выпученное

Приближался большой праздник. Поэта пучило – надо же отметиться. Но стих не шёл. Пучить пучило, а на выходе ноль.

Поэт прибрался на рабочем столе. Строго-настрого запретил жене и детям даже приближаться к дверям кабинета.

Распечатал новую пачку бумаги и заправил лист в пишущую машинку. Долго смотрел на потолок. Потолок смотрел на него. Оба молчали.

Стих не шёл. Поэт приказал подать чаю и лимон. Открыл окно, долго смотрел на весну. Она ухмыльнулась и продолжила свои весенние дела.

Выпив чаю, Поэт снова сел за машинку. Начал быстро печатать, и много уже напечатал, но когда перечитал, понял, что добрая половина из «Василия Тёркина».

- Как это меня угораздило? – подумал Поэт, с треском выдирая из машинки испорченный лист.

Первый белый комок отправился в корзину для бумаг.

Когда корзина была почти полной, измученный творец, наконец-то, сварганил нечто, отдалённо напоминающее стишок.

Длинный. И, как бы ровненький такой. И, как бы по теме, как раз к великому юбилею.

Тот, молодой, который в нём ещё не совсем умер, тихо шептал: «Выброси это! Не губи меня окончательно!»

- Щас! – ответил ему Поэт. – Разбежался! А стих к юбилею? Все, значит, пишут, а я? Молчать!

Молодой замолчал. Теперь, кажется, навсегда.

Поэт отнёс стих в редакцию.

- А что? Ничего! – сказал Редактор. – Пойдёт в номер. Как раз к празднику. Вот вам записочка, идите в кассу, пока Марьиванна не ушла. К празднику, в самый раз, гонорарчик получить.

Довольные Поэт и Редактор пожали друг другу руки.

В Редакторе тоже давно умер тот, молодой, который сроду не пропустил бы в газету такое. Но… хорошие поэты «к дню» не пишут, а отметить праздник в газете надо. Тем более такой большой.

Через день газета вышла. На первой странице красовался стишок. Но вы напрасно беспокоитесь – его никто и не читал, кроме Поэта и его семьи.

А семья читала. Потому что гонорар был хороший.

Мораль! Пишите «к дню», поэты и ваше благосостояние сможет сильно улучшиться.

А, может, и не сможет. Это, смотря, насколько плодотворно вас будет пучить.

5.04.15.