От добра добра не ищут - притча

По мне, когда в целом хорошо, то плохости человеком воспринимаются как свидетельства хорошизма – есть, с чем сравнивать, от чего отталкиваться, к чему стремиться.
Имея в изобилии свое добро, бессмысленно рассчитывать на добро других, а, тем более, на доброе их отношение: тут имеющегося в массе своей  не растерять бы.

– Проблема в том, - говорил мне богатый родственник по линии первой жены, - что человек, будучи поглощен сохранением добра, не оценивает возможности его увеличения: плюшкиным достаются только крохи, а чичиковым – сливки или в прямом, или в переносном смысле.

– О, конечно, - подыгрываю я ему, - ведь, состояние добра включает в себя доброту окружения, в частности закона, стоящего на страже беззакония друзей .
– А если они (недруги и приватизированное ими государство в лице правоохранительных органов), - философски замечает родственничек-седьмая вода на киселе, - относятся к тебе не по-доброму, то полного удовлетворение добро, как бы много его не было, не приносит, а, скорее, оно связано с беспокойством за его сохранность на фоне повального разграбления всего и вся по случаю приватизации государственной, в недавнем прошлом социалистической, то есть общественной в сознании недогоняющих людей собственности. Ведь, недобронамеренное лицо всегда может посягнуть на твое не заработанное добро, мотивируя тем, что ты,  подобно многим другим, незаконно его приобрел, а потому «Делиться должен!», как завещал бывший министр финансов Александр Лившиц.

– По крайней мере, он, будучи  Заместителем Правительства РФ в кучерявые 1996-97 гг. ничего с собой на тот свет не смог уволочь, - проявил я свою осведомленность, - после того, как либерального экономиста по полной программе обшмонали национал-патриоты и питерские чекисты за «лихие девяностые». А, ведь, могли и расстрелять, как его дядю Эдуарда, который начал заместителем министра автомобильного транспорта и шоссейных дорог СССР, а кончил карьеру с помощью советских чекистов директором Московского экспериментального завода погрузочных машин в ноябре 1950 года перед отправкой в ГУЛАГ.

– Прикольных чекистов, кто не знает, а национал-патриоты - это кто такие? – полюбопытствовал богатенький родственник.
– С некоторых пор выяснилось, - поделился я своими наблюдениями, - что грабить государство можно, но только с благословения носителей «Русской идеи», не путать с Христовой верой. А поскольку христопродавцы известны с незапамятных времен, то имущество тех, кто робеет перед «Русской идеей», подлежит конфискации и реституции.

Родственник как-то помрачнел и ощерился.
– Что же это получается, - промолвил он, - я и мои духовные наставники, исповедуя принципы пролетарского братства, раздербанили основы соцсобственности, противодействуя органам ОБХСС, а теперь пришли те, кто раньше служил в расхитительных органах, и нас - борцов с коммунизмом - прессуют по полной программе?

– Скажи, умник, - обратился ко мне пока еще богатенький родственничек, - что мне делать?
Наморщив лоб сделал вид, что опечалился думой.

– Эврика! Очень просто - не обязательно делиться, можно перепрятать добро под другое имя. Замести следы, что называется, - сымпровизировал я.
 
Не долго думая, родственник моей первой жены так и сделал.
Но случилось непредвиденное мною: недавно он погиб, облетая свои-мои владения на собственном вертолете.

– И что же? – спросите вы.
Отвечу без утайки:
– С момента смерти незадачливого моего родственника-седьмая вода на киселе - я стал сказочно богат, а главное, чист перед блюдителями русской нравственности, поскольку его смерть позволила «отмыть» в полном соответствии с криминальными законами незаконно приобретенное казенное имущество.

Так что не имеющий добра, да не возжелает его, и оно само придет… к некоторым, которые не прочь им владеть даже по липовым документам.

Дело в том, что в полицейском государстве сила документа безгранична: Без бумажки – ты букашка, а с документом – всякая букашка превращается в носителя «Русской идеи» и опору Пятой Российской Империи.
Но здесь, по понятиям Кремля, особенно важно не подпасть под криминальное обаяние русской идеи. Мол, прежде всего русским, а потом… посмотрим. Скорее всего, потом уже нечем будет делиться с другими, а, главное, незачем, поскольку они уже будут определены по имперским тюрьмам и исправительным колониям.

Но поскольку процесс разгосударствления затянулся, то тюремные сроки инородцам и иноверцам пришлось продлевать.

Опять же, среди русских появились национал-патриоты, которые принялись глотничать с особым рвением, настаивая с топором или автоматом Калашникова в руках на том, что они не зря рвали пупок, отшвыривая от жирных кусков российского добра непутевых граждан.

На что Кремль ощерился всеми своими правоохранительными органами и до настоящего времени храбро защищает от несогласных и недобрых маргиналов шматки государственного добра особенно в монетарном исчислении, предназначенные расплодившимся в благодатной среде криминальных связей многочисленным родственникам и особо отличившимся прихлебателям с дальних окраин Российской Федерации.