Чёрный ход-2. Погружение... 5. День рождения

      Вот уж попала, так попала, успела подумать она, замерев на мгновение в дверях. Хорошенький же сюрприз ждал её в кабинете Командира! Через некоторое время она сообразила, что сюрприз, собственно говоря, именно её, скорее всего, вовсе и не ждал. Но для неё-то сюрприз был ещё тот!
За столом напротив Командира непринуждённо сидел некто в гимнастёрке и синих дутых штанах, изучая какие-то бумаги и изредка что-то на них черкая. На широком кожаном ремне чернела кожаная кобура, изрядно потёртая, сразу видно, что её расстёгивали чрезвычайно часто. Пока она думала, не испариться ли подальше, пока не заметили, её уже заметили.
  – Проходи, Даша, посиди чуток, – кивнул ей Командир и снова углубился в бумажки.
Пришлось прекратить испарение и присесть у двери.

      Ждать пришлось недолго, бумаги были собраны и спрятаны в сейф. Прихватив у стены стул, Командир вернулся к столу и пригласил её пересесть поближе. Интересные дела, подумала она, стараясь, чтобы при ходьбе кофточка не слишком колыхалась. Это я крайне «удачно» зашла, однако! Но ловушкой пока не пахло, хотя атмосфера слегка напряглась. Энкаведешник – а кто ещё это мог быть? – смотрел на неё без выражения и чего-то молча ждал.
  – Вот, Палыч, – сказал Командир, когда она осторожно присела на предложенном стуле, – это она и есть!

      Тот молча достал из планшетки казённого вида бумагу и прихватил со стола перо.
  – Фамилия, имя, отчество, – скучным голосом произнёс он, тыкая пером в чернильницу. Повисла пауза. Девочка смотрела на него в упор и молчала. Не дождавшись ответа, представитель органов поднял голову и встретился с ней взглядом. Пауза затягивалась, первым сдался опер. Перевёл глаза на Командира, но тот лишь нейтрально поднял плечи.
  – Я должен снять с неё показания, – голос опера был такой же бесцветный.
  – А оно тебе надо, Палыч? – задушевно спросил пожарный.
  – Она – свидетель! – сообщил опер. –  Единственный.
  – Она – потерпевшая! – возразил Командир. – Единственная! 
  – Но я  должен разобраться, – заявил опер.
  – Разобраться, или снять показания?  – тут же уточнил Командир.

      Палыч подумал, отложил перо и спрятал неиспользованный бланк в планшетку:
  – Разобраться.
  – Тогда спрашивай, – приглашающе повёл рукой Командир. Палыч посмотрел на него таким же взглядом, что и она на него самого минутой раньше. Повисла новая пауза. Командир подумал, неспешно выбрался из-за стола и принёс из шкафа, выдернув с самой нижней полки, пачку плотно исписанных бумаг. Насколько она могла видеть, это были какие-то рукописные таблицы, сплошь усеянные цифирью. Командир аккуратно собрал принесённые бумаги в стопку, выровнял её, перевернул чистой стороной вверх и положил перед девочкой, аккуратно положив сверху хорошо очиненный карандаш. Она удивлённо подняла глаза.
  – Михалыч про твои художества рассказал, – кивнул Командир, – так что это всё тебе!

      Она вспомнила опрометчиво сделанный плотнику эскиз и вздохнула.
  – Спрашивай, – повторил приглашающий жест Командир и посмотрел на Палыча. Тот подумал и, хмыкнув, протянул девочке перо.
  – Не получится! – вздохнул Командир. – Не может она писать, пальцы судорогой сводит, пробовали уже. Потому и сидит тут, а не в школе.

      Интересные дела, насторожилась она, какая такая школа, но быстро вспомнила – мне здесь жить! – и отложила этот вопрос «на потом». Опер повертел перо в пальцах, положил на место и задумался. Затем начал задавать вопросы.

      Вопросов было много, но ответов получилось гораздо меньше. Кто бы мог подумать, что мне придётся рисовать комиксы для НКВД, размышляла она, покрывая бумагу карандашными штрихами. Палыч долго перебирал её творение, то раскладывая рядами, то перебирая снова. Комикс был про пожар, вернее, про официальную его версию. Как она спала. Как проснулась в огненном аду. Как бежала, куда глаза глядят. Как вернулась и отыскала документы. Как попала в Пожарком. Хороший комикс, чего уж там! Преподаватели могли бы гордиться! Ну, или хотя бы поставить хорошую оценку и принять комикс как зачётную работу.

      Что-то Палыч уж очень уж долго изучает один из рисунков, заметила она и глянула издали на листок. По ночному переулку бежала условная девичья фигурка. Палыч поднял на неё глаза.
Опаньки, пробел в сценарии, хладнокровно сообщила умная мысль, давай-ка в темпе выкручивайся!
Надо выкручиваться, согласилась она, щас переиграем!

      Для надёжности представила, как сидит в этом кабинете, одетая только в футуристического вида трусики и облегающую, как вторая кожа, футболочку, и гарантированно покраснела. Сидевшие напротив мужчины переглянулись и невольно потупились. Она взяла карандаш и насочиняла недостающие рисунки. От горящего дома теперь бежала фигурка в приличествующей её возрасту ночной рубашке с дымящимся подолом, а на рисунке с условной контурной фигуркой сзади на земле появилась скомканная ночнушка, вовсю дымящаяся. Подсунув листы в надлежащее место комикса, она вопросительно глянула на опера. Тот одобрительно покивал в ответ, но тут же снова сделал задумчивый вид. «Пообщавшись» с нею, он тоже старался обходиться без лишних слов. Девочка вздохнула и с отлично видимой неохотой и крайним смущении во всем теле нарисовала процесс крадежа сушившегося во дворе детсадика больничного вида  балахона и утаскивания от заднего крыльца разношенных бот. Между прочим, чистейшая правда, в отличие от остального комикса! Показала рисунок Палычу, но отодвинула, когда тот протянул к листу руку. Переглянувшись с пожарным, тот махнул рукой, и девочка быстро порвала рисунок в мелкие клочки, сунув результат  в корзинку под столом. Вернула себе чистый и невинный облик, сложила руки на коленках и потупилась. Мы хорошие, нам стыдно, мы раскаиваемся в содеянном, вот что громадными буквами было написано на её лбу, во всей позе и даже на каждой опущенной к полу реснице. Почувствовав на себе изучающий взгляд опера, подняла на него честнейшие глаза. Палыч вздохнул и опустил голову к комиксу.

      Когда все рисунки были выучены, пожалуй что наизусть, опер ещё раз вздохнул, выровнял стопочку набросков и, поймав весёлый взгляд пожарного, с видимым усилием отодвинул от себя.
  – Ну, что? – спросил Командир. – Ещё вопросы будут?
  – Последний вопрос! – кивнул опер и посмотрел на верхний рисунок. – Где это она так научилась рисовать, а?

      Девочка молча пожала плечами. Во Дворце культуры металлургов, где же ещё, мысленно добавила она, в Школе Искусств. Километров на пять восточнее и … восемьюдесятью годами позже.  Заметив улыбку хозяина кабинета, опер буркнул:
  – Это был риторический вопрос. А теперь последний вопрос, даже и не вопрос, а факт! – он опять раскрыл планшетку, вынул что-то из кармашка, внимательно изучил, бросил взгляд на девочку, и выложил на стол раскрытую серую книжицу.
  – Неправильно оформлено, – кивнул он на сноровисто закрывающуюся книжицу, – не могу выдать данный документ.

      В нижней части первой страницы девочка разглядела свою собственную физиономию и вспомнила поход в дощатую будку фотоателье после прохождения лабиринта милицейских кабинетов на Пятилетке 13. Однако и темпы работы здесь, на второй день фото уже сделали! И чем ему документ не понравился?
  – Что-то не так? – осведомился пожарный.
  – Не проставлена дата рождения владельца, – Палыч ловко воткнул палец между почти сомкнувшихся страниц и отчеркнул им какое-то место на раскрывшейся странице.

      Командир развел руками.
  – Палыч, я сам попросил не заполнять, сказал, что мы уточним и потом впишем. На том и порешили.

      Опер подозрительно посмотрел на собеседника:
  – Полина?

      Пожарный безмятежно взирал на гостя.
  – Ладно, – буркнул тот, – ясно. Теперь, надеюсь, уточнили?
  – Вот именно этим ты, Палыч, сейчас и займешься! – сообщил слегка обалдевшему оперу Командир.
  – Ты чего говоришь? – Палыч изумленно поднял глаза.
  – Я говорю, посмотри на неё, Палыч! – голос Командира стал серьёзным. – У тебя же глаз–алмаз. Сколько ей лет?  Ну да, знаю я, знаю, сколько ей лет, но сейчас ей столько не дашь. Хочешь, давай впишем правильный возраст, и каждый сотрудник будет цепляться за несоответствие написанного и наблюдаемого возраста. Её как минимум вопросами закидают, а потом отправят сам знаешь куда, за молчание и несознание.  Ты хочешь этого? Валяй!

      Палыч упорно молчал, глядя в стол.
  – Палыч! – Командир слегка повысил голос.

      Палыч молчал. Почуяв критический момент, девочка стала неловко сползать со стула, нацеливаясь в дверь. Палыч наконец поднял глаза.
  – Руки!

      Она замерла, непонимающе хлопая глазами. На этом месте шпиону полагалось вздрогнуть и инстинктивно поднять руки вверх, если верить фильмам. Аха, щас! Нашли шпионку!
  – Руки покажи, – уточнил Палыч. 

      Она протянула обе руки.
  – Ладонями вверх, – распорядился опер и стал изучать её руки. Попросил встать и пройтись. Осмотрел по ходу дефиле с ног до головы и с головы до пят.
  – Кофточку сними. 

      Девочка побледнела. Не то, чтобы она шибко стеснительная была, поддетая новёхонькая блузка была весьма приличной, просто в кармане... В кармане кофточки лежал тяжёленький свёрток, который она меньше всего хотела обнаружить при этом представителе весьма сурового учреждения. Хозяин кабинета кашлянул. Опер понял как положено, поморщился.
  – Расстегни кофточку до конца и спусти с плеч.

      Очень медленно она выполнила требуемое, больше всего переживая за слегка оттопырившийся при этом карман. Палыч осмотрел её плечи, задержал взгляд на груди и махнул рукой.
  – Достаточно!

      Девочка медленно застегнулась и подошла к столу, не решаясь присесть.
  – Не томи, Палыч! – взмолился пожарный. – Что скажешь?

      Тот хмуро изучил фото на документе и вынес решение.
  – На твердые шестнадцать тянет, но не больше.
  – Больше и не надо! – обрадовался Командир, протягивая перо. – Пиши!
Тот покачал головой, постучав пальцем по книжечке.
  – Чернила нужны эти самые.  В Горотделе завтра впишете.

      Хозяин кабинета коротко хохотнул.
  – Палыч! Как, по-твоему, где я беру эти замечательные чернила?
  – У Полины, – обреченно вздохнул тот.
  – Точно, – подтвердил пожарный и пододвинул чернильницу гостю. Тому ничего не оставалось, как аккуратно обмакнуть перо и, тщательно прицелившись, вписать год рождения.
  – Дата рождения? – спросил он, не поднимая головы.
  – Вчера! – буркнул хозяин кабинета. – Теперь уже на всю жизнь – вчера у неё был день рождения! Так и запиши.

      После ухода представителя органов они долго молчали. Она изучала своё серое «удостоверение личности», Командир смотрел куда-то вперёд невидящим взглядом и сосредоточенно размышлял.  Отвлекать его от мыслей она не решилась, и сидела тихо, как мышка. Наконец хозяин кабинета очнулся от дум, вздохнул и пробормотал, не глядя на неё:
  – Палыч мужик надёжный, не переживай, просто у него работа такая, вот и строит из себя болвана с оловянными глазами, чтобы не выделяться среди своих. Не любят у них шибко умных.

      Девочка поиграла бровями. Командир хмыкнул.
  – Да, ты права, их нигде не любят! – пожарный что-то вспомнил и встрепенулся. – Прости, дочка, ты ведь что-то хотела?

      Оглянувшись на тщательно закрытую дверь, она вынула из кармана свёрток, положила на стол и пододвинула к пожарному. Тот снова хмыкнул:
  – Это мне?

      Она кивнула и взяла уже изрядно затупившийся карандаш. На автомате вытащила из кармашка пахнущий дымом перочинный ножик, быстро и привычно очинила карандаш. Когда Командир оторвал глаза от развернутого свёртка и попытался что-то спросить, протянула свежеиспечённый рисунок, указав тыльной стороной карандаша в нужное место. Командир только покрутил головой и присмотрелся к плану сгоревшего дома:
  – Кто же там жив... жил?

      Девочка пририсовала сбоку пузатую фигуру  невысокого крепыша в кепке, френче, раздутых штанах, сапогах и с большим портфелем в руке.
  – Та–а–ак! – протянул пожарный. – А вот теперь Палыча сюда в самый раз надо бы!

      Она испугано взмахнула ресницами.
  – Да не по твою душу, не трусь! – отмахнулся тот. – Этого пузатого на пожарище не нашли! Я его знаю, управленец один, очень скользкий тип, на него у Палыча зуб уж с полгода как вырос, но зацепиться не за что.

      Девочка недоумённо посмотрела на хозяина кабинета.
  – Ты это, – он покрутил пальцем над свёртком, – руками трогала?

      Та замотала головой и изобразила мимикой, что даже не разворачивала.
  – Умница! –похвалил пожарный. – Ты просто умница! Теперь Палыч его прижмёт, как пить дать, прижмёт! 

      Девочка недоуменно посмотрела на лежащий посреди слегка промасленных тряпок пистолетик с холщовым мешочком патронов и пожала плечами. Пририсовала на поясе снабженцу кобуру и посмотрела на Командира.
  – Не–е–е, – покачал тот головой и кивнул на пистолет, – будь это наган, никаких вопросов не возникло, проверили номер и вернули владельцу. Он имеет право на наган!

      Она задумчиво покивала головой. Лежавший на столе предмет меньше всего походил на револьвер.
– Так то наган! Но это... – он посмотрел на пистолет прямо таки с удовольствием. – Ты знаешь, что это?

      Девочка пожала плечами. Пистолет, как пистолет, маленький, даже симпатичный, хотя и неказистый.
  – Это, дочка, не наган! Это Тэ-Ка! Пистолет Тульский Коровина! Их выдавали исключительно высокому начальству. Каким образом оружие старшего и высшего командного состава РККА оказалось у скромного снабженца, а, дочка? Ладно, сейчас поздно уже, Палыч ходит быстрее, чем ты бегаешь, но завтра же я к нему всё передам!

      Командир перевел на неё взгляд и спросил–таки:
  – Дочка, а почему ты мне его притащила, а не затихарила у себя?

      Ну, наконец, подумала она. Хотя кто мог знать, что тут такая детективная история окажется? Она-то всего лишь хотела изящно избавиться от ставшего опасным и нежелательным имущества. И вообще, она уже пять минут, как законопослушный гражданин СССР! На очередном перевёрнутом листе позапрошлогоднего отчёта появился открытый сейф в углу кабинета и торчавшие наружу стволы пистолетов. Командир поднял брови:
  – Да ты что, дочка?

      Она пририсовала идущего к сейфу пожарного с продуктовыми карточками в руке.
  – Ах да, вчера, – задумчиво протянул тот, – вчера…

      Она кивнула.
  – Расслабился я что-то! – проворчал Командир, подошёл к сейфу и распахнул его настежь. На пустой нижней полке одиноко лежали её конфискованные карточки.

      Что за чудеса в решете, растерянно подумала девочка, глядя в пустое нутро сейфа. Я же видела, там лежала куча оружия! Замотанного в тряпицу, но, судя по контурам, несомненно – была куча оружия! Ну и дела, детектив на детективе сидит и детективом погоняет. Она упрямо посмотрела на Командира и ткнула карандашом в торчащие из сейфа стволы на своём рисунке. Пожарный осторожно положил в сейф развернутую тряпицу с оружейным содержимым и закрыл дверцу на ключ. Она сидела на стуле, надув губки и упрямо смотрела на пожарного.
  – Не дуйся, дочка, тебе совершенно не идёт, не забывай, ты уже большая! – он поднял палец. – Тебе шестнадцать лет!

      Да уж, обиженно подумала она, всю жизнь мечтала вот так внезапно и скоропостижно постареть! На целых  три года старше! Ужас! Спасибо всем вам огромное! Умом она понимала, что оценка Палыча спасает её от массы проблем, поскольку в этом мире, в этом времени запросто выглядела на все шестнадцать лет.
С такой-то фигурой и соображалкой, мелькнула скромная мысль, ты и на большее потянешь! 
но-но, сердито откликнулась она, и так превратили в  старуху, хватит уже!
– Вот тебе работа, кстати,– Командир пододвинул к ней стопку рукотворных комиксов и подоткнул ногой плетеную проволочную корзину, – давай, трудись! 
Пока она вымещала обиду на собственных рисунках, изображая шредер, пожарный принёс к столу небольшой свёрточек. Дождался конца экзекуции ни в чем не повинной бумаги, протянул ей свёрток.
  – Держи, дочка. С днём рождения!

      Разумеется, она тут же сунула любопытный нос внутрь свёрточка! А внутри… Внутри оказалась круглая, расписанная цветной эмалью,  коробочка монпансье! Пока она переживала переход от обиды к радости, катая на языке парочку разноцветных прозрачных  леденчиков, Командир продолжил:
  – Ты глазастая, дочка. То, что вечор в сейфе видела, было собрано на пепелищах за последний месяц. Что ни пожар, обязательно один–два ствола находим, а то и побольше, смотря какой был дом. Вот как-то раз в бараке... – он задумался. – Впрочем, неважно. Месяц мы всё это железо копим, и потом уничтожаем.

      Она даже монпансье смаковать перестала, и подняла недоумённый взгляд.
  – А что с ним делать? – пожал плечами Командир. – Это утиль, хлам, лом! Либо обгоревшее, либо разорванное в клочья, если хозяин был дурак и патроны оставил в оружии.

      Она посмотрела на сейф и изобразила руками свёрток.
  – Ну, извини, дочка! – развёл руками пожарный. – Там половицы над подвалом провисли, только ступи и провалишься ко всем чертям. Наши туда и близко не подходили.

      Девочка демонстративно оглядела себя со всех сторон. Не похоже, чтоб она провалилась ко всем чертям!
  – Да не сравнивай, дочка, не сравнивай! Ты в весе пуха, прошла как по воздуху! – отмахнулся Командир. – А иначе мы обязательно сами  нашли, тайник-то стандартный – печка!

      Она слегка приподняла бровь, многозначительно глядя в глаза собеседнику. Тот, ничуть не смутившись, поднял руки.
  – Ну, поймала, поймала, сдаюсь! – оглянулся на сейф, почесав заодно  голову и крякнул. – Ладно, чего уж там! Бывает исправное оружие, бывает, но – мало! Оно в верхнем ящике отдельно заперто. Мы  с Палычем этот вопрос давно обговорили. Он, кстати, тут как раз акты подписывал об уничтожении того утиля с нижней полки. Во дворе у конюшни кузнец стволы молотом плющит, а мы бумаги оформляем, потом на ремзавод сдадим на переработку, им хороший металл всегда нужен.

      Она посмотрела на сейф и снова изобразила вопрос. Командир снова почесал голову:
  – Кухню нашу видела?

      Девочка кивнула. Не только видела, но и слышала, и нюхала, и даже попробовала на вкус. Хорошая тут кухня!
  – А продукты на ней оттуда берутся? Правильно, снабжают централизованно, как воинскую часть. Только получать приходится самим. На станции. Во–о–он там! – показал он пальцами на воображаемый горизонт. – Знаешь, сколько эти продукты на рынке стоят?

      Она не знала, но догадывалась, что много.
  – А знаешь, сколько желающих нас от этих продуктов избавить, а заодно и  жизни лишить? Правильно, много. Мы, конечно, не вывешиваем объявления о поездках, но нет–нет, а засады бывают на дороге.

      Девочка недоуменно опустила взгляд на невидимую из–за стола, но несомненно присутствующую на поясе Командира револьверную кобуру. Тот лишь махнул рукой.
  – Знаешь, сколько потом бумаг надо писать, если кого-то ранили или не дай Бог приложили насмерть? Полгорода сгорит, пока мы отписываться будем...

      Командир повертел в руках остро заточенный ею карандаш и отложил его в сторону.
  – Вот и решили мы с Палычем, что все убитые и раненые бандиты  будут на совести самих бандитов, вроде как их внутренние разборки. А стволы после перестрелки он благополучно находит на месте преступления. Например, в руках бандитов, перестрелявших друг друга.  Тогда вообще всё отлично, дело раскрыто, все довольны!

      Она покрутила головой. Какие тут, оказывается, страсти–мордасти, прям тебе мексиканский сериал!
  – Вот так, – кивнул пожарный, – потому и находим мы только утиль, и ни одного исправного ствола.

      Он посмотрел на неё честнейшими глазами. Она с пониманием невинно похлопала ресницами. Потом спохватилась, посмотрела на сейф и жалобно глянула на Командира. Тот задумался и удивлённо поднял брови.
  – Ты серьёзно, дочка?

      Та кивнула. Он притворно оглядел её фигуру.
  – Вроде на мальчишку не похожа.
Она упрямо поджала губки.
  – Шучу, шучу, дочка! Неужели взаправду интересуешься?

      Девочка кивнула крайне убедительно. Длительное посещение Патриотического Клуба даром не проходит, а тут такая оказия! Задумчиво покивав головой, Командир, наконец, принял решение.
  – Скоро у нас будут очередные стрельбы, что-нибудь придумаем.

      Она подпрыгнула, прижала к груди жестянку с монпансье, подскочила, чмокнула Командира в колючую щеку прежде, чем тот успел что-либо сообразить, и выскочила из кабинета.

      Однако чмоки чмоками, но по коридору шла, тщательно скрывая сияющие глаза,  уже вполне солидная и серьёзная шестнадцатилетняя девушка. Плоская баночка монпансье надёжно укрыта от посторонних глаз в кармане кофточки рядом с паспортом, то есть, конечно, с серым удостоверением личности.
Серое удостоверение для серой личности, хихикнула вредная мысль.
Но-но, солидно возразила она, па-а-апрашу не выражацца!  Вовсе я не серая личность, просто живу на правах мышки–норушки, а мышки они серые!
Бывают мыши белые, лабораторные, упрямилась ехидная мысль, на них опыты ставят!
Не надо на мне опыты ставить, хватит уже, буркнула она, я буду мышкой серой и незаметной!

      Неспешно спускаясь по широкой лестнице, она вспоминала Командира. Странное дело, ещё вчера даже не подозревала о его существовании, а сегодня полное ощущение, что знает его всю жизнь! Он даже не с полуслова, с полувзгляда её понимает! Да, согласилась вынырнувшая из закоулков сознания умная мысль, нам с тобой здорово повезло и с Пожаркомом и его Командиром. Кстати, дорогая, с Днём рождения!

      Она на мгновение превратилась в совершенно одинокую тринадцатилетнюю девчушку, мимолётно коснулась локтем кармана с заветной коробочкой монпансье и слабо улыбнулась. Ну вот и начала здесь жить! И нежданный подарок получила в честь первого в её здешней жизни праздника. С Днём рождения меня, согласилась она, с Днём рождения!

      В комнатушке жестянка отправилась на полочку на самое видное место, а маленькая хозяйка Пентхауса принялась, наконец, за изучение оконного проёма и оконной решётки. Всё оказалось не так плохо,  вполне можно превратить преграду в чёрный ход на задворки Пожаркома. План был составлен, и она отправилась в кузницу, изучать обстановку.

      Ей определённо везло. Кузнец, он же конюх, выделил из своих запасов «на обустройство комнаты» десяток отличных гвоздей и после недолгих раздумий, выдал во временное пользование нарисованные на клочке подвернувшейся под руку газеты инструменты. Перед этим, правда, убедился в её умении этими инструментами пользоваться. Она умела и легко его в этом убедила. Даже если бы и не умела, всё равно убедить смогла неисповедимыми девичьими талантами. Добыча была тщательно спрятана в карманах, а кузнец расспрошен о лошадях до тех пор, пока накрепко не запомнил, что она приходила поговорить именно о лошадях. 
Алиби есть алиби, особенно в видах нового знакомого, оперуполномоченного Палыча. Надо сказать спасибо за науку Штирлицу, заходившему к своим коллегам «за снотворным». А что, можно и спасибо сказать, кстати. Где сейчас товарищ Исаев трудится? Уж точно не в рейхе, а где? Кажется... Ну да, он сейчас в Китае. Далековато! М–да, сказать спасибо не получится.

      Встретив у лестницы тепло одетого дежурного, напросилась на башню, где и провела остаток медленно гаснущего дня, закутавшись предварительно в свою фуфайку, пряча нос от порывов холодного ветра, который здесь, на высоте, явно не знал, что вокруг давно уже весна и даже почти что лето!

      Дежурный охотно рассказывал об интересующих её улицах и домах, смотреть на Город сверху было ужасно интересно, почти как на текущую воду или огонь костра. Стоп, стоп, стоп! Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить, не надо огня! Она незаметно постучала по деревянной башне. А ты, дорогая, уже привыкаешь, привыкаешь к Пожаркому, хихикнула пробегающая мимо мысль. С этим трудно было не согласиться. Атмосфера, окружающая приют огнеборцев, влияла на неё быстро и незаметно.

      Даже с высоты башни виднелись далеко не все дома, окружающая Пожарком тайга была почти такая же высокая, как и стоящие в ней здания. Хорошо различались только просеки будущих улиц  и стройки крупных зданий, как правило, окружённые широкой полосой пустого места и высокими заборами с вышками по краям. Бараки же виднелись лишь там, где стояли тесными кучками, образуя своеобразные городские деревни.


      Лес там отступал дальше обычного и посреди больших полян чётко виднелись деревянные скаты крыш. Вытащив припасённые старые бумаги, она набросала на обороте план улиц и уже построенные дома, видимые с площадки и подсказанные с интересом поглядывающим на неё наблюдателем.  Зарисовала бараки, тесной кучкой пускавшие дымки из многочисленных труб, начала пририсовывать дымки, краем уха слушая собеседника, и вдруг насторожилась.

      Присмотревшись к крышам бараков, забарабанила по спине рассматривающего что-то в другой стороне пожарного. От неожиданности тот чуть не вывалился за ограждение и уже было открыл рот для гневной отповеди, но она потянула за рукав и ткнула пальцем в крыши бараков Перекопского переулка. Присмотревшись, дежурный выдохнул:
  – Пожар!




06.04.2015 г.
v3.21.09.15 г.
г. Березники