Головой в землю

В 2006 году аналитики из Англии вычислили самую счастливую страну на планете. Что же это была за страна, спросите вы? Конечно же, Вануату!

Джикомо подкрался к обрыву. Так близко, как только мог – а между ним и пустотой вытянулся бы крокодил. Солнце – огромное, жаркое, сжалилось и окуналось в океан, раскрашивая остров Пентакост оранжевыми красками. Завтра, когда огненный шар поднимется на самую высоту, Джикомо станет мужчиной, достойным народа ни-вануату. А, может быть, умрёт. Или хуже – покроет себя позором… на самой высоте.

- Эй, ты прыгать будешь или нет? – крикнул Палакон, только что нырнувший в океан.

С детства Джикомо был лучшим. Он в одиночку одолел крокодила, он быстрее всех бегал, глубже нырял и стрелял как взрослый охотник. Друзья уважали и завидовали, Лилана восхищалась и всё плела ему лиану для обряда, готовясь стать женой лучшего мужа. А Джикомо рос и содрогался, представляя, что его ждёт. Да, он везде был лучшим, кроме одного – он боялся высоты до дрожи, до постыдного полуобморока, до тошноты.

Ему  удалось скрыть страх и от отца, и от матери, и от лучшего друга Палакона. Тем более – от Лилы. Но завтра об этом узнает всё племя. Ведь во время обряда ему предстоит покорить высоту.

Джикомо опустился на землю и, потея, пополз к обрыву.

- Что с тобой, сын? – Услышал юный ни-вануату хриплый голос отца, вылезающего из мангровых зарослей.
- Молюсь духам земли, папа, - ляпнул он первое, попавшееся в голову.
- И с каких это пор ты вернулся к вере предков?
- Шучу я. Просто мобильник потерял, - нашёлся Джикомо и для достоверности похлопал себя по набедренной повязке.
- Игрушка твоя в хижине осталась.
- Точно. Забыл. – Юноша отполз от обрыва, поднялся и обнял отца, пытаясь скрыть головокружение.
- Сын, ты перепил каву?
-Нет, просто волнуюсь… Я…
- Знаю, ты так долго ждал, когда наступит твой Нагхол!

О да, Джикомо ждал! Четыре раза он «пропускал» инициацию, не успевая вернуться из Австралии к обряду то из-за вовремя подвернувшегося шторма, то из-за выдуманной болезни. Коренной ни-вануату под предлогом поиска приключений сбегал на материк каждую весну и возвращался не раньше июля, когда лианы теряли наконец гибкость и пластичность и становились непригодны для Нагхола. Джикомо успел привыкнуть и к странным белым, и к их глупой одежде, прикрывающей чресла. Он научился выходить в Интернет. Он даже подумывал навсегда уехать на большую землю, лишь бы подальше от преследовавшей его вышки. Но Лилана с прелестной улыбкой и телом пантеры свела несостоявшегося беглеца с ума – он решил остаться и перебороть страх. Ведь только после инициации Лила станет его женщиной.

- Эй, ну поплыли уже, меня сейчас крокодилы съедят! – Потерял терпение плескавшийся внизу Палакон.
- Ну, прыгай, сын. Как учил – руки к лицу, голову к груди. Что в воду, что в землю – всё одно будет.

И Джикомо прыгнул! Сам не понял, как, но страх выдать свой страх оказался сильнее. Он и дрожал, и ликовал, плывя к берегу. Один раз получилось – получится и второй. О том, что прыгать придётся с высоты в два раза большей, да ещё и головой в землю, с тягучей лианой на ноге, думать не хотелось.

Думать не хотелось, но в ночном безмолвии невесёлые мысли пришли сами. И на следующий день, взбираясь на вышку в двадцать человеческих ростов, ощетинившуюся торчащими во все стороны кольями, Джикомо готовился к смерти. Он прикрыл глаза и почти на ощупь перебирал руками в поисках очередной опоры. Кажется, Палакон всё понял. Чтобы помочь другу, он сделал лишний виток на ноге – лиану это сократило на длину червяка, но, кто знает, может, этот червячок спасёт голову Джикомо?

И вот конец. Он на мостике, настолько приготовившийся к смерти, что переставший бояться. Он мог уплыть в Австралию и остаться там навсегда, он продавал бы каву, делал бы ритуальные маски для жадных до диковинок белых, сидел бы вечерами в Интернете и каждый год покупал бы новый телефон. Но дух предков не отпустил. И Пентакост глядел на него десятками глаз танцующих соплеменников, приветствующих очередного героя.  Джикомо раскрыл глаза. Он больше всего боялся, что потеряет сознание и упадёт неправильно, некрасиво. Но какая огромная разница оказалась между воображением и действительностью! Легкая дрожь по всему телу и часто бьющееся сердце вместо обморока, мерещившегося ему всю ночь! И где-то там, плавно перешагивая в танце и напевая древний мотив, не сводит с него глаз Лилана. Неужели он вылечил свой страх?

Прыжок казался бесконечным ровно до тех пор, пока ногу не одернула лиана, и голова героя не пробороздила заботливо взрыхленную перед ритуалом землю. Да, не смог он сгруппироваться и теперь, подвешенный за ногу, Джикомо не дышал от заполнившей рот и нос земли. Лиану срезали, юношу перевернули и облили водой. Племя пело, свистело и радовалось. Кава в кокосовых чашках передавалась из рук в руки.

А Джикомо пробирался к своей Лилане и не мог поверить. Он остаётся в племени. Ему теперь не надо бежать каждую весну к белым с их непонятной жизнью. Он теперь мужчина.