Голдинг. Подход первый

Последние четыре месяца читал запоем.

И вот уже Кутзее рвёт сердце картинами несправедливого мира, Модиано водит смычком воспоминаний по струнам души.

А теперь ещё и Голдинг…

Боже, каким могучим интеллектом, каким многогранным талантом  должен обладать человек, чтобы так глубоко отображать внутренний мир выбранных им персонажей, перевоплощаясь в них, становясь ими!


Так случилось, что в третьей декаде марта я подступился наконец к творчеству Уильяма Голдинга.
 
И, считаю, очень повезло, что  знакомство началось с последнего написанного им романа.

Удивительная это вещь, сильная и мудрая, - «Двойной язык».
 
И написано-то как!

Чудится, вроде вместе с героиней проживаешь все стадии её жизни. 

Младенец - маленькая девочка - девушка, волею судеб ставшая пифией в Дельфах, – молодая женщина - умудрённая житейским опытом  старуха…

Нельзя не восхититься тем, как глубоко писатель вжился в образ, меняющийся с возрастом строй мышления и чувствования существа, принадлежащего к  противоположному полу, иному народу (древним эллинам, покорённым римлянами), да ещё и столь далёкому времени.


Но не менее восхитителен его ранний роман «Повелитель мух».

Здесь перед нами подросток, вместе с другими юными англичанами эвакуированный на необитаемый остров.

Безоговорочно признанный поначалу лидер, он  постепенно  теряет своё влияние на сверстников.

И вот уже под предводительством наглого, нахрапистого конкурента, провозгласившего себя Вождём, благовоспитанные дети цивилизации превращаются в племя кровожадных  дикарей.

Одно за другим совершаются убийства, и за былым вожаком, единственным из мальчишек не утратившим человеческий облик, разворачивается настоящая охота.

А в «Наследниках» Голдинг примеряет шкуру неандертальца, поросшую густой шерстью. 

Его Лок не отличается сообразительностью, но по-звериному чуток.

Он, с его палицей, неизбежно проигрывает схватку с новыми людьми, вооружёнными луками и копьями.

Да, он не блистает умом, но как же велики его страдания от потери соплеменников.

Один за другим уходят из его жизни под неумолимым напором чуждого племени мудрый Мал, изворотливый Ха,  старуха-хранительница огня,  близкая ему женщина Фа  и, наконец, малышка Лику. 

Наступает страшное, берущее за душу мгновение, когда Лок остаётся в жутком, пугающем одиночестве...
 

Начинаешь  читать роман «Хапуга Мартин»  -  и кажется, что звучит гимн неукротимой воле человека, наподобие «Любви к жизни» Джека Лондона.

Правда, несколько смущают при этом саморазоблачительные  воспоминания центрального персонажа, Кристофера Хедли Мартина по прозвищу pincher (мелкий воришка, хапуга).

Весь ход его мерзкой жизни вызывает сомнения, способен ли он так героически вести себя после кораблекрушения.

И только в финале  выясняется, что это всё-таки морской вариант рассказа Амброза Бирса «Случай на мосту через Совиный ручей», так поразившего меня в  студенческие годы.

Но как же реалистичны, как живописны картины бушующей стихии, как правдоподобны сцены борьбы с ней человека!


В «Свободном падении» талантливый и, по-видимому, признанный художник Сэмюэль Маунтджой  возвращается к своим истокам, честно и мучительно исследует все повороты пройденного пути, чтобы ответить самому себе на вопрос, когда он, изначально свободный, утратил свободу выбора.
 
В раннем ли сиротском детстве, прошедшем в Поганом проулке, а затем в доме опекуна, преподобного отца Штопачема, обуреваемого постыдной похотью?

Или в школьные годы, под прессом беспощадной учительницы мисс Прингл?

Или в молодости, после того как добился взаимности от любимой Беатрис, а добившись, остыл и бежал от неё?

Но точно уж не в концлагере для военнопленных, под пытками интеллигентного гестаповца доктора Хальде.

Прямого ответа нет, зато установлена высокая планка требовательности к самому себе.


Читаю Голдинга дальше. На очереди его «Шпиль»…