Старый дом

               

Я отбывала наказание, как обычно, стоя на коленках в углу, на гречневой крупе, и размышляла : «Ну почему же её перед этим, было не сварить?» Кто же это придумал такое изощрённое наказание по отношению к ребёнку? - удивитесь вы. Согласитесь – довольно странное, но тогда, в пору моего детства, это вовсе не казалось странным. И родители мои были вполне нормальными и любящими, а такие «экзекуции» проводились тогда, в воспитательных целях, сплошь и рядом. Так вот, стою я – бедовая семилетняя девчонка, тихо в уголке, битых полчаса, за какую уже не помню провинность, но просить прощение у мамы даже и не думаю. А она ходит по квартире,  наводит порядок. Сестрёнка, которой исполнился уже годик, тоже пытается ходить, держа маму за подол халата. И вот, о счастье! – Сестра отрывается от мамы и бежит. Это были её первые шаги, благодаря которым мне отменили наказание. Так вот и запомнился на всю жизнь, этот день, богатый событиями.
    Мы жили тогда  в собственном доме. Этот небольшой домик, из двух комнат и кухни, достался нам от папиных родителей, которые к тому времени, переселились в другой, подальше от центра, но зато с маленьким огородом  и садом.
 Мне нравился наш дом. В просторном дворе, в таких же одноэтажных домах, жили родственники и хорошие соседи. В центре стояла огромная печь под навесом, где летом все обитатели двора могли готовить. А в другой стороне находился  глубокий погреб, с большой вентиляционной трубой и насыпной крышей, по которой бегала детвора,. Он и служил общим холодильником. Часто к нам в гости приводили двоюродную сестру Милу, которая была старше меня на два года, с ней мы и босячничали, как мальчишки. Ещё один живущий во дворе  персонаж, удосуживавшийся нашего внимания, ни какой-нибудь шалопай, а студент первого курса мединститута – Марек. Интерес он вызывал потому, что слыл лунатиком. И когда ночью, с закрытыми глазами, брёл по двору, его мать двигалась осторожно за ним, чтобы  случайно не расшибся. Мы – детвора, часто дразнили его, а он здоровый балбес и  какой-то странный, гонялся за нами, обещая отлупить. Набегавшись тёплым, летним днём, мы всё придумывали новые шалости. Так интересно было бросать огромные камни, стоя на насыпной крыше погреба, опуская их прямо в трубу.
Камень с гулом пролетал по отверстию и звонко обо что-то внутри погреба ударялся, а мы всё забрасывали новые «снаряды». Как-то вечером, когда Милка уже ушла, а я скучала дома, зашла к нам испуганная соседка и обратилась к маме.
- Тамара, ты не знаешь, почему в моей кастрюле с борщом – огромный камень? Я, услыхав их разговор, молча попятилась.
-Выходи,- тихо, но безапелляционно велела мне мама…
И так, что ни день летних каникул, - новое «преступление и наказание»- то камень свалится  в ненужном месте, то играя в «пекаря» с мальчишками, палка из моих рук нечаянно летит и попадает прямо в соседа-инвалида, к несчастью проходившего мимо.
  Теперь, будучи уже сама бабкой, правда, ещё довольно не старой, я с сожалением вспоминаю о тех проделках, которые мы с кузиной позволяли себе, когда приходили погостить к бабушке с дедом. Эти два пожилых человека, всю жизнь прожившие в городе и такие далёкие от сельского хозяйства, переехав в новый дом, возделывали прекрасный сад и огород.  Бабушка знала наизусть множество стихотворений и поэм.  Иногда поссорившись с дедом, моя бабка  гордо произносила: «Кто он такой?» – и сама же отвечала – «Мелкий лавочник».
Всё это не мешало ей выращивать в огороде великолепные помидоры «бычье сердце», клубнику и прочие вкусности.
В доме у них висело несколько картин, одна из которых мне запомнилась на всю жизнь. Это была, написанная маслом на холсте, довольно удачная копия известной картины художника Флавицкого – «Княжна Тараканова», в красивой золочёной раме. Помню, как я подолгу не могла отвести взгляд от княжны, и бабушка рассказывала мне её историю. Я жалела красавицу, находившуюся в обморочном состоянии, и очень боялась крыс, которые, спасаясь от воды, уже забрались на её скорбное ложе.
…Мы гостим у бабушки несколько дней. Гостим - это значит разбойничаем и бесимся. В итоге, дед закрывает нас «остыть немного» в чистый такой сарайчик. Задвижка закрывается и мы садимся на деревянный пол, оглядываясь… Да, тут есть чем заняться! Бабушка очень хорошо готовила и пекла, а на огороде выращивала мак для пирогов. И вот этот мак аккуратными рядами висит в сарайчике вниз головками, для просушки. Бережно, чтобы не испортить вид, открываем сухой бутон мака и засыпаем в рот ароматные зёрнышки, а пустую маковку, ставим на место, за привязанный для этой цели шпагат. И так опустошаем одну за другой, целый ряд маковых чашечек. Странно, как мы тогда не уснули и не отравились. Вот уж поистине, с детства, приобщились к наркотику. Обман был открыт не сразу, а спустя несколько дней, когда бабка принялась печь пирог.
Навозившись в огороде, уставшим моим предкам, конечно, нужно было бы отдохнуть ночью, но, увы, мы с сестрой  начинаем возню, потасовки и гомерический  хохот. Всё это очень раздражает моего деда, и он встаёт. Предупреждения  не действуют, и тогда дед достаёт солдатский ремень с огромной металлической пряжкой, который нас вполне впечатляет. Мы усмиряемся.
На другой день, я решила спрятать злополучный ремень в этажерку с книгами и журналами. Милка ничего не знала об этой  затеи. И вот, вечером, когда дед и бабушка засыпают, а мы  как всегда начинаем беситься, слышу голос бабки: «Вставай, бери ремень»…Дед в подштанниках и в чепчике, беспрекословно следует  указанию. От одного его вида, мы заходимся  в приступе истерического смеха. Не найдя ремень на обычном месте, дед звереет и мне уже действительно страшно, но ещё страшнее признаться в том, что его взяла я.
Когда пропажа была найдена, досталось всё же совершенно невиновной в этот раз Милке, и основной удар пришёлся  по её ногам.
  Где ты теперь, незаметно пролетевшее моё детство? И почему мы -  взрослые и хорошо помнящие свои детские проделки, не можем понять психологию и поступки ребёнка?
   Через несколько лет, наш старый дом снесли и я,- тогда уже ученица четвёртого класса, после школы, приходила к руинам моего дома. Тогда, на обломках, оставалась половина разрушенных стен, ещё долго валялись какие-то знакомые до боли вещи и предметы.  Душили слёзы, глядя на этот, внезапно закончившийся отрезок моего детства. И каждый день, после уроков, ноги несли меня не на новую квартиру,  а на ту старую и родную, которая снится мне до сих пор.