Айс

  - Ты никуда не уйдешь, пока не отведаешь моего плова.
  - Антон, я ненадолго. И я только что обедал.
  - Ничего не знаю. Я не обедал, и ты поешь со мной.
  - Но я только попробую. Честно, я сытый.
  Антон вернулся с большой тарелкой плова и поставил ее на импровизированный стол. Убрал в стороны пепельницы и достал бутылку вина.
  - Да-а, за это спасибо! Вот это, действительно, подарок, - сказал он и прогладил своей крепкой рукой по глянцевой обложке «Островов в океане».
  - Сильная вещь, - согласился я.
  - Ну, у него есть и посильней.
  - Не знаю, меня зацепило. И знаешь, я, кажется, понял, почему ты ее хвалил.
  - Почему?
  - Может я не прав, но я видел там тебя. Не везде, но твоя линия где-то, да проходит.
  - Да, нет, - возразил Антон.
  - Может я и не прав.
  Антон налил вино в стаканы и положил передо мной ложку. Я попробовал плов. Он был немного пересолен.
  - Я всегда пересаливаю, не люблю недосол. Этим обычно увлекаются женщины, - сказал Антон.
  Однако, после первой же ложки, я пожалел, что пришел сытым. Со сладким вином, плов создавал идиллию вкуса.
  Антон ел руками. Я, убедившись, что он не против, закурил сигарету.
  - А я люблю плов есть руками – сказал он.
  - Я тебе не рассказывал про то, как в «большом доме» в Броутоне за обедом съязвил? Катаем, как всегда, горошины по тарелкам, - начал я, не дожидаясь ответа…
  - Ну да, это они любят.
  -…А у меня, короче, «шарп!» и одна горошина с вилки об стол и на пол. Ну, все в смех. Между собой на аглицком перекинулись фразами, ну типа: «Дикий человек из дикой страны». А у меня как зашкалило в голове. Я Ей говорю: «Ты помнишь у нас люди, многие, руками плов едят?» Та: «Да, да! Оджень везело!» Я ей: «Так это знаешь почему?- все насторожились  - Потому что мы руки-то  перед едой моем!»
  - Хах, и что? – спросил Антон.
  - Да, ничего! Нахмурилась в сушеную грушу, но переводить не стала. А меня это еще сильней завело. Я всем на английском «-We wash the hands!» и показываю.
  - Не, со мной, в « большом доме» хорошо обходились. Ее отец меня пустил в святая святых, в свою оружейную комнату, дал подержать свое ружье.
  - Да я не говорю, что плохо. Я говорю сверху. Не хорошо так говорить, но это равносильно тому, что голодному человеку дать понюхать плов, но не дать поесть и оставить голодным. Да, я два раза был в Англии. Сбылась мечта детства, я побывал в Ливерпуле, пил  «Guinness» в «Cavern Pub». Но как погано возвращаться. Хоть здесь и родное все. А, в принципе, какое оно на хрен родное. С детства я был вне игры, потому что  не знал туркменский, или интересы не совпадали. А потом я выучил язык, но  интересы все равно не совпадали. Так и сейчас, родные только мать, да  жена. И еще лялька…
  - Чёт тебя понесло. Давай!
  Антон вытер руки и мы выпили. Я сделал несколько глотков и почувствовал, как стало тепло внутри.
  - Да, с твоей профессией здесь делать уже нечего. А мне пока здесь можно жить – сказал Антон – буду стрелять кабана и удить рыбу. Слава богу, пока у нас сельское хозяйство в таком состоянии, что хлеб сажают в пустыне, а камыш растет быстрей, чем хлеб, кабан здесь еще долго не переведется. А рыба на базаре стала дороже мяса. Я раньше и не знал, что рыбу можно продавать. Я ловил, привозил, и лишнее раздавал соседям. Полковник здесь раньше жил, тот сазана уважал, килограмм пяти весом.
  - О чем ты говоришь, Антон? В Челекене люди торгуют мелкой креветкой в летний сезон, а зимой и сами едят.  Да и летом тоже. Мы в детстве креветку ловили для наживы. Есть ее и в мыслях не было. Я в последний раз ездил, когда отцу памятник на могилу ставил, в ужасе был. Люди без воды живут почти по полгода. Какой-то насос якобы сгорел. В магазинах дорого покупать. Сообразили емкость в котельной осушить, так на третий день на дне кошку дохлую нашли.
  - Да-а, грустно, - вздохнул Антон.
  Мы выпили еще вина. Антон сидел в углу комнаты. Лампа горела только в коридоре, и свет через дверной проем падал на стол и на меня. Антон был в темноте. Мне показалось, что он постарел внешне с нашей последней встречи.
  - У меня Айса машина сбила, - вдруг сказал Антон.
  - Как? Когда? – мне стало ужасно стыдно за то, что я даже не обратил внимания на его отсутствие.
  - Он же любитель был до сук. Вот и повелся, видимо, за ними. Я утром его нашел по дороге в парк. Мы там постоянно гуляли. И машина, видно, большая была, его по боку порезало крылом. Он еще живой был, когда я его домой принес. Здесь умер. – Антон прогладил по голове рукой, ото лба.
  - Жалко. Честно, жалко – я тщетно пытался реабилитироваться. Как я себя ненавидел, что сразу не заметил. Он ведь все время у порога сидел.
  - Ладно, что с Англии нового? Пишет?– спросил Антон.
  - Давно уже не писала, - ответил я.
  Мы заговорили об Англии, об английских женщинах, о таком особом классе «бабы - лошадницы», их Антон особо выделял, они ему нравились больше остальных. Пили туркменское вино и вспоминали вкус ирландского виски. Говорили о том, как он там жил, и о том, как я провел время в Йоркшире.
  А я все сидел и думал об Айсе и о том, какой я остолоп. Как я не заметил, что его нет? Айс был похож больше на волка, хоть и был собакой. Антон рассказывал, что эту породу и вывели, скрещивая собаку с волком. Где-то на севере это было. Так он еще и умный же был, волчара. Антон с ним общался каким-то неслышным свистом.
  И как теперь Антон без него будет? Как он теперь один-то? И кошка наша, сука, хоть одного бы рыжего родила. Родила бы рыжего, Антон взял бы его. Хоть кто-то постоянно рядом. А если бы Антон в горы ушел бы, так тот бы на мышах прожил. Но Антон тоже интересный. Зачем обязательно рыжий?
  Обо всем этом я продолжал думать, и когда ушел от Антона, и потом. А с Антоном мы договорились, что он уйдет на неделю в горы и вернется с дичью, тогда и встретимся. Пожарим дичь, попьем вина.
  Вот, в ожидании этой встречи я и написал этот рассказ. А, вообще, зачем Вам все это? Дичи нам самим мало! Не дадим!
  А Айса, действительно, жалко.