Страх

  Поздние зимние сумерки. За окном в причудливый рисунок переплелись облепленные снегом ветки сирени. Ее кусты растут стеной вдоль дорожки к калитке, и сейчас, освещенные дрожащим  от мороза  лунным светом, похожи на сказочных животных, волшебные замки - на все, мысли о чем рождаются в детской головке.

  Я сижу на кухне, забравшись с ногами на табуретку, и опершись на подоконник, смотрю в окно. Свет выключен, бабушка ушла кормить кур и нашего любимца Джека. А я жду ее возвращения. Одной в пустом доме страшно, но я храбрюсь, еще ближе придвигаюсь к стеклу, пристально всматриваюсь в быстро густеющую темноту. Луна, от мороза похожая на одуванчик, - такая же невесомая, потерявшая четкие очертания. Дорожка стала  черного цвета, тени углубились, и вот уже знакомый до мельчайших подробностей пейзаж приобрел вид незнакомый, таинственный и жутковатый.

  Из окна видны два фонаря, освещающие улицу. Они, как большие сказочные светлячки, притягивают к себе взгляд, гипнотизируют.

  От страха нервы напряжены так, что, кажется, ощущаешь воздух вокруг себя. Вдруг это тягучее состояние прорезает звук: в углу, где плита, кто-то звучно зашипел, потом звук, вибрируя, начал затихать, и уже почти затих, когда неожиданно вновь родился на первоначальной ноте.

  Все мое существо превратилось в один, вибрирующий вместе с этим звуком, комок нервов. Зудящий холод скользнул между лопаток,  змейкой поднялся выше, заполз на затылке под волосы, и мне показалось, что они начинают подниматься, и я  ощущаю каждый волосок в отдельности. Кричать я не могла, причины тому были две: мне не свойственно выражать эмоции визгом, а во-вторых, молчание – возможность быть не увиденной КЕМ-ТО.

  Между тем звук продолжал методично повторяться. Совершенно изнемогшая от ужаса, я интуитивно стала делать то, что сделал бы любой из нас – прятаться. Но куда?  Дом, в котором мы жили, имел печное отопление.  И рядом с плитой был сооружен специальный большой короб с крышкой, куда складывали щепу и сухие иголки сосны, которые собирали в лесу за домом, и бабушка называла кастрой. Вот в этот короб я и прошмыгнула, тихонько прикрыв себя крышкой. А дальше стало совсем плохо. Теперь плита была значительно ближе, и звук раздавался рядом, настойчиво и угрожающе. Свернувшись калачиком на хвое, зажав уши ладошками, я не услышала, как в дом вернулась бабушка, но зато хорошо расслышала чьи-то мягкие шаги рядом с коробом, отчего, уже не владея собой, начала тихонько скулить.
 
  По этому звуку бабушка меня и нашла. Она подняла крышку и вытащила меня, обмякшую, как тряпичную куклу, встряхнула несколько раз, называя по имени. Яркий свет и знакомый голос вернули меня в реальность.

  Никогда больше  причиной страха  не становился такой смешной повод: с края крышки, которой была накрыта кастрюля, на горячую плиту падали капли конденсата, издавая такой "страшный" звук.