Отрывок 2 из романа Моя любимая свекровь

… — И все-таки в такие совпадения я не верю. – заключила Каролина Игоревна, когда отдышалась, стоя на пороге Нониной гостиной. – Ты уверена, что это та самая Владлена?

— Ага, стала бы ты ехать ко мне через весь город в такую непогодь, если бы сомневалась. – Нона опять оказалась права.

— «Санта-Барбара», ей-богу! Что еще ты можешь мне рассказать?

— Вот смотри, я достала архив.

— Что это? – в руках у Каролины Игоревны оказались вырезки из газетной статьи, уже пожелтевшей от времени. – Статья года 1995, так … про бандитские разборки какие-то… Зачем мне это читать?

— Ты дальше читай… Там пишут, что убит известный в городе предприниматель. Константин Павлович Рыжкин. Поехал в Питер, в командировку, там его новенькую «девятку» взорвали прямо у входа в офис. Он и водитель от полученных травм скончались на месте.

— Нон, зачем все это? Дела давно минувших лет. – Каролина уже хотела расстроиться, что зря приехала. Но тут ее осенило. – Он что, этот погибший Рыжкин, был ее мужем, Лады-Владлены?

— Сообразительная ты моя. Смотри, тут и его портрет, и она в кадр попала, этот снимок с похорон. Видно плоховато, зато в цвете.

На газетном фото шестилетней давности Каролина различила рыжеволосую Владлену Миляеву, а точней, уже Ладу Рыжкину. Тот же скорбный вид, что и тогда, при той их последней встрече.

 

***

— Не зря вчера была пятница, 13-ое, — шмыгнула носом Оля. Она и Артем сидели в кафе и ели пиццу.

— Оленька, что все-таки мама тебе сказала? Может, я зря с ней поссорился и ушел из дому?

В такие минуты Артем всегда называл невесту «Оленька», не «зайка-киса-рыбка», не «сю-сю-сю» и «муси-пуси». Артем не умел нежничать, кокетничать и попусту вздыхать. Порой Оле казалось, что он чересчур суховат, строг и логичен. Артем вообще любил больше делать, чем говорить. Настоящий ученый, будущий физик. Эмоции – не его конек. Ему важно обосновать, доказать, взвесить и принять верное решение. Накануне вечером он поссорился с матерью. Та сказала, чтобы он «завязывал с этой девицей», хотела что-то показать, но пока рылась в бумагах, сын ушел со словами: «Мам, ты определись, кто бы тебя устроил, а я поживу пока у Оли». Он назвал это ссорой, хотя для ссоры инцидент был и вовсе лишен эмоций. Не любил Артем скандалить, а ушел, чтобы дать матери время умерить пыл и поговорить спокойно, но позже.

Оля жаловаться не любила, да и смысла оговаривать мать в глазах сына не видела. Но ситуация, по ее мнению, зашла слишком далеко. До прямых угроз Лады Владимировны по телефону, до сих пор дело еще не доходило.

—  Что-нибудь она про меня рассказала? – спросила Оля.

— Может, хотела, но не успела.

— Еще успеет…

— Что?

— Слушай, я же квартиру нам нашла, и платить немного, и с моим институтом рядом. – Оля вдруг быстренько переменила тему разговора. – Можем прямо сейчас сходить посмотреть, а вечером перевезти вещи. Рано или поздно, все равно пришлось бы, свадьба скоро.

— Хорошо, пошли, но я же через две недели уезжаю на стажировку, ты что, одна там жить будешь?

— Видно будет.

Парочка засобиралась. Артем расплатился с официантом, и они с Олей направились к выходу. Если бы влюбленные были более внимательны, они бы заметили, как все это время за ними пристально кто-то наблюдает…

 

… Артем квартиру одобрил, и Ольга позвонила отцу, чтобы тот вечером привез ее вещи. Для Ольгиных родителей, людей старых устоев, серьезно относящихся к институту брака, было весьма неожиданно услышать от дочери, что она решила съехаться с мужчиной, не дождавшись свадьбы. Да еще объявить об этом вскользь по телефону.

«Если бы не твои вещи, так мы про квартиру и не узнали бы вовсе», — буркнула в трубку мама Оли. Дочь не готова была что-то ей возразить. Артем снова уехал по делам, она одна в полупустой чужой квартире, с грузом проблем, тяжелыми мыслями и плаксивым настроением.

Вчерашний разговор с Ладой Владимировной не выходил из головы. Оля, натура мнительная, снова и снова прокручивала несколько фраз. Решимость и агрессия, с которой они были произнесены, наводили на безрадостные мысли.

— Что же ей, все-таки, известно? – спросила Оля вслух, будто бы обращаясь к невидимому собеседнику. Собеседник не ответил, тогда девушка спохватилась: разговор сама с собой – плохой знак.

Чтобы хоть временно отогнать мрачные мысли, достала фотоальбом и расположилась на диване, единственном предмете в этой полупустой зале. Открыла первые страницы. Минут через семь она впервые за последний час заулыбалась, самой себе. Вот снимок первой линейки в институте первого сентября. Так же торжественно, как и в школе. Рядом юноши и девушки,  — сокурсники. Но на фото все выглядят отчужденно, друг друга пока никто не знает. Вот снимок в актовом зале, проводят что-то вроде классного часа, рассказывают об училище, знакомят с расписанием. Девушке тогда казалось, что 3 года и 10 месяцев (а именно на такой срок рассчитана обучающая программа) – это безумно долго, и что она успеет постареть за это время. А все пролетело, нет, пронеслось – вмиг!

Оля любила время от времени предаваться ностальгии. Особенно в сложные дни своей жизни. Воспоминания, если они были дороги и приятны, утешали. Они словно поглаживали ее по голове, успокаивали. Вот и теперь она самозабвенно листала страницы почти четырех лет, прожитых в учебе. Еще фото, листок за листком.  Здесь они, студенты, – уже компания, отмечают первую сданную сессию. Первые друзья-сокурсники, у кого запросто можно списать контрольные по общим предметам. Первые фото с репетиций концерта. Оля смотрела и улыбалась, снова и снова. Она почти забыла о проблемах, расслабилась и даже зевнула, что было неплохим признаком.

Олина рука перелистывала уже автоматически, готовясь закруглиться и отстранить альбом. Еще фото, две студентки-второкурсницы улыбаются и держатся за руки, а сзади, на втором плане чья-то смазанная мужская фигура. И лицо Оли снова мрачнеет.

Тот второй курс, будто недавно, но как с тех пор все изменилось. Нет, она не сможет забыть. Первое марта, самое начало весны. Они с лучшей подругой Юлей в тот день решили принарядиться и устроить фотосессию, в холле их вуза. Но она, Оля, по рассеянности не зарядила дома фотоаппарат, поэтому фото получилось только одно, и батарейка села окончательно. Это было их последнее совместное фото. Через неделю Юля погибла под колесами грузовика.

«Это был несчастный случай». – в висках у Оли застучало, слезы полились градом.

 

Оля всегда считала, что своим сегодняшним счастьем с Артемом она обязана подруге Юле. Точней, не было бы счастья, да несчастье помогло. Юлия Савицкая была первой красавицей их курса, отличницей и прекрасной души человеком. В нее были влюблены все парни из параллельных потоков. С Олей они дружили с первого курса, как попали за одну парту. Ужиться им было просто: когда Юле, профессорской дочке, все девчонки от зависти строили козни, Оля, избалованная родительской лаской, завидовать не умела. Добрые отношения возникли сразу, и девушки стали неразлучны. Везде и всюду вместе. Насколько это было возможно. Были периоды, когда Юля куда-то пропадала, ни на лекциях, ни на концертах не появлялась. Родители по телефону кратко сообщали: «Уехала срочно. Скоро вернется». Что, собственно, Олю ничуть не смущало: мало ли причуд в профессорских семьях. А вскоре у Юли появился жених.

Артем. Тот самый Артем Рыжкин, студент третьего курса факультета физики и высшей математики Уральского университета. Юлин отец-профессор знал парня с первого курса, был членом жюри, когда Артем участвовал в олимпиадах по физике.  Профессор оказался не промах: долго наблюдал за его успехами, а в один прекрасный момент пригласил в дом и познакомил с единственной дочкой. Никто не удивился, когда парочка сразу везде начала появляться вместе.

Оля была в курсе бурного и такого удачного романа своей подруги. А поскольку завидовать не умела, то всецело и с удовольствием помогала влюбленным. Прикрывала побеги с лекций, устраивала мнимые ночевки у себя дома. Обе скрипачки, даже на концертах они могли быть взаимозаменяемы. Чем активно пользовались, и Оля частенько выступала за Юлю, когда той надо было видеть жениха. Дело у молодых шло к свадьбе, стремительно и неизменно. Пока все не изменила Судьба (или Злой рок, или Случай). В один из дней Юля вдруг попала под машину.

Обычный был день. Тоже весна, начало марта. На Урале такие дни ничем не отличаются от зимних: снег лежал еще по-барски, крупными сугробами, только становился день от дня более плотным и липким. Транспортный коллапс стал снова явлением неожиданным, и дорожные службы не справлялись.

Юля планировала уйти с двух пар, чтобы выступить в театре юного зрителя. Ее номер был небольшим: сольная партия скрипки. Короткое, но яркое выступление, которое преподаватель обещал зачесть как экзамен по курсу. Вышла вовремя, не торопилась, и все было хорошо. Она уже почти пришла, осталось перейти единственный крупный перекресток. Но водитель на грузовике на ровном месте и по странной случайности сбил девушку, когда та переходила по «зебре». Никто ничего не понял, но случай постарались замять, и огласки большой та история не получила.

Чуткая и ранимая Оля потеряла сознание, когда ей сообщили о несчастье. Три дня девушку знобило. Температура неравномерно «скакала» и всех вводила в заблуждение. Видавшие виды родители были полны решимости вызвать врача, но Алиса не позволила. Она сидела у кровати сестры и держала ее за руку. Точно так же, как много лет назад, когда им сообщили, о смерти дяди Пети.

Организм Оли еще неделю бунтовал, никак не мог принять факт потери любимой подруги. Девушка была не в состоянии ехать на кладбище, и вся церемония состоялась без нее. А потом она долго обманывала свое сознание: вроде как Юля и не умерла вовсе, а уехала в длительную командировку.

Так, разливаясь ручьями, утекала весна. Жизнь не смиряется с пустотой, всегда ищет, чем бы ее заполнить. И когда Оля пришла в себя, она вдруг вспомнила про Артема. За своей болью она не подумала, каково ему, не знала, где он и что с ним. Девушка попыталась дозвониться, но оказалось, что Артем на полгода улетел в Германию, в Саарбрюккен. В институт, на стажировку, по программе обмена студентами. Юлин отец эту поездку устроил по просьбе его матери, Лада Владимировна боялась за душевное состояние сына и решила, что смена обстановки отвлечет. Артем не хотел ни видеть никого, ни слышать, переживал свое горе, молча, в одиночку.

Вернулся юноша к началу четвертого курса, живой и обновленный, с красивыми, но пустыми глазами. Закон самосохранения в действии. Живое все-таки должно жить. Все поздравляли его, но только Оля смогла разглядеть появившуюся в душе пустоту.

Сначала она просто навещала парня, как  общий друг. Артему ее визиты стали необходимы, словно Оля – мостик, связывающий его с погибшей невестой. Хотя о Юле они не разговаривали, ее образ витал где-то в воздухе, которым оба дышали.

К концу своего третьего курса Оля точно знала, что пропала. Не могла понять, как позволила себе перейти рамки  и влюбиться в того, кто изначально был предназначен не ей. Она призналась только Алисе.

— Глупая, — сказала тогда сестра. – Ты посмотри внимательней, он ведь тоже тебя любит.

— А Юля?

— Милая, раны не могут зиять вечно. …

© Татьяна Уварова, 2014-2015