Однажды... 261-270

261. Разница между нами и ими

В прошлом веке английский путешественник Д.М. Уоллес (1841–1919) в своем широко известном труде «Россия» писал: «В лучших географических руководствах Дон считается одной из главных рек Европы: длина и ширина его действительно дают ему на это право, но глубина его во многих местах находится в смешном несоответствии к длине и ширине».
 

262. Кого же я ненавидел?

Известный французский кристаллограф и минералог, аббат Рене Жюст Гаюи (1743–1822) был упрямым, замкнутым человеком, не интересовавшемся ничем, кроме своей науки. В 1792 году якобинцы в революционном запале арестовали его по причине «недостаточной ненависти к королю», только что свергнутому с престола. Э.Ж. Сент-Илер (1772 –1844), бросившийся выручать своего учителя, не только добился освобождения Гаюи, но и привлек его к важным для республики научным исследованиям. И когда на одном из митингов какой-то оратор похвалил ученого за героические труды на благо славного отечества, Гаюи тихонько спросил Сент-Илера:
– А как звали того короля, которого я недостаточно ненавидел?

263. Сам-то хоть читал?

Крупный российский делец С.С. Поляков (1837–1888), наживший миллионы на железнодорожных подрядах, испытывал, тем не менее, жесточайший комплекс неполноценности: Самуила Соломоновича очень уж удручала мысль, что все относятся к нему только как к удачливому финансовому махинатору – не более. И вот, чтобы создать себе репутацию серьезного специалиста и заставить окружающих уважать себя, он заказал нескольким литераторам книгу по истории русского железнодорожного дела. Роскошно издав ее под своим именем, новоявленный автор закупил почти весь тираж и принялся распространять экземпляры этого сочинения среди высокопоставленных лиц империи. Среди таких сановников оказался и будущий министр путей сообщения, а в дальнейшем – председатель Совета министров граф С.Ю. Витте (1849–1915). Приняв дар Полякова, Сергей Юльевич небрежно полистал книгу и вдруг спросил:
– А сам-то хоть ее читал?

264. Обуза лишних знаний

Известный немецкий физико-химик Вильгельм Фридрих Оствальд (1853–1932) был ярым противником классического образования, построенного на изучении древних языков – латинского и греческого. Считая, что это – только напрасное расточение времени, Оствальд не раз сражал своих оппонентов таким доводом:
– Если бы римлян принуждали изучать латинскую грамматику, у них бы совсем не осталось времени на то,  чтобы завоевать мир!

265. Не рассказывай, а покажи

Английский врач У.Х. Волластон (1766–1828) прославился рядом блестящих открытий в химии и оптике. Именно ему принадлежит открытие палладия и родия, получение пластичной платины, обнаружение ультрафиолетовых лучей, установление состава почечных камней и т.д. причем работал он так точно и чисто, что для проведения опытов ему было достаточно ничтожных количеств препаратов и миниатюрных приборов. Не желая тратить время на споры с оппонентами, Волластон нередко вытаскивал из карманов пробирки и проволочки и молча демонстрировал опыты, наглядно доказывающие его правоту. В конце концов, это настолько укрепило его научную репутацию, что в обиход английских химиков вошла поговорка:
–  Тот, кто спорит с Волластоном, – не прав!

266. Месть академиям

Вождь Великой французской революции, Друг народа Жан Поль Марат (1743 –1793)  с юности страстно увлекался естественными науками. И, надо сказать, достиг немалых успехов, хотя ни дня не учился ни в одном высшем учебном заведении. Например, в Англии, где он прожил 11 лет, Эдинбургский университет присудил ему диплом почетного доктора медицины; за успешную борьбу с эпидемией его удостоили звания почетного гражданина города Ньюкасла. Вернувшись во Францию, Марат стал лейб-медиком брата Людовика XVI – графа д’Артуа, впоследствии короля Карла X. Живя в аристократическом Сен-Жерменском предместье, он устроил в своем доме лабораторию, где самозабвенно экспериментировал в области физики и химии. Выходит ряд его научных трудов, один из которых – «Мемуар о лечебном электричестве» –  был даже премирован Руанской академией.
Но вот в респектабельной Парижской академии наук к работам Марата относились весьма скептически. Однажды в Лувре состоялась лекция профессора физики Ж.А.С. Шарля (1746–1823), изобретателя воздушного шара с водородным заполнением, будущего президента Парижской академии. Он обрушился с резкой критикой на все научное творчество лейб-медика. Присутствующий на лекции Марат немедленно потребовал объяснений. Неудовлетворенный ответами профессора, он обнажил шпагу и бросился на него. К счастью, Шарль оказался не из робкого десятка. Он умело обезоружил разъяренного коллегу и вытолкал вон из помещения. Марат демонстративно вызвал обидчика на дуэль, но одновременно счел за благо обратиться и в полицию. Та действительно пресекла возможность поединка, а Шарлю пришлось в письменной форме разъяснять, что он критиковал научные взгляды Марата, а отнюдь не его лично, и что в противном случае он дрался бы со всей Европой.
Нет, не жаловали парижские академики ученого-самоучку, яростно воспринимали в штыки все его опыты со светом, теплом, электричеством, не хотели признавать, что в них содержится хотя бы капля нового. Особенно досадили они Марату, когда дружно отсоветовали испанскому посланнику приглашать его на должность президента Мадридской академии наук. Но и Марат не остался в долгу. В 1791 году, уже после взятия Бастилии, он выпустил 40-страничный памфлет «Современные шарлатаны, или Письма об академическом шарлатанстве», в котором не стесняясь в выражениях, обозвал таких ученых, как д’Аламбер, Лавуазье, Вольта… Спустя же год по его настоянию Комитет распустил Парижскую академию наук, а заодно другие французские академии и научные общества.    

267. Орден для Прошки

За блистательные победы над французами в Италии сардинский король Карл-Эммануил IV (1751–1819) пожаловал Александру Суворову (1730–1800) высшие награды: сделал его великим маршалом Пьемонтским, «грандом королевства» и «кузеном короля». Город Турин прислал Суворову шпагу, украшенную драгоценными камнями. Даже камердинер Суворова удостоился получить отличие, хотя никаких подвигов не совершал и в военных действиях участия не принимал. Однажды утром Александр Васильевич занимался разными канцелярскими делами, когда к нему вошел камердинер Прошка. Он протянул барину пакет, запечатанный большой печатью сардинского короля. На пакете было написано: «Господину Прошке, камердинеру его сиятельства графа Суворова».
– Что же ты мне даешь? Это тебе!
– Поглядите вы, батюшка барин…
Суворов распечатал пакет, в нем лежали две медали на зеленых лентах. На медалях было выбито: «ЗА СБЕРЕЖЕНИЕ СУВОРОВА».

268. Проще сделать, пока сделают…

Отражательный телескоп Исаака Ньютона (1643–1727), позволивший избавиться от свойственной телескопам-рефракторам хроматической аберрации, произвел в Англии настоящий фурор. Сам король Карл II (1630– 1685) внимательнейшим образом изучил прибор и, вдоволь налюбовавшись через него на звезды и планеты, передал новинку в Лондонское королевское общество, которое в январе 1672 года поспешило избрать своим сочленом кембриджского провинциала.
Много лет спустя Кондуитт – родственник ученого – как-то раз поинтересовался у него:
– Скажите, кто же этот искусный мастер, изготовивший зеркало для вашего телескопа?
– Я, зеркало сделал я сам… – простодушно ответил Ньютон.
– Но где же вы достали станки и инструменты?
– И их я сделал сам, – пояснил Ньютон. – Если бы я ждал, пока кто-то чего-то мне сделает, я вообще никогда не сделал бы ничего.

269. А упорство достойно лучшего применения

Однажды конгрессмен Дж. Аллен с изумлением обнаружил, что президент Авраам Линкольн (1809–1865) стал отстаивать совершенно иную точку зрения, чем та, которой он придерживался накануне.
–  Как же так, господин президент, –  ехидно упрекнул он. –  Нельзя столь стремительно менять свою позицию.
–  Почему же? –  возразил Линкольн. –  Я вообще невысокого мнения о человеке, который сегодня не может стать умнее, чем вчера!

270. Три отличия

Как-то раз шофер знаменитого британского политического деятеля Уинстона Черчилля (1874–1965) сбился с дороги и завел машину неизвестно куда. Крайне раздосадованный Черчилль, высунувшись из окошка, окрикнул прохожего и спросил:
– Извините, не могли бы вы уделить мне минутку внимания и любезго пояснить, где я нахожусь?
– В автомобиле! _ буркнул прохожий и зашагал дальше.
– Вот ответ, достойный нашей палаты общин! – пылко обратился знаток парламентских дебатов к шоферу. – Во-первых, краткий и хамский. Во-вторых, совершенно ненужный. И, в-третьих, не содержащий ничего такого, чего спрашивающий не знал бы сам.