Жора Журавель и Циля Цапелька

В детстве Жоре Журавель немножко не повезло. Его папа Зяма Журавель сперва так удачно женился на его маме Ривочке Цукерман, что у них на Лиманах, которые под Одессой, только ленивый им не завидовал, когда случайно видел эту парочку. Каждую осень Зяма Журавель улетал в тёплые края на заработки, а весной возвращался к своей Ривочке с длинным рублём. Но когда в их семейном гнёздышке появился маленький Жорик, и папа улетел в очередную трудовую эмиграцию, у его мамы случился интеллектуальный кризис. 

— Как я могу видеть тут, что делает мой Зяма у них в Бразилии там? Может он устроился работать сутенёром залётных красоток, и снимает с них налог сексуальными услугами? Или его снимает бразильский сериал с мулатками, которым так жарко, что они всегда голые, пока я сижу тут с Жориком одна, как греческая дура Пенелопа, и тупо смотрю на мою бурную молодость, которая вытекает у меня сквозь пальцы? А где моя сладкая жизнь, где мой маленький кусочек женского счастья? Почему я должна держаться за семью и говорить «нет» другому Журавлю, который всегда живёт на даче и угощает там всех водой из своего колодца, если он так красиво за мной ухаживает – всегда мне кланяется?

И мама маленького Жорика, Рива, из двух зол – «любовь» и «семья» – выбрала меньшее – «любовь», и ушла жить к другому Журавлю на дачу, оставив Жорика папе, который на своём дальнем юге пока не знал, какое счастье тут на него свалилось. Весной папа Зяма прилетел со своим длинным рублём назад и, можете себе представить, с «подарочком» – по дороге он подцепил «нехорошую болезнь» – птичий грипп. Когда он увидел, что его сынок, спасибо его мамочке, стал беспризорник, Зяма Журавель пошёл к Риве испортить с ней отношения, и ругал её много раз грязным женским ругательством. Он хотел ругать её ещё очень долго, но ей повезло – птичий грипп отправил Зяму на тот свет. Но радовалась она недолго – Зяма успел таки заразить птичьим гриппом и её, и вскорости она тоже умерла. Так маленький Жорик Журавель, спасибо его родителям, стал круглой сироткой, чтобы иметь трудное таки на свою голову детство.
 
Но его жизнь не имела от Жоры Журавель никакие претензии. Утром он ходил чему-то выучиться в школе. А после школы ловил в лимане лягушек, и продавал их бедным студентам резать на опыты. А деньги складывал в железную коробочку. Все мы знаем, что водка может сделать бедного человека ещё беднее. Но только не бедного Жору Журавель, которого она сделала богатым. Когда Жора вырос, он взял в железной коробочке все денежки и открыл на Лиманах торговлю водкой, спрос на которую там всегда превышает любое предложение. И спасибо водке, гешефт с которой дал ему деньги построить себе красивый дом на самом берегу лимана. И начал он жить в нём как культурный человек. Но разве ж нашим людям бывает хорошо, если есть человек, которому не хуже, чем им? Разве ж такому человеку они дадут спокойно жить и иметь своё удовольствие? Вы можете себе представить как у Жоры Журавель износились уши слушать, когда все тебя спрашивают:

— Жора, когда у тебя уже вырастут мозги привести в свой дом женщину, чтобы там была своя семья, чтобы ты не пользоваться чужими жёнами, пока их муж на работе?

— Почему ты всю жизнь холостяк, разве тебя не любят женщины, потому что тебе нечем их обеспечить?

— Мы не понимаем, если ты не педофил или гомосексуалист, так может ты уже импотент?

Пришлось Жоре Журавель надеть свой самый дорогой костюмчик с жилеткой и галстук-бабочку, и в первую же субботу пойти вокруг лимана к одинокой Циле Цапельке, которая была очень воспитанной девушкой, и имела сравнительно культурные для Лиманов манеры.

Когда её мама Эсфирь Жоржетовна Цапелька читала в молодости Тору, она думала, это детектив, и потому не поняла, что Тора просила её уважать брачные узы, даже если они и ограничивают её сексуальную свободу.

— Но я же буду в них сексуальной рабыней мужа, – думала она тогда, дрожа от страха всем своим аппетитным телом. Но залётный артист Чарли Цаплин произвёл на Эсфирь Цапельку такое впечатление, что и без этих уз сделал её мамой-одиночкой. Эсфирь Жоржетовна имела от этого страдание, но, чтобы не мешать своим криком маминому счастью, её дочь Циля поступила жить и учиться в детский дом сразу после своего рождения. А там уже воспитатели и другие дети своими педагогическими методами научили её разным полезным манерам. И теперь, когда она садится на стул или в кресло, она всегда сперва проверяет – а нет ли на них канцелярской кнопки или куриного яйца? 

— Извините меня Циля, но сегодня, если вы ещё не забыли календарь, у нас на Лиманах суббота, и, если вы имеете желание угостить меня водкой, так вы можете купить у меня бутылочку, потому как я предусмотрительно взял её с собой.

— А с какой это кстати, я должна вас, Жорик, угощать вашей же водкой за мои деньги?

— Почему моей? Если вы её покупаете, моя водка юридически уже ваша! Но сначала разрешите высказать мне пару слов о сокровенном. Вчера я имел минуту читать Библию. Так там я встретил намёк, что не грех было бы нам «возлюбить ближнего своего».  Вот я и пришёл к тебе Циля, чтобы ты меня возлюбила и вышла за меня замуж.

— Так сразу и...?

— Почему сразу? Сначала ты купи у меня водку, выпьем по стаканчику. Ну, а потом, по пьяной лавочке, можно и...

— Жора, вы скотина, вы же оскорбляете моё женское начало. Я не могу выйти замуж за хама с бутылкой водки в рукаве. Жора, зачем вы зря топчете своими ногами всю растительность возле моего дома? Идите к себе домой, и топчите её там!

Жора Журавель тоже имел знание этики культурной жизни. Он не стал спорить с женщиной. Он только плюнул ей в траву и ушёл, но и Циля не имела от этого психическое удовольствие. Наоборот, когда Жора ушёл, у неё случилась дамская меланхолия.

Ей прямо в голову стучали каменюками разные мысли: «А если я погорячилась? А если Жора меня полюбил? Зачем же тогда я так грубо растоптала его лучшие сексуальные эмоции? В моём возрасте можно было бы и не злоупотреблять так разборчивостью. Он же мужчина и при деньгах, и при доме. И, небось, в его доме туалет не такой как у меня, не наружный». Циля Цапелька ждала, что Жора Журавель такой нахал, что захочет зайти к ней ещё раз. Но время шло, а Жора к ней всё не шёл. И тогда Циля Цапелька, смачно плюнув в глаза своей гордости, надела на ноги красные как помидоры сапожки, а на шею – такого же цвета бусы, и потопала вокруг лимана к Жоре Журавель сама.

— Жора, а вы, оказывается, буржуй! У вас такая хата! Это же целый детский дом, а вы имеете наглость жить здесь один! Это я, Циля Цапелька, если склероз ещё не сделал вашей памяти небольшое обрезание. На днях вы мне делали предложение. Так я могу переехать к вам, и  навести здесь своей женской ручкой такой порядок, что вам мало не покажется?

— Циля, я что-то не понимаю как вас надо понимать. Если вы имеете желание выйти за меня замуж, так зачем же тогда я тратился ходить к вам так далеко домой, чтобы иметь от вас оскорбление отказом?

— Ну, Жора. Вы совсем не разбираетесь в женщинах, которые вам совсем не ваша продажная водка, в которой вы тоже не разбираетесь. Я Циля Цапелька, я тихая женщина, а если женщина тихая, так у её душе, это вам скажет любой дурак, заводятся черти. Так они у меня там есть! И их больше чем микробов! А от них я становлюсь просто импульсивная. Мне иногда так и припекает сходить к какому-нибудь мужчине в гости. И там остаться. И может даже навсегда. Я слабая женщина перед такими желаниями моих чувств.   
 
— Одну импульсивную женщину я уже имел, это была моя мать. Так для меня это вышло не тем боком. Она имела приступы влечения любви, а я потому имел своё детство такое горькое, как перец. Так зачем мне брать в свой дом грабли, на которые я буду наступать босиком ещё раз? Я боюсь тебя, Циля, как-то не так оскорбить, но прошу вас сделать своё рандеву отсюда сейчас, пока зоопарк в моей душе ещё не проснулся. Потому как я не знаю, что я буду с ним делать, когда он проснётся.

— Жора, ты брачный инвалид! Женщина тебе нужна только чтобы бить тебе морду! С меня же уже капает адреналин! Я вся трясусь! Но я сделаю себе удовольствие уйти, чтобы мои глаза больше не видели такого гада!

И Циля Цапелька с разболевшимися нервами ушла, но скоро все Лиманы знали какой Жора Журавель дурак, что он такой джентльмен, что не уважает женщину с прекрасными манерами. Конечно, гешефт с водкой они ему не испортили, потому, как для этого им надо было бы менять те вредные привычки, которые они поменять не в состоянии, но их гадостей он таки имел полные уши.

— Жора, ты никогда не станешь «плохим танцором», потому как тебе ничего не мешает! Может, если бы тебе что-то мешало, ты бы смог даже жениться! Где ты ослеп на своё зрение? Твои глаза не видят какие у Цили Цапельки изящные ноги? Это же циркуль, растущий из груди! Жора, в какой школе ты прогулял свою геометрию? У тебя такой бесчувственный интеллект!

«Ещё водка польска не сгинела, а эти сволочи уже устроили мне свой ГКЧП! Но, может, они и правы? Они же покупатели водки, а «ПОКУПАТЕЛЬ ВСЕГДА ПРАВ». Может они думают, что Циля Цапелька может сделать мне детей, которые будут продавать в моей лавке водку, когда я буду такой старый, что уже не смогу делать это сам? Боже мой, как эти вопросы болят в моей голове, и толкаются там как плод в животе своей мамы! Так может мне сходить к Циле домой, и попробовать там жениться ещё раз?».

— Циля, я понимаю, я такая сволочь, если я тебя слегка обидел в прошлый раз. Но я имел в виду ; хватит тебе ходить по всяким мужчинам в гости, чтобы я потом имел кому бить морду, потому как ты должна выйти за меня замуж и родить мне детей, чтобы я имел их помощь продавать в лавке водку, когда я буду старый. Хотя ты, как ты есть импульсивная женщина, мне не нравишься, все покупатели моей водки теперь твой электорат. И они давят мне на мозги, чтоб я взял тебя в жёны.

— Жора, зачем ты сыпешь в мою рану свою соль? Почему я должна выходить за тебя замуж, если я нравлюсь не тебе, а твоим покупателям водки? 

— Циля, только не дери глотку на моих покупателей, они смотрят на меня сбоку, а боковое зрение всегда видит в точку. Сама, дура, посмотри на себя сбоку. Ты же такая старая девушка, что уже давно могла бы быть кому-нибудь женой, и стирать его грязные носки, и, может даже, подметать в его доме пол. А ты, стерва, морочишь мне голову, вместо того, чтобы выйти за меня замуж!

— Жора, и почему вы умеете ухаживать только своими гадостями мне в уши? Вы думаете, я очень желаю иметь с вами этот мезальянс на свою голову? Так лучше я буду одна, чтобы никакая сволочь не портила мне нервы, и не лезла в душу подышать своим винным перегаром.

Жора Журавель всё понял, и сделал «полёт шмеля» пробкой из бутылки, внутри которой пузырится амбициозное, готовое к экспансии, советское шампанское. Лёгкой рысью бежал он вдоль берега лимана, пугая сонных рыбаков рвущейся из души песней: «Не расстанусь с комсомолом, буду вечно холостым».

А в это время Цилю Цапельку продирала до костей мысль: «А не слишком ли рано я начала ругаться со своим будущим мужем? Может, сначала, надо было с ним переспать?».

Прошло время, которое пошло мозгам Цили только на пользу. У неё вдруг появился аппетит к семейной жизни, который так её измучил, что она подумала, а может сходить ей к Жоре Журавель ещё раз? «Если Жора такой настырный, такой «прилипала», что не даёт мне проходу, всё предлагая мне выйти за него замуж, так может у него ко мне есть серьёзные намерения? Не знаю в каком болоте воспитывали этого мерзавца, но я не побоюсь угробить своё время, и пойду, прогуляюсь, к этому гаду ещё раз. Пусть даже там мне и придётся уступить его сексуальным домогательствам».

— Жора, я тут вся аж похудела от любопытства узнать – ты ходишь ко мне жениться, или только сделать комплимент, от которого хочется повеситься?

— Ты отказала мне два раза, «не хочу» сказала ты.

— Товарищ Журавель, я не понимаю, как мне понимать ваши слова. Вы хотите ими сказать «Циля, вот такая ты зараза», или «Циля, ты девушка моей мечты»? 

— Циля, я могу сказать только, тебе надо идти не ко мне, а к психиатру. Ты имеешь симптом маниакального стремления выходить замуж. Тебе надо пить таблетки, или ты хочешь быть серийный маньяк?

— Жора, ты думаешь, если человек психиатр, так он всегда мужчина, который холостяк?

— Я имею в мозгу температуру и Паркинсона погостить в свои конечности, когда думаю жениться ещё когда-нибудь. Почему я имею деньги купить трамвай, но не хочу его иметь? Потому, что не знаю, что я буду с ним делать. Циля, зачем тебе муж? Тебе так плохо, что ты хочешь, чтобы тебе стало ещё хуже?

— Жора, в детстве я жила в детдоме, я не имела счастье жить в своей семье. Но я слышала, если девушка желает иметь половую жизнь, она должна выйти замуж. В детском доме мне дали половую жизнь попробовать, и она мне понравилась.

— Циля, ты такая доверчивая. Ты веришь в сказки. Если девушка хочешь иметь половую жизнь, она может просто выйти на трассу. Там ты будешь иметь и свою половую жизнь, и  какую-то копеечку на свою остальную жизнь!

— Не-е-ет, копеечку мне мало. Я хочу, чтобы мужчина, который меня имеет, приносил мне все деньги, которые у него есть.

— О-о-о, так если я на тебе женюсь, чтобы иметь с тобой половую жизнь, так я всю выручку от продажи водки буду отдавать тебе?

— Жора, а ты не такой дурак, ты только им выглядишь! Да, теперь все деньги от продажи водки ты будешь отдавать мне. И ещё будешь подрабатывать на стороне, чтобы делать своей жене дорогие подарки и возить её в Одессу, в оперный театр.

— А что я буду с этого иметь?

— Жора, я пришла к тебе, или в кожно-венерологический диспансер? Откуда у советского буржуя такое недоверчивое любопытство к женщине? Я же буду давать тебе мою женскую любовь! А когда ты мне понравишься своим поведением, я дам тебе ещё и денежку выпить кружку пива. Даже, может быть, с вяленой воблой.

— Это ты вобла вяленая! Бери свои ноги в руки и дуй назад себе в дом!

— Жора, вы умеете плюнуть девушке в её самую сокровенную мечту. Я вас бросаю!
Жора Журавель таки испортил Циле своей грубостью её чувства, но она имела прекрасные манеры и постепенно смирилась с его скотством. Грациозно перебирая ножками, она потопала вдоль лимана к себе домой. И там же, по дороге, Циля начала причёсывать свои мысли.

— Разве девушке, с такими прекрасными манерами как у меня, можно выйти на Лиманах замуж? Надо лететь в Италию. И пусть я пойду работать в итальянскую сексиндустрию простой проституткою, зато никто не будет портить там мои нервы. И я смогу там позволить себе кушать столько пиццы, сколько я захочу. А если, на моё счастье, их мафия убьёт какому-нибудь завидному итальянцу его жену, так я выйду замуж за вдовца. И будет Циля Цапелька вам синьора, и забудет она этого мерзавца, Жору Журавель. И может быть, даже, навсегда!

Так Жора Журавель остался в доме один, и потому имел возможность сказать себе всё, что он о себе думает:

— Ну, спасибо тебе мамочка Рива на тот свет ещё раз! Всё-таки не смогла отказать тому финну, который прилетал к нам на Лиманы отдохнуть от своих финских морозов, и сделал моему маниакальному гастрбайтеру-папе подарочек – меня, «горячего финского парня», который сначала быстро торопится, а потом долго думает «и зачем я это сказал»? Я же не слепой, я вижу, что Циля имеет красивые манеры, и такие же ножки, но это ещё не самый плохой её недостаток! Если женщина прагматик, и честно говорит тебе свои планы на твоё будущее, так почему эта женщина не может быть мне жена? Меня распирает нетерпение ждать, когда же к нам в Лиманы придёт новая суббота, чтобы я пришёл к своей Циле Цапельке за её рукой и сердцем!

И вы думаете, в субботу Жора Журавель пришёл к Циле Цапельке поговорить, и имел там консенсус? Если бы! Циля поиграла с ним в бадминтон, и воланчиком в этом бадминтоне был Жора. Но ему такая игра понравилась. Когда наивная Циля зашла к своему жениху, воланчиком летела в свой дом уже она. И так они играли в этот семейно-брачный бадминтон, пока не умерли. От любви к справедливости. Так и не узнав, что есть ещё и другая любовь. Любовь мужчины к женщине и женщины к мужчине.