Асфальт безлик. Часть 19. Неудавшийся захват

На фотографии - я, Володя и Нонна. На обороте надпись: "Эх, Володя! Два пустых номера"


ИНСТИТУТ

На втором курсе окончательно оформился состав нашего потока. Перевелись в Педагогически институт Костя и Толя Барышников. В нашу группу поступили Ян Ивановский и Нонна Сучкова. Ивановскому оперировали плечо после ранения в Карпатах. Нонна была в декретном отпуске.

Нонна жила в гарнизоне. Отец и муж у нее были военные, отец инженер-строитель, муж работал техником на аэродроме. Нонна год сидела дома, в гарнизоне ей было скучно и тесно. Как только она возобновила пребывание в стенах института, она сразу охватила своим жадным взглядом все, что происходило на нашем потоке, да и во всем институте. С учебой у нее было не очень хорошо, но она умела держать удар.

Ивановский был москвичом, жил на Петровке, он сразу примкнул к москвичам Игорю Шляпину и Виктору Харитонову. В пределах института эти трое мне оказывали покровительство, но вне института мы не общались. Нонна это для себя приметила, а Люда ехидно говорила:

«Прибыла королева со свитой».

ШУРА

Стояла теплая погода, и я каждый день ездила в Кратово. Мы посадили на нашем участке картошку, помидоры и огурцы. Огурцам наш микроклимат совсем не подошел, они разрослись огромные плети с цветами, но цветы опали, а плодов так и не было. Зато помидоры дали огромный урожай. Картошку мы съели, не дав ей вырасти до оптимального размера.

В один из воскресных дней, я увидела худую женщину, которая ходила вдоль ограды нашего коттеджа. Это была Шура, беженка из Белоруссии, которая жила с нами в Сталинграде, пока не вышла замуж за рабочего металлургического комбината. Она похудела и как-то вся поблекла, ни улыбки, ни ямочек на щеках. Шура бросила своего мужа, уехала из Сталинграда и скиталась с ребенком по рабочим поселкам. Во время первой эпидемии ее мальчик умер. Те места, где была работа, были не лучше, а хуже поселков Сталинграда. После окончания войны Шура, как и многие, ждала чуда, прекрасной жизни. До Москвы она добиралась несколько часов на поезде и вокруг была разруха.

В Белоруссии Шура с ранних лет работала ткачихой. По Белоруссии утюгом прошла война, у Шуры там никого и ничего не осталось, и бывшие ткачихи не ходили в новых ярких и красивых платьях как раньше. Мы с Шурой провели вместе целый день, она даже принялась мыть крыльцо, но потом отбыла в очередное общежитие.

ОБМЕН ДЕНЕГ

Когда мы учились на втором курсе, произошло событие, которое улучшило жизнь основной массы людей, но некоторых разорило. Произошел обмен денег. Все произошло тихо. Никаких разговоров на эту тему не было. Блестящий прошлогодний жених моей родственницы сидел на пороге дома своей тетки в подмосковной деревне. У порожка под доской были спрятаны сто тысяч рублей. Сережа хотел жениться, поступить в институт и жить спокойно несколько лет. Мы приехали его утешить, но он даже разговаривать не стал.

Отменили карточки, появился белый хлеб и сгущенка. Самым большим успехом пользовались плюшки. Когда мы в стенах института готовились к зачетам, то мы посылали старосту нашей группы Толю Петухова за плюшками, он приносил булочки в раздутых авоськах по восемнадцать штук на брата. Лицо Люды лоснилось от удовольствия, ребята кричали:

«Дайте ей банку сгущенки!»

НЕУДАВШИЙСЯ ЗАХВАТ

Строительство в Жуковском шло к концу. Когда папа уехал в командировку, главный инженер по эксплуатации решил провести остаток лета с семьей на природе. Он прихватил с работы кресло, письменный стол и милиционера. Подавив наши посадки, они въехали на участок и стали ломиться в двери. Дома никого не было, и когда мама пришла из магазина, на террасе было вырезано стекло и открыта дверь. В большой комнате стояло черное клеенчатое кресло и письменный стол. На столе лежала записка, что тут живет гражданин по фамилии Спивак. На кресло я пригласила поспать соседскую собаку и гулящую кошку поточить когти. В следующий раз, когда Спивак опять явился к нам вслед за своим креслом, папа был дома. Спивак бегал вокруг, стучал палкой во все окна и писклявым голосом выкрикивал ругательства. Папа вышел и молча пошел на него, Спивак побежал к калитке и бежал еще дальше по дорожке.

Зиму прожили спокойно.

МОЛОДОЖЕНЫ

Нонна уговорила меня сходить посмотреть, как живут молодожены Черногубовские. Они жили в старинном доме на Старой Басманной улице, рядом с нашим институтом. Квартира располагалась на первом этаже. Комната была рядом с входом. Большой круглый стол был весь уставлен кастрюлями, сковородками, посудой. С края стояла сковорода с половинкой каши. Люда сказала:

«Мы по линейке делим пополам, я оставила половину Саше, а он съездил к родителям, там покормили».

У стены прямо на полу лежал матрац. Кругом было нагромождение всякой мебели. Этаж парадный, высокие потолки, двустворчатые двери, высокие окна. Толстые стены, гасящие звуки с улицы. Пыль и паутина. На праздники свекровь пригласила Люду в гости. Люда потащила меня на Арбат к своей маме, чтобы одолжить денег на прическу и маникюр. Людмила Михайловна была на кухне и без фартука стояла у плиты, и при этом хоть бы одно пятно на юбке у нее появилось. На сковородке жарились ровненькие куски фарша:

«Это называется «разбрат»-разврат, вместо котлет, попробуй!

Это значило, что это фарш безо всяких добавок. Людмила Михайловна готовила вкусно, по кулинарной книге Елены Молоховец.

Посещение Людиной свекрови состоялось при полном параде с пышной прической и маникюром. После праздников Люда не хотела распространяться о приеме. Я и не спрашивала, но Нонна настояла на рассказе. Квартира Черногубовских была расположена около завода, где отец Саши был директором. Дом современной постройки, трехкомнатная квартира с новенькой светлой мебелью. У Саши была своя комната с чертежным столом, полками для книг. Кровать была аккуратно застлана. Дверь открыла свекровь, домработницу отпустили на праздники. Она окинула Люду оценивающим взглядом и строго произнесла:

«Пойди на кухню, почисти картошку».

Люда ответила:

«Я не могу, у меня маникюр».

В результате картошку не варили. За столом свекор молчал, свекровь шепталась с Сашей. Люда попросила какое-то угощение, которое сама не могла достать, но никто не пошевелился. Когда свекор удалился в свою комнату, а свекровь с Сашей пересели на диван, Люда стала убирать со стола. На кухне Люда попробовала все, что ей не досталось за столом, а продукты были хорошие, из пайка, который получал Сашин папа. Нонна подвела итог:

«Зачем тебе был этот маникюр? Ты что думала, что свекровь тебе обручальное кольцо на палец наденет?»

В то время обручальные кольца носили немногие и только женщины.

БОРЬКА

Мы последнюю зиму жили в Кратово. Приехала из Ленинграда мама. Все любили нашего барана Борьку, но больше всех его любила мама, он целый день ходил за ней следом, когда она надела шубу, он гладил ее по шубе копытцем, изящно сгибая переднюю ногу. Мы его раскормили практически до размеров коровы, но о том, чтобы съесть Борьку, мы с мамой и слышать не хотели.

Но, в конце концов, папа сказал:

«Я же его привез, чтобы всем нам помочь. И родственникам тоже».

Так что мы с мамой уехали к родственникам, а папа застрелил барана из охотничьего ружья. Мама вернулась в Кратово с родственниками. Родственники ели мясо, а мама нет. И я несколько дней просидела в Москве и проплакала о Борьке.

Весной мы получили квартиру в Измайлове. Дома строили пленные немцы по проекту  Жолтовского.

(продолжение следует)