Н. п. Глава 7. Званный обед

/Караваджо (Микеланджело Меризи) – «Девушка с лютней»/

Необычное путешествие. Глава 7. Званный обед

Лучи послеполуденного солнца залили просторную комнату оранжевым цветом. Желая угодить супругу, хозяйка дома — жгучая брюнетка, надела красное пышное платье. Прямоугольное декольте украшали две тонкие нитки алых бус. В празднично убранной гостиной в больших керамических вазах на тумбах красовались свежие яркие цветы, на тахте лежал дорогой шелковый ковер. Длинный массивный стол в середине помещения расторопные слуги сервировали на двоих. Миловидная служанка в скромном бледно-розовом платье и малиновом переднике накрывала на стол, ей помогал юноша.

Взвинченная думами госпожа ходила из угла в угол в ожидании мужа и гостя, но все ее мысли витали там, с той парочкой — постояльцем и девушкой.
«Художник попросил мое новое платье не для того чтобы работать. Он меня обманул. На самом деле Леонардо хотел с ней погулять по городу и посидеть в парке. Конечно, в таком наряде не стыдно показать натурщицу. ‘Цветущая сирень’. В моем одеянии любая крестьянка будет выглядеть красавицей».
Возмущенная женщина представляла себе голубков в уединенной алее парка и от злости скрежетала зубами, глаза метали молнии, падающие на слуг. Ее волосы выбивались из пучка на затылке, непослушные локоны то и дело падали на глаза.

— Шевелитесь. Что застыли, как неживые? — на прислугу кричала госпожа.

— Нечистый ей дорогу перешел, — шепнула служанка юноше, когда оба оказались на кухне.
— Я помешал ее беседе с рыжим постояльцем.
— Да, к нему госпожа не ровно дышит, я замечала много раз.

Слуги закончили работу и удалились из гостиной. Госпожа одернула платье, рукой провела по волосам, поправляя непокорные пряди. Сделала глубокий вдох, натянуто улыбнулась:
«Я готова встретить важного господина».

Хозяин дома пришел с гостем – им оказался местный чиновник в почтенном возрасте в одеянии из синего бархата. Вошедшая парочка вызвала невольную улыбку на лице ожидающей дамы. Ее супруг — высокий крупный человек в коричневых одеждах, в дверях гостиной согнулся в низком поклоне, пропуская вперед себя толстого господина маленького роста, шагавшего степенной походкой. Мужчины улыбались, предвкушая сытный, вкусный обед.

— Добрый день, синьора, — поздоровался гость.
— Добрый день, синьор, — ответила хозяйка, мило улыбаясь.
— Пожалуйста, сюда, синьор, — хозяин выдвинул стул, указав гостю его место.
— От него зависит, смогу ли я расширить мое дело, — супруг украдкой шепнул жене, — будь с ним любезна.

Хозяйка дома решила удивить чиновника и приготовила много разных кушаний. Служанка подносила блюда, госпожа стояла возле гостя и сама накладывала ему лучшие куски. Часто меняла тарелку, подливала в кубок вино, подавала салфетку, чем сильно смущала мужчину – он не мог нормально есть, кусок не шел в горло или просто застревал там.

Важный господин краснел, бледнел, икал и думал:
«Скорее бы конец злосчастному обеду – замучила вниманием», — его настроение упало.
Хозяин заметил недовольство гостя, понял, что жена перестаралась и решил поправить положение.
— Дорогая, пожалуйста, сыграй нам на лютне и спой, как только ты одна можешь.
«Она еще и поёт», — чиновнику стало тоскливо.

— Как скажешь, дорогой, — супруга направилась к тахте, сняла с гвоздя лютню, висевшую на стене, и села, устроив инструмент на коленях.
Воодушевленная словами мужа женщина стала ловко перебирать пальцами струны и протяжно запела что-то лирическое. Сначала гость обреченно вздохнул, но после обрадовался, потому что понял: услужливая хозяйка занята пением и не будет ему мешать, так что теперь он сможет спокойно поесть сколько пожелает. Из-под проворных пальцев полилась грустная, но красивая мелодия.

— Всё очень вкусно, — искренне радовался чиновник, наконец, самостоятельно отведав пару блюд, — и хозяйка хорошо поет.
Важный чиновник заметно повеселел.
— Да, — мечтательно произнес обрадованный хозяин, — она может, когда хочет.
«Кажется, у меня есть надежда расширить дело».

В голосе певицы звучала такая тоска, которую можно передать только в песне. Затем она громко запела эмоциональную песню. В ней слышалась буря чувств — страсть и ревность. Вдохновившись, красавица даже пританцовывала на месте, грозно выстукивая каблуком в такт песне или своей страсти.

Парочка, о которой несколько часов сосредоточенно размышляла госпожа, вернулась с прогулки. Первым вошел Леонардо, остановился, прислушался к голосам, доносившимся из хозяйской гостиной, и сделал знак девушке, чтобы вошла и пошла впереди него. Так оба быстро поднялись по лестнице и, никем не замеченные, прошли в комнату художника.

— У твоих хозяев веселье, — улыбаясь, заметила Сона.
— Да, у них сейчас гость, — подтвердил Леонардо, снимая плащ.
— Хозяйка играет на лютне и поет.
— Терзает лютню и плачет, как кошка упавшая в колодец.
— Интересный концерт.
— Слышу впервые, видимо, гость – важный чиновник. Сейчас узнаю, где мой бездельник — слуга, пора и нам отобедать.

Сона огляделась, в левом углу комнаты увидела столик и стул.
Через несколько минут появился Леонардо, за ним вошел слуга, принесший таз и кувшин с водой. Юноша поставил таз на табурет и рукой сделал знак Соне, приглашая помыть руки, затем подал полотенце. Ту же процедуру повторил художник, который вымыл и лицо, причесал бороду. Расторопный парнишка унес таз, предварительно полотенцем обмахнув табурет.
Леонардо усадил гостью на стул, подвинул табурет к столу и сел.

В комнате снова появился слуга — принес блюдо с овощами и сыром. Под блюдом оказались две тарелки, всё оставив на столике, он исчез. Немного погодя вернулся, поставил перед господином поднос с фруктами, кувшин с вином и кружки.
Леонардо и Сона ели молча и с удовольствием, запивая еду слабым отбродившим виноградным соком красного цвета.

— Зачем сидеть в четырех стенах, погуляем по окрестностям, — сразу после обеда предложил Леонардо.
Взял плащ, первым вышел из комнаты и прислушался к звукам, раздававшимся в хозяйской половине. В гостиной довольные мужчины хлопали и хвалили хозяйку.
— Бежим, — скомандовал Леонардо подошедшей гостье и побежал по ступенькам вниз. Сона поспешила за ним.
На улице Леонардо поставил ее перед собой:
— Иди быстрее, не оглядывайся.

Однако ей очень хотелось посмотреть на дом, в котором жил Леонардо, и Сона оглянулась — двухэтажный особняк, ничем особо не отличался от остальных в ряду. Прежде чем путешественница отвела взгляд...

Оставив лютню на тахте, хозяйка подошла к окну. Что-то ее тревожило. Женщина, возбужденная страстной песней, выглянула в окно и опять увидела постояльца с той натурщицей. В лучах заходящего солнца светлые волосы соперницы словно горели. Девушка оглянулась и посмотрела на нее.
«Рыжая нахалка! — глаза хозяйки налились гневом».
— Дорогая, попрощайся с нашим гостем, — начал хозяин.
— Дорогая, — уже громче и настойчивей повторил хозяин, — о чём думаешь? Кого там увидела?
— Che? (что – итал.) Да нет, никого, — поспешила с ответом, очнувшаяся хозяйка.
Таким был второй укол ревности.

Колючий, злобный взгляд брюнетки в красном платье в окне второго этажа готов был убить. «Наверное, смотрела владелица сиреневого одеяния. Очевидно, она рассердилась, поняв, что платье Леонардо попросил для меня. Зря я оглянулась», — подумала Сона.

Хозяйка дома решила проследить за парочкой и, проводив супруга и гостя, быстро пошла к Площади Синьории – она будто знала, что они направятся именно туда.

Сона и Леонардо, гуляя по городу, вышли на Площадь Синьории.

Ревнивая женщина заметила их сразу, точнее, увидела Леонардо – он выделялся в толпе. Она начала продвигаться в их сторону, чтобы услышать хоть обрывки разговора. Неожиданно стало трудно перемещаться в людской массе.

На площади становилось многолюдно, а люди все прибывали. Леонардо забеспокоился, высокий рост позволял ему видеть далеко вперед. Он схватил Сону за руку и повлек на первую узкую улочку. Им навстречу шла толпа. Парочка с трудом пробивалась сквозь плотный поток. Люди, спешившие к площади, провожали их удивленными взглядами.

Хозяйку неприятно поразило такое поведение постояльца. Решив, что он заметил ее в толпе и скрывается от нее, удрученная она поплелась домой.
Таким был третий укол ревности.

Взгляд женщины упал на ‘Рот истины’, куда опускали анонимку или донос. Всю дорогу до дома ее преследовал каменный барельеф – маска божества. Его смеющийся рот будто говорил:
«Неси свою бумагу сюда, проучи его, пусть с ним разбираются ‘ночные судьи’».

Однако она решила повременить и дать постояльцу еще один шанс, надеясь, что ночью что-то изменится.
*

Наконец, людской поток иссяк, Сона и Леонардо оказались за городом и вышли к высокому холму.
Леонардо вздохнул с облегчением, обнял девушку за плечи – у нее в глазах стоял немой вопрос.
— Знаю, хочешь спросить, что там происходит и почему люди шли туда откуда мы бежали? — Леонардо смотрел озабоченно. — Ужасное зрелище не для твоих прекрасных глаз. У тебя тонкая, ранимая душа. Тебе лучше не видеть и даже не знать о подобных вещах.

Леонардо внимательно посмотрел вокруг, будто хотел еще раз убедиться, что они одни и шепотом спросил:
— У вас там — в будущем, есть инквизиция?
Путешественница отрицательно покачала головой.
— Слава богу, — спокойствие отразилось на его лице, он потянул спутницу по тропинке, тянущейся вверх.

— Поблизости есть одно местечко, где мне порой уютнее, чем в том доме.
Нежданно-негаданно, перед ними возник маленький грот, внутри лежало немного сена. Леонардо поднял солому, встряхнул, осмотрел углубление в пригорке.
— Кажется, никто другой за время моего отсутствия его не присмотрел, — он объяснил девушке свои действия. — Мы можем в нем устроиться на ночь.

— Мне показалось или хозяйка дома к тебе не равнодушна? – Сона села на сено рядом с Леонардо.
— Тебе показалось.
— Красавец — мужчина, неужели она просто так дала новое платье?
— Несколько лестных слов, томный взгляд и вовремя оплаченный долг за жильё.
— В ее голосе слышалась страсть, ревность и столько чувственной тоски.
— Так плачут кошки весной.
— Вы, мужчины, можете быть жестокими и не видеть очевидного — она страдает от неразделенной любви!
— Ее проблемы. К тому же у нее есть муж.
— Нам лучше не попадаться ей на глаза, — закончила свою мысль Сона и серьезно добавила: — Ревнивая женщина опасна.

— Когда отдашь ей платье? – спросила минуту спустя.
— Отнесу, когда ты вернешься к себе. Зачем торопиться? Посидим тут, поговорим, расскажешь о вашей жизни. Что у вас интересного, такого, чего нет у нас?

Ветер со стороны города принес странные запахи, будто горела смесь из разных материалов. Леонардо заметил, как Сона зажала нос.
— Подожди внутри, я скоро вернусь, — он куда-то исчез.

Как по волшебству, перед девушкой появилась ветка, на которой висело два апельсина.
— Держи, очистим от корки и аромат фрукта изменит запахи в гроте. Еще можно листья потереть в ладонях, — Леонардо протянул ей апельсин.

Пока путешественница перекатывала апельсин в руках, Леонардо успел очистить второй плод и дал ей дольку — приятный аромат наполнил грот.
— Здорово! У нас нет апельсинов, — призналась Сона, откусив сочную дольку.
— Зато есть,
— абрикосы и персики.
Сочные апельсины Сона ела с удовольствием, лицо ее светилось, улыбка не сходила с лица.
— Ты восхитительная и соблазнительная. Тебе говорили такие слова?
Девушка застеснялась и отрицательно покачала головой.
— Твоя заразительная улыбка притягивает. Глядя на тебя, самому хочется улыбаться. Есть в ней что-то привлекательное, загадочное, манящее. Разве можно красками на холсте передать всю твою прелесть и красоту — загнутые кверху ресницы, крылья нежного носа, детскую припухлость алых губ, искорки в глазах?

— Ты смог, точнее сможешь. Об улыбке Джоконды спорят, говорят. Это самый известный портрет в мире. Кажется, на Земле нет человека, который не слышал о картине ‘Мона Лиза’ и не видел копии.
— Ругают? Хвалят? – Леонардо очистил от кожуры второй апельсин и дал ей очищенные дольки.
— Люди отзываются по-разному. Конечно, больше тех, кто восхищается. Ругают только завистники. Есть много мнений, картина каждого притягивает к себе чем-то особенным. Говорят, Мона Лиза улыбается не всем – только веселым, радостным и счастливым. Мрачным и злым — состроит гримасу. Равнодушных одарит холодным взглядом.
— Ты хочешь понравиться мне и потому столько восторга?
— Я говорю, что думаю, — краснея под пристальным взглядом Леонардо, она доедала апельсин.
С ее ладоней капал сок. Леонардо рассмеялся и стал облизывать мокрые пальцы девушки.
— Какие ароматные! Я бы их съел. Ты вся так вкусно пахнешь. Знаешь об этом?
Смущенная Сона отрицательно покачала головой, удивленно глядя ему в глаза.

Сумерки наступали стремительно, но в гроте еще можно было что-то разглядеть. Леонардо устроился поудобнее и посадил ее на колени.
— Запах твоей кожи удивителен, хочу прикоснуться к нему губами. Ты хочешь ко мне прикоснуться, хотя бы рукой? – почти шепотом спросил, заглядывая ей в глаза.
— Когда увидела тебя в первый раз, подумала, что вижу сон или мираж, и очень хотела прикоснуться к тебе, желая убедиться, что все происходит наяву. Когда ты взял меня на руки, я почувствовала тепло твоих ладоней.
— Так прикоснись сейчас хотя бы к моей щеке, — он нежно взял ее кисть и поднес к своему лицу.
Сона подушками пальцев коснулась его щеки, провела ладонью по бороде и робко улыбнулась.
Тихая дрожь прошла по его телу, губы потянулись к ее устам, слились с ними в поцелуе.
— Мамочка, я тону!
— Не бойся! Когда ты со мной, ничего не бойся! — Леонардо то ли шептал, то ли внушал ей.

Его левая рука обнимала ее за талию, а правая — спустилась вниз к коленям и двинулась ниже.
— Не спеши, не надо.
— Ты права, торопиться не будем.
Леонардо стал целовать шею девушки.
— Ты сладкая и вкусная, губы пахнут апельсином, а кожа... У нее какой-то особый запах — нежный, необычный, дразнящий. Жаль, что я не взял с собой одеяло. С тобой так уютно здесь, так хорошо.
— Кажется, я падаю.
— Тебе некуда упасть, ты в моих объятьях.
Снова и снова его губы целовали шею и возвращались к устам.
— Забыл за ушком, еще веки и глаза. Ты желанная,— вздохнул Леонардо, — такого со мной не было никогда.
— Со мной что-то происходит, внутри растет какое-то чувство — не пойму какое.
— Может, любовь или желание.

Возможно, он нацеловался или устал сидеть в таком положении, приподнял Сону, пересадил на другое колено.
— Я лучше рядом посижу, ты устал, я тяжелая наверно.
— Ты легкая и смешная, — Леонардо рассмеялся, — я не отпущу тебя, вдруг захочешь сбежать к себе домой – в свою эпоху. Теперь буду целовать эту щеку.
Леонардо расслабил шнуровку на платье, Сона попыталась отодвинуть ласкающую руку.
— Я хочу поцеловать твою грудь, — в его голосе прозвучало удивление. — Тебе неприятно мое прикосновение?
— Приятно, но...
— Я чувствую, ты тоже хочешь того же что и я. Ты вся, как натянутая струна. Кроме того, это так естественно: я мужчина, ты женщина.
— Я девушка.
— Но тебе двадцать два года, в твоем возрасте наши женщины рожают третьего ребенка. Кстати, почему ты не замужем? Замужество не принято в вашем веке?
— У нас выходят замуж и в двадцать пять, и в тридцать лет.
— Старухи, — невольно вырвалось у Леонардо, — так поздно вступать в брак не нормально, организм стареет, а рожать кто будет? Или рожать тоже не принято?
Сона смутилась и растерялась еще больше.
— Мне до сих пор никто не нравился, и замуж меня никто не звал, — она будто оправдывалась.
— Сейчас тебе хорошо со мной? – настойчиво спросил Леонардо.
— Хорошо, но дай мне время привыкнуть к тебе, пожалуйста, — ее голос прозвучал просяще.
— Сколько времени тебе нужно, — усмехнулся Леонардо, — час или ночь? Или ты хочешь сбежать от меня?

— Теперь понятно, — немного помолчав, произнес Леонардо, — почему у тебя такой чистый детский взгляд — неиспорченный, наивный.
Леонардо прислонил ее к груди:
— Отдохни немного, ты устала, так много впечатлений сразу за день. Я понимаю.
— С замечательной личностью устать невозможно. Рядом с тобой я отдыхаю.

— Тогда расскажи что-нибудь о вашем городе. Интересно, у вас на улицах такие же отвратительные запахи и мусор? По Флоренции ходить не всегда приятно.
— Нет, наши города чище ваших, но есть неприятные запахи, возникающие при горении топлива в машинах. По вашим улицам можно ходить ночью?
— Если светит луна или с факелом в руке.
— Наши улицы освещаются фонарями.
— В них заливают масло и вечером поджигают.
— Нет, фонари электрические. Я в физике плохо разбираюсь. Знаю только, что электричество течет по проводам — нажимаешь на выключатель и ток побежит по проводу, дойдет до лампы и вспыхнет свет. Наш учитель физики не был строгим, он говорил: «Запомните главное правило — не протягивай руки, а то протянешь ноги». Что значит: не бери в руки голый провод — может убить, как молния.

— Любопытно, — протянул задумчиво Леонардо. — Что еще нового?
— И в домах тоже ночью можно включить свет. У нас много разной техники, использующей электричество, например, холодильник, где можно в холоде держать продукты, чтобы не испортились.
— Что еще можешь рассказать?
— Что тебя интересует?
— У вас бывают праздники, шествия? Опиши их.
— Военный парад, например: идут воины, едут танки, летят воздушные судна — армия демонстрирует силу оружия своим гражданам для спокойствия, врагам на устрашение.
— Танки? Какие они?
— Я не разбираюсь в таких вопросах, там вроде кабина, где сидит четыре человека, сверху башня, откуда воины выходят и выглядывают, чтобы осмотреться на местности. Вся конструкция на железных колесах, на них железная широкая цепь, с двух сторон. Колеса крутятся, цепь перемещается и танк движется. Из башни выходит ствол орудия, оттуда вылетает снаряд, — Сона показала руками.
— Круглый?
— Нет, кажется, снаряд длинный.
— Воздушное судно, какое оно?
— В воздухе похоже на птицу: раскрытые крылья, нос и хвост. Когда садится, выпускает лапы. В боевом воздушном судне сидят два человека. Под крыльями висят большие длинные снаряды, которые сбрасывают на врага. Честно говоря, по мне так пусть не будет войн и никакого оружия.
— Чисто женский взгляд, — улыбнулся Леонардо.
— Кровопролитие всегда плохо — молодые и красивые мужчины убивают друг друга на потеху двум идиотам, которым мало власти и золота. От войны страдает население воюющих стран.
— Говоришь так, будто видела войну.
— Моя страна настрадалась, историю читать страшно.
— Ладно, успокойся, поспи, — Леонардо погладил ее волосы.
— У тебя богатое воображение. Всё, о чём рассказываешь, звучит как фантазии, как некие гениальные выдумки. Может, ты необыкновенная фантазерка, – Леонардо нежно обнял Сону.

***
«bocca della verita» – ‘Рот истины’
Во Флоренции в палаццо делла Раджоне и дворце Синьории (ныне Палаццо Веккио) на наружной стене были проделаны отверстия, а на внутренней стороне прикреплены ящики. Отверстие называлось ‘дыра’ или ‘барабан’. Нередко отверстие из эстетических соображений проделывали в смеющемся либо усмехающемся рте фигурки барельефа и тогда его называли ‘ртом истины’. В этот ‘рот’ попадали доносы, вызванные обидой, жаждой мести, ревностью. Чиновники вынимали их и рассортировывали, чтобы дать ход правосудию. Этим занимались ‘Ночные судьи’ — организация, которая блюла нравы монастырей и граждан Флоренции, боролась с проституцией и однополой любовью.

Глава 8 — http://www.proza.ru/2015/04/07/532