Милостыня

                Весной заехал я в наш Никольский собор.  Свечки поставил за упокой родни своей многочисленной и друзей, помолился за здравие живых родичей. Решил милостыню подать. По червонцу подаю всем православным. А нищие на паперти (так это называется?) это картина маслом, как говорил один актёр. Вот бабулька передо мною, фартучек, косыночка, носки шерстяные, калоши – всё чистенькое, руки сложены под фартучком, вроде и не просит ничего; руки - то не протягивает за подаянием, вроде как стесняется, но в рядах просящих стоит. Ей тоже протянул десятку – взяла суетливо.

 Вот мальчик,  довольно упитанный, но чумазый, глаза нахальные, а сам вид жалостливый на себя напускает, вроде как хнычет, ему тоже протягиваю червонец. Жадно хватает, суёт в  карман куртки, и уже ест глазами идущих за мной. Слышу: у бабульки аккуратненькой телефон сотовый в кармане фартучка зазвонил, она отворачивается и ещё непривычным для неё словом отвечает: «Аллё, да ничё с ним не будет, я уходила, он спал, приду - накормлю, кашку манную я уже приготовила, я тут к обедне вышла, счас приду.» Она не сказала, что пошла молиться в храм, а просто вышла к обедне. Значит – живёт близко, и к обедне, а может и не только, выскакивает пошабашить, родные видимо не знают, зачем бы звонили, а бабульке всё какой никакой приработок к пенсии. А совесть? Но почему-то осуждать её у меня совести не хватило. За что? По всей её фигурке маленькой, по руке сморщенной, которую она стыдливо протянула за червонцем, было нетрудно угадать в ней бывшую колхозницу: пенсия - мизер, муж, наверное, поддавал всю жизнь, да, может и поколачивал. Она от такой жизни тоже иногда пропустит рюмочку  с подружками своими. А пенсию всю дочке или сыну отдаёт, на что рюмочку-то купить? Но стыдится своего такого положения, не привыкла ещё советская труженица попрошайничать. Вот потому что стыдится, потому что аккуратненькая, чистенькая, как говорят у нас в Гребенях -  «себя обихаживат», вот поэтому и не  осуждал.

 
        Последней в ряду была женщина с девочкой, у девочки табличка с указанием деревни и района, где они жили. Погорельцами они были, о чём и сообщала табличка. Видно было, что это уже отчаянный шаг для  женщины, что устала она уже рассказывать во всех органах власти этот горестный случай, не было помощи, вот и стояла она теперь с именем Христа прося о помощи. Девочка молча стояла, поправляла только табличку как - то суетливо. Подаю девочке 100 рублей. Она смотрит на бумажку с заметным удивлением, подняла на меня глаза, потом на мать взгляд перевела, та кивнула, и девочка взяла сотенную спокойно, сказала: «Спаси Христос, дяденька.»
       
Иду к машине, и вдруг меня  за руку сильно дёргает тот упитанный мальчик с нахальными глазами: «Дяденька, я тоже сотню хочу, дайте мне сотню!» Я даже остановился от наглости такой, а он почти кричит уже: «Дай мне тоже сотню!» Я понял, что он каким – то образом узнал, что я погорельцам сотню подал, и решил, что он тоже может на неё рассчитывать. Иду к машине. Он бежит за мной и, сначала щеняще клянчил, а потом уже с нетерпеньем и, видя, что ничего с его затеей не получается, и остервенением выкрикивал про сотню. Ещё  немного и он как волчонок, вцепился бы в меня. Ничего я ему не дал. Уверен, что он ещё и обматерил меня вслед.


Еду домой, но на душе нет того успокоения, хоть и редкого, после посещения храма, а даже наоборот, неуютно на сердце и в мыслях: не так что-то, не то что-то сделал, подумал, нехорошее что-то. Что? Начинаю вспоминать всё подробно, анализировать. Свечки поставил, помолился о здравии и за упокой, милостыню подал…. Стоп, вот, вот, а потом, потом стал обсуждать, кому подал; та хитрая, тот наглый, и прочая, прочая: вот они какие все плохие, а я всё равно им подал – какой я хороший. Но не для того же подают милостыню? Ладно, приеду домой, разберусь.


Много чего перечитал, но – главное: беспокойство моё было не напрасным. Русский профессор, историк и писатель Н. Костомаров пишет: «Справедливо или несправедливо он (нищий) просит и куда бы он не употребил, то, что ему дано – в этом судит его Бог.» Русские всегда считали так: если человек просит, значит, ему надо дать, отказывать нельзя, осуждать тоже. В народе говорили: «Огонь погасит вода, а милостыня грехи очистит.» Милостыня нужна больше не нищему, а тому, кто даёт её, так как является оценкой нравственного здоровья дающего, оценкой его способности сострадать ближнему, помогать ему." Другое дело, что нищими стали и бездельники, и само нищенство стало профессией, где специально физически калечат людей, дабы увеличить сборы, но это грех уже их. А я что же? Здоров нравственно?