИСПОЛЬЗОВАННЫМИ ОДНОРАЗОВЫМИ ЭЛЕМЕНТАМИ», «ИЗ НИХ ПОТОМ ВЫВОДЯТСЯ ВЕЗДЕСУЩИЕ, ХРАНЯЩИЕ И РЕМОНТИРУЮЩИЕ ВСЕ», «ПОДДЕРЖКА ФУНКЦИЙ, УСТРАНЕНИЕ НЕПОЛАДОК», «СОЗДАННОН ДОЛЖНО РАБОТАТЬ СЛАЖЕННО И БЕСПЕРЕБОЙНО», «СЛАДКО ПРИНИМАЕМ БАБОЧЕК И СТРЕКОЗ, А ТАКЖЕ МУХ, КОМАРИХ И ДРУГИХ», «ВСАСЫВАЕМ ИХ – ОНИ РАСТВОРЯЮТСЯ В ЯДЕ, В ДУРМАНЕ, В ЛЮБВИ», «ЛЮБОВЬ ИЛИ СТРАДАНИЕ? ТО И ЭТО СРАЗУ», «МЫ НЕ ВЫНОСИМ, МЫ ПОДДЕРЖИВАЕМ ИВОПЛОЩАЕМ», «ОСОБЕННО ТЕХ, КТО ПОМОГАЕТ СОЗДАВАТЬ НОВЫХ НАС», «ЛЮБИМ РАБОТУ», «НЕ ТЕРПИМ ИСКАЖЕНИЯ И НЕДОСТОВЕРНОСТИ ФАКТОВ», «ПОМЕХИ В ИСПОЛНЕНИИ ФУНКЦИЙ», «В ПАУТИНЕ СГУЩАЮТСЯ ВОПЛОЩЕНИЯ – ДЛЯ ОБЩЕНИЯ С ТЕМИ, КТО ПРИХОДИТ В НЕЕ», «МЫ НЕ ЗОВЕМ – НАС ЗОВУТ», «ОБРАЩАЙТЕСЬ К НАМ», - ей казалось, что эти разноцветные кубически-нелинейные бугрящиеся буквы складываются в одну раздробленную цитату, из изречений одного из нео-пророков. Некоторые из надписей, расположенные в затененных участках, светились сами ядовитым кислотно-грибным светом.

   А Змее в то же самое время снилось, что…
   …Страшную картину нарисовал звездный клоун. Крыса, мокрая от пота и слез, с дудочкой в дрожащих, слабеющих лапках, из последних сил спасается от нависшей над ней кобры, танцующей с закрытыми глазами. Каждый раз, когда дудочка выскальзывает из крысиных лапок, или короткий судорожный вздох прерывает на миг, мгновение, песню мира, приоткрываются глаза змеи и змеиная пасть, раздувается капюшон с двумя сияющими лицами Смерти внутри – правым и левым, на фоне Тьмы, и появляется между клыков стальное жало металлической кобры, начинающее свой Танец У Глаз, у немигающих крысиных глаз-бусинок пожирательницы змеиных яиц и младенцев. Рядом ждут своей очереди жаба с флейтой, свинья со свирелью, мопс с рожком – все любители змеиной кожи и экзотических блюд, под мудрым и полным сочувствия вниманием Вечного Каа…

   В бесконечных своих монологах говорил Дракон и о больной Земле:
-Земля – лепрозорий для космических душ.
-Я вот что думаю, - заметил Пес, - Бесплодных попыток не бывает. Каждый раз, когда пытаешься что-нибудь сделать, тренируешь ту часть своего организма и мозга, которая отвечает за то, что ты пытаешься сделать и работает, когда ты это делаешь. Пытаться – значит тренироваться, хотя бы в отдельных деталях. Пытайся – и получится, как надо, рано или поздно!

-И как же поступают микробиологи?
-Да очень просто – выделяют из Его организма те микробы, что Он вырабатывает при стрессе, новые мутирующие культуры появляются в Нем ежемесячно, тем более, что они периодически вводят Ему разные бактерии, грибки и вирусы, которые не доработали в своих лабораториях. Они отчитываются новыми микробами, а Он ведет здесь свою маленькую биологическую войну.

-Представь себе ролевую игру, в которой один из участников сходит с ума и начинает убивать по-настоящему…
-А что за игра?
-В рыцарей. С доспехами и мечами. Представь себе всю эту квазисредневековую компанию в лесу. Скажем, война Алой и Белой Розы. Они в изоляции, даже до электрички идти часа три. И вот, один рыцарь начинает настоящую бойню. Он убивает других рыцарей – чужих и своих, как предателей. А также всех оруженосцев, дам, простолюдинов. И через сутки возвращается в город один. И происходит все это в полнолуние. Просто в нем проснулся оборотень.
   Дракон замолчал. Молчали и Пес, и Змея, и даже Обезьяна, которой всегда было, что сказать.
   Они сидели у костра на заднем дворе Готик-Холла, в окружении красных кирпичных укреплений микроцитадели. Вокруг было темно и тихо. В ясном черном небе вместе с ними молчала Полная Луна, печально и задумчиво скорбя о всем, что происходит в мире.
-В каком ты ритме живешь? – спросил Дракона Пес.
-Я? В ритме Дума, - ответил Дракон.
   Он в это время был далеко, внутри полой Луны, в саду желтых лотосов и восковых молочных роз.
-Вы не представляете, как много интересного на кладбище, в саду камней, - сказала Обезьяна.
-В «саду камней»? – удивилась Змея.
-Ну да. Там много цветов на клумбах. Только эти клумбы выкапывают всего один раз. И эти цветы так быстро увядают…
-Кстати, - заметил Дракон, - знаете, как происходит телекинез и так называемый полтергейст? «Буйство духов» - это объяснение одного из частных случаев этого телекинетического явления, телекинетогенеза. На предметы воздействует душа самого колдуна, экстрасенса, мага, если она достаточно сильна. Или один из сильных духов Высших Сил – планет или звезд, кого-то из обитателей космоса, по их воле, по причинам, что часто непостижимы для нас (большие вселенские игры). Или же – действительно, как в полтергейсте, духи умерших, чаще – помошников шамана, или предназначенные в помошники тому, с кем связано «Буйство духов», живому человеку.
-Так сложно?
-Все гораздо сложнее. Все три причины этого явления еще подразделяются и дополняются.

-Экипаж тебе в семью! Ты что нажал?!
-Ничего я не нажимал. Ему продукты с препаратами приносят, Он из них что-то новенькое сварил. Надо взять остатки этого пудинга и формулу определить. По нему видно, что-то интересное поя
Лучилось…

-Дни Полнолуния подходят к концу, - заметил Дракон.
-Но приближается Пятница, Тринадцатое – первая в этом году, - утешила его Змея.
-А кстати, у меня есть новая игра, - сказал Пес и полез в карман своей теплой черной куртки с большим капюшоном, - Угадайте, какая?
-«Пятница, 13-е», - прочитала Змея на коробке.
-Ну что, начнем играть? Загружаем…

   И в этот момент Бык понял, что он Джейсон. Железо в голове и виртуальные гейм-демоны компьютерного зазеркалья сыграли с ним эту дьявольскую шутку. Он смутно знал, что ему предстоит – убить, как можно больше народу. Но как? И чем? Вот это пока что терялось в тумане.
   Он находился во дворе одноэтажного сельского дома, каких много в Срединном Городе среди бастионов бетонных стен. Ему пришлось оглядеться.

-Выбор оружия: топор. Выбор одежды: черный плащ с капюшоном, - объявил Пес, нажимая на клавиши и щелкая мышкой.
-А почему не куртка, как у тебя? – спросила Змея.
-Нет там куртки. Только плащ.

   Взгляд Быка упал на маленький топорик. Он подошел к нему и снял оружие с забора. Он сразу понял, внезапно, вдруг, с ослепительной ясностью полного счастья: это то, что надо. Затем он взял на веранде черную штормовку и надел ее, накинув капюшон. Посмотревшись в осколок старого зеркала, прибитый на крыльце над ржавым рукомойником, Бык удостоверился, что все сделал правильно.
   Сполоснув руки, он вышел на улицу. Ранним утром здесь было уныло, пасмурно и сыро. Деревянные ворота и заборы, кучи угля и песка, собачье говно на свежем снегу, припорошившем все, начиная с шиферных крыш не то вуалью, не то саваном, накинутым на этот мир.

-Появляется цель. Первая жертва. Деревенская улица.

   Слепая Свинья шла, ведомая спаниелем.
   Бык сделал ей бесшумный шаг навстречу и молча поднял топор. На улице все хоронилось в мертвой тишине, словно робея от предчувствия первой крови.
   Спаниель покосился на убийцу, но ничего не сказал. А для слепой Свиньи убийца и вовсе не существовал.
   Топор внезапно опустился и брызги крови вместе с враз обмякшим телом упали не белое снежное покрывало. Спаниель безмолвно обнюхал тело мертвой хозяйки.
   Все произошло так быстро, откровенно и беззвучно… И даже в домах в этот момент все отвернулись от окон.
-Мей ай хелл ю, - сказал Новый Джейсон, скользнув обратно сквозь калитку – красную, железную, прячущуюся среди сугробов отброшенного снега.

-Десять очков. Выбор оружия: мясорез. Место – парк.

   Вооружившись тесаком для разделки мяса, Новый Джейсон отправился в расположенный неподалеку парк. Нож незаметно лежал во внутреннем кармане штормовки. Кружились, медленно, печально и скрипуче, пустые карусели и чертово колесо громоздилось в небе, как колесо Сансары, везущее души из одного пустого места на земле в порожнее небо, затянутое пеленою облаков, словно бельмом, и снова возвращая их и вместе с ними невидимых духов, катавшихся на нем, обратно вниз, на землю.
   Он углубился в чащу парка – туда, где голые деревья и кусты смыкались над узкими тропинками. И сразу же встретил Козла, спешившего на службу, в поблизости расположенную церковь, в сутане и черной шапке.
   Остановившись посреди тропинки, Новый Джейсон молча достал тесак и перерезал горло божьему слуге, встреченному им в это недоброе утро. Лишь что-то захрипело в горле у Козла, когда он оседал на подогнувшихся ногах, сползая вниз, на снегом занесенную листву, в желтые, обесцвеченные осенью пряди травы.
   И снова было тихо. Только жалобно скрипели истертые детишками и пьяными карусельки.

-Двадцать очков. Выбор оружия: шило. Место – подземный переход.

   Сию же секунду Новый Джейсон отправился домой, но по дороге зашел в будку сапожника и взял там шило, попутно раскроив сапожнику череп, как просто проходивший ранним утром человек, которому не нужны сапожники. Тесак он спрятал обратно, а шило положил в наружный карман. Он не задумывался над тем, что делает. Все, что ему нужно было сделать, само приходило в голову. Он, словно в детстве, играл. Но в невеселую, мрачную и страшную игру, оставаясь бесстрастным, пустым и холодным. Словно кто-то думал за него и брал на себя всю ответственность за происходящее.

-Тридцать очков! Теперь – в переход.

   В переходе, прождав всего минут пять, он встретил старую Козу в треснувших очках и Курицу с сумкой, полной картошки. Они шли не вместе, но умерли почти одновременно. Обоим он проткнул сердце. И на этот раз в обоих случаях обошлось без крови – не как с Козлом, заляпавшим свое одеяние и напустившим кровавую лужу на тропинку, ставшую красной, когда кровь замерзла, словно кто-то разбил банку малинового варенья. И не как в разгромленной будке сапожника, пытавшегося защититься при помощи ножниц и развалившегося ботинка. Нет, в этой вкрадчивости подземного тоннеля обе жертвы легли спокойно, словно уснули. А вот Кролик-сапожник бился в агонии.

-Пятьдесят! А теперь домой, в баню к соседу. И непременно – с бензопилой!

   Через вход и выход струился сумеречный свет, но все пространство перехода тонуло во мраке. Тихо лежали тела на решетке посередине – в самой темной части похожего на пещеру сооружения.
   Внезапно он понял, что сосед уже начал топить баню. В пятницу, с утра на его улице кто-нибудь да топит баню. А в сарае лежит почти миниатюрная, такая чистая и новенькая бензопила…
   Новый Джейсон не уставал. Везде он ходил пешком, не чувствуя шагов. Он чувствовал только в момент убийства – как проходит шило через пальто и свитер, через шубу и кофту, через бюстгалтер, к плоти, между ребрами к сердцу. Как бьется тесак о череп, как ломаются кости. Как от пульса горла на мгновение задрожал его нож. Как треснула голова под всаженным в нее топором. Он не смотрел в глаза своим жертвам. Он вовсе их словно не видел.
   Новый Джейсон наступил на упавшие очки и раздавил их. Из задетой его ногой сумки выкатилась большая пупырчатая картофелина.
-Ветви не могут обрубить корень, из которого растут, от корня что-то останется и вырастут новые побеги, а ветви умрут, - сказал Новый Джейсон. В душе он был поэтом.

-Послушайте, что здесь написано, в этой паршивой газете: «Образ жизни поручика Гофмана? Немецкий романтизм, плавно переходящий в жесткое немецкое порно. Всегда живет на пятом. Принципиально, потому что пентхауз» «Дружба крепкая» – народная детская песенка, исполняется бензопилой». «Глупцы, которые плюют и мочатся в фонтан, к которому потом приходят на водопой, глупы вдвойне – фонтан в отместку может напоить их ядом». «Желающие прокатиться на упряжке из ездовых тигров, съедаются по дороге экипажем, выполняя роль рациона. Иначе тигры никого не повезут ( в окружении Жнецов, одетых по форме, с ритуальным оружием – косами, серпами, молотами и мечами). Затем Жнецы приходят на Праздник Урожая – тот, что после Жатвы, но не в рабочей, а в парадной одежде, увешанные гирляндами цветов и веселятся – теперь они пьяны и чисты, как зубы саблезубых тигров». «Сатана – тень бога. Мы все погружены в транс тогда, когда нам чего-то не хватает в реальной жизни – тогда мы создаем себе другую реальность. В ней ищем мы все то, чего мы лишены». «Показываю фокусы при помощи своей волшебной палочки – кладу гиен в свой волшебный цилиндр и вынимаю вместо них пушистых белых кроликов».
-Хватит читать эту абстрахрень. Давай играть дальше.

-А как дело обстоит у близнецов?
-Дракон говорит, что Обитатель проецируется в оба одинаковых тела. Или в три, и так далее. Поэтому они и чувствуют одно и то же, и возникает у них телепатический эффект. Так и у сброшенной драконьей плоти с каждым вновь прибывшим Драконом. Они – одно единое на космическом уровне.

-Шестьдесят очков. Дальше – дом. Снова нож и пика.

   Баня была залита кровью. Труп соседа лежал на полу. Теплая вода, расплескавшись, смешалась с кровью и водкой в порцию «Кровавой Мери» для великана. Рядом с трупом лежала заляпанная красным бензопила. Ею словно открыли большую банку с томатным соком. Так Новый Джейсон убил Коня.
   Он вышел во двор. Морозное ясное небо и тучи на горизонте. Недавно поднялся холодный северо-западный ветер. И что-то висело там, наверху, похожее на очень позднюю звезду, сверкая красными и синими огоньками. Оттуда, сверху, изливалось гармоничное спокойствие. Наверное, и там играли. А Новому Джейсону предстояло заняться свиньями.
   Он вернулся к себе в сарай, за ножом. Захватил он и заостренный кусок арматуры. Эти предметы были совершенны. Они были прекраснее, чем если бы были сделаны из золота. Он направился к другим соседям, постоянно пьяным, туда, где дом был вечно полон незваных гостей.
   Гостей, с хозяевами вместе, было пятеро. И он убил их всех, в живых оставил только кошку. Зарезал, заколол – почти молниеносно.
   А на улице снег очень тихо мерцал и искрился, слежавшись в покрывало, как скатертью белой покрывшее город. Сияло в небе довольное солнце.

-Сто десять очков! Отдохнем? А то наш Джейсон устанет.

-Они там что, озверели? Серийные убийства – одиннадцать штук трупов! Вы их планировали?
-Не знаю, кто там их планировал. Но Джейсона этого пора или брать, или валить.
-Может, пока они прервались, отправить его куда-нибудь, где все со стволами?
-А если запланировали убрать его ночью? Люди будут ждать, готовиться. Нам же потом нагоняй влетит.
-Да кто им вообще эту игру подсунул?
-Купили в переходе у бутлегеров. Пиратский диск. И выходы в наши базы.
-Безобразие какое-то!
-У нас просто так ничего не бывает. Может, это плановая отбраковка. А может, решили сатанистов подстегнуть этой Пятницей, чтобы к ним народу побольше пришло. Подстимулировать. Потом раздуют эту историю. У нас ведь серийных убийств ни разу не было еще. Как, кстати, у этого убивца по телеметрии?
-Мертв.
-Вот уж точно «со всеми вопросами обращайтесь в морг. Там вам на все ответят».

-Подарить гандонов пачку и налить фруктовый сок! И поцеловать! – сказал телевизор.
-Ну что, играем дальше? Джейсон уже отдохнул, - сказал Пес, выключая телевизор.

   Новый Джейсон внезапно проснулся и сел на кровати. Был уже полдень.

-Снова парк. Оружие – молот.

   Взгляд его упал на молоток. Он спал в штормовке и поэтому молоток сразу положил в боковой карман. Внезапно он решил, что ему снова пора в парк. Тем более, что был уже полдень. Были ли эти убийства принесением в жертву? Возможно, но чему? Абсолютному Злу? Безжалостной судьбе? Или убитые были обречены на смерть самим обществом, кем-то, рассчитавшим, что им пора умереть и тайно для них самих поручивших роль судей Дракону и его компании, а Быку – роль палача? Каким-нибудь гипнотизером, подсунувшим этот диск с «Пятницей, 13-е»?
   Во всяком случае, все это не беспокоило Нового Джейсона. Его вообще ничто не беспокоило – даже мороз. Он уже нашел в чулане белую вратарскую маску. Небольшая прогулка по сельским улицам Срединного Города – и он опять в парке, в самой чаще, среди голых ветвей, с молотком в кармане черной штормовки, тяжелым, с длинной рукоятью, обернутой темной резиной. Над ним – ясное небо с торжествующим солнцем, зимним морозным солнцем. И тишина – только скрип свежего снега под подошвами его ботинок на тропинке.
   Там, в бесконечной тишине, он убил еще троих – Собаку и двух Кошек, забил им в голову невидимые гвозди, в разных уголках парка. Пока не нарвался на персону с телохранителями, застрелившими его, пусть даже мертвого. Оказалось, что и мертвого можно убить.
   Так погиб Новый Джейсон, бывший Быком.
   А Пятница, Тринадцатое продолжалась. Она просто шла своим чередом. И был всего лишь ранний вечер.

-Гейм-овер. Сто сорок очков, - сказал Пес, - Кто попробует набрать больше?
-Все это слишком похоже на сказки для собак, - заметил Дракон, - Страшные сказки про диких собак. Или на легенды сатанистов об их Пришествии.
-А я бы попробовала, - сообщили Змея, томно потянувшись.
-Хватит убийств на сегодня. У вас в «Обители» сегодня снова шоу?
-Дракончик, как всегда. И я опять танцую.
   Наступило недолгое молчание, заполненное бульканьем пива, разливаемого по стаканам.
   Комната Дракона имела странный вид. Она была оклеена обоями двух цветов – золотисто-бежевыми и темно-красными крапчатыми, наклеенными посередине стен и по углам, так что создавалось впечатление колонн в беседке на закате, или на рассвете. Окно закрывали хромированные жалюзи, сейчас они были открыты и полосовали небо, начавшее уже темнеть. Кровать, книжный шкаф и шкаф для одежды, стол-комбайн с аппаратурой, похожий на футуристическое бюро – все было черным, деревянным, лакированным. Аппаратура тоже была черной и казалась со столом одним целым. Завершали обстановку белые пластиковые кресла и белый, тоже пластиковый столик, заставленный сейчас бутылками, стаканами и вазочками для орешков.
-Смотрите, - сказал Дракон, - у нас за окном – НЛО.
-Наши старшие братья опять решили навестить тебя? – спросила Обезьяна.
-Всех нас. Мы все здесь – засланные репликанты.
-Какие репликанты? – чуть ли не возмутилась Змея, - Я никакой не репликант.
-Андроиды. Подделка под землян. Выполненная почти неотличимо, на тончайшем биоинженерном уровне. Ну там, два сердца, добавочные доли печени и селезенки (или что-то на них похожее), жабры в легких, внутренние ребра жесткости во всех костях, большой гипофиз и гигантский гипоталамус.
-Откуда ты все это знаешь?
-Я не знаю. Знают те, кто за нами следит.
   Во вновь установившемся молчании все наблюдали НЛО, похожее на белесую стрекозу, или гроб с крестами по бокам, перемигивающийся желтыми, красными и синими огнями, с маленькими огоньками, кружащимися возле него.
-Оно большое? – поинтересовалась Обезьяна.
-Сложно сказать, - ответил Пес, - Мы ведь не знаем, насколько оно далеко от нас.
   От НЛО, крутившегося рывками из стороны в сторону, нисходили спокойствие, умиротворение и эйфория.
-Я всегда узнаю, когда они появляются, - сообщил Дракон, - Даже когда их не вижу. Они как будто облучают все внизу. Становится легко и так спокойно…
   Он обвел взглядом «колонны» своей беседки, и красные же «балки» под потолком, багровый ковер и вновь стал смотреть на НЛО.
-А что-нибудь бывает в местных новостях? – поинтересовалась Обезьяна.
-Нет, почти никогда, - ответил Дракон.
   Звенела, булькала и била в электронные там-тамы музыка, и хриплый голос под напевный женский бэк-вокал вещал и изрыгал немецкие проклятия на апокалептические темы и насчет тысячелетия арийского рейха.
   Пес прислушался и спросил:
-Скажите, когда-нибудь, кому-нибудь из нас бывало интересно, сколько германских солдат на гектар было убито такого-то числа такого-то года на полях сражений в нашем фатерлянде?
   Все молча помотали головами.
-И мне неинтересно. Но по радио мне сообщают каждый день.
-А мне неинтересно смотреть и слушать про лысеющих котов, - сказал Дракон и запил свою фразу пивом, продолжив, - но каждый день смотрю и слушаю про них. Такая жизнь.
-Да, это все довольно тяжело, - согласилась Змея.
-А ты когда-нибудь видел пришельцев? – спросила Обезьяна у Дракона.
-Только в буфер-камуфляже, который идентичен внешне телу человека, - ответил ей Дракон, - Он – как оболочка, а внутри – пришелец. Они бывают разные.

-Ничего не понимаю, - сказал Кабан и почесал свое пузо через клеенчатый фартук рукой в резиновой перчатке, - Это не человек.
   Он стоял в секционном зале морга, где на мраморном столе лежал вскрытый им Бык. Внутренности Быка были похожи на переплетение не то шлангов, не то больших червей с шариками узлов-фолликулов, все это имело белый цвет с желтоватым оттенком.
-Это кальмар какой-то. И еще смотрите – здесь под ребрами розоватая чешуйчатая пленка, похожая на кожу.
   Двое в штатском, доставившие труп на вскрытие, покивали головами, затем один заметил:
-Сегодня он с утра убил четырнадцать случайных жертв. Прохожие, соседи. И так бессмысленно, жестоко, абсолютно без мотивов.
   Серые бетонные стены подвала мрачно хоронили этот секрет. Тот, о котором никто не скажет в новостях.

   Звезды молча смотрели на Землю. Где-то там летали те, что Обитали на Земле, вселяясь в созданные ими биомашины – земные тела, как в модули-землеходы. Истощив одно такое тело, Они оставляли его в покое, как механизм с истощенным источником питания. И тело восстанавливалось. Потом Они вновь начинали вселяться в него.
   И все новые Джейсоны продолжали вести свои игры в эту ужасную Пятницу.

-Он у нас с ума не сойдет?
-Посмотрим. А пока мы должны выжать из Него все, что возможно. Система не может функционировать без таких, как Он.

   И снова «Обитель». Кордебалет в намордниках забрал вратарских масок. Мигание прожекторов и переливы фонарей. Фиолетовый дым, вспарываемый лезвием лазера. Яркие наряды, дробящиеся теркой стробоскопа. Уютный черный столик в одном из углов. И Пес с Драконом пьют все тот же «Джейсон», потряхивая в стаканах кубики льда, изрезанного в форме головы героя праздника, глядя на пляшущих подростков, разряженных в нечистую силу разных традиций.
-Ты знаешь, - говорит Дракон, - Джейсон в прошлой жизни был, наверное, каким-то самураем, или ландскнехтом. Он так безжалостно профессионален. В принципе, в том, что он делает, нет ничего необычного для воина средневековья. Всегда – холодное оружие. В крайнем случае – удавка.
-Может, Джейсон в прошлой жизни был морским пехотинцем, погибшим во Вьетнаме? Каким-нибудь коммандос, оставшемся в джунглях без боеприпасов? И то, что он делал тогда, в последние дни своей жизни, сойдя с ума от войны, он продолжил делать и тогда, когда воскрес, чтобы отомстить за утонувшего мальчика, приняв его имя?
-В таком случае, это в твоего морского пехотинца вселился дух средневекового бойца, что тоже самое. Машина смерти, мстящая за страдания маленького мальчика.
-А может быть, он просто демон, мстящий за то, что ему, пришедшему на Землю человеком, не дали прожить положенную человечью жизнь?
-Тогда выходит, он вообще Антихрист. По-моему, Джейсон телепатически внушает своим жертвам страх, ужас, панику.
-Или сама Программа делает это, как в нашей игре. «Ужас» - включился ужас, «немота» - включилась немота, «ступор» - включился ступор. Как бы ни была храбра жертва, перед радиосигналами и радиогвоздями в голове, которыми душа прибита к мозгу, нет шансов. Все дело в том, что нажмет оператор. Тот, кто приводит жертву к Джейсону.
-А разве жертвы не случайны?
-Мне кажется, что и за них играют. Но так, чтобы их уничтожить. Категория отбраковки.
   Играла музыка – гремели там-тамы Вуду, пели, свивая чудную мелодию, свирели, гитары мироздание перебирали по камням.
   Внезапно все залил черно-белый цвет. Лишь маски кордебалета горели, освещенные прожекторами и бра отчасти разгоняли мрак, как факелы Зал спрятался во тьме и только белые одежды в нем выделялись саванами и тогами.
-А какова, по-твоему, природа Зла? – спросил Дракон.
-Железная необходимость. Неизбежность для баланса равновесия, пожалуй.
   Вместе с контрастным светом сменился саунд. Теперь играла тоскливая долгая баллада с клавесином и воем каких-то то ли охотничьих, то ли боевых рогов.
-Вот это ежедневное убийство и оживление убитых тел с Хеллрейзингом, по-твоему, как, Зло?
-Пожалуй. Ведь так и производят зомби и сменные тела вампиров, а они везде упоминаются, как Зло. Изнанка жизни. Обратная сторона реальности. Вот что весь этот некроманс. Скажи, а тебе в связи со всем этим, не жалко людей?
-Большенству из них я могу оказать сочувствие только в форме эвтаназии.
   Ухала совами, выла волками и каркала воронами музыка. Били колокола и какие-то средневековые менестрели терзали струны. Все было так же черно-бело, плоско.
-А если Джейсон – просто беглец?
-Беглец?
-Беглец из Ада.
   Сгущалась Пятница, Тринадцатое. Приближалась полночь.
   Музыка сменилась вновь, став электронной. Кто-то, вероятно диктор, постоянно повторял: «Сегодня Пятница, Тринадцатое». Вновь застробоскопило, дробя тела и обстановку. Внезапно свет погас.
   Раздался крик, истерично-женский:
-Он мертв! Он мертв!
   И тишина мгновенного ошеломленья зала.
-Его убили!
   Свет зажегся. Обычный свет прожекторов, все сделавший объемным и цветным.
   В центре танцпола стояла фигура. Массивная и в темной, местами порванной одежде. Лысый череп. Солидный рост. И черные перчатки, сжимающие мачете. Настоящий демон-мачо, вокруг которого образовалось пустое пространство.
   И белая вратарская маска безличила лицо.
   У ног фигуры, обутых в потертые коричневые ботинки, лежало, в луже крови, тело, в чем-то розовопятнистом, полосатом.
   Зал хором завизжал в экстазе:
-Джейсон!!

-Я теперь буду Снежной Королевой, - сказала Змея.
-Ты такая нежная – Королева Снежная, - сказал Пес.
-Буду танцевать в холодильнике этом, в ледяном дворце, на площади. Холодно там будет голой.
-Где-то на белом свете, там, где всегда мороз, трутся собою девки о земную ось, - пропел Пес.
-Очень смешно, - сказала Змея. Больше ей добавить было нечего – шест для стриптиза в ледяном дворце действительно заканчивался ледяным глобусом с зеркальными континентами. Зеркальная крошка отражала лучи прожекторов и глобус нависал над стриптизершами.
-Где-то на белом свете, там где нет проблем, - усовершенствовал Пес свою речевку, - трутся собою девки о замерзший член.
   Змея вышла, громко хлопнув дверью.
   Пес налил себе еще пива.
-Трутся собою девки, вертится Земля, - завершил Пес, добавив еще, - ля-а-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля, вертится быстрей Земля.
   Дракон читал газету.
-Что пишут  нового про маньяка Поджидайло? – спросил его Пес.
-Ты зачем Змею обидел?
-Пошла она, звезда стриптиза…
-Зря ты ее обидел.
-Подумаешь, звезда с сюрпризом!
   Пес помолчал и добавил:
-Что-то мы сегодня много ругаемся.
   Забренчал свою «Собаку Баскервилей» телефон. Дракон принял звонок и сразу же услышал:
-Это вас беспокоит агентство «Телефонные хулиганы и сыновья». Вас как ограбить?
   Дракон громко рыгнул в телефон, завыл, закукарекал, зарычал. Агентство озадаченно отключилось.
-Ну и кто здесь телефонные хулиганы? – спросил Дракон.
-Ты, наверное, - сказал Пес, - По всему выходит, что ты.
   Снова забренчала «Собака Баскервилей».
   Дракон поднес телефон к колонке, принял звонок и прибавил звук.
   Рев упырей на кладбище холодной ночью заставил все стекло на столике мелко задрожать.
   Дракон молча наблюдал за большим рыжим тараканом, глодавшим крошку от чипса.
-Знаешь, где находится Рай? – спросил он.
-На небе?
-Здесь. Наши тараканы – это те, кто попал в Рай. Они всегда сыты, вокруг них много непостижимого. И мы для них – высшие существа. Серьезно, они были людьми,  но инкарнировались в наших тараканов. А прежним родственникам сообщают о райской жизни. А это для них сейчас – голос Бога.
   Дракон выключил телефон и убрал звук.
-Опять же, есть земные тараканы и тараканы-пришельцы. Или пришельцы, принявшие облик тараканов.
-Откуда пришельцы?
-Из иных миров. Из Рая (другой планеты), может быть, из Ада. Они, возможно, разные бывают. Разведывают, наблюдают, руководят простыми тараканами.
-Значит, Рай все-таки есть?
-Но не для землян. И почему именно Рай? Иной мир, со своими сложностями. Может, еще и пострашнее нашего.
   Таракан доел свою манну и побрел исследовать пространство в поисках новой еды и ориентиров, по которым можно до нее добраться. Потом он сообщит о найденном другим тараканам танцем усов. Тараканы очень корпоративные существа.
-Ты сегодня не будешь мне рассказывать эту страшную сказку про трех поросят, которую у вас, собак, так любят? – спросил Дракон.
-Не буду, - успокоил его Пес, - только, по-моему, «Коммодо» - это именно она и есть. Только еще страшнее.
-Просто более старая.
-Ты считаешь, что чем сказка более старая, тем она страшнее?
-Конечно. Самая страшная – это самая первая.
   Дракон закурил.
-Почему ты так много куришь?
-Если я не буду курить, у меня начнет гнить мозг.
   Телевизор молча, без звука, показывал сериал про жизнь львов. Пес спросил:
-А что, если эти пришельцы, или кто они, с НЛО, просто снимают здесь про нас свои фильмы, вроде «Дискавери» или «В мире животных»? Вот и все их наблюдения, вот и все их исследования. А потом транслируют эти фильмы в своих мирах, где ты и я  - как два леопарда в джунглях, или вся наша компания – как львиный прайд в саванне?
-Или записывают наши сны, отбирая из них лучшее. А где-то на эти сны спрос, как у нас на картины абстракционистов.
-Наши сны продают с аукциона?
-Или как-то распределяют – как награды, призы или праздничные подарки. Возможно также, что они проводят что-то вроде соревнования, пропуская сновидцев через полосы психотрансовых препятствий, негативных угрожающих стимулов, отмечая, кто лучше их преодолел в своих снах. И это тоже где-нибудь транслируют. Тогда для них это похоже на тараканьи бега с препятствиями.
-А мы – тараканы.
-И может быть, всю нашу реальную жизнь они видят во сне. Во множестве своих снов. Как мы видим странные сны, реальные события какой-нибудь иной реальности…

-Вы ему когда ЛСД давали последний раз? По-моему, его просто прет.

   Кролик вошел в комнату, в которой не было пола. В земле была вырыта могила, в которой стояла кровать, упиравшаяся в надгробную плиту. В плиту была вмурована вазочка, из которой торчали четыре красные гвоздики. На кровати лежала старушка. Она храпела во сне.
-Бабушка спит, - пробормотал Кролик, прошел к окну, задернутому черной шторой, оставляя следы в черноземе, отдернул штору, посмотрел на низкую еще луну в темно-синем, стремительно густеющем во тьму безоблачном пустынном небе и завыл.
   Из-за плиты выбежала грязная серая болонка и затявкала.
   Кролик пошел обратно, предварительно плотно закрыв окно шторой, пнул собаченку, вышел из склепа и запер дверь за собой. Он каждый день проведывал могилку своей бабушки.
-Кричали девушки «Ура!» и в воздух трусики бросали, - пропел Кролик, бредя по коридору полуподвала дома-логова Кабана.
   В кладовках, за запертыми дверями, лежали еще неоживленные трупы – Кабан воскрешал их, когда возникала необходимость сделать что-нибудь по хозяйству.
   Вообще, жилище Кабана было мрачным – много серого кафеля и темной мраморной плитки, зловещие гравюры в черных рамках, изображающие все ипостаси Смерти – казни, агонии, похороны. Тяжелые бордовые портьеры с обоих сторон дверных проемов. Крепкие железные двери с прочными замками – на случай буйства восстающих после оживления или самопроизвольно оживавших тел. Мебель из красного дерева, белые потолки с желтоватым оттенком, гладкие, словно отлитые из слоновой кости. Здесь все напоминало роскошную усыпальницу, какой-то декадентский анатомический театр, по которому и шел сейчас бедный Кролик, поднимаясь в свою мансарду по кованой, раковиной улитки завивающейся лестнице, наглухо отгороженной решетчатыми фермами-решетками.

-Дракон, Змея звонит.
-И что?
-Она повесилась.
-А дальше что?
-Не помогло. Помучилась немного и снова ожила.
-На мой взгляд, она слишком часто суицидирует.
-Это у нее нервное.
-А если как-нибудь возьмет и не воскреснет?
-Тогда придется обращаться к специалисту. Главное, чтобы у нее после самоубийств шрамов не оставалось.
-Ну, вены она не режет.
-Ну и слава Сатане, что не режет. У Змеи вся прелесть в нежной коже. Жалко, если попортит. А что ты читаешь?
-«Гарри Поттер и Сатана». Очень страшная книга. Напоминает мне мои сны. Вообще, когда во сне наше Я путешествует по иным мирам, оно все встреченное перестраивает под более-менее похожее на то, с чем сталкивается наяву. И это, называемое нами снами, разнится в каждом времени – один и тот же мир шаман, фантаст, романтик превратят в такие непохожие миры, что в них не так легко узнать один и тот же.
   Пес хлебнул пива и изрек:
-Знаешь, что такое «мышление»? «Мышление» - это «столпотворение мышей».
-А почему не «ловление мышей», или «мышеловление»?
-Потому что при этом мыши «мышлятся»
-Рассказать тебе историю про людоедов?
-Расскажи.
-Однажды в одном осажденном городе наступил голод. И одну голодную девушку пригласили в гости. Случайные знакомые. Две женщины средних лет. Придя к ним, она обнаружила в квартире еще и мрачных жутких мужиков. Она увидела кровь в ванной, ножи для разделки мяса. А всех животных в городе давно уже съели. В общем, она поняла, что попала к людоедам. И что сейчас ее будут убивать и разделывать. Она уже прощалась с жизнью, как вдруг в квартиру ворвались власти – неважно, стража или полиция. На людоедов донесли. Так она и спаслась.
   Молчание. И только из динамиков, свиваясь кольцами, неслись какие-то скрипучие и полные угрозы трели песни гремучей змеи, гипнотизирующей сусликов под рокот колдовских там-тамов.
   Затем они хлебнули пива и Пес сказал:
-Знаешь, Дракон (конечно, ты все знаешь, но…), ты похож на злого Прометея, который ненавидит всех людей и дает им огонь, чтобы они сожгли свои селения и города в пожарах.
-Разве? – спросил Дракон.
-Да, отчасти.
   В окно негромко постучался какой-то дух и улетел.
-А что твой полтергейст? – поинтересовался Пес, зубами разорвав упаковку чипсов.
-Давно не беспокоит. Я недавно видел фильм. В одной округе внезапно появились мертвецы. Они кусали живых и те, заражаясь, умирали, а после воскресали и делались сильны, нечеловечески мудры, читали мысли и летали, словно обезьяны прыгают, но выше и дальше. Так вот, они все забывали, что было прежде, пока они были живы. Но сохраняли речь – скрежещущие и глухие голоса. Они не спали и становились дьявольски выносливы. А ели все живое – людей, собак, коров – всю живность. Если они не съедали человека, то он становился одним из них, рождался заново. И уничтожить их можно было, только обезглавив. Они создали свою империю – империю мертвецов. А люди в ней были рабами. Сначала они уничтожили все общественные службы, перекусав всех чиновников и полицейских, военных и врачей. Затем устроили свою систему, в которой люди были на правах скота – коров, овец и кур, за которыми их заставляли смотреть – кормить и убираться. За все провинности рабов съедали, тех, кто пытался бежать, съедали тоже. А милостью в этой империи смерти было обращение в мертвеца. Но люди боялись этой милости, как смерти. Постепенно эпидемия распространилась на всю страну, исключая несколько островов. Мертвецы боялись воды, в ней они тонули, так как становились очень тяжелыми, а утонув, раздувались и портились, протухали и издыхали, словно обезглавленные, но постепенно, в страшных мучениях. На эти острова и старались сбежать рабы. А мертвецы, озаботившись проблемой пищи, старались поддерживать равновесие в новой пищевой пирамиде.
-И как все это называется?
-«Империя смерти».
-А был там император?
-Там были вожди, поддерживавшие между собой дальнюю телепатическую связь. И постоянные схватки между ними и претендентами. С разрыванием на части и обезглавливанием. Понятно, почему мертвецы предпочитали холодное оружие – тесаки, топоры и мечи. Постепенно они даже живых перестали рвать зубами – убивали их из арбалетов или закалывали, зарезывали и только после этого ели. А кусали они их, только чтобы заразить, когда требовались новые мертвецы – для рытья рвов и строительства крепостных стен. Ведь мертвецы были сильнее людей и гораздо более выносливы. И вот один из беглецов пойман и из него сделали мертвеца. А он напал на вождя, победил его и сам стал вождем. И тут же перекусал всех своих бывших друзей – тех, с кем вместе пробирался к острову. Хотя их собирались забить на еду.
-А его почему не забили?
-Вождь решил, что из него получится сильный мертвец, хотел включить его в свою гвардию.
-Но почему же тогда «своих бывших друзей»? Ведь он сделал так, что они разделили с ним его судьбу, наверное, стали его приближенными.
-А это непонятно, стали или нет. Фильм закончился. Может, они стали не приближенными нового вождя, а отправились рыть рвы и камни ворочать на стенах. Или людей пасти.
-А чем они кормили людей?
-Продуктами из супермаркетов и со складов. Люди сами себе еду готовили. Ели, как на убой. Хотели прожить подольше и не знали, чего бояться больше – того, что их съедят, или того, что сами станут мертвецами, будут есть своих бывших друзей.
-Жуть какая. Наверное, страшный фильм.
-И очень подробный.
   За окнами внезапно потемнело небо и закрутилось вихрями пурга.

-А с «инопланетянами» ему мозги не промывали? На «исследования» не брали?
-Зачем? Он ведь настоящий. Еще землетрясение устроит. Он и так считает, что мы – агенты инопланетян, внедряющие их опыт.
-А с ума ему не пора начать сходить?
-Зачем подталкивать? Он по мышлению и так шизофреник. Ту, наоборот, удерживаем, сколько можем.

-Что меня действительно волнует, так это то, что я не знаю, где мои сны – на самом деле путешествия моего духа, где в них помехи от того, что чувствует и слышит мое тело, пока я сплю, а где – видения моего Я внутри моего оборотня, владеющего моим телом, пока я сплю, то есть когда мне снится то, что с ним происходит на самом деле. К тому же мне может сниться и то, что испытывают мои оживленные тела, моя сброшенная плоть. Все это невозможно разделить. Поэтому я не уверен, что из того, что мне приснилось было всего лишь сном, а что происходило со мной-сомнамбулой на самом деле. А сброшенная, или вынужденно, из-за пыток, оставленная мною плоть, мои тела , в которые на каком-то этапе могут переходить мои оборотни (ведь сброшенная плоть имеет с ними много общего), к чему их отнести? Все это сложно. Или те, вновь прибывшие  с какой-то параллельной судьбы одного из моих двойников, те тела, которые еще не стали мною, но чьи похождения я вижу в качестве сна, и все, что с ними происходит? Во всем этом легко запутаться. И это меня беспокоит.
-Тебе так сложно жить, Дракон. А я считаю, что все, что мне приснилось – просто сон. И только сон. Кошмарный? Да. Приятный? Да. Всего лишь сон. Считай я эти сны чем-то иным, чем сны, пожалуй, я сошел бы с ума.
-Тебе легко.
-Зато ты много знаешь. Скажи мне, если ты считаешь, что человек может переродиться в следующей жизни комаром, то как ты можешь убивать комаров, кусающих тебя?
-Я считаю, что человек, переродившийся комаром, заслуживает нового, более высокого перерождения. Поэтому я спокойно убиваю комаров, ведь в следующий раз комар, возможно переродится в человека. Так же и убийцы, к примеру Джейсон, убивая людей, возможно считают, что убитых ими ждет более высокое или более подходящее им перерождение. Так, с помощью убийства, ускоряется движение Колеса Перерождений.

   Дни Полнолуния счастливо завершились, вслед им прошли иные дни, вполне обычные и наступил канун Дня Рождения Короля. Король был велик. Король был крут. Он являлся Королем Темных Сил. Он жил за морем, в северной стране, в мрачном замке, похожем на обычный дом. Он правил всеми, кто почитал присутствие Зла на Земле. Всеми, кто одобрительно кивает, услышав про авиакатастрофу, крушение поезда, автомобильную аварию или взрыв террористов – не зря, мол, случилось, а с теми, кого следовало покарать. Так Высшее Зло служит возмездием за зло человеческое, обычное, повседневное зло. Многие приходили на балы, которые устраивал Король. Там, в представлениях из фокусов и театра, показывались разные предметы Зла – того, которому покланялись, как Богу. При этом вовсе необязательно было быть злым тому, кто посещал эти балы. Злодеи редко посещали эти праздники – им было достаточно собственного зла, Высшего Зла, ведущего их и направляющего их в злодеяниях. На балах было много тех, кто искал защиты и справедливости у Темной Стороны, в Тени и в Бездне. Кто-то искал еще и вдохновения, кто-то – покоя, а кто-то – покровительства в делах и долгих лет земной жизни. Собирающиеся у Короля даже не верили в Ад. Ад? Просто еще один мир, иной, чем этот. И этот мир способен быть Адом – и даже не для существ иного мира, а для собственных же жителей. И этот мир способен дать человеку высшее страдание. И боль, и горе. «Вся суша – Ад для рыб», - говаривал Король. «Как жизнь из вод способна оказалась на сушу перебраться, населив свой Ад, так и то, что называется душой, переселяясь в то, что называется Адом, способно жить там так же, как мы живем на суше – что для рыб невозможно и непостижимо. А Рай Земной? Найтись должны и в страшном месте, что называют Адом, настолько же вольготные места, хоть бы блаженство жизни в них и было непостижимо для человека в этой жизни». К Королю тянулись все ожившие (кто сам, а кто-то – по науке) мертвецы. От него получали они Обитателей (души) в свои тела, переходя из разряда простых одноразовых зомби-рабов в аристократию некросообшесва – вампиров. Необязательно им было питаться именно кровью – они способны были получать энергию для жизни от живых, не проливая крови. А тайны, ведомые Королю, наполняли смыслом их существование, возвышая над миром живых. Асм Король был из тех, кто всегда возвращается, сгущая свои тела из пустоты. Поэтому убить его было возможно и нельзя. Только тот, кто умер и воскрес, опустошив себя от человеческой души, мог наполниться Обитателем – духом, существом, материально пребывающем в одном из многочисленных других миров. Часто смерть и воскрешение происходили незаметно, под маской увечья или болезни. Король открывал Анфиладу Миров, и в отпертые им Двери приходил на Землю очередной Обитатель, вселяясь в воскресшего, в мертвого, но ожившего. И это часто происходило так незаметно, что говорили только: «Я вдруг изменился!»
   День Рождения Короля праздновали все, кто причислял себя к Темной Стороне Вселенной.

-Почему Он любит гулять, когда по телевизору идут повторы фильмов ужасов?
-Он считает, что в это время все пронизано эманациями защищающей его Темной Силы. Радиоволнами, передающими эти ужасы. Якобы, при этом в мире активизируется защитная ипостась Зла.

   Дракон читал роман, написанный когда-то, в одном из прошлых воплощений, Королем:
   «И вот, мне предстояло появиться при дворе, войти в круг придворных негодяев. Ночами мне мерещились различные их козни и интриги, придворное коварство, изобретательно измышляемые ими заговоры, пытки и доносы. Короля обычно окружают злодеи и проходимцы, все представляющие ему в ложном свете – гордые своим происхождением пошлые глупцы, коварные и алчные подлецы, беспутные совратители юных девиц. На лицах их приветливые и дружелюбные улыбки, а в сердцах обман и ложь. Они всех уверяют, приторно и нежно, в своих дружеских чувствах, угодничают и извиваются, как змеи-искусители, но каждый из них под клоунской личиной великосветского шута – непримиримый и принципиальный враг всех остальных, старающийся сделать подножку всякому, кто стоит выше него, чтобы занять место вышестоящего лица и в следующий раз, убаюкавшись придворным подхалимством, подвергнуться такой же участи. Придворные же дамы, мало того, что распутны, но также некрасивы, горды и злоязычны, по злому влюбчивы и жаждут терзать своих избранников, мучить их, они расставляют ловушки, которых следует беречься как огня.
   Так представлял я жизнь при дворе по многим прочитанным мной книгам, мне всегда казалось, что там Сатана ведет свою игру невозбранимо.»
   Дракон вернулся назад и перечитал еще раз:
   «Это изумительная игра. При всей ее простоте она словно предназначена для особей с выдающимися способностями. Начав ее, человек будто отрешается от собственной личности, принимает ту точку зрения, с которой может наблюдать за странными, непостижимыми переплетениями незримых нитей, прядущихся некоей таинственной силой, называемой Случаем. Выигрыш и проигрыш – два ее полюса, между которыми, сцепляясь колесиками и шестеренками, снует удивительный механизм, который мы только приводим в действие, но все решает и исполняет он по собственной прихоти. Вам непременно следует выучиться этой игре и я сам познакомлю вас с ее правилами.»
   Дракон, перелистнул еще несколько страниц назад, вернулся к привлекшим его внимание строкам:
   «…воздвигнуто несколько сооружений в ином, готическом стиле, но карликовые размеры производили жалкое впечатление. Слепое заимствование готических форм опаснее, чем даже подражание античным и этрусским образцам. Ограниченный предписанными размерами и скудностью средств, автор, созидая свои крохотные произведения, как часовенки для лилипутов вместо гигантского собора, созданного словно для танов, был вынужден подражать готике. Но явно незачем было ему воспроизводить все стрельчатые арки, причудливые колонны, хищные оскалы шпилей, ибо лишь тот сумеет создать что-то достойное, кто проникся духом старых мастеров, а те умели из произвольно взятых и, на первый взгляд, несовместимых составных частей, воздвигнуть целое, исполненное замечательно глубокого смысла. Готический творец должен обладать незаурядным чувством романтического, ибо здесь не может и речи быть о том, чтобы придерживаться проданных в школе правил. Но, ради большего разнообразия, решено было разбросать по всему парку, словно на поле для игры детей-монстров, или впавших в детство вурдалаков, играющих в какой-то дьявольский крокет, якобы на случай внезапной непогоды или отдыха, карликовые храмы и часовенки. Уж если непременно требовалось возводить сооружения из камня, то талантливый творец, хотя бы ограниченный размерами своих сооружений и недостатком средств, мог бы подыскать свой стиль, склоняющийся либо к этрусскому, либо к готическому, производящий впечатление уютного изящества, без мелочного подражания и притязаний на то величие, которым отмечены  творения всех старых мастеров.»
-Написано так, словно это пророчество про всю мою жизнь, - сказал Дракон, - Только вместо этрусков и готики у меня японское изящество и имперское величие монголов.

   Кролику снился сон.
   Будто он вдруг оказался в огромном и мрачном дворце с барельефами из чудовищ, со статуями горгулий и демонических фигур закованных в латы чертей, с громадным черным троном, отлитым из железа и покрытом жуткой чеканкой, изображающей в фигурках сотни способов истязаний, подобно индийским храмам, на стенах которых изображены сотни способов любви, под высоким куполообразным сводом, в окна которого, как в прорези, сочилась туманная тьма, разгоняемая огнем факелов, горящих на подставках из человеческих костяков, увенчанных чашами ополовиненных черепов.
   И полон был мрачный дворец, отделанный в темных и серых тонах, с багровыми гобеленами, повествующими о сценах охоты кошмарных тварей на нагих людей, иллюстрирующих ужасные сны, в которых гол человек и беззащитен перед природою одетыми созданиями ночи – хищниками всех континентов. Этот дворец полон был уродливых порождений чьей-то могучей фантазии, исказившей черты всех животных и разных образин каких-то предков человека в немыслимый и жуткий сплав неведомой и страшной расы зверолюдей, одетых, как придворная толпа.
   И лишь один, печален и прекрасен подобен был привычному лицу изящного, но утомленного печатью всех пороков человека. Он сидел на троне и повелевал всем потрясающим в уродстве сбродом.
   И это был Король.

-А кто такой этот Король? Чего они все всполошились, как фашисты на день рождения фюрера?
-Сатанист. И еще рок-музыкант.
-Так они же вроде бы не сатанисты?
-Они нет. Но Короля все равно почитают. Режим им помягче, на десятку и на семерку. А то сорвутся некстати, еще в жертву кого-нибудь принесут.
-Помягче чтобы стали?
-Конечно. Нам только жертвоприношений не хватало – младенцев или девственниц. А так, если помягче, подурачатся просто. Кресты пожгут, черепами козлиными потрясут. И выйдет что-нибудь вроде Хеллоуина.

   Пес налил себе пива, выпил и изрек:
-Все вокруг маньяки, все злые, как собаки.
   Дракон налил себе пива, отпил и заметил:
-Нет, не все. Возьми Змею. По субботам она приходит в приют и играет с детьми в Франкенштейна, Джекила и Хайда, Дракулу и Вервольфа…
   Пес допил свое пиво и стал напевать:
-Все вокруг маньяки, маньяки, маньяки! Злые, как собаки, собаки, собаки!
-…Трех Поросят, Карлсона и Малыша, - продолжал Дракон.
-Она – маньячка! – сказал Пес, - Друг, да она – маньячка! Кто еще станет калечить психику детей такими играми? А что говорит по этому поводу Король?
-Король считает, что Высшее Зло проявляется в играх. И это Зло следует поддерживать. Как и обычное, простое человеческое зло. Оно – условие для проявления Высшего Зла. Чтобы Высшее Зло могло проявить себя в мире, сначала должно проявиться Зло Человеческое – подлость, похоть, предательство и так далее. Тогда приходит Высшее Зло – кА воздаяние. А Высшее Зло, по сути – игра.
-И что, кто-то выигрывает в эту игру? По-моему, в нее можно только проиграть.
-Король выигрывает. И учит выигрывать всех, кто с ним.
   Пес помолчал и заметил:
-Если тебе мерещится дорожка из желтого кирпича, то это значит, что ты идешь в Изумрудный Город. Скажи, а День Рождения Короля для сатанистов действительно важней, чем Новый Год?
-Хэви Нью-е-е, хэви Нью-е-е!

-Угорают?
-Так, помаленьку. Дурачится. Давай-ка поднимем им эти параметры…

-Мне сегодня приснился эротический сон, - сообщил Дракон.
-И кто тебе приснился? – поинтересовался Пес.
-Обезьяна, - сказал Дракон, хлебнув алкогольной «Кинг-Колы».
-Ну и как?
-Ничего особенного. На самом деле интересней.
   Сидевшая в кресле Обезьяна удивилась:
-Я тебе снюсь? И что, кошмарные сны?
-Нет, эти сны приятные. Только не те, в которых ты меня душишь.
-Я что, тебя душу во сне?! – изумилась Обезьяна.
-Иногда. Но чаще делаешь что-нибудь приятное.
-Если бы я снилась Псу, то, думаю, я чесала бы его за ухом, - сообщила Обезьяна.
-Вот спасибо, - сказал Пес, - А может быть, ты бы почесала меня где-нибудь еще?
-Может быть, - сказала Обезьяна, - Я бы подумала и почесала тебе пузо.
-Мы чьи сны обсуждаем? – возмутился Дракон, зажег спичку и закурил, положив спичку в пепельницу в форме бронзового черепа без теменных костей, так, чтобы она сгорела полностью. И стал глядеть на огонь.
-Тебе камин здесь нужен, - заметил Пес, - Ты. Наверное, пироман.
-Хватит одного камина в гостиной. Сколько вообще может быть каминов в доме?
-У пироманьяков – хоть в каждой комнате, - объявил Пес и пропел:
-Все-все кругом маньяки, маньяки, маньяки…
-Почему это у тебя все маньяки? – спросил Дракон.
-Ну как же – Змея пугает детей своими маниакальными играми, ты на огонь пялишься, Обезьяна тебя во сне душит, Король считает, что правит Миром Зла…
-Король на самом деле правит Миром Зла, - заметил Дракон, - И правит мудро, справедливо и осмотрительно. А я не маньяк – я с топором по округе не бегаю. И Змея не маньячка, просто в детском саду в эти игры не наигралась.
-И я не маньяк, - сообщила Обезьяна, - Я же не на самом деле Дракона душу, а только во сне. Притом не в моем, заметь, а в его.
-Странные у тебя сны, дорогой наш Дракон, - сказал Пес, - Ты, наверное, мазохист, просто скрываешь это. Не стесняйся, попроси Змею, чтобы приковала тебя наручниками к кровати.
-У моей кровати не к чему приковывать, - сообщил Дракон.
   Асе посмотрели на его кровать «самурай» и убедились в том, что на ней нет ничего, к чему бы можно было приковать.
-Пусть она тебя к своей кровати прикует, - предложил Пес, - У ее кровати есть к чему приковывать. У нее старая кровать с металлическими дужками, от бабушки досталась.
-А что, ее бабушка приковывала кого-нибудь к кровати? – спросила Обезьяна.
-Насчет бабушки не знаю, - сказал Пес, - а меня она к ней пару раз привязывала. И в душе к трубе тоже.
-Какие подробности…- произнесла Обезьяна.
-Это ты сам мазохист, если тебя все время к чему-то привязывают, - сказал Дракон, - У тебя проекция, поэтому ты меня считаешь мазохистом. А мазохист на самом деле ты сам.
-Я не мазохист, - сказал Пес, просто неудобно девушке отказывать.
-Тогда ты сам маньяк. У тебя проекция и поэтому ты всех считаешь маньяками.
-Неправда. У Короля на самом деле мания. Мания Величия, как у всех порядочных королей.
-А хотите, я расскажу сказку? – предложил Дракон.
-Вот, - сказал Пес, - у тебя мания рассказывать сказки. Ты в полнолуние на луну не воешь?
-Почему это я должен выть на луну в полнолуние? – спросил Дракон, - Я ведь не собака. Опять твоя проекция. Ты на самом деле, наверное, оборотень. Не как мы все – сомнамбулически, в другую личность, а по-настоящему, превращаешься в волка.
-Ну да, мы-то все превращаемся в других людей, а Пес – обязательно в волка.
-И шерсть у тебя отрастает, - поддержала Дракона Обезьяна, - Ты из нас троих самый волосатый. Вот из этих твоих волос шерсть и вырастает.
-Да ну вас, - сказал Пес, - Кто его знает, вот Дракон, когда его убивают, может быть сначала крокодилом возвращается, плавает по реке и пожирает голых ночных купальщиков. А потом исчезает и снова возвращается – уже человеком.
-Этого я не помню, - сказал Дракон и почесал щетину на подбородке.
-Интересно, - заметила Обезьяна, - а я по этой логике, что, превращаюсь в шимпанзе и лазаю по деревьям?
-Кто тебя знает, - сказал Пес, - Может быть в зоопарке становится на одну обезьяну больше, кто их там считает.
-Слушайте сказку, - сказал Дракон.
-Ты обязательно хочешь рассказать нам сказку? – спросил Пес, - Наверное ты в прошлой жизни был Гансом Христианом Андерсоном. У тебя мания рассказывать сказки.
-Ты это уже говорил, - сказала Обезьяна, - А если даже у него и мания, то мания положительная. Дракона интересно слушать.
-Вау! – сказал телевизор, - Перхоть мешает вашим мыслям? Центр ампутации раз и навсегда решит вашу проблему. Обращайтесь к нам! Первый визит бесплатный.
-Вот, - заметил Пес, - Везде маньяки. Они предлагают перхоть лечить радикальным способом – ампутацией головы.
-Давай, Дракон, рассказывай сказку, - сказала Обезьяна.
-Ты в детстве, наверное, читал много всяких разных сказок, - предположил Пес.
-Ну, все не все, но всех народов, это точно, - сказал Дракон.
-А про кого будет сказка? – спросила Обезьяна.
-Про Обезьяну, естественно, - ответил Дракон.
-А почему не про собаку?
-Про собаку в другой раз. Я вообще не очень-то люблю собачьи сказки. Слушайте:
«Давным-давно, еще до всемирного потопа и оледенения, когда люди могли понимать язык, на котором разговаривают животные, жила-была обезьяна. Однажды утром отправилась эта обезьяна поискать себе какой-нибудь жратвы. Увидела она холм, на котором лежал камень, подняла этот камень, а под ним – черви, слизни и жуки. Вдоволь пожрала эта обезьяна и отправилась дальше...»
-Обезьяны не едят червей, а тем более жуков, - сообщила Обезьяна, - Обезьяны едят бананы, орехи и яблоки.
-В этой сказке обезьяны жрут, что попало.
«Идет она дальше и натыкается на камень, лежащий на дороге, а под ним – огромнейший питон…»
-Как это на дороге? – спросила Обезьяна, - Какие в то время могли быть дороги? Ты ведь про Африку сказку рассказываешь?
-Про Африку.
-А в Африке, - запальчиво объявила Обезьяна, - до белых людей никаких дорог не было.
-До каких это белых людей?
-До римлян, англичан, французов.
-Хорошо, - согласился Дракон.
«Идет эта наша обезьяна по тропинке и видит камень, а под ним  - питона…»
-Так я и знал, что будут какие-нибудь рептилии, - заметил Пес, - В твоих сказках практически всегда есть какие-нибудь рептилии.
-Люблю я их, что тут поделаешь. Просто люблю, - ответил Дракон, - Так вот:
«Лежит питон под камнем. Еле живой…»
-Что это за камень такой? – удивилась Обезьяна, - Что под ним целый питон поместился? Да и как питон под камнем мог оказаться? Если камень с горы упадет, он любую змею раздавит как минимум насмерть.
-Я и говорю, «питон лежит под камнем еле живой».
-Твои Африканские сказки – для наивных негров, - сказал Пес.
«И просит питон обезьяну: «О, ДИТЯ МОЕГО ОТЦА, УБЕРИ ЭТОТ КАМЕНЬ, ЧТОБЫ Я МОГ УПОЛЗТИ! ПОМОГИ!»
-Что это за обезьяна такая, что она может столкнуть камень, придавивший питона?
-Предположим, горилла. «Приподняла обезьяна камень и освободила питона. Не успел он вылезти из-под камня, как схватил обезьяну своими кольцами и собрался ее проглотить…»
-Хорош питон, - заметила Обезьяна, - Гориллу проглотить! Да такой питон, что способен проглотить гориллу, сам бы мог поднять камень, который она подняла! Может, он притворялся? Устроил ловушку на бедных обезьян.

-Что это у них за критический разбор? Детская сказка, ясно, что в ней все за уши притянуто.
-Ты своим детям сказки рассказываешь?
-Рассказываю.
-Это потому что они у тебя еще маленькие. А я своим пересказываю Стивена Кинга. Подними ему четверку, а то не кончит он эту сказку.

-Интересная версия насчет «притворялся».
«Схватил питон обезьяну. А она кричит, просит ее отпустить, но питон и слушать ее не желает, только кольца свои сжимает. А в это время кролик мимо пробегает. И к нему-то и обратилась бедная обезьяна, прося рассудить их с питоном…»
-Нашла к кому обращаться! Да любой кролик, увидев питона, со всех ног бросился бы удирать. Питоны ведь, не знаю, как насчет способности проглотить гориллу, но кроликами питаются, это точно.
-Дорогая Обезьяна, представь себе, что тебе пять лет, - предложил Дракон и продолжил:
«Рассказали питон с обезьяной, как все случилось…»
-Вот уж стал бы питон, как судье, все рассказывать кролику! Да разве кролик для него авторитет? Кролик для питона – это еда такая!
«Подумал кролик, выслушав их рассказ, и ответил, что ничего не понимает. И предложил питону залезть под камень, чтобы он мог своими глазами увидеть, как все было на самом деле. Так и сделали. Питон лег, а обезьяна положила на него огромный плоский камень…»
-Дурят детишек такими сказками. Если на питона один раз обвалился камень, то он никого душить не сможет – он же полураздавленный. А если питон сам под него заполз, то это просто коварная игра, в конце которой питон, вылезши из-под камня, сожрал бы и обезьяну, и этого судейского кролика.
-Слушай, Обезьяна, ты забыла, что тебе пять лет.
«И только питон оказался под камнем, как кролик обезьяне говорит: «А ТЕПЕРЬ, СЕСТРА МОЯ, БЕГИ ПРОЧЬ ОТСЮДА!»
-Что это у них за семейственность? – поинтересовалась Обезьяна, - «О, ДИТЯ МОЕГО ОТЦА», «СЕСТРА МОЯ». Они что, все родственники?
-Имеется в виду иносказание. У африканцев большие семьи и много конфликтов. Вот детишкам и рассказывали такие сказки, чтобы они знали, как вести себя в семье, где одни – как питон, а другая – как обезьяна.
-А, тотемы, как у нас?
-Вроде того. В общем, убежали они прочь, оставив коварного змея лежать под камнем.
-Ну точно, он притворялся! Поэтому и убежали, чтобы успеть убраться, пока он сам не выполз. Я говорю, он под этот камень сам залез, чтобы мимо проходящая еда останавливалась. Очень удобно – не надо ни на кого охотиться, бросаться из засады. Жертва стоит, ждет, когда ей спасибо скажут. Хватай – не зевай.
-Знаешь что, Обезьяна. Я теперь понял, почему Змея не с тобой играет, а в приют к детишкам шляется. Ты любую игру испортишь. Любую сказку разберешь по косточкам.
-А я вот думаю, - сказал молчавший почти всю сказку Пес, - где здесь присутствие Зла? Ведь его присутствие нужно искать во всем.
-Змей – символ человеческого зла. Или даже Высшего Зла. А обезьяна с кроликом играют с ним игру. И выигрывают, потому что спасают свои жизни, - объяснил Дракон.
-Выходит, что со злом, хоть с человеческим, хоть с Высшим Злом, нельзя и связываться? Если выигрыш – остаться при своем?
-Ну вот, обезьяна с кроликом связались. Обезьяна чудом спаслась, а кролик – просто обыграл.
-Но ничего не выиграл.
-Он выиграл благодарность обезьяны.
-Странные объяснения. Нет, дурят все же детишек – дурацкие сказки им рассказывают, просто идиотские.
-Это сказка для пятилетних.
-А нам она зачем? Нам ты зачем ее рассказал?
-Потому что про Обезьяну. Обезьяна тоже вот всем помогает.
-Значит, мораль такая – «Обезьяна, не помогай кому попало?» А как же кролик? Он то ведь помог обезьяне?
-Кролик – искусный игрок со злом. Про это и сказка. Есть такие игроки, которые выигрывают чужую благодарность.
   По телевизору играла музыка. Довольно жесткая и вместе с тем слащавая. И кто-то страдал.
-Ну что? – спросил Пес, - Идем в «Обитель»?
-А что, там что-то есть сегодня? В честь  Дня Рождения Короля? – поинтересовался Дракон.
-Как будто нет. Но что-то вроде этого, конечно, будет ощущаться.
   И тут позвонила Змея. Она сказала, что в «Обители» сегодня Черная Месса в честь Скрипача (еще одна инкарнация Короля). Специально об этом не сообщалось, но все «свои» оповещались по знакомству. Еще она сказала, что будет жертвоприношение живого козла. И его голову будут разыгрывать в лотерею.
-Пожалуй, стоит пойти, - предположил Дракон, - Как будто бы на бал в честь Короля.

   В «Обители» все было задрапировано черным нейлоном под шелк и темно-красным плюшем под бархат. Мелькали вспышки алого света, словно сполохи от большого костра, рубиновыми глазами горели лазеры, рисуя в извилистом дыму аморфные фигуры и саунд стоял такой, что некуда было упасть – гремели барабаны, журчала и звенела электроника и скрипки пели свои бесконечные жалобы на все несчастья жизни. За столиком сидели трое.
-Правда, что Скрипач продал за свою игру Сатане собственную душу? – спросила Обезьяна, потягивая «Кинг-тоник» и махая рукой Змее, лозой обвивающей шест.
-Я бы сказал, - отпив коктейль «Кинг-тауэр», заявил Дракон, - что не было ему нужды продавать Сатане свою душу, потому что он, в некотором роде, сам был земным воплощением, квинтэссенцией Темной Силы. Вообще, насчет продажи души – это нелепая выдумка. Вдобавок, тупая к тому же. Как можно «купить» Темную Силу? Она или есть в тебе, или нет. Скорее, просто заключается договор. Не с каким-то Сатаной, которого, как и Бога, персонифицировано вообще не существует, а с той Темной Силой, что и так содержится внутри того, кто заключает этот договор с самим собой. Разумеется, для проявления Темной Силы существуют определенные условия, у каждого свои, но они, как правило, срабатывают сразу. Если к ним не относится ожидание смерти или какого-нибудь несчастья. Ожидание, предвосхищение, предчувствие, заметьте, а не само Событие, которое некоторые с юмором именуют «выигрышем». Ведь все это игра.
-Подожди, - вмешался Пес и сам отпил свой «тауэр», - ведь ты же говорил, что есть персонифицированные силы – эти твои Обитатели. А Сатана или Бог, они что, не могут быть просто сильнейшими из Обитателей?
-Нет, не сильнейшими, а совокупностью их. И даже не Светлых или Темных Обитателей, а их Светлых или Темных Сторон – мечтаний, фантазий, мыслей и поступков. Да здравствует Король! – закончил речь Дракон и осушил бокал, глядя на разномастную толпу танцующих.
-Да здравствует Король! – допил и свой бокал Пес.
-Да здравствует Король, - сказала Обезьяна, взяла бокал и сделала глоток, - А что мы так сегодня мрачно веселимся?
-Король не любит суеты, - ответил ей Дракон.
-Какой-то ты пессимистичный, - сказала Обезьяна.
-…мистичный? – переспросил Дракон.
-Пессимистичный.
-Яна-Обезьяна, не доставай его, он имеет право на пессимизм, - сказал Пес.
-Ты еще залай, - ответила ему Обезьяна.
-Я одинок, - сказал Дракон, - и даже отличная эрекция не спасает меня от одиночества.
-Ну, даже если отличная эрекция не спасает от одиночества, то я не знаю… - прорезюмировал Пес.
-Бедненький, - пожалела Дракона Обезьяна, - А ты молчи, Хот-Дог.
-Мной читалась лекция – у меня эрекция! – продекламировал Пес, - слушай, Дракон, а может быть тебе стать преподавателем? – и подозвал официанта, - О, смотри, а вот и мыши. Еще «тауэр».
-Какие мыши? – поинтересовалась Обезьяна, провожая взглядом официанта.
-Большие мыши, которые ходят на двух ногах. Крысы почти что. Зомби, завсегдатаи клуба. Мертвые, пляшущие на своих могилах.
-Почему это они пляшут на своих могилах?
-Какая ты любопытная! Когда они портятся, их хоронят здесь же, в подвале.
   Танцующие расступились.
-Все равно они не пляшут на своих могилах. Их же еще не похоронили. И кто там у них на веревке?
-Хорошо, они сейчас будут плясать на своих будущих могилах. В этих черных балахонах.
   Зомби вели козла. Белого, с всклокоченной головой. Под звуки скрипки, пилящей решетки Ада, они положили его на столик в центре зала и перерезали ему горло. Кровь залила весь столик и капала на пол. Фанфары взвыли. Электронный бас зашелся диким хохотом. Потом один из них достал из-под одежды топор и отрубил убитому козлу голову. Веревку бантиком повязали на левый рог.
-Билет номер тринадцать! – возвестил конферанс-бой.
-О леди Обезьяна, это твой билет, - заметил Пес.
   Рыдала скрипка, как за упокой.
-Как романтично! – прошептала Обезьяна и фигуры в черных балахонах вручили ей заляпанную кровью, всю в мокрой потемневшей шерсти, голову козла.
-А что я с ним буду делать? – прошептала бледная от счастья Обезьяна.
-Сваришь, очистишь кости и повесишь череп в спальне над кроватью, - ответил философски Пес.
-Да здравствует Король! – сказал Дракон.
   И от шеста им радостно махала обнаженная Змея.

   Прошел таинственный и мрачный День Рождения Короля, прошло еще немного дней и наступило Полнолуние.
   Кролик нашел на чердаке у Кабана старый детский гроб, покрытый черным лаком и множество потрепанных и поцарапанных пластмассовых кукол. Всех кукол он сложил в гроб, ночью отнес на кладбище и там зарыл, при свете полной луны, серебрящейся между ею подкрашенных туч, похожих на дым от какого-то пожара.
   Когда он вернулся, то куклы приснились ему. Они пришли к нему и стали с ним играть – кормили с ложечки манной кашей, заматывали его, как мумию, в пеленки, баюкали на дюжине маленьких ручек. И странно улыбались. А потом у них выросли зубы и они его съели.
   Кролик проснулся в холодном поту.

-Ну что у нас, опять полнолуние?
-Как всегда, контроль усилили. Если нет планов на кого-нибудь их натравить оборотнями.
-Пока вроде нет.
-Ну и ладно. Все будет поспокойней.

   Две девочки-котенка играли во дворе многоэтажки. В классики, кидая кости и делая ходы по меловым квадратам. Потом, когда одна из них проиграла, то достала маленький ножичек и сделала себе надрез на левом запястье. А выигравшая слизала ее кровь.
   Такие детские игры. Снег уже сошел и голые деревья стояли, как скелеты.
   А над ними возвышались руины недостроенного дома с торчащими колоннами, что, словно пальцы, уцепившиеся за небо, тянули его на себя. И светлым ранним вечером, в самом начале сумерек, стелющихся между зданиями с еще слепыми, не зажегшимися окнами, над городом бледнела полупрозрачная луна.

-Если действительно существует некто, кто знает о нас все, как мы о моли и доказывает нам свое существование, забирая наши жизни через свое влияние на явления нашего мира, то кто он?
-Это тот, кто создает Обитателя. Вернее, Обитателей, Духов. Они могут быть различны, рождаясь в одном и том же существе.
   Тихонько выла музыка о вечном, печали полном одиночестве творца. Но только вой этот был вымуштрован в каком-то странном и зловещем марше барабанов.
   Дракон открыл банку «Лунного молока» и сделал глоток, после чего передал ее Псу.
-Лучше бы взяли пива, - сказал Пес, - От этих меланхоличных коктейлей всегда потом изжега. Слушай, а если кто-то темный, то как же у него со светлой стороной?
-Равновесие всегда стремиться к восстановлению. Чем больше одного, тем больше будет и другого.
-А как же все эти изображения рогатых, с хвостами и копытами?
-Просто негативное восприятие традиций иного Дома. Те, кто отрицают Темную Сторону Вещей, попадают в неконтролируемую и жестокую Тьму.
   Плейер показывал на экране телевизора какие-то ритуальные игры каннибалов, раскрашенных, как древние пикты. Звенело, ухало, пилили гитары, словно бензопилы и какой-то негр ухал и орал утробно о радости поклонения Сатане.
-Мне кажется, - сказал Дракон, показывая на окна свежепостроенного в двух кварталах многоэтажного дома, - что оттуда за нами наблюдают.
-Кто? – удивился Пес.
-Они. Какая-то контора, которую интересуют экстрасенсы-телепаты, предсказатели и так далее. Те, кто управляет нами через наши «гвозди».

-Он бы еще пальцем в нас ткнул.
-Ага, не говори. Ну ничего, сейчас они там тему переменят. Сейчас-сейчас…

-Как будто что-то прозвенело, - сказал Дракон.
-Разве? Я не слышал. Это музыка. Может, дефект записи? Или просто в треке звуковой эффект? – предположил Пес.
-Нет, это было снаружи вроде.
-Что-то разбилось?
-Скорее свистнуло.

   Котят во дворе стало больше. Теперь к игравшим присоединились и мальчишки.
   Сейчас детишки играли в «повешенного». Веревка с петлей была привязана к ветке дерева. Забравшись на развилку (почти у самой земли) детки прыгали с нее, одев петлю на шею. Длина веревки позволяла им коснуться ногами земли. Они прыгали по очереди. И все смеялись.
   Такие детские игры.

   Кабан оживлял мертвое тело. Он воткнул тринадцать иголок в разные точки на животе, руках и ногах и зажег пять свечей – зеленую, красную, желтую, белую, черную. После чего запел заклинание – на одном из китайских диалектов. Мертвец был самоубийцей. Он принял смертельную дозу снотворного, поэтому Кабану не пришлось его штопать.
   В темном подвале Кабана, похожем на средневековое подземелье из-за старинных приспособлений для пыток и амулетов, развешанных по стенам, под полукруглыми кирпичными сводами, охрой приглушающими взгляд, словно наступили стародавние времена – когда возможны были чудеса. Кабан как будто перенесся в прошлое.
   Нагое тело наркомана на столе из досок зашевелилось. Дрогнули закрытые веки. Раздался хриплый стон.
-Готов, - сказал Кабан, - Теперь-то ты готов для новой жизни, Микки-Маус.
   Труп, опираясь на доски, сел на край стола.
-Тут у меня нужно прибраться, - продолжал Кабан, - Вон там ведро с водой  и  тряпка. Вымой пол. И вытри пыль со всех полок и с моей коллекции. Понял? Теперь я твой хозяин.
   Труп, оживленный им, кивнул и встал на ноги. Он ничего не говорил – зомби немногословны. Они молчат, пока их не спросят. И даже тогда говорят, только если не могут ответить кивком.

   В Готик-холле, в ранних сумерках, в свете полной луны, вставшей за окном, Дракон сказал:
-Слушайте сказку про Луну.
«Были времена, когда все звери жили дружно и не ссорились – жили, словно одна семья. Только заметил однажды кролик, что слишком он растолстел от спокойной жизни и решил он что-нибудь устроить. Вот однажды вечером, после ужина, когда делать было нечего, лежал кролик на травке и вдруг увидел свою приятельницу черепаху. Поздоровались они, уселись  на лужайке и принялись вспоминать старое. Кролик и говорит, что неплохо, мол, немного развлечься, как в старые времена. А черепаха ему отвечает, что сама только об этом и думает. И кролик предложил позвать лиса, волка и медведя порыбачить в пруду, да и позабавиться. На следующее утро кролик дал знать об уговоре всем соседям и те ужасно обрадовались. На следующий день собрались все с рыболовными снастями, и вот они уже приготовились и кролик собрался забросить удочку, но вдруг остановился, как вкопанный. Посмотрели на него остальные и тоже замешкались. Стали все спрашивать кролика, в чем дело. Кролик выронил удочку, потом вздохнул и заявил, что лучше, пожалуй, уйти отсюда – никому здесь не удастся поймать ни единой рыбешки. Только он это сказал, черепаха подползла к самому берегу, глянул вниз и подтвердил его слова. И попятился назад, сокрушенно покачивая головой, будто пораженный увиденным. Кролик заявил, что всякое случается в жизни – да в сущности, ничего особенного и не произошло. Просто луна утонула в пруду. Все бросились к воде и впрямь увидели луну, которая покачивалась на самом дне. А кролик глянул на воду и сказал, что не видать им рыбы, пока не вынут они луну из пруда…»
-Луне нравятся такие сказки? – прервал Дракона Пес. А Змея и Обезьяна просто молча смотрели в окно.
-Луне всегда нравятся сказки, - сказал Дракон и продолжил:
«Отправился кролик за неводом, а черепаха принялась объяснять всем, что тот, кто достанет луну, вместе с ней достанет со дна горшок с золотом. Вернувшийся кролик притворился, будто хочет сам лезть в пруд за луной. Но тут все закричали, начали его уговаривать не мочить ноги, принялись его убеждать, что сами справятся с этим делом. Взялись лис и волк за разные концы невода, а медведь двинулся следом, чтобы переносить невод через коряги. Забросили они невод, потянули, но только луна осталась на месте. Еще раз забросили – и опять ничего. Тогда решили зайти в воду поглубже. Всем попала в уши вода и они трясли и мотали головами, незаметно заходя в пруд все дальше и дальше. Да так и ушли с головой под воду. Стали барахтаться, водой плескать. Но тут на берег выбежали оборотни и сожрали и кролика, и черепаху. И побежали дальше. А те, кто луну ловил, вылезли на берег, обсохли и пошли домой».

   Темной ночью, в одной из квартир утеса-многоэтажки, в большой детской кроватке спали два поросенка. В незакрытом шторами окне из-за тучи показалась полная луна. Один из поросят-двухлеток стал корчиться в судорогах, как киборг, которому меняют программу на гвоздях. Второй близнец лежал тихо, широко раскрыв глаза. Внезапно первый поросенок перестал дрожать, широко раскрыл рот и укусил братца за шею. Укусил до крови. Он был оборотнем – из тех, кто превращается внутри в лютого зверя, снаружи оставаясь человеком. Второй поросенок закричал и заплакал. А первый поросенок терзал его шею, разодрав ее до мяса. Он порвал братцу вену и пил его кровь. А когда он разорвал ему артерию, алая кровь фонтаном брызнула, залив подушки и простыни. Теперь забился в судорогах и второй поросенок. Но он не превращался, он умирал и это была агония. Когда на его крик прибежала их мать Корова, второй поросенок был уже мертв. Он затих навсегда. А первый поросенок смотрел на Корову и улыбался окровавленным ртом, весь заляпанный кровью своего братца-близнеца.
   В его широко разлившихся зрачках застыла полная луна. Она отражалась в них извне, из большого мира, снаружи – оттуда, где никогда уже не бегать второму поросенку, убитому своим братом-близнецом. Зато развеселившийся, смеющийся убийца выйдет в этот мир. Его там ожидают сотни Полнолуний.

   В двух кварталах от Готик-Холла, в доме, где жила Змея, в ее комнате на втором этаже, уставленной плюшевыми игрушками и фотографиями в рамочках, была музыкальная табакерка. В детстве Змее говорили, что она отпугивает по ночам вампиров, оборотней, домовых и всю нечистую силу – потому что стоило ее открыть, как оказывалось, что все танцующие фигурки в ней покрыты серебром.
   Сейчас луна посеребрила глазки плюшевых собачек, зайчиков и медвежат. И даже все фотографии разрисовала своими бликами.
   Придя от Дракона, Змея открыла свою табакерку. Табакеркой она называла ее из-за одной детской сказки. По размерам это была скорее шкатулка или даже шарманка. Стоило покрутить за ручку сбоку, как начинала вызванивать хрустальная мелодия какого-то вальса. А в шкатулке помещалась площадь средневекового городка, образованная двухэтажными домами с башенками, с черепичной кровлей. С крохотными фасадами костела и ратуши. Всегда, когда начинала играть музыка, посеребренные фигурки начинали танцевать на площади свой хрустальный вальс. А в центре была привязана к столбу и обложена вязанками хвороста ведьма. А вокруг стояла стража с алебардами. И палач с головой, закрытой обезличивающей его маской, также будто серебряной. Все персонажи этой сказки – ведьма, палач, судьи и стража, танцующие вальс на площади жители городка – все они казались отлитыми из серебра. В такт вальсу покачивались алебарды стражи и головы палача в маске, похожей на маску Джейсона и судей в париках, а судьи еще и совершали обвиняющие ведьму жесты. И даже ведьма извивалась у столба, к которому была привязана. Казалось, что вот-вот и палач подожжет хворост своим эмалевым красным факелом, и ведьма будет сожжена. Но как остановились на полудне (а может, на полуночи) часы на ратуше, так же остановилось на пороге своего совершения и аутодафе, словно вальс бесконечно отсрочил казнь ведьмы и этот последний миг ее жизни растянулся на вечность.
   Все свое детство Змея смотрела, как собираются сжечь ведьму и танцоры словно символизировали, как прекрасен этот последний миг ее жизни, который тянется, и тянется, и тянется, но ведьму так и не сожгли.
   Так Змея привыкла к тому, что неизбежное, как смерть, может висеть над кем-то (а то и над нею) бесконечно, замерев в своей неотвратимости в самый последний момент.

-Как же ты можешь смотреть фильмы и слушать музыку, если считаешь, что в них спрятаны скрытые программы, манипулирующие твоим настроением, поведением и желаниями, - спросил Пес.
-Ну, если мы все киборги, то нам нужны какие-то программы. Совсем без программ мы не можем, - ответил Дракон.
   Телевизор показывал «Всемирную историю чудовищ», где ящеры и плотоядные монстры грациозно пожирали друг друга, пугая зрителей громовым ревом и своим совершенным уродством.
-В эти древние времена, - сказал Дракон, - жили огромные летучие обезьяны. Они вывелись из птеродактилей. Они строили скальные города из пещер и фасадов. Они разводили скот. Одним из видов их скота были современные люди – или люди, очень похожие на современных, все эти ископаемые дриопитеки, неандертальцы и кроманьонцы. Люди, как могли, вели свое хозяйство, но прилетали обезьяны (сначала они были с крыльями) и уносили самых вкусных людей. Люди были мясной породой скота.
-А потом что случилось?
-Обезьяны постепенно выродились, утратили крылья и вымерли. А скот разбежался.
-Так вот откуда все эти истории о крылатых ангелах и демонах! – воскликнула Обезьяна.
-Конечно. Обезьяны не только ведь забивали людей на мясо, но и лечили заболевших, чтобы болезни, распространяясь, не портили поголовье. А из-за хвостов обезьян, этих летучих обезьян, называли «змеями». У них были металлические орудия, оружие и инструменты, украшения и разные магические приборы. Они владели телепатией и телекинезом. И хилерством. В схватках они превосходили людей, да и были больше их по размерам. Возможно, что когда они оказались без крыльев, то стали теми великанами из сказок, что разводили скот. Многие породы животных были выведены ими для еды. Они могли сидеть над беременной самкой и думать о том, какое измененное потомство должно у нее родиться – и это потомство рождалось.
-А почему они вымерли? – спросила Обезьяна.
-Наверное, из-за ледникового периода. Замерзли. Да и без крыльев им было сложно ловить себе еду.
-А почему они утратили крылья?
-Просто стали рождаться обезьяны без крыльев. Какая-нибудь вирусная эмбриональная дистрофия, которой их заразили инопланетяне, чтобы вывести подчистую, как будущих опасных конкурентов.

-Ну вот. Когда с височной потенциалы зашкаливает, Он всегда начинает рассказываьб про древних чудовищ.
-Тогда давай его переключим. Переведем их в теменные области. Может, он нам опять про вампиров что-нибудь выдаст.
-Переключай.

-Скажи, Дракон, почему со мной все время происходят неприятности? – спросила Обезьяна. – Все как будто стараются причинить мне зло – меня обсчитывают, обманывают, обижают. Зло просто липнет ко мне. Не большое Зло, но все время.
-Ты – индикатор. В ответ на зло, причиненное тебе, с причинившими тебе зло происходит Зло Большое, а с причинившими его им – Великое Зло. Радуйся, что ты лишь в начале этой Цепи Проявления Зла, - ответил Дракон, - Зло в твоей жизни на самом деле защищает тебя от Большого Зла. А мелкие неприятности – твои жертвы Злу. Зло само избирает твое место в своей Цепи.
-А почему ты высунул язык и дышишь, как собака?
-Потому что дракон составлен из частей одиннадцати животных и может быть любым из них. Вернее даже, эти одиннадцать животных, Тотемы, произошли от дракона и все свои повадки переняли у него. Поэтому считается, что драконы многообразны.
   Телевизор запел хриплым мужским голосом:
                Девушкой своею ты меня назови!
                А потом отрави! А потом удави!
                Денежки свои все назад забери,
                И насилуй меня от зари до зари!
   Вслед хриплому мужскому голосу то же самое пропел хор маленьких девочек.
   Следующая песня оказалась еще более жуткой, пели ее молодые, почти мальчишеские голоса:
                Стоят подонки, стоят в сторонке,
                За письки себя теребят.
                Потому что на десять подонков
                По статистике двое девчат.
   После этого запели вовсе неприличным женским голосом неопределенного возраста:
                Забирай меня скорей
                И вези за семь морей!
                И имей меня везде,
                Сильно чешется в п-де!
   Последнее слово выскользнуло из-под запоздавшего пиканья, прозвучав, впрочем целиком и вполне отчетливо.
-Мне приснился сон, - сказал Дракон, - За мной гнались голодные гоблины с кривыми ятаганами. Было темно, только Полная Луна сияла в небе. Я бежал через лес, к реке, к мосту. Мост был каменный, полуобвалившийся. Когда я выбежал на берег, из-под ног мне в лицо бросилась черная кошка. С визгом она попыталась выцарапать мне глаза. Я оторвал от себя кошку и побежал к мосту. Сзади хрипло дышали гоблины, звякали пряжки их амуниции и оружие, которым они были обвешаны. До меня уже доносилось их зловонное дыхание, когда я ступил на мост. Камни шатались у меня под ногами, когда я мчался по мосту. За мостом поднимались стены и башни обветшавшего замка. Кирпичи кое-где вывалились из кладки и лежали у подножия стен вместе с упавшей с крыш башен черепицей. Сзади, под лапами гоблинов, обутых в тяжелые сапоги, с грохотом обрушился мост. С громкими всплесками гоблины попадали в воду, прямо на камни обвалившегося моста. В темной воде отражалась Полная Луна, зловеще оскалившаяся на происходящее. Гоблины дымились в воде и кричали страшными звериными голосами. Решетка ворот оказалась поднятой и я вошел в мрак замка. И тут я проснулся, покрытый липким потом.
-Мне такие сны снятся только в новогоднюю ночь, - сказал Пес, - Хэви Нью Еа. А так обычно – травка, цветочки. Большое поле красных маков и Страшила Мудрый, почему-то с хэллоуиновской головой-тыквой, веселый такой. Он улыбается и мы с ним гуляем по маковому полю. И там нам встречается покрытый ржавчиной Железный Дровосек, девочка Элли с Тотошкой и облезлый лев, похожий на кастрированного беглеца из цирка.
-А потом вы все вместе идете в Изумрудный Город? – спросила Обезьяна.
-Нет, - ответил Пес, - В Изумрудный город мы ни в какой не идем. Просто гуляем по маковому полю.
-А мне снится Вини Пух и его команда, - сказала Обезьяна, - Я брожу по Волшебному Лесу, где деревья шевелятся и разговаривают. Потом встречаю Вини Пуха и мы вместе ищем Слонопотама, но находим только Пятачка и вместе с ним идем в гости к  Кролику, по дороге выясняем, куда пропал Пятнистый Щасвернус, приходим все-таки к Кролику, где Вини Пух то травится несвежим медом, то давится морковкой, а потом застревает во входе в нору и мы все вместе (а помогать нам приходит весь Волшебный Лес) вытаскиваем застрявшего медвежонка, а потом опять все вместе убегаем от Тигры, вспомнившего, что он не вегетарианец. Еще я в этом сне все время знакомлюсь с Крошкой Ру, но к следующему сну все время забываю о том, что я с ним уже познакомилась.
   В колонках выл свою песню Крысиный Король. Под эту песню хорошо было топиться, вешаться или вскрывать себе вены.

-А что вы ему сегодня ночью заряжали? «Властелина колец»?
-Ничего не заряжали. Просто в игрушку играли на этом компьютере. Это его собственный сон. Кошмары ему снятся. Мучается наш носитель Мирового Зла.

   В подвале дома Кабана, стоя на коленях под перевернутым крестом. Кролик молился Сатане, в темноте и затхлости, едва рассеиваемых черной свечей и кошачьими экскрементами, лежащими в чаше из человеческого черепа.
-Сатана, прими мою душу. Защити меня от всех опасностей, не дай мне совершить ошибки в этой жизни. Не дай никому оскорбить и обидеть меня. Дай мне свою защиту. За это я буду хранить тебя в своем сердце. И не убоюсь я Зла. И не обманусь я фальшью «Добра». Успокой мои сны и очисти их от кошмаров. Дай мне сил сделать все, что я должен. Я стану твоим верным сыном, Сатана.
   На желтом камне алтаря, в центре начерченной красным мелом пентаграммы, лежала крыса с перерезанным горлом. Кровь лужицей растеклась по алтарю.

   Однажды Дракон отправился погулять. Все еще длилось Полнолуние, и Полная Луна уже висела в ясном небе раннего вечера, каким-то белесым инопланетным шариком.
   Дракон зашел в магазин «Продукты. Ритуальные услуги», где  в одной половине стояли стойки со всяким продовольствием, а в другой – могильные плиты, венки и гробы.
   И тут он встретил свою давнишнюю знакомую, Свинью.
-Привет, - сказала ему Свинья.
-Здравствуй, - сказал Дракон.
   Они стояли у прилавка кондитерского отдела.
-Что ты здесь делаешь? – спросил Дракон.
-Да вот, - сказала Свинья, - должны сегодня гости прийти.
-Думаешь, чем бы их отравить? – поинтересовался Дракон и купил себе пива.
   Пирожные и торты застенчиво пялились на них, словно ожидая, что их сейчас представят.
-Хорошо бы, - ответила Свинья.
-Тогда возьми вот этот, - Дракон показал на тортик с цветочками и зеленью, расположенными в виде кладбищенского венка. На ценнике красовался череп и скрещенные кости.
-Хорошо, - сказала Свинья и улыбнулась всеми своими пятью подбородками.
   Попрощавшись с Свиньей, Дракон пошел дальше. И в сквере встретил Обезьяну. Она была с коляской, на которой зловеще отпечатался силуэт смерти с косой, словно раз упавшая и застывшая тень и надпись: «Rock-N-Roller». Малыш, сидевший в коляске, отличался огромными размерами – он был величиной с пятилетнего ребенка. Еще он отличался отменным аппетитом – свесившись из коляски, он выковыривал из клумбы дождевых червей, засовывал их в рот, и, пару раз жевнув, глотал.
-Привет, сказала Обезьяна.
-Привет, - поздоровался Дракон и спросил, - Это твой?
-Это моей сестры-двойняшки. Она где-то по кавалерам лазает, мужу рога наставляет, а я с ее бебиком гуляю.
-И ты соглашаешься?
-Он ведь просто прелесть!
   Из носа у малыша показался бледно-розовый, извивающийся червяк.
-А к нам потусоваться и так далее, кто приходит, ты или твоя сестра-двойняшка? – спросил Дракон.
-Неужели, - с ужимкой ухмыльнулась Обезьяна, - вы с Псом не в состоянии нас различить?
-Ну ладно, сказал Дракон, - Если иногда ты нам вместо себя подсовываешь свою сестру-двойняшку, так даже лучше. Все поразнообразней.
   Малыш подавился и заревел. Потом он выплюнул червяков и зарычал.
-Это он пугает тебя, - объяснила Обезьяна, - Вообще он жрет все подряд – лягушек, жуков, даже ужика пытался в рот себе запихать.
   Малыш забормотал неразборчиво и потянулся к бутылке, которую Дракон держал в руке. Не дотянувшись до бутылки, он заревел снова.
-Дай ему, - сказала Обезьяна, - А то не успокоится.
   Дракон протянул малышу открытую бутылку, которую тот схватил обеими руками и с хлюпаньем принялся опустошать. Поглотив половину пива из бутылки, малыш засмеялся.
-Молодец какой, - сказала Обезьяна.
   Малыш что-то забормотал и стал размахивать бутылкой, держа ее обоими руками.
-Это он говорит «спасибо», - сказала Обезьяна.
   К ним приближались какие-то старые курицы, и Обезьяна отобрала бутылку у малыша, вернув ее Дракону. Малыш как будто не обратил внимания, схватив огромный пистолет, лежавший в коляске и направил его на кравшуюся вдоль клумбы кошку.
-Как настоящий, - заметил Дракон.
-А то, - сказала Обезьяна, - Папа у него, и то пару раз перепутал.
   У Обезьяны зазвонил телефон, она достала его и тихо, прикрыв телефон рукой, отошла от коляски и что-то ответила. Вернувшись, объявила:
-Ну, все, мне пора. Такой полный контроль. Придется за сестру отдуваться. Муж у нее сексуальный монстр, а она еще час будет занята.
   И взявшись за коляску, с трудом сдвинула ее с места.
-Хорошо еще у нас лифт работает, а то по лестнице я бы с этим чудовищем умерла бы.
-А он вас не путает с сестрой? – спросил Дракон.
-Вы же не различаете, - усмехнулась Обезьяна и покатила коляску из сквера.
   Посмотрев ей вслед, Дракон допил пиво и выбросил пустую бутылку в кусты.

-А что-то эта, с коляской, и правда похожа на жену майора нашего, этого…
-Ее сестрица и есть.
-Интересная информация…

   Вампиры сидели в полуподвальном кафе «Трансильвания». Был полумрак, но они все равно не снимали темных очков. Они отличались бледностью кожи и черными одеждами. За стойкой стоял толстый лысый бармен. На нем очки были зеркальные, такие, что каждый, кто стоял перед ним, мог увидеть в них себя. Играла тихая заунывная музыка. Картинки на стенах, отделанных под камень, изображали летучих мышей, ворон и волков. Под потолком висело огромное деревянное колесо, на котором горело тринадцать электрических лампочек, красных и остроконечных, так что вся «Трансильвания» была залита каким-то дьявольским светом из преисподней. Круглые столы и стулья  со спинками были из полированного дерева с оттиснутыми следами зубов больших челюстей.
   Всего вампиров, худых и бледных, в кафе сидело шестеро. Все они смотрели на лестницу, каменные ступени которой вдоль стены вели наверх, к входной двери, сделанной в виде железной решетки (снаружи ее прикрывала еще одна дверь, стеклянная, под навесом и вывеской).
   На верхней площадке, спиной к двери стояла маленькая девочка лет шести, в белом платьице с претензией на кружева, белокурая и голубоглазая. Ее голубые глаза, казалось, ничего не видели.
-Добро пожаловать в Страну Чудес, - сказал один из вампиров, Крыс, - Люциколы для Пони и шесть пустых бокалов для нас, Боров.
   Бармен с зеркальным взглядом выставил на стойку семь стаканов. Шесть из них были пусты. Но несомненно было то, что их сейчас наполнят. Обязательно наполнят.

-Парнишка был слегка мудаковат, - сказал телевизор.
-Вспоминаю прошлый Хэллоуин, - сказал Пес, - маленькие детишки лет восьми-девяти приходили в дома наряженные карлсонами, ведьмами, чертями, с большими кухонными ножами и попрошайничали. А если им не давали хэллоуиновских карамелек с тыквой на этикетке, убивали всех, кто был в доме.
-Они просили хэллоуиновские карамельки? – спросил Дракон.
-Ну да, требовали их. К счастью, у многих эти карамельки были – их две недели перед Хэллоуином рекламировали по телевизору. Они убивали все живое в доме, даже домашних животных.
-И что стало с детишками?
-А ничего. В рекламе были воздействующие на психику скрытые манипулятивные технологии. Родственники убитых подали в суд на рекламную компанию и им заплатили компенсацию.
   На экране телевизора прыгали нарисованные малыши. Вдруг один из них завопил:
-Пацаны, у моей няньки сифилис!
-И что, - продолжал интересоваться Дракон, - детей даже на учет не поставили?
-Какой учет! Зомбирование. Родители детей подали в суд на рекламную компанию и получили компенсацию.
-А что делали эти детишки на тот Хэллоуин, что был последним?
-То же самое! Только без ножей и никого не убивали. Но все равно все в городе запаслись хэллоуиновскими карамельками и совали их всем, кто стучался в дверь. Компания, которая эти карамельки делала даже выиграла – их товар раскупили подчистую. А в новой рекламе монстры хэллоуиновским вечерком ломятся в маленький домик, им дают эти карамельки и они уходят. И слоган: «Эти карамельки спасают вашу жизнь».
   Дракон помолчал, наблюдая за тем, как на экране мульт-малышня лепит из навоза антиснеговика в середине летних каникул, а вокруг него летают и жужжат мухи. Затем сказал:
-А я вот ни разу не покупал эти конфеты.
-Это потому что тебя на Хэллоуин никогда не бывает дома. А мамашу твою даже монстры боятся. Ты то сам всегда или в гостях, или еще где-нибудь шарахаешься. Вместе со всеми силами Зла, которые шарятся ночью по улицам.
-Смотри, чему я научился, - сказал Дракон и вытащил из коробка спичку. Он пристально посмотрел на нее и она вспыхнула.
-Слушай, Дракон, - сказал Пес, - ты ведь на самом деле имеешь некоторое отношение к Отцу Лжи?
-Пожалуй, - сказал Дракон.
-Почему же ты никогда не врешь?
   Дракон на мгновение задумался и ответил:
-Я не то, чтобы никогда не вру, просто я иногда говорю часть правды, или правду, рассмотренную мною под одним определенным углом, так что меня понимают неправильно. Вернее так, как если бы я солгал.
-Но ведь Служение Злу предполагает, как мне кажется, исполнение антизаповедей: лги, кради, прелюбодействуй, пожелай у ближнего своего и так далее…
-Вполне возможно. Но кто тебе сказал, что я служу Злу? Я просто имею к нему некоторое отношение. А те, кто служит Злу, те, конечно, следуют принципам антихристианских заповедей и предаются, к примеру, разврату и чревоугодию из идейных соображений.
-Как же можно иметь отношение к Злу и не служить ему?
-Ну вот, к примеру, по-твоему, служение Злу предполагает соблюдение антихристианских заповедей, так?
-Так.
-А кто тебе сказал, что я имею отношение к христианству? Есть веры и постарше и они весьма непросты. К тому же я не следую Злу, а скорее изучаю его, как предмет. Ты ведь не станешь утверждать, что энтомолог относится к насекомым только потому, что он изучает мух и тараканов и много знает о них? Только оттого, что у него есть какой-нибудь наиболее симпатичный ему вид насекомых, его любимый вид, ты ведь не скажешь, что он сам принадлежит к этому виду? Так и у меня. Я могу многое знать о Зле, не принадлежа к нему. И даже не смогу принадлежать к нему, даже захоти я этого от всей души, как энтомолог не сможет стать тараканом, по крайней мере, пока живет в этой жизни.
-Но почему же при общении с тобой, когда многое узнаешь о тебе, создается впечатление, что Зло покровительствует тебе, защищает тебя от своих адептов – адептов Зла и порождений Зла?
-Зло уважает того, кто многое знает о нем. Ибо эти знания становятся для такого реальностью,  единственной признаваемой им Высшей Силой.

-Вот загоняет!
-Ты это не стирай. И даже, наоборот, перепиши. Пригодится для тех, кто внедряется к сатанистам.

-К тому же бывает так, что те, кто раздражает Зло, этим добиваются того, чтобы стать его жертвами, бессознательно стремятся к этому, играя с опасностью, рискуют, обращая на себя внимание Зла. Их выигрыш – это то, что делает с ними Зло.
   Пес почесал себя за ухом и заметил:
-Дракон, ты такой умный, что за тебя даже страшно.
-И вовсе я не умный, - ответил Дракон, - Такой же дурак, как и все. Просто я Знаю больше других.
-Все равно. Пусть ты такой же дурак, но то, что ты Знаешь, делает тебя особенным.
-Простоя гений. И это мне в кайф – Знать больше других.
-А если бы мог стать Богом, ты стал бы им? Живым, земным Богом?
-Я стал бы слишком злым Богом. Пожалуй, я предпочел бы стать Дьяволом. Дьявол как-то более гармонично вписывается в природу этого мира. Впрочем. Если не вылезать за пределы христианства и сатанизма, то Дьявол – всего лишь тень Бога. И если сказать по научному, в Дьяволе собрано все бессознательное Бога, вся его грязь, то, чего страшится Бог и то, что Бог склонен в себе отрицать. Впрочем, Бог – это пирамида из богов, существ, живущих в разных мирах и измерениях. И у каждого из них – своя собственная тень, свой собственный Дьявол. Потому что нет Бога без Дьявола. Князь Тьмы потому и Князь Тьмы, что он – величайшая из Теней, тень от этой пирамиды богов, населяющих разные уровни Мироздания. Тень, сложенная из всех их слившихся теней, из того, что подавляют в себе боги, из того, что пугает их в них самих, ведь у каждого из них есть своя собственная Бездна. И вот все эти Бездны и составляют Врага Богов, или вернее – Бога-Врага, покровительствующего каждому, кто не отрицает того, что обладает Тенью.

   Кот грелся на широком навесе над тротуаром, отделяющем стройку от остальной улицы. Деревянный забор продувался насквозь через широкие щели весенним ветром. Солнце светило, постепенно разгоняя погоду до уровня полуденной жары.
   Кот (а звали его Бармалей) был сыт и доволен. В кустах позади забора лежали останки мальчика лет семи, который не дошел сегодня до своей школы, остановившись, чтобы погладить черного сиамского красавца. А тот, пользуясь пустынностью переулка и грохотом строительных работ, заглушивших крик мальчика, вырвал ему зубами кадык и выпил столько крови, сколько влезло в его брюхо. С утра было пасмурно, даже накрапывал мелкий дождик. Но когда мальчик упал, пошел сильный ливень, смывший кровь, пролившуюся на асфальт. Потом Бармалей отволок тело мальчика в кусты за забор.
   Мгновенный бросок – прямо в горло. Жертва быстро затихла – ведь заодно с гортанью кот вырвал и артерии и вены.
   Бармалей был доволен собой. Еще он знал, что где-то там, наверху, поту сторону неба, кто-то доволен им еще больше.
   Ведь сегодня утром умер Телец, который, вырасти он, стал бы таким же, как его отец, Конь. А Конь был священником.
   Бармалей был котом Кролика и жил в подвале дома Кабана. Кролик нашел его на улице недавно и сразу понял, что кормить этого черного кота нужно только сырым мясом. Еще Бармалей не пил молока – только кровь. Кровь Кролик добывал из крыс и голубей, попадавшихся в его ловушки, которыми он уставил все углы дома и увешал весь сад, что за домом. Мышь или воробей – все равно. Раз в день Бармалей нуждался в тарелочке свежей крови.
   Кот мысленно управлял Кроликом, вкладывая ему в сознание свои желания и странные мрачные грезы: пытки разных живых существ, какие-то битвы под черным небом, процессии монстров по улицам гротескных городов, уставленных статуями горгулий, чертей и разных чудовищ.
   Откуда взялся Бармалей? Что видели прежде его зеленые глаза? Возможно, именно это он и пытался сообщить Кролику, вкладывая в его голову свои воспоминания.
   Похоже, что этого кота вообще раньше не было на Земле. А там, где он был до этого, он не был котом.
   Кролик, несмотря на ежедневный кровавый оброк, с появлением кота почувствовал себя намного спокойнее и больше уже ничего не боялся.
   А встретился он с Бармалеем поздним вечером, в новолуние, на пороге собственного дома, выйдя подышать свежим воздухом и полюбоваться темнеющим небом, на котором появлялись первые звезды. Перед этим он, как обычно, молился Сатане и просил того дать ему какого-нибудь товарища или друга, способного разделить с ним его отношение к этому миру.
   Кролик почему-то вдруг понял, что черный кот с горящими зелеными фарами глаз и есть этот друг и товарищ. А еще он сразу же понял, что имя кота – Бармалей. Он попробовал позвать кота и тот сразу же откликнулся, замяукав и стал тереться черным боком о ногу Кролика.
   А на тринадцатый день их знакомства Бармалей впервые убил человека. Впервые на этой Земле.

-Что-то я не пойму, подопечный наш, он что, сатанист?
-Согласно Их заключению, нет. Просто Их система ценностей допускает работу определенным образом одаренного лица с теми духами, которые в христианской традиции относятся к Силам Зла.

   Весь город представлял собой одну большую табакерку с музыкой, приводящей населяющие его фигурки в движение. Только музыка эта была электронная.
   Все жители города имели в своих головах радиоэлектроды, распределенные по различным зонам мозга. И все компьютеры в городе были объединены в одну сеть, посылая сигналы на электроды своих подопечных, каждый из которых был прикреплен к одному из компьютеров, заставлявших всех жителей горда действовать, жить, думать и чувствовать согласно специально для каждого написанной программе. Программы писались программистами-оборотнями, в сомнамбулическом трансе, так что, очнувшись в своей реальной жизни, они не помнили, что во сне писали эти программы. Были и Свободные – те, кто занимался обеспечением всей этой виртуальности сознательно. Они сидели за мониторами и вносили коррективы в действия тех, кто жил, подчиняясь радиосигналам и не подозревая об этом. Свободные были оживленными мертвецами – элитой некросоциума, вампирами. Их никто не программировал и ими никто не управлял по радио. Писали свои программы и они – но из-за особенностей их мышления, написанное ими превращало действительность в зловещий иррациональный карнавал. Поэтому привлекались оборотни – их программы более реалистично симулировали жизнь. Ведь оборотни были живыми. Сама реальность стала виртуальной, отражающей все те процессы, что рассчитывались в компьютерах или спонтанно происходили в недрах искусственных интеллектов – компьютерных душ всех жителей города. У каждого, кто оказался здесь, была своя виртуальная душа, заключенная в железном ларце процессора. Свои программы были и у низших слоев зомби – тех, кто делал всю грязную работу по сокрытию происходящего. Никто из живых не должен был знать о происходящем. Прозревших чаще всего убивали. И включали в некросоциум, оживляя. Живые тоже были нужны – для воспроизводства. Компьютерное управление позволяло убивать бесследно, с помощью инсультов. И оживленный труп ничем не отличался от живого. Только такие существа болели чаще и со временем начинали гнить изнутри. Их организмы быстро изнашивались и портились. Поэтому они ели человеческую плоть и насиловали маленьких детей – это позволяло замедлить разложение их тел. Если же кто-то из виртуальных личностей представлял из себя особую ценность (ввиду вложенных в программирование сил и полезного личного опыта, накопленного памятью виртуальной личности, близости к Тьме и особым жестоким склонностям), тогда испорченное тело заменялось клоном, присланным пришельцами, заключившими договор с центральными властями, как бы арендовав этот город для своих развлечений. Точной копией тела, только новой. Но и эти тела быстро портились и часто болели, не имея земной сакральной защиты.
   Замененное забракованное тело, пока еще было пригодно, без души, без памяти, становилось просто биороботом, подключенным к более простой программе. Не имея личности, являясь, по сути, животным, такое существо презиралось Свободными, познавшими высшие, истинные ценности Зла. Оно было пустым. А Свободные наполнялись могущественными Обитателями, личностями из инопланетных кибернетических систем и просто жаждущими развлечений инопланетянами, играющими в земную жизнь, как в виртуальную игру. Элита некросоциума испытывала тягу к разным странным и жестоким развлечениям.
   Живые люди создавали жизнь и ни о чем не подозревали. Они работали, поддерживая все функции города в стабильном состоянии. Взаимодействуя с их душами компьютерные программы совершенствовались, становясь уникальными. Само создание виртуальной личности происходило по шаблону – программисты просто заполняли чистую, обнуленную по переменным, программу различными значениями из допустимых, а иногда, эксперементируя, или нарочно – из запредельных. Так получались трудоголики и одержимые разными хобби. Или жестокие садисты, эгоисты и психи. Зачастую личность программировалась с различными изъянами – для развлечения наблюдателей, обладавших нечеловечески странным чувством юмора и для стабильности системы. Сколько безукоризненных, максимально эффективных во всем личностей может выдержать один город? Конкуренция таких субъектов может стать экстремальной. Поэтому большинство населения программировалось с различными изъянами, снижающими их конкурентоспособность. И проявлениями этих изъянов управляли, так что иногда они и вовсе не проявлялись. Тогда обычный человек показывал чудеса гражданского и трудового героизма, показывая себя в лучшем свете. Эти занимались психологи. А телами, страдавшими от этого насилия над мозгом – врачи, под ширмой медицинских теорий, маскирующих реальность, так же как и подготовкой тел для загробной жизни, контролем за остатками стертых из сознания программ, всегда оставляющих свой отпечаток на мозге. Были еще и другие касты Свободных. Некросоциум, правящий миром живых и мертвых, контролировал все, даже криминальную сферу.
   И разумеется, были счастливчики – те, кому рассчитали программы с упором на их способности. Впрочем, у многих живых их программы менялись в течении жизни – с целью переподготовки их оборотней, способных лишь на то же, что умели наяву, только намного лучше. Ведь оборотни руководились более эффективными программами.
   Была еще одна категория – неясных. Таких, кто возможно, пережил смерть и воскрес. Травмы головы и отравления. Неясно было, умирали они или нет. Они подвергались проверке и их статус уточнялся.
   Были еще и сверхъестественные существа, представлявшие интересы следящих за городом других цивилизаций. Такие могли неожиданно исчезнуть или появиться. Будучи устранены, появлялись вновь, хотя их предыдущее тело, будучи уже оживлено, выполняло какие-нибудь обязанности в мире мертвых. А они, как ни в чем ни бывало, продолжали жить прежней жизнью, ничего не помня. Или вообще появлялся некто, кого раньше не было, чаще чей-нибудь двойник и занимался какими-то своими делами, а потом исчезал или его уничтожали за то, что он успевал натворить. Вообще, вокруг этой категории всегда было много конфликтов. С их помощью инопланетяне осуществляли свои действия, поддерживая необходимое им положение вещей. Многие считали, что эти двойники и есть инопланетяне в скафандрах, имитирующих человеческий облик.
   В общем, горд был довольно странным и страшным местом.

   Прогуливаясь мимо Готик-Холла, под его бастионами из красного кирпича и узкими амбразурами окон первого этажа, Дракон снова встретил Свинью.
-Привет, Свинья. Как твои гости?
Привет. Они все отравились и умерли. Мы сейчас их хороним. Приходи на поминки, будет очень весело.
-Но ведь я их не знал!
-Их никто не знал. Они приехали издалека. Почти что из чертовой задницы.
-И куда ты думаешь их пристроить?
   Свинья молчала. Дракон отхлебнул пива из банки, которую держал в левой руке.
-Не знаю… Место, где им жить, когда их воскресят, я уже подыскала. Тихий домик, рядом с кладбищем…А когда они испортятся, их там и закапают.
-Слушай, а сейчас что, совсем не хоронят? Если всех оживляют? – перебил Свинью Дракон своим вопросом.
-Хоронят…Тех, кто не пригоден для оживления – сильно покалеченных или тех, кого приговорили к похоронам. Но им-то все равно, мертвецам этим. Они ведь после воскрешения совсем другие. И почти ничего не помнят. Они даже внешне становятся непохожи на прежних, живых.
-А кем они были, твои гости?
-Папа у них был автомехаником. Мама у них была бухгалтером. А дочка училась в музыкальном училище.
-Ну… - подумал вслух Дракон, - Папа, наверное, так и будет автомехаником, в какой-нибудь банде, где разбирают ворованные машины. Мама, может – уборщицей, а может и теневую бухгалтерию вести какую-нибудь. А дочка… Может, ее в клуб возьмут, в оркестр. Или на похоронах играть…

-Лихо он их в некрокриминалитете распределил!
-Он сам там, оборотнем авторитета подменяет. На пару с еще двумя. Они то не то, что Он – в этом деле разбираются. Но Он по Силе их поболее будет. Поубедительней. Поважней.
-Ты смотри, сам-то не разбирается, а во сне нахватался!

Дни Полнолуния прошли, и наступил канун Вальпургиевой Ночи.
   Пес играл в игрушку. Он набрал достаточно очков для того, чтобы запустить машину времени и остановился перед выбором – вернуться назад и насобирать еще очков на знакомой территории, или перенестись в будущее, в более позднее время игры, чтобы перескочить относительно простые участки.
   От чая и колес его отчаянно перло.
   Он уже вышел из портала седьмого уровня, как в дверь позвонили.
   Это была Змея.
   Она раскрасилась к празднику – губы и ногти ее были зелеными,  веки – черными, а все лицо – выбелено.
-Змея, ты – настоящая ведьма, - сказал Пес.
-Спасибо, Пес, - сказала Змея.
-Сегодня ты танцуешь в «Обители»? – поинтересовался Пес.
-Танцую с удавом, - ответила Змея, - А потом меня привяжут к шесту, обольют какой-то гадостью и подожгут.
-А ты не боишься сгореть?
-Это такая специальная гадость, что Ожегов не будет.
-Вот хрень!
-А что ты делаешь?
-Да вот, осваиваю «Машину времени».
-Ну и как?
-Дошел до седьмого уровня. Слушай, а удава подожгут вместе с тобой?
-Нет, он боится огня. Его заменят на черную кошку, если только она не сбежит. Еще там будет торт, испеченный в виде младенца. С вишневой начинкой и вафельными костями. Его разрежут и съедят. Вы с Драконом придете?
-Еще не знаю. Погода очень дождливая.
   И в самом деле, за окном низко висели темные тучи, изливавшие воду на город, словно отмывая его от всего дерьма, совершаемого в нем людьми.
-Да. Еще сегодня открывается новый клуб, «Вервольф», - сообщил Пес, - Там на входе два бронзовых волка, а над стойкой бара надпись: «ВЕДИ СЕБЯ ПРИЛИЧНО, ТВАРЬ». Там все оформлено на тему оборотней и танцпол огорожен цепями. Дракон думал лечь спать пораньше, чтобы во сне сходить туда.
-И какой же в этом интерес? – спросила Змея, - Все проспать, ничего не чувствовать и не помнить потом, что там было…
-Дракон свои сны ощущает лучше, чем то, что происходит с ним на самом деле. И все потом помнит.

-Скажи, Дракон, а что это такое – ведьмы?
-Одержимые демоном, злым духом, составляющим Силу ведьмы и повелевающим другими духами – чертями, передаваемым от ведьмы к ведьме перед смертью. Это называется «передачей Силы» или «передачей Знания». Но Сила и Знание – в этом демоне, они ему принадлежат. По сути этот демон – это Дух-Обитатель.
-Значит физически ведьма – это скафандр Обитателя, которого считают демоном?
-Нет, фактически душа ведьмы – это Обитатель, который может переселяться в другие тела, а тело ведьмы – его база. Поэтому считается, что ведьмы могут превращаться в животных. На самом деле ведьма всегда остается собой, а ее душа частично переносится в тело животного, обитая его. И поддерживая связь с той частью, что остается в ведьме – «корнями» Обитателя. Эта часть души – собственная, изменившаяся душа, изначальная душа ведьмы, которая остается после смерти в ее теле.
   Обезьяна помолчала, перебирая крошечные фигурки чертиков на столе и сказала:
-Наверное, я не ведьма. А вот Змея – та точно ведьма.
-С нашей прокладкой п-да совсем не воняет, - сказал телевизор.
-А что могут духи? – спросила Обезьяна.
-Они могут поднять ведьму в воздух и кружить ее там по многу часов, могут носить по воздуху несколько дней, - сказал Дракон.
-А тебя заметили, - сказал телевизор голосом Барби и тут же добавил загадочным голосом другой Барби, - Главное, что они не заметили то, что торчит у меня из ****ы…
-А чем еще занимались ведьмы? – спросила Обезьяна.
-Они собирались вместе с колдунами на Лысой Горе и там предавались любовным утехам…
-Звучит заманчиво…

-Ему бы в порнофильмах сниматься.
-А, это проявляется унаследованная из прошлой жизни Сила Тантры. По Их мнению, верный признак того, что Он – тот самый инкарнат.

-А кто ты сегодня? – спросил Дракон.
-Какая разница, - сказала Обезьяна, - И вообще, неужели ты не способен нас различить?
-Нет, - ответил Дракон, - Если вы так похожи, что идентичны.
-Жуйте жвачку после минета, - сказал телевизор, - и ваше дыхание будет чистым.

   Всю неделю Кролик подкарауливал одиноких прохожих и убивал их, топором в затылок. Потом, в темноте, он тащил тела в глухой уголок парка, возле которого и поджидал свои жертвы и расчленял их, старательно собирая кровь в большой пластиковый мешок. Он делал вырезку, а все кости и головы прятал в одной глубокой яме, оставшейся от старого колодца. Воды в ней не было, глубина позволяла прятать кости и головы так, что сверху их не было видно. На дне царили темнота и крысы.
   Бармалей болел и сам не мог ходить на охоту. Странный озноб бил черного кота, он жалобно мяукал и стонал. Кролик приносил ему мясо и кровь. И черный кот поглощал их, утоляя свой ненасытный аппетит.
-У меня есть черный кот, он все время что-то жрет, - напевал Кролик.
   Но вот наступила Вальпургиева Ночь и звезды в небе загорелись ярче.
   В канун этой ночи Кролик зарезал своего кота. Освежевав его, он с трудом уместил тушу в огромной сковородке – самой большой, какую только смог раздобыть. Изжарив кота, Кролик принес свое праздничное блюдо в подвал, к алтарю под перевернутым крестом. Черное тело с растопыренными крыльями нетопыря висело на нем вниз головой.
   Обливаясь слезами, Кролик молился:
-Ты пришел из Ниоткуда. Ты был мне единственным другом. Тебя принес я в жертву Сатане. Только одна любовь может быть у меня. И это – любовь к моему Покровителю. Ему принес я в жертву тебя, Бармалей. Пусть же рука Сатаны направляет меня, пусть ведет Он меня своею тайною тропой, и да не оступится на ней моя нога. Веди же меня по этой тропе, Сатана!
   И, весь в слезах, при свете черной свечи, Кролик съел на алтаре своего единственного, сверхъестественно дарованного ему, друга.
   Он считал, что Сатана испытывал его – не затмит ли любви к Покровителю любовь к коту.
   Так Кролик отпраздновал Вальпургиеву Ночь.

-Очень милая девчушка, а по виду – потаскушка! – сказала Свинья.
   Змея, закончившая выступление, подошла к столику Пса и Свиньи с большой красной сумочкой. На ней были только черные трусики. Над грудью темнела татуировка летучей мыши.
-Ну как? – спросила Змея у Пса.
-Отлично, - ответил Пес, - просто слов нет, как хорошо.
-А я пойду танцевать, - сказала Свинья и, отойдя от столика, стоявшего на краю танцпола, недалеко от сцены, принялась трясти всем, что у нее было. Музыка была зловещей, но бодрой.
-Смотри, какая веселая свинка, - показала Змея Псу на Свинью, - А что у нас здесь? Маленький поросеночек! – она раскрыла сумочку. От жары и недавней близости пламени у Змеи потек макияж и теперь она напоминала мертвячку, только что вылезшую из могилы.
-Иди ко мне, милый Хрюша!
   Взяв розового резинового поросенка в левую руку, Змея правой вытащила булавку из своей прически. Длинную и острую булавку. И воткнула ее поросенку в блестящее розовое пузо.
   Свинья вскрикнула и схватилась за живот.
-Хрюша заболел, - сказала Змея и воткнула булавку в заднюю лапу.
   Свинья упала на пол и держалась теперь за ногу.
   Блики прожекторов гонялись друг за другом по залу. Стробоскопы дребезжали светом. Бензопилы визжали в динамиках, но их визг перекрывали барабаны и истошный вой.
-Хрюше плохо, - сказала Змея и воткнула булавку в глаз поросенку.
   Свинья закричала так громко, что перекрыла и визг, и вой.
   На тарелке перед Псом лежал кусок торта – часть детского лобика и маленький голубой широко раскрытый глаз, белый крем мозга и узкие вишневые прожилки. Торт был покрыт глазурью телесного цвета.
   Змея, все еще топлесс, помахала официанту. Задумчивым бледным конем он пришел и принес торт и ей – маленькую детскую ручку с шестью пальчиками и большой черной родинкой на запястье в форме раздвоенного копыта.
-Разве ты еще выступаешь? – спросил Бледный Конь у Змеи.
   Змея улыбнулась Псу, повела плечами, тряхнула грудью и достала из сумочки топик – черный, весь в мелких желтых черепах. Булавка вернулась в прическу.
   Администрация вызвала скорую помощь.
-Дикое дитя ОЗ, - назвал санитара Пес.
   Санитары положили плачущую взахлеб, с прихрюкиванием, Свинью на носилки и понесли ее через черный ход.
   Змея нажала на задницу поросенка и тот громко пернул. Тут же Свинья повторила этот звук и еще сильнее залилась слезами.
-Пукнул – и хрюкунул, - сказала Змея, - Правда весело, Пес?

-Слушай, а чего у Него все время телевизор включен?
-А Он все время, как и все, на «гвозди» принимает волны телетрансляции. Причем все каналы. Сам знаешь, «гвозди» от тепла работают. Информация с них идет все время – на машину. Ну и на них тоже – даже когда мы сигнал не посылаем, то ловит все подряд. Вот Он и концентрируется на каком-то одном канале… Другие радио не выключают – то же самое, концентрируются.

   Старый Козел учил Жеребенка:
-Чем мужики от баб отличаются? У тебя есть писька, а у них вместо письки – еще одна дырка. Только они из нее не какают (как из той, что у тебя), а в нее вставляется писька, когда она становится твердой. Только ею надо двигать – вперед, назад, тогда из нее выходит белая жидкость. И приятно…Из-за этой жидкости получаются дети, они вылазят через ту же бабскую дырку. Понял?
-А девчонки про это знают? – спросил Жеребенок.
-А ты пойди им расскажи…

   Дракон рассказывал Обезьяне сказку:
«Давным-давно жил один король. И однажды на охоте встретился он с ведьмой. На своем коне он вытоптал ее волшебные цветы, которые она посадила в лесу. Цветы эти, будучи сорванными, стояли и не высыхали месяц, и весь этот месяц, в доме, где они стояли, ни у кого не болели зубы и не ныли в непогоду суставы, не скисало молоко и вся еда не портилась по неделе. За это ведьма прокляла короля – она сказала ему, что у него умрет старший сын, наследник престола. Король разгневался и приказал своим слугам схватить ведьму, но духи подняли ее в воздух и унесли от слуг короля. Король вернулся в свою столицу, и в тот же день любимый жеребец принца, его старшего сына, раскроил наследнику голову ударом копыта так, что принц скончался в тот же день. Король разгневался еще сильнее, и приказал казнить всех старух в деревне, где жила колдунья, если не удастся ее схватить. Но колдунья пожалела старух и сама сдалась слугам короля. Тяжелый камень привязали к ее ногам и бросили ее в реку. Но она не утонула. Камень, как невесомый, плавал вместе с ней на воде. Тогда король приказал сжечь ведьму. Но когда ее привязали к столбу, обложили вязанками хвороста и подожгли, пошел внезапный дождь и потушил костер. Тогда король приказал разрубить ведьму на куски. На помосте, на главной площади столицы королевства, ведьма готовилась умереть, а вокруг собралась огромная толпа горожан. Все они любили принца и знали, что он умер от проклятия этой ведьмы. Все они желали ей смерти. Но ведьма не раскаялась. Семь лет росли цветы, пока их не вытоптал конь короля. И вот, когда палач поднял свой топор, чтобы первым делом отрубить ведьме голову, как она что-то крикнула и палач упал замертво – с ним случился удар. Артерия лопнула у него в мозгу и в это день ведьма трижды избежала смерти. А по законам королевства никого нельзя было казнить больше трех раз. Пришлось королю отпустить ведьму».

   Отвратительная, вся в бородавках, жирная старая Курица варила приворотное зелье для юного Петуха, которого собиралась заполучить себе в постель. Когда он выпьет зелье, она покажется ему молодой красавицей. Она давно положила на него глаз и всегда у подъезда, греясь на солнышке, провожала долгим взглядом его упругую задницу. А как же он выпьет зелье?
-А он и не поймет ничего, - бормотала старуха, - Поднесу у подъезда и скажу: «Выпей, милок, и будет тебе счастье». Он и выпьет. А дальше увидит писаную красоту…
   На кухне висели дьявольские иконы, изображавшие антихристов с черными бородами и черными глазами, козлоголовых и свинорылых бесов, классических чертей и сатанинских мадонн – черноволосых и черноглазых красоток с похотливыми лицами и козлятами на руках. Собачий череп, переделанный в подставку для лампы с красным стеклом, стоял на краю стола. Кухню заливало багровое сияние. На иконах алым горели глаза нечистой силы и высунутые языки блестели красным, а с зубов, измазанных кровью, падали рубиновые капли. Нечистая сила была обрамлена орнаментом из серых пыточных инструментов – символов страданий всех ведьм во все времена. Когда кого-то преследуют, да еще так страшно, как преследовали ведьм, возникает сопротивление. И это сопротивление росло из века в век, пока не добралось до настоящего времени.
   Старуха помешивала варево в котле, доливая туда кровь младенца и ослиную сперму, сыпанула измельченных поганок и пауков, плюнула и стала приговаривать:
-Молодой, молодой, будешь мой, будешь мой.
   За окном, сквозь черный тюль, виднелась буря – ветер рвал ветви деревьев с проклюнувшимися почками и выл, как голодный зверь.

-Представьте себе, - сказал Дракон, - существ, превосходящих людей так же, как люди превосходят собак. Тех, кто вывел людей для своих нужд так же, как люди вывели собак.
-Вы говорите об ангелах? – спросил  его Баран.
-Скорее об инопланетянах. Впрочем, их вполне можно считать и ангелами. Или демонами. Или богами. Не тех потусторонних существ из иных измерений, которые тоже есть и называются духами, а тех, что вполне реальны в нашем. Хотя там, где они, пространство и время несколько иное, их реальность несколько отличается от нашей, вернее, они могут управлять своей реальностью и изменять ее. Как люди могут их оценивать? Да как угодно. И всегда не то, чтобы ошибаться, но делать это неполно. Как собаки – оценивать людей. Ведь чтобы оценивать людей, нужно быть не собакой, а человеком. Собаки могут оценивать людей, но по-своему, не так, как люди. Так же и эти существа. Людям их не понять и не оценить.
-Но некоторые из людей…
-Похожие, скорее на людей, посланники этих существ. Андроиды, созданные ими. С точки зрения людей, скорее роботы, чем люди. И заменяемые роботы – на точные свои копии. Существа, властные над реальностью и временем, способны произвести замену незаметно – вот вам и неуязвимость многих персонажей из земной истории, чьи возможности превосходили человеческие.
   Дракон выглядел старше, чем обычно. Он сейчас спал. Во сне он пришел в новый клуб и сел за столик. Народу было полно. Дракон сидел у стены, покрытой черными барельефами зверей и чудовищ. На лакированном дереве стоял бокал с коктейлем «Зверь», а под потолком висели цепи и на них – полыхавшие синим огнем газовые горелки. Чуть позже его появления в «Вервольфе» к нему подсел Баран и две козы. Они были навеселе и сразу стали с ним знакомиться. На лице Дракона прорезались морщины. Он считал, что находится в каком-то Средиземье и вокруг него пляшут и поют гоблины и орки. Но ему повезло оказаться за одним столом с немногими из оказавшихся здесь людей. Баран и козы тоже спали.

   Кошка обладала волшебной силой. Хряк сразу же понял это, когда увидел ее – молодую и гибкую, у автобусной остановки, где она собирала пустые бутылки. Подойдя к ней, он завел разговор и сразу понял, что она – слабоумная. Он отвел ее домой, а жил он один в трехкомнатной квартире и оставил жить у себя. Она все время спала, просыпаясь только для того, чтобы поесть и погадить. Ему не удалось научить ее пользоваться унитазом, поэтому приходилось убирать за ней в ее комнате. Он жил с ней три года и уже три раза ему приходилось топить в реке котят – ее младенцев. Двое из них оказались мальчиками, а третья – девочкой. Хряк не думал о них, как о своих детях – только как о котятах. В иные, особенные дни глаза у Кошки загорались и тогда Хряк наряжал ее в платье и туфли, если было тепло, в пальто и сапоги, если холодно и вел в кино. В кино она сидела тихо, не отрывая взгляда от экрана. Остальное время она ходила по квартире без одежды.
   Ее никто не искал. Наверное, перед тем, как встретиться с Хряком, она долго жила на улице. Она не умела говорить.
   Сегодня Хряк, проснувшись, приготовил картошку с мясом и, поев, наполнил миску Кошки.
   Когда он внес миску в ее комнату, пустую, исключая стопку матрасов в углу с клубком одеял, она довольно заурчала и, бросившись к поставленной на пол миске, на четвереньках, ртом стала есть прямо из нее.
   А он, встав на колени сзади, достал из штанов свой сразу отвердевший член и стал ее трахать. А она ела и не могла оторваться от своей миски. Так она, по крайней мере, не царапалась.
   За три года у пожилого Хряка прошли все болезни. Он стал себя чувствовать так, словно ему стало вдвое меньше лет.
   Вот какая волшебная сила была у Кошки.

-Что это за хрень такая? Это не другой, не оборотень. Это не «шапка наизнанку», это больше похоже на Него самого…
-А Он с собой «другим» договорился. Когда видишь такую хрень на шкалах, значит они сливаются. Он даже может себе «другому» задания давать. И Он сам помнит, что с ним «другим» происходило. Даже если сам спит внутри «другого», все равно помнит. Потому что спит внутри некрепко. И «другой» внутри Него тоже спит некрепко.

-Когда умрут все ангелы на небе, тогда все серым станет на земле, - сказал Дракон.
-И в черной колеснице едет Дьявол по костям и по золе, - ответили ему.
-Быть может тот, кто гибель Рая призывает, уже не помнит о земных стадах…
-Но, тлея на ветрах, все станы тают, и трупы разлагаются в гробах…
-Зачем мы пережили время битвы, что стерла в пыль безумный этот мир?..
-Зачем читать стервятникам молитвы, которым здесь устроен Бездной пир?..
-Летает одинокий черный ворон и помнит он минувших дней печаль…
-Покров живой со смерти сорван, и тлеет звездами космическая даль.
-Печально, - заметил Дракон.
-Жизнь такая, - ответили ему, - Словно мы все уже умерли и находимся черт знает где.
-Ну, - сказал Дракон, - это еще не Ад. Далеко не Ад, я вас уверяю.
-Может и нет, - согласились с ним, - но уж больно нам здесь тоскливо.
   А с кем Дракон беседовал, он уже своим вниманием не фиксировал. Для него, на самом деле, все это происходило во сне. Ну вроде бы это был все еще «Вервольф». А может быть, уже еще какое-нибудь место. Вроде играла музыка и рядом даже кто-то танцевал.
-Страна у нас, мягко выражаясь, хреновая, - продолжился разговор и подлили водки.
-Мы живем в Империи Зла, - сказал Дракон, - По Толкину, на востоке живут орки и обитает страшное Зло.
-Мы похожи на орков больше, чем на людей, - согласились с Драконом, - Жрем эту Огненную Воду ведрами. Знаешь, что я дома говорю, когда в кабак иду? «Пошел на водопой». Говорят, у нашего народа душа загадочная. А вся загадка в том, что наша естественная среда обитания – не болото даже, а просто дерьмо. Дерьмо для нас так естественно, что мы и не замечаем, что в дерьме плаваем. Для нас это нормально. Наши нормы упираются в полный звездец. Говорят еще – что нам хорошо, то людям смерть. А Зла у нас! Даже наше Добро – это тоже Зло, только меньшее. Почему мы от Добра Добра не ищем? Потому что его вообще нет у нас, этого самого Добра. Злые мы, поэтому все, кто может, от нас бегут. А к нам переселяются такие же орки – вроде наше дерьмо для них посвежее, потому что у нас его подмораживает. Мы хорошо умеем делать только то, что убивает – машины разрушения. Знаешь анекдот: «Собирали на нашем заводе по лицензии Мерседес – все равно танк получился». Все, что сеет смерть, мы делаем лучше всех. А казалось бы более простые вещи не тянем. Вот и выходит, что мы – самые настоящие орки. И никогда у нас ничего не изменится. Это еще помнишь? «Хотели, как лучше, получилось, как всегда». А «как всегда» у нас – полная жопа. И этим всем мы еще и гордимся. «У нас – особенная гордость!» Еще бы – наше дерьмо самое крепкое в мире. Ничего его не берет. Поэтому нас никто победить и не мог – никто, кроме нас в нашем дерьме не выживет.
-А татары? – спросил Дракон.
-Татары в то время хлеще нашего орки были. У них вообще весь народ разбоем жил. Самые страшные у нас и остались, да еще и в нашу породу добавились. Они ведь, когда до Европы дошли, их за армию Сатаны приняли. Будто они прямиком из Ада, из Тартара вырвались…
-Ну, татары небу поклонялись, так вроде ничего демонического в этом нет. А в Европе и свои народы-грабители были. Викинги, например.
-Не знаю я, парень, ничего про этих татар – давно все это было. Да и с викингов у нас все дворянство пошло. Я про наше сейчас знаю. И про то, что у нас всегда все по колено в крови было. Там где-то подсмотрели – ага, у них все делается при помощи кнута и пряника, давайте-ка так и у нас. Только кнут – то мы всегда перенимали, а вместо пряника у нас всегда шиш был. А знаешь, что такое шиш? Это так раньше половой акт изображали. Чуешь, теперь, что это за выражение у нас народное: «шиш с маслом»?
 Дракон почесал затылок и сказал:
-Кто же это вас так озлобил?
-Жизнь наша такая, - ответили ему, - За день такого нажрешься, что ведра водки запить не хватает.
-Шиш с маслом водкой запивать? – глубокомысленно заметил Дракон, - Оригинально.
-Вот! – восторженно подтвердили ему, - Соображать начал.
   Несмотря на все усилия Дракона, ему так и не удавалось разглядеть собеседника. Тот расплывался, как в тумане. Визжала музыка и рядом продолжали танцевать. Само место – может быть, все еще «Вервольф», а может, уже и нет, также было несущественным. Дракон сидел, откинувшись на пластиковую спинку белого стула, в полной уверенности, что все происходящее ему снится. Впрочем, в этом сне он достаточно ориентировался. Хотя он был здесь самым что ни есть настоящим образом наяву.
«Может быть, это провокатор? - подумалось Дракону, а может не ему, а Другому, - Впрочем, если даже и провокатор, то уж больно он правду-матку режет. Прямо, как прорвало. Не знает он, что матка, она конечно, есть, а вот правды никакой на самом деле нет. Не доищешься ее. Она, как ветер в поле – ищи, не найдешь. А впрочем, у нас только провокатор и может себе позволить сказать то, что он думает на самом деле. Так что пусть уж отводит душу. Вон как увлекся.»
-…и даже это дерьмо нам приходится зарабатывать! – неистовствовал туманный собеседник, - Мы вынуждены жрать дерьмо! Но почему мы за это дерьмо должны платить? Почему мы должны его еще и зарабатывать, раз уж нас вынуждают это дерьмо жрать? А я тебе отвечу, почему! Потому что оно – это наш кусок хлеба. Горького, нелегко нам достающегося. И все потому, что мы – орки!
«Надо как то его унять, - подумал Дракон, - Он так разорался, что его за соседними столиками слышно. Еще оппоненты объявятся. Это ему и нужно – устроить драку, и меня в нее втянуть? Ну уж нет, не дождетесь.»
   Дракон как мог внимательно посмотрел на сгусток вопящего тумана перед собой. Туман рассеялся и обнаружилась ничем не примечательная личность. Ее и ни к одному из двенадцати Домов Зверей нельзя было отнести. Какой-то гомункулюс.
«И где только таких выводят», - подумал Дракон и послал в личность поток невидимого обычным глазом света.
   Личность сразу заткнулась и забыла. В чем суть ее возмущения, напрочь потеряв нить своего уже напрочь безнадежного монолога.
«Знаю я, где таких выводят. По лицензии братьев по разуму.»
   Заодно прояснилось и окружающее. Это был уже не «Вервольф», аа какое то безнадежно мрачное попсовое место, полное самых настоящих скотов всех пород и разновидностей, которые буйно веселились, жадно жрали и пили, в общем, радовались жизни, как могли.
«Может быть, он не сам так разошелся, а это я ему подсознательно внушил свои мысли? – подумал Дракон, - Или же он сам их уловил, их ведь, кажется, этому учат. Вот нас ничему такому учить не надо – у нас все эти паранормальные навыки идут в комплекте.»
   Неклассифицируемая личность икала, рыгала и недоуменно озиралась.
-И как это я здесь оказался? – вопросила личность, - А ты кто?
   И уставилась, состроив Дракону «эти глаза напротив».
-Я – Дракон, - сказал Дракон, - но меня здесь нет, потому что я сейчас сплю.

-Дракон – сатанист? – спросила Змея.
-Нет, но у него с ними много общего, - ответил Пес.
-С сатанистами?
-Да. Хотя скорее, с шаманистами. И такие, как он, и сатанисты, изучают одно Ито же, но с разными целями. Сатанисты – чтобы служить Темным Силам. А Дракон и иже с ним – чтобы заставить Темные Силы служить себе.
-Большая разница. Что, можно подчинить себе Сатану?
-Не Сатану, а тех, что мельче. Но и такие изощренные пытливые умы могут быть представлены Сатане. Самому Сатане.

-Что там в кабаке вышло?
-Бараны они. Я же им говорил – не получится Его прижать. А он – «подстроим драку, органы привлечем, поговорим с Ним, проясним обстановку, чтоб знал, что мы за Ним смотрим…»
-А Он и так знает.
-Чтоб знал и боялся. В профилактических целях.
-Нашли, кому профилактику устраивать. Он ведь, чуть что – сразу черную порчу. И не толко исполнителям, но и тем, кто их посылал. Даже не зная никого – ни в лицо, ни сколько там причастных, всем чохом.
-Да уж, теперь им, как минимум, зубная боль обеспечена.
-Говорю же, бараны. Ночь эта чертова, что ли на них повлияла…

-А как же душа? – спросила Змея.
-У Дракона и таких, как он, нет души. Он машина.
-Но ты же говорил, что Дракон – реинкарнация какого то тибетского мага?
-По одним данным. А по другим – какого то мага-ниньдзя. Впрчем, это могли быть разные инкарнации одного и того же духа, адаптивной оболочки, защищающей Обитателя в земной реальности. А Обитатели могут быть откуда угодно. Со всей Вселенной. Из другого измерения. Ты же видишь, что Дракон все время разный.
-Да…
-Это от Обитателей. Они все время разные. Они посещают Землю через Дракона. И через других таких же. Через машины. У Обитателей – свои цели. Они могут быть светлыми или темными. Или еще какими-нибудь. Ты читала «Дозоры»?
-Да.
-Так вот, там есть история про Зеркало. Очень похоже на Дракона и на других Машин Мироздания. Ни Тьма, ни Свет, а третья сила, способная быть и Светом  и Тьмой и чем-то Иным.
-Тогда зачем Дракону эти демоны, которых он вызывает?
-Альтернатива – быть пустым. А он должен быть чем-то наполнен. Пусть даже демоном. В обычном-то понимании души у машин нет. А души для машины – как топливо. Нужна энергия. У машин – своя миссия, поддерживать на Земле равновесие Света и Тьмы.

   Внезапная вспышка яркого света осветила шабаш всего нечистого, что проснулось в людях и нежити этим вечером – там, где еще недавно Дракон беседовал со своим провокатором. Еще секунду назад Другой Дракона сидел за столиком – и вот, внезапно он исчез. Никто вокруг этого не заметил, будто его и вовсе не было. Эта вспышка заодно стерла и память о нем.
   А сам Дракон проснулся в собственной кровати, где только что произошла такая же холодная вспышка. Это было очень удобно – Дракон и посетил все, что могло его заинтересовать этим вечером и этой ночью, не сам собой, а собой Другим. И при этом ему не пришлось добираться ночью, через половину города, домой. Он помнил все, что происходило с ним в этом сне – там, где он побывал по-настоящему, Другим, но словно бы во сне.
   А город этим вечером и этой ночью наполнился бушующей энергией разгула Темных Сил. Во всех и в каждом этим вечером и этой ночью проснулось все демоническое, ведьминское, таинственное, что дремало, дожидаясь этой Вальпургиевой Ночи. Пьяные оргии устраивались всюду. Каждая женщина почувствовала себя ведьмой. А в каждого мужчину словно вселился бес. И очень радостно было всем зомби, всем вампирам и оборотням – тем, Другим, что спали днем, во сне переживая жизнь тех, в ком они все время спали.

   По городу как будто пронесся ураган тоскливо-злобного веселья, насилия и одержимости.
   И в другие вечера и ночи, относящиеся к сильному времени Темных Сил, город походил на преисподнюю, но эта ночь перехлестнулась через край. Коварство, ярость, беспричинный смех и столь же беспричинная жестокость наполнили сердца и растворили все доброе, а также здравый смысл во всех и в каждом в этом проклятом непризнанными гениями и пророками городе.
   Те, что жили свою новую, почти потустороннюю жизнь после смерти, в этот вечер ив эту ночь чувствовали себя превосходно. Какой-то мрачный Обитатель обуял собой весь город, сделав жителей его едиными во Зле. Смех сатанинский раздавался отовсюду. Малейший повод порождал кровавые и исступленные побоища и драки. Пьяные, шатаясь по ночным и темным улицам, грабили и убивали других пьяных. Верные подруги и жены изменяли своим спутникам жизни с первым встречным – и даже с такими неприятными типами, на которых в другое время они бы даже не взглянули. Супруги ссорились, дрались и даже калечили друг друга в своих домах. И матери выбрасывали своих детей из окон верхних этажей. Во всех вдруг вспыхнули, как будто подпитавшись дьявольскою силой, старые обиды и жажда мести.
   Город словно спешил отгулять, расквитаться, успеть насладиться своими последними часами. Похоже было, что этот город скоро сгинет с лица Земли.
   Это случилось перед самым рассветом.
   Из-за туч, закрывших ночное небо, полилось густое, почти янтарное сияние. Оно заполнило весь город, все промежутки между домами, замуровав их, словно в каком-то потустороннем желе. И даже редкие автомобили, ехавшие по улицам, оказались замурованы. Даже прохожие, шедшие домой или по каким-то своим делам, оказались замершими, будто застывшими в этом сиянии.
   В разрыве мрачных низких темных туч показалась луна – словно глаз, вдруг посмотревший на город сверху. Показалась и скрылась, как если бы тот, кто взглянул на город, снова закрыл свой глаз и уснул.
   Корявые темные тени выползли из-под заборов и из подвалов. Они метались по застывшему городу, словно пятна темных прожекторов.
   Раздался тяжелый, звенящий гул.
   Из-за туч, раздвигая их, на город опускался огромный космический корабль. Основание его было круглым. Гигантским колпаком, отсекая ночное небо, надвигалась внеземная цивилизация. Где-то там, внутри корабля, экстрасенсорные терминалы проецировали в мозг пришельцев объемные картинки комнат агентов влияния: Дракона, Пса, Обезьяны и ее сестры-близняшки, Змеи, Кролика, Кабана и многих других, сделавших свое дело – город был подготовлен к тому, чтобы исчезнуть с поверхности Земли. Он созрел, чтобы из Земного Парка Развлечений его переместили в кундтскамеру в метрополии. Там все персонажи этого экспоната, лишенные Обитателей-туристов, будут предоставлены самим себе. И, обезумев, немало потешат всех, кто станет за ними наблюдать.
   Так пришельцы изъяли целый город, оставив на его месте дымящуюся воронку.
   Так кончилась Вальпургиева Ночь.
Юджин Дайгон              Последнее время
                Ночь луны, гуляющей по небу.
                Мои чипы жалят меня,
                Я выгоняю их из их гнезд.
                Мне поручают представление.
                Я лечу гостей, пришедших с неба.
                Я – хранитель памяти существ из разных миров.
                Галактогуманолог.
                Придумываю, что будет с ними.
                Светлый и темный –
                Два Стража, родившихся после заката.
                Я надеваю усы и хвосты мира,
                Коготь тьмы.
                С лицом зеркала,
                Вратарь и кладовщик,
                Не имеющий имени,
                Делаю музыку – звуки, цвета?
                Родную речь моего Космического Дома.
                Наследник. Певец. Учитель.
                Слишком уставший для того, чтобы спать.
                Дракон.
                (надпись на форзаце тетради для лекций по
                Философии)
   -Хелл! Хелло! Хеллоуин! – рявкнул свое приветствие Пес, словно каждое слово было одним слогом в одном большом трехступенчатом слове, - Да здравствует Всеобщее Освобождение! Свободу! Всем – свободу!
-Перестань, - проворчал сидевший на каменном крыльце, холодном как могильная плита, Тигр.
-Между прочим, - Пес мысленно помахивал воображаемым хвостом, дружелюбно, но небрежно-независимо, - идет последнее время перед…
   Тигр вздохнул по поводу своей полосатой судьбы, подумав: «Оборвана привязь судьбы. Ты свободен. Ты мертв, но пришел говорить»
-…Большим Восходом. Последние Дни. Их прелесть мы переживем. Всеобщее Освобождение грядет!
-Надеешься умереть? Со всеми сразу, за компанию?
   Кирпичная ограда сада и двора, покрытая сверху зубцами и переходящая то в гараж, то в сауну, словно средневековая стена замка, отделяла их ( исключая приоткрытую калитку в арке кованых железных ворот) Цитадель, стоящую на холме и возвышающуюся на три с половиной этажа, включая полуподвал, над окружающей деревянной и глинобитной рухлядью.
   Что-то сверкнуло в окне мансарды.
-Смотри, твой брат опять вернулся. Неисправимый Хеллрейзер. Если считать Хеллрейзинг одним из видов спорта, то твой брат в этом виде абсолютный чемпион.
-Скажи еще, что он воскрес.
-Тогда это Реборнинг и он опять-таки чемпион.
   Тигр взял с перил бокал с пивом…

   В недрах одного из изба-сараев на на экране рука сняла с чего-то, напоминающего рельсу, бокал с янтарным напитком. Следивший за экраном что-то набрал на клавишах «Кибероргана». Беззвучной музыкой в эфир помчались коды электронных нот.

   И, кашлянув, поставил пиво обратно.
-Как Мама-Смерть может убивать его каждую ночь? Привыкла? А если он однажды не вернется? Или он бессмертен, вечен? И может пережить Большой Восход?
-Он Дракон. А эти Мамы…Они же все клонированные зомби. У них посменная работа. Кто-то из них , может у нас и появляется всего-то раз за свою После-Жизнь… Не знаю даже, сколько дней в их После-Жизни. Они, по сути, периферия. Они, как роботы с дистанционным управлением. Где-то есть программа. Мама-Смерть. Может, они осознают себя, там, в компьютере, непрерывной личностью. А может, несколько близнецов-сомнамбул, засыпая в своих квартирах, приходят, как та же периферия, во сне – сюда, на дежурство, как спецы по этому Готик-холлу и нашей семье. И в конторе своей тоже изображают ее, передавая всю жизнь Мамы-Смерти, все события, проблемы и скандалы, как эстафетную палочку эрзац-личности.
-Тигр, по-моему, эти штуки в голове – электроды, процессоры, чипы…Они есть у каждого. Мы живем в эру Тотальной Кибернетизации И виртуальная реальность, словно одержимость демоном, бродит у вас по кухне, готовя завтрак и моя посуду. Но все же твой брат…Ведь он производит Свободных?
-Он для их конторы – штамп, матрица, лекало. Они печатают им тела. Мертвые тела, сбрасываемые им, словно кожа змеи. Из них и делают зомби, эти убитые Мамой-Смертью тела оживляют. И где-то, наверное, есть такая же Дракон-Печать, штампующая тела для нашей Мамы-Смерти.
-Но они, кажется, накачаны всеми этими распятиями и голгофами…Кто он для них? Неохр? Или Антик?
-Пустотой они накачаны и стандартными фразами, делают все по шаблону. Игровой автомат что-нибудь думает, когда его включаешь? Что им запрограммировали, то они и выдают нам здесь, кибершоу на каждый день. То немотивированный скандал, чтобы нас завести, то – полное всепрощение, как с той разбитой «Тойотой», вероятно, чтобы усыпить нашу бдительность.
-А на самом деле, твой брат сам себя собирает из хаоса или новые тела, как в той же жизни-эстафете, телепортируют пришельцы, специально их для этих убийств клонируя? Тогда это просто какие-то поставки плоти землянам получаются. И он тогда то же, что и Мама-Смерть, только другой цивилизации?
-Да мы с тобой вообще можем быть персонажами компьютерной игры.
-И кто в нее играет? Какие-то люди? Чудовища? Боги? Демоны?                -Пришельцы. Для них вся Земля – Интернет-кафе. Лунапарк. Шоу ролевых игр, шоу ролевых игр, в котором они надевают на себя наши тела и жизни, а мы потом поражаемся, как это нас угораздило…Или вообще не помним, что с нами было. И контору эту они придумали, и чипов всем в голову напихали для этого же.
-Ничего не помним, как эти сомнамбулы-оборотни?
-Вроде того. Братец любит поразглагольствовать на эту тему.
-А твоя тема – что вы живете в замке, окруженном деревней. И властвуете над ней. В духовном смысле.
-Сейчас меня не это занимает.
-А что? Что-то новое?
-Да… Кстати, «Да» наоборот – это «Ад».
-А «не» - это слово, которого нет. И на самом деле никто на «не» не реагирует. Так во что ты сейчас въезжаешь? В то, что жизнь – это рабство, а свобода – это смерть? И только оживающие мертвецы свободны.
-Вот, - Тигр все-таки снял бокал с литого полозья перил и осушил его, - Если у всех в голове электроды и чипы и всеми управляют компьютеры, то как же те, кто их программирует, влияя на все, что с нами происходит? У них тоже электроды и чипы в голове? Тогда кто управляет ими, программируя их действия? Каста избранных, избавленных от кнопок «пуск» и «выключить сознание человека», «включить сознание зверя»?
-Что-то последнее из того, что ты сказал.
-А ты же на историка учишься. Поэтому и жаждой революции пылаешь.
-А ты – медик.
-Ну, кора мозгов, воля и т.д., подавляются, высвобождая подкорку – звериные инстинкты, ловкость, эффективность мышц в полном объеме, чутье и прочее. Короче, отключается состояние души (психики), называемое «человек» и высвобождается дремавшее под прессом коры (супер эго) состояние «волк». Так происходит у оборотней.
   Пес почесал себя за ухом верхней левой лапой и вынес свой вердикт:
-Здорово. Ты мне на примере трех сосен всю тайгу показал. А зомби? Оживленные, эта сброшенная драконья плоть?
   Тигр слегка оскалился.
-Спроси меня об этом месяцев через шесть, когда у нас вводный курс патанатомии начнется. Вершащие историю нам, врачам, клиентов поставляют и гробовщикам. А кастой избранных, по-моему, занимаются сами пришельцы.

-Неохр, Антик, - сказал сегодня вновь родившийся Дракон, - У меня широкий диапазон. Каждый находит что-то общее с собой, похожее на себя, но многократно (в принципе) превосходящее. Они возводят это в Абсолют.
   Он видел парочку друзей на каменном крыльце. Из окна своей башни. Или, скорее, башенки. Готик-холл действительно был похож на микрозамок. Ностальгия по прошлым средневековым жизням. Тампль. А может, Мальта. Или Тевтония.
-Звезды располагают. И я сбрасываю плоть-крысу, плоть-змею. В определенный час, в определенный день, в определенный месяц, в определенный год. Поэтому Ожившие выходят такими разными. И даже ненавидят тех, кто был сброшен во время противостоящего им знака.
   Его не пугала постоянная смерть. Его не радовало постоянное рождение. Если его не убивали, он и сам, сгорая без следа, исчезал. Как молния. Но не каждый день, а много реже. Еще он часто вещал:
-Только бы они все перестали рассказывать сказки про трех поросят. Я читал одну книжку, где свиньи управляли всей скотиной. Даже революцию на своей ферме устроили. Вели они себя, конечно же, по-свински. Посмотреть на приятеля моего брата (которому придется стать патанатомом, потому что живых пациентов он ненавидит) – так он в каждую свою фразу вставляет «хрю-хрю», словно это три самые важные, волшебные, демонические буквы; даже если получается только пара из них: «храп», «рюмка», «хор», «хер», «сюр», «хрусталь». Так и говорю ему каждый день: «Не рассказывай мне сказки про трех поросят», - а он все равно рассказывает. «Хрю-хрю», да «хрю-хрю». И еще он храпит по ночам. Прирожденный танатолог.
   Дракон чувствовал себя диджеем на собственной радиостанции. Он знал, что все комнаты в Готик-холле прослушиваются специалистами из какой-то конторы, маскирующейся то под одну, то под другую организацию, а то и вовсе под частную лавочку. Раз уж все твои слова записывают, считал Дракон, то можно читать им курс эксклюзивных лекций. Эти спецы в некоторых вещах вообще ничего не понимали, да и менялись они слишком часто. А он знал очень много. И читал мысли следящих за ним. Иногда он исполнял аттракцион «чтение мыслей вслух». Своих-то мыслей у него не было. Вот он и компилировал собственное мышление из чужих. Еще у него почти все время играла музыка. Он подбирал такую, чтобы выжить несовместимых с ним ментально. И даже делал Хаус из старых записей, перемежая металл саундом и диалогами из триллеров. Вообще, он считал себя агентом влияния какой-то цивилизации ящеров. И миссия его заключалась в уничтожении остатков собственной (или чужеродной, еще одной цивилизации, противников той, что послала его на Землю) культуры этой территории, внушая всем негативное восприятие культурных эрзац-произведений. И содействие всему, что внедряли в культуру этой территории пославшие его, выходящие за грань добра и зла. Еще он представлялся себе марионеткой, дергающей за привязанные к нему веревочки, управляя теми, кто считал себя его кукловодами. В него были вложены различные вещи, техники и способы управления всем тем непредставимо-непостижимым для людей и относящимся к области теократии и теологии, теоургии и теотеррора. А погода в городе вообще отражала то, что происходило с ним – с его буферным человекоподобным сознанием, с тем, что таилось под вуалью псевдочеловеческой души. Собственно, все достижения современной земной цивилизации создавались (или, вернее, адаптировались на примитивном земном уровне) такими, как он, гениями, посланными на Землю чужим разумом. Такие же, как он, существа без радиокибернетической начинки, находились на вершине пирамиды общества, являясь той самой кастой избранных. Эта самая каста и поставила над ним жестокий эксперимент, загнав его под пресс конторы. А кто еще мог управлять таким обществом? Пришельцы во плоти, скрывающиеся в скафандрах, имитирующих человеческие тела? Или биотрансформеры, способные принимать человеческий облик? Или те же киборги, только настраивающие себя самостоятельно, или поручавшие это своим приближенным, словно дворяне средневековья, которые не брились сами, а дозволявшие брить себя цирюльникам? В сброшенную им плоть вся начинка вживлялась после ее оживления, или он сам был ею нашпигован, а новые тела для него возникали уже с нею, сам ли он себя собирал из темной материи, либо его клонированные тела присылали пришельцы? Он не знал ответов на многие вопросы, а может все ответы были верны для своего времени и все это имело место в разных вариантах и он возвращался то в цепях электродов и чипов, то совершенно от них свободным.
-Вообще, сколько мастеров Джи Ка способна выдержать эта планета? Не слишком ли нас здесь много? Джи Ка вообще по ночам(«уходя во тьму») занимаются людоедством, в мире, откуда его прислали, люди выращивались в качестве мясомолочного скота. Вообще, если я киборг, то в этом качестве могу заметить, что операторы с НЛО на порядок лучше, тактичней и надежней, чем эти сервис-стажеры. Иных из киберхулиганов мне приходилось убивать. Инсульт, инфаркт за пультом. Еще я программировал их на самоубийства. И это проходило. Они считают себя корпорацией «Большой Брат». Посмотрел бы я, как бы они управились со своими манипуляциями без  хитрой устаревшей рухляди, которую они считают спецаппаратурой. Если бы я занялся их сферой, то удалось бы соорудить кое-что поприличнее. Технология здесь кое-где почти не внедряется. А то, что проходит, для землян оказывается курьезом, экспонат-аттракционом в их кунсткамере. Галактика! Ну почему меня прислали не в Японию!
   Дракону написали сценарий. Что-то среднее между Кафкой и Циалковским.
-Возможно, правда, что и Вверху, над нами тоже оборотни. Только они все время включены в более раннем эволюционном режиме мозга. Или вообще думают костным мозгом пальцев рук. У зомби все мозги внутри скелета.
   Дракон скорчил рожу, оттянув углы глаз до легкой раскосости и мизинцами превратил свой практически голливудский нос в пятачок, повернулся кругом.
-Они считают меня сразу и управляемой машиной и Неохром. И супербонус – Дракула. А он вообще-то тоже обещал всем Вечную Жизнь (или, по крайней мере долгую жизнь после смерти) – Жизнь Вампира. А я? То я у них – раб, то я у них – О, Господи! Это они нарочно, чтобы расшатать мое земное буфер-сознание. Ну и разозлить, чтобы я рассылал телепатическую смерть. Ведь кто-то должен этим заниматься. Зомби разваливаются, сколько их не оживляй. Иные из них, почти забыв свою предсмертную жизнь, живут в обещанной им «Вечной Жизни» от силы несколько часов. Потом их отправляют в колбасные цеха. В нашем городе все каннибалы. Во многих сосиськах есть примесь человечины. А уж в фарше…Все мы съели уже не одну собаку. Если будет много таких, как я, и скот разводить не нужно. Мои тела нестабильны. Видимо, на Земле мне не хватает радиации.
   Тень Дракона на стене превосходила его самого размерами. Страшная, пугающе странная тень.
-На самом деле, Большой Брат здесь – это я. И мне не нужна аппаратура, для того, чтобы следить за соседями. Я часто говорю и думаю их слова и их мысли. Видимо, у меня плохо развиты речевые центры. А зачем они телепатам, способным вести кинобеседу при помощи сотканных из образов галлюцинаций, прекрасно различимых при общении.
   Что-то сместилось за окном, слепив из облаков пирамиду.
-Вот мой братец, все время меняет секции. Считает, что разные виды спорта развивают разные области мозга и формируют различные субличности.
   Вспышка в комнате. Какой-то дух заявил о своем присутствии, а может, несогласии или недовольстве.
-Все-таки, зомби, передающие эстафетный жезл власти, это нелепо. Но где-то возможно. Скорее, все же закамуфлированные пришельцы. Или вампиры, исполняющие свои обязанности днем, во время сна вампира, когда они похожи на людей и бродят по своим кабинетам сомнамбулами, словно  оборотни. А проснувшись, они жаждут крови. В любом случае, бывают и у киборгов отличные программы. И сеть в мозгах делает нашу жизнь неповторимой. Обычные люди лишены всего этого, у них нет наших печалей и наших радостей, их вообще не беспокоит качество программного обеспечения, моральный облик операторов, повадки зомби и тайные замыслы разных пришельцев. Я вот неделю могу не выходить из дома и не испытываю одиночества. Где мой хвост? Где мои перепонки между пальцев, нос, способный легко дышать под водой и обходящийся без насморка? Если бы не те, кто ходит в тогах, я уже давно бы убил себя. А может быть, начал бы убивать всех, кто попался бы мне под руку. У меня генетическая склонность к холодному оружию. Мне было бы прекрасно в средневековье. Прошлые жизни? Кстати, может ли пустыня быть раем для того, кто инкарнировался в ящерицу? Вероятно. Но, навещая их из этой реальности, беседуешь не с ящерицей, а с тем, предшествующим этому перерождению, человеческим сознанием. И видишь перед собой не ящерицу, а человека. А уж джунгли для обезьян в Индии… А ад, вероятно, океаническое дно. Бездарные твари, считающие себя последователями мистера Джи Ка, лгут. Вероятно, они исполняют его волю. Из его мертвой тени они вырастили монстра, эрзац того духа, от имени которого он говорил и делал.
   Дракон закурил половинку сигары, недокуренной накануне и выпустил дым через ноздри. Иногда он бегал или просто гулял по городу, от окраины к окраине. Но никотин убивает не только лошадей, но и микробов. А он страдал от всех воспалений, какие только могут быть в глотке. После этого он, слегка сосредоточившись, убил одного сутенера, повернув его руками руль так, что дорогой автомобиль въехал прямо в асфальтоукладчик на полной скорости. «Феррари» смялась, словно банка из-под «Кока-колы».

-Существует Элита, - объяснял Козел Курице, - мой птенчик. Они (и я) суть Зло, а значит, Земная Власть. Вампиры, чьи души переселяются из тела в тело.
   Они лежали голые под смятой, словно одноразовая салфетка, простыней.
-А где они берут тела?
Тела приходят сами. Живет обычный вроде человек, но, засыпая, поднимается с кровати (или кресла – часто, если пьян до потери сознания, своего человеческого, теряя которое он обретает сознание Зверя) и, не просыпаясь, идет туда, где спит его предшественник, служа в качестве емкости.
   Козел катнул пустую бутылку из-под пива по журнальному столику.
-…для духа Дьявола, Вампира, задремавшего по пьяни, или просто спящего в своей вампирской жизни своим вампирским сном. Короче, они меняются. Из одной «бутылки», полной (в которой вампир), переливая Душу Власти в  ту «бутылку», что пришла пустой. И свежей. В той, простой человеческой субжизни, тело отдыхает. Энергетически, духовно, не зная ничего о жизни истинной своей, той, в которой обладает Властью – ясновидением, телепатией, левитацией и, отчасти, телекинезом. А опустошенная «бутылка» уходит вновь пастись на луг человеческой жизни. Естественно, оба рассматриваемых тела похожи, словно близнецы. Конечно, небольшая разница возможна – там, полнота, шрамы под одеждой. Но даже если шрам заметен (допустим, на руке или на лице), Вампир внушает всем окружающим отсутствие таких различий. И вот ты, Птенчик, как вечный кандидат, проходишь в человеческой субжизни испытания – одно, второе, третье, чтобы добраться до своей морковки – Власти. Но это все настройка Зверя твоего, что этой Властью обладает. А ты не помнишь ничего из этого потустороннего мира, Мира Нечисти, что вложен в Мир Людей, Мир Стада. Тебе все время обещают – еще чуть-чуть и ты добьешься включения в элиту, но каждый раз оказывается, что тебе «немного не хватило баллов». И обещают, что «еще чуть-чуть, еще немного». А это то, что у вояк называется «военной песней» - для тех, кто до Победы не дошел, Победа – словно блесна у спиннинга, на нее ловят твое Ночное Я, «бутылку». Разумеется, все, что творится в человеческой субжизни, влияет, будто грязь на стенках опорожненного сосуда (жизнь человека – сущее дерьмо) на переливаемый Дух. Поэтому предпочитаются чистые бутылки. Но при этом переливании отбираются все твои силы и вся твоя харизма, их не остается на то, чтобы добиться успеха в человеческой субжизни. Тебя готовят, как тару, чтобы на стенках оставалось то, что нужно Дьявольскому Духу. Так формируется твоя психология. И форму самой «бутылки» подгоняют, заставляя полнеть или худеть, качаться, получать шрамы в нужных местах – чтобы соответствовать всему, полученному или сформированному в вампирской субжизни другими «бутылками».
-Ты не боишься говорить об этом?
-Нет, не боюсь. Так есть ли разница между словами «Да» и «Нет»? Суть – страх, «боюсь». «Не» не считается вообще в ночной, потусторонней жизни. Я мертв. Я умер отгероина – доза оказалась круче, выше Крыши Мира. Ламы оживили мое тело. И оставили мне память о жизни перед смертью. Я даже вспоминаю фрагменты Оборотной Жизни. Им это было нужно, или им заказали именно такого зомби, а большинство таких, как я не помнят ничего, будто родились заново, перевалив через Пик Смерти. И Звери так же частично знают о человеческой своей не-части. Ведь эта часть – их фундамент. И часто Вампиры пользуются теми навыками и способностями, которые развились у их тел в Обратной Жизни Дня…
-Так сложно…Значит, я переспала, пока с тобой дружила, с дюжиной различных мужиков?
-Да, каждый раз я приходил в каком-то новом теле. Ведь первое мое тело, оживленное ламами, долго не прожило. А мне нужно много сил, мне нужны свежие, живые тела.
-Ну, я и шлюха…Так можно в браке, не изменяя, быть шлюхой, спящей с десятком разных мужчин, и одновременно с одним и тем же Зверем, который будет каждым из них, похожих на оборотней, с сотнями различных оживленных мертвецов, которыми становятся живые люди…Какой крутой кошмар!
   Потеребив (возможно нервно) свой сосок, она продолжила:
-Так сколько проживают зомби? Неделю? Две?
-Смотря, как бальзамировать. Без обработки иные сгнивают за неделю. Иные, если им на помощь приходят Духи-Покровители, что вели их в смертной жизни, прорастая в них все глубже, способны протянуть десяток лет, вовремя перебальзамируясь. Поэтому так много вокруг стариков и старух. Они мертвы – и внешне живы. Все это хорошо сохранившиеся зомби. И я надеюсь, что Дух, наполняющий меня, продлит жизнь моих тел, заставив их наполнятся силой жизни, чтобы отдать ее мне. Мне так не хочется переливаться из одного мертвого тела в другое. А жить мне хочется и в моей загробной жизни. И если я развеюсь, не перелившись, при смерти одного из тел, в другое, то это тело так же уснув, такою в точности «бутылкой» придет к какому-то другому Зверю. И хорошо бы этот Зверь был бы не мелочью какой-нибудь, а Истинным Вампиром, Господином, тем, кто пьет кровь.
-И кем ты был при жизни? При смертной жизни человека?
-Священником. Обманывал людей и искушал их тем, чего не существует.
-Но люди ведь общаются с душами покойных! Мне снится дедушка, который умер.
-А где он? Жизнь Вечную, потустороннюю я знаю. Это жизнь Нежити, Зверей, Вампиров.
-В Раю!
-Как гордо ты мне это говоришь. А ведь этот «Рай», для чьей-нибудь переродившейся души, родившейся вновь в теле паука, или червя, способен оказаться «Адом».
-Мне снится дедушка, идущий по пустыне. Он говорит со мной, дает полезные советы, предупреждает о разных гадких мерзостных сюрпризах. Он выглядит довольным!
   Козел, дотянувшись до пола, взял бутылку, почти пустую и допил ее.
-Что ж, значит он, как инкарнат, родился ящерицей или змеей в пустыне. Поэтому он там и всем доволен. А вот забытая собака или выброшенный кот в пустыне ощущали бы не что иное, как пекло.
-Ну ладно, Несвятой Отец, довольно философствовать о смерти. Как я тебе?
-…Потянешь с пивом.
- Да? Там в холодильнике еще бутылок восемь. Полных.
-О, Мир! Сегодня ты прекрасен! И если я живу в тебе, словно в Аду, то как прелестен этот Ад!
-Сначала, мерзкий зомби, их нужно заработать.
-А знаешь, чем занимаются супруги, когда их хоронят в одном гробу? Они сношаются, как будто их похоронили в их супружеской постели. И даже черви, пожирающие их, им не мешают. Пока их органы способны заниматься сексом.
-Несвятой Отец, скажи, как сочетаются «Бог есть Любовь» у хиппи и Грех Сладострастия?
-Поверь мне, тем, кто нисходя с миров далеких своею Силой, Волей, Мыслью, сквозь космос проносясь, вселяясь и в живых, и в Нежить, все это по огромному там-таму. Все эти адаптированные к сознанию различных земных культур, невоспроизводимые в сознании обычных людей, послания, приветствия, приказы, вовсе не о том, о чем их версии, переработанные интеллектуально и духовно.
-И все же, что это за жизнь, когда ты умер, а потом воскрес, и ничего не помнишь, словно родился-появился уже взрослым, или, когда после инфаркта ты уже умер, но переключился в зомби-режим? Жизнь-день и жизнь-неделя, пусть даже проведенные красиво…Ужас!
-Мы все это воспринимаем так: как гусеница – человек, так  бабочка ( чья жизнь короче жизни гусеницы) – зомби. Но ведь есть Бессмертные, Вампиры. Господа, что правят в Мире Живых довольно часто, или (что еще гораздо чаще) в Мире Мертвых, а то и в двух этих мирах одновременно. Смотри, снаружи уже Дневной Рассвет. Или Ночной Закат. Смотря, как посмотреть. Луны, жаль нет, а то повыл бы.
-Ты же Козел!
-От правил, предрассудков, законов и судьбы свободен я, от рабства жизни всех мастей свободен. Те, чьи странствующие по галактике души, считаемые здесь богами, не властны надо мной. Я знаю их природу. Я сам таков же. Будучи живым, я вырастил и в космос запустил, наверное, не меньше сотни этих духов. И был включен в Вселенское Сознание, как равноправный член. От моей печали шел дождь, от радости моей, очистив небо, радовались Солнце и Луна! И если буду я развеян. Я присоединюсь к летающим по космосу, вселяющимся в разные тела, вселенским существам. Мое существование окажется большим и долгим калейдоскопичным сном!
-Иди, Козел, за пивом.

   На чердаке, в паршивой операторской кабине, некто безымянный, пожалуй даже, что никто, брезгливо сморщился, увидев на экране со спины Козла. Мертвец-агент при жизни был неисправимым натуралом.

«Тела кинобогов из попкорна, их кровь – «Кока-кола»», - шепотом кто-то сказал в голове.
-Новые маски старых богов. Пришельцев из иного мира. Или из иных миров. В наше время они проявляют себя в масскультуре и шоубизнесе больше, чем в религиозных культах. Намного ярче и сильнее. Элвис стал богом для многих. Как и Мерилин Монро. Поэтому поход в кино заменяет посещение церкви.
-Ну ладно, уговорил, я пойду с тобой в кино. А билетер нас обвенчает. Обезьяна и Конь – чем не пара?

-Сомнамбулизм – это еще не все. Вот сумерки, когда Ночное Я давит дневную личность и что-то делаешь, не осознавая это и удивляешься, оказываясь совсем в другом месте, если Вселившийся не удосужился вернуть тело, свой транспорт, туда, где он в него влез…Вот это по большому счету странно.
-Ладно, Философ-на-фасоли, ты аккуратно расписывай плечо, не отвлекайся! А то нарисованное у него будет заметно отличаться от того, что все привыкли видеть на ее плече.
-Я не соф-на фас. Я честный гад и я этим горжусь. И вообще, это все равно рисунок на один день.
-Ладно, не шипи. Гад ты и есть. Только яд у тебя не в зубах, а в том, что ты знаешь – в твоем мозгу и в каждом нервном узле.
-А ты зато любую болтовню превращаешь в корриду. Но я тебе в тореадоры не гожусь. И мы – не на арене. А то, что я сейчас рисую – под контролем ганглиев моей руки, а то и самого внутрикостного мозга. Так что мой мозг свободен и разговор мне не мешает, а наоборот, освобождает нейроны на моей руке от своего давления.
-Я люблю корриду, как всякий бык.
-Особенно, когда она проходит в посудной лавке, где после нее оставшееся – лишь осколки, да обломки. Не доверяешь, так возьми линейку, или гибкий метр…
-Рулетку?
-Рулетка – это в казино…- мгновенная пауза и продолжение с обрыва фразы, словно перерыва не было (переключение границ нейронных баз различных личностей, диффузное, возможно), - …и померяй все, что хочешь на ее плече, и на его, когда я с ним закончу. Ах, мне бы фрески писать где-нибудь, а не фальшивые тату…
-Не забудь его побрить –лицо, и грудь, и ноги. И намажь их гелем, чтобы волосы подольше не появлялись на лице и на груди. И не забудь еще дорожку на животе.
-А подмышки?
-Их, на всякий случай, тоже. Тогда и руки заодно.
-А волосы на голове не сбрить? Все то, что сверху? Сейчас такая мода у девчонок – лысыми ходить.
-Насколько мне известно, раньше она не украшала себя лысиной. Да и весь череп у парня в шишках. Сам наставил.
-Гордишься этим? Ты горд собой?
-Я не горд, но удовлетворен.

-Вот тебе четыре категории снов в нафаршированной электродами кибербашке: виртуальная реальность – раз; дрема твоей личности в сумеречной жизни другой твоей личности, когда ты в подсознании Другого Себя, когда он (она, оно) бодрствует и дремлет в твоем подсознании, когда ты бодрствуешь – плюс так же внутри сознания, вселившегося в тебя извне – два; синхронный сон, дистанционный, когда твой мозг по радио и компу соединен с другим таким хе спящим человеком или животным – три; и собственное путешествие твоего Дневного Я, бегущего туда, где светит солнце, плюс то же, но у Ночного Я, что жаждет тьмы и мрака, жестокости, сражений или покоя, в общем, «путешествие души», иной раз в далеком мире, хоть инопланетном или иной реальности, к примеру, когда вселяешься в кальмара океана, но твое сознание всех окружающих кальмаров трансформирует в людей, так же как логово медведя – в сторожку лесника, а медвежат  в детишек – вот тебе четыре вида снов.
-Скорее, версий снов.
-Ах ты, юрист!
-Ах ты, учитель! Теперь представь, как смешиваются два, три или сразу все четыре вида снов, как совмещаются два подраздела четвертой разновидности – так получается калейдоскоп видений, хаос, беспорядок, метания всех видов восприятия по линиям-дорогам снов. Искусство в том, чтобы твой сон был похож на фильм с сюжетом и последовательной сменой действий.
-А транспорт? Зелья, препараты?
-Они помогут восприятию переместиться дальше, чем пешком. Перенестись в кодированную всей их структурой реальность «искомого мира». Но нужно уметь управлять этим транспортом, «колесницей» или «лодкой» и знать «дорогу», ориентиры нужного «места».
- Опять ты мне читаешь лекцию, как басню.

Кабан, слоновьей мудростью наполненный, беседовал безжалостно, как с антиподом своим, с крысой.
-Когда все души покидают тело, в него вселяются те, кто обитает в иной реальности, невещественной, те, кто способен, заняв своими пределами (границами себя) часть пространства, видеть таким образом предметы в этой части сразу со всех сторон. И даже с разных планов изнутри. Вся занятая часть пространства оказывается внутри фасеточного глаза, вывернутого наизнанку. Как еще объяснить глаз в пирамиде на этой вот купюре? Зло вещей, вещее зло.
- Приехали, вылазь, Вещее Зло. Зло вещей – их тьма и ровно десять тысячь.

-Ваше хобби?
-Хеллрейзинг. До шести раз в сутки. Мой рекорд.
-С Днем Рождения вас!
-Да, знаете, сегодня не уверен…
-А как же фильм?
-Он красочен и живописен в своей жестокости. Акула съедает рыбака на лодке, попадает в сети, рыбаки едят акулу, а после в потрохах чудовища невеста съеденного рыбака находит его кольцо. Все мерзко и великолепно сделано. А это куда пойдет?
-Нам просто нужно немножко хаоса в нашем социологическом исследовании. Свободное мнение. Сам фильм не важен, важны те эмоциональные категории, которыми вы оперируете, оценивая и описывая явление, в данном случае – кино. Вы можете говорить все, что угодно, мы сами определим интересующие нас параметры. А потом подсчитаем, что чаще вызывает у вас данное явление, ваши реакции…
-…(кино?)
-,,, «ваши» в смысле – всех исследуемых. А теперь спасибо, нам пора поймать кого-нибудь еще.
-Вы задаете всем разные вопросы, или одни и те же? Может быть, вас просто интересует реакция на неожиданный вопрос?..

   Зевок. Писк – сигнал, сообщающий не то об окончании заполненного полностью носителя, не то о переходе на другую линию.

-…ну там, удивление, испуг, агрессия? А может быть, вы просто киллеры или какие-то агенты, которым нужно изучить мою реакцию, в качестве своей жертвы…

   Хлопнула дверца автомобиля. Шорох целлофана.

-…или объекта? Стойте! Ну вот, убежали. И я опять кого-то снова напугал.

   Стоило ему закрыть глаза, как сразу же возникали шеренги хищных хеллоуиновских хеллкроликов с ободранной и обожженной шкурой и свечками-морковками в ободранных же лапах, напоминавших лапы кенгуру и обезьяны. Темно-багровые морды, как будто в ожидании чего-то выстроившихся в ряды уродов. Страшнее кошки зверя нет. Все, что меньше гигантов из рода тигро-львиных, все хищники и вегетарианцы, что выдыхают вирусы безумия, заражая других животных и людей болезнью мозга, приводящей к расползанию покрывала иллюзий, наброшенного на тьму вещей, все зайцы и гиены принадлежали к этому парадоксальному и иррациональному тотемическому дому.
   Они стояли бесконечными рядами в темноте, абсолютно одинакового размера, неотличимые, будто отражения в каком-то распавшемся на капли-зеркала, отлившиеся в эти отражения-фигуры. Или, как тени, отброшенные от неведомого существа бесчисленными фонарями или звездами, застывшими в иной реальности, в невидимой вселенной другого уровня на тот лоскут пространства-времени, в который заворачивалось его сознание, едва он закрывал глаза.
-Что с тобой, Зайчик? Никогда больше не пробуй эту дрянь. У всех свои лекарства, как у животных, способных найти то, что их лечит, в лесу и на лугу. Поверь мне, это не твоя трава. Ты понял?
   Кабан всей тушей нависал над своим племянником, скорчившимся в углу ванной.
    И стоило мальцу открыть глаза, как, отражаясь в каждой плитке обычно кофейно-матового, а сейчас кристально-мутного цвета, но ясно, словно в зеркале, торчало, будто нарисованное, отпечатываясь болью на сетчатке. Синевато-серое рыло с носом-хоботом и бивнями, огромными лопухами ушей, шевелящихся складками, словно на каком-то невидимом ветру. Толстые ноги топтались на чем-то, напоминавшем помесь таксы и бультерьера с роликовой доской, шестилапой и шевелящей длинным полосатым розово-голубым хвостом. Тварь старалась выбраться из-под ботинок шестидесятого размера и его дяде приходилось приплясывать на ней, чтобы удержать равновесие инее свалиться на холодный, точно из могильных плиток, пол.
   «Если он упадет, то раздавит меня и поломает весь пол и все стены, как шоколадки, на эти маленькие кусочки квадратных обломков, навсегда отпечатавшись в каждом из них. И мне тогда уже никогда не собрать их обратно, в коробку стен и пола ванной, особенно, когда они растают, став болотной жижей. И тогда я, конечно, утону и захлебнусь».
-Да что с тобой? Придешь ты в себя?
   Малец застонал и снова закрыл глаза, растворившись в полной кроликов и факелов-морковок темноте.
-Помоги мне…
   Кабан захлюпал хоботом и укоризненно погрозил его рифленым ноздреватым концом.
-Ну как я тебе помогу? Ты ведь не поросенок.
   Мальца вырвало прямо на плитки с нарисованным с разных сторон изображением пляшущего в светлом объемном костюме слона, из-под которого пыталась вырваться полосатая и шестилапая по-паучьи крысомышь.

-Ну что у нас? Один недельной давности, упитанный, ростом чуть пониже и потяжелей и сегодняшний, тощий. Он что у вас, неделю голодал?
-Понос у него был всю неделю. Кормили его дома капустой, да яблоками. А этому стероидов вкололи и из зала по тяжестям выпускали только пожрать – мясо, мучное, вот и разница.
-Плотного обрейте наголо, распишите немного. Что он у вас всю неделю осваивал?
-Семнадцатую и восьмую программы.
-А, по борьбе и чтоб ногами махал… А этому, новому, что будете активировать? Двадцатую или?..
-Тайский бокс, девятую.
-Нужно, чтобы у них ни одного одинакового движения не было. Весь бой распрограммировали?
-Да, по этапам, со спонтанными периодами.
-Главное, чтобы тот, что пониже, продержался, а не вырубился раньше случайно. Четыре к одному ставки. А потом жмур с Чемпионом будет. Нужно, чтобы держался до последнего раунда. А там уже глушите. Получится похоже на то, что измотался. Ямы для обоих тел подготовили?
-Готовы уже. Этот, упитанный, сам и рыл – себе и второму себе.
-Ему как раз морду подрежьте и наклейте вот этот рубец – как старую рану, и чтобы на нижнее веко налезало. Так они вообще непохожи будут. Оба Дракона.
-А Сам как? Его в зал какой-нибудь пристроили бы, так может, он и живой бы смог…
-Вам это зачем? Техники он освоил, ладно. Главное, чтобы у Самого они были бесполезны. Ему все эти движения вместо шейпинга. Он позапрошлым летом выдавал тут – во сне сквозь стены проходил, летал, двери и косяки ломал. Столько народу в травму отправил, да своих собственных трупов штук по пять, по шесть за ночь навалил. «Хлоп!» его – он тут же, молния – и новый, прямо над собственным трупом. Все участники потом для профилактики по психам курс прошли. И стольким пришлось лишним память стирать… Устали тогда за ним гоняться. А ведь никуда не ходил, просто баб нормальных подгоняли, вот у него после них агрессия и поперла, по восемь, по десять часов в сутки он этими бабами занимался. А потом, уже без них тренировался по столько же. Телевизор смотрит, а пальцы что-нибудь крутят.
-Мы это, в честь праздника решили, может, тыквы им на головы надеть? Ну, вместо шлемов. Прикольно получится.
-Да сразу же разлетятся.
-А дополнительные савки, у кого первого разлетится. Или, как тюрбаны эти тыквы сделать, с фонариками внутри. Или со свечками. Тоже – у кого первого слетит.
-Может, оно и смешно получится, но по-моему, лишнее. И так уже всю клетку этими тыквами увешали – и с подсветкой, и без. Вы бы лучше бритого под тыкву разрисовали – оранжевым и черным. А второму усы с бородой красной краской – и паутину на лицо.
-Не, черезчур будет. Он и так уже рыжий.
-Ну, чтоб совсем непохожи были.
-Ладно, посмотрим. Чемпиону – тринадцатую.

   Хеллоуин, превративший реальность в поля созревших тыкв-тел, собрав с них обильный урожай мертвецов и воскресивший их к новой, вечной или краткой, однодневной жизни вампиров-аристократов нежити и зомби – нежити-холопов, используемых элитой в качестве одноразовых слуг для различных заданий, сдавая их затем на бойни, где производились из них колбасы, фарши и экстракты для супов, или многоразовых, живущих дольше, иногда не дни, а месяцы, словно гусениц превращая живые полуфабрикаты в бабочек, получающих не рабскую, а полноправную ночную жизнь, вместе с оборотнями, продолжающими существовать столько же, сколько обычные люди – все эти дни, окрашенные в цвет хелл, зловещим карнавалом пронеслись по миру, смыв налет скуки, плесени и застоя обыденности.
   Пошли в колбасный цех и трупы, снятые с ночного дерева Дракона. Теперь, сосиськами и докторской, они вернулись в Готик-холл, обернутые в пленку, в сумке. И несла их Мама-Смерть, кормить чудовище. Чудовище ело самого себя.
   В один из этих хелл-дней ему приснилась бабушка, покойница, которой он кричал во сне:
-Коза! Ты с пеленок поливаешь меня своим дерьмом, чтобы меня, измазанного этим дерьмом, не так бояться. Каждое твое слово мне, ребенку, было черпаком дерьма. Обмажешь и любуешься своим дерьмом, родным.
-А как же было тебя воспитывать, когда тебе раз в месяц нужно было во сне кого-нибудь убить, пить кровь, есть сырую печень? – жалобно оправдывалась в этом легком кошмаре покойница, - Как маленький-то был – собачки, кошечки, а как подрос, так и на человечинку потянуло.
   Проснувшись, Дракон не мог понять, так все же жив он, или мертв и оживляем каждый раз чьим-то сброшенным в иной какой-то жизни телом, в которое переселялся его дух. Подумав, он решил, что иногда он возвращался откуда-то из лабораторий, клонирующих его тела пришельцев, иногда сам собирал себя, сгущаясь из хаоса, а реже, когда его подолгу не было после очередного умерщвления, нежить подбирала тело кого-то из его клон-братьев и оборотни (сомнамбулы-хирурги), во сне, в иной своей потусторонней жизни, подгоняли это тело под его облик, и, поневоле, дух его вынужден был вернуться, чтобы это тело оживить – тогда он сам являлся нежитью и любой живой мертвец считал его своим. А если он возвращался, то был живым и все вампиры испытывали к нему неприязнь – соседи и знакомые по иным каким-то, оборотным паражизням. И наяву к нему, не спящему иные (оборотни) относились недоверчиво – он им казался знакомым, но немного не тем, похожим на того, кто был им знаком – так, обознавшись, они путали его с его сомнамбулической параличностью.
   Хелл-дни проклятой жизни, в сатанинском заговоре, тотальном, на фундаменте которого стояла нерушимой крепостью система, тенью цементируя все кирпичи существования и чьих-то судеб, все структуры общества, пожалуй в любой стране, что были на поверхности Земли. Как будто мир иной, потусторонний, просачивался между камнями жизни, и вся объективная реальность, незыблемо-логичная, плавала в нем и им была питаема, через него и сообщались с другими судьбы-камни жизней. Или, как ледяные глыбы живых, что тая и обрастая новыми слоями льда, плывут в воде, в великом иррациональном океане, мистическом, привычно незаметном море теней, и прячась под поверхностью раздела живого-неживого, отражаясь в нем, словно в границах тог, что было им доступно в их существовании и узнаваемо, словно в зеркале, прячась под этой зеркальной броней границы своей реальности, своею большей частью – оборотнем. Частенько срастаясь этими подводными потусторонними частями в нижнем, ином, пугающем и странном мире, так что те живые, отдельные как будто островки оказывались верхними и видимыми частями одной единой глыбы, различные, как будто судьбы объединялись одной, потусторонней, зазеркальной судьбой одной фигуры – оборотнями разыгрывая ее, как роль, передавая друг другу, будто в эстафете, от уставшего к свежему, заснувшему недавно исполнителю, затем выныривая обратно в явь и просыпаясь, не подозревая ни о чем.

   Юбилей Великого Затмения, случившегося точное число лет назад в одной из Империй, предшествовавших нынешней системе, происходил не то на восемьдесят восьмом, не то на девяносто шестом году от Тех Событий. За давностью прошедших лет точная дата как бы растворилась в омуте мутной и пьяной воды Заповедного Леса Истории и хронометристы теряли обрывки тех сведений, что словно звенья рассыпавшейся старой порванной цепи из упряжи границ и власти, наброшенной на континент, ржавели под воздействием поздних мнений, пытающихся их перековать и распадались в пыль, танцующую в свете обода луны, кольцом великой силы прячущейся в  тьме небес.
   Тогда сменилась аристократия некрократического и казалось бы навсегда незыблемого порядка, чьи плиты были холодны и недвижимы, словно те здания и монументы, что образуют улицы, проспекты, площади великих кладбищ. Вампиры новые, подняв бунты среди толп оборотней и зомби, сменили вампиров старых, изменив все вкусы и обычаи, законы, правила, последовательность всех дел. Их чахлые потомки и тлен тел, изможденных часто переселявшимися духами, тяжелыми и невесомыми, как лунный свет, как будто в темных сумерках грозы, во вспышках молний, вспоминали собственные и унаследованные впечатления от Тех Событий. То был всего лишь стертый и поблекший прах воспоминаний.
   Кольцо Луны в небесном мраке заставляло считать недавнюю, печатью платины накрывшую все вещи, блистательную спутницу всей жизни и нежити земной, на каждом высохшем трухлявом пне вдруг пробуждавшей сомнамбулу побега паражизни, безумную и плещущую в мир вечностью, как полдень ночи, как дверь, открытую насквозь и от которой осталась только щель, эскизом-контуром набросанная небрежной гениальною рукой тог, кто создал все картины, памятники, стены и пейзажи в этом мире… Пушкой, из которой вселенная палит по дочери свой Земле.
-Поблекший, стертый прах воспоминаний, тягостных предчувствий событий, минувших давно, - промолвил, словно старостью пережитого придавленный, Дракон, - Где мой революционный револьвер?
   Тогда сменила отработанную, зачахшую и остывающую касту, каста свежая, наполненная силой – словно в револьвере революции, отбив дробь эха в барабане событий, мнений и вечном зеркале времен, в котором плавают явления, теряясь среди собственных, от них неотличимых отражений. Так кастами стреляет время, история палит подряд и выжидает между выстрелами отмеренные куски вечности. Так солнечный ветер…
-Солнца Божественный Ветер…
-   проносится сквозь все хранилища Луны, с собою унося на Землю темные, тяжелые и ненавидящие все земное от бесконечности повторов своих миссий, души, сметающие прежние первые фигуры богов, так долго занятых своей игрой в полях сражений, ярусах реальностей, рядах эпох, шеренгах пешек и колоннах королей, играющих наедине, в уединении правых рук с левыми, чьи эры –партии необозримы сквозь миры и времена, Тех, Создающих, что выдуманы заново и непохоже, во всех подробностях, с вселенской тщательностью своих обитателей, владений и дворов им подчиненных сил, так, словно смертные и те, что нехотя бессмертны, стремились отплатить им тем же, или их подвиг повторив, их переделать, оформив в облике понятном, как отлив из бронзы.
-Те, за Пагодой Игральных Досок, неподвижны.

-В кости играете?
-Солнце глушит эфир. Помехи, сигнал плывет.
   Ослабла радиоцепь. Сознание буйно освобождается от кандалов, привитых наживую, вросших в кости.

   Затем, намного позже, случилось Лунное Затмение. Луна покраснела и отразилась багровым в тысячах глаз, налившихся вином под музыку Святого Сатаны. Он как-то смог превратить кровь в вино и тысячи убийц-лунатиков, мгновенно опьянев, составили в окрестностях Готик-Холла какой-то тайный музей из статуй, сделанных из воска, в котором все экспонаты, застыв в неподвижном и тоскливом сне, полном спокойного экстаза, не знали об остальных участниках экспозиции, оставаясь в своих жилищах, ставших вдруг кундсткамерами, медленно оплывая, точно воск сгорающих свеч.
   И день этот был пятницей, тринадцатым числом, на редкость мирным для всех, услышавших гимны-баллады в своей голове. Те же, чьих ушей миновала эта музыка, пошли, как прежде, убивать бессмертных, поскольку это было безнаказанно, ведь эти бессмертные оставались вновь невредимыми, не помня о собственной смерти и возвращении. Для бессмертных это становилось просто кошмарным и далеко уносящим их от земли, кого-то ввысь, кого-то в бездну, сном. Не повезло тем смертным, что встретились на пути Одержимых Кровавой Луной. Так много случилось в ночь пятницы, тринадцатую в своем декабре. Но впереди была еще Самая Долгая Ночь В Году. И многие жили и смертствовали так скучно и обыденно от одного Особенного Дня до следующего, лишь в такой день и оживая, ощущая прилив сил смысл жизни, смысл смерти.
   Так протекали праздники и будни, явь и отражение ее, потусторонняя реальность в городе, обступившем деревню и Готик-Холл, плато и скалами трущоб и замков, цитаделей и дворцов. Уныло, с всплесками тоскливо-злобного веселья.

-Только бы он никуда не потащился. Он без подсказки, без радиоведения, нормально и осмысленно и полкилометра не пройдет. Без внутреннего голоса по-человечески ни мысли не подумает. А говорить станет только горловым рычанием и мантрами на древних языках.
-Реликт.
-Скорее, генетический коктейль. Они рождаются с хвостами, перепонками между пальцами, рогами и странными ушами, звериным разрезом глаз, третьим глазом и рылом вместо носа, жабрами и вторым сердцем. Бывает, что они не могут утонуть, как ихтиандры. Хирурги их перешивают, как костюмы.
-А куда их возят?
-В нефтяные скважины. Они гниют, превращаясь в нефть и тут же возвращаются с новым телом, тоже сгнивающим без кислорода.
-Так вот у нас какой нефтяной рог изобилия…
-У кого драконов больше, у того и нефти больше. В них еще и алмазы растут. Если долго не убирать, вызревают до приличных карат. Так раньше от правителей пополнялись их сокровищницы. Иногда они уходят сами – их тела стареют быстро и они сгорают, или становятся металлическими статуями. Бывает, что даже золотыми. И снова возвращаются.

-Ты такой умный!
-Что ты, вовсе нет. Я, пожалуй, даже туповат. Просто я умею читать умные мысли у других. И если я чт0-то говорю, то только теми словами, которые позаимствовал в чьей-нибудь голове. Сам-то я даже этого языка не знаю.
-Какого?
-Того, на котором мы сейчас говорим.
   Змея обвилась вокруг столба, поддерживающего навес над каменным крыльцом Готик-Холла. Она была жрицей в Обители Раздевания.
   Дракон по прежнему сидел на верхней ступени.
-Сегодня Пятница, Тринадцатое…
-Это было первое, что я услышал сегодня по радио. Диктор очень официально это объявил.
-А я сегодня буду исполнять Танец Подруги Джейсона. Останусь в одной вратарской маске. Ты придешь на меня посмотреть?
-В одной вратарской маске… А Джейсон, он что, вратарь?
-Скорее привратник Адских Врат. Решает, кому пора туда войти…

   Крысята-близнецы сидели перед телевизором. А перед их белобрысыми редковолосыми и оттого розовыми макушками занял место ряд столь же одинаковых рыжих котят, между ними крысята (они были на голову ниже) просунули свои мордочки. И тех, и тех сидело перед телевизором-ящиком, как перед гробом Дракулы, по восемь.
   Они смотрели «Приключения крысиного короля», где тот сражался с злобным и уродливым Щелкунчиком, вооруженным бензопилой, горбатым Пиноккио, протыкавшим всех диких бемби носом-стилетом и с деревянными солдатами Гудвина, ужасными куклами, вонзавшими занозы в хорьков, тушканчиков и в рукокрылых медвежат, бывших здесь вместо летучих обезьян. Игрушечная страна Кэндиленд осаждалась ордами плюшевых мишек, пожиравших стены столицы, сделанные из сухого меда. Кренились восковые башни и полчища безумных поросят верхом на резиновых шариках неслись сквозь проломы, выеденные обжорами. Проникая внутрь цитадели, они набрасывались на карамельных горгулий, сахарных Танцоров Смерти из табакерки, похожих на белые скелеты с черепами, сверкавшими алыми леденцами своих глазниц и  косами из глазури, доставалось даже мармеладным упырям. Поросята, всеядные и беспощадные, пожирали всех подряд, прокладывая себе дорогу ко дворцу, построенному из зеленой патоки с цукатами. Из дворца их поливали потоками кровавого морса и темной кипящей газировкой, смывавшими врагов в каналы и пруды. Но новые орды сладкоежек врывались взамен смытых и захлебнувшихся сладкой отравой, заполняя улицы и мостики, выложенные плитками шоколада, а сверху пряничный дирижабль посыпал крыши из печенья ядовитой корицей и едким какао. Но поросята, все пожирая на своем пути, стремились ко дворцу, где готовясь к последней решительной схватке, крысиный король чистил все семь пар своих челюстей. Над троном сиял его герб – семиклыкастая звезда-корона.
   Часы на баше, выложенной вафельным шифером, пробили тринадцать раз и полная луна, сиявшая над фейерверками пожарищ, сверкавшая в клыках шедших на приступ и в брызгах, летящих из каналов, где барахтались смытые в них поросята, окрасилась вдруг красным. Наступила Тьма…
   На этом Хелл-видео прервало свой показ. Детишки возмущенно зашипели и запищали. Ведь продолжение покажут только завтра, четырнадцатого, в субботу. А завтра все покажется смешным.
   К тому же им предстояло еще пережить много часов Пятницы 13, мучительно растянутой тоскливыми тревожными минутами, словно их в каждый час влезало больше сотни.

-Два маньяка стоят на холме. А внизу – нудистский пляж. Один маньяк говорит: «Давай быстро побежим вниз и задушим вон того мужика, а потом убежим, пока никто ничего не заметил». Второй маньяк молчит. Первый ему: «Ну давай, мигом спустимся по канату, там под обрывом две бабы лежат. Перережем им горло – и сразу обратно по канату. Никто ничего не успеет заметить». Второй маньяк молчит. Первый не унимается: «Ну, давай подплывем под водой и утопим вон ту девчонку. Даже внимания никто не обратит». И тут второй маньяк чешет свою лысину и говорит, заводя бензопилу: «Нет, мы сейчас медленно спустимся по склону, и, не торопясь, методично перережем весь пляж, чтобы волны прибоя стали багровыми от их крови».
   Рассказав сам себе анекдот, Бык сверился со списком, улицей и номером дома. И дважды стукнул в дверь. И откашлялся.
   Щелкнул дверной запор.
-Ну почему вы всегда стучите два раза? – раздраженно спросила его растрепанная Курица.
-Потому что к покойнику приходим. Дома?
-Отдыхает. Вы уж поаккуратней, чтобы крови поменьше. А то с этими пятнами потом столько возни…
-Стоит ли вам беспокоиться из-за каких-то там пятен? Все это ерунда, житейское дело, - устало ответил запыхавшийся Бык, вытирая пот со лба.
-Умаялись сегодня? – пожалела убивца Курица.
-Так ведь день-то какой… Столько заказов, с самого утра на ногах. По часам все расписано. Сейчас ведь Час Утренней Лошади? Значит, из графика не выбился. Аврал.
-Чайку не хотите?
-А что… Знаете, я вам его задушу. И пятен никаких не будет.
   Туман курился с самого рассвета. Солнце висело красное, как та Луна, что покраснела ночью. Словно эта Луна никуда не исчезала и заняла место дневного светила. Дым от печей стлался низкими сгустками, не смешиваясь с туманом, но придавая ему запах пожара.
-Всех-то успеете сегодня?
-До полуночи времени много…
-А завтра?
-А завтра я – клоуном, в цирке. Гастроли у нас. Работы хватает.
   И бык переступил через расхлябанное деревянное крыльцо, оказавшись сразу в прихожей.
-Что у вас тут за место такое? То город, то деревня. Ну, где клиент?
   Под темной, затертой и лоснящейся фуфайкой, выглядывая из-под нее, надет был на нем грязный, белый когда-то халат, весь в бурых пятнах, а где-то и рваный. Бык был недавно назначен участковым эфтанатором. Старый, скотчем заклеенный саквояж с серой пластмассовой ручкой и ржавыми пряжками, брякнул и звякнул инструментами.
-Кладбище «Осинник» знаете? Все через мои руки прошли.
   Специалист был разговорчив и нетрезв. Он заходил сегодня во многие дома и квартиры и везде был желанным гостем. Но не везде его угощали чаем.
-Сколько ему лет? Мне надо бланк заполнить. И вам квитанцию.
-А сколько, все его. Шестьдесят девять.
-Пора ему, давно пора. Я, сами понимаете, у вас временно. Ваша-то ушла в декретный отпуск. А как она, справлялась?
-А она сначала таблетку давала. Многим сразу помогало. А кто просто засыпал – тем во сне оказывала. Даже Санитарную Помощь почти никогда не вызывала.
-Ну, я по старинке. Без лекарств.
-А долго вы у нас будете?
-Пока гастроли не закончатся. Месяца два еще.
-А то мне бы еще свекровь обслужить…
-Договоримся.

   Микрокосмос вокруг Готик-Холла превратился в перевернутый стеклянный шар, наполненный танцующими снежными хлопьями. Ветер поднимал упавшие снежинки и заставлял их, вновь поднявшись, исполнять немой и элегантный вальс. На свежеустланной холодными опилками арене площадей и улиц вновь и вновь печатались следы и заносились первою пургой, скрывая, кто и куда шел. И даже собаки ослепли на нюх под красным солнцем в смеси тумана, дыма и свежего снега. Выбелило крыши и теперь они стали все однообразными, покрытыми, словно саванами, зимними покрывалами. Последние желтые и золотистые листья еще держались на ветках, медленно, неделя за неделей раздевавшихся деревьев – берез и тополей, карагачей, рябин и яблонь.

   Самоубийцы вешались в своих квартирах и домах, топились в еще не скованной пластами льда реке, прыгали с верхних этажей, травились, бросались под автомобили, трамваи, электрички, вскрывали себе вены и стрелялись. Иным, как будто кто-то помогал, какой-то темный мрачный дух, вселяясь в них, подталкивал их к дверям иного мира. Но кое-кто отлично чувствовал себя в эту пятницу, отчасти, вероятно, сам принадлежа к нечистой силе. Быть может, аура обычных горожан, подавленных затмениями, буйством солнечного ветра и роковым числом, сегодня очищала эфирные просторы этих мест и не давила злом земным, обыденным, тех, кто лишь отчасти принадлежал к земному миру.
   Так, например, сегодня превосходно чувствовал себя Дракон – спокойно и умиротворенно, словно что-то, давившее его в обычные, непримечательные Силой, дни, сегодня отступало, снимая тяжкий пресс дум обывателей и лихорадочный ажиотаж элиты.

-Алло? Это Свадьба Буратино?
-Нет, это Похороны Папы Карло.
-А мне все равно. Слушайте: «Тринадцать граждан нашего города вывезены в совершенно чужую местность. Они заперты в доме, где пять битком набитых холодильников, две кладовки и один буфет. И ни одного туалета. Зато там девяносто видео камер и сто двадцать микрофонов, сауна и общая спальня. Заперты они на тридцать один день, к ним не войти и от них не выйти. Узнайте, что они предпочтут – больше есть, или меньше гадить. Ежедневная трансляция».
-Отправляйтесь с ними. Вот я на вас с удовольствием посмотрю, - завершила беседу Слепая Свинья и бросила трубку, добавив, - Ненавижу гиен.

Из тьмы и тишины, в безмолвии, соткался мрака меч и, перерезав чьей-то судьбы нить, растаял.
«Пусть умрет», - решил Дракон чью-то неведомую (а может, просто неважную) судьбу. А вслух добавил:
-Я буду Хлопчатым Жлобом. Гигантским Хлопчатым Жлобом.

-А допрос под наркотой, когда они рассказывают про свои прошлые жизни?
-Сознание, Я – это оболочка, адаптор для определенной реальности, места и времени. Сам Обитатель далеко, а его сознание переносится на Землю, наполняя оболочку. Тело и поверхностное, человеческое сознание. Обитатель хранит в себе память каждой наполнявшейся им оболочки, свои маски, «скафандры» духа. Если маска разрушается (например, при психозе), то Обитатель оказывается в том же положении, что водолаз без акваланга, то есть может продержаться в чуждой ему психоэнергетической среде какое-то время, как ныряльщики. Затем он может уничтожить занятое им тело – в бою, в схватке, самоубийством. И его собственное сознание, та часть его Я, что присутствует на Земле, возвращается к себе. Наркота – это ключи к тому или иному миру Обитателей. Но у каждого тела, как в матрешке, несколько душ, им соответствуют разные участки мозга и нервных узлов. Самая верхняя часть, наиболее сложная, сама способна обитать в иных мирах. Нижележащие, внутренние части, то, что называют подсознанием – маски, оставшиеся в наследство от эволюции вида. Но они чаще всего слабее тех сознаний, что соответствовали им в прошлом. Ящер в психике человека слабее, чем сознание динозавра.
-А этот?
-Этот – вроде посла от миров Обитателей. И сам он важен во Вселенной, как деталь единого вселенского психоэнергетического механизма, машины мироздания. Поэтому кураторы с НЛО так пекутся о  нем и поставляют новые тела, в том числе и допуская их последующую обработку или алхимическую утилизацию. Мы, как и Дракон, принадлежим к их системе, охватывающей миллиарды планет, реальностей, времен и стран. Только мы в их системе – на одной из низших ступеней. А обитавшееся тело сохраняет отпечаток того, кто его обитал.

-Он правда убивает хакеров?
-И операторов – тех, кто сильно достает.
-Шаманит?
-Приказывает им умереть. Или программирует на самоубийство, тягу к деструктивному поведению, проколам. Такой цирк иногда устраивает! Говорит голосом того, кто в шапке, или без шапки – просто за ним наблюдает, если они несовместимы. Некоторые позволяют себе играть шоками и голосами внутри головы. Он отвечает, как может. Может пожар устроить. Или обрушение конструкций здания. Иногда – отсроченную месть, когда доставший его находится в потенциально опасной ситуации – транспорт, бой, операция, высотные работы, альпинизм, плавание. Ему аппаратура не нужна, чтобы кого-то найти. А может, эти, с НЛО, так мстят за неудачные экскурсии на Землю. Он ведь – как номер в отеле. А они – постояльцы. Так что с кнопками не хулигань. Он юмор иногда не понимает. И осторожно о нем говори – а лучше молчи. Ему аппаратура не нужна, как нам, чтобы подслушать. А может, эти его покровители, те, кто его тела присылает, информируют его о том, что имеет к нему отношение. У него что-то вроде галактического гражданства. Определенный статус. Из мыслей Дракона рождаются ангелы, демоны и прочие, зачастую неклассифицируемые с точки зрения христианства, существа. Еще он сам – Обитатель. И нечто вроде заправочной станции для остальных Обитателей, чьи души странствуют между миров, времен и измерений. Так что, смотри поаккуратней. А то получишь приступ эпилепсии на трассе, на скорости, многие так ушли.
-Жуть какая…
-Ладно, тела мы в фургон загрузили. Едешь в монастырь. Останавливать тебя никто не будет.
-Так значит, хакеры отстали от Дракона?
-У них одно время игра такая была – «Укроти Дракона», опасная игра. И многие из них в нее проиграли. Он ведь и в другом полушарии может достать. Инсульт, инфаркт, коллапс или кома, особенно если «укротители» под кайфом. Но, судя по тому, что Дракон стал поспокойней, хакеры от него отстали. Или их всех закодировали такие, как мы. Даже потенциальных самоубийц.
-Всех закодировать – это масштаб. Тысячи, десятки тысяч клиентов…
-Оно себя оправдывает. Он (или они, с НЛО) ведь и стихийные бедствия, и техногенные катастрофы, аварии, спонтанные вооруженные столкновения… Это – словно реле обратной связи нашей цивилизации и Вселенной – природы, других цивилизаций и измерений…Ладно, пора.

-Слушай, Дракон, говорят, что ты все знаешь.
   Пес отхлебнул из бутылки пива марки «Жидкий хлеб».
-Есть маленько, - ответил Дракон и, для поддержки компании, хлебнул своего «Жидкого хлеба».
-Скажи, почему многие знаменитости умирают в тридцать семь лет?
-Потому что три плюс семь будет десять. А единица и ноль в сумме дают единицу.
-Почему же тогда они не умирают в семьдесят три года? Сумма то та же.
-В таком возрасте смерть – обычное дело. И на цифры никто не обращает внимания. Пойдешь сегодня смотреть, как танцует Змея?
-Не хочу встречаться с Гадом. Он то точно придет на нее посмотреть. И потом, сегодня, в Эту Пятницу, в их «Обители» будет так много оживших мертвецов, что там весь воздух ими провоняет. К тому же, они все стараются наполнить считанные часы своей посмертной послежизни насилием, вандализмом и разными кровавыми разборками. Сумасшествием будет идти туда наяву. Еще откусят что-нибудь – руку или ухо… Вот если только во сне, Оборотнем, в полной силе. Тогда, пожалуй, можно. Ведь ночью обратная дорога из «Обители» так длинна, что наяву по ней вполне возможно не дойти. А вот во сне идти ночными переулками не надо – проснулся, вот и дома. Да и ярче все во сне. И можно перепрыгнуть из себя в кого-нибудь. И посмотреть на себя со стороны. Всегда приятно видеть себя, когда балдеешь, - излив себя, Пес почесал запястье о ступеньку, холодную и гладкую, как лед.

-Разные препараты (зелья, драги) открывают, как ключи, двери разных миров. И если один препарат для входа в иную реальность, мир или время, переносящий сознание того, кто его принял, в Иное Бытие, транспорт для ускорения и удлинения полета души, то другой препарат – ключ для входа в наш мир из иного мира. Так что одни средства – для путешествий по мирозданию, миры в котором, словно квартиры в доме, а другие средства, наоборот, открывают наш мир, нашу реальность для странников из иных миров, для духов, созданных сознанием и волей Обитателей, порождающих их своей энергией и информацией (чертежами), которая для них доступна. Когда ты колешь клиенту «сыворотку правды», ты открываешь двери нашей реальности, незримые двери, растворенные в ней, для Обитателей. И ищешь среди них, входящих в наш мир, того, чей отпечаток есть в клиенте, того, кто надевает его тело как скафандр, необходимый для посещения чужой, опасной для него Земли, нашей реальности и нашего времени, нашего Здесь, в котором мы живем. Допрос под препаратом является опросом Обитателя, присутствующего в клиенте во время тех событий его жизни, которые и следует подробно изучить. Вся информация, даже та, о которой не знает клиент, сохраняется Обитателем в качестве сувенира из нашей реальности, взятого при ее посещении. Бывает сложно найти нужного Обитателя, если он не желает прибыть на Землю, в наш мир, нашу реальность, наше время, в того клиента, с которым мы работаем. Так получаются все неудачные допросы. Ну что, стажер, понятно? Препараты, как ключи, довольно специфичны для своих миров. Поэтому, когда ты ширяешь самого себя тем, чем баловался твой клиент, ты можешь оказаться в той реальности, где существует необходимый тебе Обитатель. Тогда ты – гость его реальности и ищешь в ней того, кто тебе нужен. Но это все про ключи от выхода из нашего мира и входа в нужный мир. А это два разных ключа, сиречь препарата. А если ты работаешь с клиентом, то зовешь Обитателя, необходимого тебе, в наш мир, в конкретного клиента. Запомни этот принцип – одна отрава для выхода из нашей реальности в искомую иную (специфичный ключ, ты  его вставляешь в свое тело, если ты хочешь сам найти кого-то или что-то в иной реальности, или в тело клиента, если только он и может найти того, кто посещал нашу реальность в нем) – тело человека не что иное, как дверь в миллиарды миров, бывает, правда так, что для кого-то из землян одни миры недостижимы, а другие он посещает постоянно. Другой класс препаратов, наоборот, открывает дверь-человека в нашей реальности, для посещений из иных миров. И здесь, как правило, есть специфичность, разная отрава открывает наш мир определенному другому. Мы чаще используем универсальные ключи, а лоцман, штурман или пилот (оператор) наигрывает на электродах внутри головы клиента, или сотрудника, код нужного нам мира. В этом деле есть свой пряник (ужасная реальность, духи-демоны, летящие сквозь время и пространство из иных миров) и свой кнут (приятный мир и духи-ангелы). То есть наоборот. А демоны и ангелы рождаются довольно часто одним и тем же Обитателем, в зависимости от его чувств, настроения, задач, которые он решает в своем далеком и потустороннем (между ним и нами – пропасть пространства и времени) мире.
-Мире, что лежит по ту сторону космоса?
-Примерно так. Ну, вроде, все рассказал, как мог. Вообще-то все эти вещи принципиально недоступны человеческому пониманию. Они не лезут в человека. Для них люди слишком малы. И каждый раз берущиеся объяснить все, об одном и том же говоря, описывая это, категорически друг с другом не согласны. Да, коды заклинаний для отбора Обитателей (или их мыслей-духов), их необходимо знать. По сути, эти коды – это их имена. Так что, открыв клиента, нужного найти не сложно. Сложнее (и гораздо!) искать его в том мире, где он существует физически, реально, материально. Есть проверенные техники (их раньше называли ритуалами) для облегчения работы с этими ключами, отсева тех из Обитателей, что в данном случае нам не нужны и поиска того, кто знает точно все, что необходимо выяснить. Веь каждый Обитатель знает все о том, в ком он когда-то обитал.
-Но если людям недоступно понимание таких вещей, то кто же мы тогда такие, не люди, что ли?
-Мы мертвецы, которых оживили. Мы – элита зомби. Смерть освободила наше сознание от всех мешающих реализации заложенных потенциалов мирских вещей. Нас отравили и мы искупались в Стиксе, вернувшись в земной мир таким, словно заново родились. Или, созрев, как созревает бабочка после того, как перестала быть гусеницей. У нас своя реальность, проходящая сквозь ту реальность, в которой существуют живые, созревая, пока не превратятся в нас. «Смерть с воскрешением освобождают от иллюзий, что наполняют мир земной».
-Жизнь бабочки довольно коротка…
-Тех, кто нужен, переселяют из тела в тело. Идентичные тела. Пришельцы нас всех клонируют.
-Похоже на переливание чего-то из старого сосуда в новый.
-Или на перекладывание чего-то из поломанного ящика в другой, что поновее. Что делать, в этом мире, на Земле, тела изнашиваются довольно быстро. А те, кто такого вот переселения лишен, гниют и разлагаются. Хотя снаружи это незаметно. Они гниют сначала изнутри.
-Все эти толпы в поликлиниках, больницах…
-Да.
-Как ты думаешь, Дракон сейчас подслушивает нас?
-А пес с ним.

-Знаешь, что мне приснилось в полночь, когда наступила Эта Пятница?
-Ходячая бензопила?
-Чудовище, нечто среднее между львом и скатом. Оно так мне обрадовалось, что дружелюбно-приглашающе распахнуло свою пасть, похожую на пещеру, полную сталактитов и сталагмитов. Я думаю, что этот кошмар наслал мне кот. У нашего кота несколько личностей. Я ясно их различаю. Не знаю только, знают ли эти личности кота друг о друге, или они совершенно независимы.
-Слушай, Пес, то, что ты называешь разными личностями – просто проэкции различных Обитателей на психику кота. Как разные руки, надевающие одну и ту же перчатку.
-Но у нашего кота действительно множественная личность. И эти личности относятся ко мне по-разному. Одни – с неприязнью, а другие – с симпатией.
-Так это же оно и есть. На Земле существует много Обитателей и не все они – люди. Встречаются среди них животные и даже растения. И разные духи, порождаемые разными Обитателями и обуславливают множественность этого кота.
-Ты только что это придумал, а, Дракон?
-Нет, это мне, похоже, продиктовали с НЛО. Ведь ты же знаешь, что у меня нет собственных мыслей по поводу вот этой вот земной реальности. Сам по себе я нем и даже плохо знаю язык, на котором мы с тобой говорим. Мой собственный язык похож на видеоклипы. Различны личности кота… Кот-телепат. Он знает все, что я ощущаю, когда у меня что болит. И всегда прибегает на кухню, как только я что-то кладу в его миску. Он даже говорит – телепатически. Я вот что думаю – существует обмен душами у Обитателей, когда они становятся одним единым сознанием. Зомби – пустая плоть, а оборотни – скафандры для обитающих в них, и нет для этого пространственных и временных преград.
-Два Обитателя сливаются сквозь Космос и сквозь Хронос?
-Добавь сюда иные измерения – получишь полную картину. Правда, у зомби пустота от человеческого (и тем более сверхчеловеческого Я) способна заместиться более нижележащими (скорее даже, более внутренними) душами-адапторами, оболочками «матрешки душ», рудиментарным наследием предшествующих эволюционно видов, прошлых инкарнаций. Или, если раньше опустошенный уже жил в человеческом обличии, то предыдущей душою, из прежней инкарнации. На то и существуют ритуалы Пробуждения Прошлых Душ. Но возможна и спонтанность.
-А если опустошенный прежде жил много жизней человеком или гуманоидом?
-О, у него тогда богатый выбор. Как при спутниковом телевидении в сравнении с обычной антенной, которая ловит без помех всего лишь пару программ.
-Еще один вопрос. Мы все практически киборги. И наши чувства, ощущения, желания подчинены программам своеобразного искусственного интеллекта, созданного по канонам психологии, одного из ее направлений.
-Ты верно понял. Или тебе позволили это понять. Или тебе это продиктовал, промыслил за тебя твой оператор в энцефалошапке, - усмехнулся ящером Дракон, напомнив сразу крокодила.
-Но неужели каждый из нас все время обрабатывается оператором через компьютер или через энцефалошапку, по радио, эфирно? Где же их столько взять и где их всех спрятать вместе с их аппаратурой?
-О, в самых неожиданных местах. На чердаках, в подвалах. В организациях с табличками «Вход запрещен». Но в основном все происходит автоматически – микропроцессоры находятся в различных бытовых приборах, во всем, включаемом в розетку или питающемся от батареек. А некоторые зомби, предназначенные в некроэлиту, до своего оживления получают дооснащение – микропроцессор имплантируется им в мозг.
   Они молчали, допивая пиво. Затем Дракон сказал:
-Ну, как тебе вот эта наша тренировка?
-?, - спросил лицом похоже онемевший Пес.
-По философии, - добавил, чуть навеселе, Дракон, - Ведь философия – такой же спорт. По крайней мере, она ничем не хуже шахмат. По картине энергопотенциалов ЦНС, во всяком случае. Так как мы с тобою только что потренировались?
   Пес вспомнил, что он умеет говорить и выдал:
-Потянет, с пивом.
-А этот, обсуждавшийся недавно кот, он не внушал тебе телепатически каких-то мыслей или желаний, импульсов, мотивов? Не издевался над тобой? Не манипулировал?
-А дьявол его знает, этого кота. Но если я замечу что-нибудь похожее на это, то я с ним разберусь. Меня гораздо больше беспокоит то, что электроды в моем мозгу способны послужить кому-то, кто захочет поиграть с моею жизнью. Как в компьютерной игре. Еще меня преследует навязчивая мысль. Что, если я женюсь, моих детей подменят лилипутами – агентами, потом, когда придет им время подрасти, агентами, похожими на бешеных подростков. И ведь они же будут постоянно меняться, чтобы я не смог с ними нормально ужиться. Весь наш мир заполнен до отвала близнецами-клонами, старающимися не походить на своего собрата, когда он рядом, но способными выдавать себя друг за друга.
-Я тоже не согласен устраивать притон для лилипутов. А ведь это единственное, что светит нам, лишь стоит завести нам семьи.
   Молчание и пустота в бутылках из-под пива.
   Затем один из них подумал, а другой сказал:
-На любой олимпиаде по философии мы, безусловно, взяли бы призы.

    В полутемном сухом подземелье, под готикой сводов, под шелест кондиционеров, готовились к Празднику. На круглых щитах вдоль стен, к толстым осиновым доскам были прибиты в их же кровью нарисованных пентаграммах, двенадцать Зверей. Голова с открытой пастью – наверху, лапы – по оставшимся лучам. Хвосты кота и собаки, пони и крокодила, извивались, словно знаки вопроса. Четыре стены – по три зверя на стену. А на алтаре, в замкнутой, будто круг, бесконечности, лежал тринадцатый Зверь – человек. Перед каждым щитом на треноге билось в танце пламя факела, отчего все участники Праздника, все Именинники, казалось, корчились и извивались вслед деталям теней. Но, во истину, они были совершенно неподвижны.  Тигр и мартышка, козел с рогами, словно добавляющими (как и у быка) два луча к своей звезде, уплетенная в пять петель змея – все уложились в перекрестки, углы и прямые ходы своих пятиугольных лабиринтов. Даже страус на месте, предназначенном петуху, даже слоненок, заместивший свинью. И огромная крыса, чуть уступавшая размерами одному из своих соседей – ротвейлеру. Все они при жизни были велики. Еще немного и их оживят. И выпустят на улицы Срединного Города, судьям – Тьме и Полной Луне – в помощь, присяжными и палачами. И тринадцатый Зверь – защитником жертв Тринадцатого Дня. Лишь он способен будет встать на пути Присяжных, сразившись с ними под беспристрастным и пристальным взглядом Полной Луны, в молчании всеслышащего неба.
   Так встретятся они, рожденные когда-то в одно из полнолуний, в Тринадцатый День, в полнолуние, в пятницу, столкнуться на узких улицах и в арках, темных углах и зарослях, покрытых саваном снега – скатертью на площадях, проспектах и аллеях, накрытых в Их Праздник.
   И тринадцатый Зверь, вооруженный лишь мечом и маской, забралом на ремнях, покрашенном белой эмалью.
-Три-два. Да будет пять.

-Здравствуй, тело молодое, незнакомое!
   Маска в круглых дырках и тесак в руке. И два квадратных метра женской кожи над тяжелыми ботинками-сапогами «милитари». Так выглядит удача в этот день. И в эту ночь, наверное, тоже. Все остальное тонет в кристальном озере, расплескавшемся по бокалам между гигантских кувшинок столов.
-Знаешь, почему впадают в детство старики? Потому что боятся смерти. Их собственное детство, по их опыту, находится далеко от их смерти, близкой непредсказуемой близостью каждому дню их настоящего. Они прячутся в собственном детстве, переносясь сознанием во времени, в прошлое, подальше от опасного сегодня.
-Это если у них было счастливое детство. Те, над кем в детстве издевались, остаются реалистами до последнего дня. Еще я думаю, у них разрушаются те отделы мозга, что активны во взрослой жизни. И все электричество в их полушариях и подкорке перетекает в сохранившиеся нейроны, которые были активны в детстве.
-Они как бы «перегорают»?
-Вроде. А Змея изображает будущее. В будущем у каждого живого – неизбежная смерть.
-А зомби? Их –то здесь больше всего.
-Для них Змея изображает их рождение, начало, их появление.
-То есть это танец про будущее для живых и про прошлое для мертвых?
   Мисс Гильотина, изображаемая подругой Дракона и Пса, правила свой черный бал в «Обители» - самом высоком подвале Срединного Города, полном зеркал, свечей и факелов, опорожняемой посуды, вспышек фонарей, гирляндой НЛО опутавших все от лестницы, спускающейся с улицы, до самого последнего столба, поддерживающего свод. Пещерно-готический стиль.
-А могут зомби, как бы впадая в детство, притворяться живыми?
-Чего им бояться? Они уже мертвы. Разве что из комплекса неполноценности, завидуя живым.
-Но ведь судьба их кратка – дни, часы. Появляясь внезапно, из ниоткуда, часто не помня ничего из прежней, досмертной жизни, они ведь могут чувствовать, что скоро погибнут. Я не имею в виду долгожителей из их числа.
-Наоборот, их опыт говорит им, что бояться нечего – они ведь уже умерли и воскресли. Поэтому многие из них так наглы. Что может угрожать им? Еще одна трансформация во что-то, следующая жизнь. Хотя, возможно, неприятная с точки зрения предыдущей. Тогда это комплекс некстлайфа. Гляди, к нам идет официант.
-Еще пара «Джейсонов»?
   Симфонический, похоронно-бальный саунд, полный шипящего языка гремучих змей, веселящихся в каком-то дремучем лесу, словно празднуя славную свадьбу рептилий. В этой версии знакомые мелодии расчленялись на куски, тонули в зловещем тумане воспоминаний.
   На мониторах кабельного телевидения, прилепившихся в сюрреальном гроте, полном черных, блестяще-вороненых граней, доходили последние минуты марафона «Пятница, Тринадцатое» - жестокой и бессмысленной, вроде, легенды праздника злых сил.
-Удачный день, - заметил Пес.
-Удачный. Как всегда. Удачный день, - помешивая в бокале глазурный шарик-маску головы непобедимого безликого героя саги об убийствах, подытожил, словно гений зла, Дракон, - И вот мораль – как бы он ни погибал, он всегда возвращается. Ночь, дождь, ясные полночные сомнамбулические сумрачные пейзажи догорающего полнолуния и расцветающие от трупа к трупу цветы убийства, смерти, смерти, оживающей от одной безжалостной и беспощадной, молчаливой казни общества к другой. Все дело в том, что наш герой погиб невинным.
-Невинность зла?
-И справедливость рока. Омен-аминь.
   И соблазнительная, словно плотская земная тень Джейсона, Змея, скользящая вокруг шеста на грани зазеркалья, так же, как вокруг соломинки в бокале, крутилась в вальсе голова героя дня.
-А жертвы? Они, как правило, беспомощны, как был беспомощен сам Джейсон, когда тонул. Никто не помогает им, как и ему. А те, что еще живы, не подозревают о скорой гибели и уже произошедшей гибели собратьев за стеной, в темном углу, во мраке леса, продолжая веселиться как и те, что веселились на берегу, когда тонул невинный Джейсон. Он – палач суда над обществом. Суда судьбы.

   И вот, наконец, завершилась эта бесконечная Пятница, «Пятница, Тринадцатое», время маньяков-убийц, спешащих подвести баланс своих сериалов под юбилейные числа, время тотального оживания всех полузакопаных трупов, решивших навестить тех, кто был причастен к их смерти. И даже трупы домашних животных возвращались к своим хозяевам, стремясь наполнить их дома замогильным уютом и запахом разложившейся плоти.
-Вся фишка, - сказал по этому поводу Пес, - в том, что Робинзон Крузо совсем озверел на своем острове. Он стал людоедом. И дикари с соседнего острова приносили ему жертвы, как божеству. Разных всяких там своих папуасов. Каждый раз в пятницу, тринадцатого числа, хотя по их календарю недели не было. Но так уж совпадало. И Робинзон называл оставленных на его острове жертв Пятницами. Пятница Первый, и так далее. Какое-то время принесенные в жертву жили у него, удовлетворяя его половое одиночество, а потом, когда они слишком уже начинали его раздражать, то он их убивал, а после этого съедал. Всего их набралось тринадцать. Съев последнего, он наконец увидел парус.

   Последующие дни, полные воспоминаний и празднике, промелькнули в Срединном Городе незаметно. Вот такие дела.
   Зато к Зимнему Солнцестоянию время вновь замедлилось, превратившись из бурного потока в тихий пруд, спрятавшийся в дремучем и таинственном лесу различных вариантов бытия-реальности, или в лагуну, подковой тверди обнятую материальным миром в океане вечности, в котором все иные острова существовали лишь в виде взвеси, в растворенном виде, и среди тумана-киселя бродили по шельфу гигантские младенцы.
   Так незаметно, бросившись на судьбы из засады рутинных дней, наступил очередной канун. Подкралась самая длинная ночь в году, время, целиком и полностью принадлежащее вампирам. Короткий день, притаившийся, сжавшись, между утром и вечером, кутающийся в шубу сумерек. И самая долгая ночь, занявшая уже не то две трети, не то три четверти от целых суток.

-Ну что у нас сегодня? Эпидемия сериалов?
-Нет, сегодня на редкость мирно. Как в эту хренову Пятницу. Все маньяки смотрели, наверное, марафон про Джейсона, вместо того, чтобы шляться по темным углам. На эту ночь по кабелю зарядили про вампиров.
-По-моему, так ты мне врешь. Даже я чувствовал, что все убийцы праздновали Пятницу по-своему.
-Может и вру. Может, мне просто хочется, чтобы так было, как и тем, кто устраивает эти марафоны.
-Ну и что? Посмотрит кровосос первые пять минут «Дракулы» и ему захочется пойти на охоту так, что аж загорится.
-Может и так. Но большинство из них будут смотреть эти фильмы, один за другим, как католики – фильмы про своих святых на рождество.
-А что мы им добавляем в двадцатьпятку?
-Так, политическую рекламу. И немного порнографии. Надо поднимать уровень рождаемости. Адля усиления эффекта – скрытые картинки в «сбоях трансляции». Всякие невидимые рожи в черном квадрате.
-Инфракрасные? И инфраозвучивание?
-Нет, просто быстро мелькающие. Сбой в воспроизведении фильма сам по себе усиливает внимание. Эффект неожиданности.

«Интересно», - думал Дракон, - «это на самом деле переговоры секретных операторов, или просто моя паранойя? А может быть, дезинсцинировка для таких телепатов, как я?».

-И что это чудовище подслушивает из наших разговоров?
-Если ни на что не отвлекается, то почти все, что относится к нему. Любое упоминание.
-И как это? Как это получается?
-Есть мнение, что те, кто присылает тела чудовища (словно в сказке про вновь появляющиеся отрубленные головы дракона), подслушивают нас и все транслируют ему. И запись изображения наших разговоров, и все особенности физиологии наших организмов. Всю информацию, влияющую на разговор. Оттиски Интернет сообщений и документов. Наши телеспецы сообщили, что эти, с НЛО, все считывают безо всяких жучков и камер, по принципу голографического кино, но с разрешением в несколько дополнительных измерений – до атома. Такой объемный фильм с эффектом электронной микроскопии любой точки изображения. Всех точек, даже внутренних – есть у тебя, к примеру, язва, или нет. Так из замечаний и эмоций они способны связать с циррозом печени у одного из собеседников.
-Получается такой «Большой брат», только наоборот.
-Выходит так.

   Долгая ночь. Самая долгая ночь в году. Время вампиров. Их полное торжество в холодных зимних городах и поселениях поменьше.
-Послушай, Пес, - сказал Дракон, - Если бы я сам. А не мои сомнамбулы-оборотни, и не та тень, что переселяется из одного моего тела в другое, если бы я сам был вампиром, то каждый год переселялся бы за полярный круг. И наслаждался бы полярной ночью. А перед наступлением полярного дня отправлялся бы в то полушарие, где зимнее время – в то, где эта полярная ночь уже сменила полярный день. Так и кочевал бы из Арктики в Антарктику, из зимы в зиму, из полярной ночи в полярную ночь.
-Ты что-то путаешь. По-моему, нет у нас такого, чтобы полярная ночь полгода продолжалась, - сказал Пес.
-Ну, не полгода, но суть все та же.
-Будем праздновать? – спросил Пес.
-Нет. В это время лучше вообще держаться в тени. Мы-то с тобой не вампиры. Темное время. Опасное время. Лично я собираюсь проспать все события.
-Этих самых темных дней?
-И этих самых длинных ночей. Идеальное время для зимней спячки. Потом, когда день начнет прибывать, можно будет повысить свою активность.

-Каждый раз, - говорил Кабан, - когда ты ешь колбасу, ты рискуешь совершить акт каннибализма.
-В самом деле? – спрашивал Кролик.
-А куда, по-твоему деваются все, кто пропадает без вести? Многие из них идут на фарш. Сосиськи, котлеты, пельмени – все может оказаться с человечиной, или, по крайней мере, с примесью человечины. А также крыс, собак и кошек. И каждый, кто ест полуфабрикаты, является невольным каннибалом.
   Долгая ночь со своими вампирами и кратким, словно вдох, на мгновение вырвавшегося из пенистой пасти воды, утопленника, очень коротким днем, прошла для многих, не искавших приключений, незаметно. Вместе с ней растаяли и прилежащие дни, относительно обычные. Но приближался главный праздник мертвецов.
-И как на этот раз поздравят вас на вашем школьном вечере? Будет снегурочка в черном балахоне, с капюшоном и косой? Фредди Крюгер, поливающий елку напалмом? Дедушка Клаус с бензопилой?
   Кролик задумчиво развешивал по лапам ели точеные из слоновой кости шары-черепа, похожие на обглоданные головы не то лилипутов, не то каких-то эмбрионов. В завершение он надел на верхушку настоящий козлиный череп без нижней челюсти, но с превосходными, изогнутыми вилами, рогами, на каждый из которых прицепил, словно серьги, мелкие зеркальные блестящие шарики, исказившие в себе всю комнату, будто две капли кривого зеркала.
-Детский праздник. Бойся Детей – они жестоки. У них – мозг крысы, каков бы ни был их размер. И сколько бы им внешне не казалось лет, им вечно пять-шесть, они навсегда остались в детском саду. Все эти зомби и все оборотни-сомнамбулы так и не покинули свою приготовительную группу, в которой впервые познали страсть и жестокость, жадность и предательство, ложь и боль, несправедливость, страх, обман. И все это крутится у них внутри, будто моторчик сатаны, побуждая совершать ужасные злодеяния просто потому что так они «играют».

   Дракон, Змея и Пес стояли молча рядом с оградой кладбища. Могильные плиты и обелиски торчали из сугробов, словно верхние этажи занесенного снегом поселка меньших братьев Гулливера, обнесенные заборами могильных оград. Перед тремя юными жрецами всеобщего маскарада последних дней возвышался дом Кабана.
-Зачем паталогоанатому дом рядом с кладбищем? – спросила Змея, одетая Снегурочкой, с повязкой на левом плече: змеей, обвившей чашу. Она была в черном и с капюшоном.
-Чтобы не ходить далеко за трупами, - ответил Пес, как всегда прочитавший ответ в мыслях Дракона, который знал, в принципе, все.
-Он их откапывает для своих некрофилических вечеринок, - добавил сам Дракон, нарядившийся Санта-Клаусом. На его левом плече, затянутом в рукав красного тулупа, покрытого подозрительными темно-багровыми брызгами, белела повязка с контуром черепа и черной надписью: «САНТАКЛАУС 1».
-Он приглашает маньяков и вместе с ними измывается над бессловесными трупами? Как бессовестно, - лицо Снегурочки скривилось понимающе-презрительно.
-Нет, он наряжает полусгнившие тела в вечерние наряды – фраки, платья и оживляет их. Они играют на скрипках и виолончелях. И танцуют при свечах. Свечей всегда шесть сотен, шестьдесят и шесть.
-Он им устраивает бал? А что потом?
   Пес почесал висок под маскою оленя и пожал плечами, коричневыми в замшевой и теплой куртке.
-Потом они охотятся на все, что можно встретить ночью – пьяных, оборотней, припозднившихся развратников. Настигнув жертву и убив ее (но никогда не расчленяя, чаще убивая ядом, просто – в вену формалин), они приносят тело сюда и здесь закапывают. А на следующий бал Кабан откапывает тело и тоже оживляет. Так их ряды растут.
   Пес теребил свою оранжевую надпись на фанере, висящую на шее на веревке. Там объяснялось: «Я – ОЛЕНЬ».
   Простой и двухэтажный, похожий на сарай из выцветшего шифера, дом ждал их и молчал.
-И как же он нас встретит? – спросила Снегурочка босса своего, Санта-Клауса.
-Надеюсь, не убьет до того, как мы успеем убежать. Но поздравление – единственная для меня возможность получить зачет.
   Змея поправила капюшон на спине, а затем и синюю обтягивающую шапочку.
   Дракон достал из красного мешка по частям складную косу, передавая детали, одну за другой, своей Снегурочке, сразу же, с щелчками замков состыковывающей их в готовое к бою оружие. Кроме этих деталей, в мешке лежали: миниатюрная и легкая бензопила, светошумовые и легкие взрывхлопушки, кульки с конфетами и мягкие игрушки, символизирующие все основные двенадцать форм тотемов. Подарки большей частью были реквизированы у младших братьев и сестер. Часть сладостей уже пошла на откуп банде вечноинфантильных лилипутов, обступивших их двумя кварталами ранее.
-И что мы ему подарим? – спросила любопытная Снегурочка.
-Бензопилу? – предположил Олень, притоптывая от мороза.
-Нет, - Дракон полез за пазуху и вытащил блестящую от позолоты саперную лопатку, сложенную пополам, - Вот это. А его племяннику – плюшевого зайчика и пакетик грецких орехов в шоколадной скорлупе. Племянника профессору прислали родители, на воспитание.
   Они стояли неподвижно, но из-за того, что солнце, крадучись, садилось, удлиняя тени или из-за холода, сжимавшего все сосуды в голове, казалось, что дом подползает все ближе, незаметно увеличиваясь. Так неожиданно они заметили, что он не через дорогу, а уже прямо перед ними и упирается в них своей входной дверью.
-Ой, - сказала Снегурочка и, помотав в воздухе своей косой, испытывая ее на прочность, надела капюшон, скрывая свое лицо.
   Внезапно дверь открылась…

-И что, раз он считает, что раз у него в голове сорок электродов, подключенных по радио к процессору, то он вообще ни в чем не виноват?
-Совершенно верно. И если  Он во сне, сомнамбулой, служит в нашей организации, то все свои проколы и ошибки Он считает связанными с этим. Как минимум, побочным эффектом этого. Или диверсией каких-нибудь оппонентов, подключившихся к его процессору. Или результатом нашей халатности, или даже необходимостью при подготовке психосырья для личности его очередного зомби.
-Умный парень. Проспал любимый фильм или встречу с приятелем – значит мы подложили ему снотворное или усыпили инфрозвуком. А если его что-то раздражает – то это раздражение кого-нибудь из нас, следящих за ним в данный момент. Он все теперь объясняет нашими экспериментами или воздействиями «планового характера». А это у него не паранойя?
-Вот если бы мы со своей аппаратурой и причиндалами были бы продуктом его воображения, тогда это действительно была бы паранойя. А так, не знаю даже.
-Все-таки, по-моему, он болен. У него, как минимум или истерия, или фобия.
-А может быть, и реактивный параноид. Но связь со стрессом налицо. Признайся честно – знание о нашем существовании само по себе способно вызвать стресс. Его и беспокоит-то только то, что истинное предчувствие событий, или дистанционную телепатию довольно сложно отделить от чего-то воображаемого.
-И все-таки, мы слишком уж с ним нянчимся.
-А кто, по-твоему, мы есть? Радионяни.

   Аппарат, похожий на летающую подводную лодку, дирижабль и огромный вертолет без винта, ощетинившись острыми конусами прожекторов, завис над белым и покрытым снежными барханами пустырем, перекатывающим скелеты облетевших иголками елок, напоминающих колючие от острых веточек шары и веретена. Спустилась лестница. Вернее, зависли автономные, электрически желтые ступени. По ним спустился десант пришельцев. Все они были неотличимы от простых снеговиков – с пуговицами и носами-морковками. Десант проворно разбежался по перекресткам и дворам, и, разломав всех снежных баб, застыл на наблюдательных постах. Словно мрачные, почти пожилые школьники слепили их, поздним вечером, пьяные и обкуренные, ругаясь зло и нецензурно. У тех снежных баб, которых подменили пришельцы своими наблюдателями, даже под микроскопом неотличимыми от обычных снеговиков, местами вместо оранжевого носа торчали мутно-прозрачные горлышки бутылок, а вместо метлы был прилеплен пустой стакан.
   Но утром никто из скульпторов не заметил подмены. Жестокое похмелье и первая смена в школе делали их безразличными к деталям декораций пасмурного утра. А те, кто шел во вторую смену, проспав полдня, если и вспомнили свою вчерашнюю работу, решили, что снежных баба перелепили дворники, вручившие этим постовым зимы на сохранение свое оружие – реальные метлы.
   Все детишки (и Крыса тоже, впрочем, среди них было достаточно различных мелких грызунов), придя в свое присутственное место, попали сразу же на утренник, где понимающе им ухмылялся пьяный Дед Мороз и так же понимающе подмигивала, виляя бедрами, Снегурочка.
-Банальное утро. Праздник. И скоро каникулы. И так уже сорок лет. Все время школа, - сказала Крыса про себя, выигрывая две конфеты – «Ласточку» и «Мишек». Она уже успела хлебнуть под лестницей портвейна и, навеселе, продекламировать стишок:
                В лесу убили елочку,
                Украсив подло труп.
                Установили, сволочи,
                Детишкам на отлуп.
   В конце утренника плясавшие хороводом зайчики, щеночки, поросята и котята с заплетающихся ног налетели на елку и свалили ее, гремя стеклянными сосульками, звеня разбитыми игрушками и давя их осколки с треском, радуясь и смеясь.
   А когда вновь стало темно и улицы опустели, снеговики зашевелились и пошли по своим делам. Они заходили в квартиры, вооружались кухонными ножами и убивали всех, кто возвращался, впитывая их кровь и розовея. Впрочем, тут же вновь становясь белоснежными, как и положено ангелам смерти.

   Дракон, как никогда, был полон всепобеждающего пессимизма.
   Они, опять втроем, сидели на детской площадке, подкрепляясь пивом и вспоминали все ужасы Стивена Кинга.
-Мрачное детство в «Сиянии».
-Кот из «Кладбища домашних животных».
-Сказочная страна из «Глаза дракона».
-Четвероногий друг людей из «Куджо».
-Каникулы из «Талисмана».
-Диета из «Худеющего».
-Выпускной из «Керри».
-Воспитатели из «Воспламеняющей взглядом».
-Сладкие сны наяву из «Бессонницы».
-Друзья из «Салимова удела».
-Священник из «Круга оборотня».
-Магазин из «Тумана».
-Кома из «Мертвой зоны».
-Гном из «Блуждающей пули».
-Любовь из «Кристины».
-Это про что?
-Про автоманию.
-А не было про сантаклаустрофобию?
-Это не у него..
-Не у него? А похоже.
-Ну, если только в того, кто ее придумал, вселился дух Стивена Кинга, уснувшего на другом конце Земли.
-Подарки из «Нужных вещей». Вернее, покупки.
-Это где покупали себе сувениры адского производства, доплачивая собственной душой?
-Да, это там.
 
«Пиво «Фредди». Второй вкус к жизни», - прочитал рекламу с этикетки Пес.

   А вечером Кащей Бессмертный со Снежной Королевой, в клубном зале разыгрывали ледяные ордена – огромные снежинки на фольге, под караоке песен о зиме. Награды таяли, но постоянно из холодильника несли все новые и новые. Потом из зала избирали Кая и Герду. Венчали их коронами из битых зеркал. Все это было стильно, элегантно. Клуб назывался «Вечная мерзлота». Его собрали из досок и снега, льда и фанеры в конце ноября – всего лишь на время холодов, до первого весеннего тепла. Снаружи он походил на ледяной дворец, в стенах которого громоздился огромный иглу, возносящийся циклопическим куполом, задрапированный изнутри занавесями и гобеленами, увешанный стеклянными панно на темы зимних сказок. И все это – на главной площади, красиво, освежающе и пьяно проходили в нем зимние балы.
   И пьянствовали здесь все высшие вампиры здешних мест, мешая кровь с вином и разодетые по моде позднего средневековья. Им нравилось, что в «Вечной мерзлоте» всегда прохладно. Их мертвые тела намного лучше переносили холод и сквозняк, чем жаркий микроклимат натопленных покоев прочих увеселительных мест.

   Накануне новогодней ночи Крысу, бежавшую с гремящим ранцем, полным бутылок, задавил большой и черный автомобиль Кабана. Глухой переулок между стенами складов – здесь она, пьяный сорокалетний подросток, перебегала через дорогу, счастливая, как двадцать пять лет назад (именно тогда она и начала бухать).
   Кабан, остановившись, вышел и посмотрел на труп, чтобы запомнить. Он знал, что позже ее обязательно привезут к нему в морг. А потом эту пигалицу придется оживлять, даруя ей новую жизнь, жизнь зомби. Не то, чтобы Кабан решил ей отомстить, просто его раздражало, когда приходилось вот так сбивать кого-нибудь в такие развеселые праздничные дни, давить насмерть, в темноте, под хлопьями падающего снега.
   Оглядевшись, он сел в автомобиль и сразу же уехал. А тело Крысы осталось лежать, и снег заваливал его, превращая в сугроб. И только расплывающаяся красная лужа вина из раздавленных бутылок выдавала, что здесь что-то произошло.
   Не каждый день Кабан отнимал у кого-нибудь одну, живую жизнь, чтобы даровать затем иную, как по страховочному полису, жизнь после смерти. Он чувствовал себя почти что крестной феей. Ведь жизнь зомби у этой пигалицы будет интересней прежней. Переходя из отдела живых в отдел мертвых, все переносились в некромир. А Крысе предстояло заменить изрядно износившееся и уже начавшее разлагаться от псевдопневмонии тело дочери одного из криминальных боссов. Так гусеница превратится в прекрасную бабочку. Для Крысы все станет выглядеть, как будто ее, сбитую, доставили в больницу, подлечили, а она перед этим так налакалась, что все вокруг плыло, и там ей дали новое задание – изображать дочурку Папы, лежавшую сейчас, очень кстати, в той же палате. Дух дочурки, славно, почти незаметно приживется в теле Крысы. А Крыса все перемены внутреннего плана спишет на алкоголь, лекарства, последствия контузии. И для обоих смерть Крысы и переселение дочурки, переливание души некроаристократки пройдет так плавно и незаметно, что и Крысе через две недели, от всех наркотиков, которыми баловалась дочурка, станет казаться, что она всегда была ею, с кучей подлинных воспоминаний о прошлом, до псевдопневмонии и больницы – воспоминаний дочурки. А собственная память растворится в шикарной жизни школьницы, принцессы некрокриминальной элиты города. Крыса сама поверит в то, что всегда была этой дочуркой.
   Все это представилось Кабану, стоило ему лишь едва бросить взгляд на Крысу. Теперь он надеялся, что по первоначальной оценке тела сбитого ребенка – это то самое, нужное для пересадки тело.
   Возможно, что первичная оценка произошла автоматически, когда Кабан увидел Крысу на дороге. И он нажал на газ вместо тормоза. Кабан был профессионалом весьма высокого уровня.

                Скоро Новый Год,
                Смерть опять придет!
                Веселись, пока живой –
                Распростишься ты с душой!
                Скоро ты умрешь,
                Навсегда уйдешь.
                Ждет тебя иная жизнь,
                Жизнь живая сгинь!
   Так напевал, поправляя на голове снеговика детское ведерко и ухмыляясь плотоядной улыбкой убийцы, чуть горбатый малыш. Затем он примостил в снежной лапе садовые грабли, огромные и похожие на телевизионную антенну. Стояла уютная темная снежность вечера. Хлопья снежинок, прекрасных и хрупких, вальсировали в воздухе, а из открытой форточки ближайшего дома доносился «Джингл-бенс».
   Маленький горбатый волшебник произнес:
-Крибле-крабле-бумс.
   И снеговик подмигнул ему. И даже склонил свою голову чуть влево, став уж вовсе насмешливым.

   В домах, квартирах и учереждениях стояли нарядные трупы деревьев. Как и трупы людей, в своей новой жизни деревья становились объектами и участниками лихорадочной деятельности и бурных чувств. Их украшали так, как им и не снилось, когда они были живы. Все плясали вокруг них, все были рады им, их смерти и замечательному их настоящему состоянию.
   Так же украшали и елку Крысу. В морге на ее мертвой коже каллиграфически воспроизводили все татуировки принцессы, прокалывали уши для сережек и пупок для кольца, делая из изрядно подзатасканой замухрыжки куколку для лучших домов.
   И даже ее оператор тестировал телеметрию и новую программу личности принцессы на совсем другом компьютере мобильной связи, с процессором, вмонтированном в мобильный телефон. Вместо  пожилой тетки оператором стала модная второкурсница физмата. Все изменилось после смерти, как у новогодней елки. И даже черты лица текуче поменялись. Теперь лиликрысу было уже не узнать.

-А по Их оценке?
-А по Их оценке Он – инкарнат тринадцатого ранга в их епархии. Что-то вроде переселяющейся души, специализирующейся на черной магии их противников. Своего рода контртеолог. Эти инкарнаты вполне могут быть описаны как лжепророки или антихристы.
-А как Он сюда попал? Этот экзорцист-инквизитор?
-Как Он здесь оказался? Сорок лет назад они упразднили этот департамент. Оставили только музейный отдел. А сюда его просто перевезли маленьким. Сделали Ему пластическую операцию: хвост отрезали, перепонки между пальцами, рыло в нос перешили и глаза – в человеческие. С детства на куче препаратов – нейролептики, транквилизаторы, морфий, кокаин. Когда надо, его тормозят, когда надо – заводят. А для миссии дают ЛСД. Это все, конечно, бледные аналоги их препаратов…И то, что у него от Врачей – это связано с Их экзорцизмом. Лечение душ.

   Вот какую сказку сыграли для Детей в новогодние дни: Волк оделся Дедом-Морозом и пошел поздравлять Трех Поросят. И принес им в подарок три желудя, отобранные у Красной Шапочки. Ей их дала Василиса Премудрая и были они в самом деле волшебные. Первый превратил Ниф-Нифа в Козленочка, второй Нуф-Нуфа в Сивку-Бурку, а третий Наф-Нафа в Змея Горыныча. Там еще бродил Иван-Царевич, искавший молодильные яблоки, Жар-Птицу и меч-кладенец супротив Кащея Бессмертного. Они с Дедом-Морозом старались друг другу помочь. Баба-Яга оказалась бабушкой Красной Шапочки, а Кащей Бессмертный – Дракулой и Фредди Крюгером. У него было три облика, которые он попеременно принимал, превращаясь из одного злодея в другого. Соловей-Разбойник пас переродившихся поросят, а Снегурочка-Василиса пыталась превратить их обратно, вернуть им родной свинский облик. Все они пели, плясали и сражались со снеговиками Черномора, старавшимися всех заморозить, чтобы все стали ледяными статуями (для этого они поливали всех мертвой водой из водяных бластеров). А Дед-Мороз и Снегурочка поливали всех живой водой из водяных пистолетов. От нее статуи оживали, как бы просыпаясь от беспробудного сна, а снеговики становились безобидными водяными. А Тролль разбрасывал осколки Волшебного зеркала и все, в кого они попадали, оказывались в плену у Снежной Королевы (сестры Кощея Бессмертного). Они ходили, похожие на статуи, но живые и всех тащили к троллю, чтобы он каждого заразил зеркальной болезнью. Спасла всех Мышка, которая пробежала, хвостиком махнула и разбила золотое яичко, в котором пряталась смерть кощеева. Зомби, оборотни – все они Дети Тьмы…

-Зомби, оборотни, вампиры – все они Дети Тьмы.
-Но ведь вампиры – долгожители, они вечные старики.
-Все равно они инфантильны. Поверь мне, Пес.

-Смотри, сынок, как в сны залазить. Сюда даешь картинку и она по радио, корректируясь по телеметрии мозга, идет на электроды. Раз! – и она во сне появляется, оживает там как-нибудь, или просто мелькает.
-А если запись?
-Если запись, то с гарантией внедряется, всей записью, сразу куском. Так можно целые сны из них составлять. Или надеваешь шапку и сосредоточенно представляешь то, что должно быть во сне у клиента. Тут, правда, твои эмоции и твои остатки примешиваются. Но если у тебя с клиентом тот или иной (положительный или негативный) резонанс, то очень чисто, натурально выходит, что твоя поэзия. А если просто – страху нагнать или положительного чего-нибудь – то просто транслируешь ему фильмы ужасов или МТВ, соответственно. Эротику еще можно – для поднятия тонуса. Или что-нибудь патриотическое, кандидатов предвыборных. Такие дела.

   Новогодние дни, на огни которых, как и на блеск игрушек, елок и мишуры, хлопушки, фейерверки, слетались, словно бабочки, все молодые и одноразовые зомби, прошли. Как и до них – Самая Длинная Ночь, когда все вампиры повсюду отовсюду выползают. Наступало Полнолуние – время оборотней.
-Кстати, - говорил Дракон, - Их инквизиция не сильно отличалась от европейской. Европейцы у Них учились. Но осваивали чаще наиболее примитивные вещи, и почти никакой магии. Правда и то, что европейцам удавалось освоить, позволяло им обходиться без охраны в дальних путешествиях.
-А Их инквизиторы?
-А Их инквизиторы были похожи на наших психиатров. Откуда, ты думаешь, взялась психиатрия? Тоже основатели и основоположники у Них учились. Но, опять же, освоили далеко не все…

-Те, кто Их присылает, Его сюда распределили не просто так, Он – агент влияния.
-Какого?
-А что Он здесь ко всему примешивает? Их влияние. Готовит все к тому, что Они здесь будут всем управлять. Народу своего нагонят, его у Них много. А Он сюда отправлен из какого-нибудь четырнадцатого века.
-А как же Он в прошлых жизнях был в двадцатом? И чуть ли не одновременно – в разных странах?
-Они живут одну жизнь – в двадцатом, следующую – в четырнадцатом, или вообще в четвертом. И еще Он – биологическая бомба. Он в себе выводит новые вирусы и бактерии. Радиация то у Него ого-го какая! Вот они и мутируют. А Он всех ими заражает. Ему то что, он каждый день умирает и воскресает. А простой народ, который не воскресает, дохнет. Или заразит каким-нибудь энцефалитом, а потом телепатический сигнал посылает (Он знает, когда). А зараженный – за рулем или за штурвалом. Хлоп – и вырубается. Или судороги. Авария – и все покойники. И так они покойники, что их не соберешь и оживлять то нечего.

-Мне кажется, - размышлял Дракон вслух, - что в одной из прошлых жизней я жил в будущем и был конструктором космических кораблей. И что я многое способен вспомнить из этой прошлой жизни. И что я несколько раз жил в двадцатом веке, потом в одиннадцатом, потом опять в двадцатом, потом в четырнадцатом. Я заключил стратегический союз с Духом Пустыни.
   Он был один в пустом и тихом Готик-Холле. Вспоминая одну из прошлых жизней, Дракон сочинял проповедь:
-Ствол, завершившись, разделился на три ветви, и ни одна из них не вынесла бы тяжести всего дерева. А у меня вместо семени извергается гной. Чем мне плодоносить? Я отравлен. Демон Гнили укусил меня. Вампир? Зря вышел из города надгробных плит, где вся земля – могила и все здания – мавзолеи одного. Где, начинаясь, ищет завершения эпитафия на множестве могильных плит. Где ностальгия плачет напалмом и благоухает (розами? Лотосами?), выжигая на коже следы, застывающие в шрапнель, прорастающую синими побегами, источающими дождевые облака…Где тело Принца разделили на сотни частей, похоронив их отдельно и воздвигнув памятник над каждой. В разных городах, в одном ли, но все они сливаются в одно кладбище – иди от пальца к пальцу и окажешься в том месте, где он захоронен, перенесясь из места, где покоится предшествующий палец. И так каждая кость – они разбросаны, но Дух Принца течет от одной кости к другой, как в живом теле. Зная течение, не теряй дней в дороге. Он перенесет тебя с могилы на могилу, - говорил Дракон и продолжал:
-Жизнь одна – сразу во многих мирах – там, где пребывают и пребывали, а также будут пребывать тела, посылавшие сквозь Вселенную свои души в этот цветок, опыляемый ежедневно и плодоносящий непрерывно. Океан? Дно океана, все слои океана, берега островов миров и рек, впадающих в океан, склоны гор, несущие ручьи-корни океана, в реки-стволы, на которых вырастает крона, пламенеющая листвой воды и плодами рыб в кожуре чешуи, лепестках плавников, с пыльцой икры. Волны и брызги от них, словно опавшие листья. И вдали от тверди, и нападающие на нее, скалы, подмываемые ими. Влажный воздух, как аромат листвы над океаном. Наносящиеся волнами отмели. Ветер, течения и все корабли, - говорил Дракон и продолжал:
-Пять стихий – пять книг, отражающих суть этих стихий и взаимосвязи в этой истории, смешанной в считанные годы и в определенном месте из всего, что было до Того, Тогда и После (в это После входим мы и все, что после нас), из всех самых отличительных, прекрасных, мудрых, сильных, неизбежных существ-явлений в Мироздании, от подвалов прошлого до чердака последних времен. Все осознавалось сразу с бесконечных сторон и из разных времен, измерений и уровней Вселенной. А тот, кто описывает, видит и осознает лишь с одной – с той, где находится. Даже перемещаясь, всегда лишь с одной. Все осознавалось и обозревалось отовсюду, словно в зеркале, свернувшемся в клубок. Пять стихий поведали о том, как они участвовали в Тех Событиях. Получилось, сократившись из бесконечности жизней, пять, смешанных в одну, пылающую, льющуюся, растущую, чеканящуюся (и даже в камне) и развеивающуюся, не убывая, как земля с растущего холма, засыпающая склоны голых скал, чтобы засеять их семенами, прорасти собой, собою поливая, выжигая отсыхающее пламенем от молний, созревая в плоть, что тверже скал, в пламени подобную воде. Так получилось пять всего одних и тех же жизней. Жизнь Дерева, Жизнь Огня, Жизнь Земли и Жизнь Металла, Жизнь Воды… - говорил Дракон и продолжал:
-Не оценивай быков по канону обезьян – то, что рассмешить должно одних, может вызвать гнев иного Знака. Знаков может быть двенадцать и тринадцать, все они описывают участь и участие принадлежащих к одному из Галактических Домов в Тех Событиях далеких и замеченное, понятое ими Там.
   Так читал Дракон свою проповедь легионам неведомых духов.
-Дух, вселившись, затопив тебя приливом и размыв, может смыть тебя, с собою унося с берена твоей реальности, растворенного в своих волнах…Пламенем фонтана не заткнешь, закрыв ту брешь, где оно прорвалось сквозь стену твоей крепости. Воду не погасишь, заливая, не разрежешь и не выкуешь ее. Волны гор не схлынут сами, опадая. Дерево не слить из чашки в чашку, брызгами оно само не разлетится. На металле золотых садов бутоны сами не распустятся в цветы. И не созреть серебряным плодам. И не выстроишь из пламени амбара. Не засеешь, не прольешь и не расплавишь пламя. Не распахать озера и моря. И из капли не возникнет ни реки, ни ручейка. Не накормишь пламенем животных, как и камнем и железом. Нет и не, и ни, никак – среди того, к чему привыкли, нарисованные невидимою кистью на картине, где все вещи кружатся по правилам танца долгого, что бесконечен для всех нас. Есть иные танцы и иные вещи на картинах, вовсе непохожих на картину нашу. Там возможно то, что мы считаем невозможным, но зато там невозможны мы. Между этими картинами есть ли то, с чего рисуют пейзажные портреты натюрмортов? Но ведь есть и те, кто их рисует… - говорил Дракон и продолжал:
-Варят сонные зелья различных сортов, вызывая красочные сны. Грезы, полную видений дремоту. И кошмары, мороки, мечты. Много есть рецептов древних и добротных старых снов, старинных упоительных видений – как долин, озер, пещер и островов. Но все время требуется открывать и находить удивляющие и не повторявшиеся прежде, непохожие или слегка иные, новые вершины, берега и склоны поражающих впервые снов – как необычных, или прямо уж совсем отличных от чего-то уголков, сшивая их из лоскутов, оставшихся от прежних снов, или из материи иной, неизвестной щеголям, как голым королям, из карт, неведомых путешественникам… Из материи, что не способна ни наполнить ничего, ни вызвать скуку, или, кстати походя напоминая и уверенность вселяя ложною похожестью своей. Так из сна и в сон, словно в лабиринте грез, заблудившиеся ходят, не желая выйти из него – ведь для них вне лабиринта ничего не существует, и самих их нет снаружи. Ведь сварили их когда-то по рецептам, сшили и соткали из материй тех же, что и сны их, по долинам, берегам и склонам пленников своих блуждающих, собою их наполнив, те, кто варит зелья снов и ткет материю иллюзий. Чем же вышедшим из лабиринта, если все они пусты, наполниться снаружи? Взглядом тех, кто шил их сны? Обонянием варивших зелья? Осязанием мешавших зелья поварешкой? Или лунною печатью, что стоит на каждом сне? – говорил Дракон, в итоге замолкая…

-Как осчастливить бабулю? Нужно подарить ей лопату и показать место для могилки, - сказал телевизор.
-Нам транслируют каких-то лысеющих котов, - сказал Дракон и выключил телевизор.
-Скажи, - спросила Змея, - в чем смысл лунатизма?
-Духи, - ответил ей Дракон, - из Луны, в которой они живут, в Полнолуние проносятся к Земле, вселяясь в все им предназначенные для вселения тела. Людей и разных тварей, им сообщая мудрость, мощь и ловкость, жестокость, кровожадность и сентиментальность, страсть к чему-нибудь. Рассказывают им истории своих, земных когда-то, прежних жизней. Там, внутри Луны, их мир, похожий на огромный улей или муравейник…
   Луна уже взошла над ранним вечером, в темнеющих и синих небесах над первыми, особенно такими яркими огнями окон, фонарей, машин. Луна была все выше и все ярче, наливаясь из призрачной в тяжеловесную и платиновую жемчужину с потеками каких-то пятен. Хаоса? Узоров? Чьих-то лиц? Иероглифов? Послушай, что они способны рассказать:
«Ночь Луны, гуляющей по небу. Мои чипы жалуются на меня – я выгоняю их из гнезд. Мне поручают Представление. Я лечу гостей, пришедших с…Я – хранитель памяти существ разных миров. Галактогуманолог. Придумываю – что будет. Светлый и темный – два стража, родившихся после заката. Я надеваю усы и хвосты мира, коготь тьмы…С лицом зеркала, вратарь и кладовщик, не имеющий имени, делаю музыку – звуки? картины? Родную речь моего Дома. Наследник, певец, ученик и учитель этой Полной Луны.  Слишком уставший для того, чтобы спать».
   Какое то время молчали.
-Давно ты это придумал?
-Давно. Одной бессонной летней ночью. Июньским полнолунием. Я тогда считал себя пришельцем, присланным с заданием на Землю…
-Расскажи мне что-нибудь еще.
-…Тот, который никогда не назовет матерью Землю, тот, который себя обезглавил, стоя лицом к заходящему в море светилу, под бледной, еще не созревшей Луной, сдвинувший руки, направленные противоположно, против течения времени, приводя в движение веер-колесо лезвия меча, среди багровых туч, пурпурных облаков и алого шелка тумана, раскинувшегося покрывалом над песчаной долиной – Долиной Жизни… Стоя на вершине, в объятиях братьев-ветров, принимая ласки сестер – слезы звезд, появившихся там, наверху, в синем, с восхода, шатре всех светил…Князь пожелал сделать сестру своей наложницей и приказал ему привести ее в замок. Но Гадатель Снов, Создатель Грез поднес князю букет из пряностей и самоцветов – «Замок Фей», после того, как умертвил сестру, ей сердцем повелев вскрыть чрева своего сосуд и горлышко отбил у этого сосуда бесшумным веером осени, сталью, сверкнувшей почти невидимкой. А после сам последовал за ней. Рок его сделал князя беспокойным. Это приготовилось от общения с Феями из «Замка Фей». И Смотритель Князя решил забрать его душу изи жизни, чтобы дальше лечить в воплощении крысы. Смотритель Долины, Житель Вершины суров, но проницателен и мудр. Гадатель же своей судьбою заплатил за это лечение князя, но сделал это вперед, оставшись чистым. И воплотился Князем Звезд. Ведь погибшая от похоти Князя Долины, та, которую все считали его родною сестрой, была дочерью Его родителей, но не была ребенком тех, кого в Долине Жизни все считали Их отцом и матерью, коих сам Он считал скорее своими детьми, разведенным стократно вином, разведенным почти до воды. Гадатель был своим звездным братьям таким же стражем, как они Ему. Он от рождения знал, что когда-нибудь станет Князем Звезд.

-А микрофоны?
-Имплантированные динамики? Точно так же, как с глюками. Во время сна говоришь ему, и он реагирует своим сном, как будто сказали рядом с ним. Скажешь: «Рыба», увидит рыбу. Только жареную или сырую, а может и в аквариуме, зависеть будет от него. Может увидеть и рыбок, плавающих внутри него. Есть вроде разница с имплантирами, но не очень понятная. Вроде как, при воздействии через них он может стать даже рыбой, во сне. Сам по себе стать рыбой. Но это – сложные детали, не знаю даже, кто их изучает..

   Высоко-высоко в небе, внутри холодной жесткой луны, она, полуптица, полукрыса, дочь расы, живущей меж звезд, пряча свои хвосты – голые крысиные и из перьев грифа и ворона, большие фасетки – гроздья зеркал-самоцветов, зеленых, словно изумруды, голубых, как бериллы  и желтых, как дым сожженных в пасти феникса топазов, она одевает свой выходной костюм – не боевую броню, а парадный легкий доспех – одежду для удовольствий. Сегодня она выбрала фарфоровую куклу белой самки – ведь она не просто отправляется в свой хадж, посетить места обитания Воплощений Осколков Большого Цветка, распустившегося в наши миры континуумами лепестков и летящей пастью лезвий отражения по периметру растущего Дерева Мироздания, которое и лес и луг, заполненные родниками, по берегам-краям которых растут, порождающие осознающих и разумных существ, миры-цивилизации. Она идет на свидание. Сегодня она будет Его Шакти. Одна она не справится – ей помогут Сестры, что живут в Их Столице, невзрачном для обычного взгляда городе, что ослепляет каждого, кто Видит. По дороге она будет наблюдать, патрулировать, карать осквернителей. Сделав из Первого (ее Шивы) матрицу, инкубатор мертвых бойцов, выродки Звездной Семьи вынудили заменять модулей Первого – Братьями Смерти, засеивать каждого из Живущих На Земле меньшими братьями, несущими возмездие осквернителям модулей-масок-изваяний Живущих На Земле, выращивая их в Первом. В итоге Первый ныне больше с Неба, чем даже сами Люди Звезд – его модули возникают, переносясь из омута Центра Галактики, и Он уже не может находиться рядом с простыми обитателями мира, который Он должен вывести к Звездам – воинами, способными победить любого противника. От непрерывных модернизаций Его костюм, Его кукла, кувшин, что вмещает Его сжатый до немыслимой и небывалой плотности дух, стал больше машиной, чем любой биологический механизм, производящийся конвейером биосферы Земли, белковым кирпичом в стене жизни. Даже ей будет сложно поднять его. Но она попытается – ведь ее семье нужна будет помощь народа, который Он выведет к Звездам.
   Она должна отогреть Его – за тех Его братьев, что живут по ту сторону Смерти, всех, кто плавает вокруг Затонувшего, отрабатывая спасательные действия в условиях жидких и коллоидных атмосфер, сдирая с себя водолазное снаряжение и уходя в Мир Бездны – к братьям-утопленникам, которыми играет, перебирая их приливами, Луна, служащая потомкам ушедшей вниз Гипербореи, в пещерах, вырытых под дном океана и в куполах консульств иных миров.

   Дракон, сидя в своей комнате, в наполненном суками и звоном Готик-Холле, вспоминал свои прошлые жизни и то, что в них было похоже на эту, последнюю настоящую жизнь:
-Что за честь быть распятым на кресте твоего тела? Перекладины твоих ног и рук, солнце твоего лица, луна твоего живота, звезды твоих глаз, полный жемчуга рот, за оградой которого тело моллюска, последнее из щупалец осьминога, поместившееся у тебя внутри – твой язык. П ерья твоих пальцев уже не так белоснежны, как раньше. Падший ангел, я стираю тебя, отмываю и чищу. Твои крылья расправятся, ты полетишь – так же, как раньше. Подруга, ты мне - как друг. Ты – словно Он, а я – как бы Она. Наоборот-обратно: Я – Он, а ты – Она. Метаморфозы наших тел и душ. Мы Воплощения, я – Шивы, ты –Шакти. И все в нас – из тысяч корней, собираясь внизу, наверху распадется на миллионы листьев, лепестков, чешуек и пыльцы. У нас все общее – там, откуда и там, куда растем. Мы – колонны, разделяющие два пресса бытия, пещеры Верх и Низ, сложившиеся из сосулек сталактитов и сталагмитов. Между нами – свобода, пространство для полета. То ты одна, потом другая, третья – глаза, фигуры, волосы меняя. Ты многолика, знаю, знаю. Ведь если бы тебе пришлось со мною быть одной, одна, без помощи своих сестер-близняшек, ты стала бы моей рабыней. А так я разделяюсь на всех тебя и ты способна выдержать меня. Но почему твои хотя бы ипостаси сразу ласкать я не могу на алтаре своей постели?
   Включился, как будильник, телевизор. И донеслось:
-Тигрокрыса, у которой правый хвост длиннее, причем это полосатый, тигриный хвост, а второй – крысиный, за который тигра все время пытаются поймать, словно крысу, растворившуюся в нем (ведь крыса много меньше тигра), играя роль ложки серого дегтя в ложке полосатого меда, собранного полосатыми друзьями Победителя, который – Чемпион По Чепухе.
-О, дьявол, - взревел Дракон, - Нам опять транслируют лысеющих котов!

   Лошадь шла вдоль бетонной стены и читала то, что написали в граффити – наскальной живописи двадцать первого века: «ЦИКЛОНОЖЕСТВО ОМУТОВ ЗВЕЗД», «НАШИ КОКОНЫ», «ПАУТИНА С ГЛАЗАМИ НА ВСЕМ ПРОТЯЖЕНИИ НИТЕЙ», «ЭТО ТО, ЧТО ЗОВУТ КРОНОЙ, ПОЙМОЙ, КОРНЯМИ, РУЧЬЯМИ, СЕТЬЮ ТРОПОК НА ПОЛЕ», «ДА, СЕТЬ», «КОРМИМ ИСПОЛЬЗОВАННЫМИ ОДНОРАЗОВЫМИ ЭЛЕМЕНТАМИ», «ИЗ НИХ ПОТОМ ВЫВОДЯТСЯ ВЕЗДЕСУЩИЕ, ХРАНЯЩИЕ И РЕМОНТИРУЮЩИЕ ВСЕ», «ПОДДЕРЖКА ФУНКЦИЙ, УСТРАНЕНИЕ НЕПОЛАДОК», «СОЗДАННОН ДОЛЖНО РАБОТАТЬ СЛАЖЕННО И БЕСПЕРЕБОЙНО», «СЛАДКО ПРИНИМАЕМ БАБОЧЕК И СТРЕКОЗ, А ТАКЖЕ МУХ, КОМАРИХ И ДРУГИХ», «ВСАСЫВАЕМ ИХ – ОНИ РАСТВОРЯЮТСЯ В ЯДЕ, В ДУРМАНЕ, В ЛЮБВИ», «ЛЮБОВЬ ИЛИ СТРАДАНИЕ? ТО И ЭТО СРАЗУ», «МЫ НЕ ВЫНОСИМ, МЫ ПОДДЕРЖИВАЕМ ИВОПЛОЩАЕМ», «ОСОБЕННО ТЕХ, КТО ПОМОГАЕТ СОЗДАВАТЬ НОВЫХ НАС», «ЛЮБИМ РАБОТУ», «НЕ ТЕРПИМ ИСКАЖЕНИЯ И НЕДОСТОВЕРНОСТИ ФАКТОВ», «ПОМЕХИ В ИСПОЛНЕНИИ ФУНКЦИЙ», «В ПАУТИНЕ СГУЩАЮТСЯ ВОПЛОЩЕНИЯ – ДЛЯ ОБЩЕНИЯ С ТЕМИ, КТО ПРИХОДИТ В НЕЕ», «МЫ НЕ ЗОВЕМ – НАС ЗОВУТ», «ОБРАЩАЙТЕСЬ К НАМ», - ей казалось, что эти разноцветные кубически-нелинейные бугрящиеся буквы складываются в одну раздробленную цитату, из изречений одного из нео-пророков. Некоторые из надписей, расположенные в затененных участках, светились сами ядовитым кислотно-грибным светом.

   А Змее в то же самое время снилось, что…
   …Страшную картину нарисовал звездный клоун. Крыса, мокрая от пота и слез, с дудочкой в дрожащих, слабеющих лапках, из последних сил спасается от нависшей над ней кобры, танцующей с закрытыми глазами. Каждый раз, когда дудочка выскальзывает из крысиных лапок, или короткий судорожный вздох прерывает на миг, мгновение, песню мира, приоткрываются глаза змеи и змеиная пасть, раздувается капюшон с двумя сияющими лицами Смерти внутри – правым и левым, на фоне Тьмы, и появляется между клыков стальное жало металлической кобры, начинающее свой Танец У Глаз, у немигающих крысиных глаз-бусинок пожирательницы змеиных яиц и младенцев. Рядом ждут своей очереди жаба с флейтой, свинья со свирелью, мопс с рожком – все любители змеиной кожи и экзотических блюд, под мудрым и полным сочувствия вниманием Вечного Каа…

   В бесконечных своих монологах говорил Дракон и о больной Земле:
-Земля – лепрозорий для космических душ.
-Я вот что думаю, - заметил Пес, - Бесплодных попыток не бывает. Каждый раз, когда пытаешься что-нибудь сделать, тренируешь ту часть своего организма и мозга, которая отвечает за то, что ты пытаешься сделать и работает, когда ты это делаешь. Пытаться – значит тренироваться, хотя бы в отдельных деталях. Пытайся – и получится, как надо, рано или поздно!

-И как же поступают микробиологи?
-Да очень просто – выделяют из Его организма те микробы, что Он вырабатывает при стрессе, новые мутирующие культуры появляются в Нем ежемесячно, тем более, что они периодически вводят Ему разные бактерии, грибки и вирусы, которые не доработали в своих лабораториях. Они отчитываются новыми микробами, а Он ведет здесь свою маленькую биологическую войну.

-Представь себе ролевую игру, в которой один из участников сходит с ума и начинает убивать по-настоящему…
-А что за игра?
-В рыцарей. С доспехами и мечами. Представь себе всю эту квазисредневековую компанию в лесу. Скажем, война Алой и Белой Розы. Они в изоляции, даже до электрички идти часа три. И вот, один рыцарь начинает настоящую бойню. Он убивает других рыцарей – чужих и своих, как предателей. А также всех оруженосцев, дам, простолюдинов. И через сутки возвращается в город один. И происходит все это в полнолуние. Просто в нем проснулся оборотень.
   Дракон замолчал. Молчали и Пес, и Змея, и даже Обезьяна, которой всегда было, что сказать.
   Они сидели у костра на заднем дворе Готик-Холла, в окружении красных кирпичных укреплений микроцитадели. Вокруг было темно и тихо. В ясном черном небе вместе с ними молчала Полная Луна, печально и задумчиво скорбя о всем, что происходит в мире.
-В каком ты ритме живешь? – спросил Дракона Пес.
-Я? В ритме Дума, - ответил Дракон.
   Он в это время был далеко, внутри полой Луны, в саду желтых лотосов и восковых молочных роз.
-Вы не представляете, как много интересного на кладбище, в саду камней, - сказала Обезьяна.
-В «саду камней»? – удивилась Змея.
-Ну да. Там много цветов на клумбах. Только эти клумбы выкапывают всего один раз. И эти цветы так быстро увядают…
-Кстати, - заметил Дракон, - знаете, как происходит телекинез и так называемый полтергейст? «Буйство духов» - это объяснение одного из частных случаев этого телекинетического явления, телекинетогенеза. На предметы воздействует душа самого колдуна, экстрасенса, мага, если она достаточно сильна. Или один из сильных духов Высших Сил – планет или звезд, кого-то из обитателей космоса, по их воле, по причинам, что часто непостижимы для нас (большие вселенские игры). Или же – действительно, как в полтергейсте, духи умерших, чаще – помошников шамана, или предназначенные в помошники тому, с кем связано «Буйство духов», живому человеку.
-Так сложно?
-Все гораздо сложнее. Все три причины этого явления еще подразделяются и дополняются.

-Экипаж тебе в семью! Ты что нажал?!
-Ничего я не нажимал. Ему продукты с препаратами приносят, Он из них что-то новенькое сварил. Надо взять остатки этого пудинга и формулу определить. По нему видно, что-то интересное поя
Лучилось…

-Дни Полнолуния подходят к концу, - заметил Дракон.
-Но приближается Пятница, Тринадцатое – первая в этом году, - утешила его Змея.
-А кстати, у меня есть новая игра, - сказал Пес и полез в карман своей теплой черной куртки с большим капюшоном, - Угадайте, какая?
-«Пятница, 13-е», - прочитала Змея на коробке.
-Ну что, начнем играть? Загружаем…

   И в этот момент Бык понял, что он Джейсон. Железо в голове и виртуальные гейм-демоны компьютерного зазеркалья сыграли с ним эту дьявольскую шутку. Он смутно знал, что ему предстоит – убить, как можно больше народу. Но как? И чем? Вот это пока что терялось в тумане.
   Он находился во дворе одноэтажного сельского дома, каких много в Срединном Городе среди бастионов бетонных стен. Ему пришлось оглядеться.

-Выбор оружия: топор. Выбор одежды: черный плащ с капюшоном, - объявил Пес, нажимая на клавиши и щелкая мышкой.
-А почему не куртка, как у тебя? – спросила Змея.
-Нет там куртки. Только плащ.

   Взгляд Быка упал на маленький топорик. Он подошел к нему и снял оружие с забора. Он сразу понял, внезапно, вдруг, с ослепительной ясностью полного счастья: это то, что надо. Затем он взял на веранде черную штормовку и надел ее, накинув капюшон. Посмотревшись в осколок старого зеркала, прибитый на крыльце над ржавым рукомойником, Бык удостоверился, что все сделал правильно.
   Сполоснув руки, он вышел на улицу. Ранним утром здесь было уныло, пасмурно и сыро. Деревянные ворота и заборы, кучи угля и песка, собачье говно на свежем снегу, припорошившем все, начиная с шиферных крыш не то вуалью, не то саваном, накинутым на этот мир.

-Появляется цель. Первая жертва. Деревенская улица.

   Слепая Свинья шла, ведомая спаниелем.
   Бык сделал ей бесшумный шаг навстречу и молча поднял топор. На улице все хоронилось в мертвой тишине, словно робея от предчувствия первой крови.
   Спаниель покосился на убийцу, но ничего не сказал. А для слепой Свиньи убийца и вовсе не существовал.
   Топор внезапно опустился и брызги крови вместе с враз обмякшим телом упали не белое снежное покрывало. Спаниель безмолвно обнюхал тело мертвой хозяйки.
   Все произошло так быстро, откровенно и беззвучно… И даже в домах в этот момент все отвернулись от окон.
-Мей ай хелл ю, - сказал Новый Джейсон, скользнув обратно сквозь калитку – красную, железную, прячущуюся среди сугробов отброшенного снега.

-Десять очков. Выбор оружия: мясорез. Место – парк.

   Вооружившись тесаком для разделки мяса, Новый Джейсон отправился в расположенный неподалеку парк. Нож незаметно лежал во внутреннем кармане штормовки. Кружились, медленно, печально и скрипуче, пустые карусели и чертово колесо громоздилось в небе, как колесо Сансары, везущее души из одного пустого места на земле в порожнее небо, затянутое пеленою облаков, словно бельмом, и снова возвращая их и вместе с ними невидимых духов, катавшихся на нем, обратно вниз, на землю.
   Он углубился в чащу парка – туда, где голые деревья и кусты смыкались над узкими тропинками. И сразу же встретил Козла, спешившего на службу, в поблизости расположенную церковь, в сутане и черной шапке.
   Остановившись посреди тропинки, Новый Джейсон молча достал тесак и перерезал горло божьему слуге, встреченному им в это недоброе утро. Лишь что-то захрипело в горле у Козла, когда он оседал на подогнувшихся ногах, сползая вниз, на снегом занесенную листву, в желтые, обесцвеченные осенью пряди травы.
   И снова было тихо. Только жалобно скрипели истертые детишками и пьяными карусельки.

-Двадцать очков. Выбор оружия: шило. Место – подземный переход.

   Сию же секунду Новый Джейсон отправился домой, но по дороге зашел в будку сапожника и взял там шило, попутно раскроив сапожнику череп, как просто проходивший ранним утром человек, которому не нужны сапожники. Тесак он спрятал обратно, а шило положил в наружный карман. Он не задумывался над тем, что делает. Все, что ему нужно было сделать, само приходило в голову. Он, словно в детстве, играл. Но в невеселую, мрачную и страшную игру, оставаясь бесстрастным, пустым и холодным. Словно кто-то думал за него и брал на себя всю ответственность за происходящее.

-Тридцать очков! Теперь – в переход.

   В переходе, прождав всего минут пять, он встретил старую Козу в треснувших очках и Курицу с сумкой, полной картошки. Они шли не вместе, но умерли почти одновременно. Обоим он проткнул сердце. И на этот раз в обоих случаях обошлось без крови – не как с Козлом, заляпавшим свое одеяние и напустившим кровавую лужу на тропинку, ставшую красной, когда кровь замерзла, словно кто-то разбил банку малинового варенья. И не как в разгромленной будке сапожника, пытавшегося защититься при помощи ножниц и развалившегося ботинка. Нет, в этой вкрадчивости подземного тоннеля обе жертвы легли спокойно, словно уснули. А вот Кролик-сапожник бился в агонии.

-Пятьдесят! А теперь домой, в баню к соседу. И непременно – с бензопилой!

   Через вход и выход струился сумеречный свет, но все пространство перехода тонуло во мраке. Тихо лежали тела на решетке посередине – в самой темной части похожего на пещеру сооружения.
   Внезапно он понял, что сосед уже начал топить баню. В пятницу, с утра на его улице кто-нибудь да топит баню. А в сарае лежит почти миниатюрная, такая чистая и новенькая бензопила…
   Новый Джейсон не уставал. Везде он ходил пешком, не чувствуя шагов. Он чувствовал только в момент убийства – как проходит шило через пальто и свитер, через шубу и кофту, через бюстгалтер, к плоти, между ребрами к сердцу. Как бьется тесак о череп, как ломаются кости. Как от пульса горла на мгновение задрожал его нож. Как треснула голова под всаженным в нее топором. Он не смотрел в глаза своим жертвам. Он вовсе их словно не видел.
   Новый Джейсон наступил на упавшие очки и раздавил их. Из задетой его ногой сумки выкатилась большая пупырчатая картофелина.
-Ветви не могут обрубить корень, из которого растут, от корня что-то останется и вырастут новые побеги, а ветви умрут, - сказал Новый Джейсон. В душе он был поэтом.

-Послушайте, что здесь написано, в этой паршивой газете: «Образ жизни поручика Гофмана? Немецкий романтизм, плавно переходящий в жесткое немецкое порно. Всегда живет на пятом. Принципиально, потому что пентхауз» «Дружба крепкая» – народная детская песенка, исполняется бензопилой». «Глупцы, которые плюют и мочатся в фонтан, к которому потом приходят на водопой, глупы вдвойне – фонтан в отместку может напоить их ядом». «Желающие прокатиться на упряжке из ездовых тигров, съедаются по дороге экипажем, выполняя роль рациона. Иначе тигры никого не повезут ( в окружении Жнецов, одетых по форме, с ритуальным оружием – косами, серпами, молотами и мечами). Затем Жнецы приходят на Праздник Урожая – тот, что после Жатвы, но не в рабочей, а в парадной одежде, увешанные гирляндами цветов и веселятся – теперь они пьяны и чисты, как зубы саблезубых тигров». «Сатана – тень бога. Мы все погружены в транс тогда, когда нам чего-то не хватает в реальной жизни – тогда мы создаем себе другую реальность. В ней ищем мы все то, чего мы лишены». «Показываю фокусы при помощи своей волшебной палочки – кладу гиен в свой волшебный цилиндр и вынимаю вместо них пушистых белых кроликов».
-Хватит читать эту абстрахрень. Давай играть дальше.

-А как дело обстоит у близнецов?
-Дракон говорит, что Обитатель проецируется в оба одинаковых тела. Или в три, и так далее. Поэтому они и чувствуют одно и то же, и возникает у них телепатический эффект. Так и у сброшенной драконьей плоти с каждым вновь прибывшим Драконом. Они – одно единое на космическом уровне.

-Шестьдесят очков. Дальше – дом. Снова нож и пика.

   Баня была залита кровью. Труп соседа лежал на полу. Теплая вода, расплескавшись, смешалась с кровью и водкой в порцию «Кровавой Мери» для великана. Рядом с трупом лежала заляпанная красным бензопила. Ею словно открыли большую банку с томатным соком. Так Новый Джейсон убил Коня.
   Он вышел во двор. Морозное ясное небо и тучи на горизонте. Недавно поднялся холодный северо-западный ветер. И что-то висело там, наверху, похожее на очень позднюю звезду, сверкая красными и синими огоньками. Оттуда, сверху, изливалось гармоничное спокойствие. Наверное, и там играли. А Новому Джейсону предстояло заняться свиньями.
   Он вернулся к себе в сарай, за ножом. Захватил он и заостренный кусок арматуры. Эти предметы были совершенны. Они были прекраснее, чем если бы были сделаны из золота. Он направился к другим соседям, постоянно пьяным, туда, где дом был вечно полон незваных гостей.
   Гостей, с хозяевами вместе, было пятеро. И он убил их всех, в живых оставил только кошку. Зарезал, заколол – почти молниеносно.
   А на улице снег очень тихо мерцал и искрился, слежавшись в покрывало, как скатертью белой покрывшее город. Сияло в небе довольное солнце.

-Сто десять очков! Отдохнем? А то наш Джейсон устанет.

-Они там что, озверели? Серийные убийства – одиннадцать штук трупов! Вы их планировали?
-Не знаю, кто там их планировал. Но Джейсона этого пора или брать, или валить.
-Может, пока они прервались, отправить его куда-нибудь, где все со стволами?
-А если запланировали убрать его ночью? Люди будут ждать, готовиться. Нам же потом нагоняй влетит.
-Да кто им вообще эту игру подсунул?
-Купили в переходе у бутлегеров. Пиратский диск. И выходы в наши базы.
-Безобразие какое-то!
-У нас просто так ничего не бывает. Может, это плановая отбраковка. А может, решили сатанистов подстегнуть этой Пятницей, чтобы к ним народу побольше пришло. Подстимулировать. Потом раздуют эту историю. У нас ведь серийных убийств ни разу не было еще. Как, кстати, у этого убивца по телеметрии?
-Мертв.
-Вот уж точно «со всеми вопросами обращайтесь в морг. Там вам на все ответят».

-Подарить гандонов пачку и налить фруктовый сок! И поцеловать! – сказал телевизор.
-Ну что, играем дальше? Джейсон уже отдохнул, - сказал Пес, выключая телевизор.

   Новый Джейсон внезапно проснулся и сел на кровати. Был уже полдень.

-Снова парк. Оружие – молот.

   Взгляд его упал на молоток. Он спал в штормовке и поэтому молоток сразу положил в боковой карман. Внезапно он решил, что ему снова пора в парк. Тем более, что был уже полдень. Были ли эти убийства принесением в жертву? Возможно, но чему? Абсолютному Злу? Безжалостной судьбе? Или убитые были обречены на смерть самим обществом, кем-то, рассчитавшим, что им пора умереть и тайно для них самих поручивших роль судей Дракону и его компании, а Быку – роль палача? Каким-нибудь гипнотизером, подсунувшим этот диск с «Пятницей, 13-е»?
   Во всяком случае, все это не беспокоило Нового Джейсона. Его вообще ничто не беспокоило – даже мороз. Он уже нашел в чулане белую вратарскую маску. Небольшая прогулка по сельским улицам Срединного Города – и он опять в парке, в самой чаще, среди голых ветвей, с молотком в кармане черной штормовки, тяжелым, с длинной рукоятью, обернутой темной резиной. Над ним – ясное небо с торжествующим солнцем, зимним морозным солнцем. И тишина – только скрип свежего снега под подошвами его ботинок на тропинке.
   Там, в бесконечной тишине, он убил еще троих – Собаку и двух Кошек, забил им в голову невидимые гвозди, в разных уголках парка. Пока не нарвался на персону с телохранителями, застрелившими его, пусть даже мертвого. Оказалось, что и мертвого можно убить.
   Так погиб Новый Джейсон, бывший Быком.
   А Пятница, Тринадцатое продолжалась. Она просто шла своим чередом. И был всего лишь ранний вечер.

-Гейм-овер. Сто сорок очков, - сказал Пес, - Кто попробует набрать больше?
-Все это слишком похоже на сказки для собак, - заметил Дракон, - Страшные сказки про диких собак. Или на легенды сатанистов об их Пришествии.
-А я бы попробовала, - сообщили Змея, томно потянувшись.
-Хватит убийств на сегодня. У вас в «Обители» сегодня снова шоу?
-Дракончик, как всегда. И я опять танцую.
   Наступило недолгое молчание, заполненное бульканьем пива, разливаемого по стаканам.
   Комната Дракона имела странный вид. Она была оклеена обоями двух цветов – золотисто-бежевыми и темно-красными крапчатыми, наклеенными посередине стен и по углам, так что создавалось впечатление колонн в беседке на закате, или на рассвете. Окно закрывали хромированные жалюзи, сейчас они были открыты и полосовали небо, начавшее уже темнеть. Кровать, книжный шкаф и шкаф для одежды, стол-комбайн с аппаратурой, похожий на футуристическое бюро – все было черным, деревянным, лакированным. Аппаратура тоже была черной и казалась со столом одним целым. Завершали обстановку белые пластиковые кресла и белый, тоже пластиковый столик, заставленный сейчас бутылками, стаканами и вазочками для орешков.
-Смотрите, - сказал Дракон, - у нас за окном – НЛО.
-Наши старшие братья опять решили навестить тебя? – спросила Обезьяна.
-Всех нас. Мы все здесь – засланные репликанты.
-Какие репликанты? – чуть ли не возмутилась Змея, - Я никакой не репликант.
-Андроиды. Подделка под землян. Выполненная почти неотличимо, на тончайшем биоинженерном уровне. Ну там, два сердца, добавочные доли печени и селезенки (или что-то на них похожее), жабры в легких, внутренние ребра жесткости во всех костях, большой гипофиз и гигантский гипоталамус.
-Откуда ты все это знаешь?
-Я не знаю. Знают те, кто за нами следит.
   Во вновь установившемся молчании все наблюдали НЛО, похожее на белесую стрекозу, или гроб с крестами по бокам, перемигивающийся желтыми, красными и синими огнями, с маленькими огоньками, кружащимися возле него.
-Оно большое? – поинтересовалась Обезьяна.
-Сложно сказать, - ответил Пес, - Мы ведь не знаем, насколько оно далеко от нас.
   От НЛО, крутившегося рывками из стороны в сторону, нисходили спокойствие, умиротворение и эйфория.
-Я всегда узнаю, когда они появляются, - сообщил Дракон, - Даже когда их не вижу. Они как будто облучают все внизу. Становится легко и так спокойно…
   Он обвел взглядом «колонны» своей беседки, и красные же «балки» под потолком, багровый ковер и вновь стал смотреть на НЛО.
-А что-нибудь бывает в местных новостях? – поинтересовалась Обезьяна.
-Нет, почти никогда, - ответил Дракон.
   Звенела, булькала и била в электронные там-тамы музыка, и хриплый голос под напевный женский бэк-вокал вещал и изрыгал немецкие проклятия на апокалептические темы и насчет тысячелетия арийского рейха.
   Пес прислушался и спросил:
-Скажите, когда-нибудь, кому-нибудь из нас бывало интересно, сколько германских солдат на гектар было убито такого-то числа такого-то года на полях сражений в нашем фатерлянде?
   Все молча помотали головами.
-И мне неинтересно. Но по радио мне сообщают каждый день.
-А мне неинтересно смотреть и слушать про лысеющих котов, - сказал Дракон и запил свою фразу пивом, продолжив, - но каждый день смотрю и слушаю про них. Такая жизнь.
-Да, это все довольно тяжело, - согласилась Змея.
-А ты когда-нибудь видел пришельцев? – спросила Обезьяна у Дракона.
-Только в буфер-камуфляже, который идентичен внешне телу человека, - ответил ей Дракон, - Он – как оболочка, а внутри – пришелец. Они бывают разные.

-Ничего не понимаю, - сказал Кабан и почесал свое пузо через клеенчатый фартук рукой в резиновой перчатке, - Это не человек.
   Он стоял в секционном зале морга, где на мраморном столе лежал вскрытый им Бык. Внутренности Быка были похожи на переплетение не то шлангов, не то больших червей с шариками узлов-фолликулов, все это имело белый цвет с желтоватым оттенком.
-Это кальмар какой-то. И еще смотрите – здесь под ребрами розоватая чешуйчатая пленка, похожая на кожу.
   Двое в штатском, доставившие труп на вскрытие, покивали головами, затем один заметил:
-Сегодня он с утра убил четырнадцать случайных жертв. Прохожие, соседи. И так бессмысленно, жестоко, абсолютно без мотивов.
   Серые бетонные стены подвала мрачно хоронили этот секрет. Тот, о котором никто не скажет в новостях.

   Звезды молча смотрели на Землю. Где-то там летали те, что Обитали на Земле, вселяясь в созданные ими биомашины – земные тела, как в модули-землеходы. Истощив одно такое тело, Они оставляли его в покое, как механизм с истощенным источником питания. И тело восстанавливалось. Потом Они вновь начинали вселяться в него.
   И все новые Джейсоны продолжали вести свои игры в эту ужасную Пятницу.

-Он у нас с ума не сойдет?
-Посмотрим. А пока мы должны выжать из Него все, что возможно. Система не может функционировать без таких, как Он.

   И снова «Обитель». Кордебалет в намордниках забрал вратарских масок. Мигание прожекторов и переливы фонарей. Фиолетовый дым, вспарываемый лезвием лазера. Яркие наряды, дробящиеся теркой стробоскопа. Уютный черный столик в одном из углов. И Пес с Драконом пьют все тот же «Джейсон», потряхивая в стаканах кубики льда, изрезанного в форме головы героя праздника, глядя на пляшущих подростков, разряженных в нечистую силу разных традиций.
-Ты знаешь, - говорит Дракон, - Джейсон в прошлой жизни был, наверное, каким-то самураем, или ландскнехтом. Он так безжалостно профессионален. В принципе, в том, что он делает, нет ничего необычного для воина средневековья. Всегда – холодное оружие. В крайнем случае – удавка.
-Может, Джейсон в прошлой жизни был морским пехотинцем, погибшим во Вьетнаме? Каким-нибудь коммандос, оставшемся в джунглях без боеприпасов? И то, что он делал тогда, в последние дни своей жизни, сойдя с ума от войны, он продолжил делать и тогда, когда воскрес, чтобы отомстить за утонувшего мальчика, приняв его имя?
-В таком случае, это в твоего морского пехотинца вселился дух средневекового бойца, что тоже самое. Машина смерти, мстящая за страдания маленького мальчика.
-А может быть, он просто демон, мстящий за то, что ему, пришедшему на Землю человеком, не дали прожить положенную человечью жизнь?
-Тогда выходит, он вообще Антихрист. По-моему, Джейсон телепатически внушает своим жертвам страх, ужас, панику.
-Или сама Программа делает это, как в нашей игре. «Ужас» - включился ужас, «немота» - включилась немота, «ступор» - включился ступор. Как бы ни была храбра жертва, перед радиосигналами и радиогвоздями в голове, которыми душа прибита к мозгу, нет шансов. Все дело в том, что нажмет оператор. Тот, кто приводит жертву к Джейсону.
-А разве жертвы не случайны?
-Мне кажется, что и за них играют. Но так, чтобы их уничтожить. Категория отбраковки.
   Играла музыка – гремели там-тамы Вуду, пели, свивая чудную мелодию, свирели, гитары мироздание перебирали по камням.
   Внезапно все залил черно-белый цвет. Лишь маски кордебалета горели, освещенные прожекторами и бра отчасти разгоняли мрак, как факелы Зал спрятался во тьме и только белые одежды в нем выделялись саванами и тогами.
-А какова, по-твоему, природа Зла? – спросил Дракон.
-Железная необходимость. Неизбежность для баланса равновесия, пожалуй.
   Вместе с контрастным светом сменился саунд. Теперь играла тоскливая долгая баллада с клавесином и воем каких-то то ли охотничьих, то ли боевых рогов.
-Вот это ежедневное убийство и оживление убитых тел с Хеллрейзингом, по-твоему, как, Зло?
-Пожалуй. Ведь так и производят зомби и сменные тела вампиров, а они везде упоминаются, как Зло. Изнанка жизни. Обратная сторона реальности. Вот что весь этот некроманс. Скажи, а тебе в связи со всем этим, не жалко людей?
-Большенству из них я могу оказать сочувствие только в форме эвтаназии.
   Ухала совами, выла волками и каркала воронами музыка. Били колокола и какие-то средневековые менестрели терзали струны. Все было так же черно-бело, плоско.
-А если Джейсон – просто беглец?
-Беглец?
-Беглец из Ада.
   Сгущалась Пятница, Тринадцатое. Приближалась полночь.
   Музыка сменилась вновь, став электронной. Кто-то, вероятно диктор, постоянно повторял: «Сегодня Пятница, Тринадцатое». Вновь застробоскопило, дробя тела и обстановку. Внезапно свет погас.
   Раздался крик, истерично-женский:
-Он мертв! Он мертв!
   И тишина мгновенного ошеломленья зала.
-Его убили!
   Свет зажегся. Обычный свет прожекторов, все сделавший объемным и цветным.
   В центре танцпола стояла фигура. Массивная и в темной, местами порванной одежде. Лысый череп. Солидный рост. И черные перчатки, сжимающие мачете. Настоящий демон-мачо, вокруг которого образовалось пустое пространство.
   И белая вратарская маска безличила лицо.
   У ног фигуры, обутых в потертые коричневые ботинки, лежало, в луже крови, тело, в чем-то розовопятнистом, полосатом.
   Зал хором завизжал в экстазе:
-Джейсон!!

-Я теперь буду Снежной Королевой, - сказала Змея.
-Ты такая нежная – Королева Снежная, - сказал Пес.
-Буду танцевать в холодильнике этом, в ледяном дворце, на площади. Холодно там будет голой.
-Где-то на белом свете, там, где всегда мороз, трутся собою девки о земную ось, - пропел Пес.
-Очень смешно, - сказала Змея. Больше ей добавить было нечего – шест для стриптиза в ледяном дворце действительно заканчивался ледяным глобусом с зеркальными континентами. Зеркальная крошка отражала лучи прожекторов и глобус нависал над стриптизершами.
-Где-то на белом свете, там где нет проблем, - усовершенствовал Пес свою речевку, - трутся собою девки о замерзший член.
   Змея вышла, громко хлопнув дверью.
   Пес налил себе еще пива.
-Трутся собою девки, вертится Земля, - завершил Пес, добавив еще, - ля-а-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля, вертится быстрей Земля.
   Дракон читал газету.
-Что пишут  нового про маньяка Поджидайло? – спросил его Пес.
-Ты зачем Змею обидел?
-Пошла она, звезда стриптиза…
-Зря ты ее обидел.
-Подумаешь, звезда с сюрпризом!
   Пес помолчал и добавил:
-Что-то мы сегодня много ругаемся.
   Забренчал свою «Собаку Баскервилей» телефон. Дракон принял звонок и сразу же услышал:
-Это вас беспокоит агентство «Телефонные хулиганы и сыновья». Вас как ограбить?
   Дракон громко рыгнул в телефон, завыл, закукарекал, зарычал. Агентство озадаченно отключилось.
-Ну и кто здесь телефонные хулиганы? – спросил Дракон.
-Ты, наверное, - сказал Пес, - По всему выходит, что ты.
   Снова забренчала «Собака Баскервилей».
   Дракон поднес телефон к колонке, принял звонок и прибавил звук.
   Рев упырей на кладбище холодной ночью заставил все стекло на столике мелко задрожать.
   Дракон молча наблюдал за большим рыжим тараканом, глодавшим крошку от чипса.
-Знаешь, где находится Рай? – спросил он.
-На небе?
-Здесь. Наши тараканы – это те, кто попал в Рай. Они всегда сыты, вокруг них много непостижимого. И мы для них – высшие существа. Серьезно, они были людьми,  но инкарнировались в наших тараканов. А прежним родственникам сообщают о райской жизни. А это для них сейчас – голос Бога.
   Дракон выключил телефон и убрал звук.
-Опять же, есть земные тараканы и тараканы-пришельцы. Или пришельцы, принявшие облик тараканов.
-Откуда пришельцы?
-Из иных миров. Из Рая (другой планеты), может быть, из Ада. Они, возможно, разные бывают. Разведывают, наблюдают, руководят простыми тараканами.
-Значит, Рай все-таки есть?
-Но не для землян. И почему именно Рай? Иной мир, со своими сложностями. Может, еще и пострашнее нашего.
   Таракан доел свою манну и побрел исследовать пространство в поисках новой еды и ориентиров, по которым можно до нее добраться. Потом он сообщит о найденном другим тараканам танцем усов. Тараканы очень корпоративные существа.
-Ты сегодня не будешь мне рассказывать эту страшную сказку про трех поросят, которую у вас, собак, так любят? – спросил Дракон.
-Не буду, - успокоил его Пес, - только, по-моему, «Коммодо» - это именно она и есть. Только еще страшнее.
-Просто более старая.
-Ты считаешь, что чем сказка более старая, тем она страшнее?
-Конечно. Самая страшная – это самая первая.
   Дракон закурил.
-Почему ты так много куришь?
-Если я не буду курить, у меня начнет гнить мозг.
   Телевизор молча, без звука, показывал сериал про жизнь львов. Пес спросил:
-А что, если эти пришельцы, или кто они, с НЛО, просто снимают здесь про нас свои фильмы, вроде «Дискавери» или «В мире животных»? Вот и все их наблюдения, вот и все их исследования. А потом транслируют эти фильмы в своих мирах, где ты и я  - как два леопарда в джунглях, или вся наша компания – как львиный прайд в саванне?
-Или записывают наши сны, отбирая из них лучшее. А где-то на эти сны спрос, как у нас на картины абстракционистов.
-Наши сны продают с аукциона?
-Или как-то распределяют – как награды, призы или праздничные подарки. Возможно также, что они проводят что-то вроде соревнования, пропуская сновидцев через полосы психотрансовых препятствий, негативных угрожающих стимулов, отмечая, кто лучше их преодолел в своих снах. И это тоже где-нибудь транслируют. Тогда для них это похоже на тараканьи бега с препятствиями.
-А мы – тараканы.
-И может быть, всю нашу реальную жизнь они видят во сне. Во множестве своих снов. Как мы видим странные сны, реальные события какой-нибудь иной реальности…

-Вы ему когда ЛСД давали последний раз? По-моему, его просто прет.

   Кролик вошел в комнату, в которой не было пола. В земле была вырыта могила, в которой стояла кровать, упиравшаяся в надгробную плиту. В плиту была вмурована вазочка, из которой торчали четыре красные гвоздики. На кровати лежала старушка. Она храпела во сне.
-Бабушка спит, - пробормотал Кролик, прошел к окну, задернутому черной шторой, оставляя следы в черноземе, отдернул штору, посмотрел на низкую еще луну в темно-синем, стремительно густеющем во тьму безоблачном пустынном небе и завыл.
   Из-за плиты выбежала грязная серая болонка и затявкала.
   Кролик пошел обратно, предварительно плотно закрыв окно шторой, пнул собаченку, вышел из склепа и запер дверь за собой. Он каждый день проведывал могилку своей бабушки.
-Кричали девушки «Ура!» и в воздух трусики бросали, - пропел Кролик, бредя по коридору полуподвала дома-логова Кабана.
   В кладовках, за запертыми дверями, лежали еще неоживленные трупы – Кабан воскрешал их, когда возникала необходимость сделать что-нибудь по хозяйству.
   Вообще, жилище Кабана было мрачным – много серого кафеля и темной мраморной плитки, зловещие гравюры в черных рамках, изображающие все ипостаси Смерти – казни, агонии, похороны. Тяжелые бордовые портьеры с обоих сторон дверных проемов. Крепкие железные двери с прочными замками – на случай буйства восстающих после оживления или самопроизвольно оживавших тел. Мебель из красного дерева, белые потолки с желтоватым оттенком, гладкие, словно отлитые из слоновой кости. Здесь все напоминало роскошную усыпальницу, какой-то декадентский анатомический театр, по которому и шел сейчас бедный Кролик, поднимаясь в свою мансарду по кованой, раковиной улитки завивающейся лестнице, наглухо отгороженной решетчатыми фермами-решетками.

-Дракон, Змея звонит.
-И что?
-Она повесилась.
-А дальше что?
-Не помогло. Помучилась немного и снова ожила.
-На мой взгляд, она слишком часто суицидирует.
-Это у нее нервное.
-А если как-нибудь возьмет и не воскреснет?
-Тогда придется обращаться к специалисту. Главное, чтобы у нее после самоубийств шрамов не оставалось.
-Ну, вены она не режет.
-Ну и слава Сатане, что не режет. У Змеи вся прелесть в нежной коже. Жалко, если попортит. А что ты читаешь?
-«Гарри Поттер и Сатана». Очень страшная книга. Напоминает мне мои сны. Вообще, когда во сне наше Я путешествует по иным мирам, оно все встреченное перестраивает под более-менее похожее на то, с чем сталкивается наяву. И это, называемое нами снами, разнится в каждом времени – один и тот же мир шаман, фантаст, романтик превратят в такие непохожие миры, что в них не так легко узнать один и тот же.
   Пес хлебнул пива и изрек:
-Знаешь, что такое «мышление»? «Мышление» - это «столпотворение мышей».
-А почему не «ловление мышей», или «мышеловление»?
-Потому что при этом мыши «мышлятся»
-Рассказать тебе историю про людоедов?
-Расскажи.
-Однажды в одном осажденном городе наступил голод. И одну голодную девушку пригласили в гости. Случайные знакомые. Две женщины средних лет. Придя к ним, она обнаружила в квартире еще и мрачных жутких мужиков. Она увидела кровь в ванной, ножи для разделки мяса. А всех животных в городе давно уже съели. В общем, она поняла, что попала к людоедам. И что сейчас ее будут убивать и разделывать. Она уже прощалась с жизнью, как вдруг в квартиру ворвались власти – неважно, стража или полиция. На людоедов донесли. Так она и спаслась.
   Молчание. И только из динамиков, свиваясь кольцами, неслись какие-то скрипучие и полные угрозы трели песни гремучей змеи, гипнотизирующей сусликов под рокот колдовских там-тамов.
   Затем они хлебнули пива и Пес сказал:
-Знаешь, Дракон (конечно, ты все знаешь, но…), ты похож на злого Прометея, который ненавидит всех людей и дает им огонь, чтобы они сожгли свои селения и города в пожарах.
-Разве? – спросил Дракон.
-Да, отчасти.
   В окно негромко постучался какой-то дух и улетел.
-А что твой полтергейст? – поинтересовался Пес, зубами разорвав упаковку чипсов.
-Давно не беспокоит. Я недавно видел фильм. В одной округе внезапно появились мертвецы. Они кусали живых и те, заражаясь, умирали, а после воскресали и делались сильны, нечеловечески мудры, читали мысли и летали, словно обезьяны прыгают, но выше и дальше. Так вот, они все забывали, что было прежде, пока они были живы. Но сохраняли речь – скрежещущие и глухие голоса. Они не спали и становились дьявольски выносливы. А ели все живое – людей, собак, коров – всю живность. Если они не съедали человека, то он становился одним из них, рождался заново. И уничтожить их можно было, только обезглавив. Они создали свою империю – империю мертвецов. А люди в ней были рабами. Сначала они уничтожили все общественные службы, перекусав всех чиновников и полицейских, военных и врачей. Затем устроили свою систему, в которой люди были на правах скота – коров, овец и кур, за которыми их заставляли смотреть – кормить и убираться. За все провинности рабов съедали, тех, кто пытался бежать, съедали тоже. А милостью в этой империи смерти было обращение в мертвеца. Но люди боялись этой милости, как смерти. Постепенно эпидемия распространилась на всю страну, исключая несколько островов. Мертвецы боялись воды, в ней они тонули, так как становились очень тяжелыми, а утонув, раздувались и портились, протухали и издыхали, словно обезглавленные, но постепенно, в страшных мучениях. На эти острова и старались сбежать рабы. А мертвецы, озаботившись проблемой пищи, старались поддерживать равновесие в новой пищевой пирамиде.
-И как все это называется?
-«Империя смерти».
-А был там император?
-Там были вожди, поддерживавшие между собой дальнюю телепатическую связь. И постоянные схватки между ними и претендентами. С разрыванием на части и обезглавливанием. Понятно, почему мертвецы предпочитали холодное оружие – тесаки, топоры и мечи. Постепенно они даже живых перестали рвать зубами – убивали их из арбалетов или закалывали, зарезывали и только после этого ели. А кусали они их, только чтобы заразить, когда требовались новые мертвецы – для рытья рвов и строительства крепостных стен. Ведь мертвецы были сильнее людей и гораздо более выносливы. И вот один из беглецов пойман и из него сделали мертвеца. А он напал на вождя, победил его и сам стал вождем. И тут же перекусал всех своих бывших друзей – тех, с кем вместе пробирался к острову. Хотя их собирались забить на еду.
-А его почему не забили?
-Вождь решил, что из него получится сильный мертвец, хотел включить его в свою гвардию.
-Но почему же тогда «своих бывших друзей»? Ведь он сделал так, что они разделили с ним его судьбу, наверное, стали его приближенными.
-А это непонятно, стали или нет. Фильм закончился. Может, они стали не приближенными нового вождя, а отправились рыть рвы и камни ворочать на стенах. Или людей пасти.
-А чем они кормили людей?
-Продуктами из супермаркетов и со складов. Люди сами себе еду готовили. Ели, как на убой. Хотели прожить подольше и не знали, чего бояться больше – того, что их съедят, или того, что сами станут мертвецами, будут есть своих бывших друзей.
-Жуть какая. Наверное, страшный фильм.
-И очень подробный.
   За окнами внезапно потемнело небо и закрутилось вихрями пурга.

-А с «инопланетянами» ему мозги не промывали? На «исследования» не брали?
-Зачем? Он ведь настоящий. Еще землетрясение устроит. Он и так считает, что мы – агенты инопланетян, внедряющие их опыт.
-А с ума ему не пора начать сходить?
-Зачем подталкивать? Он по мышлению и так шизофреник. Ту, наоборот, удерживаем, сколько можем.

-Что меня действительно волнует, так это то, что я не знаю, где мои сны – на самом деле путешествия моего духа, где в них помехи от того, что чувствует и слышит мое тело, пока я сплю, а где – видения моего Я внутри моего оборотня, владеющего моим телом, пока я сплю, то есть когда мне снится то, что с ним происходит на самом деле. К тому же мне может сниться и то, что испытывают мои оживленные тела, моя сброшенная плоть. Все это невозможно разделить. Поэтому я не уверен, что из того, что мне приснилось было всего лишь сном, а что происходило со мной-сомнамбулой на самом деле. А сброшенная, или вынужденно, из-за пыток, оставленная мною плоть, мои тела , в которые на каком-то этапе могут переходить мои оборотни (ведь сброшенная плоть имеет с ними много общего), к чему их отнести? Все это сложно. Или те, вновь прибывшие  с какой-то параллельной судьбы одного из моих двойников, те тела, которые еще не стали мною, но чьи похождения я вижу в качестве сна, и все, что с ними происходит? Во всем этом легко запутаться. И это меня беспокоит.
-Тебе так сложно жить, Дракон. А я считаю, что все, что мне приснилось – просто сон. И только сон. Кошмарный? Да. Приятный? Да. Всего лишь сон. Считай я эти сны чем-то иным, чем сны, пожалуй, я сошел бы с ума.
-Тебе легко.
-Зато ты много знаешь. Скажи мне, если ты считаешь, что человек может переродиться в следующей жизни комаром, то как ты можешь убивать комаров, кусающих тебя?
-Я считаю, что человек, переродившийся комаром, заслуживает нового, более высокого перерождения. Поэтому я спокойно убиваю комаров, ведь в следующий раз комар, возможно переродится в человека. Так же и убийцы, к примеру Джейсон, убивая людей, возможно считают, что убитых ими ждет более высокое или более подходящее им перерождение. Так, с помощью убийства, ускоряется движение Колеса Перерождений.

   Дни Полнолуния счастливо завершились, вслед им прошли иные дни, вполне обычные и наступил канун Дня Рождения Короля. Король был велик. Король был крут. Он являлся Королем Темных Сил. Он жил за морем, в северной стране, в мрачном замке, похожем на обычный дом. Он правил всеми, кто почитал присутствие Зла на Земле. Всеми, кто одобрительно кивает, услышав про авиакатастрофу, крушение поезда, автомобильную аварию или взрыв террористов – не зря, мол, случилось, а с теми, кого следовало покарать. Так Высшее Зло служит возмездием за зло человеческое, обычное, повседневное зло. Многие приходили на балы, которые устраивал Король. Там, в представлениях из фокусов и театра, показывались разные предметы Зла – того, которому покланялись, как Богу. При этом вовсе необязательно было быть злым тому, кто посещал эти балы. Злодеи редко посещали эти праздники – им было достаточно собственного зла, Высшего Зла, ведущего их и направляющего их в злодеяниях. На балах было много тех, кто искал защиты и справедливости у Темной Стороны, в Тени и в Бездне. Кто-то искал еще и вдохновения, кто-то – покоя, а кто-то – покровительства в делах и долгих лет земной жизни. Собирающиеся у Короля даже не верили в Ад. Ад? Просто еще один мир, иной, чем этот. И этот мир способен быть Адом – и даже не для существ иного мира, а для собственных же жителей. И этот мир способен дать человеку высшее страдание. И боль, и горе. «Вся суша – Ад для рыб», - говаривал Король. «Как жизнь из вод способна оказалась на сушу перебраться, населив свой Ад, так и то, что называется душой, переселяясь в то, что называется Адом, способно жить там так же, как мы живем на суше – что для рыб невозможно и непостижимо. А Рай Земной? Найтись должны и в страшном месте, что называют Адом, настолько же вольготные места, хоть бы блаженство жизни в них и было непостижимо для человека в этой жизни». К Королю тянулись все ожившие (кто сам, а кто-то – по науке) мертвецы. От него получали они Обитателей (души) в свои тела, переходя из разряда простых одноразовых зомби-рабов в аристократию некросообшесва – вампиров. Необязательно им было питаться именно кровью – они способны были получать энергию для жизни от живых, не проливая крови. А тайны, ведомые Королю, наполняли смыслом их существование, возвышая над миром живых. Асм Король был из тех, кто всегда возвращается, сгущая свои тела из пустоты. Поэтому убить его было возможно и нельзя. Только тот, кто умер и воскрес, опустошив себя от человеческой души, мог наполниться Обитателем – духом, существом, материально пребывающем в одном из многочисленных других миров. Часто смерть и воскрешение происходили незаметно, под маской увечья или болезни. Король открывал Анфиладу Миров, и в отпертые им Двери приходил на Землю очередной Обитатель, вселяясь в воскресшего, в мертвого, но ожившего. И это часто происходило так незаметно, что говорили только: «Я вдруг изменился!»
   День Рождения Короля праздновали все, кто причислял себя к Темной Стороне Вселенной.

-Почему Он любит гулять, когда по телевизору идут повторы фильмов ужасов?
-Он считает, что в это время все пронизано эманациями защищающей его Темной Силы. Радиоволнами, передающими эти ужасы. Якобы, при этом в мире активизируется защитная ипостась Зла.

   Дракон читал роман, написанный когда-то, в одном из прошлых воплощений, Королем:
   «И вот, мне предстояло появиться при дворе, войти в круг придворных негодяев. Ночами мне мерещились различные их козни и интриги, придворное коварство, изобретательно измышляемые ими заговоры, пытки и доносы. Короля обычно окружают злодеи и проходимцы, все представляющие ему в ложном свете – гордые своим происхождением пошлые глупцы, коварные и алчные подлецы, беспутные совратители юных девиц. На лицах их приветливые и дружелюбные улыбки, а в сердцах обман и ложь. Они всех уверяют, приторно и нежно, в своих дружеских чувствах, угодничают и извиваются, как змеи-искусители, но каждый из них под клоунской личиной великосветского шута – непримиримый и принципиальный враг всех остальных, старающийся сделать подножку всякому, кто стоит выше него, чтобы занять место вышестоящего лица и в следующий раз, убаюкавшись придворным подхалимством, подвергнуться такой же участи. Придворные же дамы, мало того, что распутны, но также некрасивы, горды и злоязычны, по злому влюбчивы и жаждут терзать своих избранников, мучить их, они расставляют ловушки, которых следует беречься как огня.
   Так представлял я жизнь при дворе по многим прочитанным мной книгам, мне всегда казалось, что там Сатана ведет свою игру невозбранимо.»
   Дракон вернулся назад и перечитал еще раз:
   «Это изумительная игра. При всей ее простоте она словно предназначена для особей с выдающимися способностями. Начав ее, человек будто отрешается от собственной личности, принимает ту точку зрения, с которой может наблюдать за странными, непостижимыми переплетениями незримых нитей, прядущихся некоей таинственной силой, называемой Случаем. Выигрыш и проигрыш – два ее полюса, между которыми, сцепляясь колесиками и шестеренками, снует удивительный механизм, который мы только приводим в действие, но все решает и исполняет он по собственной прихоти. Вам непременно следует выучиться этой игре и я сам познакомлю вас с ее правилами.»
   Дракон, перелистнул еще несколько страниц назад, вернулся к привлекшим его внимание строкам:
   «…воздвигнуто несколько сооружений в ином, готическом стиле, но карликовые размеры производили жалкое впечатление. Слепое заимствование готических форм опаснее, чем даже подражание античным и этрусским образцам. Ограниченный предписанными размерами и скудностью средств, автор, созидая свои крохотные произведения, как часовенки для лилипутов вместо гигантского собора, созданного словно для танов, был вынужден подражать готике. Но явно незачем было ему воспроизводить все стрельчатые арки, причудливые колонны, хищные оскалы шпилей, ибо лишь тот сумеет создать что-то достойное, кто проникся духом старых мастеров, а те умели из произвольно взятых и, на первый взгляд, несовместимых составных частей, воздвигнуть целое, исполненное замечательно глубокого смысла. Готический творец должен обладать незаурядным чувством романтического, ибо здесь не может и речи быть о том, чтобы придерживаться проданных в школе правил. Но, ради большего разнообразия, решено было разбросать по всему парку, словно на поле для игры детей-монстров, или впавших в детство вурдалаков, играющих в какой-то дьявольский крокет, якобы на случай внезапной непогоды или отдыха, карликовые храмы и часовенки. Уж если непременно требовалось возводить сооружения из камня, то талантливый творец, хотя бы ограниченный размерами своих сооружений и недостатком средств, мог бы подыскать свой стиль, склоняющийся либо к этрусскому, либо к готическому, производящий впечатление уютного изящества, без мелочного подражания и притязаний на то величие, которым отмечены  творения всех старых мастеров.»
-Написано так, словно это пророчество про всю мою жизнь, - сказал Дракон, - Только вместо этрусков и готики у меня японское изящество и имперское величие монголов.

   Кролику снился сон.
   Будто он вдруг оказался в огромном и мрачном дворце с барельефами из чудовищ, со статуями горгулий и демонических фигур закованных в латы чертей, с громадным черным троном, отлитым из железа и покрытом жуткой чеканкой, изображающей в фигурках сотни способов истязаний, подобно индийским храмам, на стенах которых изображены сотни способов любви, под высоким куполообразным сводом, в окна которого, как в прорези, сочилась туманная тьма, разгоняемая огнем факелов, горящих на подставках из человеческих костяков, увенчанных чашами ополовиненных черепов.
   И полон был мрачный дворец, отделанный в темных и серых тонах, с багровыми гобеленами, повествующими о сценах охоты кошмарных тварей на нагих людей, иллюстрирующих ужасные сны, в которых гол человек и беззащитен перед природою одетыми созданиями ночи – хищниками всех континентов. Этот дворец полон был уродливых порождений чьей-то могучей фантазии, исказившей черты всех животных и разных образин каких-то предков человека в немыслимый и жуткий сплав неведомой и страшной расы зверолюдей, одетых, как придворная толпа.
   И лишь один, печален и прекрасен подобен был привычному лицу изящного, но утомленного печатью всех пороков человека. Он сидел на троне и повелевал всем потрясающим в уродстве сбродом.
   И это был Король.

-А кто такой этот Король? Чего они все всполошились, как фашисты на день рождения фюрера?
-Сатанист. И еще рок-музыкант.
-Так они же вроде бы не сатанисты?
-Они нет. Но Короля все равно почитают. Режим им помягче, на десятку и на семерку. А то сорвутся некстати, еще в жертву кого-нибудь принесут.
-Помягче чтобы стали?
-Конечно. Нам только жертвоприношений не хватало – младенцев или девственниц. А так, если помягче, подурачатся просто. Кресты пожгут, черепами козлиными потрясут. И выйдет что-нибудь вроде Хеллоуина.

   Пес налил себе пива, выпил и изрек:
-Все вокруг маньяки, все злые, как собаки.
   Дракон налил себе пива, отпил и заметил:
-Нет, не все. Возьми Змею. По субботам она приходит в приют и играет с детьми в Франкенштейна, Джекила и Хайда, Дракулу и Вервольфа…
   Пес допил свое пиво и стал напевать:
-Все вокруг маньяки, маньяки, маньяки! Злые, как собаки, собаки, собаки!
-…Трех Поросят, Карлсона и Малыша, - продолжал Дракон.
-Она – маньячка! – сказал Пес, - Друг, да она – маньячка! Кто еще станет калечить психику детей такими играми? А что говорит по этому поводу Король?
-Король считает, что Высшее Зло проявляется в играх. И это Зло следует поддерживать. Как и обычное, простое человеческое зло. Оно – условие для проявления Высшего Зла. Чтобы Высшее Зло могло проявить себя в мире, сначала должно проявиться Зло Человеческое – подлость, похоть, предательство и так далее. Тогда приходит Высшее Зло – кА воздаяние. А Высшее Зло, по сути – игра.
-И что, кто-то выигрывает в эту игру? По-моему, в нее можно только проиграть.
-Король выигрывает. И учит выигрывать всех, кто с ним.
   Пес помолчал и заметил:
-Если тебе мерещится дорожка из желтого кирпича, то это значит, что ты идешь в Изумрудный Город. Скажи, а День Рождения Короля для сатанистов действительно важней, чем Новый Год?
-Хэви Нью-е-е, хэви Нью-е-е!

-Угорают?
-Так, помаленьку. Дурачится. Давай-ка поднимем им эти параметры…

-Мне сегодня приснился эротический сон, - сообщил Дракон.
-И кто тебе приснился? – поинтересовался Пес.
-Обезьяна, - сказал Дракон, хлебнув алкогольной «Кинг-Колы».
-Ну и как?
-Ничего особенного. На самом деле интересней.
   Сидевшая в кресле Обезьяна удивилась:
-Я тебе снюсь? И что, кошмарные сны?
-Нет, эти сны приятные. Только не те, в которых ты меня душишь.
-Я что, тебя душу во сне?! – изумилась Обезьяна.
-Иногда. Но чаще делаешь что-нибудь приятное.
-Если бы я снилась Псу, то, думаю, я чесала бы его за ухом, - сообщила Обезьяна.
-Вот спасибо, - сказал Пес, - А может быть, ты бы почесала меня где-нибудь еще?
-Может быть, - сказала Обезьяна, - Я бы подумала и почесала тебе пузо.
-Мы чьи сны обсуждаем? – возмутился Дракон, зажег спичку и закурил, положив спичку в пепельницу в форме бронзового черепа без теменных костей, так, чтобы она сгорела полностью. И стал глядеть на огонь.
-Тебе камин здесь нужен, - заметил Пес, - Ты. Наверное, пироман.
-Хватит одного камина в гостиной. Сколько вообще может быть каминов в доме?
-У пироманьяков – хоть в каждой комнате, - объявил Пес и пропел:
-Все-все кругом маньяки, маньяки, маньяки…
-Почему это у тебя все маньяки? – спросил Дракон.
-Ну как же – Змея пугает детей своими маниакальными играми, ты на огонь пялишься, Обезьяна тебя во сне душит, Король считает, что правит Миром Зла…
-Король на самом деле правит Миром Зла, - заметил Дракон, - И правит мудро, справедливо и осмотрительно. А я не маньяк – я с топором по округе не бегаю. И Змея не маньячка, просто в детском саду в эти игры не наигралась.
-И я не маньяк, - сообщила Обезьяна, - Я же не на самом деле Дракона душу, а только во сне. Притом не в моем, заметь, а в его.
-Странные у тебя сны, дорогой наш Дракон, - сказал Пес, - Ты, наверное, мазохист, просто скрываешь это. Не стесняйся, попроси Змею, чтобы приковала тебя наручниками к кровати.
-У моей кровати не к чему приковывать, - сообщил Дракон.
   Асе посмотрели на его кровать «самурай» и убедились в том, что на ней нет ничего, к чему бы можно было приковать.
-Пусть она тебя к своей кровати прикует, - предложил Пес, - У ее кровати есть к чему приковывать. У нее старая кровать с металлическими дужками, от бабушки досталась.
-А что, ее бабушка приковывала кого-нибудь к кровати? – спросила Обезьяна.
-Насчет бабушки не знаю, - сказал Пес, - а меня она к ней пару раз привязывала. И в душе к трубе тоже.
-Какие подробности…- произнесла Обезьяна.
-Это ты сам мазохист, если тебя все время к чему-то привязывают, - сказал Дракон, - У тебя проекция, поэтому ты меня считаешь мазохистом. А мазохист на самом деле ты сам.
-Я не мазохист, - сказал Пес, просто неудобно девушке отказывать.
-Тогда ты сам маньяк. У тебя проекция и поэтому ты всех считаешь маньяками.
-Неправда. У Короля на самом деле мания. Мания Величия, как у всех порядочных королей.
-А хотите, я расскажу сказку? – предложил Дракон.
-Вот, - сказал Пес, - у тебя мания рассказывать сказки. Ты в полнолуние на луну не воешь?
-Почему это я должен выть на луну в полнолуние? – спросил Дракон, - Я ведь не собака. Опять твоя проекция. Ты на самом деле, наверное, оборотень. Не как мы все – сомнамбулически, в другую личность, а по-настоящему, превращаешься в волка.
-Ну да, мы-то все превращаемся в других людей, а Пес – обязательно в волка.
-И шерсть у тебя отрастает, - поддержала Дракона Обезьяна, - Ты из нас троих самый волосатый. Вот из этих твоих волос шерсть и вырастает.
-Да ну вас, - сказал Пес, - Кто его знает, вот Дракон, когда его убивают, может быть сначала крокодилом возвращается, плавает по реке и пожирает голых ночных купальщиков. А потом исчезает и снова возвращается – уже человеком.
-Этого я не помню, - сказал Дракон и почесал щетину на подбородке.
-Интересно, - заметила Обезьяна, - а я по этой логике, что, превращаюсь в шимпанзе и лазаю по деревьям?
-Кто тебя знает, - сказал Пес, - Может быть в зоопарке становится на одну обезьяну больше, кто их там считает.
-Слушайте сказку, - сказал Дракон.
-Ты обязательно хочешь рассказать нам сказку? – спросил Пес, - Наверное ты в прошлой жизни был Гансом Христианом Андерсоном. У тебя мания рассказывать сказки.
-Ты это уже говорил, - сказала Обезьяна, - А если даже у него и мания, то мания положительная. Дракона интересно слушать.
-Вау! – сказал телевизор, - Перхоть мешает вашим мыслям? Центр ампутации раз и навсегда решит вашу проблему. Обращайтесь к нам! Первый визит бесплатный.
-Вот, - заметил Пес, - Везде маньяки. Они предлагают перхоть лечить радикальным способом – ампутацией головы.
-Давай, Дракон, рассказывай сказку, - сказала Обезьяна.
-Ты в детстве, наверное, читал много всяких разных сказок, - предположил Пес.
-Ну, все не все, но всех народов, это точно, - сказал Дракон.
-А про кого будет сказка? – спросила Обезьяна.
-Про Обезьяну, естественно, - ответил Дракон.
-А почему не про собаку?
-Про собаку в другой раз. Я вообще не очень-то люблю собачьи сказки. Слушайте:
«Давным-давно, еще до всемирного потопа и оледенения, когда люди могли понимать язык, на котором разговаривают животные, жила-была обезьяна. Однажды утром отправилась эта обезьяна поискать себе какой-нибудь жратвы. Увидела она холм, на котором лежал камень, подняла этот камень, а под ним – черви, слизни и жуки. Вдоволь пожрала эта обезьяна и отправилась дальше...»
-Обезьяны не едят червей, а тем более жуков, - сообщила Обезьяна, - Обезьяны едят бананы, орехи и яблоки.
-В этой сказке обезьяны жрут, что попало.
«Идет она дальше и натыкается на камень, лежащий на дороге, а под ним – огромнейший питон…»
-Как это на дороге? – спросила Обезьяна, - Какие в то время могли быть дороги? Ты ведь про Африку сказку рассказываешь?
-Про Африку.
-А в Африке, - запальчиво объявила Обезьяна, - до белых людей никаких дорог не было.
-До каких это белых людей?
-До римлян, англичан, французов.
-Хорошо, - согласился Дракон.
«Идет эта наша обезьяна по тропинке и видит камень, а под ним  - питона…»
-Так я и знал, что будут какие-нибудь рептилии, - заметил Пес, - В твоих сказках практически всегда есть какие-нибудь рептилии.
-Люблю я их, что тут поделаешь. Просто люблю, - ответил Дракон, - Так вот:
«Лежит питон под камнем. Еле живой…»
-Что это за камень такой? – удивилась Обезьяна, - Что под ним целый питон поместился? Да и как питон под камнем мог оказаться? Если камень с горы упадет, он любую змею раздавит как минимум насмерть.
-Я и говорю, «питон лежит под камнем еле живой».
-Твои Африканские сказки – для наивных негров, - сказал Пес.
«И просит питон обезьяну: «О, ДИТЯ МОЕГО ОТЦА, УБЕРИ ЭТОТ КАМЕНЬ, ЧТОБЫ Я МОГ УПОЛЗТИ! ПОМОГИ!»
-Что это за обезьяна такая, что она может столкнуть камень, придавивший питона?
-Предположим, горилла. «Приподняла обезьяна камень и освободила питона. Не успел он вылезти из-под камня, как схватил обезьяну своими кольцами и собрался ее проглотить…»
-Хорош питон, - заметила Обезьяна, - Гориллу проглотить! Да такой питон, что способен проглотить гориллу, сам бы мог поднять камень, который она подняла! Может, он притворялся? Устроил ловушку на бедных обезьян.

-Что это у них за критический разбор? Детская сказка, ясно, что в ней все за уши притянуто.
-Ты своим детям сказки рассказываешь?
-Рассказываю.
-Это потому что они у тебя еще маленькие. А я своим пересказываю Стивена Кинга. Подними ему четверку, а то не кончит он эту сказку.

-Интересная версия насчет «притворялся».
«Схватил питон обезьяну. А она кричит, просит ее отпустить, но питон и слушать ее не желает, только кольца свои сжимает. А в это время кролик мимо пробегает. И к нему-то и обратилась бедная обезьяна, прося рассудить их с питоном…»
-Нашла к кому обращаться! Да любой кролик, увидев питона, со всех ног бросился бы удирать. Питоны ведь, не знаю, как насчет способности проглотить гориллу, но кроликами питаются, это точно.
-Дорогая Обезьяна, представь себе, что тебе пять лет, - предложил Дракон и продолжил:
«Рассказали питон с обезьяной, как все случилось…»
-Вот уж стал бы питон, как судье, все рассказывать кролику! Да разве кролик для него авторитет? Кролик для питона – это еда такая!
«Подумал кролик, выслушав их рассказ, и ответил, что ничего не понимает. И предложил питону залезть под камень, чтобы он мог своими глазами увидеть, как все было на самом деле. Так и сделали. Питон лег, а обезьяна положила на него огромный плоский камень…»
-Дурят детишек такими сказками. Если на питона один раз обвалился камень, то он никого душить не сможет – он же полураздавленный. А если питон сам под него заполз, то это просто коварная игра, в конце которой питон, вылезши из-под камня, сожрал бы и обезьяну, и этого судейского кролика.
-Слушай, Обезьяна, ты забыла, что тебе пять лет.
«И только питон оказался под камнем, как кролик обезьяне говорит: «А ТЕПЕРЬ, СЕСТРА МОЯ, БЕГИ ПРОЧЬ ОТСЮДА!»
-Что это у них за семейственность? – поинтересовалась Обезьяна, - «О, ДИТЯ МОЕГО ОТЦА», «СЕСТРА МОЯ». Они что, все родственники?
-Имеется в виду иносказание. У африканцев большие семьи и много конфликтов. Вот детишкам и рассказывали такие сказки, чтобы они знали, как вести себя в семье, где одни – как питон, а другая – как обезьяна.
-А, тотемы, как у нас?
-Вроде того. В общем, убежали они прочь, оставив коварного змея лежать под камнем.
-Ну точно, он притворялся! Поэтому и убежали, чтобы успеть убраться, пока он сам не выполз. Я говорю, он под этот камень сам залез, чтобы мимо проходящая еда останавливалась. Очень удобно – не надо ни на кого охотиться, бросаться из засады. Жертва стоит, ждет, когда ей спасибо скажут. Хватай – не зевай.
-Знаешь что, Обезьяна. Я теперь понял, почему Змея не с тобой играет, а в приют к детишкам шляется. Ты любую игру испортишь. Любую сказку разберешь по косточкам.
-А я вот думаю, - сказал молчавший почти всю сказку Пес, - где здесь присутствие Зла? Ведь его присутствие нужно искать во всем.
-Змей – символ человеческого зла. Или даже Высшего Зла. А обезьяна с кроликом играют с ним игру. И выигрывают, потому что спасают свои жизни, - объяснил Дракон.
-Выходит, что со злом, хоть с человеческим, хоть с Высшим Злом, нельзя и связываться? Если выигрыш – остаться при своем?
-Ну вот, обезьяна с кроликом связались. Обезьяна чудом спаслась, а кролик – просто обыграл.
-Но ничего не выиграл.
-Он выиграл благодарность обезьяны.
-Странные объяснения. Нет, дурят все же детишек – дурацкие сказки им рассказывают, просто идиотские.
-Это сказка для пятилетних.
-А нам она зачем? Нам ты зачем ее рассказал?
-Потому что про Обезьяну. Обезьяна тоже вот всем помогает.
-Значит, мораль такая – «Обезьяна, не помогай кому попало?» А как же кролик? Он то ведь помог обезьяне?
-Кролик – искусный игрок со злом. Про это и сказка. Есть такие игроки, которые выигрывают чужую благодарность.
   По телевизору играла музыка. Довольно жесткая и вместе с тем слащавая. И кто-то страдал.
-Ну что? – спросил Пес, - Идем в «Обитель»?
-А что, там что-то есть сегодня? В честь  Дня Рождения Короля? – поинтересовался Дракон.
-Как будто нет. Но что-то вроде этого, конечно, будет ощущаться.
   И тут позвонила Змея. Она сказала, что в «Обители» сегодня Черная Месса в честь Скрипача (еще одна инкарнация Короля). Специально об этом не сообщалось, но все «свои» оповещались по знакомству. Еще она сказала, что будет жертвоприношение живого козла. И его голову будут разыгрывать в лотерею.
-Пожалуй, стоит пойти, - предположил Дракон, - Как будто бы на бал в честь Короля.

   В «Обители» все было задрапировано черным нейлоном под шелк и темно-красным плюшем под бархат. Мелькали вспышки алого света, словно сполохи от большого костра, рубиновыми глазами горели лазеры, рисуя в извилистом дыму аморфные фигуры и саунд стоял такой, что некуда было упасть – гремели барабаны, журчала и звенела электроника и скрипки пели свои бесконечные жалобы на все несчастья жизни. За столиком сидели трое.
-Правда, что Скрипач продал за свою игру Сатане собственную душу? – спросила Обезьяна, потягивая «Кинг-тоник» и махая рукой Змее, лозой обвивающей шест.
-Я бы сказал, - отпив коктейль «Кинг-тауэр», заявил Дракон, - что не было ему нужды продавать Сатане свою душу, потому что он, в некотором роде, сам был земным воплощением, квинтэссенцией Темной Силы. Вообще, насчет продажи души – это нелепая выдумка. Вдобавок, тупая к тому же. Как можно «купить» Темную Силу? Она или есть в тебе, или нет. Скорее, просто заключается договор. Не с каким-то Сатаной, которого, как и Бога, персонифицировано вообще не существует, а с той Темной Силой, что и так содержится внутри того, кто заключает этот договор с самим собой. Разумеется, для проявления Темной Силы существуют определенные условия, у каждого свои, но они, как правило, срабатывают сразу. Если к ним не относится ожидание смерти или какого-нибудь несчастья. Ожидание, предвосхищение, предчувствие, заметьте, а не само Событие, которое некоторые с юмором именуют «выигрышем». Ведь все это игра.
-Подожди, - вмешался Пес и сам отпил свой «тауэр», - ведь ты же говорил, что есть персонифицированные силы – эти твои Обитатели. А Сатана или Бог, они что, не могут быть просто сильнейшими из Обитателей?
-Нет, не сильнейшими, а совокупностью их. И даже не Светлых или Темных Обитателей, а их Светлых или Темных Сторон – мечтаний, фантазий, мыслей и поступков. Да здравствует Король! – закончил речь Дракон и осушил бокал, глядя на разномастную толпу танцующих.
-Да здравствует Король! – допил и свой бокал Пес.
-Да здравствует Король, - сказала Обезьяна, взяла бокал и сделала глоток, - А что мы так сегодня мрачно веселимся?
-Король не любит суеты, - ответил ей Дракон.
-Какой-то ты пессимистичный, - сказала Обезьяна.
-…мистичный? – переспросил Дракон.
-Пессимистичный.
-Яна-Обезьяна, не доставай его, он имеет право на пессимизм, - сказал Пес.
-Ты еще залай, - ответила ему Обезьяна.
-Я одинок, - сказал Дракон, - и даже отличная эрекция не спасает меня от одиночества.
-Ну, даже если отличная эрекция не спасает от одиночества, то я не знаю… - прорезюмировал Пес.
-Бедненький, - пожалела Дракона Обезьяна, - А ты молчи, Хот-Дог.
-Мной читалась лекция – у меня эрекция! – продекламировал Пес, - слушай, Дракон, а может быть тебе стать преподавателем? – и подозвал официанта, - О, смотри, а вот и мыши. Еще «тауэр».
-Какие мыши? – поинтересовалась Обезьяна, провожая взглядом официанта.
-Большие мыши, которые ходят на двух ногах. Крысы почти что. Зомби, завсегдатаи клуба. Мертвые, пляшущие на своих могилах.
-Почему это они пляшут на своих могилах?
-Какая ты любопытная! Когда они портятся, их хоронят здесь же, в подвале.
   Танцующие расступились.
-Все равно они не пляшут на своих могилах. Их же еще не похоронили. И кто там у них на веревке?
-Хорошо, они сейчас будут плясать на своих будущих могилах. В этих черных балахонах.
   Зомби вели козла. Белого, с всклокоченной головой. Под звуки скрипки, пилящей решетки Ада, они положили его на столик в центре зала и перерезали ему горло. Кровь залила весь столик и капала на пол. Фанфары взвыли. Электронный бас зашелся диким хохотом. Потом один из них достал из-под одежды топор и отрубил убитому козлу голову. Веревку бантиком повязали на левый рог.
-Билет номер тринадцать! – возвестил конферанс-бой.
-О леди Обезьяна, это твой билет, - заметил Пес.
   Рыдала скрипка, как за упокой.
-Как романтично! – прошептала Обезьяна и фигуры в черных балахонах вручили ей заляпанную кровью, всю в мокрой потемневшей шерсти, голову козла.
-А что я с ним буду делать? – прошептала бледная от счастья Обезьяна.
-Сваришь, очистишь кости и повесишь череп в спальне над кроватью, - ответил философски Пес.
-Да здравствует Король! – сказал Дракон.
   И от шеста им радостно махала обнаженная Змея.

   Прошел таинственный и мрачный День Рождения Короля, прошло еще немного дней и наступило Полнолуние.
   Кролик нашел на чердаке у Кабана старый детский гроб, покрытый черным лаком и множество потрепанных и поцарапанных пластмассовых кукол. Всех кукол он сложил в гроб, ночью отнес на кладбище и там зарыл, при свете полной луны, серебрящейся между ею подкрашенных туч, похожих на дым от какого-то пожара.
   Когда он вернулся, то куклы приснились ему. Они пришли к нему и стали с ним играть – кормили с ложечки манной кашей, заматывали его, как мумию, в пеленки, баюкали на дюжине маленьких ручек. И странно улыбались. А потом у них выросли зубы и они его съели.
   Кролик проснулся в холодном поту.

-Ну что у нас, опять полнолуние?
-Как всегда, контроль усилили. Если нет планов на кого-нибудь их натравить оборотнями.
-Пока вроде нет.
-Ну и ладно. Все будет поспокойней.

   Две девочки-котенка играли во дворе многоэтажки. В классики, кидая кости и делая ходы по меловым квадратам. Потом, когда одна из них проиграла, то достала маленький ножичек и сделала себе надрез на левом запястье. А выигравшая слизала ее кровь.
   Такие детские игры. Снег уже сошел и голые деревья стояли, как скелеты.
   А над ними возвышались руины недостроенного дома с торчащими колоннами, что, словно пальцы, уцепившиеся за небо, тянули его на себя. И светлым ранним вечером, в самом начале сумерек, стелющихся между зданиями с еще слепыми, не зажегшимися окнами, над городом бледнела полупрозрачная луна.

-Если действительно существует некто, кто знает о нас все, как мы о моли и доказывает нам свое существование, забирая наши жизни через свое влияние на явления нашего мира, то кто он?
-Это тот, кто создает Обитателя. Вернее, Обитателей, Духов. Они могут быть различны, рождаясь в одном и том же существе.
   Тихонько выла музыка о вечном, печали полном одиночестве творца. Но только вой этот был вымуштрован в каком-то странном и зловещем марше барабанов.
   Дракон открыл банку «Лунного молока» и сделал глоток, после чего передал ее Псу.
-Лучше бы взяли пива, - сказал Пес, - От этих меланхоличных коктейлей всегда потом изжега. Слушай, а если кто-то темный, то как же у него со светлой стороной?
-Равновесие всегда стремиться к восстановлению. Чем больше одного, тем больше будет и другого.
-А как же все эти изображения рогатых, с хвостами и копытами?
-Просто негативное восприятие традиций иного Дома. Те, кто отрицают Темную Сторону Вещей, попадают в неконтролируемую и жестокую Тьму.
   Плейер показывал на экране телевизора какие-то ритуальные игры каннибалов, раскрашенных, как древние пикты. Звенело, ухало, пилили гитары, словно бензопилы и какой-то негр ухал и орал утробно о радости поклонения Сатане.
-Мне кажется, - сказал Дракон, показывая на окна свежепостроенного в двух кварталах многоэтажного дома, - что оттуда за нами наблюдают.
-Кто? – удивился Пес.
-Они. Какая-то контора, которую интересуют экстрасенсы-телепаты, предсказатели и так далее. Те, кто управляет нами через наши «гвозди».

-Он бы еще пальцем в нас ткнул.
-Ага, не говори. Ну ничего, сейчас они там тему переменят. Сейчас-сейчас…

-Как будто что-то прозвенело, - сказал Дракон.
-Разве? Я не слышал. Это музыка. Может, дефект записи? Или просто в треке звуковой эффект? – предположил Пес.
-Нет, это было снаружи вроде.
-Что-то разбилось?
-Скорее свистнуло.

   Котят во дворе стало больше. Теперь к игравшим присоединились и мальчишки.
   Сейчас детишки играли в «повешенного». Веревка с петлей была привязана к ветке дерева. Забравшись на развилку (почти у самой земли) детки прыгали с нее, одев петлю на шею. Длина веревки позволяла им коснуться ногами земли. Они прыгали по очереди. И все смеялись.
   Такие детские игры.

   Кабан оживлял мертвое тело. Он воткнул тринадцать иголок в разные точки на животе, руках и ногах и зажег пять свечей – зеленую, красную, желтую, белую, черную. После чего запел заклинание – на одном из китайских диалектов. Мертвец был самоубийцей. Он принял смертельную дозу снотворного, поэтому Кабану не пришлось его штопать.
   В темном подвале Кабана, похожем на средневековое подземелье из-за старинных приспособлений для пыток и амулетов, развешанных по стенам, под полукруглыми кирпичными сводами, охрой приглушающими взгляд, словно наступили стародавние времена – когда возможны были чудеса. Кабан как будто перенесся в прошлое.
   Нагое тело наркомана на столе из досок зашевелилось. Дрогнули закрытые веки. Раздался хриплый стон.
-Готов, - сказал Кабан, - Теперь-то ты готов для новой жизни, Микки-Маус.
   Труп, опираясь на доски, сел на край стола.
-Тут у меня нужно прибраться, - продолжал Кабан, - Вон там ведро с водой  и  тряпка. Вымой пол. И вытри пыль со всех полок и с моей коллекции. Понял? Теперь я твой хозяин.
   Труп, оживленный им, кивнул и встал на ноги. Он ничего не говорил – зомби немногословны. Они молчат, пока их не спросят. И даже тогда говорят, только если не могут ответить кивком.

   В Готик-холле, в ранних сумерках, в свете полной луны, вставшей за окном, Дракон сказал:
-Слушайте сказку про Луну.
«Были времена, когда все звери жили дружно и не ссорились – жили, словно одна семья. Только заметил однажды кролик, что слишком он растолстел от спокойной жизни и решил он что-нибудь устроить. Вот однажды вечером, после ужина, когда делать было нечего, лежал кролик на травке и вдруг увидел свою приятельницу черепаху. Поздоровались они, уселись  на лужайке и принялись вспоминать старое. Кролик и говорит, что неплохо, мол, немного развлечься, как в старые времена. А черепаха ему отвечает, что сама только об этом и думает. И кролик предложил позвать лиса, волка и медведя порыбачить в пруду, да и позабавиться. На следующее утро кролик дал знать об уговоре всем соседям и те ужасно обрадовались. На следующий день собрались все с рыболовными снастями, и вот они уже приготовились и кролик собрался забросить удочку, но вдруг остановился, как вкопанный. Посмотрели на него остальные и тоже замешкались. Стали все спрашивать кролика, в чем дело. Кролик выронил удочку, потом вздохнул и заявил, что лучше, пожалуй, уйти отсюда – никому здесь не удастся поймать ни единой рыбешки. Только он это сказал, черепаха подползла к самому берегу, глянул вниз и подтвердил его слова. И попятился назад, сокрушенно покачивая головой, будто пораженный увиденным. Кролик заявил, что всякое случается в жизни – да в сущности, ничего особенного и не произошло. Просто луна утонула в пруду. Все бросились к воде и впрямь увидели луну, которая покачивалась на самом дне. А кролик глянул на воду и сказал, что не видать им рыбы, пока не вынут они луну из пруда…»
-Луне нравятся такие сказки? – прервал Дракона Пес. А Змея и Обезьяна просто молча смотрели в окно.
-Луне всегда нравятся сказки, - сказал Дракон и продолжил:
«Отправился кролик за неводом, а черепаха принялась объяснять всем, что тот, кто достанет луну, вместе с ней достанет со дна горшок с золотом. Вернувшийся кролик притворился, будто хочет сам лезть в пруд за луной. Но тут все закричали, начали его уговаривать не мочить ноги, принялись его убеждать, что сами справятся с этим делом. Взялись лис и волк за разные концы невода, а медведь двинулся следом, чтобы переносить невод через коряги. Забросили они невод, потянули, но только луна осталась на месте. Еще раз забросили – и опять ничего. Тогда решили зайти в воду поглубже. Всем попала в уши вода и они трясли и мотали головами, незаметно заходя в пруд все дальше и дальше. Да так и ушли с головой под воду. Стали барахтаться, водой плескать. Но тут на берег выбежали оборотни и сожрали и кролика, и черепаху. И побежали дальше. А те, кто луну ловил, вылезли на берег, обсохли и пошли домой».

   Темной ночью, в одной из квартир утеса-многоэтажки, в большой детской кроватке спали два поросенка. В незакрытом шторами окне из-за тучи показалась полная луна. Один из поросят-двухлеток стал корчиться в судорогах, как киборг, которому меняют программу на гвоздях. Второй близнец лежал тихо, широко раскрыв глаза. Внезапно первый поросенок перестал дрожать, широко раскрыл рот и укусил братца за шею. Укусил до крови. Он был оборотнем – из тех, кто превращается внутри в лютого зверя, снаружи оставаясь человеком. Второй поросенок закричал и заплакал. А первый поросенок терзал его шею, разодрав ее до мяса. Он порвал братцу вену и пил его кровь. А когда он разорвал ему артерию, алая кровь фонтаном брызнула, залив подушки и простыни. Теперь забился в судорогах и второй поросенок. Но он не превращался, он умирал и это была агония. Когда на его крик прибежала их мать Корова, второй поросенок был уже мертв. Он затих навсегда. А первый поросенок смотрел на Корову и улыбался окровавленным ртом, весь заляпанный кровью своего братца-близнеца.
   В его широко разлившихся зрачках застыла полная луна. Она отражалась в них извне, из большого мира, снаружи – оттуда, где никогда уже не бегать второму поросенку, убитому своим братом-близнецом. Зато развеселившийся, смеющийся убийца выйдет в этот мир. Его там ожидают сотни Полнолуний.

   В двух кварталах от Готик-Холла, в доме, где жила Змея, в ее комнате на втором этаже, уставленной плюшевыми игрушками и фотографиями в рамочках, была музыкальная табакерка. В детстве Змее говорили, что она отпугивает по ночам вампиров, оборотней, домовых и всю нечистую силу – потому что стоило ее открыть, как оказывалось, что все танцующие фигурки в ней покрыты серебром.
   Сейчас луна посеребрила глазки плюшевых собачек, зайчиков и медвежат. И даже все фотографии разрисовала своими бликами.
   Придя от Дракона, Змея открыла свою табакерку. Табакеркой она называла ее из-за одной детской сказки. По размерам это была скорее шкатулка или даже шарманка. Стоило покрутить за ручку сбоку, как начинала вызванивать хрустальная мелодия какого-то вальса. А в шкатулке помещалась площадь средневекового городка, образованная двухэтажными домами с башенками, с черепичной кровлей. С крохотными фасадами костела и ратуши. Всегда, когда начинала играть музыка, посеребренные фигурки начинали танцевать на площади свой хрустальный вальс. А в центре была привязана к столбу и обложена вязанками хвороста ведьма. А вокруг стояла стража с алебардами. И палач с головой, закрытой обезличивающей его маской, также будто серебряной. Все персонажи этой сказки – ведьма, палач, судьи и стража, танцующие вальс на площади жители городка – все они казались отлитыми из серебра. В такт вальсу покачивались алебарды стражи и головы палача в маске, похожей на маску Джейсона и судей в париках, а судьи еще и совершали обвиняющие ведьму жесты. И даже ведьма извивалась у столба, к которому была привязана. Казалось, что вот-вот и палач подожжет хворост своим эмалевым красным факелом, и ведьма будет сожжена. Но как остановились на полудне (а может, на полуночи) часы на ратуше, так же остановилось на пороге своего совершения и аутодафе, словно вальс бесконечно отсрочил казнь ведьмы и этот последний миг ее жизни растянулся на вечность.
   Все свое детство Змея смотрела, как собираются сжечь ведьму и танцоры словно символизировали, как прекрасен этот последний миг ее жизни, который тянется, и тянется, и тянется, но ведьму так и не сожгли.
   Так Змея привыкла к тому, что неизбежное, как смерть, может висеть над кем-то (а то и над нею) бесконечно, замерев в своей неотвратимости в самый последний момент.

-Как же ты можешь смотреть фильмы и слушать музыку, если считаешь, что в них спрятаны скрытые программы, манипулирующие твоим настроением, поведением и желаниями, - спросил Пес.
-Ну, если мы все киборги, то нам нужны какие-то программы. Совсем без программ мы не можем, - ответил Дракон.
   Телевизор показывал «Всемирную историю чудовищ», где ящеры и плотоядные монстры грациозно пожирали друг друга, пугая зрителей громовым ревом и своим совершенным уродством.
-В эти древние времена, - сказал Дракон, - жили огромные летучие обезьяны. Они вывелись из птеродактилей. Они строили скальные города из пещер и фасадов. Они разводили скот. Одним из видов их скота были современные люди – или люди, очень похожие на современных, все эти ископаемые дриопитеки, неандертальцы и кроманьонцы. Люди, как могли, вели свое хозяйство, но прилетали обезьяны (сначала они были с крыльями) и уносили самых вкусных людей. Люди были мясной породой скота.
-А потом что случилось?
-Обезьяны постепенно выродились, утратили крылья и вымерли. А скот разбежался.
-Так вот откуда все эти истории о крылатых ангелах и демонах! – воскликнула Обезьяна.
-Конечно. Обезьяны не только ведь забивали людей на мясо, но и лечили заболевших, чтобы болезни, распространяясь, не портили поголовье. А из-за хвостов обезьян, этих летучих обезьян, называли «змеями». У них были металлические орудия, оружие и инструменты, украшения и разные магические приборы. Они владели телепатией и телекинезом. И хилерством. В схватках они превосходили людей, да и были больше их по размерам. Возможно, что когда они оказались без крыльев, то стали теми великанами из сказок, что разводили скот. Многие породы животных были выведены ими для еды. Они могли сидеть над беременной самкой и думать о том, какое измененное потомство должно у нее родиться – и это потомство рождалось.
-А почему они вымерли? – спросила Обезьяна.
-Наверное, из-за ледникового периода. Замерзли. Да и без крыльев им было сложно ловить себе еду.
-А почему они утратили крылья?
-Просто стали рождаться обезьяны без крыльев. Какая-нибудь вирусная эмбриональная дистрофия, которой их заразили инопланетяне, чтобы вывести подчистую, как будущих опасных конкурентов.

-Ну вот. Когда с височной потенциалы зашкаливает, Он всегда начинает рассказываьб про древних чудовищ.
-Тогда давай его переключим. Переведем их в теменные области. Может, он нам опять про вампиров что-нибудь выдаст.
-Переключай.

-Скажи, Дракон, почему со мной все время происходят неприятности? – спросила Обезьяна. – Все как будто стараются причинить мне зло – меня обсчитывают, обманывают, обижают. Зло просто липнет ко мне. Не большое Зло, но все время.
-Ты – индикатор. В ответ на зло, причиненное тебе, с причинившими тебе зло происходит Зло Большое, а с причинившими его им – Великое Зло. Радуйся, что ты лишь в начале этой Цепи Проявления Зла, - ответил Дракон, - Зло в твоей жизни на самом деле защищает тебя от Большого Зла. А мелкие неприятности – твои жертвы Злу. Зло само избирает твое место в своей Цепи.
-А почему ты высунул язык и дышишь, как собака?
-Потому что дракон составлен из частей одиннадцати животных и может быть любым из них. Вернее даже, эти одиннадцать животных, Тотемы, произошли от дракона и все свои повадки переняли у него. Поэтому считается, что драконы многообразны.
   Телевизор запел хриплым мужским голосом:
                Девушкой своею ты меня назови!
                А потом отрави! А потом удави!
                Денежки свои все назад забери,
                И насилуй меня от зари до зари!
   Вслед хриплому мужскому голосу то же самое пропел хор маленьких девочек.
   Следующая песня оказалась еще более жуткой, пели ее молодые, почти мальчишеские голоса:
                Стоят подонки, стоят в сторонке,
                За письки себя теребят.
                Потому что на десять подонков
                По статистике двое девчат.
   После этого запели вовсе неприличным женским голосом неопределенного возраста:
                Забирай меня скорей
                И вези за семь морей!
                И имей меня везде,
                Сильно чешется в п-де!
   Последнее слово выскользнуло из-под запоздавшего пиканья, прозвучав, впрочем целиком и вполне отчетливо.
-Мне приснился сон, - сказал Дракон, - За мной гнались голодные гоблины с кривыми ятаганами. Было темно, только Полная Луна сияла в небе. Я бежал через лес, к реке, к мосту. Мост был каменный, полуобвалившийся. Когда я выбежал на берег, из-под ног мне в лицо бросилась черная кошка. С визгом она попыталась выцарапать мне глаза. Я оторвал от себя кошку и побежал к мосту. Сзади хрипло дышали гоблины, звякали пряжки их амуниции и оружие, которым они были обвешаны. До меня уже доносилось их зловонное дыхание, когда я ступил на мост. Камни шатались у меня под ногами, когда я мчался по мосту. За мостом поднимались стены и башни обветшавшего замка. Кирпичи кое-где вывалились из кладки и лежали у подножия стен вместе с упавшей с крыш башен черепицей. Сзади, под лапами гоблинов, обутых в тяжелые сапоги, с грохотом обрушился мост. С громкими всплесками гоблины попадали в воду, прямо на камни обвалившегося моста. В темной воде отражалась Полная Луна, зловеще оскалившаяся на происходящее. Гоблины дымились в воде и кричали страшными звериными голосами. Решетка ворот оказалась поднятой и я вошел в мрак замка. И тут я проснулся, покрытый липким потом.
-Мне такие сны снятся только в новогоднюю ночь, - сказал Пес, - Хэви Нью Еа. А так обычно – травка, цветочки. Большое поле красных маков и Страшила Мудрый, почему-то с хэллоуиновской головой-тыквой, веселый такой. Он улыбается и мы с ним гуляем по маковому полю. И там нам встречается покрытый ржавчиной Железный Дровосек, девочка Элли с Тотошкой и облезлый лев, похожий на кастрированного беглеца из цирка.
-А потом вы все вместе идете в Изумрудный Город? – спросила Обезьяна.
-Нет, - ответил Пес, - В Изумрудный город мы ни в какой не идем. Просто гуляем по маковому полю.
-А мне снится Вини Пух и его команда, - сказала Обезьяна, - Я брожу по Волшебному Лесу, где деревья шевелятся и разговаривают. Потом встречаю Вини Пуха и мы вместе ищем Слонопотама, но находим только Пятачка и вместе с ним идем в гости к  Кролику, по дороге выясняем, куда пропал Пятнистый Щасвернус, приходим все-таки к Кролику, где Вини Пух то травится несвежим медом, то давится морковкой, а потом застревает во входе в нору и мы все вместе (а помогать нам приходит весь Волшебный Лес) вытаскиваем застрявшего медвежонка, а потом опять все вместе убегаем от Тигры, вспомнившего, что он не вегетарианец. Еще я в этом сне все время знакомлюсь с Крошкой Ру, но к следующему сну все время забываю о том, что я с ним уже познакомилась.
   В колонках выл свою песню Крысиный Король. Под эту песню хорошо было топиться, вешаться или вскрывать себе вены.

-А что вы ему сегодня ночью заряжали? «Властелина колец»?
-Ничего не заряжали. Просто в игрушку играли на этом компьютере. Это его собственный сон. Кошмары ему снятся. Мучается наш носитель Мирового Зла.

   В подвале дома Кабана, стоя на коленях под перевернутым крестом. Кролик молился Сатане, в темноте и затхлости, едва рассеиваемых черной свечей и кошачьими экскрементами, лежащими в чаше из человеческого черепа.
-Сатана, прими мою душу. Защити меня от всех опасностей, не дай мне совершить ошибки в этой жизни. Не дай никому оскорбить и обидеть меня. Дай мне свою защиту. За это я буду хранить тебя в своем сердце. И не убоюсь я Зла. И не обманусь я фальшью «Добра». Успокой мои сны и очисти их от кошмаров. Дай мне сил сделать все, что я должен. Я стану твоим верным сыном, Сатана.
   На желтом камне алтаря, в центре начерченной красным мелом пентаграммы, лежала крыса с перерезанным горлом. Кровь лужицей растеклась по алтарю.

   Однажды Дракон отправился погулять. Все еще длилось Полнолуние, и Полная Луна уже висела в ясном небе раннего вечера, каким-то белесым инопланетным шариком.
   Дракон зашел в магазин «Продукты. Ритуальные услуги», где  в одной половине стояли стойки со всяким продовольствием, а в другой – могильные плиты, венки и гробы.
   И тут он встретил свою давнишнюю знакомую, Свинью.
-Привет, - сказала ему Свинья.
-Здравствуй, - сказал Дракон.
   Они стояли у прилавка кондитерского отдела.
-Что ты здесь делаешь? – спросил Дракон.
-Да вот, - сказала Свинья, - должны сегодня гости прийти.
-Думаешь, чем бы их отравить? – поинтересовался Дракон и купил себе пива.
   Пирожные и торты застенчиво пялились на них, словно ожидая, что их сейчас представят.
-Хорошо бы, - ответила Свинья.
-Тогда возьми вот этот, - Дракон показал на тортик с цветочками и зеленью, расположенными в виде кладбищенского венка. На ценнике красовался череп и скрещенные кости.
-Хорошо, - сказала Свинья и улыбнулась всеми своими пятью подбородками.
   Попрощавшись с Свиньей, Дракон пошел дальше. И в сквере встретил Обезьяну. Она была с коляской, на которой зловеще отпечатался силуэт смерти с косой, словно раз упавшая и застывшая тень и надпись: «Rock-N-Roller». Малыш, сидевший в коляске, отличался огромными размерами – он был величиной с пятилетнего ребенка. Еще он отличался отменным аппетитом – свесившись из коляски, он выковыривал из клумбы дождевых червей, засовывал их в рот, и, пару раз жевнув, глотал.
-Привет, сказала Обезьяна.
-Привет, - поздоровался Дракон и спросил, - Это твой?
-Это моей сестры-двойняшки. Она где-то по кавалерам лазает, мужу рога наставляет, а я с ее бебиком гуляю.
-И ты соглашаешься?
-Он ведь просто прелесть!
   Из носа у малыша показался бледно-розовый, извивающийся червяк.
-А к нам потусоваться и так далее, кто приходит, ты или твоя сестра-двойняшка? – спросил Дракон.
-Неужели, - с ужимкой ухмыльнулась Обезьяна, - вы с Псом не в состоянии нас различить?
-Ну ладно, сказал Дракон, - Если иногда ты нам вместо себя подсовываешь свою сестру-двойняшку, так даже лучше. Все поразнообразней.
   Малыш подавился и заревел. Потом он выплюнул червяков и зарычал.
-Это он пугает тебя, - объяснила Обезьяна, - Вообще он жрет все подряд – лягушек, жуков, даже ужика пытался в рот себе запихать.
   Малыш забормотал неразборчиво и потянулся к бутылке, которую Дракон держал в руке. Не дотянувшись до бутылки, он заревел снова.
-Дай ему, - сказала Обезьяна, - А то не успокоится.
   Дракон протянул малышу открытую бутылку, которую тот схватил обеими руками и с хлюпаньем принялся опустошать. Поглотив половину пива из бутылки, малыш засмеялся.
-Молодец какой, - сказала Обезьяна.
   Малыш что-то забормотал и стал размахивать бутылкой, держа ее обоими руками.
-Это он говорит «спасибо», - сказала Обезьяна.
   К ним приближались какие-то старые курицы, и Обезьяна отобрала бутылку у малыша, вернув ее Дракону. Малыш как будто не обратил внимания, схватив огромный пистолет, лежавший в коляске и направил его на кравшуюся вдоль клумбы кошку.
-Как настоящий, - заметил Дракон.
-А то, - сказала Обезьяна, - Папа у него, и то пару раз перепутал.
   У Обезьяны зазвонил телефон, она достала его и тихо, прикрыв телефон рукой, отошла от коляски и что-то ответила. Вернувшись, объявила:
-Ну, все, мне пора. Такой полный контроль. Придется за сестру отдуваться. Муж у нее сексуальный монстр, а она еще час будет занята.
   И взявшись за коляску, с трудом сдвинула ее с места.
-Хорошо еще у нас лифт работает, а то по лестнице я бы с этим чудовищем умерла бы.
-А он вас не путает с сестрой? – спросил Дракон.
-Вы же не различаете, - усмехнулась Обезьяна и покатила коляску из сквера.
   Посмотрев ей вслед, Дракон допил пиво и выбросил пустую бутылку в кусты.

-А что-то эта, с коляской, и правда похожа на жену майора нашего, этого…
-Ее сестрица и есть.
-Интересная информация…

   Вампиры сидели в полуподвальном кафе «Трансильвания». Был полумрак, но они все равно не снимали темных очков. Они отличались бледностью кожи и черными одеждами. За стойкой стоял толстый лысый бармен. На нем очки были зеркальные, такие, что каждый, кто стоял перед ним, мог увидеть в них себя. Играла тихая заунывная музыка. Картинки на стенах, отделанных под камень, изображали летучих мышей, ворон и волков. Под потолком висело огромное деревянное колесо, на котором горело тринадцать электрических лампочек, красных и остроконечных, так что вся «Трансильвания» была залита каким-то дьявольским светом из преисподней. Круглые столы и стулья  со спинками были из полированного дерева с оттиснутыми следами зубов больших челюстей.
   Всего вампиров, худых и бледных, в кафе сидело шестеро. Все они смотрели на лестницу, каменные ступени которой вдоль стены вели наверх, к входной двери, сделанной в виде железной решетки (снаружи ее прикрывала еще одна дверь, стеклянная, под навесом и вывеской).
   На верхней площадке, спиной к двери стояла маленькая девочка лет шести, в белом платьице с претензией на кружева, белокурая и голубоглазая. Ее голубые глаза, казалось, ничего не видели.
-Добро пожаловать в Страну Чудес, - сказал один из вампиров, Крыс, - Люциколы для Пони и шесть пустых бокалов для нас, Боров.
   Бармен с зеркальным взглядом выставил на стойку семь стаканов. Шесть из них были пусты. Но несомненно было то, что их сейчас наполнят. Обязательно наполнят.

-Парнишка был слегка мудаковат, - сказал телевизор.
-Вспоминаю прошлый Хэллоуин, - сказал Пес, - маленькие детишки лет восьми-девяти приходили в дома наряженные карлсонами, ведьмами, чертями, с большими кухонными ножами и попрошайничали. А если им не давали хэллоуиновских карамелек с тыквой на этикетке, убивали всех, кто был в доме.
-Они просили хэллоуиновские карамельки? – спросил Дракон.
-Ну да, требовали их. К счастью, у многих эти карамельки были – их две недели перед Хэллоуином рекламировали по телевизору. Они убивали все живое в доме, даже домашних животных.
-И что стало с детишками?
-А ничего. В рекламе были воздействующие на психику скрытые манипулятивные технологии. Родственники убитых подали в суд на рекламную компанию и им заплатили компенсацию.
   На экране телевизора прыгали нарисованные малыши. Вдруг один из них завопил:
-Пацаны, у моей няньки сифилис!
-И что, - продолжал интересоваться Дракон, - детей даже на учет не поставили?
-Какой учет! Зомбирование. Родители детей подали в суд на рекламную компанию и получили компенсацию.
-А что делали эти детишки на тот Хэллоуин, что был последним?
-То же самое! Только без ножей и никого не убивали. Но все равно все в городе запаслись хэллоуиновскими карамельками и совали их всем, кто стучался в дверь. Компания, которая эти карамельки делала даже выиграла – их товар раскупили подчистую. А в новой рекламе монстры хэллоуиновским вечерком ломятся в маленький домик, им дают эти карамельки и они уходят. И слоган: «Эти карамельки спасают вашу жизнь».
   Дракон помолчал, наблюдая за тем, как на экране мульт-малышня лепит из навоза антиснеговика в середине летних каникул, а вокруг него летают и жужжат мухи. Затем сказал:
-А я вот ни разу не покупал эти конфеты.
-Это потому что тебя на Хэллоуин никогда не бывает дома. А мамашу твою даже монстры боятся. Ты то сам всегда или в гостях, или еще где-нибудь шарахаешься. Вместе со всеми силами Зла, которые шарятся ночью по улицам.
-Смотри, чему я научился, - сказал Дракон и вытащил из коробка спичку. Он пристально посмотрел на нее и она вспыхнула.
-Слушай, Дракон, - сказал Пес, - ты ведь на самом деле имеешь некоторое отношение к Отцу Лжи?
-Пожалуй, - сказал Дракон.
-Почему же ты никогда не врешь?
   Дракон на мгновение задумался и ответил:
-Я не то, чтобы никогда не вру, просто я иногда говорю часть правды, или правду, рассмотренную мною под одним определенным углом, так что меня понимают неправильно. Вернее так, как если бы я солгал.
-Но ведь Служение Злу предполагает, как мне кажется, исполнение антизаповедей: лги, кради, прелюбодействуй, пожелай у ближнего своего и так далее…
-Вполне возможно. Но кто тебе сказал, что я служу Злу? Я просто имею к нему некоторое отношение. А те, кто служит Злу, те, конечно, следуют принципам антихристианских заповедей и предаются, к примеру, разврату и чревоугодию из идейных соображений.
-Как же можно иметь отношение к Злу и не служить ему?
-Ну вот, к примеру, по-твоему, служение Злу предполагает соблюдение антихристианских заповедей, так?
-Так.
-А кто тебе сказал, что я имею отношение к христианству? Есть веры и постарше и они весьма непросты. К тому же я не следую Злу, а скорее изучаю его, как предмет. Ты ведь не станешь утверждать, что энтомолог относится к насекомым только потому, что он изучает мух и тараканов и много знает о них? Только оттого, что у него есть какой-нибудь наиболее симпатичный ему вид насекомых, его любимый вид, ты ведь не скажешь, что он сам принадлежит к этому виду? Так и у меня. Я могу многое знать о Зле, не принадлежа к нему. И даже не смогу принадлежать к нему, даже захоти я этого от всей души, как энтомолог не сможет стать тараканом, по крайней мере, пока живет в этой жизни.
-Но почему же при общении с тобой, когда многое узнаешь о тебе, создается впечатление, что Зло покровительствует тебе, защищает тебя от своих адептов – адептов Зла и порождений Зла?
-Зло уважает того, кто многое знает о нем. Ибо эти знания становятся для такого реальностью,  единственной признаваемой им Высшей Силой.

-Вот загоняет!
-Ты это не стирай. И даже, наоборот, перепиши. Пригодится для тех, кто внедряется к сатанистам.

-К тому же бывает так, что те, кто раздражает Зло, этим добиваются того, чтобы стать его жертвами, бессознательно стремятся к этому, играя с опасностью, рискуют, обращая на себя внимание Зла. Их выигрыш – это то, что делает с ними Зло.
   Пес почесал себя за ухом и заметил:
-Дракон, ты такой умный, что за тебя даже страшно.
-И вовсе я не умный, - ответил Дракон, - Такой же дурак, как и все. Просто я Знаю больше других.
-Все равно. Пусть ты такой же дурак, но то, что ты Знаешь, делает тебя особенным.
-Простоя гений. И это мне в кайф – Знать больше других.
-А если бы мог стать Богом, ты стал бы им? Живым, земным Богом?
-Я стал бы слишком злым Богом. Пожалуй, я предпочел бы стать Дьяволом. Дьявол как-то более гармонично вписывается в природу этого мира. Впрочем. Если не вылезать за пределы христианства и сатанизма, то Дьявол – всего лишь тень Бога. И если сказать по научному, в Дьяволе собрано все бессознательное Бога, вся его грязь, то, чего страшится Бог и то, что Бог склонен в себе отрицать. Впрочем, Бог – это пирамида из богов, существ, живущих в разных мирах и измерениях. И у каждого из них – своя собственная тень, свой собственный Дьявол. Потому что нет Бога без Дьявола. Князь Тьмы потому и Князь Тьмы, что он – величайшая из Теней, тень от этой пирамиды богов, населяющих разные уровни Мироздания. Тень, сложенная из всех их слившихся теней, из того, что подавляют в себе боги, из того, что пугает их в них самих, ведь у каждого из них есть своя собственная Бездна. И вот все эти Бездны и составляют Врага Богов, или вернее – Бога-Врага, покровительствующего каждому, кто не отрицает того, что обладает Тенью.

   Кот грелся на широком навесе над тротуаром, отделяющем стройку от остальной улицы. Деревянный забор продувался насквозь через широкие щели весенним ветром. Солнце светило, постепенно разгоняя погоду до уровня полуденной жары.
   Кот (а звали его Бармалей) был сыт и доволен. В кустах позади забора лежали останки мальчика лет семи, который не дошел сегодня до своей школы, остановившись, чтобы погладить черного сиамского красавца. А тот, пользуясь пустынностью переулка и грохотом строительных работ, заглушивших крик мальчика, вырвал ему зубами кадык и выпил столько крови, сколько влезло в его брюхо. С утра было пасмурно, даже накрапывал мелкий дождик. Но когда мальчик упал, пошел сильный ливень, смывший кровь, пролившуюся на асфальт. Потом Бармалей отволок тело мальчика в кусты за забор.
   Мгновенный бросок – прямо в горло. Жертва быстро затихла – ведь заодно с гортанью кот вырвал и артерии и вены.
   Бармалей был доволен собой. Еще он знал, что где-то там, наверху, поту сторону неба, кто-то доволен им еще больше.
   Ведь сегодня утром умер Телец, который, вырасти он, стал бы таким же, как его отец, Конь. А Конь был священником.
   Бармалей был котом Кролика и жил в подвале дома Кабана. Кролик нашел его на улице недавно и сразу понял, что кормить этого черного кота нужно только сырым мясом. Еще Бармалей не пил молока – только кровь. Кровь Кролик добывал из крыс и голубей, попадавшихся в его ловушки, которыми он уставил все углы дома и увешал весь сад, что за домом. Мышь или воробей – все равно. Раз в день Бармалей нуждался в тарелочке свежей крови.
   Кот мысленно управлял Кроликом, вкладывая ему в сознание свои желания и странные мрачные грезы: пытки разных живых существ, какие-то битвы под черным небом, процессии монстров по улицам гротескных городов, уставленных статуями горгулий, чертей и разных чудовищ.
   Откуда взялся Бармалей? Что видели прежде его зеленые глаза? Возможно, именно это он и пытался сообщить Кролику, вкладывая в его голову свои воспоминания.
   Похоже, что этого кота вообще раньше не было на Земле. А там, где он был до этого, он не был котом.
   Кролик, несмотря на ежедневный кровавый оброк, с появлением кота почувствовал себя намного спокойнее и больше уже ничего не боялся.
   А встретился он с Бармалеем поздним вечером, в новолуние, на пороге собственного дома, выйдя подышать свежим воздухом и полюбоваться темнеющим небом, на котором появлялись первые звезды. Перед этим он, как обычно, молился Сатане и просил того дать ему какого-нибудь товарища или друга, способного разделить с ним его отношение к этому миру.
   Кролик почему-то вдруг понял, что черный кот с горящими зелеными фарами глаз и есть этот друг и товарищ. А еще он сразу же понял, что имя кота – Бармалей. Он попробовал позвать кота и тот сразу же откликнулся, замяукав и стал тереться черным боком о ногу Кролика.
   А на тринадцатый день их знакомства Бармалей впервые убил человека. Впервые на этой Земле.

-Что-то я не пойму, подопечный наш, он что, сатанист?
-Согласно Их заключению, нет. Просто Их система ценностей допускает работу определенным образом одаренного лица с теми духами, которые в христианской традиции относятся к Силам Зла.

   Весь город представлял собой одну большую табакерку с музыкой, приводящей населяющие его фигурки в движение. Только музыка эта была электронная.
   Все жители города имели в своих головах радиоэлектроды, распределенные по различным зонам мозга. И все компьютеры в городе были объединены в одну сеть, посылая сигналы на электроды своих подопечных, каждый из которых был прикреплен к одному из компьютеров, заставлявших всех жителей горда действовать, жить, думать и чувствовать согласно специально для каждого написанной программе. Программы писались программистами-оборотнями, в сомнамбулическом трансе, так что, очнувшись в своей реальной жизни, они не помнили, что во сне писали эти программы. Были и Свободные – те, кто занимался обеспечением всей этой виртуальности сознательно. Они сидели за мониторами и вносили коррективы в действия тех, кто жил, подчиняясь радиосигналам и не подозревая об этом. Свободные были оживленными мертвецами – элитой некросоциума, вампирами. Их никто не программировал и ими никто не управлял по радио. Писали свои программы и они – но из-за особенностей их мышления, написанное ими превращало действительность в зловещий иррациональный карнавал. Поэтому привлекались оборотни – их программы более реалистично симулировали жизнь. Ведь оборотни были живыми. Сама реальность стала виртуальной, отражающей все те процессы, что рассчитывались в компьютерах или спонтанно происходили в недрах искусственных интеллектов – компьютерных душ всех жителей города. У каждого, кто оказался здесь, была своя виртуальная душа, заключенная в железном ларце процессора. Свои программы были и у низших слоев зомби – тех, кто делал всю грязную работу по сокрытию происходящего. Никто из живых не должен был знать о происходящем. Прозревших чаще всего убивали. И включали в некросоциум, оживляя. Живые тоже были нужны – для воспроизводства. Компьютерное управление позволяло убивать бесследно, с помощью инсультов. И оживленный труп ничем не отличался от живого. Только такие существа болели чаще и со временем начинали гнить изнутри. Их организмы быстро изнашивались и портились. Поэтому они ели человеческую плоть и насиловали маленьких детей – это позволяло замедлить разложение их тел. Если же кто-то из виртуальных личностей представлял из себя особую ценность (ввиду вложенных в программирование сил и полезного личного опыта, накопленного памятью виртуальной личности, близости к Тьме и особым жестоким склонностям), тогда испорченное тело заменялось клоном, присланным пришельцами, заключившими договор с центральными властями, как бы арендовав этот город для своих развлечений. Точной копией тела, только новой. Но и эти тела быстро портились и часто болели, не имея земной сакральной защиты.
   Замененное забракованное тело, пока еще было пригодно, без души, без памяти, становилось просто биороботом, подключенным к более простой программе. Не имея личности, являясь, по сути, животным, такое существо презиралось Свободными, познавшими высшие, истинные ценности Зла. Оно было пустым. А Свободные наполнялись могущественными Обитателями, личностями из инопланетных кибернетических систем и просто жаждущими развлечений инопланетянами, играющими в земную жизнь, как в виртуальную игру. Элита некросоциума испытывала тягу к разным странным и жестоким развлечениям.
   Живые люди создавали жизнь и ни о чем не подозревали. Они работали, поддерживая все функции города в стабильном состоянии. Взаимодействуя с их душами компьютерные программы совершенствовались, становясь уникальными. Само создание виртуальной личности происходило по шаблону – программисты просто заполняли чистую, обнуленную по переменным, программу различными значениями из допустимых, а иногда, эксперементируя, или нарочно – из запредельных. Так получались трудоголики и одержимые разными хобби. Или жестокие садисты, эгоисты и психи. Зачастую личность программировалась с различными изъянами – для развлечения наблюдателей, обладавших нечеловечески странным чувством юмора и для стабильности системы. Сколько безукоризненных, максимально эффективных во всем личностей может выдержать один город? Конкуренция таких субъектов может стать экстремальной. Поэтому большинство населения программировалось с различными изъянами, снижающими их конкурентоспособность. И проявлениями этих изъянов управляли, так что иногда они и вовсе не проявлялись. Тогда обычный человек показывал чудеса гражданского и трудового героизма, показывая себя в лучшем свете. Эти занимались психологи. А телами, страдавшими от этого насилия над мозгом – врачи, под ширмой медицинских теорий, маскирующих реальность, так же как и подготовкой тел для загробной жизни, контролем за остатками стертых из сознания программ, всегда оставляющих свой отпечаток на мозге. Были еще и другие касты Свободных. Некросоциум, правящий миром живых и мертвых, контролировал все, даже криминальную сферу.
   И разумеется, были счастливчики – те, кому рассчитали программы с упором на их способности. Впрочем, у многих живых их программы менялись в течении жизни – с целью переподготовки их оборотней, способных лишь на то же, что умели наяву, только намного лучше. Ведь оборотни руководились более эффективными программами.
   Была еще одна категория – неясных. Таких, кто возможно, пережил смерть и воскрес. Травмы головы и отравления. Неясно было, умирали они или нет. Они подвергались проверке и их статус уточнялся.
   Были еще и сверхъестественные существа, представлявшие интересы следящих за городом других цивилизаций. Такие могли неожиданно исчезнуть или появиться. Будучи устранены, появлялись вновь, хотя их предыдущее тело, будучи уже оживлено, выполняло какие-нибудь обязанности в мире мертвых. А они, как ни в чем ни бывало, продолжали жить прежней жизнью, ничего не помня. Или вообще появлялся некто, кого раньше не было, чаще чей-нибудь двойник и занимался какими-то своими делами, а потом исчезал или его уничтожали за то, что он успевал натворить. Вообще, вокруг этой категории всегда было много конфликтов. С их помощью инопланетяне осуществляли свои действия, поддерживая необходимое им положение вещей. Многие считали, что эти двойники и есть инопланетяне в скафандрах, имитирующих человеческий облик.
   В общем, горд был довольно странным и страшным местом.

   Прогуливаясь мимо Готик-Холла, под его бастионами из красного кирпича и узкими амбразурами окон первого этажа, Дракон снова встретил Свинью.
-Привет, Свинья. Как твои гости?
Привет. Они все отравились и умерли. Мы сейчас их хороним. Приходи на поминки, будет очень весело.
-Но ведь я их не знал!
-Их никто не знал. Они приехали издалека. Почти что из чертовой задницы.
-И куда ты думаешь их пристроить?
   Свинья молчала. Дракон отхлебнул пива из банки, которую держал в левой руке.
-Не знаю… Место, где им жить, когда их воскресят, я уже подыскала. Тихий домик, рядом с кладбищем…А когда они испортятся, их там и закапают.
-Слушай, а сейчас что, совсем не хоронят? Если всех оживляют? – перебил Свинью Дракон своим вопросом.
-Хоронят…Тех, кто не пригоден для оживления – сильно покалеченных или тех, кого приговорили к похоронам. Но им-то все равно, мертвецам этим. Они ведь после воскрешения совсем другие. И почти ничего не помнят. Они даже внешне становятся непохожи на прежних, живых.
-А кем они были, твои гости?
-Папа у них был автомехаником. Мама у них была бухгалтером. А дочка училась в музыкальном училище.
-Ну… - подумал вслух Дракон, - Папа, наверное, так и будет автомехаником, в какой-нибудь банде, где разбирают ворованные машины. Мама, может – уборщицей, а может и теневую бухгалтерию вести какую-нибудь. А дочка… Может, ее в клуб возьмут, в оркестр. Или на похоронах играть…

-Лихо он их в некрокриминалитете распределил!
-Он сам там, оборотнем авторитета подменяет. На пару с еще двумя. Они то не то, что Он – в этом деле разбираются. Но Он по Силе их поболее будет. Поубедительней. Поважней.
-Ты смотри, сам-то не разбирается, а во сне нахватался!

Дни Полнолуния прошли, и наступил канун Вальпургиевой Ночи.
   Пес играл в игрушку. Он набрал достаточно очков для того, чтобы запустить машину времени и остановился перед выбором – вернуться назад и насобирать еще очков на знакомой территории, или перенестись в будущее, в более позднее время игры, чтобы перескочить относительно простые участки.
   От чая и колес его отчаянно перло.
   Он уже вышел из портала седьмого уровня, как в дверь позвонили.
   Это была Змея.
   Она раскрасилась к празднику – губы и ногти ее были зелеными,  веки – черными, а все лицо – выбелено.
-Змея, ты – настоящая ведьма, - сказал Пес.
-Спасибо, Пес, - сказала Змея.
-Сегодня ты танцуешь в «Обители»? – поинтересовался Пес.
-Танцую с удавом, - ответила Змея, - А потом меня привяжут к шесту, обольют какой-то гадостью и подожгут.
-А ты не боишься сгореть?
-Это такая специальная гадость, что Ожегов не будет.
-Вот хрень!
-А что ты делаешь?
-Да вот, осваиваю «Машину времени».
-Ну и как?
-Дошел до седьмого уровня. Слушай, а удава подожгут вместе с тобой?
-Нет, он боится огня. Его заменят на черную кошку, если только она не сбежит. Еще там будет торт, испеченный в виде младенца. С вишневой начинкой и вафельными костями. Его разрежут и съедят. Вы с Драконом придете?
-Еще не знаю. Погода очень дождливая.
   И в самом деле, за окном низко висели темные тучи, изливавшие воду на город, словно отмывая его от всего дерьма, совершаемого в нем людьми.
-Да. Еще сегодня открывается новый клуб, «Вервольф», - сообщил Пес, - Там на входе два бронзовых волка, а над стойкой бара надпись: «ВЕДИ СЕБЯ ПРИЛИЧНО, ТВАРЬ». Там все оформлено на тему оборотней и танцпол огорожен цепями. Дракон думал лечь спать пораньше, чтобы во сне сходить туда.
-И какой же в этом интерес? – спросила Змея, - Все проспать, ничего не чувствовать и не помнить потом, что там было…
-Дракон свои сны ощущает лучше, чем то, что происходит с ним на самом деле. И все потом помнит.

-Скажи, Дракон, а что это такое – ведьмы?
-Одержимые демоном, злым духом, составляющим Силу ведьмы и повелевающим другими духами – чертями, передаваемым от ведьмы к ведьме перед смертью. Это называется «передачей Силы» или «передачей Знания». Но Сила и Знание – в этом демоне, они ему принадлежат. По сути этот демон – это Дух-Обитатель.
-Значит физически ведьма – это скафандр Обитателя, которого считают демоном?
-Нет, фактически душа ведьмы – это Обитатель, который может переселяться в другие тела, а тело ведьмы – его база. Поэтому считается, что ведьмы могут превращаться в животных. На самом деле ведьма всегда остается собой, а ее душа частично переносится в тело животного, обитая его. И поддерживая связь с той частью, что остается в ведьме – «корнями» Обитателя. Эта часть души – собственная, изменившаяся душа, изначальная душа ведьмы, которая остается после смерти в ее теле.
   Обезьяна помолчала, перебирая крошечные фигурки чертиков на столе и сказала:
-Наверное, я не ведьма. А вот Змея – та точно ведьма.
-С нашей прокладкой п-да совсем не воняет, - сказал телевизор.
-А что могут духи? – спросила Обезьяна.
-Они могут поднять ведьму в воздух и кружить ее там по многу часов, могут носить по воздуху несколько дней, - сказал Дракон.
-А тебя заметили, - сказал телевизор голосом Барби и тут же добавил загадочным голосом другой Барби, - Главное, что они не заметили то, что торчит у меня из ****ы…
-А чем еще занимались ведьмы? – спросила Обезьяна.
-Они собирались вместе с колдунами на Лысой Горе и там предавались любовным утехам…
-Звучит заманчиво…

-Ему бы в порнофильмах сниматься.
-А, это проявляется унаследованная из прошлой жизни Сила Тантры. По Их мнению, верный признак того, что Он – тот самый инкарнат.

-А кто ты сегодня? – спросил Дракон.
-Какая разница, - сказала Обезьяна, - И вообще, неужели ты не способен нас различить?
-Нет, - ответил Дракон, - Если вы так похожи, что идентичны.
-Жуйте жвачку после минета, - сказал телевизор, - и ваше дыхание будет чистым.

   Всю неделю Кролик подкарауливал одиноких прохожих и убивал их, топором в затылок. Потом, в темноте, он тащил тела в глухой уголок парка, возле которого и поджидал свои жертвы и расчленял их, старательно собирая кровь в большой пластиковый мешок. Он делал вырезку, а все кости и головы прятал в одной глубокой яме, оставшейся от старого колодца. Воды в ней не было, глубина позволяла прятать кости и головы так, что сверху их не было видно. На дне царили темнота и крысы.
   Бармалей болел и сам не мог ходить на охоту. Странный озноб бил черного кота, он жалобно мяукал и стонал. Кролик приносил ему мясо и кровь. И черный кот поглощал их, утоляя свой ненасытный аппетит.
-У меня есть черный кот, он все время что-то жрет, - напевал Кролик.
   Но вот наступила Вальпургиева Ночь и звезды в небе загорелись ярче.
   В канун этой ночи Кролик зарезал своего кота. Освежевав его, он с трудом уместил тушу в огромной сковородке – самой большой, какую только смог раздобыть. Изжарив кота, Кролик принес свое праздничное блюдо в подвал, к алтарю под перевернутым крестом. Черное тело с растопыренными крыльями нетопыря висело на нем вниз головой.
   Обливаясь слезами, Кролик молился:
-Ты пришел из Ниоткуда. Ты был мне единственным другом. Тебя принес я в жертву Сатане. Только одна любовь может быть у меня. И это – любовь к моему Покровителю. Ему принес я в жертву тебя, Бармалей. Пусть же рука Сатаны направляет меня, пусть ведет Он меня своею тайною тропой, и да не оступится на ней моя нога. Веди же меня по этой тропе, Сатана!
   И, весь в слезах, при свете черной свечи, Кролик съел на алтаре своего единственного, сверхъестественно дарованного ему, друга.
   Он считал, что Сатана испытывал его – не затмит ли любви к Покровителю любовь к коту.
   Так Кролик отпраздновал Вальпургиеву Ночь.

-Очень милая девчушка, а по виду – потаскушка! – сказала Свинья.
   Змея, закончившая выступление, подошла к столику Пса и Свиньи с большой красной сумочкой. На ней были только черные трусики. Над грудью темнела татуировка летучей мыши.
-Ну как? – спросила Змея у Пса.
-Отлично, - ответил Пес, - просто слов нет, как хорошо.
-А я пойду танцевать, - сказала Свинья и, отойдя от столика, стоявшего на краю танцпола, недалеко от сцены, принялась трясти всем, что у нее было. Музыка была зловещей, но бодрой.
-Смотри, какая веселая свинка, - показала Змея Псу на Свинью, - А что у нас здесь? Маленький поросеночек! – она раскрыла сумочку. От жары и недавней близости пламени у Змеи потек макияж и теперь она напоминала мертвячку, только что вылезшую из могилы.
-Иди ко мне, милый Хрюша!
   Взяв розового резинового поросенка в левую руку, Змея правой вытащила булавку из своей прически. Длинную и острую булавку. И воткнула ее поросенку в блестящее розовое пузо.
   Свинья вскрикнула и схватилась за живот.
-Хрюша заболел, - сказала Змея и воткнула булавку в заднюю лапу.
   Свинья упала на пол и держалась теперь за ногу.
   Блики прожекторов гонялись друг за другом по залу. Стробоскопы дребезжали светом. Бензопилы визжали в динамиках, но их визг перекрывали барабаны и истошный вой.
-Хрюше плохо, - сказала Змея и воткнула булавку в глаз поросенку.
   Свинья закричала так громко, что перекрыла и визг, и вой.
   На тарелке перед Псом лежал кусок торта – часть детского лобика и маленький голубой широко раскрытый глаз, белый крем мозга и узкие вишневые прожилки. Торт был покрыт глазурью телесного цвета.
   Змея, все еще топлесс, помахала официанту. Задумчивым бледным конем он пришел и принес торт и ей – маленькую детскую ручку с шестью пальчиками и большой черной родинкой на запястье в форме раздвоенного копыта.
-Разве ты еще выступаешь? – спросил Бледный Конь у Змеи.
   Змея улыбнулась Псу, повела плечами, тряхнула грудью и достала из сумочки топик – черный, весь в мелких желтых черепах. Булавка вернулась в прическу.
   Администрация вызвала скорую помощь.
-Дикое дитя ОЗ, - назвал санитара Пес.
   Санитары положили плачущую взахлеб, с прихрюкиванием, Свинью на носилки и понесли ее через черный ход.
   Змея нажала на задницу поросенка и тот громко пернул. Тут же Свинья повторила этот звук и еще сильнее залилась слезами.
-Пукнул – и хрюкунул, - сказала Змея, - Правда весело, Пес?

-Слушай, а чего у Него все время телевизор включен?
-А Он все время, как и все, на «гвозди» принимает волны телетрансляции. Причем все каналы. Сам знаешь, «гвозди» от тепла работают. Информация с них идет все время – на машину. Ну и на них тоже – даже когда мы сигнал не посылаем, то ловит все подряд. Вот Он и концентрируется на каком-то одном канале… Другие радио не выключают – то же самое, концентрируются.

   Старый Козел учил Жеребенка:
-Чем мужики от баб отличаются? У тебя есть писька, а у них вместо письки – еще одна дырка. Только они из нее не какают (как из той, что у тебя), а в нее вставляется писька, когда она становится твердой. Только ею надо двигать – вперед, назад, тогда из нее выходит белая жидкость. И приятно…Из-за этой жидкости получаются дети, они вылазят через ту же бабскую дырку. Понял?
-А девчонки про это знают? – спросил Жеребенок.
-А ты пойди им расскажи…

   Дракон рассказывал Обезьяне сказку:
«Давным-давно жил один король. И однажды на охоте встретился он с ведьмой. На своем коне он вытоптал ее волшебные цветы, которые она посадила в лесу. Цветы эти, будучи сорванными, стояли и не высыхали месяц, и весь этот месяц, в доме, где они стояли, ни у кого не болели зубы и не ныли в непогоду суставы, не скисало молоко и вся еда не портилась по неделе. За это ведьма прокляла короля – она сказала ему, что у него умрет старший сын, наследник престола. Король разгневался и приказал своим слугам схватить ведьму, но духи подняли ее в воздух и унесли от слуг короля. Король вернулся в свою столицу, и в тот же день любимый жеребец принца, его старшего сына, раскроил наследнику голову ударом копыта так, что принц скончался в тот же день. Король разгневался еще сильнее, и приказал казнить всех старух в деревне, где жила колдунья, если не удастся ее схватить. Но колдунья пожалела старух и сама сдалась слугам короля. Тяжелый камень привязали к ее ногам и бросили ее в реку. Но она не утонула. Камень, как невесомый, плавал вместе с ней на воде. Тогда король приказал сжечь ведьму. Но когда ее привязали к столбу, обложили вязанками хвороста и подожгли, пошел внезапный дождь и потушил костер. Тогда король приказал разрубить ведьму на куски. На помосте, на главной площади столицы королевства, ведьма готовилась умереть, а вокруг собралась огромная толпа горожан. Все они любили принца и знали, что он умер от проклятия этой ведьмы. Все они желали ей смерти. Но ведьма не раскаялась. Семь лет росли цветы, пока их не вытоптал конь короля. И вот, когда палач поднял свой топор, чтобы первым делом отрубить ведьме голову, как она что-то крикнула и палач упал замертво – с ним случился удар. Артерия лопнула у него в мозгу и в это день ведьма трижды избежала смерти. А по законам королевства никого нельзя было казнить больше трех раз. Пришлось королю отпустить ведьму».

   Отвратительная, вся в бородавках, жирная старая Курица варила приворотное зелье для юного Петуха, которого собиралась заполучить себе в постель. Когда он выпьет зелье, она покажется ему молодой красавицей. Она давно положила на него глаз и всегда у подъезда, греясь на солнышке, провожала долгим взглядом его упругую задницу. А как же он выпьет зелье?
-А он и не поймет ничего, - бормотала старуха, - Поднесу у подъезда и скажу: «Выпей, милок, и будет тебе счастье». Он и выпьет. А дальше увидит писаную красоту…
   На кухне висели дьявольские иконы, изображавшие антихристов с черными бородами и черными глазами, козлоголовых и свинорылых бесов, классических чертей и сатанинских мадонн – черноволосых и черноглазых красоток с похотливыми лицами и козлятами на руках. Собачий череп, переделанный в подставку для лампы с красным стеклом, стоял на краю стола. Кухню заливало багровое сияние. На иконах алым горели глаза нечистой силы и высунутые языки блестели красным, а с зубов, измазанных кровью, падали рубиновые капли. Нечистая сила была обрамлена орнаментом из серых пыточных инструментов – символов страданий всех ведьм во все времена. Когда кого-то преследуют, да еще так страшно, как преследовали ведьм, возникает сопротивление. И это сопротивление росло из века в век, пока не добралось до настоящего времени.
   Старуха помешивала варево в котле, доливая туда кровь младенца и ослиную сперму, сыпанула измельченных поганок и пауков, плюнула и стала приговаривать:
-Молодой, молодой, будешь мой, будешь мой.
   За окном, сквозь черный тюль, виднелась буря – ветер рвал ветви деревьев с проклюнувшимися почками и выл, как голодный зверь.

-Представьте себе, - сказал Дракон, - существ, превосходящих людей так же, как люди превосходят собак. Тех, кто вывел людей для своих нужд так же, как люди вывели собак.
-Вы говорите об ангелах? – спросил  его Баран.
-Скорее об инопланетянах. Впрочем, их вполне можно считать и ангелами. Или демонами. Или богами. Не тех потусторонних существ из иных измерений, которые тоже есть и называются духами, а тех, что вполне реальны в нашем. Хотя там, где они, пространство и время несколько иное, их реальность несколько отличается от нашей, вернее, они могут управлять своей реальностью и изменять ее. Как люди могут их оценивать? Да как угодно. И всегда не то, чтобы ошибаться, но делать это неполно. Как собаки – оценивать людей. Ведь чтобы оценивать людей, нужно быть не собакой, а человеком. Собаки могут оценивать людей, но по-своему, не так, как люди. Так же и эти существа. Людям их не понять и не оценить.
-Но некоторые из людей…
-Похожие, скорее на людей, посланники этих существ. Андроиды, созданные ими. С точки зрения людей, скорее роботы, чем люди. И заменяемые роботы – на точные свои копии. Существа, властные над реальностью и временем, способны произвести замену незаметно – вот вам и неуязвимость многих персонажей из земной истории, чьи возможности превосходили человеческие.
   Дракон выглядел старше, чем обычно. Он сейчас спал. Во сне он пришел в новый клуб и сел за столик. Народу было полно. Дракон сидел у стены, покрытой черными барельефами зверей и чудовищ. На лакированном дереве стоял бокал с коктейлем «Зверь», а под потолком висели цепи и на них – полыхавшие синим огнем газовые горелки. Чуть позже его появления в «Вервольфе» к нему подсел Баран и две козы. Они были навеселе и сразу стали с ним знакомиться. На лице Дракона прорезались морщины. Он считал, что находится в каком-то Средиземье и вокруг него пляшут и поют гоблины и орки. Но ему повезло оказаться за одним столом с немногими из оказавшихся здесь людей. Баран и козы тоже спали.

   Кошка обладала волшебной силой. Хряк сразу же понял это, когда увидел ее – молодую и гибкую, у автобусной остановки, где она собирала пустые бутылки. Подойдя к ней, он завел разговор и сразу понял, что она – слабоумная. Он отвел ее домой, а жил он один в трехкомнатной квартире и оставил жить у себя. Она все время спала, просыпаясь только для того, чтобы поесть и погадить. Ему не удалось научить ее пользоваться унитазом, поэтому приходилось убирать за ней в ее комнате. Он жил с ней три года и уже три раза ему приходилось топить в реке котят – ее младенцев. Двое из них оказались мальчиками, а третья – девочкой. Хряк не думал о них, как о своих детях – только как о котятах. В иные, особенные дни глаза у Кошки загорались и тогда Хряк наряжал ее в платье и туфли, если было тепло, в пальто и сапоги, если холодно и вел в кино. В кино она сидела тихо, не отрывая взгляда от экрана. Остальное время она ходила по квартире без одежды.
   Ее никто не искал. Наверное, перед тем, как встретиться с Хряком, она долго жила на улице. Она не умела говорить.
   Сегодня Хряк, проснувшись, приготовил картошку с мясом и, поев, наполнил миску Кошки.
   Когда он внес миску в ее комнату, пустую, исключая стопку матрасов в углу с клубком одеял, она довольно заурчала и, бросившись к поставленной на пол миске, на четвереньках, ртом стала есть прямо из нее.
   А он, встав на колени сзади, достал из штанов свой сразу отвердевший член и стал ее трахать. А она ела и не могла оторваться от своей миски. Так она, по крайней мере, не царапалась.
   За три года у пожилого Хряка прошли все болезни. Он стал себя чувствовать так, словно ему стало вдвое меньше лет.
   Вот какая волшебная сила была у Кошки.

-Что это за хрень такая? Это не другой, не оборотень. Это не «шапка наизнанку», это больше похоже на Него самого…
-А Он с собой «другим» договорился. Когда видишь такую хрень на шкалах, значит они сливаются. Он даже может себе «другому» задания давать. И Он сам помнит, что с ним «другим» происходило. Даже если сам спит внутри «другого», все равно помнит. Потому что спит внутри некрепко. И «другой» внутри Него тоже спит некрепко.

-Когда умрут все ангелы на небе, тогда все серым станет на земле, - сказал Дракон.
-И в черной колеснице едет Дьявол по костям и по золе, - ответили ему.
-Быть может тот, кто гибель Рая призывает, уже не помнит о земных стадах…
-Но, тлея на ветрах, все станы тают, и трупы разлагаются в гробах…
-Зачем мы пережили время битвы, что стерла в пыль безумный этот мир?..
-Зачем читать стервятникам молитвы, которым здесь устроен Бездной пир?..
-Летает одинокий черный ворон и помнит он минувших дней печаль…
-Покров живой со смерти сорван, и тлеет звездами космическая даль.
-Печально, - заметил Дракон.
-Жизнь такая, - ответили ему, - Словно мы все уже умерли и находимся черт знает где.
-Ну, - сказал Дракон, - это еще не Ад. Далеко не Ад, я вас уверяю.
-Может и нет, - согласились с ним, - но уж больно нам здесь тоскливо.
   А с кем Дракон беседовал, он уже своим вниманием не фиксировал. Для него, на самом деле, все это происходило во сне. Ну вроде бы это был все еще «Вервольф». А может быть, уже еще какое-нибудь место. Вроде играла музыка и рядом даже кто-то танцевал.
-Страна у нас, мягко выражаясь, хреновая, - продолжился разговор и подлили водки.
-Мы живем в Империи Зла, - сказал Дракон, - По Толкину, на востоке живут орки и обитает страшное Зло.
-Мы похожи на орков больше, чем на людей, - согласились с Драконом, - Жрем эту Огненную Воду ведрами. Знаешь, что я дома говорю, когда в кабак иду? «Пошел на водопой». Говорят, у нашего народа душа загадочная. А вся загадка в том, что наша естественная среда обитания – не болото даже, а просто дерьмо. Дерьмо для нас так естественно, что мы и не замечаем, что в дерьме плаваем. Для нас это нормально. Наши нормы упираются в полный звездец. Говорят еще – что нам хорошо, то людям смерть. А Зла у нас! Даже наше Добро – это тоже Зло, только меньшее. Почему мы от Добра Добра не ищем? Потому что его вообще нет у нас, этого самого Добра. Злые мы, поэтому все, кто может, от нас бегут. А к нам переселяются такие же орки – вроде наше дерьмо для них посвежее, потому что у нас его подмораживает. Мы хорошо умеем делать только то, что убивает – машины разрушения. Знаешь анекдот: «Собирали на нашем заводе по лицензии Мерседес – все равно танк получился». Все, что сеет смерть, мы делаем лучше всех. А казалось бы более простые вещи не тянем. Вот и выходит, что мы – самые настоящие орки. И никогда у нас ничего не изменится. Это еще помнишь? «Хотели, как лучше, получилось, как всегда». А «как всегда» у нас – полная жопа. И этим всем мы еще и гордимся. «У нас – особенная гордость!» Еще бы – наше дерьмо самое крепкое в мире. Ничего его не берет. Поэтому нас никто победить и не мог – никто, кроме нас в нашем дерьме не выживет.
-А татары? – спросил Дракон.
-Татары в то время хлеще нашего орки были. У них вообще весь народ разбоем жил. Самые страшные у нас и остались, да еще и в нашу породу добавились. Они ведь, когда до Европы дошли, их за армию Сатаны приняли. Будто они прямиком из Ада, из Тартара вырвались…
-Ну, татары небу поклонялись, так вроде ничего демонического в этом нет. А в Европе и свои народы-грабители были. Викинги, например.
-Не знаю я, парень, ничего про этих татар – давно все это было. Да и с викингов у нас все дворянство пошло. Я про наше сейчас знаю. И про то, что у нас всегда все по колено в крови было. Там где-то подсмотрели – ага, у них все делается при помощи кнута и пряника, давайте-ка так и у нас. Только кнут – то мы всегда перенимали, а вместо пряника у нас всегда шиш был. А знаешь, что такое шиш? Это так раньше половой акт изображали. Чуешь, теперь, что это за выражение у нас народное: «шиш с маслом»?
 Дракон почесал затылок и сказал:
-Кто же это вас так озлобил?
-Жизнь наша такая, - ответили ему, - За день такого нажрешься, что ведра водки запить не хватает.
-Шиш с маслом водкой запивать? – глубокомысленно заметил Дракон, - Оригинально.
-Вот! – восторженно подтвердили ему, - Соображать начал.
   Несмотря на все усилия Дракона, ему так и не удавалось разглядеть собеседника. Тот расплывался, как в тумане. Визжала музыка и рядом продолжали танцевать. Само место – может быть, все еще «Вервольф», а может, уже и нет, также было несущественным. Дракон сидел, откинувшись на пластиковую спинку белого стула, в полной уверенности, что все происходящее ему снится. Впрочем, в этом сне он достаточно ориентировался. Хотя он был здесь самым что ни есть настоящим образом наяву.
«Может быть, это провокатор? - подумалось Дракону, а может не ему, а Другому, - Впрочем, если даже и провокатор, то уж больно он правду-матку режет. Прямо, как прорвало. Не знает он, что матка, она конечно, есть, а вот правды никакой на самом деле нет. Не доищешься ее. Она, как ветер в поле – ищи, не найдешь. А впрочем, у нас только провокатор и может себе позволить сказать то, что он думает на самом деле. Так что пусть уж отводит душу. Вон как увлекся.»
-…и даже это дерьмо нам приходится зарабатывать! – неистовствовал туманный собеседник, - Мы вынуждены жрать дерьмо! Но почему мы за это дерьмо должны платить? Почему мы должны его еще и зарабатывать, раз уж нас вынуждают это дерьмо жрать? А я тебе отвечу, почему! Потому что оно – это наш кусок хлеба. Горького, нелегко нам достающегося. И все потому, что мы – орки!
«Надо как то его унять, - подумал Дракон, - Он так разорался, что его за соседними столиками слышно. Еще оппоненты объявятся. Это ему и нужно – устроить драку, и меня в нее втянуть? Ну уж нет, не дождетесь.»
   Дракон как мог внимательно посмотрел на сгусток вопящего тумана перед собой. Туман рассеялся и обнаружилась ничем не примечательная личность. Ее и ни к одному из двенадцати Домов Зверей нельзя было отнести. Какой-то гомункулюс.
«И где только таких выводят», - подумал Дракон и послал в личность поток невидимого обычным глазом света.
   Личность сразу заткнулась и забыла. В чем суть ее возмущения, напрочь потеряв нить своего уже напрочь безнадежного монолога.
«Знаю я, где таких выводят. По лицензии братьев по разуму.»
   Заодно прояснилось и окружающее. Это был уже не «Вервольф», аа какое то безнадежно мрачное попсовое место, полное самых настоящих скотов всех пород и разновидностей, которые буйно веселились, жадно жрали и пили, в общем, радовались жизни, как могли.
«Может быть, он не сам так разошелся, а это я ему подсознательно внушил свои мысли? – подумал Дракон, - Или же он сам их уловил, их ведь, кажется, этому учат. Вот нас ничему такому учить не надо – у нас все эти паранормальные навыки идут в комплекте.»
   Неклассифицируемая личность икала, рыгала и недоуменно озиралась.
-И как это я здесь оказался? – вопросила личность, - А ты кто?
   И уставилась, состроив Дракону «эти глаза напротив».
-Я – Дракон, - сказал Дракон, - но меня здесь нет, потому что я сейчас сплю.

-Дракон – сатанист? – спросила Змея.
-Нет, но у него с ними много общего, - ответил Пес.
-С сатанистами?
-Да. Хотя скорее, с шаманистами. И такие, как он, и сатанисты, изучают одно Ито же, но с разными целями. Сатанисты – чтобы служить Темным Силам. А Дракон и иже с ним – чтобы заставить Темные Силы служить себе.
-Большая разница. Что, можно подчинить себе Сатану?
-Не Сатану, а тех, что мельче. Но и такие изощренные пытливые умы могут быть представлены Сатане. Самому Сатане.

-Что там в кабаке вышло?
-Бараны они. Я же им говорил – не получится Его прижать. А он – «подстроим драку, органы привлечем, поговорим с Ним, проясним обстановку, чтоб знал, что мы за Ним смотрим…»
-А Он и так знает.
-Чтоб знал и боялся. В профилактических целях.
-Нашли, кому профилактику устраивать. Он ведь, чуть что – сразу черную порчу. И не толко исполнителям, но и тем, кто их посылал. Даже не зная никого – ни в лицо, ни сколько там причастных, всем чохом.
-Да уж, теперь им, как минимум, зубная боль обеспечена.
-Говорю же, бараны. Ночь эта чертова, что ли на них повлияла…

-А как же душа? – спросила Змея.
-У Дракона и таких, как он, нет души. Он машина.
-Но ты же говорил, что Дракон – реинкарнация какого то тибетского мага?
-По одним данным. А по другим – какого то мага-ниньдзя. Впрчем, это могли быть разные инкарнации одного и того же духа, адаптивной оболочки, защищающей Обитателя в земной реальности. А Обитатели могут быть откуда угодно. Со всей Вселенной. Из другого измерения. Ты же видишь, что Дракон все время разный.
-Да…
-Это от Обитателей. Они все время разные. Они посещают Землю через Дракона. И через других таких же. Через машины. У Обитателей – свои цели. Они могут быть светлыми или темными. Или еще какими-нибудь. Ты читала «Дозоры»?
-Да.
-Так вот, там есть история про Зеркало. Очень похоже на Дракона и на других Машин Мироздания. Ни Тьма, ни Свет, а третья сила, способная быть и Светом  и Тьмой и чем-то Иным.
-Тогда зачем Дракону эти демоны, которых он вызывает?
-Альтернатива – быть пустым. А он должен быть чем-то наполнен. Пусть даже демоном. В обычном-то понимании души у машин нет. А души для машины – как топливо. Нужна энергия. У машин – своя миссия, поддерживать на Земле равновесие Света и Тьмы.

   Внезапная вспышка яркого света осветила шабаш всего нечистого, что проснулось в людях и нежити этим вечером – там, где еще недавно Дракон беседовал со своим провокатором. Еще секунду назад Другой Дракона сидел за столиком – и вот, внезапно он исчез. Никто вокруг этого не заметил, будто его и вовсе не было. Эта вспышка заодно стерла и память о нем.
   А сам Дракон проснулся в собственной кровати, где только что произошла такая же холодная вспышка. Это было очень удобно – Дракон и посетил все, что могло его заинтересовать этим вечером и этой ночью, не сам собой, а собой Другим. И при этом ему не пришлось добираться ночью, через половину города, домой. Он помнил все, что происходило с ним в этом сне – там, где он побывал по-настоящему, Другим, но словно бы во сне.
   А город этим вечером и этой ночью наполнился бушующей энергией разгула Темных Сил. Во всех и в каждом этим вечером и этой ночью проснулось все демоническое, ведьминское, таинственное, что дремало, дожидаясь этой Вальпургиевой Ночи. Пьяные оргии устраивались всюду. Каждая женщина почувствовала себя ведьмой. А в каждого мужчину словно вселился бес. И очень радостно было всем зомби, всем вампирам и оборотням – тем, Другим, что спали днем, во сне переживая жизнь тех, в ком они все время спали.

   По городу как будто пронесся ураган тоскливо-злобного веселья, насилия и одержимости.
   И в другие вечера и ночи, относящиеся к сильному времени Темных Сил, город походил на преисподнюю, но эта ночь перехлестнулась через край. Коварство, ярость, беспричинный смех и столь же беспричинная жестокость наполнили сердца и растворили все доброе, а также здравый смысл во всех и в каждом в этом проклятом непризнанными гениями и пророками городе.
   Те, что жили свою новую, почти потустороннюю жизнь после смерти, в этот вечер ив эту ночь чувствовали себя превосходно. Какой-то мрачный Обитатель обуял собой весь город, сделав жителей его едиными во Зле. Смех сатанинский раздавался отовсюду. Малейший повод порождал кровавые и исступленные побоища и драки. Пьяные, шатаясь по ночным и темным улицам, грабили и убивали других пьяных. Верные подруги и жены изменяли своим спутникам жизни с первым встречным – и даже с такими неприятными типами, на которых в другое время они бы даже не взглянули. Супруги ссорились, дрались и даже калечили друг друга в своих домах. И матери выбрасывали своих детей из окон верхних этажей. Во всех вдруг вспыхнули, как будто подпитавшись дьявольскою силой, старые обиды и жажда мести.
   Город словно спешил отгулять, расквитаться, успеть насладиться своими последними часами. Похоже было, что этот город скоро сгинет с лица Земли.
   Это случилось перед самым рассветом.
   Из-за туч, закрывших ночное небо, полилось густое, почти янтарное сияние. Оно заполнило весь город, все промежутки между домами, замуровав их, словно в каком-то потустороннем желе. И даже редкие автомобили, ехавшие по улицам, оказались замурованы. Даже прохожие, шедшие домой или по каким-то своим делам, оказались замершими, будто застывшими в этом сиянии.
   В разрыве мрачных низких темных туч показалась луна – словно глаз, вдруг посмотревший на город сверху. Показалась и скрылась, как если бы тот, кто взглянул на город, снова закрыл свой глаз и уснул.
   Корявые темные тени выползли из-под заборов и из подвалов. Они метались по застывшему городу, словно пятна темных прожекторов.
   Раздался тяжелый, звенящий гул.
   Из-за туч, раздвигая их, на город опускался огромный космический корабль. Основание его было круглым. Гигантским колпаком, отсекая ночное небо, надвигалась внеземная цивилизация. Где-то там, внутри корабля, экстрасенсорные терминалы проецировали в мозг пришельцев объемные картинки комнат агентов влияния: Дракона, Пса, Обезьяны и ее сестры-близняшки, Змеи, Кролика, Кабана и многих других, сделавших свое дело – город был подготовлен к тому, чтобы исчезнуть с поверхности Земли. Он созрел, чтобы из Земного Парка Развлечений его переместили в кундтскамеру в метрополии. Там все персонажи этого экспоната, лишенные Обитателей-туристов, будут предоставлены самим себе. И, обезумев, немало потешат всех, кто станет за ними наблюдать.
   Так пришельцы изъяли целый город, оставив на его месте дымящуюся воронку.
   Так кончилась Вальпургиева Ночь.
Юджин Дайгон              Последнее время
                Ночь луны, гуляющей по небу.
                Мои чипы жалят меня,
                Я выгоняю их из их гнезд.
                Мне поручают представление.
                Я лечу гостей, пришедших с неба.
                Я – хранитель памяти существ из разных миров.
                Галактогуманолог.
                Придумываю, что будет с ними.
                Светлый и темный –
                Два Стража, родившихся после заката.
                Я надеваю усы и хвосты мира,
                Коготь тьмы.
                С лицом зеркала,
                Вратарь и кладовщик,
                Не имеющий имени,
                Делаю музыку – звуки, цвета?
                Родную речь моего Космического Дома.
                Наследник. Певец. Учитель.
                Слишком уставший для того, чтобы спать.
                Дракон.
                (надпись на форзаце тетради для лекций по
                Философии)
   -Хелл! Хелло! Хеллоуин! – рявкнул свое приветствие Пес, словно каждое слово было одним слогом в одном большом трехступенчатом слове, - Да здравствует Всеобщее Освобождение! Свободу! Всем – свободу!
-Перестань, - проворчал сидевший на каменном крыльце, холодном как могильная плита, Тигр.
-Между прочим, - Пес мысленно помахивал воображаемым хвостом, дружелюбно, но небрежно-независимо, - идет последнее время перед…
   Тигр вздохнул по поводу своей полосатой судьбы, подумав: «Оборвана привязь судьбы. Ты свободен. Ты мертв, но пришел говорить»
-…Большим Восходом. Последние Дни. Их прелесть мы переживем. Всеобщее Освобождение грядет!
-Надеешься умереть? Со всеми сразу, за компанию?
   Кирпичная ограда сада и двора, покрытая сверху зубцами и переходящая то в гараж, то в сауну, словно средневековая стена замка, отделяла их ( исключая приоткрытую калитку в арке кованых железных ворот) Цитадель, стоящую на холме и возвышающуюся на три с половиной этажа, включая полуподвал, над окружающей деревянной и глинобитной рухлядью.
   Что-то сверкнуло в окне мансарды.
-Смотри, твой брат опять вернулся. Неисправимый Хеллрейзер. Если считать Хеллрейзинг одним из видов спорта, то твой брат в этом виде абсолютный чемпион.
-Скажи еще, что он воскрес.
-Тогда это Реборнинг и он опять-таки чемпион.
   Тигр взял с перил бокал с пивом…

   В недрах одного из изба-сараев на на экране рука сняла с чего-то, напоминающего рельсу, бокал с янтарным напитком. Следивший за экраном что-то набрал на клавишах «Кибероргана». Беззвучной музыкой в эфир помчались коды электронных нот.

   И, кашлянув, поставил пиво обратно.
-Как Мама-Смерть может убивать его каждую ночь? Привыкла? А если он однажды не вернется? Или он бессмертен, вечен? И может пережить Большой Восход?
-Он Дракон. А эти Мамы…Они же все клонированные зомби. У них посменная работа. Кто-то из них , может у нас и появляется всего-то раз за свою После-Жизнь… Не знаю даже, сколько дней в их После-Жизни. Они, по сути, периферия. Они, как роботы с дистанционным управлением. Где-то есть программа. Мама-Смерть. Может, они осознают себя, там, в компьютере, непрерывной личностью. А может, несколько близнецов-сомнамбул, засыпая в своих квартирах, приходят, как та же периферия, во сне – сюда, на дежурство, как спецы по этому Готик-холлу и нашей семье. И в конторе своей тоже изображают ее, передавая всю жизнь Мамы-Смерти, все события, проблемы и скандалы, как эстафетную палочку эрзац-личности.
-Тигр, по-моему, эти штуки в голове – электроды, процессоры, чипы…Они есть у каждого. Мы живем в эру Тотальной Кибернетизации И виртуальная реальность, словно одержимость демоном, бродит у вас по кухне, готовя завтрак и моя посуду. Но все же твой брат…Ведь он производит Свободных?
-Он для их конторы – штамп, матрица, лекало. Они печатают им тела. Мертвые тела, сбрасываемые им, словно кожа змеи. Из них и делают зомби, эти убитые Мамой-Смертью тела оживляют. И где-то, наверное, есть такая же Дракон-Печать, штампующая тела для нашей Мамы-Смерти.
-Но они, кажется, накачаны всеми этими распятиями и голгофами…Кто он для них? Неохр? Или Антик?
-Пустотой они накачаны и стандартными фразами, делают все по шаблону. Игровой автомат что-нибудь думает, когда его включаешь? Что им запрограммировали, то они и выдают нам здесь, кибершоу на каждый день. То немотивированный скандал, чтобы нас завести, то – полное всепрощение, как с той разбитой «Тойотой», вероятно, чтобы усыпить нашу бдительность.
-А на самом деле, твой брат сам себя собирает из хаоса или новые тела, как в той же жизни-эстафете, телепортируют пришельцы, специально их для этих убийств клонируя? Тогда это просто какие-то поставки плоти землянам получаются. И он тогда то же, что и Мама-Смерть, только другой цивилизации?
-Да мы с тобой вообще можем быть персонажами компьютерной игры.
-И кто в нее играет? Какие-то люди? Чудовища? Боги? Демоны?                -Пришельцы. Для них вся Земля – Интернет-кафе. Лунапарк. Шоу ролевых игр, шоу ролевых игр, в котором они надевают на себя наши тела и жизни, а мы потом поражаемся, как это нас угораздило…Или вообще не помним, что с нами было. И контору эту они придумали, и чипов всем в голову напихали для этого же.
-Ничего не помним, как эти сомнамбулы-оборотни?
-Вроде того. Братец любит поразглагольствовать на эту тему.
-А твоя тема – что вы живете в замке, окруженном деревней. И властвуете над ней. В духовном смысле.
-Сейчас меня не это занимает.
-А что? Что-то новое?
-Да… Кстати, «Да» наоборот – это «Ад».
-А «не» - это слово, которого нет. И на самом деле никто на «не» не реагирует. Так во что ты сейчас въезжаешь? В то, что жизнь – это рабство, а свобода – это смерть? И только оживающие мертвецы свободны.
-Вот, - Тигр все-таки снял бокал с литого полозья перил и осушил его, - Если у всех в голове электроды и чипы и всеми управляют компьютеры, то как же те, кто их программирует, влияя на все, что с нами происходит? У них тоже электроды и чипы в голове? Тогда кто управляет ими, программируя их действия? Каста избранных, избавленных от кнопок «пуск» и «выключить сознание человека», «включить сознание зверя»?
-Что-то последнее из того, что ты сказал.
-А ты же на историка учишься. Поэтому и жаждой революции пылаешь.
-А ты – медик.
-Ну, кора мозгов, воля и т.д., подавляются, высвобождая подкорку – звериные инстинкты, ловкость, эффективность мышц в полном объеме, чутье и прочее. Короче, отключается состояние души (психики), называемое «человек» и высвобождается дремавшее под прессом коры (супер эго) состояние «волк». Так происходит у оборотней.
   Пес почесал себя за ухом верхней левой лапой и вынес свой вердикт:
-Здорово. Ты мне на примере трех сосен всю тайгу показал. А зомби? Оживленные, эта сброшенная драконья плоть?
   Тигр слегка оскалился.
-Спроси меня об этом месяцев через шесть, когда у нас вводный курс патанатомии начнется. Вершащие историю нам, врачам, клиентов поставляют и гробовщикам. А кастой избранных, по-моему, занимаются сами пришельцы.

-Неохр, Антик, - сказал сегодня вновь родившийся Дракон, - У меня широкий диапазон. Каждый находит что-то общее с собой, похожее на себя, но многократно (в принципе) превосходящее. Они возводят это в Абсолют.
   Он видел парочку друзей на каменном крыльце. Из окна своей башни. Или, скорее, башенки. Готик-холл действительно был похож на микрозамок. Ностальгия по прошлым средневековым жизням. Тампль. А может, Мальта. Или Тевтония.
-Звезды располагают. И я сбрасываю плоть-крысу, плоть-змею. В определенный час, в определенный день, в определенный месяц, в определенный год. Поэтому Ожившие выходят такими разными. И даже ненавидят тех, кто был сброшен во время противостоящего им знака.
   Его не пугала постоянная смерть. Его не радовало постоянное рождение. Если его не убивали, он и сам, сгорая без следа, исчезал. Как молния. Но не каждый день, а много реже. Еще он часто вещал:
-Только бы они все перестали рассказывать сказки про трех поросят. Я читал одну книжку, где свиньи управляли всей скотиной. Даже революцию на своей ферме устроили. Вели они себя, конечно же, по-свински. Посмотреть на приятеля моего брата (которому придется стать патанатомом, потому что живых пациентов он ненавидит) – так он в каждую свою фразу вставляет «хрю-хрю», словно это три самые важные, волшебные, демонические буквы; даже если получается только пара из них: «храп», «рюмка», «хор», «хер», «сюр», «хрусталь». Так и говорю ему каждый день: «Не рассказывай мне сказки про трех поросят», - а он все равно рассказывает. «Хрю-хрю», да «хрю-хрю». И еще он храпит по ночам. Прирожденный танатолог.
   Дракон чувствовал себя диджеем на собственной радиостанции. Он знал, что все комнаты в Готик-холле прослушиваются специалистами из какой-то конторы, маскирующейся то под одну, то под другую организацию, а то и вовсе под частную лавочку. Раз уж все твои слова записывают, считал Дракон, то можно читать им курс эксклюзивных лекций. Эти спецы в некоторых вещах вообще ничего не понимали, да и менялись они слишком часто. А он знал очень много. И читал мысли следящих за ним. Иногда он исполнял аттракцион «чтение мыслей вслух». Своих-то мыслей у него не было. Вот он и компилировал собственное мышление из чужих. Еще у него почти все время играла музыка. Он подбирал такую, чтобы выжить несовместимых с ним ментально. И даже делал Хаус из старых записей, перемежая металл саундом и диалогами из триллеров. Вообще, он считал себя агентом влияния какой-то цивилизации ящеров. И миссия его заключалась в уничтожении остатков собственной (или чужеродной, еще одной цивилизации, противников той, что послала его на Землю) культуры этой территории, внушая всем негативное восприятие культурных эрзац-произведений. И содействие всему, что внедряли в культуру этой территории пославшие его, выходящие за грань добра и зла. Еще он представлялся себе марионеткой, дергающей за привязанные к нему веревочки, управляя теми, кто считал себя его кукловодами. В него были вложены различные вещи, техники и способы управления всем тем непредставимо-непостижимым для людей и относящимся к области теократии и теологии, теоургии и теотеррора. А погода в городе вообще отражала то, что происходило с ним – с его буферным человекоподобным сознанием, с тем, что таилось под вуалью псевдочеловеческой души. Собственно, все достижения современной земной цивилизации создавались (или, вернее, адаптировались на примитивном земном уровне) такими, как он, гениями, посланными на Землю чужим разумом. Такие же, как он, существа без радиокибернетической начинки, находились на вершине пирамиды общества, являясь той самой кастой избранных. Эта самая каста и поставила над ним жестокий эксперимент, загнав его под пресс конторы. А кто еще мог управлять таким обществом? Пришельцы во плоти, скрывающиеся в скафандрах, имитирующих человеческие тела? Или биотрансформеры, способные принимать человеческий облик? Или те же киборги, только настраивающие себя самостоятельно, или поручавшие это своим приближенным, словно дворяне средневековья, которые не брились сами, а дозволявшие брить себя цирюльникам? В сброшенную им плоть вся начинка вживлялась после ее оживления, или он сам был ею нашпигован, а новые тела для него возникали уже с нею, сам ли он себя собирал из темной материи, либо его клонированные тела присылали пришельцы? Он не знал ответов на многие вопросы, а может все ответы были верны для своего времени и все это имело место в разных вариантах и он возвращался то в цепях электродов и чипов, то совершенно от них свободным.
-Вообще, сколько мастеров Джи Ка способна выдержать эта планета? Не слишком ли нас здесь много? Джи Ка вообще по ночам(«уходя во тьму») занимаются людоедством, в мире, откуда его прислали, люди выращивались в качестве мясомолочного скота. Вообще, если я киборг, то в этом качестве могу заметить, что операторы с НЛО на порядок лучше, тактичней и надежней, чем эти сервис-стажеры. Иных из киберхулиганов мне приходилось убивать. Инсульт, инфаркт за пультом. Еще я программировал их на самоубийства. И это проходило. Они считают себя корпорацией «Большой Брат». Посмотрел бы я, как бы они управились со своими манипуляциями без  хитрой устаревшей рухляди, которую они считают спецаппаратурой. Если бы я занялся их сферой, то удалось бы соорудить кое-что поприличнее. Технология здесь кое-где почти не внедряется. А то, что проходит, для землян оказывается курьезом, экспонат-аттракционом в их кунсткамере. Галактика! Ну почему меня прислали не в Японию!
   Дракону написали сценарий. Что-то среднее между Кафкой и Циалковским.
-Возможно, правда, что и Вверху, над нами тоже оборотни. Только они все время включены в более раннем эволюционном режиме мозга. Или вообще думают костным мозгом пальцев рук. У зомби все мозги внутри скелета.
   Дракон скорчил рожу, оттянув углы глаз до легкой раскосости и мизинцами превратил свой практически голливудский нос в пятачок, повернулся кругом.
-Они считают меня сразу и управляемой машиной и Неохром. И супербонус – Дракула. А он вообще-то тоже обещал всем Вечную Жизнь (или, по крайней мере долгую жизнь после смерти) – Жизнь Вампира. А я? То я у них – раб, то я у них – О, Господи! Это они нарочно, чтобы расшатать мое земное буфер-сознание. Ну и разозлить, чтобы я рассылал телепатическую смерть. Ведь кто-то должен этим заниматься. Зомби разваливаются, сколько их не оживляй. Иные из них, почти забыв свою предсмертную жизнь, живут в обещанной им «Вечной Жизни» от силы несколько часов. Потом их отправляют в колбасные цеха. В нашем городе все каннибалы. Во многих сосиськах есть примесь человечины. А уж в фарше…Все мы съели уже не одну собаку. Если будет много таких, как я, и скот разводить не нужно. Мои тела нестабильны. Видимо, на Земле мне не хватает радиации.
   Тень Дракона на стене превосходила его самого размерами. Страшная, пугающе странная тень.
-На самом деле, Большой Брат здесь – это я. И мне не нужна аппаратура, для того, чтобы следить за соседями. Я часто говорю и думаю их слова и их мысли. Видимо, у меня плохо развиты речевые центры. А зачем они телепатам, способным вести кинобеседу при помощи сотканных из образов галлюцинаций, прекрасно различимых при общении.
   Что-то сместилось за окном, слепив из облаков пирамиду.
-Вот мой братец, все время меняет секции. Считает, что разные виды спорта развивают разные области мозга и формируют различные субличности.
   Вспышка в комнате. Какой-то дух заявил о своем присутствии, а может, несогласии или недовольстве.
-Все-таки, зомби, передающие эстафетный жезл власти, это нелепо. Но где-то возможно. Скорее, все же закамуфлированные пришельцы. Или вампиры, исполняющие свои обязанности днем, во время сна вампира, когда они похожи на людей и бродят по своим кабинетам сомнамбулами, словно  оборотни. А проснувшись, они жаждут крови. В любом случае, бывают и у киборгов отличные программы. И сеть в мозгах делает нашу жизнь неповторимой. Обычные люди лишены всего этого, у них нет наших печалей и наших радостей, их вообще не беспокоит качество программного обеспечения, моральный облик операторов, повадки зомби и тайные замыслы разных пришельцев. Я вот неделю могу не выходить из дома и не испытываю одиночества. Где мой хвост? Где мои перепонки между пальцев, нос, способный легко дышать под водой и обходящийся без насморка? Если бы не те, кто ходит в тогах, я уже давно бы убил себя. А может быть, начал бы убивать всех, кто попался бы мне под руку. У меня генетическая склонность к холодному оружию. Мне было бы прекрасно в средневековье. Прошлые жизни? Кстати, может ли пустыня быть раем для того, кто инкарнировался в ящерицу? Вероятно. Но, навещая их из этой реальности, беседуешь не с ящерицей, а с тем, предшествующим этому перерождению, человеческим сознанием. И видишь перед собой не ящерицу, а человека. А уж джунгли для обезьян в Индии… А ад, вероятно, океаническое дно. Бездарные твари, считающие себя последователями мистера Джи Ка, лгут. Вероятно, они исполняют его волю. Из его мертвой тени они вырастили монстра, эрзац того духа, от имени которого он говорил и делал.
   Дракон закурил половинку сигары, недокуренной накануне и выпустил дым через ноздри. Иногда он бегал или просто гулял по городу, от окраины к окраине. Но никотин убивает не только лошадей, но и микробов. А он страдал от всех воспалений, какие только могут быть в глотке. После этого он, слегка сосредоточившись, убил одного сутенера, повернув его руками руль так, что дорогой автомобиль въехал прямо в асфальтоукладчик на полной скорости. «Феррари» смялась, словно банка из-под «Кока-колы».

-Существует Элита, - объяснял Козел Курице, - мой птенчик. Они (и я) суть Зло, а значит, Земная Власть. Вампиры, чьи души переселяются из тела в тело.
   Они лежали голые под смятой, словно одноразовая салфетка, простыней.
-А где они берут тела?
Тела приходят сами. Живет обычный вроде человек, но, засыпая, поднимается с кровати (или кресла – часто, если пьян до потери сознания, своего человеческого, теряя которое он обретает сознание Зверя) и, не просыпаясь, идет туда, где спит его предшественник, служа в качестве емкости.
   Козел катнул пустую бутылку из-под пива по журнальному столику.
-…для духа Дьявола, Вампира, задремавшего по пьяни, или просто спящего в своей вампирской жизни своим вампирским сном. Короче, они меняются. Из одной «бутылки», полной (в которой вампир), переливая Душу Власти в  ту «бутылку», что пришла пустой. И свежей. В той, простой человеческой субжизни, тело отдыхает. Энергетически, духовно, не зная ничего о жизни истинной своей, той, в которой обладает Властью – ясновидением, телепатией, левитацией и, отчасти, телекинезом. А опустошенная «бутылка» уходит вновь пастись на луг человеческой жизни. Естественно, оба рассматриваемых тела похожи, словно близнецы. Конечно, небольшая разница возможна – там, полнота, шрамы под одеждой. Но даже если шрам заметен (допустим, на руке или на лице), Вампир внушает всем окружающим отсутствие таких различий. И вот ты, Птенчик, как вечный кандидат, проходишь в человеческой субжизни испытания – одно, второе, третье, чтобы добраться до своей морковки – Власти. Но это все настройка Зверя твоего, что этой Властью обладает. А ты не помнишь ничего из этого потустороннего мира, Мира Нечисти, что вложен в Мир Людей, Мир Стада. Тебе все время обещают – еще чуть-чуть и ты добьешься включения в элиту, но каждый раз оказывается, что тебе «немного не хватило баллов». И обещают, что «еще чуть-чуть, еще немного». А это то, что у вояк называется «военной песней» - для тех, кто до Победы не дошел, Победа – словно блесна у спиннинга, на нее ловят твое Ночное Я, «бутылку». Разумеется, все, что творится в человеческой субжизни, влияет, будто грязь на стенках опорожненного сосуда (жизнь человека – сущее дерьмо) на переливаемый Дух. Поэтому предпочитаются чистые бутылки. Но при этом переливании отбираются все твои силы и вся твоя харизма, их не остается на то, чтобы добиться успеха в человеческой субжизни. Тебя готовят, как тару, чтобы на стенках оставалось то, что нужно Дьявольскому Духу. Так формируется твоя психология. И форму самой «бутылки» подгоняют, заставляя полнеть или худеть, качаться, получать шрамы в нужных местах – чтобы соответствовать всему, полученному или сформированному в вампирской субжизни другими «бутылками».
-Ты не боишься говорить об этом?
-Нет, не боюсь. Так есть ли разница между словами «Да» и «Нет»? Суть – страх, «боюсь». «Не» не считается вообще в ночной, потусторонней жизни. Я мертв. Я умер отгероина – доза оказалась круче, выше Крыши Мира. Ламы оживили мое тело. И оставили мне память о жизни перед смертью. Я даже вспоминаю фрагменты Оборотной Жизни. Им это было нужно, или им заказали именно такого зомби, а большинство таких, как я не помнят ничего, будто родились заново, перевалив через Пик Смерти. И Звери так же частично знают о человеческой своей не-части. Ведь эта часть – их фундамент. И часто Вампиры пользуются теми навыками и способностями, которые развились у их тел в Обратной Жизни Дня…
-Так сложно…Значит, я переспала, пока с тобой дружила, с дюжиной различных мужиков?
-Да, каждый раз я приходил в каком-то новом теле. Ведь первое мое тело, оживленное ламами, долго не прожило. А мне нужно много сил, мне нужны свежие, живые тела.
-Ну, я и шлюха…Так можно в браке, не изменяя, быть шлюхой, спящей с десятком разных мужчин, и одновременно с одним и тем же Зверем, который будет каждым из них, похожих на оборотней, с сотнями различных оживленных мертвецов, которыми становятся живые люди…Какой крутой кошмар!
   Потеребив (возможно нервно) свой сосок, она продолжила:
-Так сколько проживают зомби? Неделю? Две?
-Смотря, как бальзамировать. Без обработки иные сгнивают за неделю. Иные, если им на помощь приходят Духи-Покровители, что вели их в смертной жизни, прорастая в них все глубже, способны протянуть десяток лет, вовремя перебальзамируясь. Поэтому так много вокруг стариков и старух. Они мертвы – и внешне живы. Все это хорошо сохранившиеся зомби. И я надеюсь, что Дух, наполняющий меня, продлит жизнь моих тел, заставив их наполнятся силой жизни, чтобы отдать ее мне. Мне так не хочется переливаться из одного мертвого тела в другое. А жить мне хочется и в моей загробной жизни. И если я развеюсь, не перелившись, при смерти одного из тел, в другое, то это тело так же уснув, такою в точности «бутылкой» придет к какому-то другому Зверю. И хорошо бы этот Зверь был бы не мелочью какой-нибудь, а Истинным Вампиром, Господином, тем, кто пьет кровь.
-И кем ты был при жизни? При смертной жизни человека?
-Священником. Обманывал людей и искушал их тем, чего не существует.
-Но люди ведь общаются с душами покойных! Мне снится дедушка, который умер.
-А где он? Жизнь Вечную, потустороннюю я знаю. Это жизнь Нежити, Зверей, Вампиров.
-В Раю!
-Как гордо ты мне это говоришь. А ведь этот «Рай», для чьей-нибудь переродившейся души, родившейся вновь в теле паука, или червя, способен оказаться «Адом».
-Мне снится дедушка, идущий по пустыне. Он говорит со мной, дает полезные советы, предупреждает о разных гадких мерзостных сюрпризах. Он выглядит довольным!
   Козел, дотянувшись до пола, взял бутылку, почти пустую и допил ее.
-Что ж, значит он, как инкарнат, родился ящерицей или змеей в пустыне. Поэтому он там и всем доволен. А вот забытая собака или выброшенный кот в пустыне ощущали бы не что иное, как пекло.
-Ну ладно, Несвятой Отец, довольно философствовать о смерти. Как я тебе?
-…Потянешь с пивом.
- Да? Там в холодильнике еще бутылок восемь. Полных.
-О, Мир! Сегодня ты прекрасен! И если я живу в тебе, словно в Аду, то как прелестен этот Ад!
-Сначала, мерзкий зомби, их нужно заработать.
-А знаешь, чем занимаются супруги, когда их хоронят в одном гробу? Они сношаются, как будто их похоронили в их супружеской постели. И даже черви, пожирающие их, им не мешают. Пока их органы способны заниматься сексом.
-Несвятой Отец, скажи, как сочетаются «Бог есть Любовь» у хиппи и Грех Сладострастия?
-Поверь мне, тем, кто нисходя с миров далеких своею Силой, Волей, Мыслью, сквозь космос проносясь, вселяясь и в живых, и в Нежить, все это по огромному там-таму. Все эти адаптированные к сознанию различных земных культур, невоспроизводимые в сознании обычных людей, послания, приветствия, приказы, вовсе не о том, о чем их версии, переработанные интеллектуально и духовно.
-И все же, что это за жизнь, когда ты умер, а потом воскрес, и ничего не помнишь, словно родился-появился уже взрослым, или, когда после инфаркта ты уже умер, но переключился в зомби-режим? Жизнь-день и жизнь-неделя, пусть даже проведенные красиво…Ужас!
-Мы все это воспринимаем так: как гусеница – человек, так  бабочка ( чья жизнь короче жизни гусеницы) – зомби. Но ведь есть Бессмертные, Вампиры. Господа, что правят в Мире Живых довольно часто, или (что еще гораздо чаще) в Мире Мертвых, а то и в двух этих мирах одновременно. Смотри, снаружи уже Дневной Рассвет. Или Ночной Закат. Смотря, как посмотреть. Луны, жаль нет, а то повыл бы.
-Ты же Козел!
-От правил, предрассудков, законов и судьбы свободен я, от рабства жизни всех мастей свободен. Те, чьи странствующие по галактике души, считаемые здесь богами, не властны надо мной. Я знаю их природу. Я сам таков же. Будучи живым, я вырастил и в космос запустил, наверное, не меньше сотни этих духов. И был включен в Вселенское Сознание, как равноправный член. От моей печали шел дождь, от радости моей, очистив небо, радовались Солнце и Луна! И если буду я развеян. Я присоединюсь к летающим по космосу, вселяющимся в разные тела, вселенским существам. Мое существование окажется большим и долгим калейдоскопичным сном!
-Иди, Козел, за пивом.

   На чердаке, в паршивой операторской кабине, некто безымянный, пожалуй даже, что никто, брезгливо сморщился, увидев на экране со спины Козла. Мертвец-агент при жизни был неисправимым натуралом.

«Тела кинобогов из попкорна, их кровь – «Кока-кола»», - шепотом кто-то сказал в голове.
-Новые маски старых богов. Пришельцев из иного мира. Или из иных миров. В наше время они проявляют себя в масскультуре и шоубизнесе больше, чем в религиозных культах. Намного ярче и сильнее. Элвис стал богом для многих. Как и Мерилин Монро. Поэтому поход в кино заменяет посещение церкви.
-Ну ладно, уговорил, я пойду с тобой в кино. А билетер нас обвенчает. Обезьяна и Конь – чем не пара?

-Сомнамбулизм – это еще не все. Вот сумерки, когда Ночное Я давит дневную личность и что-то делаешь, не осознавая это и удивляешься, оказываясь совсем в другом месте, если Вселившийся не удосужился вернуть тело, свой транспорт, туда, где он в него влез…Вот это по большому счету странно.
-Ладно, Философ-на-фасоли, ты аккуратно расписывай плечо, не отвлекайся! А то нарисованное у него будет заметно отличаться от того, что все привыкли видеть на ее плече.
-Я не соф-на фас. Я честный гад и я этим горжусь. И вообще, это все равно рисунок на один день.
-Ладно, не шипи. Гад ты и есть. Только яд у тебя не в зубах, а в том, что ты знаешь – в твоем мозгу и в каждом нервном узле.
-А ты зато любую болтовню превращаешь в корриду. Но я тебе в тореадоры не гожусь. И мы – не на арене. А то, что я сейчас рисую – под контролем ганглиев моей руки, а то и самого внутрикостного мозга. Так что мой мозг свободен и разговор мне не мешает, а наоборот, освобождает нейроны на моей руке от своего давления.
-Я люблю корриду, как всякий бык.
-Особенно, когда она проходит в посудной лавке, где после нее оставшееся – лишь осколки, да обломки. Не доверяешь, так возьми линейку, или гибкий метр…
-Рулетку?
-Рулетка – это в казино…- мгновенная пауза и продолжение с обрыва фразы, словно перерыва не было (переключение границ нейронных баз различных личностей, диффузное, возможно), - …и померяй все, что хочешь на ее плече, и на его, когда я с ним закончу. Ах, мне бы фрески писать где-нибудь, а не фальшивые тату…
-Не забудь его побрить –лицо, и грудь, и ноги. И намажь их гелем, чтобы волосы подольше не появлялись на лице и на груди. И не забудь еще дорожку на животе.
-А подмышки?
-Их, на всякий случай, тоже. Тогда и руки заодно.
-А волосы на голове не сбрить? Все то, что сверху? Сейчас такая мода у девчонок – лысыми ходить.
-Насколько мне известно, раньше она не украшала себя лысиной. Да и весь череп у парня в шишках. Сам наставил.
-Гордишься этим? Ты горд собой?
-Я не горд, но удовлетворен.

-Вот тебе четыре категории снов в нафаршированной электродами кибербашке: виртуальная реальность – раз; дрема твоей личности в сумеречной жизни другой твоей личности, когда ты в подсознании Другого Себя, когда он (она, оно) бодрствует и дремлет в твоем подсознании, когда ты бодрствуешь – плюс так же внутри сознания, вселившегося в тебя извне – два; синхронный сон, дистанционный, когда твой мозг по радио и компу соединен с другим таким хе спящим человеком или животным – три; и собственное путешествие твоего Дневного Я, бегущего туда, где светит солнце, плюс то же, но у Ночного Я, что жаждет тьмы и мрака, жестокости, сражений или покоя, в общем, «путешествие души», иной раз в далеком мире, хоть инопланетном или иной реальности, к примеру, когда вселяешься в кальмара океана, но твое сознание всех окружающих кальмаров трансформирует в людей, так же как логово медведя – в сторожку лесника, а медвежат  в детишек – вот тебе четыре вида снов.
-Скорее, версий снов.
-Ах ты, юрист!
-Ах ты, учитель! Теперь представь, как смешиваются два, три или сразу все четыре вида снов, как совмещаются два подраздела четвертой разновидности – так получается калейдоскоп видений, хаос, беспорядок, метания всех видов восприятия по линиям-дорогам снов. Искусство в том, чтобы твой сон был похож на фильм с сюжетом и последовательной сменой действий.
-А транспорт? Зелья, препараты?
-Они помогут восприятию переместиться дальше, чем пешком. Перенестись в кодированную всей их структурой реальность «искомого мира». Но нужно уметь управлять этим транспортом, «колесницей» или «лодкой» и знать «дорогу», ориентиры нужного «места».
- Опять ты мне читаешь лекцию, как басню.

Кабан, слоновьей мудростью наполненный, беседовал безжалостно, как с антиподом своим, с крысой.
-Когда все души покидают тело, в него вселяются те, кто обитает в иной реальности, невещественной, те, кто способен, заняв своими пределами (границами себя) часть пространства, видеть таким образом предметы в этой части сразу со всех сторон. И даже с разных планов изнутри. Вся занятая часть пространства оказывается внутри фасеточного глаза, вывернутого наизнанку. Как еще объяснить глаз в пирамиде на этой вот купюре? Зло вещей, вещее зло.
- Приехали, вылазь, Вещее Зло. Зло вещей – их тьма и ровно десять тысячь.

-Ваше хобби?
-Хеллрейзинг. До шести раз в сутки. Мой рекорд.
-С Днем Рождения вас!
-Да, знаете, сегодня не уверен…
-А как же фильм?
-Он красочен и живописен в своей жестокости. Акула съедает рыбака на лодке, попадает в сети, рыбаки едят акулу, а после в потрохах чудовища невеста съеденного рыбака находит его кольцо. Все мерзко и великолепно сделано. А это куда пойдет?
-Нам просто нужно немножко хаоса в нашем социологическом исследовании. Свободное мнение. Сам фильм не важен, важны те эмоциональные категории, которыми вы оперируете, оценивая и описывая явление, в данном случае – кино. Вы можете говорить все, что угодно, мы сами определим интересующие нас параметры. А потом подсчитаем, что чаще вызывает у вас данное явление, ваши реакции…
-…(кино?)
-,,, «ваши» в смысле – всех исследуемых. А теперь спасибо, нам пора поймать кого-нибудь еще.
-Вы задаете всем разные вопросы, или одни и те же? Может быть, вас просто интересует реакция на неожиданный вопрос?..

   Зевок. Писк – сигнал, сообщающий не то об окончании заполненного полностью носителя, не то о переходе на другую линию.

-…ну там, удивление, испуг, агрессия? А может быть, вы просто киллеры или какие-то агенты, которым нужно изучить мою реакцию, в качестве своей жертвы…

   Хлопнула дверца автомобиля. Шорох целлофана.

-…или объекта? Стойте! Ну вот, убежали. И я опять кого-то снова напугал.

   Стоило ему закрыть глаза, как сразу же возникали шеренги хищных хеллоуиновских хеллкроликов с ободранной и обожженной шкурой и свечками-морковками в ободранных же лапах, напоминавших лапы кенгуру и обезьяны. Темно-багровые морды, как будто в ожидании чего-то выстроившихся в ряды уродов. Страшнее кошки зверя нет. Все, что меньше гигантов из рода тигро-львиных, все хищники и вегетарианцы, что выдыхают вирусы безумия, заражая других животных и людей болезнью мозга, приводящей к расползанию покрывала иллюзий, наброшенного на тьму вещей, все зайцы и гиены принадлежали к этому парадоксальному и иррациональному тотемическому дому.
   Они стояли бесконечными рядами в темноте, абсолютно одинакового размера, неотличимые, будто отражения в каком-то распавшемся на капли-зеркала, отлившиеся в эти отражения-фигуры. Или, как тени, отброшенные от неведомого существа бесчисленными фонарями или звездами, застывшими в иной реальности, в невидимой вселенной другого уровня на тот лоскут пространства-времени, в который заворачивалось его сознание, едва он закрывал глаза.
-Что с тобой, Зайчик? Никогда больше не пробуй эту дрянь. У всех свои лекарства, как у животных, способных найти то, что их лечит, в лесу и на лугу. Поверь мне, это не твоя трава. Ты понял?
   Кабан всей тушей нависал над своим племянником, скорчившимся в углу ванной.
    И стоило мальцу открыть глаза, как, отражаясь в каждой плитке обычно кофейно-матового, а сейчас кристально-мутного цвета, но ясно, словно в зеркале, торчало, будто нарисованное, отпечатываясь болью на сетчатке. Синевато-серое рыло с носом-хоботом и бивнями, огромными лопухами ушей, шевелящихся складками, словно на каком-то невидимом ветру. Толстые ноги топтались на чем-то, напоминавшем помесь таксы и бультерьера с роликовой доской, шестилапой и шевелящей длинным полосатым розово-голубым хвостом. Тварь старалась выбраться из-под ботинок шестидесятого размера и его дяде приходилось приплясывать на ней, чтобы удержать равновесие инее свалиться на холодный, точно из могильных плиток, пол.
   «Если он упадет, то раздавит меня и поломает весь пол и все стены, как шоколадки, на эти маленькие кусочки квадратных обломков, навсегда отпечатавшись в каждом из них. И мне тогда уже никогда не собрать их обратно, в коробку стен и пола ванной, особенно, когда они растают, став болотной жижей. И тогда я, конечно, утону и захлебнусь».
-Да что с тобой? Придешь ты в себя?
   Малец застонал и снова закрыл глаза, растворившись в полной кроликов и факелов-морковок темноте.
-Помоги мне…
   Кабан захлюпал хоботом и укоризненно погрозил его рифленым ноздреватым концом.
-Ну как я тебе помогу? Ты ведь не поросенок.
   Мальца вырвало прямо на плитки с нарисованным с разных сторон изображением пляшущего в светлом объемном костюме слона, из-под которого пыталась вырваться полосатая и шестилапая по-паучьи крысомышь.

-Ну что у нас? Один недельной давности, упитанный, ростом чуть пониже и потяжелей и сегодняшний, тощий. Он что у вас, неделю голодал?
-Понос у него был всю неделю. Кормили его дома капустой, да яблоками. А этому стероидов вкололи и из зала по тяжестям выпускали только пожрать – мясо, мучное, вот и разница.
-Плотного обрейте наголо, распишите немного. Что он у вас всю неделю осваивал?
-Семнадцатую и восьмую программы.
-А, по борьбе и чтоб ногами махал… А этому, новому, что будете активировать? Двадцатую или?..
-Тайский бокс, девятую.
-Нужно, чтобы у них ни одного одинакового движения не было. Весь бой распрограммировали?
-Да, по этапам, со спонтанными периодами.
-Главное, чтобы тот, что пониже, продержался, а не вырубился раньше случайно. Четыре к одному ставки. А потом жмур с Чемпионом будет. Нужно, чтобы держался до последнего раунда. А там уже глушите. Получится похоже на то, что измотался. Ямы для обоих тел подготовили?
-Готовы уже. Этот, упитанный, сам и рыл – себе и второму себе.
-Ему как раз морду подрежьте и наклейте вот этот рубец – как старую рану, и чтобы на нижнее веко налезало. Так они вообще непохожи будут. Оба Дракона.
-А Сам как? Его в зал какой-нибудь пристроили бы, так может, он и живой бы смог…
-Вам это зачем? Техники он освоил, ладно. Главное, чтобы у Самого они были бесполезны. Ему все эти движения вместо шейпинга. Он позапрошлым летом выдавал тут – во сне сквозь стены проходил, летал, двери и косяки ломал. Столько народу в травму отправил, да своих собственных трупов штук по пять, по шесть за ночь навалил. «Хлоп!» его – он тут же, молния – и новый, прямо над собственным трупом. Все участники потом для профилактики по психам курс прошли. И стольким пришлось лишним память стирать… Устали тогда за ним гоняться. А ведь никуда не ходил, просто баб нормальных подгоняли, вот у него после них агрессия и поперла, по восемь, по десять часов в сутки он этими бабами занимался. А потом, уже без них тренировался по столько же. Телевизор смотрит, а пальцы что-нибудь крутят.
-Мы это, в честь праздника решили, может, тыквы им на головы надеть? Ну, вместо шлемов. Прикольно получится.
-Да сразу же разлетятся.
-А дополнительные савки, у кого первого разлетится. Или, как тюрбаны эти тыквы сделать, с фонариками внутри. Или со свечками. Тоже – у кого первого слетит.
-Может, оно и смешно получится, но по-моему, лишнее. И так уже всю клетку этими тыквами увешали – и с подсветкой, и без. Вы бы лучше бритого под тыкву разрисовали – оранжевым и черным. А второму усы с бородой красной краской – и паутину на лицо.
-Не, черезчур будет. Он и так уже рыжий.
-Ну, чтоб совсем непохожи были.
-Ладно, посмотрим. Чемпиону – тринадцатую.

   Хеллоуин, превративший реальность в поля созревших тыкв-тел, собрав с них обильный урожай мертвецов и воскресивший их к новой, вечной или краткой, однодневной жизни вампиров-аристократов нежити и зомби – нежити-холопов, используемых элитой в качестве одноразовых слуг для различных заданий, сдавая их затем на бойни, где производились из них колбасы, фарши и экстракты для супов, или многоразовых, живущих дольше, иногда не дни, а месяцы, словно гусениц превращая живые полуфабрикаты в бабочек, получающих не рабскую, а полноправную ночную жизнь, вместе с оборотнями, продолжающими существовать столько же, сколько обычные люди – все эти дни, окрашенные в цвет хелл, зловещим карнавалом пронеслись по миру, смыв налет скуки, плесени и застоя обыденности.
   Пошли в колбасный цех и трупы, снятые с ночного дерева Дракона. Теперь, сосиськами и докторской, они вернулись в Готик-холл, обернутые в пленку, в сумке. И несла их Мама-Смерть, кормить чудовище. Чудовище ело самого себя.
   В один из этих хелл-дней ему приснилась бабушка, покойница, которой он кричал во сне:
-Коза! Ты с пеленок поливаешь меня своим дерьмом, чтобы меня, измазанного этим дерьмом, не так бояться. Каждое твое слово мне, ребенку, было черпаком дерьма. Обмажешь и любуешься своим дерьмом, родным.
-А как же было тебя воспитывать, когда тебе раз в месяц нужно было во сне кого-нибудь убить, пить кровь, есть сырую печень? – жалобно оправдывалась в этом легком кошмаре покойница, - Как маленький-то был – собачки, кошечки, а как подрос, так и на человечинку потянуло.
   Проснувшись, Дракон не мог понять, так все же жив он, или мертв и оживляем каждый раз чьим-то сброшенным в иной какой-то жизни телом, в которое переселялся его дух. Подумав, он решил, что иногда он возвращался откуда-то из лабораторий, клонирующих его тела пришельцев, иногда сам собирал себя, сгущаясь из хаоса, а реже, когда его подолгу не было после очередного умерщвления, нежить подбирала тело кого-то из его клон-братьев и оборотни (сомнамбулы-хирурги), во сне, в иной своей потусторонней жизни, подгоняли это тело под его облик, и, поневоле, дух его вынужден был вернуться, чтобы это тело оживить – тогда он сам являлся нежитью и любой живой мертвец считал его своим. А если он возвращался, то был живым и все вампиры испытывали к нему неприязнь – соседи и знакомые по иным каким-то, оборотным паражизням. И наяву к нему, не спящему иные (оборотни) относились недоверчиво – он им казался знакомым, но немного не тем, похожим на того, кто был им знаком – так, обознавшись, они путали его с его сомнамбулической параличностью.
   Хелл-дни проклятой жизни, в сатанинском заговоре, тотальном, на фундаменте которого стояла нерушимой крепостью система, тенью цементируя все кирпичи существования и чьих-то судеб, все структуры общества, пожалуй в любой стране, что были на поверхности Земли. Как будто мир иной, потусторонний, просачивался между камнями жизни, и вся объективная реальность, незыблемо-логичная, плавала в нем и им была питаема, через него и сообщались с другими судьбы-камни жизней. Или, как ледяные глыбы живых, что тая и обрастая новыми слоями льда, плывут в воде, в великом иррациональном океане, мистическом, привычно незаметном море теней, и прячась под поверхностью раздела живого-неживого, отражаясь в нем, словно в границах тог, что было им доступно в их существовании и узнаваемо, словно в зеркале, прячась под этой зеркальной броней границы своей реальности, своею большей частью – оборотнем. Частенько срастаясь этими подводными потусторонними частями в нижнем, ином, пугающем и странном мире, так что те живые, отдельные как будто островки оказывались верхними и видимыми частями одной единой глыбы, различные, как будто судьбы объединялись одной, потусторонней, зазеркальной судьбой одной фигуры – оборотнями разыгрывая ее, как роль, передавая друг другу, будто в эстафете, от уставшего к свежему, заснувшему недавно исполнителю, затем выныривая обратно в явь и просыпаясь, не подозревая ни о чем.

   Юбилей Великого Затмения, случившегося точное число лет назад в одной из Империй, предшествовавших нынешней системе, происходил не то на восемьдесят восьмом, не то на девяносто шестом году от Тех Событий. За давностью прошедших лет точная дата как бы растворилась в омуте мутной и пьяной воды Заповедного Леса Истории и хронометристы теряли обрывки тех сведений, что словно звенья рассыпавшейся старой порванной цепи из упряжи границ и власти, наброшенной на континент, ржавели под воздействием поздних мнений, пытающихся их перековать и распадались в пыль, танцующую в свете обода луны, кольцом великой силы прячущейся в  тьме небес.
   Тогда сменилась аристократия некрократического и казалось бы навсегда незыблемого порядка, чьи плиты были холодны и недвижимы, словно те здания и монументы, что образуют улицы, проспекты, площади великих кладбищ. Вампиры новые, подняв бунты среди толп оборотней и зомби, сменили вампиров старых, изменив все вкусы и обычаи, законы, правила, последовательность всех дел. Их чахлые потомки и тлен тел, изможденных часто переселявшимися духами, тяжелыми и невесомыми, как лунный свет, как будто в темных сумерках грозы, во вспышках молний, вспоминали собственные и унаследованные впечатления от Тех Событий. То был всего лишь стертый и поблекший прах воспоминаний.
   Кольцо Луны в небесном мраке заставляло считать недавнюю, печатью платины накрывшую все вещи, блистательную спутницу всей жизни и нежити земной, на каждом высохшем трухлявом пне вдруг пробуждавшей сомнамбулу побега паражизни, безумную и плещущую в мир вечностью, как полдень ночи, как дверь, открытую насквозь и от которой осталась только щель, эскизом-контуром набросанная небрежной гениальною рукой тог, кто создал все картины, памятники, стены и пейзажи в этом мире… Пушкой, из которой вселенная палит по дочери свой Земле.
-Поблекший, стертый прах воспоминаний, тягостных предчувствий событий, минувших давно, - промолвил, словно старостью пережитого придавленный, Дракон, - Где мой революционный револьвер?
   Тогда сменила отработанную, зачахшую и остывающую касту, каста свежая, наполненная силой – словно в револьвере революции, отбив дробь эха в барабане событий, мнений и вечном зеркале времен, в котором плавают явления, теряясь среди собственных, от них неотличимых отражений. Так кастами стреляет время, история палит подряд и выжидает между выстрелами отмеренные куски вечности. Так солнечный ветер…
-Солнца Божественный Ветер…
-   проносится сквозь все хранилища Луны, с собою унося на Землю темные, тяжелые и ненавидящие все земное от бесконечности повторов своих миссий, души, сметающие прежние первые фигуры богов, так долго занятых своей игрой в полях сражений, ярусах реальностей, рядах эпох, шеренгах пешек и колоннах королей, играющих наедине, в уединении правых рук с левыми, чьи эры –партии необозримы сквозь миры и времена, Тех, Создающих, что выдуманы заново и непохоже, во всех подробностях, с вселенской тщательностью своих обитателей, владений и дворов им подчиненных сил, так, словно смертные и те, что нехотя бессмертны, стремились отплатить им тем же, или их подвиг повторив, их переделать, оформив в облике понятном, как отлив из бронзы.
-Те, за Пагодой Игральных Досок, неподвижны.

-В кости играете?
-Солнце глушит эфир. Помехи, сигнал плывет.
   Ослабла радиоцепь. Сознание буйно освобождается от кандалов, привитых наживую, вросших в кости.

   Затем, намного позже, случилось Лунное Затмение. Луна покраснела и отразилась багровым в тысячах глаз, налившихся вином под музыку Святого Сатаны. Он как-то смог превратить кровь в вино и тысячи убийц-лунатиков, мгновенно опьянев, составили в окрестностях Готик-Холла какой-то тайный музей из статуй, сделанных из воска, в котором все экспонаты, застыв в неподвижном и тоскливом сне, полном спокойного экстаза, не знали об остальных участниках экспозиции, оставаясь в своих жилищах, ставших вдруг кундсткамерами, медленно оплывая, точно воск сгорающих свеч.
   И день этот был пятницей, тринадцатым числом, на редкость мирным для всех, услышавших гимны-баллады в своей голове. Те же, чьих ушей миновала эта музыка, пошли, как прежде, убивать бессмертных, поскольку это было безнаказанно, ведь эти бессмертные оставались вновь невредимыми, не помня о собственной смерти и возвращении. Для бессмертных это становилось просто кошмарным и далеко уносящим их от земли, кого-то ввысь, кого-то в бездну, сном. Не повезло тем смертным, что встретились на пути Одержимых Кровавой Луной. Так много случилось в ночь пятницы, тринадцатую в своем декабре. Но впереди была еще Самая Долгая Ночь В Году. И многие жили и смертствовали так скучно и обыденно от одного Особенного Дня до следующего, лишь в такой день и оживая, ощущая прилив сил смысл жизни, смысл смерти.
   Так протекали праздники и будни, явь и отражение ее, потусторонняя реальность в городе, обступившем деревню и Готик-Холл, плато и скалами трущоб и замков, цитаделей и дворцов. Уныло, с всплесками тоскливо-злобного веселья.

-Только бы он никуда не потащился. Он без подсказки, без радиоведения, нормально и осмысленно и полкилометра не пройдет. Без внутреннего голоса по-человечески ни мысли не подумает. А говорить станет только горловым рычанием и мантрами на древних языках.
-Реликт.
-Скорее, генетический коктейль. Они рождаются с хвостами, перепонками между пальцами, рогами и странными ушами, звериным разрезом глаз, третьим глазом и рылом вместо носа, жабрами и вторым сердцем. Бывает, что они не могут утонуть, как ихтиандры. Хирурги их перешивают, как костюмы.
-А куда их возят?
-В нефтяные скважины. Они гниют, превращаясь в нефть и тут же возвращаются с новым телом, тоже сгнивающим без кислорода.
-Так вот у нас какой нефтяной рог изобилия…
-У кого драконов больше, у того и нефти больше. В них еще и алмазы растут. Если долго не убирать, вызревают до приличных карат. Так раньше от правителей пополнялись их сокровищницы. Иногда они уходят сами – их тела стареют быстро и они сгорают, или становятся металлическими статуями. Бывает, что даже золотыми. И снова возвращаются.

-Ты такой умный!
-Что ты, вовсе нет. Я, пожалуй, даже туповат. Просто я умею читать умные мысли у других. И если я чт0-то говорю, то только теми словами, которые позаимствовал в чьей-нибудь голове. Сам-то я даже этого языка не знаю.
-Какого?
-Того, на котором мы сейчас говорим.
   Змея обвилась вокруг столба, поддерживающего навес над каменным крыльцом Готик-Холла. Она была жрицей в Обители Раздевания.
   Дракон по прежнему сидел на верхней ступени.
-Сегодня Пятница, Тринадцатое…
-Это было первое, что я услышал сегодня по радио. Диктор очень официально это объявил.
-А я сегодня буду исполнять Танец Подруги Джейсона. Останусь в одной вратарской маске. Ты придешь на меня посмотреть?
-В одной вратарской маске… А Джейсон, он что, вратарь?
-Скорее привратник Адских Врат. Решает, кому пора туда войти…

   Крысята-близнецы сидели перед телевизором. А перед их белобрысыми редковолосыми и оттого розовыми макушками занял место ряд столь же одинаковых рыжих котят, между ними крысята (они были на голову ниже) просунули свои мордочки. И тех, и тех сидело перед телевизором-ящиком, как перед гробом Дракулы, по восемь.
   Они смотрели «Приключения крысиного короля», где тот сражался с злобным и уродливым Щелкунчиком, вооруженным бензопилой, горбатым Пиноккио, протыкавшим всех диких бемби носом-стилетом и с деревянными солдатами Гудвина, ужасными куклами, вонзавшими занозы в хорьков, тушканчиков и в рукокрылых медвежат, бывших здесь вместо летучих обезьян. Игрушечная страна Кэндиленд осаждалась ордами плюшевых мишек, пожиравших стены столицы, сделанные из сухого меда. Кренились восковые башни и полчища безумных поросят верхом на резиновых шариках неслись сквозь проломы, выеденные обжорами. Проникая внутрь цитадели, они набрасывались на карамельных горгулий, сахарных Танцоров Смерти из табакерки, похожих на белые скелеты с черепами, сверкавшими алыми леденцами своих глазниц и  косами из глазури, доставалось даже мармеладным упырям. Поросята, всеядные и беспощадные, пожирали всех подряд, прокладывая себе дорогу ко дворцу, построенному из зеленой патоки с цукатами. Из дворца их поливали потоками кровавого морса и темной кипящей газировкой, смывавшими врагов в каналы и пруды. Но новые орды сладкоежек врывались взамен смытых и захлебнувшихся сладкой отравой, заполняя улицы и мостики, выложенные плитками шоколада, а сверху пряничный дирижабль посыпал крыши из печенья ядовитой корицей и едким какао. Но поросята, все пожирая на своем пути, стремились ко дворцу, где готовясь к последней решительной схватке, крысиный король чистил все семь пар своих челюстей. Над троном сиял его герб – семиклыкастая звезда-корона.
   Часы на баше, выложенной вафельным шифером, пробили тринадцать раз и полная луна, сиявшая над фейерверками пожарищ, сверкавшая в клыках шедших на приступ и в брызгах, летящих из каналов, где барахтались смытые в них поросята, окрасилась вдруг красным. Наступила Тьма…
   На этом Хелл-видео прервало свой показ. Детишки возмущенно зашипели и запищали. Ведь продолжение покажут только завтра, четырнадцатого, в субботу. А завтра все покажется смешным.
   К тому же им предстояло еще пережить много часов Пятницы 13, мучительно растянутой тоскливыми тревожными минутами, словно их в каждый час влезало больше сотни.

-Два маньяка стоят на холме. А внизу – нудистский пляж. Один маньяк говорит: «Давай быстро побежим вниз и задушим вон того мужика, а потом убежим, пока никто ничего не заметил». Второй маньяк молчит. Первый ему: «Ну давай, мигом спустимся по канату, там под обрывом две бабы лежат. Перережем им горло – и сразу обратно по канату. Никто ничего не успеет заметить». Второй маньяк молчит. Первый не унимается: «Ну, давай подплывем под водой и утопим вон ту девчонку. Даже внимания никто не обратит». И тут второй маньяк чешет свою лысину и говорит, заводя бензопилу: «Нет, мы сейчас медленно спустимся по склону, и, не торопясь, методично перережем весь пляж, чтобы волны прибоя стали багровыми от их крови».
   Рассказав сам себе анекдот, Бык сверился со списком, улицей и номером дома. И дважды стукнул в дверь. И откашлялся.
   Щелкнул дверной запор.
-Ну почему вы всегда стучите два раза? – раздраженно спросила его растрепанная Курица.
-Потому что к покойнику приходим. Дома?
-Отдыхает. Вы уж поаккуратней, чтобы крови поменьше. А то с этими пятнами потом столько возни…
-Стоит ли вам беспокоиться из-за каких-то там пятен? Все это ерунда, житейское дело, - устало ответил запыхавшийся Бык, вытирая пот со лба.
-Умаялись сегодня? – пожалела убивца Курица.
-Так ведь день-то какой… Столько заказов, с самого утра на ногах. По часам все расписано. Сейчас ведь Час Утренней Лошади? Значит, из графика не выбился. Аврал.
-Чайку не хотите?
-А что… Знаете, я вам его задушу. И пятен никаких не будет.
   Туман курился с самого рассвета. Солнце висело красное, как та Луна, что покраснела ночью. Словно эта Луна никуда не исчезала и заняла место дневного светила. Дым от печей стлался низкими сгустками, не смешиваясь с туманом, но придавая ему запах пожара.
-Всех-то успеете сегодня?
-До полуночи времени много…
-А завтра?
-А завтра я – клоуном, в цирке. Гастроли у нас. Работы хватает.
   И бык переступил через расхлябанное деревянное крыльцо, оказавшись сразу в прихожей.
-Что у вас тут за место такое? То город, то деревня. Ну, где клиент?
   Под темной, затертой и лоснящейся фуфайкой, выглядывая из-под нее, надет был на нем грязный, белый когда-то халат, весь в бурых пятнах, а где-то и рваный. Бык был недавно назначен участковым эфтанатором. Старый, скотчем заклеенный саквояж с серой пластмассовой ручкой и ржавыми пряжками, брякнул и звякнул инструментами.
-Кладбище «Осинник» знаете? Все через мои руки прошли.
   Специалист был разговорчив и нетрезв. Он заходил сегодня во многие дома и квартиры и везде был желанным гостем. Но не везде его угощали чаем.
-Сколько ему лет? Мне надо бланк заполнить. И вам квитанцию.
-А сколько, все его. Шестьдесят девять.
-Пора ему, давно пора. Я, сами понимаете, у вас временно. Ваша-то ушла в декретный отпуск. А как она, справлялась?
-А она сначала таблетку давала. Многим сразу помогало. А кто просто засыпал – тем во сне оказывала. Даже Санитарную Помощь почти никогда не вызывала.
-Ну, я по старинке. Без лекарств.
-А долго вы у нас будете?
-Пока гастроли не закончатся. Месяца два еще.
-А то мне бы еще свекровь обслужить…
-Договоримся.

   Микрокосмос вокруг Готик-Холла превратился в перевернутый стеклянный шар, наполненный танцующими снежными хлопьями. Ветер поднимал упавшие снежинки и заставлял их, вновь поднявшись, исполнять немой и элегантный вальс. На свежеустланной холодными опилками арене площадей и улиц вновь и вновь печатались следы и заносились первою пургой, скрывая, кто и куда шел. И даже собаки ослепли на нюх под красным солнцем в смеси тумана, дыма и свежего снега. Выбелило крыши и теперь они стали все однообразными, покрытыми, словно саванами, зимними покрывалами. Последние желтые и золотистые листья еще держались на ветках, медленно, неделя за неделей раздевавшихся деревьев – берез и тополей, карагачей, рябин и яблонь.

   Самоубийцы вешались в своих квартирах и домах, топились в еще не скованной пластами льда реке, прыгали с верхних этажей, травились, бросались под автомобили, трамваи, электрички, вскрывали себе вены и стрелялись. Иным, как будто кто-то помогал, какой-то темный мрачный дух, вселяясь в них, подталкивал их к дверям иного мира. Но кое-кто отлично чувствовал себя в эту пятницу, отчасти, вероятно, сам принадлежа к нечистой силе. Быть может, аура обычных горожан, подавленных затмениями, буйством солнечного ветра и роковым числом, сегодня очищала эфирные просторы этих мест и не давила злом земным, обыденным, тех, кто лишь отчасти принадлежал к земному миру.
   Так, например, сегодня превосходно чувствовал себя Дракон – спокойно и умиротворенно, словно что-то, давившее его в обычные, непримечательные Силой, дни, сегодня отступало, снимая тяжкий пресс дум обывателей и лихорадочный ажиотаж элиты.

-Алло? Это Свадьба Буратино?
-Нет, это Похороны Папы Карло.
-А мне все равно. Слушайте: «Тринадцать граждан нашего города вывезены в совершенно чужую местность. Они заперты в доме, где пять битком набитых холодильников, две кладовки и один буфет. И ни одного туалета. Зато там девяносто видео камер и сто двадцать микрофонов, сауна и общая спальня. Заперты они на тридцать один день, к ним не войти и от них не выйти. Узнайте, что они предпочтут – больше есть, или меньше гадить. Ежедневная трансляция».
-Отправляйтесь с ними. Вот я на вас с удовольствием посмотрю, - завершила беседу Слепая Свинья и бросила трубку, добавив, - Ненавижу гиен.

Из тьмы и тишины, в безмолвии, соткался мрака меч и, перерезав чьей-то судьбы нить, растаял.
«Пусть умрет», - решил Дракон чью-то неведомую (а может, просто неважную) судьбу. А вслух добавил:
-Я буду Хлопчатым Жлобом. Гигантским Хлопчатым Жлобом.

-А допрос под наркотой, когда они рассказывают про свои прошлые жизни?
-Сознание, Я – это оболочка, адаптор для определенной реальности, места и времени. Сам Обитатель далеко, а его сознание переносится на Землю, наполняя оболочку. Тело и поверхностное, человеческое сознание. Обитатель хранит в себе память каждой наполнявшейся им оболочки, свои маски, «скафандры» духа. Если маска разрушается (например, при психозе), то Обитатель оказывается в том же положении, что водолаз без акваланга, то есть может продержаться в чуждой ему психоэнергетической среде какое-то время, как ныряльщики. Затем он может уничтожить занятое им тело – в бою, в схватке, самоубийством. И его собственное сознание, та часть его Я, что присутствует на Земле, возвращается к себе. Наркота – это ключи к тому или иному миру Обитателей. Но у каждого тела, как в матрешке, несколько душ, им соответствуют разные участки мозга и нервных узлов. Самая верхняя часть, наиболее сложная, сама способна обитать в иных мирах. Нижележащие, внутренние части, то, что называют подсознанием – маски, оставшиеся в наследство от эволюции вида. Но они чаще всего слабее тех сознаний, что соответствовали им в прошлом. Ящер в психике человека слабее, чем сознание динозавра.
-А этот?
-Этот – вроде посла от миров Обитателей. И сам он важен во Вселенной, как деталь единого вселенского психоэнергетического механизма, машины мироздания. Поэтому кураторы с НЛО так пекутся о  нем и поставляют новые тела, в том числе и допуская их последующую обработку или алхимическую утилизацию. Мы, как и Дракон, принадлежим к их системе, охватывающей миллиарды планет, реальностей, времен и стран. Только мы в их системе – на одной из низших ступеней. А обитавшееся тело сохраняет отпечаток того, кто его обитал.

-Он правда убивает хакеров?
-И операторов – тех, кто сильно достает.
-Шаманит?
-Приказывает им умереть. Или программирует на самоубийство, тягу к деструктивному поведению, проколам. Такой цирк иногда устраивает! Говорит голосом того, кто в шапке, или без шапки – просто за ним наблюдает, если они несовместимы. Некоторые позволяют себе играть шоками и голосами внутри головы. Он отвечает, как может. Может пожар устроить. Или обрушение конструкций здания. Иногда – отсроченную месть, когда доставший его находится в потенциально опасной ситуации – транспорт, бой, операция, высотные работы, альпинизм, плавание. Ему аппаратура не нужна, чтобы кого-то найти. А может, эти, с НЛО, так мстят за неудачные экскурсии на Землю. Он ведь – как номер в отеле. А они – постояльцы. Так что с кнопками не хулигань. Он юмор иногда не понимает. И осторожно о нем говори – а лучше молчи. Ему аппаратура не нужна, как нам, чтобы подслушать. А может, эти его покровители, те, кто его тела присылает, информируют его о том, что имеет к нему отношение. У него что-то вроде галактического гражданства. Определенный статус. Из мыслей Дракона рождаются ангелы, демоны и прочие, зачастую неклассифицируемые с точки зрения христианства, существа. Еще он сам – Обитатель. И нечто вроде заправочной станции для остальных Обитателей, чьи души странствуют между миров, времен и измерений. Так что, смотри поаккуратней. А то получишь приступ эпилепсии на трассе, на скорости, многие так ушли.
-Жуть какая…
-Ладно, тела мы в фургон загрузили. Едешь в монастырь. Останавливать тебя никто не будет.
-Так значит, хакеры отстали от Дракона?
-У них одно время игра такая была – «Укроти Дракона», опасная игра. И многие из них в нее проиграли. Он ведь и в другом полушарии может достать. Инсульт, инфаркт, коллапс или кома, особенно если «укротители» под кайфом. Но, судя по тому, что Дракон стал поспокойней, хакеры от него отстали. Или их всех закодировали такие, как мы. Даже потенциальных самоубийц.
-Всех закодировать – это масштаб. Тысячи, десятки тысяч клиентов…
-Оно себя оправдывает. Он (или они, с НЛО) ведь и стихийные бедствия, и техногенные катастрофы, аварии, спонтанные вооруженные столкновения… Это – словно реле обратной связи нашей цивилизации и Вселенной – природы, других цивилизаций и измерений…Ладно, пора.

-Слушай, Дракон, говорят, что ты все знаешь.
   Пес отхлебнул из бутылки пива марки «Жидкий хлеб».
-Есть маленько, - ответил Дракон и, для поддержки компании, хлебнул своего «Жидкого хлеба».
-Скажи, почему многие знаменитости умирают в тридцать семь лет?
-Потому что три плюс семь будет десять. А единица и ноль в сумме дают единицу.
-Почему же тогда они не умирают в семьдесят три года? Сумма то та же.
-В таком возрасте смерть – обычное дело. И на цифры никто не обращает внимания. Пойдешь сегодня смотреть, как танцует Змея?
-Не хочу встречаться с Гадом. Он то точно придет на нее посмотреть. И потом, сегодня, в Эту Пятницу, в их «Обители» будет так много оживших мертвецов, что там весь воздух ими провоняет. К тому же, они все стараются наполнить считанные часы своей посмертной послежизни насилием, вандализмом и разными кровавыми разборками. Сумасшествием будет идти туда наяву. Еще откусят что-нибудь – руку или ухо… Вот если только во сне, Оборотнем, в полной силе. Тогда, пожалуй, можно. Ведь ночью обратная дорога из «Обители» так длинна, что наяву по ней вполне возможно не дойти. А вот во сне идти ночными переулками не надо – проснулся, вот и дома. Да и ярче все во сне. И можно перепрыгнуть из себя в кого-нибудь. И посмотреть на себя со стороны. Всегда приятно видеть себя, когда балдеешь, - излив себя, Пес почесал запястье о ступеньку, холодную и гладкую, как лед.

-Разные препараты (зелья, драги) открывают, как ключи, двери разных миров. И если один препарат для входа в иную реальность, мир или время, переносящий сознание того, кто его принял, в Иное Бытие, транспорт для ускорения и удлинения полета души, то другой препарат – ключ для входа в наш мир из иного мира. Так что одни средства – для путешествий по мирозданию, миры в котором, словно квартиры в доме, а другие средства, наоборот, открывают наш мир, нашу реальность для странников из иных миров, для духов, созданных сознанием и волей Обитателей, порождающих их своей энергией и информацией (чертежами), которая для них доступна. Когда ты колешь клиенту «сыворотку правды», ты открываешь двери нашей реальности, незримые двери, растворенные в ней, для Обитателей. И ищешь среди них, входящих в наш мир, того, чей отпечаток есть в клиенте, того, кто надевает его тело как скафандр, необходимый для посещения чужой, опасной для него Земли, нашей реальности и нашего времени, нашего Здесь, в котором мы живем. Допрос под препаратом является опросом Обитателя, присутствующего в клиенте во время тех событий его жизни, которые и следует подробно изучить. Вся информация, даже та, о которой не знает клиент, сохраняется Обитателем в качестве сувенира из нашей реальности, взятого при ее посещении. Бывает сложно найти нужного Обитателя, если он не желает прибыть на Землю, в наш мир, нашу реальность, наше время, в того клиента, с которым мы работаем. Так получаются все неудачные допросы. Ну что, стажер, понятно? Препараты, как ключи, довольно специфичны для своих миров. Поэтому, когда ты ширяешь самого себя тем, чем баловался твой клиент, ты можешь оказаться в той реальности, где существует необходимый тебе Обитатель. Тогда ты – гость его реальности и ищешь в ней того, кто тебе нужен. Но это все про ключи от выхода из нашего мира и входа в нужный мир. А это два разных ключа, сиречь препарата. А если ты работаешь с клиентом, то зовешь Обитателя, необходимого тебе, в наш мир, в конкретного клиента. Запомни этот принцип – одна отрава для выхода из нашей реальности в искомую иную (специфичный ключ, ты  его вставляешь в свое тело, если ты хочешь сам найти кого-то или что-то в иной реальности, или в тело клиента, если только он и может найти того, кто посещал нашу реальность в нем) – тело человека не что иное, как дверь в миллиарды миров, бывает, правда так, что для кого-то из землян одни миры недостижимы, а другие он посещает постоянно. Другой класс препаратов, наоборот, открывает дверь-человека в нашей реальности, для посещений из иных миров. И здесь, как правило, есть специфичность, разная отрава открывает наш мир определенному другому. Мы чаще используем универсальные ключи, а лоцман, штурман или пилот (оператор) наигрывает на электродах внутри головы клиента, или сотрудника, код нужного нам мира. В этом деле есть свой пряник (ужасная реальность, духи-демоны, летящие сквозь время и пространство из иных миров) и свой кнут (приятный мир и духи-ангелы). То есть наоборот. А демоны и ангелы рождаются довольно часто одним и тем же Обитателем, в зависимости от его чувств, настроения, задач, которые он решает в своем далеком и потустороннем (между ним и нами – пропасть пространства и времени) мире.
-Мире, что лежит по ту сторону космоса?
-Примерно так. Ну, вроде, все рассказал, как мог. Вообще-то все эти вещи принципиально недоступны человеческому пониманию. Они не лезут в человека. Для них люди слишком малы. И каждый раз берущиеся объяснить все, об одном и том же говоря, описывая это, категорически друг с другом не согласны. Да, коды заклинаний для отбора Обитателей (или их мыслей-духов), их необходимо знать. По сути, эти коды – это их имена. Так что, открыв клиента, нужного найти не сложно. Сложнее (и гораздо!) искать его в том мире, где он существует физически, реально, материально. Есть проверенные техники (их раньше называли ритуалами) для облегчения работы с этими ключами, отсева тех из Обитателей, что в данном случае нам не нужны и поиска того, кто знает точно все, что необходимо выяснить. Веь каждый Обитатель знает все о том, в ком он когда-то обитал.
-Но если людям недоступно понимание таких вещей, то кто же мы тогда такие, не люди, что ли?
-Мы мертвецы, которых оживили. Мы – элита зомби. Смерть освободила наше сознание от всех мешающих реализации заложенных потенциалов мирских вещей. Нас отравили и мы искупались в Стиксе, вернувшись в земной мир таким, словно заново родились. Или, созрев, как созревает бабочка после того, как перестала быть гусеницей. У нас своя реальность, проходящая сквозь ту реальность, в которой существуют живые, созревая, пока не превратятся в нас. «Смерть с воскрешением освобождают от иллюзий, что наполняют мир земной».
-Жизнь бабочки довольно коротка…
-Тех, кто нужен, переселяют из тела в тело. Идентичные тела. Пришельцы нас всех клонируют.
-Похоже на переливание чего-то из старого сосуда в новый.
-Или на перекладывание чего-то из поломанного ящика в другой, что поновее. Что делать, в этом мире, на Земле, тела изнашиваются довольно быстро. А те, кто такого вот переселения лишен, гниют и разлагаются. Хотя снаружи это незаметно. Они гниют сначала изнутри.
-Все эти толпы в поликлиниках, больницах…
-Да.
-Как ты думаешь, Дракон сейчас подслушивает нас?
-А пес с ним.

-Знаешь, что мне приснилось в полночь, когда наступила Эта Пятница?
-Ходячая бензопила?
-Чудовище, нечто среднее между львом и скатом. Оно так мне обрадовалось, что дружелюбно-приглашающе распахнуло свою пасть, похожую на пещеру, полную сталактитов и сталагмитов. Я думаю, что этот кошмар наслал мне кот. У нашего кота несколько личностей. Я ясно их различаю. Не знаю только, знают ли эти личности кота друг о друге, или они совершенно независимы.
-Слушай, Пес, то, что ты называешь разными личностями – просто проэкции различных Обитателей на психику кота. Как разные руки, надевающие одну и ту же перчатку.
-Но у нашего кота действительно множественная личность. И эти личности относятся ко мне по-разному. Одни – с неприязнью, а другие – с симпатией.
-Так это же оно и есть. На Земле существует много Обитателей и не все они – люди. Встречаются среди них животные и даже растения. И разные духи, порождаемые разными Обитателями и обуславливают множественность этого кота.
-Ты только что это придумал, а, Дракон?
-Нет, это мне, похоже, продиктовали с НЛО. Ведь ты же знаешь, что у меня нет собственных мыслей по поводу вот этой вот земной реальности. Сам по себе я нем и даже плохо знаю язык, на котором мы с тобой говорим. Мой собственный язык похож на видеоклипы. Различны личности кота… Кот-телепат. Он знает все, что я ощущаю, когда у меня что болит. И всегда прибегает на кухню, как только я что-то кладу в его миску. Он даже говорит – телепатически. Я вот что думаю – существует обмен душами у Обитателей, когда они становятся одним единым сознанием. Зомби – пустая плоть, а оборотни – скафандры для обитающих в них, и нет для этого пространственных и временных преград.
-Два Обитателя сливаются сквозь Космос и сквозь Хронос?
-Добавь сюда иные измерения – получишь полную картину. Правда, у зомби пустота от человеческого (и тем более сверхчеловеческого Я) способна заместиться более нижележащими (скорее даже, более внутренними) душами-адапторами, оболочками «матрешки душ», рудиментарным наследием предшествующих эволюционно видов, прошлых инкарнаций. Или, если раньше опустошенный уже жил в человеческом обличии, то предыдущей душою, из прежней инкарнации. На то и существуют ритуалы Пробуждения Прошлых Душ. Но возможна и спонтанность.
-А если опустошенный прежде жил много жизней человеком или гуманоидом?
-О, у него тогда богатый выбор. Как при спутниковом телевидении в сравнении с обычной антенной, которая ловит без помех всего лишь пару программ.
-Еще один вопрос. Мы все практически киборги. И наши чувства, ощущения, желания подчинены программам своеобразного искусственного интеллекта, созданного по канонам психологии, одного из ее направлений.
-Ты верно понял. Или тебе позволили это понять. Или тебе это продиктовал, промыслил за тебя твой оператор в энцефалошапке, - усмехнулся ящером Дракон, напомнив сразу крокодила.
-Но неужели каждый из нас все время обрабатывается оператором через компьютер или через энцефалошапку, по радио, эфирно? Где же их столько взять и где их всех спрятать вместе с их аппаратурой?
-О, в самых неожиданных местах. На чердаках, в подвалах. В организациях с табличками «Вход запрещен». Но в основном все происходит автоматически – микропроцессоры находятся в различных бытовых приборах, во всем, включаемом в розетку или питающемся от батареек. А некоторые зомби, предназначенные в некроэлиту, до своего оживления получают дооснащение – микропроцессор имплантируется им в мозг.
   Они молчали, допивая пиво. Затем Дракон сказал:
-Ну, как тебе вот эта наша тренировка?
-?, - спросил лицом похоже онемевший Пес.
-По философии, - добавил, чуть навеселе, Дракон, - Ведь философия – такой же спорт. По крайней мере, она ничем не хуже шахмат. По картине энергопотенциалов ЦНС, во всяком случае. Так как мы с тобою только что потренировались?
   Пес вспомнил, что он умеет говорить и выдал:
-Потянет, с пивом.
-А этот, обсуждавшийся недавно кот, он не внушал тебе телепатически каких-то мыслей или желаний, импульсов, мотивов? Не издевался над тобой? Не манипулировал?
-А дьявол его знает, этого кота. Но если я замечу что-нибудь похожее на это, то я с ним разберусь. Меня гораздо больше беспокоит то, что электроды в моем мозгу способны послужить кому-то, кто захочет поиграть с моею жизнью. Как в компьютерной игре. Еще меня преследует навязчивая мысль. Что, если я женюсь, моих детей подменят лилипутами – агентами, потом, когда придет им время подрасти, агентами, похожими на бешеных подростков. И ведь они же будут постоянно меняться, чтобы я не смог с ними нормально ужиться. Весь наш мир заполнен до отвала близнецами-клонами, старающимися не походить на своего собрата, когда он рядом, но способными выдавать себя друг за друга.
-Я тоже не согласен устраивать притон для лилипутов. А ведь это единственное, что светит нам, лишь стоит завести нам семьи.
   Молчание и пустота в бутылках из-под пива.
   Затем один из них подумал, а другой сказал:
-На любой олимпиаде по философии мы, безусловно, взяли бы призы.

    В полутемном сухом подземелье, под готикой сводов, под шелест кондиционеров, готовились к Празднику. На круглых щитах вдоль стен, к толстым осиновым доскам были прибиты в их же кровью нарисованных пентаграммах, двенадцать Зверей. Голова с открытой пастью – наверху, лапы – по оставшимся лучам. Хвосты кота и собаки, пони и крокодила, извивались, словно знаки вопроса. Четыре стены – по три зверя на стену. А на алтаре, в замкнутой, будто круг, бесконечности, лежал тринадцатый Зверь – человек. Перед каждым щитом на треноге билось в танце пламя факела, отчего все участники Праздника, все Именинники, казалось, корчились и извивались вслед деталям теней. Но, во истину, они были совершенно неподвижны.  Тигр и мартышка, козел с рогами, словно добавляющими (как и у быка) два луча к своей звезде, уплетенная в пять петель змея – все уложились в перекрестки, углы и прямые ходы своих пятиугольных лабиринтов. Даже страус на месте, предназначенном петуху, даже слоненок, заместивший свинью. И огромная крыса, чуть уступавшая размерами одному из своих соседей – ротвейлеру. Все они при жизни были велики. Еще немного и их оживят. И выпустят на улицы Срединного Города, судьям – Тьме и Полной Луне – в помощь, присяжными и палачами. И тринадцатый Зверь – защитником жертв Тринадцатого Дня. Лишь он способен будет встать на пути Присяжных, сразившись с ними под беспристрастным и пристальным взглядом Полной Луны, в молчании всеслышащего неба.
   Так встретятся они, рожденные когда-то в одно из полнолуний, в Тринадцатый День, в полнолуние, в пятницу, столкнуться на узких улицах и в арках, темных углах и зарослях, покрытых саваном снега – скатертью на площадях, проспектах и аллеях, накрытых в Их Праздник.
   И тринадцатый Зверь, вооруженный лишь мечом и маской, забралом на ремнях, покрашенном белой эмалью.
-Три-два. Да будет пять.

-Здравствуй, тело молодое, незнакомое!
   Маска в круглых дырках и тесак в руке. И два квадратных метра женской кожи над тяжелыми ботинками-сапогами «милитари». Так выглядит удача в этот день. И в эту ночь, наверное, тоже. Все остальное тонет в кристальном озере, расплескавшемся по бокалам между гигантских кувшинок столов.
-Знаешь, почему впадают в детство старики? Потому что боятся смерти. Их собственное детство, по их опыту, находится далеко от их смерти, близкой непредсказуемой близостью каждому дню их настоящего. Они прячутся в собственном детстве, переносясь сознанием во времени, в прошлое, подальше от опасного сегодня.
-Это если у них было счастливое детство. Те, над кем в детстве издевались, остаются реалистами до последнего дня. Еще я думаю, у них разрушаются те отделы мозга, что активны во взрослой жизни. И все электричество в их полушариях и подкорке перетекает в сохранившиеся нейроны, которые были активны в детстве.
-Они как бы «перегорают»?
-Вроде. А Змея изображает будущее. В будущем у каждого живого – неизбежная смерть.
-А зомби? Их –то здесь больше всего.
-Для них Змея изображает их рождение, начало, их появление.
-То есть это танец про будущее для живых и про прошлое для мертвых?
   Мисс Гильотина, изображаемая подругой Дракона и Пса, правила свой черный бал в «Обители» - самом высоком подвале Срединного Города, полном зеркал, свечей и факелов, опорожняемой посуды, вспышек фонарей, гирляндой НЛО опутавших все от лестницы, спускающейся с улицы, до самого последнего столба, поддерживающего свод. Пещерно-готический стиль.
-А могут зомби, как бы впадая в детство, притворяться живыми?
-Чего им бояться? Они уже мертвы. Разве что из комплекса неполноценности, завидуя живым.
-Но ведь судьба их кратка – дни, часы. Появляясь внезапно, из ниоткуда, часто не помня ничего из прежней, досмертной жизни, они ведь могут чувствовать, что скоро погибнут. Я не имею в виду долгожителей из их числа.
-Наоборот, их опыт говорит им, что бояться нечего – они ведь уже умерли и воскресли. Поэтому многие из них так наглы. Что может угрожать им? Еще одна трансформация во что-то, следующая жизнь. Хотя, возможно, неприятная с точки зрения предыдущей. Тогда это комплекс некстлайфа. Гляди, к нам идет официант.
-Еще пара «Джейсонов»?
   Симфонический, похоронно-бальный саунд, полный шипящего языка гремучих змей, веселящихся в каком-то дремучем лесу, словно празднуя славную свадьбу рептилий. В этой версии знакомые мелодии расчленялись на куски, тонули в зловещем тумане воспоминаний.
   На мониторах кабельного телевидения, прилепившихся в сюрреальном гроте, полном черных, блестяще-вороненых граней, доходили последние минуты марафона «Пятница, Тринадцатое» - жестокой и бессмысленной, вроде, легенды праздника злых сил.
-Удачный день, - заметил Пес.
-Удачный. Как всегда. Удачный день, - помешивая в бокале глазурный шарик-маску головы непобедимого безликого героя саги об убийствах, подытожил, словно гений зла, Дракон, - И вот мораль – как бы он ни погибал, он всегда возвращается. Ночь, дождь, ясные полночные сомнамбулические сумрачные пейзажи догорающего полнолуния и расцветающие от трупа к трупу цветы убийства, смерти, смерти, оживающей от одной безжалостной и беспощадной, молчаливой казни общества к другой. Все дело в том, что наш герой погиб невинным.
-Невинность зла?
-И справедливость рока. Омен-аминь.
   И соблазнительная, словно плотская земная тень Джейсона, Змея, скользящая вокруг шеста на грани зазеркалья, так же, как вокруг соломинки в бокале, крутилась в вальсе голова героя дня.
-А жертвы? Они, как правило, беспомощны, как был беспомощен сам Джейсон, когда тонул. Никто не помогает им, как и ему. А те, что еще живы, не подозревают о скорой гибели и уже произошедшей гибели собратьев за стеной, в темном углу, во мраке леса, продолжая веселиться как и те, что веселились на берегу, когда тонул невинный Джейсон. Он – палач суда над обществом. Суда судьбы.

   И вот, наконец, завершилась эта бесконечная Пятница, «Пятница, Тринадцатое», время маньяков-убийц, спешащих подвести баланс своих сериалов под юбилейные числа, время тотального оживания всех полузакопаных трупов, решивших навестить тех, кто был причастен к их смерти. И даже трупы домашних животных возвращались к своим хозяевам, стремясь наполнить их дома замогильным уютом и запахом разложившейся плоти.
-Вся фишка, - сказал по этому поводу Пес, - в том, что Робинзон Крузо совсем озверел на своем острове. Он стал людоедом. И дикари с соседнего острова приносили ему жертвы, как божеству. Разных всяких там своих папуасов. Каждый раз в пятницу, тринадцатого числа, хотя по их календарю недели не было. Но так уж совпадало. И Робинзон называл оставленных на его острове жертв Пятницами. Пятница Первый, и так далее. Какое-то время принесенные в жертву жили у него, удовлетворяя его половое одиночество, а потом, когда они слишком уже начинали его раздражать, то он их убивал, а после этого съедал. Всего их набралось тринадцать. Съев последнего, он наконец увидел парус.

   Последующие дни, полные воспоминаний и празднике, промелькнули в Срединном Городе незаметно. Вот такие дела.
   Зато к Зимнему Солнцестоянию время вновь замедлилось, превратившись из бурного потока в тихий пруд, спрятавшийся в дремучем и таинственном лесу различных вариантов бытия-реальности, или в лагуну, подковой тверди обнятую материальным миром в океане вечности, в котором все иные острова существовали лишь в виде взвеси, в растворенном виде, и среди тумана-киселя бродили по шельфу гигантские младенцы.
   Так незаметно, бросившись на судьбы из засады рутинных дней, наступил очередной канун. Подкралась самая длинная ночь в году, время, целиком и полностью принадлежащее вампирам. Короткий день, притаившийся, сжавшись, между утром и вечером, кутающийся в шубу сумерек. И самая долгая ночь, занявшая уже не то две трети, не то три четверти от целых суток.

-Ну что у нас сегодня? Эпидемия сериалов?
-Нет, сегодня на редкость мирно. Как в эту хренову Пятницу. Все маньяки смотрели, наверное, марафон про Джейсона, вместо того, чтобы шляться по темным углам. На эту ночь по кабелю зарядили про вампиров.
-По-моему, так ты мне врешь. Даже я чувствовал, что все убийцы праздновали Пятницу по-своему.
-Может и вру. Может, мне просто хочется, чтобы так было, как и тем, кто устраивает эти марафоны.
-Ну и что? Посмотрит кровосос первые пять минут «Дракулы» и ему захочется пойти на охоту так, что аж загорится.
-Может и так. Но большинство из них будут смотреть эти фильмы, один за другим, как католики – фильмы про своих святых на рождество.
-А что мы им добавляем в двадцатьпятку?
-Так, политическую рекламу. И немного порнографии. Надо поднимать уровень рождаемости. Адля усиления эффекта – скрытые картинки в «сбоях трансляции». Всякие невидимые рожи в черном квадрате.
-Инфракрасные? И инфраозвучивание?
-Нет, просто быстро мелькающие. Сбой в воспроизведении фильма сам по себе усиливает внимание. Эффект неожиданности.

«Интересно», - думал Дракон, - «это на самом деле переговоры секретных операторов, или просто моя паранойя? А может быть, дезинсцинировка для таких телепатов, как я?».

-И что это чудовище подслушивает из наших разговоров?
-Если ни на что не отвлекается, то почти все, что относится к нему. Любое упоминание.
-И как это? Как это получается?
-Есть мнение, что те, кто присылает тела чудовища (словно в сказке про вновь появляющиеся отрубленные головы дракона), подслушивают нас и все транслируют ему. И запись изображения наших разговоров, и все особенности физиологии наших организмов. Всю информацию, влияющую на разговор. Оттиски Интернет сообщений и документов. Наши телеспецы сообщили, что эти, с НЛО, все считывают безо всяких жучков и камер, по принципу голографического кино, но с разрешением в несколько дополнительных измерений – до атома. Такой объемный фильм с эффектом электронной микроскопии любой точки изображения. Всех точек, даже внутренних – есть у тебя, к примеру, язва, или нет. Так из замечаний и эмоций они способны связать с циррозом печени у одного из собеседников.
-Получается такой «Большой брат», только наоборот.
-Выходит так.

   Долгая ночь. Самая долгая ночь в году. Время вампиров. Их полное торжество в холодных зимних городах и поселениях поменьше.
-Послушай, Пес, - сказал Дракон, - Если бы я сам. А не мои сомнамбулы-оборотни, и не та тень, что переселяется из одного моего тела в другое, если бы я сам был вампиром, то каждый год переселялся бы за полярный круг. И наслаждался бы полярной ночью. А перед наступлением полярного дня отправлялся бы в то полушарие, где зимнее время – в то, где эта полярная ночь уже сменила полярный день. Так и кочевал бы из Арктики в Антарктику, из зимы в зиму, из полярной ночи в полярную ночь.
-Ты что-то путаешь. По-моему, нет у нас такого, чтобы полярная ночь полгода продолжалась, - сказал Пес.
-Ну, не полгода, но суть все та же.
-Будем праздновать? – спросил Пес.
-Нет. В это время лучше вообще держаться в тени. Мы-то с тобой не вампиры. Темное время. Опасное время. Лично я собираюсь проспать все события.
-Этих самых темных дней?
-И этих самых длинных ночей. Идеальное время для зимней спячки. Потом, когда день начнет прибывать, можно будет повысить свою активность.

-Каждый раз, - говорил Кабан, - когда ты ешь колбасу, ты рискуешь совершить акт каннибализма.
-В самом деле? – спрашивал Кролик.
-А куда, по-твоему деваются все, кто пропадает без вести? Многие из них идут на фарш. Сосиськи, котлеты, пельмени – все может оказаться с человечиной, или, по крайней мере, с примесью человечины. А также крыс, собак и кошек. И каждый, кто ест полуфабрикаты, является невольным каннибалом.
   Долгая ночь со своими вампирами и кратким, словно вдох, на мгновение вырвавшегося из пенистой пасти воды, утопленника, очень коротким днем, прошла для многих, не искавших приключений, незаметно. Вместе с ней растаяли и прилежащие дни, относительно обычные. Но приближался главный праздник мертвецов.
-И как на этот раз поздравят вас на вашем школьном вечере? Будет снегурочка в черном балахоне, с капюшоном и косой? Фредди Крюгер, поливающий елку напалмом? Дедушка Клаус с бензопилой?
   Кролик задумчиво развешивал по лапам ели точеные из слоновой кости шары-черепа, похожие на обглоданные головы не то лилипутов, не то каких-то эмбрионов. В завершение он надел на верхушку настоящий козлиный череп без нижней челюсти, но с превосходными, изогнутыми вилами, рогами, на каждый из которых прицепил, словно серьги, мелкие зеркальные блестящие шарики, исказившие в себе всю комнату, будто две капли кривого зеркала.
-Детский праздник. Бойся Детей – они жестоки. У них – мозг крысы, каков бы ни был их размер. И сколько бы им внешне не казалось лет, им вечно пять-шесть, они навсегда остались в детском саду. Все эти зомби и все оборотни-сомнамбулы так и не покинули свою приготовительную группу, в которой впервые познали страсть и жестокость, жадность и предательство, ложь и боль, несправедливость, страх, обман. И все это крутится у них внутри, будто моторчик сатаны, побуждая совершать ужасные злодеяния просто потому что так они «играют».

   Дракон, Змея и Пес стояли молча рядом с оградой кладбища. Могильные плиты и обелиски торчали из сугробов, словно верхние этажи занесенного снегом поселка меньших братьев Гулливера, обнесенные заборами могильных оград. Перед тремя юными жрецами всеобщего маскарада последних дней возвышался дом Кабана.
-Зачем паталогоанатому дом рядом с кладбищем? – спросила Змея, одетая Снегурочкой, с повязкой на левом плече: змеей, обвившей чашу. Она была в черном и с капюшоном.
-Чтобы не ходить далеко за трупами, - ответил Пес, как всегда прочитавший ответ в мыслях Дракона, который знал, в принципе, все.
-Он их откапывает для своих некрофилических вечеринок, - добавил сам Дракон, нарядившийся Санта-Клаусом. На его левом плече, затянутом в рукав красного тулупа, покрытого подозрительными темно-багровыми брызгами, белела повязка с контуром черепа и черной надписью: «САНТАКЛАУС 1».
-Он приглашает маньяков и вместе с ними измывается над бессловесными трупами? Как бессовестно, - лицо Снегурочки скривилось понимающе-презрительно.
-Нет, он наряжает полусгнившие тела в вечерние наряды – фраки, платья и оживляет их. Они играют на скрипках и виолончелях. И танцуют при свечах. Свечей всегда шесть сотен, шестьдесят и шесть.
-Он им устраивает бал? А что потом?
   Пес почесал висок под маскою оленя и пожал плечами, коричневыми в замшевой и теплой куртке.
-Потом они охотятся на все, что можно встретить ночью – пьяных, оборотней, припозднившихся развратников. Настигнув жертву и убив ее (но никогда не расчленяя, чаще убивая ядом, просто – в вену формалин), они приносят тело сюда и здесь закапывают. А на следующий бал Кабан откапывает тело и тоже оживляет. Так их ряды растут.
   Пес теребил свою оранжевую надпись на фанере, висящую на шее на веревке. Там объяснялось: «Я – ОЛЕНЬ».
   Простой и двухэтажный, похожий на сарай из выцветшего шифера, дом ждал их и молчал.
-И как же он нас встретит? – спросила Снегурочка босса своего, Санта-Клауса.
-Надеюсь, не убьет до того, как мы успеем убежать. Но поздравление – единственная для меня возможность получить зачет.
   Змея поправила капюшон на спине, а затем и синюю обтягивающую шапочку.
   Дракон достал из красного мешка по частям складную косу, передавая детали, одну за другой, своей Снегурочке, сразу же, с щелчками замков состыковывающей их в готовое к бою оружие. Кроме этих деталей, в мешке лежали: миниатюрная и легкая бензопила, светошумовые и легкие взрывхлопушки, кульки с конфетами и мягкие игрушки, символизирующие все основные двенадцать форм тотемов. Подарки большей частью были реквизированы у младших братьев и сестер. Часть сладостей уже пошла на откуп банде вечноинфантильных лилипутов, обступивших их двумя кварталами ранее.
-И что мы ему подарим? – спросила любопытная Снегурочка.
-Бензопилу? – предположил Олень, притоптывая от мороза.
-Нет, - Дракон полез за пазуху и вытащил блестящую от позолоты саперную лопатку, сложенную пополам, - Вот это. А его племяннику – плюшевого зайчика и пакетик грецких орехов в шоколадной скорлупе. Племянника профессору прислали родители, на воспитание.
   Они стояли неподвижно, но из-за того, что солнце, крадучись, садилось, удлиняя тени или из-за холода, сжимавшего все сосуды в голове, казалось, что дом подползает все ближе, незаметно увеличиваясь. Так неожиданно они заметили, что он не через дорогу, а уже прямо перед ними и упирается в них своей входной дверью.
-Ой, - сказала Снегурочка и, помотав в воздухе своей косой, испытывая ее на прочность, надела капюшон, скрывая свое лицо.
   Внезапно дверь открылась…

-И что, раз он считает, что раз у него в голове сорок электродов, подключенных по радио к процессору, то он вообще ни в чем не виноват?
-Совершенно верно. И если  Он во сне, сомнамбулой, служит в нашей организации, то все свои проколы и ошибки Он считает связанными с этим. Как минимум, побочным эффектом этого. Или диверсией каких-нибудь оппонентов, подключившихся к его процессору. Или результатом нашей халатности, или даже необходимостью при подготовке психосырья для личности его очередного зомби.
-Умный парень. Проспал любимый фильм или встречу с приятелем – значит мы подложили ему снотворное или усыпили инфрозвуком. А если его что-то раздражает – то это раздражение кого-нибудь из нас, следящих за ним в данный момент. Он все теперь объясняет нашими экспериментами или воздействиями «планового характера». А это у него не паранойя?
-Вот если бы мы со своей аппаратурой и причиндалами были бы продуктом его воображения, тогда это действительно была бы паранойя. А так, не знаю даже.
-Все-таки, по-моему, он болен. У него, как минимум или истерия, или фобия.
-А может быть, и реактивный параноид. Но связь со стрессом налицо. Признайся честно – знание о нашем существовании само по себе способно вызвать стресс. Его и беспокоит-то только то, что истинное предчувствие событий, или дистанционную телепатию довольно сложно отделить от чего-то воображаемого.
-И все-таки, мы слишком уж с ним нянчимся.
-А кто, по-твоему, мы есть? Радионяни.

   Аппарат, похожий на летающую подводную лодку, дирижабль и огромный вертолет без винта, ощетинившись острыми конусами прожекторов, завис над белым и покрытым снежными барханами пустырем, перекатывающим скелеты облетевших иголками елок, напоминающих колючие от острых веточек шары и веретена. Спустилась лестница. Вернее, зависли автономные, электрически желтые ступени. По ним спустился десант пришельцев. Все они были неотличимы от простых снеговиков – с пуговицами и носами-морковками. Десант проворно разбежался по перекресткам и дворам, и, разломав всех снежных баб, застыл на наблюдательных постах. Словно мрачные, почти пожилые школьники слепили их, поздним вечером, пьяные и обкуренные, ругаясь зло и нецензурно. У тех снежных баб, которых подменили пришельцы своими наблюдателями, даже под микроскопом неотличимыми от обычных снеговиков, местами вместо оранжевого носа торчали мутно-прозрачные горлышки бутылок, а вместо метлы был прилеплен пустой стакан.
   Но утром никто из скульпторов не заметил подмены. Жестокое похмелье и первая смена в школе делали их безразличными к деталям декораций пасмурного утра. А те, кто шел во вторую смену, проспав полдня, если и вспомнили свою вчерашнюю работу, решили, что снежных баба перелепили дворники, вручившие этим постовым зимы на сохранение свое оружие – реальные метлы.
   Все детишки (и Крыса тоже, впрочем, среди них было достаточно различных мелких грызунов), придя в свое присутственное место, попали сразу же на утренник, где понимающе им ухмылялся пьяный Дед Мороз и так же понимающе подмигивала, виляя бедрами, Снегурочка.
-Банальное утро. Праздник. И скоро каникулы. И так уже сорок лет. Все время школа, - сказала Крыса про себя, выигрывая две конфеты – «Ласточку» и «Мишек». Она уже успела хлебнуть под лестницей портвейна и, навеселе, продекламировать стишок:
                В лесу убили елочку,
                Украсив подло труп.
                Установили, сволочи,
                Детишкам на отлуп.
   В конце утренника плясавшие хороводом зайчики, щеночки, поросята и котята с заплетающихся ног налетели на елку и свалили ее, гремя стеклянными сосульками, звеня разбитыми игрушками и давя их осколки с треском, радуясь и смеясь.
   А когда вновь стало темно и улицы опустели, снеговики зашевелились и пошли по своим делам. Они заходили в квартиры, вооружались кухонными ножами и убивали всех, кто возвращался, впитывая их кровь и розовея. Впрочем, тут же вновь становясь белоснежными, как и положено ангелам смерти.

   Дракон, как никогда, был полон всепобеждающего пессимизма.
   Они, опять втроем, сидели на детской площадке, подкрепляясь пивом и вспоминали все ужасы Стивена Кинга.
-Мрачное детство в «Сиянии».
-Кот из «Кладбища домашних животных».
-Сказочная страна из «Глаза дракона».
-Четвероногий друг людей из «Куджо».
-Каникулы из «Талисмана».
-Диета из «Худеющего».
-Выпускной из «Керри».
-Воспитатели из «Воспламеняющей взглядом».
-Сладкие сны наяву из «Бессонницы».
-Друзья из «Салимова удела».
-Священник из «Круга оборотня».
-Магазин из «Тумана».
-Кома из «Мертвой зоны».
-Гном из «Блуждающей пули».
-Любовь из «Кристины».
-Это про что?
-Про автоманию.
-А не было про сантаклаустрофобию?
-Это не у него..
-Не у него? А похоже.
-Ну, если только в того, кто ее придумал, вселился дух Стивена Кинга, уснувшего на другом конце Земли.
-Подарки из «Нужных вещей». Вернее, покупки.
-Это где покупали себе сувениры адского производства, доплачивая собственной душой?
-Да, это там.
 
«Пиво «Фредди». Второй вкус к жизни», - прочитал рекламу с этикетки Пес.

   А вечером Кащей Бессмертный со Снежной Королевой, в клубном зале разыгрывали ледяные ордена – огромные снежинки на фольге, под караоке песен о зиме. Награды таяли, но постоянно из холодильника несли все новые и новые. Потом из зала избирали Кая и Герду. Венчали их коронами из битых зеркал. Все это было стильно, элегантно. Клуб назывался «Вечная мерзлота». Его собрали из досок и снега, льда и фанеры в конце ноября – всего лишь на время холодов, до первого весеннего тепла. Снаружи он походил на ледяной дворец, в стенах которого громоздился огромный иглу, возносящийся циклопическим куполом, задрапированный изнутри занавесями и гобеленами, увешанный стеклянными панно на темы зимних сказок. И все это – на главной площади, красиво, освежающе и пьяно проходили в нем зимние балы.
   И пьянствовали здесь все высшие вампиры здешних мест, мешая кровь с вином и разодетые по моде позднего средневековья. Им нравилось, что в «Вечной мерзлоте» всегда прохладно. Их мертвые тела намного лучше переносили холод и сквозняк, чем жаркий микроклимат натопленных покоев прочих увеселительных мест.

   Накануне новогодней ночи Крысу, бежавшую с гремящим ранцем, полным бутылок, задавил большой и черный автомобиль Кабана. Глухой переулок между стенами складов – здесь она, пьяный сорокалетний подросток, перебегала через дорогу, счастливая, как двадцать пять лет назад (именно тогда она и начала бухать).
   Кабан, остановившись, вышел и посмотрел на труп, чтобы запомнить. Он знал, что позже ее обязательно привезут к нему в морг. А потом эту пигалицу придется оживлять, даруя ей новую жизнь, жизнь зомби. Не то, чтобы Кабан решил ей отомстить, просто его раздражало, когда приходилось вот так сбивать кого-нибудь в такие развеселые праздничные дни, давить насмерть, в темноте, под хлопьями падающего снега.
   Оглядевшись, он сел в автомобиль и сразу же уехал. А тело Крысы осталось лежать, и снег заваливал его, превращая в сугроб. И только расплывающаяся красная лужа вина из раздавленных бутылок выдавала, что здесь что-то произошло.
   Не каждый день Кабан отнимал у кого-нибудь одну, живую жизнь, чтобы даровать затем иную, как по страховочному полису, жизнь после смерти. Он чувствовал себя почти что крестной феей. Ведь жизнь зомби у этой пигалицы будет интересней прежней. Переходя из отдела живых в отдел мертвых, все переносились в некромир. А Крысе предстояло заменить изрядно износившееся и уже начавшее разлагаться от псевдопневмонии тело дочери одного из криминальных боссов. Так гусеница превратится в прекрасную бабочку. Для Крысы все станет выглядеть, как будто ее, сбитую, доставили в больницу, подлечили, а она перед этим так налакалась, что все вокруг плыло, и там ей дали новое задание – изображать дочурку Папы, лежавшую сейчас, очень кстати, в той же палате. Дух дочурки, славно, почти незаметно приживется в теле Крысы. А Крыса все перемены внутреннего плана спишет на алкоголь, лекарства, последствия контузии. И для обоих смерть Крысы и переселение дочурки, переливание души некроаристократки пройдет так плавно и незаметно, что и Крысе через две недели, от всех наркотиков, которыми баловалась дочурка, станет казаться, что она всегда была ею, с кучей подлинных воспоминаний о прошлом, до псевдопневмонии и больницы – воспоминаний дочурки. А собственная память растворится в шикарной жизни школьницы, принцессы некрокриминальной элиты города. Крыса сама поверит в то, что всегда была этой дочуркой.
   Все это представилось Кабану, стоило ему лишь едва бросить взгляд на Крысу. Теперь он надеялся, что по первоначальной оценке тела сбитого ребенка – это то самое, нужное для пересадки тело.
   Возможно, что первичная оценка произошла автоматически, когда Кабан увидел Крысу на дороге. И он нажал на газ вместо тормоза. Кабан был профессионалом весьма высокого уровня.

                Скоро Новый Год,
                Смерть опять придет!
                Веселись, пока живой –
                Распростишься ты с душой!
                Скоро ты умрешь,
                Навсегда уйдешь.
                Ждет тебя иная жизнь,
                Жизнь живая сгинь!
   Так напевал, поправляя на голове снеговика детское ведерко и ухмыляясь плотоядной улыбкой убийцы, чуть горбатый малыш. Затем он примостил в снежной лапе садовые грабли, огромные и похожие на телевизионную антенну. Стояла уютная темная снежность вечера. Хлопья снежинок, прекрасных и хрупких, вальсировали в воздухе, а из открытой форточки ближайшего дома доносился «Джингл-бенс».
   Маленький горбатый волшебник произнес:
-Крибле-крабле-бумс.
   И снеговик подмигнул ему. И даже склонил свою голову чуть влево, став уж вовсе насмешливым.

   В домах, квартирах и учереждениях стояли нарядные трупы деревьев. Как и трупы людей, в своей новой жизни деревья становились объектами и участниками лихорадочной деятельности и бурных чувств. Их украшали так, как им и не снилось, когда они были живы. Все плясали вокруг них, все были рады им, их смерти и замечательному их настоящему состоянию.
   Так же украшали и елку Крысу. В морге на ее мертвой коже каллиграфически воспроизводили все татуировки принцессы, прокалывали уши для сережек и пупок для кольца, делая из изрядно подзатасканой замухрыжки куколку для лучших домов.
   И даже ее оператор тестировал телеметрию и новую программу личности принцессы на совсем другом компьютере мобильной связи, с процессором, вмонтированном в мобильный телефон. Вместо  пожилой тетки оператором стала модная второкурсница физмата. Все изменилось после смерти, как у новогодней елки. И даже черты лица текуче поменялись. Теперь лиликрысу было уже не узнать.

-А по Их оценке?
-А по Их оценке Он – инкарнат тринадцатого ранга в их епархии. Что-то вроде переселяющейся души, специализирующейся на черной магии их противников. Своего рода контртеолог. Эти инкарнаты вполне могут быть описаны как лжепророки или антихристы.
-А как Он сюда попал? Этот экзорцист-инквизитор?
-Как Он здесь оказался? Сорок лет назад они упразднили этот департамент. Оставили только музейный отдел. А сюда его просто перевезли маленьким. Сделали Ему пластическую операцию: хвост отрезали, перепонки между пальцами, рыло в нос перешили и глаза – в человеческие. С детства на куче препаратов – нейролептики, транквилизаторы, морфий, кокаин. Когда надо, его тормозят, когда надо – заводят. А для миссии дают ЛСД. Это все, конечно, бледные аналоги их препаратов…И то, что у него от Врачей – это связано с Их экзорцизмом. Лечение душ.

   Вот какую сказку сыграли для Детей в новогодние дни: Волк оделся Дедом-Морозом и пошел поздравлять Трех Поросят. И принес им в подарок три желудя, отобранные у Красной Шапочки. Ей их дала Василиса Премудрая и были они в самом деле волшебные. Первый превратил Ниф-Нифа в Козленочка, второй Нуф-Нуфа в Сивку-Бурку, а третий Наф-Нафа в Змея Горыныча. Там еще бродил Иван-Царевич, искавший молодильные яблоки, Жар-Птицу и меч-кладенец супротив Кащея Бессмертного. Они с Дедом-Морозом старались друг другу помочь. Баба-Яга оказалась бабушкой Красной Шапочки, а Кащей Бессмертный – Дракулой и Фредди Крюгером. У него было три облика, которые он попеременно принимал, превращаясь из одного злодея в другого. Соловей-Разбойник пас переродившихся поросят, а Снегурочка-Василиса пыталась превратить их обратно, вернуть им родной свинский облик. Все они пели, плясали и сражались со снеговиками Черномора, старавшимися всех заморозить, чтобы все стали ледяными статуями (для этого они поливали всех мертвой водой из водяных бластеров). А Дед-Мороз и Снегурочка поливали всех живой водой из водяных пистолетов. От нее статуи оживали, как бы просыпаясь от беспробудного сна, а снеговики становились безобидными водяными. А Тролль разбрасывал осколки Волшебного зеркала и все, в кого они попадали, оказывались в плену у Снежной Королевы (сестры Кощея Бессмертного). Они ходили, похожие на статуи, но живые и всех тащили к троллю, чтобы он каждого заразил зеркальной болезнью. Спасла всех Мышка, которая пробежала, хвостиком махнула и разбила золотое яичко, в котором пряталась смерть кощеева. Зомби, оборотни – все они Дети Тьмы…

-Зомби, оборотни, вампиры – все они Дети Тьмы.
-Но ведь вампиры – долгожители, они вечные старики.
-Все равно они инфантильны. Поверь мне, Пес.

-Смотри, сынок, как в сны залазить. Сюда даешь картинку и она по радио, корректируясь по телеметрии мозга, идет на электроды. Раз! – и она во сне появляется, оживает там как-нибудь, или просто мелькает.
-А если запись?
-Если запись, то с гарантией внедряется, всей записью, сразу куском. Так можно целые сны из них составлять. Или надеваешь шапку и сосредоточенно представляешь то, что должно быть во сне у клиента. Тут, правда, твои эмоции и твои остатки примешиваются. Но если у тебя с клиентом тот или иной (положительный или негативный) резонанс, то очень чисто, натурально выходит, что твоя поэзия. А если просто – страху нагнать или положительного чего-нибудь – то просто транслируешь ему фильмы ужасов или МТВ, соответственно. Эротику еще можно – для поднятия тонуса. Или что-нибудь патриотическое, кандидатов предвыборных. Такие дела.

   Новогодние дни, на огни которых, как и на блеск игрушек, елок и мишуры, хлопушки, фейерверки, слетались, словно бабочки, все молодые и одноразовые зомби, прошли. Как и до них – Самая Длинная Ночь, когда все вампиры повсюду отовсюду выползают. Наступало Полнолуние – время оборотней.
-Кстати, - говорил Дракон, - Их инквизиция не сильно отличалась от европейской. Европейцы у Них учились. Но осваивали чаще наиболее примитивные вещи, и почти никакой магии. Правда и то, что европейцам удавалось освоить, позволяло им обходиться без охраны в дальних путешествиях.
-А Их инквизиторы?
-А Их инквизиторы были похожи на наших психиатров. Откуда, ты думаешь, взялась психиатрия? Тоже основатели и основоположники у Них учились. Но, опять же, освоили далеко не все…

-Те, кто Их присылает, Его сюда распределили не просто так, Он – агент влияния.
-Какого?
-А что Он здесь ко всему примешивает? Их влияние. Готовит все к тому, что Они здесь будут всем управлять. Народу своего нагонят, его у Них много. А Он сюда отправлен из какого-нибудь четырнадцатого века.
-А как же Он в прошлых жизнях был в двадцатом? И чуть ли не одновременно – в разных странах?
-Они живут одну жизнь – в двадцатом, следующую – в четырнадцатом, или вообще в четвертом. И еще Он – биологическая бомба. Он в себе выводит новые вирусы и бактерии. Радиация то у Него ого-го какая! Вот они и мутируют. А Он всех ими заражает. Ему то что, он каждый день умирает и воскресает. А простой народ, который не воскресает, дохнет. Или заразит каким-нибудь энцефалитом, а потом телепатический сигнал посылает (Он знает, когда). А зараженный – за рулем или за штурвалом. Хлоп – и вырубается. Или судороги. Авария – и все покойники. И так они покойники, что их не соберешь и оживлять то нечего.

-Мне кажется, - размышлял Дракон вслух, - что в одной из прошлых жизней я жил в будущем и был конструктором космических кораблей. И что я многое способен вспомнить из этой прошлой жизни. И что я несколько раз жил в двадцатом веке, потом в одиннадцатом, потом опять в двадцатом, потом в четырнадцатом. Я заключил стратегический союз с Духом Пустыни.
   Он был один в пустом и тихом Готик-Холле. Вспоминая одну из прошлых жизней, Дракон сочинял проповедь:
-Ствол, завершившись, разделился на три ветви, и ни одна из них не вынесла бы тяжести всего дерева. А у меня вместо семени извергается гной. Чем мне плодоносить? Я отравлен. Демон Гнили укусил меня. Вампир? Зря вышел из города надгробных плит, где вся земля – могила и все здания – мавзолеи одного. Где, начинаясь, ищет завершения эпитафия на множестве могильных плит. Где ностальгия плачет напалмом и благоухает (розами? Лотосами?), выжигая на коже следы, застывающие в шрапнель, прорастающую синими побегами, источающими дождевые облака…Где тело Принца разделили на сотни частей, похоронив их отдельно и воздвигнув памятник над каждой. В разных городах, в одном ли, но все они сливаются в одно кладбище – иди от пальца к пальцу и окажешься в том месте, где он захоронен, перенесясь из места, где покоится предшествующий палец. И так каждая кость – они разбросаны, но Дух Принца течет от одной кости к другой, как в живом теле. Зная течение, не теряй дней в дороге. Он перенесет тебя с могилы на могилу, - говорил Дракон и продолжал:
-Жизнь одна – сразу во многих мирах – там, где пребывают и пребывали, а также будут пребывать тела, посылавшие сквозь Вселенную свои души в этот цветок, опыляемый ежедневно и плодоносящий непрерывно. Океан? Дно океана, все слои океана, берега островов миров и рек, впадающих в океан, склоны гор, несущие ручьи-корни океана, в реки-стволы, на которых вырастает крона, пламенеющая листвой воды и плодами рыб в кожуре чешуи, лепестках плавников, с пыльцой икры. Волны и брызги от них, словно опавшие листья. И вдали от тверди, и нападающие на нее, скалы, подмываемые ими. Влажный воздух, как аромат листвы над океаном. Наносящиеся волнами отмели. Ветер, течения и все корабли, - говорил Дракон и продолжал:
-Пять стихий – пять книг, отражающих суть этих стихий и взаимосвязи в этой истории, смешанной в считанные годы и в определенном месте из всего, что было до Того, Тогда и После (в это После входим мы и все, что после нас), из всех самых отличительных, прекрасных, мудрых, сильных, неизбежных существ-явлений в Мироздании, от подвалов прошлого до чердака последних времен. Все осознавалось сразу с бесконечных сторон и из разных времен, измерений и уровней Вселенной. А тот, кто описывает, видит и осознает лишь с одной – с той, где находится. Даже перемещаясь, всегда лишь с одной. Все осознавалось и обозревалось отовсюду, словно в зеркале, свернувшемся в клубок. Пять стихий поведали о том, как они участвовали в Тех Событиях. Получилось, сократившись из бесконечности жизней, пять, смешанных в одну, пылающую, льющуюся, растущую, чеканящуюся (и даже в камне) и развеивающуюся, не убывая, как земля с растущего холма, засыпающая склоны голых скал, чтобы засеять их семенами, прорасти собой, собою поливая, выжигая отсыхающее пламенем от молний, созревая в плоть, что тверже скал, в пламени подобную воде. Так получилось пять всего одних и тех же жизней. Жизнь Дерева, Жизнь Огня, Жизнь Земли и Жизнь Металла, Жизнь Воды… - говорил Дракон и продолжал:
-Не оценивай быков по канону обезьян – то, что рассмешить должно одних, может вызвать гнев иного Знака. Знаков может быть двенадцать и тринадцать, все они описывают участь и участие принадлежащих к одному из Галактических Домов в Тех Событиях далеких и замеченное, понятое ими Там.
   Так читал Дракон свою проповедь легионам неведомых духов.
-Дух, вселившись, затопив тебя приливом и размыв, может смыть тебя, с собою унося с берена твоей реальности, растворенного в своих волнах…Пламенем фонтана не заткнешь, закрыв ту брешь, где оно прорвалось сквозь стену твоей крепости. Воду не погасишь, заливая, не разрежешь и не выкуешь ее. Волны гор не схлынут сами, опадая. Дерево не слить из чашки в чашку, брызгами оно само не разлетится. На металле золотых садов бутоны сами не распустятся в цветы. И не созреть серебряным плодам. И не выстроишь из пламени амбара. Не засеешь, не прольешь и не расплавишь пламя. Не распахать озера и моря. И из капли не возникнет ни реки, ни ручейка. Не накормишь пламенем животных, как и камнем и железом. Нет и не, и ни, никак – среди того, к чему привыкли, нарисованные невидимою кистью на картине, где все вещи кружатся по правилам танца долгого, что бесконечен для всех нас. Есть иные танцы и иные вещи на картинах, вовсе непохожих на картину нашу. Там возможно то, что мы считаем невозможным, но зато там невозможны мы. Между этими картинами есть ли то, с чего рисуют пейзажные портреты натюрмортов? Но ведь есть и те, кто их рисует… - говорил Дракон и продолжал:
-Варят сонные зелья различных сортов, вызывая красочные сны. Грезы, полную видений дремоту. И кошмары, мороки, мечты. Много есть рецептов древних и добротных старых снов, старинных упоительных видений – как долин, озер, пещер и островов. Но все время требуется открывать и находить удивляющие и не повторявшиеся прежде, непохожие или слегка иные, новые вершины, берега и склоны поражающих впервые снов – как необычных, или прямо уж совсем отличных от чего-то уголков, сшивая их из лоскутов, оставшихся от прежних снов, или из материи иной, неизвестной щеголям, как голым королям, из карт, неведомых путешественникам… Из материи, что не способна ни наполнить ничего, ни вызвать скуку, или, кстати походя напоминая и уверенность вселяя ложною похожестью своей. Так из сна и в сон, словно в лабиринте грез, заблудившиеся ходят, не желая выйти из него – ведь для них вне лабиринта ничего не существует, и самих их нет снаружи. Ведь сварили их когда-то по рецептам, сшили и соткали из материй тех же, что и сны их, по долинам, берегам и склонам пленников своих блуждающих, собою их наполнив, те, кто варит зелья снов и ткет материю иллюзий. Чем же вышедшим из лабиринта, если все они пусты, наполниться снаружи? Взглядом тех, кто шил их сны? Обонянием варивших зелья? Осязанием мешавших зелья поварешкой? Или лунною печатью, что стоит на каждом сне? – говорил Дракон, в итоге замолкая…

-Как осчастливить бабулю? Нужно подарить ей лопату и показать место для могилки, - сказал телевизор.
-Нам транслируют каких-то лысеющих котов, - сказал Дракон и выключил телевизор.
-Скажи, - спросила Змея, - в чем смысл лунатизма?
-Духи, - ответил ей Дракон, - из Луны, в которой они живут, в Полнолуние проносятся к Земле, вселяясь в все им предназначенные для вселения тела. Людей и разных тварей, им сообщая мудрость, мощь и ловкость, жестокость, кровожадность и сентиментальность, страсть к чему-нибудь. Рассказывают им истории своих, земных когда-то, прежних жизней. Там, внутри Луны, их мир, похожий на огромный улей или муравейник…
   Луна уже взошла над ранним вечером, в темнеющих и синих небесах над первыми, особенно такими яркими огнями окон, фонарей, машин. Луна была все выше и все ярче, наливаясь из призрачной в тяжеловесную и платиновую жемчужину с потеками каких-то пятен. Хаоса? Узоров? Чьих-то лиц? Иероглифов? Послушай, что они способны рассказать:
«Ночь Луны, гуляющей по небу. Мои чипы жалуются на меня – я выгоняю их из гнезд. Мне поручают Представление. Я лечу гостей, пришедших с…Я – хранитель памяти существ разных миров. Галактогуманолог. Придумываю – что будет. Светлый и темный – два стража, родившихся после заката. Я надеваю усы и хвосты мира, коготь тьмы…С лицом зеркала, вратарь и кладовщик, не имеющий имени, делаю музыку – звуки? картины? Родную речь моего Дома. Наследник, певец, ученик и учитель этой Полной Луны.  Слишком уставший для того, чтобы спать».
   Какое то время молчали.
-Давно ты это придумал?
-Давно. Одной бессонной летней ночью. Июньским полнолунием. Я тогда считал себя пришельцем, присланным с заданием на Землю…
-Расскажи мне что-нибудь еще.
-…Тот, который никогда не назовет матерью Землю, тот, который себя обезглавил, стоя лицом к заходящему в море светилу, под бледной, еще не созревшей Луной, сдвинувший руки, направленные противоположно, против течения времени, приводя в движение веер-колесо лезвия меча, среди багровых туч, пурпурных облаков и алого шелка тумана, раскинувшегося покрывалом над песчаной долиной – Долиной Жизни… Стоя на вершине, в объятиях братьев-ветров, принимая ласки сестер – слезы звезд, появившихся там, наверху, в синем, с восхода, шатре всех светил…Князь пожелал сделать сестру своей наложницей и приказал ему привести ее в замок. Но Гадатель Снов, Создатель Грез поднес князю букет из пряностей и самоцветов – «Замок Фей», после того, как умертвил сестру, ей сердцем повелев вскрыть чрева своего сосуд и горлышко отбил у этого сосуда бесшумным веером осени, сталью, сверкнувшей почти невидимкой. А после сам последовал за ней. Рок его сделал князя беспокойным. Это приготовилось от общения с Феями из «Замка Фей». И Смотритель Князя решил забрать его душу изи жизни, чтобы дальше лечить в воплощении крысы. Смотритель Долины, Житель Вершины суров, но проницателен и мудр. Гадатель же своей судьбою заплатил за это лечение князя, но сделал это вперед, оставшись чистым. И воплотился Князем Звезд. Ведь погибшая от похоти Князя Долины, та, которую все считали его родною сестрой, была дочерью Его родителей, но не была ребенком тех, кого в Долине Жизни все считали Их отцом и матерью, коих сам Он считал скорее своими детьми, разведенным стократно вином, разведенным почти до воды. Гадатель был своим звездным братьям таким же стражем, как они Ему. Он от рождения знал, что когда-нибудь станет Князем Звезд.

-А микрофоны?
-Имплантированные динамики? Точно так же, как с глюками. Во время сна говоришь ему, и он реагирует своим сном, как будто сказали рядом с ним. Скажешь: «Рыба», увидит рыбу. Только жареную или сырую, а может и в аквариуме, зависеть будет от него. Может увидеть и рыбок, плавающих внутри него. Есть вроде разница с имплантирами, но не очень понятная. Вроде как, при воздействии через них он может стать даже рыбой, во сне. Сам по себе стать рыбой. Но это – сложные детали, не знаю даже, кто их изучает..

   Высоко-высоко в небе, внутри холодной жесткой луны, она, полуптица, полукрыса, дочь расы, живущей меж звезд, пряча свои хвосты – голые крысиные и из перьев грифа и ворона, большие фасетки – гроздья зеркал-самоцветов, зеленых, словно изумруды, голубых, как бериллы  и желтых, как дым сожженных в пасти феникса топазов, она одевает свой выходной костюм – не боевую броню, а парадный легкий доспех – одежду для удовольствий. Сегодня она выбрала фарфоровую куклу белой самки – ведь она не просто отправляется в свой хадж, посетить места обитания Воплощений Осколков Большого Цветка, распустившегося в наши миры континуумами лепестков и летящей пастью лезвий отражения по периметру растущего Дерева Мироздания, которое и лес и луг, заполненные родниками, по берегам-краям которых растут, порождающие осознающих и разумных существ, миры-цивилизации. Она идет на свидание. Сегодня она будет Его Шакти. Одна она не справится – ей помогут Сестры, что живут в Их Столице, невзрачном для обычного взгляда городе, что ослепляет каждого, кто Видит. По дороге она будет наблюдать, патрулировать, карать осквернителей. Сделав из Первого (ее Шивы) матрицу, инкубатор мертвых бойцов, выродки Звездной Семьи вынудили заменять модулей Первого – Братьями Смерти, засеивать каждого из Живущих На Земле меньшими братьями, несущими возмездие осквернителям модулей-масок-изваяний Живущих На Земле, выращивая их в Первом. В итоге Первый ныне больше с Неба, чем даже сами Люди Звезд – его модули возникают, переносясь из омута Центра Галактики, и Он уже не может находиться рядом с простыми обитателями мира, который Он должен вывести к Звездам – воинами, способными победить любого противника. От непрерывных модернизаций Его костюм, Его кукла, кувшин, что вмещает Его сжатый до немыслимой и небывалой плотности дух, стал больше машиной, чем любой биологический механизм, производящийся конвейером биосферы Земли, белковым кирпичом в стене жизни. Даже ей будет сложно поднять его. Но она попытается – ведь ее семье нужна будет помощь народа, который Он выведет к Звездам.
   Она должна отогреть Его – за тех Его братьев, что живут по ту сторону Смерти, всех, кто плавает вокруг Затонувшего, отрабатывая спасательные действия в условиях жидких и коллоидных атмосфер, сдирая с себя водолазное снаряжение и уходя в Мир Бездны – к братьям-утопленникам, которыми играет, перебирая их приливами, Луна, служащая потомкам ушедшей вниз Гипербореи, в пещерах, вырытых под дном океана и в куполах консульств иных миров.

   Дракон, сидя в своей комнате, в наполненном суками и звоном Готик-Холле, вспоминал свои прошлые жизни и то, что в них было похоже на эту, последнюю настоящую жизнь:
-Что за честь быть распятым на кресте твоего тела? Перекладины твоих ног и рук, солнце твоего лица, луна твоего живота, звезды твоих глаз, полный жемчуга рот, за оградой которого тело моллюска, последнее из щупалец осьминога, поместившееся у тебя внутри – твой язык. П ерья твоих пальцев уже не так белоснежны, как раньше. Падший ангел, я стираю тебя, отмываю и чищу. Твои крылья расправятся, ты полетишь – так же, как раньше. Подруга, ты мне - как друг. Ты – словно Он, а я – как бы Она. Наоборот-обратно: Я – Он, а ты – Она. Метаморфозы наших тел и душ. Мы Воплощения, я – Шивы, ты –Шакти. И все в нас – из тысяч корней, собираясь внизу, наверху распадется на миллионы листьев, лепестков, чешуек и пыльцы. У нас все общее – там, откуда и там, куда растем. Мы – колонны, разделяющие два пресса бытия, пещеры Верх и Низ, сложившиеся из сосулек сталактитов и сталагмитов. Между нами – свобода, пространство для полета. То ты одна, потом другая, третья – глаза, фигуры, волосы меняя. Ты многолика, знаю, знаю. Ведь если бы тебе пришлось со мною быть одной, одна, без помощи своих сестер-близняшек, ты стала бы моей рабыней. А так я разделяюсь на всех тебя и ты способна выдержать меня. Но почему твои хотя бы ипостаси сразу ласкать я не могу на алтаре своей постели?
   Включился, как будильник, телевизор. И донеслось:
-Тигрокрыса, у которой правый хвост длиннее, причем это полосатый, тигриный хвост, а второй – крысиный, за который тигра все время пытаются поймать, словно крысу, растворившуюся в нем (ведь крыса много меньше тигра), играя роль ложки серого дегтя в ложке полосатого меда, собранного полосатыми друзьями Победителя, который – Чемпион По Чепухе.
-О, дьявол, - взревел Дракон, - Нам опять транслируют лысеющих котов!

   Лошадь шла вдоль бетонной стены и читала то, что написали в граффити – наскальной живописи двадцать первого века: «ЦИКЛОНОЖЕСТВО ОМУТОВ ЗВЕЗД», «НАШИ КОКОНЫ», «ПАУТИНА С ГЛАЗАМИ НА ВСЕМ ПРОТЯЖЕНИИ НИТЕЙ», «ЭТО ТО, ЧТО ЗОВУТ КРОНОЙ, ПОЙМОЙ, КОРНЯМИ, РУЧЬЯМИ, СЕТЬЮ ТРОПОК НА ПОЛЕ», «ДА, СЕТЬ», «КОРМИМ ИСПОЛЬЗОВАННЫМИ ОДНОРАЗОВЫМИ ЭЛЕМЕНТАМИ», «ИЗ НИХ ПОТОМ ВЫВОДЯТСЯ ВЕЗДЕСУЩИЕ, ХРАНЯЩИЕ И РЕМОНТИРУЮЩИЕ ВСЕ», «ПОДДЕРЖКА ФУНКЦИЙ, УСТРАНЕНИЕ НЕПОЛАДОК», «СОЗДАННОН ДОЛЖНО РАБОТАТЬ СЛАЖЕННО И БЕСПЕРЕБОЙНО», «СЛАДКО ПРИНИМАЕМ БАБОЧЕК И СТРЕКОЗ, А ТАКЖЕ МУХ, КОМАРИХ И ДРУГИХ», «ВСАСЫВАЕМ ИХ – ОНИ РАСТВОРЯЮТСЯ В ЯДЕ, В ДУРМАНЕ, В ЛЮБВИ», «ЛЮБОВЬ ИЛИ СТРАДАНИЕ? ТО И ЭТО СРАЗУ», «МЫ НЕ ВЫНОСИМ, МЫ ПОДДЕРЖИВАЕМ ИВОПЛОЩАЕМ», «ОСОБЕННО ТЕХ, КТО ПОМОГАЕТ СОЗДАВАТЬ НОВЫХ НАС», «ЛЮБИМ РАБОТУ», «НЕ ТЕРПИМ ИСКАЖЕНИЯ И НЕДОСТОВЕРНОСТИ ФАКТОВ», «ПОМЕХИ В ИСПОЛНЕНИИ ФУНКЦИЙ», «В ПАУТИНЕ СГУЩАЮТСЯ ВОПЛОЩЕНИЯ – ДЛЯ ОБЩЕНИЯ С ТЕМИ, КТО ПРИХОДИТ В НЕЕ», «МЫ НЕ ЗОВЕМ – НАС ЗОВУТ», «ОБРАЩАЙТЕСЬ К НАМ», - ей казалось, что эти разноцветные кубически-нелинейные бугрящиеся буквы складываются в одну раздробленную цитату, из изречений одного из нео-пророков. Некоторые из надписей, расположенные в затененных участках, светились сами ядовитым кислотно-грибным светом.

   А Змее в то же самое время снилось, что…
   …Страшную картину нарисовал звездный клоун. Крыса, мокрая от пота и слез, с дудочкой в дрожащих, слабеющих лапках, из последних сил спасается от нависшей над ней кобры, танцующей с закрытыми глазами. Каждый раз, когда дудочка выскальзывает из крысиных лапок, или короткий судорожный вздох прерывает на миг, мгновение, песню мира, приоткрываются глаза змеи и змеиная пасть, раздувается капюшон с двумя сияющими лицами Смерти внутри – правым и левым, на фоне Тьмы, и появляется между клыков стальное жало металлической кобры, начинающее свой Танец У Глаз, у немигающих крысиных глаз-бусинок пожирательницы змеиных яиц и младенцев. Рядом ждут своей очереди жаба с флейтой, свинья со свирелью, мопс с рожком – все любители змеиной кожи и экзотических блюд, под мудрым и полным сочувствия вниманием Вечного Каа…

   В бесконечных своих монологах говорил Дракон и о больной Земле:
-Земля – лепрозорий для космических душ.
-Я вот что думаю, - заметил Пес, - Бесплодных попыток не бывает. Каждый раз, когда пытаешься что-нибудь сделать, тренируешь ту часть своего организма и мозга, которая отвечает за то, что ты пытаешься сделать и работает, когда ты это делаешь. Пытаться – значит тренироваться, хотя бы в отдельных деталях. Пытайся – и получится, как надо, рано или поздно!

-И как же поступают микробиологи?
-Да очень просто – выделяют из Его организма те микробы, что Он вырабатывает при стрессе, новые мутирующие культуры появляются в Нем ежемесячно, тем более, что они периодически вводят Ему разные бактерии, грибки и вирусы, которые не доработали в своих лабораториях. Они отчитываются новыми микробами, а Он ведет здесь свою маленькую биологическую войну.

-Представь себе ролевую игру, в которой один из участников сходит с ума и начинает убивать по-настоящему…
-А что за игра?
-В рыцарей. С доспехами и мечами. Представь себе всю эту квазисредневековую компанию в лесу. Скажем, война Алой и Белой Розы. Они в изоляции, даже до электрички идти часа три. И вот, один рыцарь начинает настоящую бойню. Он убивает других рыцарей – чужих и своих, как предателей. А также всех оруженосцев, дам, простолюдинов. И через сутки возвращается в город один. И происходит все это в полнолуние. Просто в нем проснулся оборотень.
   Дракон замолчал. Молчали и Пес, и Змея, и даже Обезьяна, которой всегда было, что сказать.
   Они сидели у костра на заднем дворе Готик-Холла, в окружении красных кирпичных укреплений микроцитадели. Вокруг было темно и тихо. В ясном черном небе вместе с ними молчала Полная Луна, печально и задумчиво скорбя о всем, что происходит в мире.
-В каком ты ритме живешь? – спросил Дракона Пес.
-Я? В ритме Дума, - ответил Дракон.
   Он в это время был далеко, внутри полой Луны, в саду желтых лотосов и восковых молочных роз.
-Вы не представляете, как много интересного на кладбище, в саду камней, - сказала Обезьяна.
-В «саду камней»? – удивилась Змея.
-Ну да. Там много цветов на клумбах. Только эти клумбы выкапывают всего один раз. И эти цветы так быстро увядают…
-Кстати, - заметил Дракон, - знаете, как происходит телекинез и так называемый полтергейст? «Буйство духов» - это объяснение одного из частных случаев этого телекинетического явления, телекинетогенеза. На предметы воздействует душа самого колдуна, экстрасенса, мага, если она достаточно сильна. Или один из сильных духов Высших Сил – планет или звезд, кого-то из обитателей космоса, по их воле, по причинам, что часто непостижимы для нас (большие вселенские игры). Или же – действительно, как в полтергейсте, духи умерших, чаще – помошников шамана, или предназначенные в помошники тому, с кем связано «Буйство духов», живому человеку.
-Так сложно?
-Все гораздо сложнее. Все три причины этого явления еще подразделяются и дополняются.

-Экипаж тебе в семью! Ты что нажал?!
-Ничего я не нажимал. Ему продукты с препаратами приносят, Он из них что-то новенькое сварил. Надо взять остатки этого пудинга и формулу определить. По нему видно, что-то интересное поя
Лучилось…

-Дни Полнолуния подходят к концу, - заметил Дракон.
-Но приближается Пятница, Тринадцатое – первая в этом году, - утешила его Змея.
-А кстати, у меня есть новая игра, - сказал Пес и полез в карман своей теплой черной куртки с большим капюшоном, - Угадайте, какая?
-«Пятница, 13-е», - прочитала Змея на коробке.
-Ну что, начнем играть? Загружаем…

   И в этот момент Бык понял, что он Джейсон. Железо в голове и виртуальные гейм-демоны компьютерного зазеркалья сыграли с ним эту дьявольскую шутку. Он смутно знал, что ему предстоит – убить, как можно больше народу. Но как? И чем? Вот это пока что терялось в тумане.
   Он находился во дворе одноэтажного сельского дома, каких много в Срединном Городе среди бастионов бетонных стен. Ему пришлось оглядеться.

-Выбор оружия: топор. Выбор одежды: черный плащ с капюшоном, - объявил Пес, нажимая на клавиши и щелкая мышкой.
-А почему не куртка, как у тебя? – спросила Змея.
-Нет там куртки. Только плащ.

   Взгляд Быка упал на маленький топорик. Он подошел к нему и снял оружие с забора. Он сразу понял, внезапно, вдруг, с ослепительной ясностью полного счастья: это то, что надо. Затем он взял на веранде черную штормовку и надел ее, накинув капюшон. Посмотревшись в осколок старого зеркала, прибитый на крыльце над ржавым рукомойником, Бык удостоверился, что все сделал правильно.
   Сполоснув руки, он вышел на улицу. Ранним утром здесь было уныло, пасмурно и сыро. Деревянные ворота и заборы, кучи угля и песка, собачье говно на свежем снегу, припорошившем все, начиная с шиферных крыш не то вуалью, не то саваном, накинутым на этот мир.

-Появляется цель. Первая жертва. Деревенская улица.

   Слепая Свинья шла, ведомая спаниелем.
   Бык сделал ей бесшумный шаг навстречу и молча поднял топор. На улице все хоронилось в мертвой тишине, словно робея от предчувствия первой крови.
   Спаниель покосился на убийцу, но ничего не сказал. А для слепой Свиньи убийца и вовсе не существовал.
   Топор внезапно опустился и брызги крови вместе с враз обмякшим телом упали не белое снежное покрывало. Спаниель безмолвно обнюхал тело мертвой хозяйки.
   Все произошло так быстро, откровенно и беззвучно… И даже в домах в этот момент все отвернулись от окон.
-Мей ай хелл ю, - сказал Новый Джейсон, скользнув обратно сквозь калитку – красную, железную, прячущуюся среди сугробов отброшенного снега.

-Десять очков. Выбор оружия: мясорез. Место – парк.

   Вооружившись тесаком для разделки мяса, Новый Джейсон отправился в расположенный неподалеку парк. Нож незаметно лежал во внутреннем кармане штормовки. Кружились, медленно, печально и скрипуче, пустые карусели и чертово колесо громоздилось в небе, как колесо Сансары, везущее души из одного пустого места на земле в порожнее небо, затянутое пеленою облаков, словно бельмом, и снова возвращая их и вместе с ними невидимых духов, катавшихся на нем, обратно вниз, на землю.
   Он углубился в чащу парка – туда, где голые деревья и кусты смыкались над узкими тропинками. И сразу же встретил Козла, спешившего на службу, в поблизости расположенную церковь, в сутане и черной шапке.
   Остановившись посреди тропинки, Новый Джейсон молча достал тесак и перерезал горло божьему слуге, встреченному им в это недоброе утро. Лишь что-то захрипело в горле у Козла, когда он оседал на подогнувшихся ногах, сползая вниз, на снегом занесенную листву, в желтые, обесцвеченные осенью пряди травы.
   И снова было тихо. Только жалобно скрипели истертые детишками и пьяными карусельки.

-Двадцать очков. Выбор оружия: шило. Место – подземный переход.

   Сию же секунду Новый Джейсон отправился домой, но по дороге зашел в будку сапожника и взял там шило, попутно раскроив сапожнику череп, как просто проходивший ранним утром человек, которому не нужны сапожники. Тесак он спрятал обратно, а шило положил в наружный карман. Он не задумывался над тем, что делает. Все, что ему нужно было сделать, само приходило в голову. Он, словно в детстве, играл. Но в невеселую, мрачную и страшную игру, оставаясь бесстрастным, пустым и холодным. Словно кто-то думал за него и брал на себя всю ответственность за происходящее.

-Тридцать очков! Теперь – в переход.

   В переходе, прождав всего минут пять, он встретил старую Козу в треснувших очках и Курицу с сумкой, полной картошки. Они шли не вместе, но умерли почти одновременно. Обоим он проткнул сердце. И на этот раз в обоих случаях обошлось без крови – не как с Козлом, заляпавшим свое одеяние и напустившим кровавую лужу на тропинку, ставшую красной, когда кровь замерзла, словно кто-то разбил банку малинового варенья. И не как в разгромленной будке сапожника, пытавшегося защититься при помощи ножниц и развалившегося ботинка. Нет, в этой вкрадчивости подземного тоннеля обе жертвы легли спокойно, словно уснули. А вот Кролик-сапожник бился в агонии.

-Пятьдесят! А теперь домой, в баню к соседу. И непременно – с бензопилой!

   Через вход и выход струился сумеречный свет, но все пространство перехода тонуло во мраке. Тихо лежали тела на решетке посередине – в самой темной части похожего на пещеру сооружения.
   Внезапно он понял, что сосед уже начал топить баню. В пятницу, с утра на его улице кто-нибудь да топит баню. А в сарае лежит почти миниатюрная, такая чистая и новенькая бензопила…
   Новый Джейсон не уставал. Везде он ходил пешком, не чувствуя шагов. Он чувствовал только в момент убийства – как проходит шило через пальто и свитер, через шубу и кофту, через бюстгалтер, к плоти, между ребрами к сердцу. Как бьется тесак о череп, как ломаются кости. Как от пульса горла на мгновение задрожал его нож. Как треснула голова под всаженным в нее топором. Он не смотрел в глаза своим жертвам. Он вовсе их словно не видел.
   Новый Джейсон наступил на упавшие очки и раздавил их. Из задетой его ногой сумки выкатилась большая пупырчатая картофелина.
-Ветви не могут обрубить корень, из которого растут, от корня что-то останется и вырастут новые побеги, а ветви умрут, - сказал Новый Джейсон. В душе он был поэтом.

-Послушайте, что здесь написано, в этой паршивой газете: «Образ жизни поручика Гофмана? Немецкий романтизм, плавно переходящий в жесткое немецкое порно. Всегда живет на пятом. Принципиально, потому что пентхауз» «Дружба крепкая» – народная детская песенка, исполняется бензопилой». «Глупцы, которые плюют и мочатся в фонтан, к которому потом приходят на водопой, глупы вдвойне – фонтан в отместку может напоить их ядом». «Желающие прокатиться на упряжке из ездовых тигров, съедаются по дороге экипажем, выполняя роль рациона. Иначе тигры никого не повезут ( в окружении Жнецов, одетых по форме, с ритуальным оружием – косами, серпами, молотами и мечами). Затем Жнецы приходят на Праздник Урожая – тот, что после Жатвы, но не в рабочей, а в парадной одежде, увешанные гирляндами цветов и веселятся – теперь они пьяны и чисты, как зубы саблезубых тигров». «Сатана – тень бога. Мы все погружены в транс тогда, когда нам чего-то не хватает в реальной жизни – тогда мы создаем себе другую реальность. В ней ищем мы все то, чего мы лишены». «Показываю фокусы при помощи своей волшебной палочки – кладу гиен в свой волшебный цилиндр и вынимаю вместо них пушистых белых кроликов».
-Хватит читать эту абстрахрень. Давай играть дальше.

-А как дело обстоит у близнецов?
-Дракон говорит, что Обитатель проецируется в оба одинаковых тела. Или в три, и так далее. Поэтому они и чувствуют одно и то же, и возникает у них телепатический эффект. Так и у сброшенной драконьей плоти с каждым вновь прибывшим Драконом. Они – одно единое на космическом уровне.

-Шестьдесят очков. Дальше – дом. Снова нож и пика.

   Баня была залита кровью. Труп соседа лежал на полу. Теплая вода, расплескавшись, смешалась с кровью и водкой в порцию «Кровавой Мери» для великана. Рядом с трупом лежала заляпанная красным бензопила. Ею словно открыли большую банку с томатным соком. Так Новый Джейсон убил Коня.
   Он вышел во двор. Морозное ясное небо и тучи на горизонте. Недавно поднялся холодный северо-западный ветер. И что-то висело там, наверху, похожее на очень позднюю звезду, сверкая красными и синими огоньками. Оттуда, сверху, изливалось гармоничное спокойствие. Наверное, и там играли. А Новому Джейсону предстояло заняться свиньями.
   Он вернулся к себе в сарай, за ножом. Захватил он и заостренный кусок арматуры. Эти предметы были совершенны. Они были прекраснее, чем если бы были сделаны из золота. Он направился к другим соседям, постоянно пьяным, туда, где дом был вечно полон незваных гостей.
   Гостей, с хозяевами вместе, было пятеро. И он убил их всех, в живых оставил только кошку. Зарезал, заколол – почти молниеносно.
   А на улице снег очень тихо мерцал и искрился, слежавшись в покрывало, как скатертью белой покрывшее город. Сияло в небе довольное солнце.

-Сто десять очков! Отдохнем? А то наш Джейсон устанет.

-Они там что, озверели? Серийные убийства – одиннадцать штук трупов! Вы их планировали?
-Не знаю, кто там их планировал. Но Джейсона этого пора или брать, или валить.
-Может, пока они прервались, отправить его куда-нибудь, где все со стволами?
-А если запланировали убрать его ночью? Люди будут ждать, готовиться. Нам же потом нагоняй влетит.
-Да кто им вообще эту игру подсунул?
-Купили в переходе у бутлегеров. Пиратский диск. И выходы в наши базы.
-Безобразие какое-то!
-У нас просто так ничего не бывает. Может, это плановая отбраковка. А может, решили сатанистов подстегнуть этой Пятницей, чтобы к ним народу побольше пришло. Подстимулировать. Потом раздуют эту историю. У нас ведь серийных убийств ни разу не было еще. Как, кстати, у этого убивца по телеметрии?
-Мертв.
-Вот уж точно «со всеми вопросами обращайтесь в морг. Там вам на все ответят».

-Подарить гандонов пачку и налить фруктовый сок! И поцеловать! – сказал телевизор.
-Ну что, играем дальше? Джейсон уже отдохнул, - сказал Пес, выключая телевизор.

   Новый Джейсон внезапно проснулся и сел на кровати. Был уже полдень.

-Снова парк. Оружие – молот.

   Взгляд его упал на молоток. Он спал в штормовке и поэтому молоток сразу положил в боковой карман. Внезапно он решил, что ему снова пора в парк. Тем более, что был уже полдень. Были ли эти убийства принесением в жертву? Возможно, но чему? Абсолютному Злу? Безжалостной судьбе? Или убитые были обречены на смерть самим обществом, кем-то, рассчитавшим, что им пора умереть и тайно для них самих поручивших роль судей Дракону и его компании, а Быку – роль палача? Каким-нибудь гипнотизером, подсунувшим этот диск с «Пятницей, 13-е»?
   Во всяком случае, все это не беспокоило Нового Джейсона. Его вообще ничто не беспокоило – даже мороз. Он уже нашел в чулане белую вратарскую маску. Небольшая прогулка по сельским улицам Срединного Города – и он опять в парке, в самой чаще, среди голых ветвей, с молотком в кармане черной штормовки, тяжелым, с длинной рукоятью, обернутой темной резиной. Над ним – ясное небо с торжествующим солнцем, зимним морозным солнцем. И тишина – только скрип свежего снега под подошвами его ботинок на тропинке.
   Там, в бесконечной тишине, он убил еще троих – Собаку и двух Кошек, забил им в голову невидимые гвозди, в разных уголках парка. Пока не нарвался на персону с телохранителями, застрелившими его, пусть даже мертвого. Оказалось, что и мертвого можно убить.
   Так погиб Новый Джейсон, бывший Быком.
   А Пятница, Тринадцатое продолжалась. Она просто шла своим чередом. И был всего лишь ранний вечер.

-Гейм-овер. Сто сорок очков, - сказал Пес, - Кто попробует набрать больше?
-Все это слишком похоже на сказки для собак, - заметил Дракон, - Страшные сказки про диких собак. Или на легенды сатанистов об их Пришествии.
-А я бы попробовала, - сообщили Змея, томно потянувшись.
-Хватит убийств на сегодня. У вас в «Обители» сегодня снова шоу?
-Дракончик, как всегда. И я опять танцую.
   Наступило недолгое молчание, заполненное бульканьем пива, разливаемого по стаканам.
   Комната Дракона имела странный вид. Она была оклеена обоями двух цветов – золотисто-бежевыми и темно-красными крапчатыми, наклеенными посередине стен и по углам, так что создавалось впечатление колонн в беседке на закате, или на рассвете. Окно закрывали хромированные жалюзи, сейчас они были открыты и полосовали небо, начавшее уже темнеть. Кровать, книжный шкаф и шкаф для одежды, стол-комбайн с аппаратурой, похожий на футуристическое бюро – все было черным, деревянным, лакированным. Аппаратура тоже была черной и казалась со столом одним целым. Завершали обстановку белые пластиковые кресла и белый, тоже пластиковый столик, заставленный сейчас бутылками, стаканами и вазочками для орешков.
-Смотрите, - сказал Дракон, - у нас за окном – НЛО.
-Наши старшие братья опять решили навестить тебя? – спросила Обезьяна.
-Всех нас. Мы все здесь – засланные репликанты.
-Какие репликанты? – чуть ли не возмутилась Змея, - Я никакой не репликант.
-Андроиды. Подделка под землян. Выполненная почти неотличимо, на тончайшем биоинженерном уровне. Ну там, два сердца, добавочные доли печени и селезенки (или что-то на них похожее), жабры в легких, внутренние ребра жесткости во всех костях, большой гипофиз и гигантский гипоталамус.
-Откуда ты все это знаешь?
-Я не знаю. Знают те, кто за нами следит.
   Во вновь установившемся молчании все наблюдали НЛО, похожее на белесую стрекозу, или гроб с крестами по бокам, перемигивающийся желтыми, красными и синими огнями, с маленькими огоньками, кружащимися возле него.
-Оно большое? – поинтересовалась Обезьяна.
-Сложно сказать, - ответил Пес, - Мы ведь не знаем, насколько оно далеко от нас.
   От НЛО, крутившегося рывками из стороны в сторону, нисходили спокойствие, умиротворение и эйфория.
-Я всегда узнаю, когда они появляются, - сообщил Дракон, - Даже когда их не вижу. Они как будто облучают все внизу. Становится легко и так спокойно…
   Он обвел взглядом «колонны» своей беседки, и красные же «балки» под потолком, багровый ковер и вновь стал смотреть на НЛО.
-А что-нибудь бывает в местных новостях? – поинтересовалась Обезьяна.
-Нет, почти никогда, - ответил Дракон.
   Звенела, булькала и била в электронные там-тамы музыка, и хриплый голос под напевный женский бэк-вокал вещал и изрыгал немецкие проклятия на апокалептические темы и насчет тысячелетия арийского рейха.
   Пес прислушался и спросил:
-Скажите, когда-нибудь, кому-нибудь из нас бывало интересно, сколько германских солдат на гектар было убито такого-то числа такого-то года на полях сражений в нашем фатерлянде?
   Все молча помотали головами.
-И мне неинтересно. Но по радио мне сообщают каждый день.
-А мне неинтересно смотреть и слушать про лысеющих котов, - сказал Дракон и запил свою фразу пивом, продолжив, - но каждый день смотрю и слушаю про них. Такая жизнь.
-Да, это все довольно тяжело, - согласилась Змея.
-А ты когда-нибудь видел пришельцев? – спросила Обезьяна у Дракона.
-Только в буфер-камуфляже, который идентичен внешне телу человека, - ответил ей Дракон, - Он – как оболочка, а внутри – пришелец. Они бывают разные.

-Ничего не понимаю, - сказал Кабан и почесал свое пузо через клеенчатый фартук рукой в резиновой перчатке, - Это не человек.
   Он стоял в секционном зале морга, где на мраморном столе лежал вскрытый им Бык. Внутренности Быка были похожи на переплетение не то шлангов, не то больших червей с шариками узлов-фолликулов, все это имело белый цвет с желтоватым оттенком.
-Это кальмар какой-то. И еще смотрите – здесь под ребрами розоватая чешуйчатая пленка, похожая на кожу.
   Двое в штатском, доставившие труп на вскрытие, покивали головами, затем один заметил:
-Сегодня он с утра убил четырнадцать случайных жертв. Прохожие, соседи. И так бессмысленно, жестоко, абсолютно без мотивов.
   Серые бетонные стены подвала мрачно хоронили этот секрет. Тот, о котором никто не скажет в новостях.

   Звезды молча смотрели на Землю. Где-то там летали те, что Обитали на Земле, вселяясь в созданные ими биомашины – земные тела, как в модули-землеходы. Истощив одно такое тело, Они оставляли его в покое, как механизм с истощенным источником питания. И тело восстанавливалось. Потом Они вновь начинали вселяться в него.
   И все новые Джейсоны продолжали вести свои игры в эту ужасную Пятницу.

-Он у нас с ума не сойдет?
-Посмотрим. А пока мы должны выжать из Него все, что возможно. Система не может функционировать без таких, как Он.

   И снова «Обитель». Кордебалет в намордниках забрал вратарских масок. Мигание прожекторов и переливы фонарей. Фиолетовый дым, вспарываемый лезвием лазера. Яркие наряды, дробящиеся теркой стробоскопа. Уютный черный столик в одном из углов. И Пес с Драконом пьют все тот же «Джейсон», потряхивая в стаканах кубики льда, изрезанного в форме головы героя праздника, глядя на пляшущих подростков, разряженных в нечистую силу разных традиций.
-Ты знаешь, - говорит Дракон, - Джейсон в прошлой жизни был, наверное, каким-то самураем, или ландскнехтом. Он так безжалостно профессионален. В принципе, в том, что он делает, нет ничего необычного для воина средневековья. Всегда – холодное оружие. В крайнем случае – удавка.
-Может, Джейсон в прошлой жизни был морским пехотинцем, погибшим во Вьетнаме? Каким-нибудь коммандос, оставшемся в джунглях без боеприпасов? И то, что он делал тогда, в последние дни своей жизни, сойдя с ума от войны, он продолжил делать и тогда, когда воскрес, чтобы отомстить за утонувшего мальчика, приняв его имя?
-В таком случае, это в твоего морского пехотинца вселился дух средневекового бойца, что тоже самое. Машина смерти, мстящая за страдания маленького мальчика.
-А может быть, он просто демон, мстящий за то, что ему, пришедшему на Землю человеком, не дали прожить положенную человечью жизнь?
-Тогда выходит, он вообще Антихрист. По-моему, Джейсон телепатически внушает своим жертвам страх, ужас, панику.
-Или сама Программа делает это, как в нашей игре. «Ужас» - включился ужас, «немота» - включилась немота, «ступор» - включился ступор. Как бы ни была храбра жертва, перед радиосигналами и радиогвоздями в голове, которыми душа прибита к мозгу, нет шансов. Все дело в том, что нажмет оператор. Тот, кто приводит жертву к Джейсону.
-А разве жертвы не случайны?
-Мне кажется, что и за них играют. Но так, чтобы их уничтожить. Категория отбраковки.
   Играла музыка – гремели там-тамы Вуду, пели, свивая чудную мелодию, свирели, гитары мироздание перебирали по камням.
   Внезапно все залил черно-белый цвет. Лишь маски кордебалета горели, освещенные прожекторами и бра отчасти разгоняли мрак, как факелы Зал спрятался во тьме и только белые одежды в нем выделялись саванами и тогами.
-А какова, по-твоему, природа Зла? – спросил Дракон.
-Железная необходимость. Неизбежность для баланса равновесия, пожалуй.
   Вместе с контрастным светом сменился саунд. Теперь играла тоскливая долгая баллада с клавесином и воем каких-то то ли охотничьих, то ли боевых рогов.
-Вот это ежедневное убийство и оживление убитых тел с Хеллрейзингом, по-твоему, как, Зло?
-Пожалуй. Ведь так и производят зомби и сменные тела вампиров, а они везде упоминаются, как Зло. Изнанка жизни. Обратная сторона реальности. Вот что весь этот некроманс. Скажи, а тебе в связи со всем этим, не жалко людей?
-Большенству из них я могу оказать сочувствие только в форме эвтаназии.
   Ухала совами, выла волками и каркала воронами музыка. Били колокола и какие-то средневековые менестрели терзали струны. Все было так же черно-бело, плоско.
-А если Джейсон – просто беглец?
-Беглец?
-Беглец из Ада.
   Сгущалась Пятница, Тринадцатое. Приближалась полночь.
   Музыка сменилась вновь, став электронной. Кто-то, вероятно диктор, постоянно повторял: «Сегодня Пятница, Тринадцатое». Вновь застробоскопило, дробя тела и обстановку. Внезапно свет погас.
   Раздался крик, истерично-женский:
-Он мертв! Он мертв!
   И тишина мгновенного ошеломленья зала.
-Его убили!
   Свет зажегся. Обычный свет прожекторов, все сделавший объемным и цветным.
   В центре танцпола стояла фигура. Массивная и в темной, местами порванной одежде. Лысый череп. Солидный рост. И черные перчатки, сжимающие мачете. Настоящий демон-мачо, вокруг которого образовалось пустое пространство.
   И белая вратарская маска безличила лицо.
   У ног фигуры, обутых в потертые коричневые ботинки, лежало, в луже крови, тело, в чем-то розовопятнистом, полосатом.
   Зал хором завизжал в экстазе:
-Джейсон!!

-Я теперь буду Снежной Королевой, - сказала Змея.
-Ты такая нежная – Королева Снежная, - сказал Пес.
-Буду танцевать в холодильнике этом, в ледяном дворце, на площади. Холодно там будет голой.
-Где-то на белом свете, там, где всегда мороз, трутся собою девки о земную ось, - пропел Пес.
-Очень смешно, - сказала Змея. Больше ей добавить было нечего – шест для стриптиза в ледяном дворце действительно заканчивался ледяным глобусом с зеркальными континентами. Зеркальная крошка отражала лучи прожекторов и глобус нависал над стриптизершами.
-Где-то на белом свете, там где нет проблем, - усовершенствовал Пес свою речевку, - трутся собою девки о замерзший член.
   Змея вышла, громко хлопнув дверью.
   Пес налил себе еще пива.
-Трутся собою девки, вертится Земля, - завершил Пес, добавив еще, - ля-а-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля, вертится быстрей Земля.
   Дракон читал газету.
-Что пишут  нового про маньяка Поджидайло? – спросил его Пес.
-Ты зачем Змею обидел?
-Пошла она, звезда стриптиза…
-Зря ты ее обидел.
-Подумаешь, звезда с сюрпризом!
   Пес помолчал и добавил:
-Что-то мы сегодня много ругаемся.
   Забренчал свою «Собаку Баскервилей» телефон. Дракон принял звонок и сразу же услышал:
-Это вас беспокоит агентство «Телефонные хулиганы и сыновья». Вас как ограбить?
   Дракон громко рыгнул в телефон, завыл, закукарекал, зарычал. Агентство озадаченно отключилось.
-Ну и кто здесь телефонные хулиганы? – спросил Дракон.
-Ты, наверное, - сказал Пес, - По всему выходит, что ты.
   Снова забренчала «Собака Баскервилей».
   Дракон поднес телефон к колонке, принял звонок и прибавил звук.
   Рев упырей на кладбище холодной ночью заставил все стекло на столике мелко задрожать.
   Дракон молча наблюдал за большим рыжим тараканом, глодавшим крошку от чипса.
-Знаешь, где находится Рай? – спросил он.
-На небе?
-Здесь. Наши тараканы – это те, кто попал в Рай. Они всегда сыты, вокруг них много непостижимого. И мы для них – высшие существа. Серьезно, они были людьми,  но инкарнировались в наших тараканов. А прежним родственникам сообщают о райской жизни. А это для них сейчас – голос Бога.
   Дракон выключил телефон и убрал звук.
-Опять же, есть земные тараканы и тараканы-пришельцы. Или пришельцы, принявшие облик тараканов.
-Откуда пришельцы?
-Из иных миров. Из Рая (другой планеты), может быть, из Ада. Они, возможно, разные бывают. Разведывают, наблюдают, руководят простыми тараканами.
-Значит, Рай все-таки есть?
-Но не для землян. И почему именно Рай? Иной мир, со своими сложностями. Может, еще и пострашнее нашего.
   Таракан доел свою манну и побрел исследовать пространство в поисках новой еды и ориентиров, по которым можно до нее добраться. Потом он сообщит о найденном другим тараканам танцем усов. Тараканы очень корпоративные существа.
-Ты сегодня не будешь мне рассказывать эту страшную сказку про трех поросят, которую у вас, собак, так любят? – спросил Дракон.
-Не буду, - успокоил его Пес, - только, по-моему, «Коммодо» - это именно она и есть. Только еще страшнее.
-Просто более старая.
-Ты считаешь, что чем сказка более старая, тем она страшнее?
-Конечно. Самая страшная – это самая первая.
   Дракон закурил.
-Почему ты так много куришь?
-Если я не буду курить, у меня начнет гнить мозг.
   Телевизор молча, без звука, показывал сериал про жизнь львов. Пес спросил:
-А что, если эти пришельцы, или кто они, с НЛО, просто снимают здесь про нас свои фильмы, вроде «Дискавери» или «В мире животных»? Вот и все их наблюдения, вот и все их исследования. А потом транслируют эти фильмы в своих мирах, где ты и я  - как два леопарда в джунглях, или вся наша компания – как львиный прайд в саванне?
-Или записывают наши сны, отбирая из них лучшее. А где-то на эти сны спрос, как у нас на картины абстракционистов.
-Наши сны продают с аукциона?
-Или как-то распределяют – как награды, призы или праздничные подарки. Возможно также, что они проводят что-то вроде соревнования, пропуская сновидцев через полосы психотрансовых препятствий, негативных угрожающих стимулов, отмечая, кто лучше их преодолел в своих снах. И это тоже где-нибудь транслируют. Тогда для них это похоже на тараканьи бега с препятствиями.
-А мы – тараканы.
-И может быть, всю нашу реальную жизнь они видят во сне. Во множестве своих снов. Как мы видим странные сны, реальные события какой-нибудь иной реальности…

-Вы ему когда ЛСД давали последний раз? По-моему, его просто прет.

   Кролик вошел в комнату, в которой не было пола. В земле была вырыта могила, в которой стояла кровать, упиравшаяся в надгробную плиту. В плиту была вмурована вазочка, из которой торчали четыре красные гвоздики. На кровати лежала старушка. Она храпела во сне.
-Бабушка спит, - пробормотал Кролик, прошел к окну, задернутому черной шторой, оставляя следы в черноземе, отдернул штору, посмотрел на низкую еще луну в темно-синем, стремительно густеющем во тьму безоблачном пустынном небе и завыл.
   Из-за плиты выбежала грязная серая болонка и затявкала.
   Кролик пошел обратно, предварительно плотно закрыв окно шторой, пнул собаченку, вышел из склепа и запер дверь за собой. Он каждый день проведывал могилку своей бабушки.
-Кричали девушки «Ура!» и в воздух трусики бросали, - пропел Кролик, бредя по коридору полуподвала дома-логова Кабана.
   В кладовках, за запертыми дверями, лежали еще неоживленные трупы – Кабан воскрешал их, когда возникала необходимость сделать что-нибудь по хозяйству.
   Вообще, жилище Кабана было мрачным – много серого кафеля и темной мраморной плитки, зловещие гравюры в черных рамках, изображающие все ипостаси Смерти – казни, агонии, похороны. Тяжелые бордовые портьеры с обоих сторон дверных проемов. Крепкие железные двери с прочными замками – на случай буйства восстающих после оживления или самопроизвольно оживавших тел. Мебель из красного дерева, белые потолки с желтоватым оттенком, гладкие, словно отлитые из слоновой кости. Здесь все напоминало роскошную усыпальницу, какой-то декадентский анатомический театр, по которому и шел сейчас бедный Кролик, поднимаясь в свою мансарду по кованой, раковиной улитки завивающейся лестнице, наглухо отгороженной решетчатыми фермами-решетками.

-Дракон, Змея звонит.
-И что?
-Она повесилась.
-А дальше что?
-Не помогло. Помучилась немного и снова ожила.
-На мой взгляд, она слишком часто суицидирует.
-Это у нее нервное.
-А если как-нибудь возьмет и не воскреснет?
-Тогда придется обращаться к специалисту. Главное, чтобы у нее после самоубийств шрамов не оставалось.
-Ну, вены она не режет.
-Ну и слава Сатане, что не режет. У Змеи вся прелесть в нежной коже. Жалко, если попортит. А что ты читаешь?
-«Гарри Поттер и Сатана». Очень страшная книга. Напоминает мне мои сны. Вообще, когда во сне наше Я путешествует по иным мирам, оно все встреченное перестраивает под более-менее похожее на то, с чем сталкивается наяву. И это, называемое нами снами, разнится в каждом времени – один и тот же мир шаман, фантаст, романтик превратят в такие непохожие миры, что в них не так легко узнать один и тот же.
   Пес хлебнул пива и изрек:
-Знаешь, что такое «мышление»? «Мышление» - это «столпотворение мышей».
-А почему не «ловление мышей», или «мышеловление»?
-Потому что при этом мыши «мышлятся»
-Рассказать тебе историю про людоедов?
-Расскажи.
-Однажды в одном осажденном городе наступил голод. И одну голодную девушку пригласили в гости. Случайные знакомые. Две женщины средних лет. Придя к ним, она обнаружила в квартире еще и мрачных жутких мужиков. Она увидела кровь в ванной, ножи для разделки мяса. А всех животных в городе давно уже съели. В общем, она поняла, что попала к людоедам. И что сейчас ее будут убивать и разделывать. Она уже прощалась с жизнью, как вдруг в квартиру ворвались власти – неважно, стража или полиция. На людоедов донесли. Так она и спаслась.
   Молчание. И только из динамиков, свиваясь кольцами, неслись какие-то скрипучие и полные угрозы трели песни гремучей змеи, гипнотизирующей сусликов под рокот колдовских там-тамов.
   Затем они хлебнули пива и Пес сказал:
-Знаешь, Дракон (конечно, ты все знаешь, но…), ты похож на злого Прометея, который ненавидит всех людей и дает им огонь, чтобы они сожгли свои селения и города в пожарах.
-Разве? – спросил Дракон.
-Да, отчасти.
   В окно негромко постучался какой-то дух и улетел.
-А что твой полтергейст? – поинтересовался Пес, зубами разорвав упаковку чипсов.
-Давно не беспокоит. Я недавно видел фильм. В одной округе внезапно появились мертвецы. Они кусали живых и те, заражаясь, умирали, а после воскресали и делались сильны, нечеловечески мудры, читали мысли и летали, словно обезьяны прыгают, но выше и дальше. Так вот, они все забывали, что было прежде, пока они были живы. Но сохраняли речь – скрежещущие и глухие голоса. Они не спали и становились дьявольски выносливы. А ели все живое – людей, собак, коров – всю живность. Если они не съедали человека, то он становился одним из них, рождался заново. И уничтожить их можно было, только обезглавив. Они создали свою империю – империю мертвецов. А люди в ней были рабами. Сначала они уничтожили все общественные службы, перекусав всех чиновников и полицейских, военных и врачей. Затем устроили свою систему, в которой люди были на правах скота – коров, овец и кур, за которыми их заставляли смотреть – кормить и убираться. За все провинности рабов съедали, тех, кто пытался бежать, съедали тоже. А милостью в этой империи смерти было обращение в мертвеца. Но люди боялись этой милости, как смерти. Постепенно эпидемия распространилась на всю страну, исключая несколько островов. Мертвецы боялись воды, в ней они тонули, так как становились очень тяжелыми, а утонув, раздувались и портились, протухали и издыхали, словно обезглавленные, но постепенно, в страшных мучениях. На эти острова и старались сбежать рабы. А мертвецы, озаботившись проблемой пищи, старались поддерживать равновесие в новой пищевой пирамиде.
-И как все это называется?
-«Империя смерти».
-А был там император?
-Там были вожди, поддерживавшие между собой дальнюю телепатическую связь. И постоянные схватки между ними и претендентами. С разрыванием на части и обезглавливанием. Понятно, почему мертвецы предпочитали холодное оружие – тесаки, топоры и мечи. Постепенно они даже живых перестали рвать зубами – убивали их из арбалетов или закалывали, зарезывали и только после этого ели. А кусали они их, только чтобы заразить, когда требовались новые мертвецы – для рытья рвов и строительства крепостных стен. Ведь мертвецы были сильнее людей и гораздо более выносливы. И вот один из беглецов пойман и из него сделали мертвеца. А он напал на вождя, победил его и сам стал вождем. И тут же перекусал всех своих бывших друзей – тех, с кем вместе пробирался к острову. Хотя их собирались забить на еду.
-А его почему не забили?
-Вождь решил, что из него получится сильный мертвец, хотел включить его в свою гвардию.
-Но почему же тогда «своих бывших друзей»? Ведь он сделал так, что они разделили с ним его судьбу, наверное, стали его приближенными.
-А это непонятно, стали или нет. Фильм закончился. Может, они стали не приближенными нового вождя, а отправились рыть рвы и камни ворочать на стенах. Или людей пасти.
-А чем они кормили людей?
-Продуктами из супермаркетов и со складов. Люди сами себе еду готовили. Ели, как на убой. Хотели прожить подольше и не знали, чего бояться больше – того, что их съедят, или того, что сами станут мертвецами, будут есть своих бывших друзей.
-Жуть какая. Наверное, страшный фильм.
-И очень подробный.
   За окнами внезапно потемнело небо и закрутилось вихрями пурга.

-А с «инопланетянами» ему мозги не промывали? На «исследования» не брали?
-Зачем? Он ведь настоящий. Еще землетрясение устроит. Он и так считает, что мы – агенты инопланетян, внедряющие их опыт.
-А с ума ему не пора начать сходить?
-Зачем подталкивать? Он по мышлению и так шизофреник. Ту, наоборот, удерживаем, сколько можем.

-Что меня действительно волнует, так это то, что я не знаю, где мои сны – на самом деле путешествия моего духа, где в них помехи от того, что чувствует и слышит мое тело, пока я сплю, а где – видения моего Я внутри моего оборотня, владеющего моим телом, пока я сплю, то есть когда мне снится то, что с ним происходит на самом деле. К тому же мне может сниться и то, что испытывают мои оживленные тела, моя сброшенная плоть. Все это невозможно разделить. Поэтому я не уверен, что из того, что мне приснилось было всего лишь сном, а что происходило со мной-сомнамбулой на самом деле. А сброшенная, или вынужденно, из-за пыток, оставленная мною плоть, мои тела , в которые на каком-то этапе могут переходить мои оборотни (ведь сброшенная плоть имеет с ними много общего), к чему их отнести? Все это сложно. Или те, вновь прибывшие  с какой-то параллельной судьбы одного из моих двойников, те тела, которые еще не стали мною, но чьи похождения я вижу в качестве сна, и все, что с ними происходит? Во всем этом легко запутаться. И это меня беспокоит.
-Тебе так сложно жить, Дракон. А я считаю, что все, что мне приснилось – просто сон. И только сон. Кошмарный? Да. Приятный? Да. Всего лишь сон. Считай я эти сны чем-то иным, чем сны, пожалуй, я сошел бы с ума.
-Тебе легко.
-Зато ты много знаешь. Скажи мне, если ты считаешь, что человек может переродиться в следующей жизни комаром, то как ты можешь убивать комаров, кусающих тебя?
-Я считаю, что человек, переродившийся комаром, заслуживает нового, более высокого перерождения. Поэтому я спокойно убиваю комаров, ведь в следующий раз комар, возможно переродится в человека. Так же и убийцы, к примеру Джейсон, убивая людей, возможно считают, что убитых ими ждет более высокое или более подходящее им перерождение. Так, с помощью убийства, ускоряется движение Колеса Перерождений.

   Дни Полнолуния счастливо завершились, вслед им прошли иные дни, вполне обычные и наступил канун Дня Рождения Короля. Король был велик. Король был крут. Он являлся Королем Темных Сил. Он жил за морем, в северной стране, в мрачном замке, похожем на обычный дом. Он правил всеми, кто почитал присутствие Зла на Земле. Всеми, кто одобрительно кивает, услышав про авиакатастрофу, крушение поезда, автомобильную аварию или взрыв террористов – не зря, мол, случилось, а с теми, кого следовало покарать. Так Высшее Зло служит возмездием за зло человеческое, обычное, повседневное зло. Многие приходили на балы, которые устраивал Король. Там, в представлениях из фокусов и театра, показывались разные предметы Зла – того, которому покланялись, как Богу. При этом вовсе необязательно было быть злым тому, кто посещал эти балы. Злодеи редко посещали эти праздники – им было достаточно собственного зла, Высшего Зла, ведущего их и направляющего их в злодеяниях. На балах было много тех, кто искал защиты и справедливости у Темной Стороны, в Тени и в Бездне. Кто-то искал еще и вдохновения, кто-то – покоя, а кто-то – покровительства в делах и долгих лет земной жизни. Собирающиеся у Короля даже не верили в Ад. Ад? Просто еще один мир, иной, чем этот. И этот мир способен быть Адом – и даже не для существ иного мира, а для собственных же жителей. И этот мир способен дать человеку высшее страдание. И боль, и горе. «Вся суша – Ад для рыб», - говаривал Король. «Как жизнь из вод способна оказалась на сушу перебраться, населив свой Ад, так и то, что называется душой, переселяясь в то, что называется Адом, способно жить там так же, как мы живем на суше – что для рыб невозможно и непостижимо. А Рай Земной? Найтись должны и в страшном месте, что называют Адом, настолько же вольготные места, хоть бы блаженство жизни в них и было непостижимо для человека в этой жизни». К Королю тянулись все ожившие (кто сам, а кто-то – по науке) мертвецы. От него получали они Обитателей (души) в свои тела, переходя из разряда простых одноразовых зомби-рабов в аристократию некросообшесва – вампиров. Необязательно им было питаться именно кровью – они способны были получать энергию для жизни от живых, не проливая крови. А тайны, ведомые Королю, наполняли смыслом их существование, возвышая над миром живых. Асм Король был из тех, кто всегда возвращается, сгущая свои тела из пустоты. Поэтому убить его было возможно и нельзя. Только тот, кто умер и воскрес, опустошив себя от человеческой души, мог наполниться Обитателем – духом, существом, материально пребывающем в одном из многочисленных других миров. Часто смерть и воскрешение происходили незаметно, под маской увечья или болезни. Король открывал Анфиладу Миров, и в отпертые им Двери приходил на Землю очередной Обитатель, вселяясь в воскресшего, в мертвого, но ожившего. И это часто происходило так незаметно, что говорили только: «Я вдруг изменился!»
   День Рождения Короля праздновали все, кто причислял себя к Темной Стороне Вселенной.

-Почему Он любит гулять, когда по телевизору идут повторы фильмов ужасов?
-Он считает, что в это время все пронизано эманациями защищающей его Темной Силы. Радиоволнами, передающими эти ужасы. Якобы, при этом в мире активизируется защитная ипостась Зла.

   Дракон читал роман, написанный когда-то, в одном из прошлых воплощений, Королем:
   «И вот, мне предстояло появиться при дворе, войти в круг придворных негодяев. Ночами мне мерещились различные их козни и интриги, придворное коварство, изобретательно измышляемые ими заговоры, пытки и доносы. Короля обычно окружают злодеи и проходимцы, все представляющие ему в ложном свете – гордые своим происхождением пошлые глупцы, коварные и алчные подлецы, беспутные совратители юных девиц. На лицах их приветливые и дружелюбные улыбки, а в сердцах обман и ложь. Они всех уверяют, приторно и нежно, в своих дружеских чувствах, угодничают и извиваются, как змеи-искусители, но каждый из них под клоунской личиной великосветского шута – непримиримый и принципиальный враг всех остальных, старающийся сделать подножку всякому, кто стоит выше него, чтобы занять место вышестоящего лица и в следующий раз, убаюкавшись придворным подхалимством, подвергнуться такой же участи. Придворные же дамы, мало того, что распутны, но также некрасивы, горды и злоязычны, по злому влюбчивы и жаждут терзать своих избранников, мучить их, они расставляют ловушки, которых следует беречься как огня.
   Так представлял я жизнь при дворе по многим прочитанным мной книгам, мне всегда казалось, что там Сатана ведет свою игру невозбранимо.»
   Дракон вернулся назад и перечитал еще раз:
   «Это изумительная игра. При всей ее простоте она словно предназначена для особей с выдающимися способностями. Начав ее, человек будто отрешается от собственной личности, принимает ту точку зрения, с которой может наблюдать за странными, непостижимыми переплетениями незримых нитей, прядущихся некоей таинственной силой, называемой Случаем. Выигрыш и проигрыш – два ее полюса, между которыми, сцепляясь колесиками и шестеренками, снует удивительный механизм, который мы только приводим в действие, но все решает и исполняет он по собственной прихоти. Вам непременно следует выучиться этой игре и я сам познакомлю вас с ее правилами.»
   Дракон, перелистнул еще несколько страниц назад, вернулся к привлекшим его внимание строкам:
   «…воздвигнуто несколько сооружений в ином, готическом стиле, но карликовые размеры производили жалкое впечатление. Слепое заимствование готических форм опаснее, чем даже подражание античным и этрусским образцам. Ограниченный предписанными размерами и скудностью средств, автор, созидая свои крохотные произведения, как часовенки для лилипутов вместо гигантского собора, созданного словно для танов, был вынужден подражать готике. Но явно незачем было ему воспроизводить все стрельчатые арки, причудливые колонны, хищные оскалы шпилей, ибо лишь тот сумеет создать что-то достойное, кто проникся духом старых мастеров, а те умели из произвольно взятых и, на первый взгляд, несовместимых составных частей, воздвигнуть целое, исполненное замечательно глубокого смысла. Готический творец должен обладать незаурядным чувством романтического, ибо здесь не может и речи быть о том, чтобы придерживаться проданных в школе правил. Но, ради большего разнообразия, решено было разбросать по всему парку, словно на поле для игры детей-монстров, или впавших в детство вурдалаков, играющих в какой-то дьявольский крокет, якобы на случай внезапной непогоды или отдыха, карликовые храмы и часовенки. Уж если непременно требовалось возводить сооружения из камня, то талантливый творец, хотя бы ограниченный размерами своих сооружений и недостатком средств, мог бы подыскать свой стиль, склоняющийся либо к этрусскому, либо к готическому, производящий впечатление уютного изящества, без мелочного подражания и притязаний на то величие, которым отмечены  творения всех старых мастеров.»
-Написано так, словно это пророчество про всю мою жизнь, - сказал Дракон, - Только вместо этрусков и готики у меня японское изящество и имперское величие монголов.

   Кролику снился сон.
   Будто он вдруг оказался в огромном и мрачном дворце с барельефами из чудовищ, со статуями горгулий и демонических фигур закованных в латы чертей, с громадным черным троном, отлитым из железа и покрытом жуткой чеканкой, изображающей в фигурках сотни способов истязаний, подобно индийским храмам, на стенах которых изображены сотни способов любви, под высоким куполообразным сводом, в окна которого, как в прорези, сочилась туманная тьма, разгоняемая огнем факелов, горящих на подставках из человеческих костяков, увенчанных чашами ополовиненных черепов.
   И полон был мрачный дворец, отделанный в темных и серых тонах, с багровыми гобеленами, повествующими о сценах охоты кошмарных тварей на нагих людей, иллюстрирующих ужасные сны, в которых гол человек и беззащитен перед природою одетыми созданиями ночи – хищниками всех континентов. Этот дворец полон был уродливых порождений чьей-то могучей фантазии, исказившей черты всех животных и разных образин каких-то предков человека в немыслимый и жуткий сплав неведомой и страшной расы зверолюдей, одетых, как придворная толпа.
   И лишь один, печален и прекрасен подобен был привычному лицу изящного, но утомленного печатью всех пороков человека. Он сидел на троне и повелевал всем потрясающим в уродстве сбродом.
   И это был Король.

-А кто такой этот Король? Чего они все всполошились, как фашисты на день рождения фюрера?
-Сатанист. И еще рок-музыкант.
-Так они же вроде бы не сатанисты?
-Они нет. Но Короля все равно почитают. Режим им помягче, на десятку и на семерку. А то сорвутся некстати, еще в жертву кого-нибудь принесут.
-Помягче чтобы стали?
-Конечно. Нам только жертвоприношений не хватало – младенцев или девственниц. А так, если помягче, подурачатся просто. Кресты пожгут, черепами козлиными потрясут. И выйдет что-нибудь вроде Хеллоуина.

   Пес налил себе пива, выпил и изрек:
-Все вокруг маньяки, все злые, как собаки.
   Дракон налил себе пива, отпил и заметил:
-Нет, не все. Возьми Змею. По субботам она приходит в приют и играет с детьми в Франкенштейна, Джекила и Хайда, Дракулу и Вервольфа…
   Пес допил свое пиво и стал напевать:
-Все вокруг маньяки, маньяки, маньяки! Злые, как собаки, собаки, собаки!
-…Трех Поросят, Карлсона и Малыша, - продолжал Дракон.
-Она – маньячка! – сказал Пес, - Друг, да она – маньячка! Кто еще станет калечить психику детей такими играми? А что говорит по этому поводу Король?
-Король считает, что Высшее Зло проявляется в играх. И это Зло следует поддерживать. Как и обычное, простое человеческое зло. Оно – условие для проявления Высшего Зла. Чтобы Высшее Зло могло проявить себя в мире, сначала должно проявиться Зло Человеческое – подлость, похоть, предательство и так далее. Тогда приходит Высшее Зло – кА воздаяние. А Высшее Зло, по сути – игра.
-И что, кто-то выигрывает в эту игру? По-моему, в нее можно только проиграть.
-Король выигрывает. И учит выигрывать всех, кто с ним.
   Пес помолчал и заметил:
-Если тебе мерещится дорожка из желтого кирпича, то это значит, что ты идешь в Изумрудный Город. Скажи, а День Рождения Короля для сатанистов действительно важней, чем Новый Год?
-Хэви Нью-е-е, хэви Нью-е-е!

-Угорают?
-Так, помаленьку. Дурачится. Давай-ка поднимем им эти параметры…

-Мне сегодня приснился эротический сон, - сообщил Дракон.
-И кто тебе приснился? – поинтересовался Пес.
-Обезьяна, - сказал Дракон, хлебнув алкогольной «Кинг-Колы».
-Ну и как?
-Ничего особенного. На самом деле интересней.
   Сидевшая в кресле Обезьяна удивилась:
-Я тебе снюсь? И что, кошмарные сны?
-Нет, эти сны приятные. Только не те, в которых ты меня душишь.
-Я что, тебя душу во сне?! – изумилась Обезьяна.
-Иногда. Но чаще делаешь что-нибудь приятное.
-Если бы я снилась Псу, то, думаю, я чесала бы его за ухом, - сообщила Обезьяна.
-Вот спасибо, - сказал Пес, - А может быть, ты бы почесала меня где-нибудь еще?
-Может быть, - сказала Обезьяна, - Я бы подумала и почесала тебе пузо.
-Мы чьи сны обсуждаем? – возмутился Дракон, зажег спичку и закурил, положив спичку в пепельницу в форме бронзового черепа без теменных костей, так, чтобы она сгорела полностью. И стал глядеть на огонь.
-Тебе камин здесь нужен, - заметил Пес, - Ты. Наверное, пироман.
-Хватит одного камина в гостиной. Сколько вообще может быть каминов в доме?
-У пироманьяков – хоть в каждой комнате, - объявил Пес и пропел:
-Все-все кругом маньяки, маньяки, маньяки…
-Почему это у тебя все маньяки? – спросил Дракон.
-Ну как же – Змея пугает детей своими маниакальными играми, ты на огонь пялишься, Обезьяна тебя во сне душит, Король считает, что правит Миром Зла…
-Король на самом деле правит Миром Зла, - заметил Дракон, - И правит мудро, справедливо и осмотрительно. А я не маньяк – я с топором по округе не бегаю. И Змея не маньячка, просто в детском саду в эти игры не наигралась.
-И я не маньяк, - сообщила Обезьяна, - Я же не на самом деле Дракона душу, а только во сне. Притом не в моем, заметь, а в его.
-Странные у тебя сны, дорогой наш Дракон, - сказал Пес, - Ты, наверное, мазохист, просто скрываешь это. Не стесняйся, попроси Змею, чтобы приковала тебя наручниками к кровати.
-У моей кровати не к чему приковывать, - сообщил Дракон.
   Асе посмотрели на его кровать «самурай» и убедились в том, что на ней нет ничего, к чему бы можно было приковать.
-Пусть она тебя к своей кровати прикует, - предложил Пес, - У ее кровати есть к чему приковывать. У нее старая кровать с металлическими дужками, от бабушки досталась.
-А что, ее бабушка приковывала кого-нибудь к кровати? – спросила Обезьяна.
-Насчет бабушки не знаю, - сказал Пес, - а меня она к ней пару раз привязывала. И в душе к трубе тоже.
-Какие подробности…- произнесла Обезьяна.
-Это ты сам мазохист, если тебя все время к чему-то привязывают, - сказал Дракон, - У тебя проекция, поэтому ты меня считаешь мазохистом. А мазохист на самом деле ты сам.
-Я не мазохист, - сказал Пес, просто неудобно девушке отказывать.
-Тогда ты сам маньяк. У тебя проекция и поэтому ты всех считаешь маньяками.
-Неправда. У Короля на самом деле мания. Мания Величия, как у всех порядочных королей.
-А хотите, я расскажу сказку? – предложил Дракон.
-Вот, - сказал Пес, - у тебя мания рассказывать сказки. Ты в полнолуние на луну не воешь?
-Почему это я должен выть на луну в полнолуние? – спросил Дракон, - Я ведь не собака. Опять твоя проекция. Ты на самом деле, наверное, оборотень. Не как мы все – сомнамбулически, в другую личность, а по-настоящему, превращаешься в волка.
-Ну да, мы-то все превращаемся в других людей, а Пес – обязательно в волка.
-И шерсть у тебя отрастает, - поддержала Дракона Обезьяна, - Ты из нас троих самый волосатый. Вот из этих твоих волос шерсть и вырастает.
-Да ну вас, - сказал Пес, - Кто его знает, вот Дракон, когда его убивают, может быть сначала крокодилом возвращается, плавает по реке и пожирает голых ночных купальщиков. А потом исчезает и снова возвращается – уже человеком.
-Этого я не помню, - сказал Дракон и почесал щетину на подбородке.
-Интересно, - заметила Обезьяна, - а я по этой логике, что, превращаюсь в шимпанзе и лазаю по деревьям?
-Кто тебя знает, - сказал Пес, - Может быть в зоопарке становится на одну обезьяну больше, кто их там считает.
-Слушайте сказку, - сказал Дракон.
-Ты обязательно хочешь рассказать нам сказку? – спросил Пес, - Наверное ты в прошлой жизни был Гансом Христианом Андерсоном. У тебя мания рассказывать сказки.
-Ты это уже говорил, - сказала Обезьяна, - А если даже у него и мания, то мания положительная. Дракона интересно слушать.
-Вау! – сказал телевизор, - Перхоть мешает вашим мыслям? Центр ампутации раз и навсегда решит вашу проблему. Обращайтесь к нам! Первый визит бесплатный.
-Вот, - заметил Пес, - Везде маньяки. Они предлагают перхоть лечить радикальным способом – ампутацией головы.
-Давай, Дракон, рассказывай сказку, - сказала Обезьяна.
-Ты в детстве, наверное, читал много всяких разных сказок, - предположил Пес.
-Ну, все не все, но всех народов, это точно, - сказал Дракон.
-А про кого будет сказка? – спросила Обезьяна.
-Про Обезьяну, естественно, - ответил Дракон.
-А почему не про собаку?
-Про собаку в другой раз. Я вообще не очень-то люблю собачьи сказки. Слушайте:
«Давным-давно, еще до всемирного потопа и оледенения, когда люди могли понимать язык, на котором разговаривают животные, жила-была обезьяна. Однажды утром отправилась эта обезьяна поискать себе какой-нибудь жратвы. Увидела она холм, на котором лежал камень, подняла этот камень, а под ним – черви, слизни и жуки. Вдоволь пожрала эта обезьяна и отправилась дальше...»
-Обезьяны не едят червей, а тем более жуков, - сообщила Обезьяна, - Обезьяны едят бананы, орехи и яблоки.
-В этой сказке обезьяны жрут, что попало.
«Идет она дальше и натыкается на камень, лежащий на дороге, а под ним – огромнейший питон…»
-Как это на дороге? – спросила Обезьяна, - Какие в то время могли быть дороги? Ты ведь про Африку сказку рассказываешь?
-Про Африку.
-А в Африке, - запальчиво объявила Обезьяна, - до белых людей никаких дорог не было.
-До каких это белых людей?
-До римлян, англичан, французов.
-Хорошо, - согласился Дракон.
«Идет эта наша обезьяна по тропинке и видит камень, а под ним  - питона…»
-Так я и знал, что будут какие-нибудь рептилии, - заметил Пес, - В твоих сказках практически всегда есть какие-нибудь рептилии.
-Люблю я их, что тут поделаешь. Просто люблю, - ответил Дракон, - Так вот:
«Лежит питон под камнем. Еле живой…»
-Что это за камень такой? – удивилась Обезьяна, - Что под ним целый питон поместился? Да и как питон под камнем мог оказаться? Если камень с горы упадет, он любую змею раздавит как минимум насмерть.
-Я и говорю, «питон лежит под камнем еле живой».
-Твои Африканские сказки – для наивных негров, - сказал Пес.
«И просит питон обезьяну: «О, ДИТЯ МОЕГО ОТЦА, УБЕРИ ЭТОТ КАМЕНЬ, ЧТОБЫ Я МОГ УПОЛЗТИ! ПОМОГИ!»
-Что это за обезьяна такая, что она может столкнуть камень, придавивший питона?
-Предположим, горилла. «Приподняла обезьяна камень и освободила питона. Не успел он вылезти из-под камня, как схватил обезьяну своими кольцами и собрался ее проглотить…»
-Хорош питон, - заметила Обезьяна, - Гориллу проглотить! Да такой питон, что способен проглотить гориллу, сам бы мог поднять камень, который она подняла! Может, он притворялся? Устроил ловушку на бедных обезьян.

-Что это у них за критический разбор? Детская сказка, ясно, что в ней все за уши притянуто.
-Ты своим детям сказки рассказываешь?
-Рассказываю.
-Это потому что они у тебя еще маленькие. А я своим пересказываю Стивена Кинга. Подними ему четверку, а то не кончит он эту сказку.

-Интересная версия насчет «притворялся».
«Схватил питон обезьяну. А она кричит, просит ее отпустить, но питон и слушать ее не желает, только кольца свои сжимает. А в это время кролик мимо пробегает. И к нему-то и обратилась бедная обезьяна, прося рассудить их с питоном…»
-Нашла к кому обращаться! Да любой кролик, увидев питона, со всех ног бросился бы удирать. Питоны ведь, не знаю, как насчет способности проглотить гориллу, но кроликами питаются, это точно.
-Дорогая Обезьяна, представь себе, что тебе пять лет, - предложил Дракон и продолжил:
«Рассказали питон с обезьяной, как все случилось…»
-Вот уж стал бы питон, как судье, все рассказывать кролику! Да разве кролик для него авторитет? Кролик для питона – это еда такая!
«Подумал кролик, выслушав их рассказ, и ответил, что ничего не понимает. И предложил питону залезть под камень, чтобы он мог своими глазами увидеть, как все было на самом деле. Так и сделали. Питон лег, а обезьяна положила на него огромный плоский камень…»
-Дурят детишек такими сказками. Если на питона один раз обвалился камень, то он никого душить не сможет – он же полураздавленный. А если питон сам под него заполз, то это просто коварная игра, в конце которой питон, вылезши из-под камня, сожрал бы и обезьяну, и этого судейского кролика.
-Слушай, Обезьяна, ты забыла, что тебе пять лет.
«И только питон оказался под камнем, как кролик обезьяне говорит: «А ТЕПЕРЬ, СЕСТРА МОЯ, БЕГИ ПРОЧЬ ОТСЮДА!»
-Что это у них за семейственность? – поинтересовалась Обезьяна, - «О, ДИТЯ МОЕГО ОТЦА», «СЕСТРА МОЯ». Они что, все родственники?
-Имеется в виду иносказание. У африканцев большие семьи и много конфликтов. Вот детишкам и рассказывали такие сказки, чтобы они знали, как вести себя в семье, где одни – как питон, а другая – как обезьяна.
-А, тотемы, как у нас?
-Вроде того. В общем, убежали они прочь, оставив коварного змея лежать под камнем.
-Ну точно, он притворялся! Поэтому и убежали, чтобы успеть убраться, пока он сам не выполз. Я говорю, он под этот камень сам залез, чтобы мимо проходящая еда останавливалась. Очень удобно – не надо ни на кого охотиться, бросаться из засады. Жертва стоит, ждет, когда ей спасибо скажут. Хватай – не зевай.
-Знаешь что, Обезьяна. Я теперь понял, почему Змея не с тобой играет, а в приют к детишкам шляется. Ты любую игру испортишь. Любую сказку разберешь по косточкам.
-А я вот думаю, - сказал молчавший почти всю сказку Пес, - где здесь присутствие Зла? Ведь его присутствие нужно искать во всем.
-Змей – символ человеческого зла. Или даже Высшего Зла. А обезьяна с кроликом играют с ним игру. И выигрывают, потому что спасают свои жизни, - объяснил Дракон.
-Выходит, что со злом, хоть с человеческим, хоть с Высшим Злом, нельзя и связываться? Если выигрыш – остаться при своем?
-Ну вот, обезьяна с кроликом связались. Обезьяна чудом спаслась, а кролик – просто обыграл.
-Но ничего не выиграл.
-Он выиграл благодарность обезьяны.
-Странные объяснения. Нет, дурят все же детишек – дурацкие сказки им рассказывают, просто идиотские.
-Это сказка для пятилетних.
-А нам она зачем? Нам ты зачем ее рассказал?
-Потому что про Обезьяну. Обезьяна тоже вот всем помогает.
-Значит, мораль такая – «Обезьяна, не помогай кому попало?» А как же кролик? Он то ведь помог обезьяне?
-Кролик – искусный игрок со злом. Про это и сказка. Есть такие игроки, которые выигрывают чужую благодарность.
   По телевизору играла музыка. Довольно жесткая и вместе с тем слащавая. И кто-то страдал.
-Ну что? – спросил Пес, - Идем в «Обитель»?
-А что, там что-то есть сегодня? В честь  Дня Рождения Короля? – поинтересовался Дракон.
-Как будто нет. Но что-то вроде этого, конечно, будет ощущаться.
   И тут позвонила Змея. Она сказала, что в «Обители» сегодня Черная Месса в честь Скрипача (еще одна инкарнация Короля). Специально об этом не сообщалось, но все «свои» оповещались по знакомству. Еще она сказала, что будет жертвоприношение живого козла. И его голову будут разыгрывать в лотерею.
-Пожалуй, стоит пойти, - предположил Дракон, - Как будто бы на бал в честь Короля.

   В «Обители» все было задрапировано черным нейлоном под шелк и темно-красным плюшем под бархат. Мелькали вспышки алого света, словно сполохи от большого костра, рубиновыми глазами горели лазеры, рисуя в извилистом дыму аморфные фигуры и саунд стоял такой, что некуда было упасть – гремели барабаны, журчала и звенела электроника и скрипки пели свои бесконечные жалобы на все несчастья жизни. За столиком сидели трое.
-Правда, что Скрипач продал за свою игру Сатане собственную душу? – спросила Обезьяна, потягивая «Кинг-тоник» и махая рукой Змее, лозой обвивающей шест.
-Я бы сказал, - отпив коктейль «Кинг-тауэр», заявил Дракон, - что не было ему нужды продавать Сатане свою душу, потому что он, в некотором роде, сам был земным воплощением, квинтэссенцией Темной Силы. Вообще, насчет продажи души – это нелепая выдумка. Вдобавок, тупая к тому же. Как можно «купить» Темную Силу? Она или есть в тебе, или нет. Скорее, просто заключается договор. Не с каким-то Сатаной, которого, как и Бога, персонифицировано вообще не существует, а с той Темной Силой, что и так содержится внутри того, кто заключает этот договор с самим собой. Разумеется, для проявления Темной Силы существуют определенные условия, у каждого свои, но они, как правило, срабатывают сразу. Если к ним не относится ожидание смерти или какого-нибудь несчастья. Ожидание, предвосхищение, предчувствие, заметьте, а не само Событие, которое некоторые с юмором именуют «выигрышем». Ведь все это игра.
-Подожди, - вмешался Пес и сам отпил свой «тауэр», - ведь ты же говорил, что есть персонифицированные силы – эти твои Обитатели. А Сатана или Бог, они что, не могут быть просто сильнейшими из Обитателей?
-Нет, не сильнейшими, а совокупностью их. И даже не Светлых или Темных Обитателей, а их Светлых или Темных Сторон – мечтаний, фантазий, мыслей и поступков. Да здравствует Король! – закончил речь Дракон и осушил бокал, глядя на разномастную толпу танцующих.
-Да здравствует Король! – допил и свой бокал Пес.
-Да здравствует Король, - сказала Обезьяна, взяла бокал и сделала глоток, - А что мы так сегодня мрачно веселимся?
-Король не любит суеты, - ответил ей Дракон.
-Какой-то ты пессимистичный, - сказала Обезьяна.
-…мистичный? – переспросил Дракон.
-Пессимистичный.
-Яна-Обезьяна, не доставай его, он имеет право на пессимизм, - сказал Пес.
-Ты еще залай, - ответила ему Обезьяна.
-Я одинок, - сказал Дракон, - и даже отличная эрекция не спасает меня от одиночества.
-Ну, даже если отличная эрекция не спасает от одиночества, то я не знаю… - прорезюмировал Пес.
-Бедненький, - пожалела Дракона Обезьяна, - А ты молчи, Хот-Дог.
-Мной читалась лекция – у меня эрекция! – продекламировал Пес, - слушай, Дракон, а может быть тебе стать преподавателем? – и подозвал официанта, - О, смотри, а вот и мыши. Еще «тауэр».
-Какие мыши? – поинтересовалась Обезьяна, провожая взглядом официанта.
-Большие мыши, которые ходят на двух ногах. Крысы почти что. Зомби, завсегдатаи клуба. Мертвые, пляшущие на своих могилах.
-Почему это они пляшут на своих могилах?
-Какая ты любопытная! Когда они портятся, их хоронят здесь же, в подвале.
   Танцующие расступились.
-Все равно они не пляшут на своих могилах. Их же еще не похоронили. И кто там у них на веревке?
-Хорошо, они сейчас будут плясать на своих будущих могилах. В этих черных балахонах.
   Зомби вели козла. Белого, с всклокоченной головой. Под звуки скрипки, пилящей решетки Ада, они положили его на столик в центре зала и перерезали ему горло. Кровь залила весь столик и капала на пол. Фанфары взвыли. Электронный бас зашелся диким хохотом. Потом один из них достал из-под одежды топор и отрубил убитому козлу голову. Веревку бантиком повязали на левый рог.
-Билет номер тринадцать! – возвестил конферанс-бой.
-О леди Обезьяна, это твой билет, - заметил Пес.
   Рыдала скрипка, как за упокой.
-Как романтично! – прошептала Обезьяна и фигуры в черных балахонах вручили ей заляпанную кровью, всю в мокрой потемневшей шерсти, голову козла.
-А что я с ним буду делать? – прошептала бледная от счастья Обезьяна.
-Сваришь, очистишь кости и повесишь череп в спальне над кроватью, - ответил философски Пес.
-Да здравствует Король! – сказал Дракон.
   И от шеста им радостно махала обнаженная Змея.

   Прошел таинственный и мрачный День Рождения Короля, прошло еще немного дней и наступило Полнолуние.
   Кролик нашел на чердаке у Кабана старый детский гроб, покрытый черным лаком и множество потрепанных и поцарапанных пластмассовых кукол. Всех кукол он сложил в гроб, ночью отнес на кладбище и там зарыл, при свете полной луны, серебрящейся между ею подкрашенных туч, похожих на дым от какого-то пожара.
   Когда он вернулся, то куклы приснились ему. Они пришли к нему и стали с ним играть – кормили с ложечки манной кашей, заматывали его, как мумию, в пеленки, баюкали на дюжине маленьких ручек. И странно улыбались. А потом у них выросли зубы и они его съели.
   Кролик проснулся в холодном поту.

-Ну что у нас, опять полнолуние?
-Как всегда, контроль усилили. Если нет планов на кого-нибудь их натравить оборотнями.
-Пока вроде нет.
-Ну и ладно. Все будет поспокойней.

   Две девочки-котенка играли во дворе многоэтажки. В классики, кидая кости и делая ходы по меловым квадратам. Потом, когда одна из них проиграла, то достала маленький ножичек и сделала себе надрез на левом запястье. А выигравшая слизала ее кровь.
   Такие детские игры. Снег уже сошел и голые деревья стояли, как скелеты.
   А над ними возвышались руины недостроенного дома с торчащими колоннами, что, словно пальцы, уцепившиеся за небо, тянули его на себя. И светлым ранним вечером, в самом начале сумерек, стелющихся между зданиями с еще слепыми, не зажегшимися окнами, над городом бледнела полупрозрачная луна.

-Если действительно существует некто, кто знает о нас все, как мы о моли и доказывает нам свое существование, забирая наши жизни через свое влияние на явления нашего мира, то кто он?
-Это тот, кто создает Обитателя. Вернее, Обитателей, Духов. Они могут быть различны, рождаясь в одном и том же существе.
   Тихонько выла музыка о вечном, печали полном одиночестве творца. Но только вой этот был вымуштрован в каком-то странном и зловещем марше барабанов.
   Дракон открыл банку «Лунного молока» и сделал глоток, после чего передал ее Псу.
-Лучше бы взяли пива, - сказал Пес, - От этих меланхоличных коктейлей всегда потом изжега. Слушай, а если кто-то темный, то как же у него со светлой стороной?
-Равновесие всегда стремиться к восстановлению. Чем больше одного, тем больше будет и другого.
-А как же все эти изображения рогатых, с хвостами и копытами?
-Просто негативное восприятие традиций иного Дома. Те, кто отрицают Темную Сторону Вещей, попадают в неконтролируемую и жестокую Тьму.
   Плейер показывал на экране телевизора какие-то ритуальные игры каннибалов, раскрашенных, как древние пикты. Звенело, ухало, пилили гитары, словно бензопилы и какой-то негр ухал и орал утробно о радости поклонения Сатане.
-Мне кажется, - сказал Дракон, показывая на окна свежепостроенного в двух кварталах многоэтажного дома, - что оттуда за нами наблюдают.
-Кто? – удивился Пес.
-Они. Какая-то контора, которую интересуют экстрасенсы-телепаты, предсказатели и так далее. Те, кто управляет нами через наши «гвозди».

-Он бы еще пальцем в нас ткнул.
-Ага, не говори. Ну ничего, сейчас они там тему переменят. Сейчас-сейчас…

-Как будто что-то прозвенело, - сказал Дракон.
-Разве? Я не слышал. Это музыка. Может, дефект записи? Или просто в треке звуковой эффект? – предположил Пес.
-Нет, это было снаружи вроде.
-Что-то разбилось?
-Скорее свистнуло.

   Котят во дворе стало больше. Теперь к игравшим присоединились и мальчишки.
   Сейчас детишки играли в «повешенного». Веревка с петлей была привязана к ветке дерева. Забравшись на развилку (почти у самой земли) детки прыгали с нее, одев петлю на шею. Длина веревки позволяла им коснуться ногами земли. Они прыгали по очереди. И все смеялись.
   Такие детские игры.

   Кабан оживлял мертвое тело. Он воткнул тринадцать иголок в разные точки на животе, руках и ногах и зажег пять свечей – зеленую, красную, желтую, белую, черную. После чего запел заклинание – на одном из китайских диалектов. Мертвец был самоубийцей. Он принял смертельную дозу снотворного, поэтому Кабану не пришлось его штопать.
   В темном подвале Кабана, похожем на средневековое подземелье из-за старинных приспособлений для пыток и амулетов, развешанных по стенам, под полукруглыми кирпичными сводами, охрой приглушающими взгляд, словно наступили стародавние времена – когда возможны были чудеса. Кабан как будто перенесся в прошлое.
   Нагое тело наркомана на столе из досок зашевелилось. Дрогнули закрытые веки. Раздался хриплый стон.
-Готов, - сказал Кабан, - Теперь-то ты готов для новой жизни, Микки-Маус.
   Труп, опираясь на доски, сел на край стола.
-Тут у меня нужно прибраться, - продолжал Кабан, - Вон там ведро с водой  и  тряпка. Вымой пол. И вытри пыль со всех полок и с моей коллекции. Понял? Теперь я твой хозяин.
   Труп, оживленный им, кивнул и встал на ноги. Он ничего не говорил – зомби немногословны. Они молчат, пока их не спросят. И даже тогда говорят, только если не могут ответить кивком.

   В Готик-холле, в ранних сумерках, в свете полной луны, вставшей за окном, Дракон сказал:
-Слушайте сказку про Луну.
«Были времена, когда все звери жили дружно и не ссорились – жили, словно одна семья. Только заметил однажды кролик, что слишком он растолстел от спокойной жизни и решил он что-нибудь устроить. Вот однажды вечером, после ужина, когда делать было нечего, лежал кролик на травке и вдруг увидел свою приятельницу черепаху. Поздоровались они, уселись  на лужайке и принялись вспоминать старое. Кролик и говорит, что неплохо, мол, немного развлечься, как в старые времена. А черепаха ему отвечает, что сама только об этом и думает. И кролик предложил позвать лиса, волка и медведя порыбачить в пруду, да и позабавиться. На следующее утро кролик дал знать об уговоре всем соседям и те ужасно обрадовались. На следующий день собрались все с рыболовными снастями, и вот они уже приготовились и кролик собрался забросить удочку, но вдруг остановился, как вкопанный. Посмотрели на него остальные и тоже замешкались. Стали все спрашивать кролика, в чем дело. Кролик выронил удочку, потом вздохнул и заявил, что лучше, пожалуй, уйти отсюда – никому здесь не удастся поймать ни единой рыбешки. Только он это сказал, черепаха подползла к самому берегу, глянул вниз и подтвердил его слова. И попятился назад, сокрушенно покачивая головой, будто пораженный увиденным. Кролик заявил, что всякое случается в жизни – да в сущности, ничего особенного и не произошло. Просто луна утонула в пруду. Все бросились к воде и впрямь увидели луну, которая покачивалась на самом дне. А кролик глянул на воду и сказал, что не видать им рыбы, пока не вынут они луну из пруда…»
-Луне нравятся такие сказки? – прервал Дракона Пес. А Змея и Обезьяна просто молча смотрели в окно.
-Луне всегда нравятся сказки, - сказал Дракон и продолжил:
«Отправился кролик за неводом, а черепаха принялась объяснять всем, что тот, кто достанет луну, вместе с ней достанет со дна горшок с золотом. Вернувшийся кролик притворился, будто хочет сам лезть в пруд за луной. Но тут все закричали, начали его уговаривать не мочить ноги, принялись его убеждать, что сами справятся с этим делом. Взялись лис и волк за разные концы невода, а медведь двинулся следом, чтобы переносить невод через коряги. Забросили они невод, потянули, но только луна осталась на месте. Еще раз забросили – и опять ничего. Тогда решили зайти в воду поглубже. Всем попала в уши вода и они трясли и мотали головами, незаметно заходя в пруд все дальше и дальше. Да так и ушли с головой под воду. Стали барахтаться, водой плескать. Но тут на берег выбежали оборотни и сожрали и кролика, и черепаху. И побежали дальше. А те, кто луну ловил, вылезли на берег, обсохли и пошли домой».

   Темной ночью, в одной из квартир утеса-многоэтажки, в большой детской кроватке спали два поросенка. В незакрытом шторами окне из-за тучи показалась полная луна. Один из поросят-двухлеток стал корчиться в судорогах, как киборг, которому меняют программу на гвоздях. Второй близнец лежал тихо, широко раскрыв глаза. Внезапно первый поросенок перестал дрожать, широко раскрыл рот и укусил братца за шею. Укусил до крови. Он был оборотнем – из тех, кто превращается внутри в лютого зверя, снаружи оставаясь человеком. Второй поросенок закричал и заплакал. А первый поросенок терзал его шею, разодрав ее до мяса. Он порвал братцу вену и пил его кровь. А когда он разорвал ему артерию, алая кровь фонтаном брызнула, залив подушки и простыни. Теперь забился в судорогах и второй поросенок. Но он не превращался, он умирал и это была агония. Когда на его крик прибежала их мать Корова, второй поросенок был уже мертв. Он затих навсегда. А первый поросенок смотрел на Корову и улыбался окровавленным ртом, весь заляпанный кровью своего братца-близнеца.
   В его широко разлившихся зрачках застыла полная луна. Она отражалась в них извне, из большого мира, снаружи – оттуда, где никогда уже не бегать второму поросенку, убитому своим братом-близнецом. Зато развеселившийся, смеющийся убийца выйдет в этот мир. Его там ожидают сотни Полнолуний.

   В двух кварталах от Готик-Холла, в доме, где жила Змея, в ее комнате на втором этаже, уставленной плюшевыми игрушками и фотографиями в рамочках, была музыкальная табакерка. В детстве Змее говорили, что она отпугивает по ночам вампиров, оборотней, домовых и всю нечистую силу – потому что стоило ее открыть, как оказывалось, что все танцующие фигурки в ней покрыты серебром.
   Сейчас луна посеребрила глазки плюшевых собачек, зайчиков и медвежат. И даже все фотографии разрисовала своими бликами.
   Придя от Дракона, Змея открыла свою табакерку. Табакеркой она называла ее из-за одной детской сказки. По размерам это была скорее шкатулка или даже шарманка. Стоило покрутить за ручку сбоку, как начинала вызванивать хрустальная мелодия какого-то вальса. А в шкатулке помещалась площадь средневекового городка, образованная двухэтажными домами с башенками, с черепичной кровлей. С крохотными фасадами костела и ратуши. Всегда, когда начинала играть музыка, посеребренные фигурки начинали танцевать на площади свой хрустальный вальс. А в центре была привязана к столбу и обложена вязанками хвороста ведьма. А вокруг стояла стража с алебардами. И палач с головой, закрытой обезличивающей его маской, также будто серебряной. Все персонажи этой сказки – ведьма, палач, судьи и стража, танцующие вальс на площади жители городка – все они казались отлитыми из серебра. В такт вальсу покачивались алебарды стражи и головы палача в маске, похожей на маску Джейсона и судей в париках, а судьи еще и совершали обвиняющие ведьму жесты. И даже ведьма извивалась у столба, к которому была привязана. Казалось, что вот-вот и палач подожжет хворост своим эмалевым красным факелом, и ведьма будет сожжена. Но как остановились на полудне (а может, на полуночи) часы на ратуше, так же остановилось на пороге своего совершения и аутодафе, словно вальс бесконечно отсрочил казнь ведьмы и этот последний миг ее жизни растянулся на вечность.
   Все свое детство Змея смотрела, как собираются сжечь ведьму и танцоры словно символизировали, как прекрасен этот последний миг ее жизни, который тянется, и тянется, и тянется, но ведьму так и не сожгли.
   Так Змея привыкла к тому, что неизбежное, как смерть, может висеть над кем-то (а то и над нею) бесконечно, замерев в своей неотвратимости в самый последний момент.

-Как же ты можешь смотреть фильмы и слушать музыку, если считаешь, что в них спрятаны скрытые программы, манипулирующие твоим настроением, поведением и желаниями, - спросил Пес.
-Ну, если мы все киборги, то нам нужны какие-то программы. Совсем без программ мы не можем, - ответил Дракон.
   Телевизор показывал «Всемирную историю чудовищ», где ящеры и плотоядные монстры грациозно пожирали друг друга, пугая зрителей громовым ревом и своим совершенным уродством.
-В эти древние времена, - сказал Дракон, - жили огромные летучие обезьяны. Они вывелись из птеродактилей. Они строили скальные города из пещер и фасадов. Они разводили скот. Одним из видов их скота были современные люди – или люди, очень похожие на современных, все эти ископаемые дриопитеки, неандертальцы и кроманьонцы. Люди, как могли, вели свое хозяйство, но прилетали обезьяны (сначала они были с крыльями) и уносили самых вкусных людей. Люди были мясной породой скота.
-А потом что случилось?
-Обезьяны постепенно выродились, утратили крылья и вымерли. А скот разбежался.
-Так вот откуда все эти истории о крылатых ангелах и демонах! – воскликнула Обезьяна.
-Конечно. Обезьяны не только ведь забивали людей на мясо, но и лечили заболевших, чтобы болезни, распространяясь, не портили поголовье. А из-за хвостов обезьян, этих летучих обезьян, называли «змеями». У них были металлические орудия, оружие и инструменты, украшения и разные магические приборы. Они владели телепатией и телекинезом. И хилерством. В схватках они превосходили людей, да и были больше их по размерам. Возможно, что когда они оказались без крыльев, то стали теми великанами из сказок, что разводили скот. Многие породы животных были выведены ими для еды. Они могли сидеть над беременной самкой и думать о том, какое измененное потомство должно у нее родиться – и это потомство рождалось.
-А почему они вымерли? – спросила Обезьяна.
-Наверное, из-за ледникового периода. Замерзли. Да и без крыльев им было сложно ловить себе еду.
-А почему они утратили крылья?
-Просто стали рождаться обезьяны без крыльев. Какая-нибудь вирусная эмбриональная дистрофия, которой их заразили инопланетяне, чтобы вывести подчистую, как будущих опасных конкурентов.

-Ну вот. Когда с височной потенциалы зашкаливает, Он всегда начинает рассказываьб про древних чудовищ.
-Тогда давай его переключим. Переведем их в теменные области. Может, он нам опять про вампиров что-нибудь выдаст.
-Переключай.

-Скажи, Дракон, почему со мной все время происходят неприятности? – спросила Обезьяна. – Все как будто стараются причинить мне зло – меня обсчитывают, обманывают, обижают. Зло просто липнет ко мне. Не большое Зло, но все время.
-Ты – индикатор. В ответ на зло, причиненное тебе, с причинившими тебе зло происходит Зло Большое, а с причинившими его им – Великое Зло. Радуйся, что ты лишь в начале этой Цепи Проявления Зла, - ответил Дракон, - Зло в твоей жизни на самом деле защищает тебя от Большого Зла. А мелкие неприятности – твои жертвы Злу. Зло само избирает твое место в своей Цепи.
-А почему ты высунул язык и дышишь, как собака?
-Потому что дракон составлен из частей одиннадцати животных и может быть любым из них. Вернее даже, эти одиннадцать животных, Тотемы, произошли от дракона и все свои повадки переняли у него. Поэтому считается, что драконы многообразны.
   Телевизор запел хриплым мужским голосом:
                Девушкой своею ты меня назови!
                А потом отрави! А потом удави!
                Денежки свои все назад забери,
                И насилуй меня от зари до зари!
   Вслед хриплому мужскому голосу то же самое пропел хор маленьких девочек.
   Следующая песня оказалась еще более жуткой, пели ее молодые, почти мальчишеские голоса:
                Стоят подонки, стоят в сторонке,
                За письки себя теребят.
                Потому что на десять подонков
                По статистике двое девчат.
   После этого запели вовсе неприличным женским голосом неопределенного возраста:
                Забирай меня скорей
                И вези за семь морей!
                И имей меня везде,
                Сильно чешется в п-де!
   Последнее слово выскользнуло из-под запоздавшего пиканья, прозвучав, впрочем целиком и вполне отчетливо.
-Мне приснился сон, - сказал Дракон, - За мной гнались голодные гоблины с кривыми ятаганами. Было темно, только Полная Луна сияла в небе. Я бежал через лес, к реке, к мосту. Мост был каменный, полуобвалившийся. Когда я выбежал на берег, из-под ног мне в лицо бросилась черная кошка. С визгом она попыталась выцарапать мне глаза. Я оторвал от себя кошку и побежал к мосту. Сзади хрипло дышали гоблины, звякали пряжки их амуниции и оружие, которым они были обвешаны. До меня уже доносилось их зловонное дыхание, когда я ступил на мост. Камни шатались у меня под ногами, когда я мчался по мосту. За мостом поднимались стены и башни обветшавшего замка. Кирпичи кое-где вывалились из кладки и лежали у подножия стен вместе с упавшей с крыш башен черепицей. Сзади, под лапами гоблинов, обутых в тяжелые сапоги, с грохотом обрушился мост. С громкими всплесками гоблины попадали в воду, прямо на камни обвалившегося моста. В темной воде отражалась Полная Луна, зловеще оскалившаяся на происходящее. Гоблины дымились в воде и кричали страшными звериными голосами. Решетка ворот оказалась поднятой и я вошел в мрак замка. И тут я проснулся, покрытый липким потом.
-Мне такие сны снятся только в новогоднюю ночь, - сказал Пес, - Хэви Нью Еа. А так обычно – травка, цветочки. Большое поле красных маков и Страшила Мудрый, почему-то с хэллоуиновской головой-тыквой, веселый такой. Он улыбается и мы с ним гуляем по маковому полю. И там нам встречается покрытый ржавчиной Железный Дровосек, девочка Элли с Тотошкой и облезлый лев, похожий на кастрированного беглеца из цирка.
-А потом вы все вместе идете в Изумрудный Город? – спросила Обезьяна.
-Нет, - ответил Пес, - В Изумрудный город мы ни в какой не идем. Просто гуляем по маковому полю.
-А мне снится Вини Пух и его команда, - сказала Обезьяна, - Я брожу по Волшебному Лесу, где деревья шевелятся и разговаривают. Потом встречаю Вини Пуха и мы вместе ищем Слонопотама, но находим только Пятачка и вместе с ним идем в гости к  Кролику, по дороге выясняем, куда пропал Пятнистый Щасвернус, приходим все-таки к Кролику, где Вини Пух то травится несвежим медом, то давится морковкой, а потом застревает во входе в нору и мы все вместе (а помогать нам приходит весь Волшебный Лес) вытаскиваем застрявшего медвежонка, а потом опять все вместе убегаем от Тигры, вспомнившего, что он не вегетарианец. Еще я в этом сне все время знакомлюсь с Крошкой Ру, но к следующему сну все время забываю о том, что я с ним уже познакомилась.
   В колонках выл свою песню Крысиный Король. Под эту песню хорошо было топиться, вешаться или вскрывать себе вены.

-А что вы ему сегодня ночью заряжали? «Властелина колец»?
-Ничего не заряжали. Просто в игрушку играли на этом компьютере. Это его собственный сон. Кошмары ему снятся. Мучается наш носитель Мирового Зла.

   В подвале дома Кабана, стоя на коленях под перевернутым крестом. Кролик молился Сатане, в темноте и затхлости, едва рассеиваемых черной свечей и кошачьими экскрементами, лежащими в чаше из человеческого черепа.
-Сатана, прими мою душу. Защити меня от всех опасностей, не дай мне совершить ошибки в этой жизни. Не дай никому оскорбить и обидеть меня. Дай мне свою защиту. За это я буду хранить тебя в своем сердце. И не убоюсь я Зла. И не обманусь я фальшью «Добра». Успокой мои сны и очисти их от кошмаров. Дай мне сил сделать все, что я должен. Я стану твоим верным сыном, Сатана.
   На желтом камне алтаря, в центре начерченной красным мелом пентаграммы, лежала крыса с перерезанным горлом. Кровь лужицей растеклась по алтарю.

   Однажды Дракон отправился погулять. Все еще длилось Полнолуние, и Полная Луна уже висела в ясном небе раннего вечера, каким-то белесым инопланетным шариком.
   Дракон зашел в магазин «Продукты. Ритуальные услуги», где  в одной половине стояли стойки со всяким продовольствием, а в другой – могильные плиты, венки и гробы.
   И тут он встретил свою давнишнюю знакомую, Свинью.
-Привет, - сказала ему Свинья.
-Здравствуй, - сказал Дракон.
   Они стояли у прилавка кондитерского отдела.
-Что ты здесь делаешь? – спросил Дракон.
-Да вот, - сказала Свинья, - должны сегодня гости прийти.
-Думаешь, чем бы их отравить? – поинтересовался Дракон и купил себе пива.
   Пирожные и торты застенчиво пялились на них, словно ожидая, что их сейчас представят.
-Хорошо бы, - ответила Свинья.
-Тогда возьми вот этот, - Дракон показал на тортик с цветочками и зеленью, расположенными в виде кладбищенского венка. На ценнике красовался череп и скрещенные кости.
-Хорошо, - сказала Свинья и улыбнулась всеми своими пятью подбородками.
   Попрощавшись с Свиньей, Дракон пошел дальше. И в сквере встретил Обезьяну. Она была с коляской, на которой зловеще отпечатался силуэт смерти с косой, словно раз упавшая и застывшая тень и надпись: «Rock-N-Roller». Малыш, сидевший в коляске, отличался огромными размерами – он был величиной с пятилетнего ребенка. Еще он отличался отменным аппетитом – свесившись из коляски, он выковыривал из клумбы дождевых червей, засовывал их в рот, и, пару раз жевнув, глотал.
-Привет, сказала Обезьяна.
-Привет, - поздоровался Дракон и спросил, - Это твой?
-Это моей сестры-двойняшки. Она где-то по кавалерам лазает, мужу рога наставляет, а я с ее бебиком гуляю.
-И ты соглашаешься?
-Он ведь просто прелесть!
   Из носа у малыша показался бледно-розовый, извивающийся червяк.
-А к нам потусоваться и так далее, кто приходит, ты или твоя сестра-двойняшка? – спросил Дракон.
-Неужели, - с ужимкой ухмыльнулась Обезьяна, - вы с Псом не в состоянии нас различить?
-Ну ладно, сказал Дракон, - Если иногда ты нам вместо себя подсовываешь свою сестру-двойняшку, так даже лучше. Все поразнообразней.
   Малыш подавился и заревел. Потом он выплюнул червяков и зарычал.
-Это он пугает тебя, - объяснила Обезьяна, - Вообще он жрет все подряд – лягушек, жуков, даже ужика пытался в рот себе запихать.
   Малыш забормотал неразборчиво и потянулся к бутылке, которую Дракон держал в руке. Не дотянувшись до бутылки, он заревел снова.
-Дай ему, - сказала Обезьяна, - А то не успокоится.
   Дракон протянул малышу открытую бутылку, которую тот схватил обеими руками и с хлюпаньем принялся опустошать. Поглотив половину пива из бутылки, малыш засмеялся.
-Молодец какой, - сказала Обезьяна.
   Малыш что-то забормотал и стал размахивать бутылкой, держа ее обоими руками.
-Это он говорит «спасибо», - сказала Обезьяна.
   К ним приближались какие-то старые курицы, и Обезьяна отобрала бутылку у малыша, вернув ее Дракону. Малыш как будто не обратил внимания, схватив огромный пистолет, лежавший в коляске и направил его на кравшуюся вдоль клумбы кошку.
-Как настоящий, - заметил Дракон.
-А то, - сказала Обезьяна, - Папа у него, и то пару раз перепутал.
   У Обезьяны зазвонил телефон, она достала его и тихо, прикрыв телефон рукой, отошла от коляски и что-то ответила. Вернувшись, объявила:
-Ну, все, мне пора. Такой полный контроль. Придется за сестру отдуваться. Муж у нее сексуальный монстр, а она еще час будет занята.
   И взявшись за коляску, с трудом сдвинула ее с места.
-Хорошо еще у нас лифт работает, а то по лестнице я бы с этим чудовищем умерла бы.
-А он вас не путает с сестрой? – спросил Дракон.
-Вы же не различаете, - усмехнулась Обезьяна и покатила коляску из сквера.
   Посмотрев ей вслед, Дракон допил пиво и выбросил пустую бутылку в кусты.

-А что-то эта, с коляской, и правда похожа на жену майора нашего, этого…
-Ее сестрица и есть.
-Интересная информация…

   Вампиры сидели в полуподвальном кафе «Трансильвания». Был полумрак, но они все равно не снимали темных очков. Они отличались бледностью кожи и черными одеждами. За стойкой стоял толстый лысый бармен. На нем очки были зеркальные, такие, что каждый, кто стоял перед ним, мог увидеть в них себя. Играла тихая заунывная музыка. Картинки на стенах, отделанных под камень, изображали летучих мышей, ворон и волков. Под потолком висело огромное деревянное колесо, на котором горело тринадцать электрических лампочек, красных и остроконечных, так что вся «Трансильвания» была залита каким-то дьявольским светом из преисподней. Круглые столы и стулья  со спинками были из полированного дерева с оттиснутыми следами зубов больших челюстей.
   Всего вампиров, худых и бледных, в кафе сидело шестеро. Все они смотрели на лестницу, каменные ступени которой вдоль стены вели наверх, к входной двери, сделанной в виде железной решетки (снаружи ее прикрывала еще одна дверь, стеклянная, под навесом и вывеской).
   На верхней площадке, спиной к двери стояла маленькая девочка лет шести, в белом платьице с претензией на кружева, белокурая и голубоглазая. Ее голубые глаза, казалось, ничего не видели.
-Добро пожаловать в Страну Чудес, - сказал один из вампиров, Крыс, - Люциколы для Пони и шесть пустых бокалов для нас, Боров.
   Бармен с зеркальным взглядом выставил на стойку семь стаканов. Шесть из них были пусты. Но несомненно было то, что их сейчас наполнят. Обязательно наполнят.

-Парнишка был слегка мудаковат, - сказал телевизор.
-Вспоминаю прошлый Хэллоуин, - сказал Пес, - маленькие детишки лет восьми-девяти приходили в дома наряженные карлсонами, ведьмами, чертями, с большими кухонными ножами и попрошайничали. А если им не давали хэллоуиновских карамелек с тыквой на этикетке, убивали всех, кто был в доме.
-Они просили хэллоуиновские карамельки? – спросил Дракон.
-Ну да, требовали их. К счастью, у многих эти карамельки были – их две недели перед Хэллоуином рекламировали по телевизору. Они убивали все живое в доме, даже домашних животных.
-И что стало с детишками?
-А ничего. В рекламе были воздействующие на психику скрытые манипулятивные технологии. Родственники убитых подали в суд на рекламную компанию и им заплатили компенсацию.
   На экране телевизора прыгали нарисованные малыши. Вдруг один из них завопил:
-Пацаны, у моей няньки сифилис!
-И что, - продолжал интересоваться Дракон, - детей даже на учет не поставили?
-Какой учет! Зомбирование. Родители детей подали в суд на рекламную компанию и получили компенсацию.
-А что делали эти детишки на тот Хэллоуин, что был последним?
-То же самое! Только без ножей и никого не убивали. Но все равно все в городе запаслись хэллоуиновскими карамельками и совали их всем, кто стучался в дверь. Компания, которая эти карамельки делала даже выиграла – их товар раскупили подчистую. А в новой рекламе монстры хэллоуиновским вечерком ломятся в маленький домик, им дают эти карамельки и они уходят. И слоган: «Эти карамельки спасают вашу жизнь».
   Дракон помолчал, наблюдая за тем, как на экране мульт-малышня лепит из навоза антиснеговика в середине летних каникул, а вокруг него летают и жужжат мухи. Затем сказал:
-А я вот ни разу не покупал эти конфеты.
-Это потому что тебя на Хэллоуин никогда не бывает дома. А мамашу твою даже монстры боятся. Ты то сам всегда или в гостях, или еще где-нибудь шарахаешься. Вместе со всеми силами Зла, которые шарятся ночью по улицам.
-Смотри, чему я научился, - сказал Дракон и вытащил из коробка спичку. Он пристально посмотрел на нее и она вспыхнула.
-Слушай, Дракон, - сказал Пес, - ты ведь на самом деле имеешь некоторое отношение к Отцу Лжи?
-Пожалуй, - сказал Дракон.
-Почему же ты никогда не врешь?
   Дракон на мгновение задумался и ответил:
-Я не то, чтобы никогда не вру, просто я иногда говорю часть правды, или правду, рассмотренную мною под одним определенным углом, так что меня понимают неправильно. Вернее так, как если бы я солгал.
-Но ведь Служение Злу предполагает, как мне кажется, исполнение антизаповедей: лги, кради, прелюбодействуй, пожелай у ближнего своего и так далее…
-Вполне возможно. Но кто тебе сказал, что я служу Злу? Я просто имею к нему некоторое отношение. А те, кто служит Злу, те, конечно, следуют принципам антихристианских заповедей и предаются, к примеру, разврату и чревоугодию из идейных соображений.
-Как же можно иметь отношение к Злу и не служить ему?
-Ну вот, к примеру, по-твоему, служение Злу предполагает соблюдение антихристианских заповедей, так?
-Так.
-А кто тебе сказал, что я имею отношение к христианству? Есть веры и постарше и они весьма непросты. К тому же я не следую Злу, а скорее изучаю его, как предмет. Ты ведь не станешь утверждать, что энтомолог относится к насекомым только потому, что он изучает мух и тараканов и много знает о них? Только оттого, что у него есть какой-нибудь наиболее симпатичный ему вид насекомых, его любимый вид, ты ведь не скажешь, что он сам принадлежит к этому виду? Так и у меня. Я могу многое знать о Зле, не принадлежа к нему. И даже не смогу принадлежать к нему, даже захоти я этого от всей души, как энтомолог не сможет стать тараканом, по крайней мере, пока живет в этой жизни.
-Но почему же при общении с тобой, когда многое узнаешь о тебе, создается впечатление, что Зло покровительствует тебе, защищает тебя от своих адептов – адептов Зла и порождений Зла?
-Зло уважает того, кто многое знает о нем. Ибо эти знания становятся для такого реальностью,  единственной признаваемой им Высшей Силой.

-Вот загоняет!
-Ты это не стирай. И даже, наоборот, перепиши. Пригодится для тех, кто внедряется к сатанистам.

-К тому же бывает так, что те, кто раздражает Зло, этим добиваются того, чтобы стать его жертвами, бессознательно стремятся к этому, играя с опасностью, рискуют, обращая на себя внимание Зла. Их выигрыш – это то, что делает с ними Зло.
   Пес почесал себя за ухом и заметил:
-Дракон, ты такой умный, что за тебя даже страшно.
-И вовсе я не умный, - ответил Дракон, - Такой же дурак, как и все. Просто я Знаю больше других.
-Все равно. Пусть ты такой же дурак, но то, что ты Знаешь, делает тебя особенным.
-Простоя гений. И это мне в кайф – Знать больше других.
-А если бы мог стать Богом, ты стал бы им? Живым, земным Богом?
-Я стал бы слишком злым Богом. Пожалуй, я предпочел бы стать Дьяволом. Дьявол как-то более гармонично вписывается в природу этого мира. Впрочем. Если не вылезать за пределы христианства и сатанизма, то Дьявол – всего лишь тень Бога. И если сказать по научному, в Дьяволе собрано все бессознательное Бога, вся его грязь, то, чего страшится Бог и то, что Бог склонен в себе отрицать. Впрочем, Бог – это пирамида из богов, существ, живущих в разных мирах и измерениях. И у каждого из них – своя собственная тень, свой собственный Дьявол. Потому что нет Бога без Дьявола. Князь Тьмы потому и Князь Тьмы, что он – величайшая из Теней, тень от этой пирамиды богов, населяющих разные уровни Мироздания. Тень, сложенная из всех их слившихся теней, из того, что подавляют в себе боги, из того, что пугает их в них самих, ведь у каждого из них есть своя собственная Бездна. И вот все эти Бездны и составляют Врага Богов, или вернее – Бога-Врага, покровительствующего каждому, кто не отрицает того, что обладает Тенью.

   Кот грелся на широком навесе над тротуаром, отделяющем стройку от остальной улицы. Деревянный забор продувался насквозь через широкие щели весенним ветром. Солнце светило, постепенно разгоняя погоду до уровня полуденной жары.
   Кот (а звали его Бармалей) был сыт и доволен. В кустах позади забора лежали останки мальчика лет семи, который не дошел сегодня до своей школы, остановившись, чтобы погладить черного сиамского красавца. А тот, пользуясь пустынностью переулка и грохотом строительных работ, заглушивших крик мальчика, вырвал ему зубами кадык и выпил столько крови, сколько влезло в его брюхо. С утра было пасмурно, даже накрапывал мелкий дождик. Но когда мальчик упал, пошел сильный ливень, смывший кровь, пролившуюся на асфальт. Потом Бармалей отволок тело мальчика в кусты за забор.
   Мгновенный бросок – прямо в горло. Жертва быстро затихла – ведь заодно с гортанью кот вырвал и артерии и вены.
   Бармалей был доволен собой. Еще он знал, что где-то там, наверху, поту сторону неба, кто-то доволен им еще больше.
   Ведь сегодня утром умер Телец, который, вырасти он, стал бы таким же, как его отец, Конь. А Конь был священником.
   Бармалей был котом Кролика и жил в подвале дома Кабана. Кролик нашел его на улице недавно и сразу понял, что кормить этого черного кота нужно только сырым мясом. Еще Бармалей не пил молока – только кровь. Кровь Кролик добывал из крыс и голубей, попадавшихся в его ловушки, которыми он уставил все углы дома и увешал весь сад, что за домом. Мышь или воробей – все равно. Раз в день Бармалей нуждался в тарелочке свежей крови.
   Кот мысленно управлял Кроликом, вкладывая ему в сознание свои желания и странные мрачные грезы: пытки разных живых существ, какие-то битвы под черным небом, процессии монстров по улицам гротескных городов, уставленных статуями горгулий, чертей и разных чудовищ.
   Откуда взялся Бармалей? Что видели прежде его зеленые глаза? Возможно, именно это он и пытался сообщить Кролику, вкладывая в его голову свои воспоминания.
   Похоже, что этого кота вообще раньше не было на Земле. А там, где он был до этого, он не был котом.
   Кролик, несмотря на ежедневный кровавый оброк, с появлением кота почувствовал себя намного спокойнее и больше уже ничего не боялся.
   А встретился он с Бармалеем поздним вечером, в новолуние, на пороге собственного дома, выйдя подышать свежим воздухом и полюбоваться темнеющим небом, на котором появлялись первые звезды. Перед этим он, как обычно, молился Сатане и просил того дать ему какого-нибудь товарища или друга, способного разделить с ним его отношение к этому миру.
   Кролик почему-то вдруг понял, что черный кот с горящими зелеными фарами глаз и есть этот друг и товарищ. А еще он сразу же понял, что имя кота – Бармалей. Он попробовал позвать кота и тот сразу же откликнулся, замяукав и стал тереться черным боком о ногу Кролика.
   А на тринадцатый день их знакомства Бармалей впервые убил человека. Впервые на этой Земле.

-Что-то я не пойму, подопечный наш, он что, сатанист?
-Согласно Их заключению, нет. Просто Их система ценностей допускает работу определенным образом одаренного лица с теми духами, которые в христианской традиции относятся к Силам Зла.

   Весь город представлял собой одну большую табакерку с музыкой, приводящей населяющие его фигурки в движение. Только музыка эта была электронная.
   Все жители города имели в своих головах радиоэлектроды, распределенные по различным зонам мозга. И все компьютеры в городе были объединены в одну сеть, посылая сигналы на электроды своих подопечных, каждый из которых был прикреплен к одному из компьютеров, заставлявших всех жителей горда действовать, жить, думать и чувствовать согласно специально для каждого написанной программе. Программы писались программистами-оборотнями, в сомнамбулическом трансе, так что, очнувшись в своей реальной жизни, они не помнили, что во сне писали эти программы. Были и Свободные – те, кто занимался обеспечением всей этой виртуальности сознательно. Они сидели за мониторами и вносили коррективы в действия тех, кто жил, подчиняясь радиосигналам и не подозревая об этом. Свободные были оживленными мертвецами – элитой некросоциума, вампирами. Их никто не программировал и ими никто не управлял по радио. Писали свои программы и они – но из-за особенностей их мышления, написанное ими превращало действительность в зловещий иррациональный карнавал. Поэтому привлекались оборотни – их программы более реалистично симулировали жизнь. Ведь оборотни были живыми. Сама реальность стала виртуальной, отражающей все те процессы, что рассчитывались в компьютерах или спонтанно происходили в недрах искусственных интеллектов – компьютерных душ всех жителей города. У каждого, кто оказался здесь, была своя виртуальная душа, заключенная в железном ларце процессора. Свои программы были и у низших слоев зомби – тех, кто делал всю грязную работу по сокрытию происходящего. Никто из живых не должен был знать о происходящем. Прозревших чаще всего убивали. И включали в некросоциум, оживляя. Живые тоже были нужны – для воспроизводства. Компьютерное управление позволяло убивать бесследно, с помощью инсультов. И оживленный труп ничем не отличался от живого. Только такие существа болели чаще и со временем начинали гнить изнутри. Их организмы быстро изнашивались и портились. Поэтому они ели человеческую плоть и насиловали маленьких детей – это позволяло замедлить разложение их тел. Если же кто-то из виртуальных личностей представлял из себя особую ценность (ввиду вложенных в программирование сил и полезного личного опыта, накопленного памятью виртуальной личности, близости к Тьме и особым жестоким склонностям), тогда испорченное тело заменялось клоном, присланным пришельцами, заключившими договор с центральными властями, как бы арендовав этот город для своих развлечений. Точной копией тела, только новой. Но и эти тела быстро портились и часто болели, не имея земной сакральной защиты.
   Замененное забракованное тело, пока еще было пригодно, без души, без памяти, становилось просто биороботом, подключенным к более простой программе. Не имея личности, являясь, по сути, животным, такое существо презиралось Свободными, познавшими высшие, истинные ценности Зла. Оно было пустым. А Свободные наполнялись могущественными Обитателями, личностями из инопланетных кибернетических систем и просто жаждущими развлечений инопланетянами, играющими в земную жизнь, как в виртуальную игру. Элита некросоциума испытывала тягу к разным странным и жестоким развлечениям.
   Живые люди создавали жизнь и ни о чем не подозревали. Они работали, поддерживая все функции города в стабильном состоянии. Взаимодействуя с их душами компьютерные программы совершенствовались, становясь уникальными. Само создание виртуальной личности происходило по шаблону – программисты просто заполняли чистую, обнуленную по переменным, программу различными значениями из допустимых, а иногда, эксперементируя, или нарочно – из запредельных. Так получались трудоголики и одержимые разными хобби. Или жестокие садисты, эгоисты и психи. Зачастую личность программировалась с различными изъянами – для развлечения наблюдателей, обладавших нечеловечески странным чувством юмора и для стабильности системы. Сколько безукоризненных, максимально эффективных во всем личностей может выдержать один город? Конкуренция таких субъектов может стать экстремальной. Поэтому большинство населения программировалось с различными изъянами, снижающими их конкурентоспособность. И проявлениями этих изъянов управляли, так что иногда они и вовсе не проявлялись. Тогда обычный человек показывал чудеса гражданского и трудового героизма, показывая себя в лучшем свете. Эти занимались психологи. А телами, страдавшими от этого насилия над мозгом – врачи, под ширмой медицинских теорий, маскирующих реальность, так же как и подготовкой тел для загробной жизни, контролем за остатками стертых из сознания программ, всегда оставляющих свой отпечаток на мозге. Были еще и другие касты Свободных. Некросоциум, правящий миром живых и мертвых, контролировал все, даже криминальную сферу.
   И разумеется, были счастливчики – те, кому рассчитали программы с упором на их способности. Впрочем, у многих живых их программы менялись в течении жизни – с целью переподготовки их оборотней, способных лишь на то же, что умели наяву, только намного лучше. Ведь оборотни руководились более эффективными программами.
   Была еще одна категория – неясных. Таких, кто возможно, пережил смерть и воскрес. Травмы головы и отравления. Неясно было, умирали они или нет. Они подвергались проверке и их статус уточнялся.
   Были еще и сверхъестественные существа, представлявшие интересы следящих за городом других цивилизаций. Такие могли неожиданно исчезнуть или появиться. Будучи устранены, появлялись вновь, хотя их предыдущее тело, будучи уже оживлено, выполняло какие-нибудь обязанности в мире мертвых. А они, как ни в чем ни бывало, продолжали жить прежней жизнью, ничего не помня. Или вообще появлялся некто, кого раньше не было, чаще чей-нибудь двойник и занимался какими-то своими делами, а потом исчезал или его уничтожали за то, что он успевал натворить. Вообще, вокруг этой категории всегда было много конфликтов. С их помощью инопланетяне осуществляли свои действия, поддерживая необходимое им положение вещей. Многие считали, что эти двойники и есть инопланетяне в скафандрах, имитирующих человеческий облик.
   В общем, горд был довольно странным и страшным местом.

   Прогуливаясь мимо Готик-Холла, под его бастионами из красного кирпича и узкими амбразурами окон первого этажа, Дракон снова встретил Свинью.
-Привет, Свинья. Как твои гости?
Привет. Они все отравились и умерли. Мы сейчас их хороним. Приходи на поминки, будет очень весело.
-Но ведь я их не знал!
-Их никто не знал. Они приехали издалека. Почти что из чертовой задницы.
-И куда ты думаешь их пристроить?
   Свинья молчала. Дракон отхлебнул пива из банки, которую держал в левой руке.
-Не знаю… Место, где им жить, когда их воскресят, я уже подыскала. Тихий домик, рядом с кладбищем…А когда они испортятся, их там и закапают.
-Слушай, а сейчас что, совсем не хоронят? Если всех оживляют? – перебил Свинью Дракон своим вопросом.
-Хоронят…Тех, кто не пригоден для оживления – сильно покалеченных или тех, кого приговорили к похоронам. Но им-то все равно, мертвецам этим. Они ведь после воскрешения совсем другие. И почти ничего не помнят. Они даже внешне становятся непохожи на прежних, живых.
-А кем они были, твои гости?
-Папа у них был автомехаником. Мама у них была бухгалтером. А дочка училась в музыкальном училище.
-Ну… - подумал вслух Дракон, - Папа, наверное, так и будет автомехаником, в какой-нибудь банде, где разбирают ворованные машины. Мама, может – уборщицей, а может и теневую бухгалтерию вести какую-нибудь. А дочка… Может, ее в клуб возьмут, в оркестр. Или на похоронах играть…

-Лихо он их в некрокриминалитете распределил!
-Он сам там, оборотнем авторитета подменяет. На пару с еще двумя. Они то не то, что Он – в этом деле разбираются. Но Он по Силе их поболее будет. Поубедительней. Поважней.
-Ты смотри, сам-то не разбирается, а во сне нахватался!

Дни Полнолуния прошли, и наступил канун Вальпургиевой Ночи.
   Пес играл в игрушку. Он набрал достаточно очков для того, чтобы запустить машину времени и остановился перед выбором – вернуться назад и насобирать еще очков на знакомой территории, или перенестись в будущее, в более позднее время игры, чтобы перескочить относительно простые участки.
   От чая и колес его отчаянно перло.
   Он уже вышел из портала седьмого уровня, как в дверь позвонили.
   Это была Змея.
   Она раскрасилась к празднику – губы и ногти ее были зелеными,  веки – черными, а все лицо – выбелено.
-Змея, ты – настоящая ведьма, - сказал Пес.
-Спасибо, Пес, - сказала Змея.
-Сегодня ты танцуешь в «Обители»? – поинтересовался Пес.
-Танцую с удавом, - ответила Змея, - А потом меня привяжут к шесту, обольют какой-то гадостью и подожгут.
-А ты не боишься сгореть?
-Это такая специальная гадость, что Ожегов не будет.
-Вот хрень!
-А что ты делаешь?
-Да вот, осваиваю «Машину времени».
-Ну и как?
-Дошел до седьмого уровня. Слушай, а удава подожгут вместе с тобой?
-Нет, он боится огня. Его заменят на черную кошку, если только она не сбежит. Еще там будет торт, испеченный в виде младенца. С вишневой начинкой и вафельными костями. Его разрежут и съедят. Вы с Драконом придете?
-Еще не знаю. Погода очень дождливая.
   И в самом деле, за окном низко висели темные тучи, изливавшие воду на город, словно отмывая его от всего дерьма, совершаемого в нем людьми.
-Да. Еще сегодня открывается новый клуб, «Вервольф», - сообщил Пес, - Там на входе два бронзовых волка, а над стойкой бара надпись: «ВЕДИ СЕБЯ ПРИЛИЧНО, ТВАРЬ». Там все оформлено на тему оборотней и танцпол огорожен цепями. Дракон думал лечь спать пораньше, чтобы во сне сходить туда.
-И какой же в этом интерес? – спросила Змея, - Все проспать, ничего не чувствовать и не помнить потом, что там было…
-Дракон свои сны ощущает лучше, чем то, что происходит с ним на самом деле. И все потом помнит.

-Скажи, Дракон, а что это такое – ведьмы?
-Одержимые демоном, злым духом, составляющим Силу ведьмы и повелевающим другими духами – чертями, передаваемым от ведьмы к ведьме перед смертью. Это называется «передачей Силы» или «передачей Знания». Но Сила и Знание – в этом демоне, они ему принадлежат. По сути этот демон – это Дух-Обитатель.
-Значит физически ведьма – это скафандр Обитателя, которого считают демоном?
-Нет, фактически душа ведьмы – это Обитатель, который может переселяться в другие тела, а тело ведьмы – его база. Поэтому считается, что ведьмы могут превращаться в животных. На самом деле ведьма всегда остается собой, а ее душа частично переносится в тело животного, обитая его. И поддерживая связь с той частью, что остается в ведьме – «корнями» Обитателя. Эта часть души – собственная, изменившаяся душа, изначальная душа ведьмы, которая остается после смерти в ее теле.
   Обезьяна помолчала, перебирая крошечные фигурки чертиков на столе и сказала:
-Наверное, я не ведьма. А вот Змея – та точно ведьма.
-С нашей прокладкой п-да совсем не воняет, - сказал телевизор.
-А что могут духи? – спросила Обезьяна.
-Они могут поднять ведьму в воздух и кружить ее там по многу часов, могут носить по воздуху несколько дней, - сказал Дракон.
-А тебя заметили, - сказал телевизор голосом Барби и тут же добавил загадочным голосом другой Барби, - Главное, что они не заметили то, что торчит у меня из ****ы…
-А чем еще занимались ведьмы? – спросила Обезьяна.
-Они собирались вместе с колдунами на Лысой Горе и там предавались любовным утехам…
-Звучит заманчиво…

-Ему бы в порнофильмах сниматься.
-А, это проявляется унаследованная из прошлой жизни Сила Тантры. По Их мнению, верный признак того, что Он – тот самый инкарнат.

-А кто ты сегодня? – спросил Дракон.
-Какая разница, - сказала Обезьяна, - И вообще, неужели ты не способен нас различить?
-Нет, - ответил Дракон, - Если вы так похожи, что идентичны.
-Жуйте жвачку после минета, - сказал телевизор, - и ваше дыхание будет чистым.

   Всю неделю Кролик подкарауливал одиноких прохожих и убивал их, топором в затылок. Потом, в темноте, он тащил тела в глухой уголок парка, возле которого и поджидал свои жертвы и расчленял их, старательно собирая кровь в большой пластиковый мешок. Он делал вырезку, а все кости и головы прятал в одной глубокой яме, оставшейся от старого колодца. Воды в ней не было, глубина позволяла прятать кости и головы так, что сверху их не было видно. На дне царили темнота и крысы.
   Бармалей болел и сам не мог ходить на охоту. Странный озноб бил черного кота, он жалобно мяукал и стонал. Кролик приносил ему мясо и кровь. И черный кот поглощал их, утоляя свой ненасытный аппетит.
-У меня есть черный кот, он все время что-то жрет, - напевал Кролик.
   Но вот наступила Вальпургиева Ночь и звезды в небе загорелись ярче.
   В канун этой ночи Кролик зарезал своего кота. Освежевав его, он с трудом уместил тушу в огромной сковородке – самой большой, какую только смог раздобыть. Изжарив кота, Кролик принес свое праздничное блюдо в подвал, к алтарю под перевернутым крестом. Черное тело с растопыренными крыльями нетопыря висело на нем вниз головой.
   Обливаясь слезами, Кролик молился:
-Ты пришел из Ниоткуда. Ты был мне единственным другом. Тебя принес я в жертву Сатане. Только одна любовь может быть у меня. И это – любовь к моему Покровителю. Ему принес я в жертву тебя, Бармалей. Пусть же рука Сатаны направляет меня, пусть ведет Он меня своею тайною тропой, и да не оступится на ней моя нога. Веди же меня по этой тропе, Сатана!
   И, весь в слезах, при свете черной свечи, Кролик съел на алтаре своего единственного, сверхъестественно дарованного ему, друга.
   Он считал, что Сатана испытывал его – не затмит ли любви к Покровителю любовь к коту.
   Так Кролик отпраздновал Вальпургиеву Ночь.

-Очень милая девчушка, а по виду – потаскушка! – сказала Свинья.
   Змея, закончившая выступление, подошла к столику Пса и Свиньи с большой красной сумочкой. На ней были только черные трусики. Над грудью темнела татуировка летучей мыши.
-Ну как? – спросила Змея у Пса.
-Отлично, - ответил Пес, - просто слов нет, как хорошо.
-А я пойду танцевать, - сказала Свинья и, отойдя от столика, стоявшего на краю танцпола, недалеко от сцены, принялась трясти всем, что у нее было. Музыка была зловещей, но бодрой.
-Смотри, какая веселая свинка, - показала Змея Псу на Свинью, - А что у нас здесь? Маленький поросеночек! – она раскрыла сумочку. От жары и недавней близости пламени у Змеи потек макияж и теперь она напоминала мертвячку, только что вылезшую из могилы.
-Иди ко мне, милый Хрюша!
   Взяв розового резинового поросенка в левую руку, Змея правой вытащила булавку из своей прически. Длинную и острую булавку. И воткнула ее поросенку в блестящее розовое пузо.
   Свинья вскрикнула и схватилась за живот.
-Хрюша заболел, - сказала Змея и воткнула булавку в заднюю лапу.
   Свинья упала на пол и держалась теперь за ногу.
   Блики прожекторов гонялись друг за другом по залу. Стробоскопы дребезжали светом. Бензопилы визжали в динамиках, но их визг перекрывали барабаны и истошный вой.
-Хрюше плохо, - сказала Змея и воткнула булавку в глаз поросенку.
   Свинья закричала так громко, что перекрыла и визг, и вой.
   На тарелке перед Псом лежал кусок торта – часть детского лобика и маленький голубой широко раскрытый глаз, белый крем мозга и узкие вишневые прожилки. Торт был покрыт глазурью телесного цвета.
   Змея, все еще топлесс, помахала официанту. Задумчивым бледным конем он пришел и принес торт и ей – маленькую детскую ручку с шестью пальчиками и большой черной родинкой на запястье в форме раздвоенного копыта.
-Разве ты еще выступаешь? – спросил Бледный Конь у Змеи.
   Змея улыбнулась Псу, повела плечами, тряхнула грудью и достала из сумочки топик – черный, весь в мелких желтых черепах. Булавка вернулась в прическу.
   Администрация вызвала скорую помощь.
-Дикое дитя ОЗ, - назвал санитара Пес.
   Санитары положили плачущую взахлеб, с прихрюкиванием, Свинью на носилки и понесли ее через черный ход.
   Змея нажала на задницу поросенка и тот громко пернул. Тут же Свинья повторила этот звук и еще сильнее залилась слезами.
-Пукнул – и хрюкунул, - сказала Змея, - Правда весело, Пес?

-Слушай, а чего у Него все время телевизор включен?
-А Он все время, как и все, на «гвозди» принимает волны телетрансляции. Причем все каналы. Сам знаешь, «гвозди» от тепла работают. Информация с них идет все время – на машину. Ну и на них тоже – даже когда мы сигнал не посылаем, то ловит все подряд. Вот Он и концентрируется на каком-то одном канале… Другие радио не выключают – то же самое, концентрируются.

   Старый Козел учил Жеребенка:
-Чем мужики от баб отличаются? У тебя есть писька, а у них вместо письки – еще одна дырка. Только они из нее не какают (как из той, что у тебя), а в нее вставляется писька, когда она становится твердой. Только ею надо двигать – вперед, назад, тогда из нее выходит белая жидкость. И приятно…Из-за этой жидкости получаются дети, они вылазят через ту же бабскую дырку. Понял?
-А девчонки про это знают? – спросил Жеребенок.
-А ты пойди им расскажи…

   Дракон рассказывал Обезьяне сказку:
«Давным-давно жил один король. И однажды на охоте встретился он с ведьмой. На своем коне он вытоптал ее волшебные цветы, которые она посадила в лесу. Цветы эти, будучи сорванными, стояли и не высыхали месяц, и весь этот месяц, в доме, где они стояли, ни у кого не болели зубы и не ныли в непогоду суставы, не скисало молоко и вся еда не портилась по неделе. За это ведьма прокляла короля – она сказала ему, что у него умрет старший сын, наследник престола. Король разгневался и приказал своим слугам схватить ведьму, но духи подняли ее в воздух и унесли от слуг короля. Король вернулся в свою столицу, и в тот же день любимый жеребец принца, его старшего сына, раскроил наследнику голову ударом копыта так, что принц скончался в тот же день. Король разгневался еще сильнее, и приказал казнить всех старух в деревне, где жила колдунья, если не удастся ее схватить. Но колдунья пожалела старух и сама сдалась слугам короля. Тяжелый камень привязали к ее ногам и бросили ее в реку. Но она не утонула. Камень, как невесомый, плавал вместе с ней на воде. Тогда король приказал сжечь ведьму. Но когда ее привязали к столбу, обложили вязанками хвороста и подожгли, пошел внезапный дождь и потушил костер. Тогда король приказал разрубить ведьму на куски. На помосте, на главной площади столицы королевства, ведьма готовилась умереть, а вокруг собралась огромная толпа горожан. Все они любили принца и знали, что он умер от проклятия этой ведьмы. Все они желали ей смерти. Но ведьма не раскаялась. Семь лет росли цветы, пока их не вытоптал конь короля. И вот, когда палач поднял свой топор, чтобы первым делом отрубить ведьме голову, как она что-то крикнула и палач упал замертво – с ним случился удар. Артерия лопнула у него в мозгу и в это день ведьма трижды избежала смерти. А по законам королевства никого нельзя было казнить больше трех раз. Пришлось королю отпустить ведьму».

   Отвратительная, вся в бородавках, жирная старая Курица варила приворотное зелье для юного Петуха, которого собиралась заполучить себе в постель. Когда он выпьет зелье, она покажется ему молодой красавицей. Она давно положила на него глаз и всегда у подъезда, греясь на солнышке, провожала долгим взглядом его упругую задницу. А как же он выпьет зелье?
-А он и не поймет ничего, - бормотала старуха, - Поднесу у подъезда и скажу: «Выпей, милок, и будет тебе счастье». Он и выпьет. А дальше увидит писаную красоту…
   На кухне висели дьявольские иконы, изображавшие антихристов с черными бородами и черными глазами, козлоголовых и свинорылых бесов, классических чертей и сатанинских мадонн – черноволосых и черноглазых красоток с похотливыми лицами и козлятами на руках. Собачий череп, переделанный в подставку для лампы с красным стеклом, стоял на краю стола. Кухню заливало багровое сияние. На иконах алым горели глаза нечистой силы и высунутые языки блестели красным, а с зубов, измазанных кровью, падали рубиновые капли. Нечистая сила была обрамлена орнаментом из серых пыточных инструментов – символов страданий всех ведьм во все времена. Когда кого-то преследуют, да еще так страшно, как преследовали ведьм, возникает сопротивление. И это сопротивление росло из века в век, пока не добралось до настоящего времени.
   Старуха помешивала варево в котле, доливая туда кровь младенца и ослиную сперму, сыпанула измельченных поганок и пауков, плюнула и стала приговаривать:
-Молодой, молодой, будешь мой, будешь мой.
   За окном, сквозь черный тюль, виднелась буря – ветер рвал ветви деревьев с проклюнувшимися почками и выл, как голодный зверь.

-Представьте себе, - сказал Дракон, - существ, превосходящих людей так же, как люди превосходят собак. Тех, кто вывел людей для своих нужд так же, как люди вывели собак.
-Вы говорите об ангелах? – спросил  его Баран.
-Скорее об инопланетянах. Впрочем, их вполне можно считать и ангелами. Или демонами. Или богами. Не тех потусторонних существ из иных измерений, которые тоже есть и называются духами, а тех, что вполне реальны в нашем. Хотя там, где они, пространство и время несколько иное, их реальность несколько отличается от нашей, вернее, они могут управлять своей реальностью и изменять ее. Как люди могут их оценивать? Да как угодно. И всегда не то, чтобы ошибаться, но делать это неполно. Как собаки – оценивать людей. Ведь чтобы оценивать людей, нужно быть не собакой, а человеком. Собаки могут оценивать людей, но по-своему, не так, как люди. Так же и эти существа. Людям их не понять и не оценить.
-Но некоторые из людей…
-Похожие, скорее на людей, посланники этих существ. Андроиды, созданные ими. С точки зрения людей, скорее роботы, чем люди. И заменяемые роботы – на точные свои копии. Существа, властные над реальностью и временем, способны произвести замену незаметно – вот вам и неуязвимость многих персонажей из земной истории, чьи возможности превосходили человеческие.
   Дракон выглядел старше, чем обычно. Он сейчас спал. Во сне он пришел в новый клуб и сел за столик. Народу было полно. Дракон сидел у стены, покрытой черными барельефами зверей и чудовищ. На лакированном дереве стоял бокал с коктейлем «Зверь», а под потолком висели цепи и на них – полыхавшие синим огнем газовые горелки. Чуть позже его появления в «Вервольфе» к нему подсел Баран и две козы. Они были навеселе и сразу стали с ним знакомиться. На лице Дракона прорезались морщины. Он считал, что находится в каком-то Средиземье и вокруг него пляшут и поют гоблины и орки. Но ему повезло оказаться за одним столом с немногими из оказавшихся здесь людей. Баран и козы тоже спали.

   Кошка обладала волшебной силой. Хряк сразу же понял это, когда увидел ее – молодую и гибкую, у автобусной остановки, где она собирала пустые бутылки. Подойдя к ней, он завел разговор и сразу понял, что она – слабоумная. Он отвел ее домой, а жил он один в трехкомнатной квартире и оставил жить у себя. Она все время спала, просыпаясь только для того, чтобы поесть и погадить. Ему не удалось научить ее пользоваться унитазом, поэтому приходилось убирать за ней в ее комнате. Он жил с ней три года и уже три раза ему приходилось топить в реке котят – ее младенцев. Двое из них оказались мальчиками, а третья – девочкой. Хряк не думал о них, как о своих детях – только как о котятах. В иные, особенные дни глаза у Кошки загорались и тогда Хряк наряжал ее в платье и туфли, если было тепло, в пальто и сапоги, если холодно и вел в кино. В кино она сидела тихо, не отрывая взгляда от экрана. Остальное время она ходила по квартире без одежды.
   Ее никто не искал. Наверное, перед тем, как встретиться с Хряком, она долго жила на улице. Она не умела говорить.
   Сегодня Хряк, проснувшись, приготовил картошку с мясом и, поев, наполнил миску Кошки.
   Когда он внес миску в ее комнату, пустую, исключая стопку матрасов в углу с клубком одеял, она довольно заурчала и, бросившись к поставленной на пол миске, на четвереньках, ртом стала есть прямо из нее.
   А он, встав на колени сзади, достал из штанов свой сразу отвердевший член и стал ее трахать. А она ела и не могла оторваться от своей миски. Так она, по крайней мере, не царапалась.
   За три года у пожилого Хряка прошли все болезни. Он стал себя чувствовать так, словно ему стало вдвое меньше лет.
   Вот какая волшебная сила была у Кошки.

-Что это за хрень такая? Это не другой, не оборотень. Это не «шапка наизнанку», это больше похоже на Него самого…
-А Он с собой «другим» договорился. Когда видишь такую хрень на шкалах, значит они сливаются. Он даже может себе «другому» задания давать. И Он сам помнит, что с ним «другим» происходило. Даже если сам спит внутри «другого», все равно помнит. Потому что спит внутри некрепко. И «другой» внутри Него тоже спит некрепко.

-Когда умрут все ангелы на небе, тогда все серым станет на земле, - сказал Дракон.
-И в черной колеснице едет Дьявол по костям и по золе, - ответили ему.
-Быть может тот, кто гибель Рая призывает, уже не помнит о земных стадах…
-Но, тлея на ветрах, все станы тают, и трупы разлагаются в гробах…
-Зачем мы пережили время битвы, что стерла в пыль безумный этот мир?..
-Зачем читать стервятникам молитвы, которым здесь устроен Бездной пир?..
-Летает одинокий черный ворон и помнит он минувших дней печаль…
-Покров живой со смерти сорван, и тлеет звездами космическая даль.
-Печально, - заметил Дракон.
-Жизнь такая, - ответили ему, - Словно мы все уже умерли и находимся черт знает где.
-Ну, - сказал Дракон, - это еще не Ад. Далеко не Ад, я вас уверяю.
-Может и нет, - согласились с ним, - но уж больно нам здесь тоскливо.
   А с кем Дракон беседовал, он уже своим вниманием не фиксировал. Для него, на самом деле, все это происходило во сне. Ну вроде бы это был все еще «Вервольф». А может быть, уже еще какое-нибудь место. Вроде играла музыка и рядом даже кто-то танцевал.
-Страна у нас, мягко выражаясь, хреновая, - продолжился разговор и подлили водки.
-Мы живем в Империи Зла, - сказал Дракон, - По Толкину, на востоке живут орки и обитает страшное Зло.
-Мы похожи на орков больше, чем на людей, - согласились с Драконом, - Жрем эту Огненную Воду ведрами. Знаешь, что я дома говорю, когда в кабак иду? «Пошел на водопой». Говорят, у нашего народа душа загадочная. А вся загадка в том, что наша естественная среда обитания – не болото даже, а просто дерьмо. Дерьмо для нас так естественно, что мы и не замечаем, что в дерьме плаваем. Для нас это нормально. Наши нормы упираются в полный звездец. Говорят еще – что нам хорошо, то людям смерть. А Зла у нас! Даже наше Добро – это тоже Зло, только меньшее. Почему мы от Добра Добра не ищем? Потому что его вообще нет у нас, этого самого Добра. Злые мы, поэтому все, кто может, от нас бегут. А к нам переселяются такие же орки – вроде наше дерьмо для них посвежее, потому что у нас его подмораживает. Мы хорошо умеем делать только то, что убивает – машины разрушения. Знаешь анекдот: «Собирали на нашем заводе по лицензии Мерседес – все равно танк получился». Все, что сеет смерть, мы делаем лучше всех. А казалось бы более простые вещи не тянем. Вот и выходит, что мы – самые настоящие орки. И никогда у нас ничего не изменится. Это еще помнишь? «Хотели, как лучше, получилось, как всегда». А «как всегда» у нас – полная жопа. И этим всем мы еще и гордимся. «У нас – особенная гордость!» Еще бы – наше дерьмо самое крепкое в мире. Ничего его не берет. Поэтому нас никто победить и не мог – никто, кроме нас в нашем дерьме не выживет.
-А татары? – спросил Дракон.
-Татары в то время хлеще нашего орки были. У них вообще весь народ разбоем жил. Самые страшные у нас и остались, да еще и в нашу породу добавились. Они ведь, когда до Европы дошли, их за армию Сатаны приняли. Будто они прямиком из Ада, из Тартара вырвались…
-Ну, татары небу поклонялись, так вроде ничего демонического в этом нет. А в Европе и свои народы-грабители были. Викинги, например.
-Не знаю я, парень, ничего про этих татар – давно все это было. Да и с викингов у нас все дворянство пошло. Я про наше сейчас знаю. И про то, что у нас всегда все по колено в крови было. Там где-то подсмотрели – ага, у них все делается при помощи кнута и пряника, давайте-ка так и у нас. Только кнут – то мы всегда перенимали, а вместо пряника у нас всегда шиш был. А знаешь, что такое шиш? Это так раньше половой акт изображали. Чуешь, теперь, что это за выражение у нас народное: «шиш с маслом»?
 Дракон почесал затылок и сказал:
-Кто же это вас так озлобил?
-Жизнь наша такая, - ответили ему, - За день такого нажрешься, что ведра водки запить не хватает.
-Шиш с маслом водкой запивать? – глубокомысленно заметил Дракон, - Оригинально.
-Вот! – восторженно подтвердили ему, - Соображать начал.
   Несмотря на все усилия Дракона, ему так и не удавалось разглядеть собеседника. Тот расплывался, как в тумане. Визжала музыка и рядом продолжали танцевать. Само место – может быть, все еще «Вервольф», а может, уже и нет, также было несущественным. Дракон сидел, откинувшись на пластиковую спинку белого стула, в полной уверенности, что все происходящее ему снится. Впрочем, в этом сне он достаточно ориентировался. Хотя он был здесь самым что ни есть настоящим образом наяву.
«Может быть, это провокатор? - подумалось Дракону, а может не ему, а Другому, - Впрочем, если даже и провокатор, то уж больно он правду-матку режет. Прямо, как прорвало. Не знает он, что матка, она конечно, есть, а вот правды никакой на самом деле нет. Не доищешься ее. Она, как ветер в поле – ищи, не найдешь. А впрочем, у нас только провокатор и может себе позволить сказать то, что он думает на самом деле. Так что пусть уж отводит душу. Вон как увлекся.»
-…и даже это дерьмо нам приходится зарабатывать! – неистовствовал туманный собеседник, - Мы вынуждены жрать дерьмо! Но почему мы за это дерьмо должны платить? Почему мы должны его еще и зарабатывать, раз уж нас вынуждают это дерьмо жрать? А я тебе отвечу, почему! Потому что оно – это наш кусок хлеба. Горького, нелегко нам достающегося. И все потому, что мы – орки!
«Надо как то его унять, - подумал Дракон, - Он так разорался, что его за соседними столиками слышно. Еще оппоненты объявятся. Это ему и нужно – устроить драку, и меня в нее втянуть? Ну уж нет, не дождетесь.»
   Дракон как мог внимательно посмотрел на сгусток вопящего тумана перед собой. Туман рассеялся и обнаружилась ничем не примечательная личность. Ее и ни к одному из двенадцати Домов Зверей нельзя было отнести. Какой-то гомункулюс.
«И где только таких выводят», - подумал Дракон и послал в личность поток невидимого обычным глазом света.
   Личность сразу заткнулась и забыла. В чем суть ее возмущения, напрочь потеряв нить своего уже напрочь безнадежного монолога.
«Знаю я, где таких выводят. По лицензии братьев по разуму.»
   Заодно прояснилось и окружающее. Это был уже не «Вервольф», аа какое то безнадежно мрачное попсовое место, полное самых настоящих скотов всех пород и разновидностей, которые буйно веселились, жадно жрали и пили, в общем, радовались жизни, как могли.
«Может быть, он не сам так разошелся, а это я ему подсознательно внушил свои мысли? – подумал Дракон, - Или же он сам их уловил, их ведь, кажется, этому учат. Вот нас ничему такому учить не надо – у нас все эти паранормальные навыки идут в комплекте.»
   Неклассифицируемая личность икала, рыгала и недоуменно озиралась.
-И как это я здесь оказался? – вопросила личность, - А ты кто?
   И уставилась, состроив Дракону «эти глаза напротив».
-Я – Дракон, - сказал Дракон, - но меня здесь нет, потому что я сейчас сплю.

-Дракон – сатанист? – спросила Змея.
-Нет, но у него с ними много общего, - ответил Пес.
-С сатанистами?
-Да. Хотя скорее, с шаманистами. И такие, как он, и сатанисты, изучают одно Ито же, но с разными целями. Сатанисты – чтобы служить Темным Силам. А Дракон и иже с ним – чтобы заставить Темные Силы служить себе.
-Большая разница. Что, можно подчинить себе Сатану?
-Не Сатану, а тех, что мельче. Но и такие изощренные пытливые умы могут быть представлены Сатане. Самому Сатане.

-Что там в кабаке вышло?
-Бараны они. Я же им говорил – не получится Его прижать. А он – «подстроим драку, органы привлечем, поговорим с Ним, проясним обстановку, чтоб знал, что мы за Ним смотрим…»
-А Он и так знает.
-Чтоб знал и боялся. В профилактических целях.
-Нашли, кому профилактику устраивать. Он ведь, чуть что – сразу черную порчу. И не толко исполнителям, но и тем, кто их посылал. Даже не зная никого – ни в лицо, ни сколько там причастных, всем чохом.
-Да уж, теперь им, как минимум, зубная боль обеспечена.
-Говорю же, бараны. Ночь эта чертова, что ли на них повлияла…

-А как же душа? – спросила Змея.
-У Дракона и таких, как он, нет души. Он машина.
-Но ты же говорил, что Дракон – реинкарнация какого то тибетского мага?
-По одним данным. А по другим – какого то мага-ниньдзя. Впрчем, это могли быть разные инкарнации одного и того же духа, адаптивной оболочки, защищающей Обитателя в земной реальности. А Обитатели могут быть откуда угодно. Со всей Вселенной. Из другого измерения. Ты же видишь, что Дракон все время разный.
-Да…
-Это от Обитателей. Они все время разные. Они посещают Землю через Дракона. И через других таких же. Через машины. У Обитателей – свои цели. Они могут быть светлыми или темными. Или еще какими-нибудь. Ты читала «Дозоры»?
-Да.
-Так вот, там есть история про Зеркало. Очень похоже на Дракона и на других Машин Мироздания. Ни Тьма, ни Свет, а третья сила, способная быть и Светом  и Тьмой и чем-то Иным.
-Тогда зачем Дракону эти демоны, которых он вызывает?
-Альтернатива – быть пустым. А он должен быть чем-то наполнен. Пусть даже демоном. В обычном-то понимании души у машин нет. А души для машины – как топливо. Нужна энергия. У машин – своя миссия, поддерживать на Земле равновесие Света и Тьмы.

   Внезапная вспышка яркого света осветила шабаш всего нечистого, что проснулось в людях и нежити этим вечером – там, где еще недавно Дракон беседовал со своим провокатором. Еще секунду назад Другой Дракона сидел за столиком – и вот, внезапно он исчез. Никто вокруг этого не заметил, будто его и вовсе не было. Эта вспышка заодно стерла и память о нем.
   А сам Дракон проснулся в собственной кровати, где только что произошла такая же холодная вспышка. Это было очень удобно – Дракон и посетил все, что могло его заинтересовать этим вечером и этой ночью, не сам собой, а собой Другим. И при этом ему не пришлось добираться ночью, через половину города, домой. Он помнил все, что происходило с ним в этом сне – там, где он побывал по-настоящему, Другим, но словно бы во сне.
   А город этим вечером и этой ночью наполнился бушующей энергией разгула Темных Сил. Во всех и в каждом этим вечером и этой ночью проснулось все демоническое, ведьминское, таинственное, что дремало, дожидаясь этой Вальпургиевой Ночи. Пьяные оргии устраивались всюду. Каждая женщина почувствовала себя ведьмой. А в каждого мужчину словно вселился бес. И очень радостно было всем зомби, всем вампирам и оборотням – тем, Другим, что спали днем, во сне переживая жизнь тех, в ком они все время спали.

   По городу как будто пронесся ураган тоскливо-злобного веселья, насилия и одержимости.
   И в другие вечера и ночи, относящиеся к сильному времени Темных Сил, город походил на преисподнюю, но эта ночь перехлестнулась через край. Коварство, ярость, беспричинный смех и столь же беспричинная жестокость наполнили сердца и растворили все доброе, а также здравый смысл во всех и в каждом в этом проклятом непризнанными гениями и пророками городе.
   Те, что жили свою новую, почти потустороннюю жизнь после смерти, в этот вечер ив эту ночь чувствовали себя превосходно. Какой-то мрачный Обитатель обуял собой весь город, сделав жителей его едиными во Зле. Смех сатанинский раздавался отовсюду. Малейший повод порождал кровавые и исступленные побоища и драки. Пьяные, шатаясь по ночным и темным улицам, грабили и убивали других пьяных. Верные подруги и жены изменяли своим спутникам жизни с первым встречным – и даже с такими неприятными типами, на которых в другое время они бы даже не взглянули. Супруги ссорились, дрались и даже калечили друг друга в своих домах. И матери выбрасывали своих детей из окон верхних этажей. Во всех вдруг вспыхнули, как будто подпитавшись дьявольскою силой, старые обиды и жажда мести.
   Город словно спешил отгулять, расквитаться, успеть насладиться своими последними часами. Похоже было, что этот город скоро сгинет с лица Земли.
   Это случилось перед самым рассветом.
   Из-за туч, закрывших ночное небо, полилось густое, почти янтарное сияние. Оно заполнило весь город, все промежутки между домами, замуровав их, словно в каком-то потустороннем желе. И даже редкие автомобили, ехавшие по улицам, оказались замурованы. Даже прохожие, шедшие домой или по каким-то своим делам, оказались замершими, будто застывшими в этом сиянии.
   В разрыве мрачных низких темных туч показалась луна – словно глаз, вдруг посмотревший на город сверху. Показалась и скрылась, как если бы тот, кто взглянул на город, снова закрыл свой глаз и уснул.
   Корявые темные тени выползли из-под заборов и из подвалов. Они метались по застывшему городу, словно пятна темных прожекторов.
   Раздался тяжелый, звенящий гул.
   Из-за туч, раздвигая их, на город опускался огромный космический корабль. Основание его было круглым. Гигантским колпаком, отсекая ночное небо, надвигалась внеземная цивилизация. Где-то там, внутри корабля, экстрасенсорные терминалы проецировали в мозг пришельцев объемные картинки комнат агентов влияния: Дракона, Пса, Обезьяны и ее сестры-близняшки, Змеи, Кролика, Кабана и многих других, сделавших свое дело – город был подготовлен к тому, чтобы исчезнуть с поверхности Земли. Он созрел, чтобы из Земного Парка Развлечений его переместили в кундтскамеру в метрополии. Там все персонажи этого экспоната, лишенные Обитателей-туристов, будут предоставлены самим себе. И, обезумев, немало потешат всех, кто станет за ними наблюдать.
   Так пришельцы изъяли целый город, оставив на его месте дымящуюся воронку.
   Так кончилась Вальпургиева Ночь.