Огородная история

Или былинка о черной женщине и светлом платке.

Мария привычно копалась в огороде и не думала почти ни о чем. Надо было к вечеру прибрать плети, ботву, вскопать грядочку под чеснок… Вспомнился вдруг недавний разговор в автобусе двух слегка поддатых мужичков. Тот, помоложе, утверждал: « В Пензенской области сажают картошку в зиму, под снег… получают большие урожаи… колорадский жук с такой картошкой ничего поделать не может… фитофторой она не болеет…». Не поверила Мария досужим разговорчикам, уж больно непохожими были ладно одетые мужики на сельских тружеников. Мелют языком чего попало... А тут вспомнилось и подумалось – а не закопать ли на задах ведерко клубней? Для пробы. А что, в свои сорок пять Мария не утратила вкуса к экспериментам. Почва который год глубоко не промерзает, быть может, и правда урожай привалит небывалый?
Мария разогнулась, поправила концы серого пухового платка и вдруг  краем глаза заметила женскую фигурку, отделившуюся от лесопосадки, что скрывала железную дорогу. «Грибы что ль кто– то шукает? Да кто ж это?». С большого расстояния узнать женщину было невозможно. И одета как– то странно, не по– нашему, не по– русски. Да и за грибами не наклоняется, а в руках ноша какая– то. Не лукошко…». Мария машинально продолжала свою работу, а женщина в длинной одежде явно двигалась в ее сторону.
… И подошла к самой ограде. Встала. Темные ее накидка и одежда парусили под ветром. На фоне свинцово– серых косматых туч силуэт незнакомки был все же темнее. Лицо ее, руки тоже были смуглыми и усталыми. «Не цыганка, хотя и похожа… Ой, не наша какая– то, не беду ли за спиной привела?.. Да не смерть ли моя пожаловала?». Мария была в меру суеверной, но ведь хворала на неделе, а соседка еще вчера стращала ее неизлечимыми болезнями да напастями. И вот – докалякались.
А черная женщина молчала... Вдруг из тряпья ее, что было в руках, послышался слабый писк и такой же невыразительный  тихий кашель. «Ребенок у нее… Бог ты мой, да как же я не сообразила сразу?! Чего– то у них не то».
–  Ну, здравствуй! В избу айда… –  словом и жестом Мария позвала женщину в дом. И не получила и полсловечка в ответ. Повернулась и пошла, услышав шаги за спиной. Вместе взошли на крыльцо, вошли в полутемные сени и в теплую избу. Мария засуетилась: «Ой, накормить либо надо, щи, что ли, разогреть…». А черная женщина жестом показала, что хочет пить. Мария подала ей полный ковшик свежей воды, а сама засуетилась у газовой плиты и небольшого холодильничка. Ребеночек снова закашлял и пискнул, как мышка. Мария взяла его из рук матери, слегка развернула и положила на мягкий диванчик. «Боже ж ты мой, да ведь младенец– то болен – лобик горит, дыханье частое и резкое…».
–  Врача позвать?
А в ответ опять молчанье.
–  Чего молчишь? Садись, поешь.
Мария нарезала хлеба, в миску плеснула наваристых дымящихся щец, подвинула к столу табуретку. Рукой показала женщине: «Садись! Поешь!». И черная поняла, однако замотала головой – нет, мол, нет… И повернулась к выходу. Мария запуталась: «Чего ж она хочет, на двор сходить, руки ополоснуть… пусть идет. А я ей платочек свой отдам. Наш– то оренбургский пуховый любую хворь снимет». Она действительно извлекла из шифоньера наружу подарочек мужа покойного. Купил он ей к сорокалетию новый и дорогущий светлый платок в Оренбурге, а случая надеть да пофорсить все не представилось – заболел вскоре Степан: разгружал вагоны с досками на станции –  вспотел, озяб, заболел к вечеру, а к утру уж помер… и скорая опоздала, пока сквозь снежные заносы пробилась… Как знал муженек, что скоро оставит ее вдовой, вот и подарил настоящее чудо, денег не пожалел. Спасибо Степану, да чего теперь без него прихорашиваться – не царевна– лебедь. Отдать подарок чернавке с младенцем – пусть Степку добром поминают…
А женщина всё не возвращалась. Малыш пискнул. Мария завернула его в платок, и почти сразу ребенок уснул, и дыхание стало ровнее. «Надо же их все– таки накормить, а то сгинут опять где– то в наших степях». А женщина не шла…
Мария вышла во двор – никого! Точно, никого – ни в сараях, ни в баньке, ни в огороде, только ветер и ветер. Тут и кольнуло под сердцем: «Ой, да она ж подкинула мне дитя…  И чего я делать– то буду… Господи!»
Мария вернулась в дом, попыталась припомнить, каким подходящим лекарством ребеночка подлечить. Поправила платок, послуживший спасительным одеяльцем, и заметила, что ребенок вспотел, уснул крепко, задышал спокойно– спокойно, как вроде наконец– то домой попал. Ну, есть надежда, что выживет… «Мочонками, что ли, его потом покормить, молока– то нету… Мальчик ли, девочка?.. Беда ли, счастье?.. Говорят, лучшая половина жизни уже прожита, а тут снова, как в самом начале… Ох!».