давай как будто мы не расставались

Это был не лучший день для того, чтобы пользоваться метро, Тикки это поняла сразу же, как только подошла к высоченным и тяжеленным стеклянным дверям. Но выхода не было. «Только вход», - подумала Тикки, прочитав надпись на дверях, и задушенно хихикнула, скрывая от самой себя, как ей туда не хочется. Упала всем своим весом на створку, та нехотя поддалась и приоткрылась ровно настолько, чтобы худенькая Тикки смогла проскользнуть внутрь.

Воздух на станции был, как всегда, спертым, жарким и тревожным. «Не выдумывай!», - одернула себя Тикки. – «Воздух тревожным быть не может, а ты давай просто дыши и просто иди». И она просто задышала и просто пошла.

Эскалатор пережила, уткнувшись в телефон и переставляя шарики – дурацкая игра, ни уму, ни сердцу, но если надо занять время и отвлечься – лучше не придумаешь. Внизу замешкалась, выбирая, каким образом перейти на другую станцию. Можно было воспользоваться еще одним эскалатором. Или спуститься пешком по лестнице и пройти миллиард километров под землей в полумраке по ужасной изгибающейся кишке, полной людей. Ну, не совсем в полумраке, если уж откровенно. И даже близко не миллиард. Но для Тикки это было примерно как миллиард.

Пока она раздумывала, ноги сами понесли ее к эскалатору. И уперлись – вместе со всей Тикки – в огромную очередь. Сегодня никто не хотел в кишку, и Тикки их понимала. И готова была отстоять эту очередь, и так она обычно и делала, неважно, сколько времени это занимало. Но сегодня как раз вопрос времени был критичным. Повздыхав и помаявшись, Тикки развернулась и, передвигая мгновенно ставшие непослушными ноги, пошла к лестнице. Навстречу ей бежали люди – на эскалатор. Тикки подумала, какие же они счастливые. А потом дала себе мысленно хорошего пинка и понеслась по выбранному маршруту. Ведь что толку ныть и жаловаться, если решение уже принято, к тому же вполне самостоятельно, пусть и под давлением обстоятельств. Одно расстройство и трата нервов.

Уже сбегая по лестнице, Тикки буквально воткнулась в невесть откуда появившегося перед ней мужчину, несшегося в противоположном направлении. Оба одновременно буркнули что-то извиняющееся, мужчина унесся дальше, а Тикки притормозила, потирая ушибленное плечо. «Да, давай еще реши, что это знак и что тебе туда не надо», - язвительно порекомендовала она себе. – «И стой, стой тут подольше, дубина, пока драгоценное время утекает». Тикки мотнула головой, как будто пытаясь вытряхнуть из нее этот мерзкий голос, и побежала дальше.

Ей едва ли удалось преодолеть и четверть кишки, как началось. Сердце вдруг переместилось в горло, и стало трудно дышать. Тикки старалась успевать делать вдох между сердечными сокращениями – тогда можно пропихнуть в себя немного воздуха. На лбу выступила испарина – как будто она вот-вот грохнется в обморок. В глазах потемнело. Тикки закрыла глаза на несколько мгновений, стало совсем темно. Открыла – и ничего не изменилось. Темнота обступила ее плотным кольцом. Тикки упрямо продолжала переставлять ноги. В голове путались две мысли «если не можешь идти к цели, ляг в ее направлении» и «если ничего не видишь, двигайся в сторону удара». Потом пробилась еще одна – щекотная и смешная – «как там в этих гаррипоттерах? какие-то же были сияющие спасатели… и вызывались таким заклинанием – простым и понятным, прямо вот чистая латынь… ин номине патрис? нет, как-то по-другому». Не переставая идти, Тикки попробовала представить, как мог бы выглядеть ее собственный спасатель – или хранитель? как же там было по тексту? ай, неважно – может быть, кот? Темнота прямо перед ней немного расступилась, стала видна затоптанная плитка пола. По ней неторопливо бежал прозрачный серебристый кот. Он слегка светился, и это было очень кстати, потому что кроме плитки постепенно стали видны стены, изгибающиеся влево, и люди – странные, вытянутые и тоже изгибающиеся влево. Кот бежал спокойно – не так, как бегают домашние коты, случайно оказавшиеся на улице, прижимаясь животом к земле , и не так, как бегают уличные коты – всегда готовые к защите, нападению или бегству. А так, как будто он тут был хозяином и право имел.

«Хороший котик. Только маленький», - подумала Тикки. – «Справится ли?»

Кот, не оборачиваясь и не замедляя бега, мявкнул. Как Тикки удалось расслышать этот звук, она понять не успела, потому что вдруг почувствовала тепло у правого колена. Опустила взгляд и увидела большого волка, идущего рядом с ней – сильного, спокойного и такого же серебристого и прозрачного, как и кот.

- Ну, теперь точно не пропаду, - пробормотала себе под нос Тикки. – Спасибо, мои хорошие.

Дурнота ушла, сердце вернулось на место и билось ровно, никаких претензий. Тикки добралась до станции, вошла в вагон. Забилась в самый угол. Волк лег у ее ног. Кота не было. В какой момент он пропал, Тикки не заметила. Очень не хотела, чтобы и волк тоже исчез, но тот продолжал исправно серебриться внизу. Иногда поднимал голову, равнодушно смотрел Тикки в глаза и снова отворачивался.

Волк сопровождал Тикки до самого дома. До подъезда. До квартиры. А когда она отвернулась, чтобы открыть ключом дверь, а потом повернулась обратно, на лестничной площадке уже никого не было.

- Ну да, глупо было надеяться, что ты останешься со мной навсегда, - вздохнула Тикки, запираясь и включая свет сначала в коридоре, потом во всех комнатах. Она не любила быть в темноте. Как только она стала жить одна, первым правилом родительского дома, которое она нарушила, стало правило всегда выключать за собой свет, выходя из помещения.

Это была обычная их совместная пьянка по вайберу. Когда оба выпили уже достаточно, Тикки написала: «Я сейчас расскажу тебе кое-что, пока я пьяная, потому что когда буду трезвая, не рискну». И рассказала Стивену про волка. Пошутила под конец рассказа: «Вот, обзавелась на старости лет выдуманным другом, детства мне не хватило». «Да, мать», - отозвался Стивен после недолгой паузы, - «с тобой не соскучишься. Читал я историю, где волк был поводырем у мальчика-инвалида, и мальчик мог видеть его глазами». «На мальчика-инвалида я не тяну, к счастью, по обоим параметрам», - быстро написала Тикки и свернула тему.

В следующий раз волк появился, когда Тикки шла к дому по очень темной улице с двумя тяжеленными пакетами продуктов – и зачем столько накупила? куда? хватило бы хлеба, сыра и пачки кофе, ан нет – напридумывала себе чего-то, решила начать еду готовить, рехнулась, не иначе. Ледяной ветер бросал в лицо крупинки не то дождя, не то снега – даром что апрель на дворе. Тикки продрогла насквозь, и ей вдруг стало страшно. Темнота перестала быть предсказуемой, дом, к которому она потихоньку приближалась, начал казаться чужим и мертвым. Горячее волчье дыхание согрело ее правую руку. Тикки остановилась, поставила пакеты на асфальт. Присела. Волк подошел к ней вплотную и позволил погладить себя. Он был как поток горячего воздуха – очень плотный поток. Тикки показалось, что если хорошенько прислушаться к ощущениям в кончиках пальцев, то можно почувствовать даже, как их слегка покалывают волчьи шерстинки, острые на концах. Согревшись и успокоившись, она снова подхватила пакеты. Вдвоем они дошли до дома куда быстрее, чем Тикки это делала одна. Волк снова проводил ее до квартирной двери и исчез, пока она возилась с ключами.

Когда Тикки разобрала пакеты, блямкнул телефон. Пришло сообщение. «Волк с тобой?» - спрашивал Стивен. Тикки подождала секунду, потом ответила «Нет». И отправила следом: «Почему ты спрашиваешь?». «Потому что он у меня в прихожей», - ответил Стив. – «Ты не знаешь, почему он у меня в прихожей?»

- Может быть, потому что я соскучилась по тебе так, что мне кажется, что я чувствую твой запах, балда? - пробормотала Тикки. И написала: «Налей ему молока, что ли. Или воды. Или мяса дай. Хотя вряд ли он будет мясо». А потом спросила: «У тебя там сейчас тепло?»

«Градусов 15», - ответил Стивен. – «А у тебя?»

«А у меня ноль», - написала Тикки, свободной рукой вынимая из шкафа кофейную чашку. Включила кофеварку, скормила ей капсулу. Подсела на этот капсульный кофе как раз в том городе, где сейчас на высоком своем барном стуле сидел Стив, покачивая босой ногой. «Ты босиком?»

«Угу».

«На барном стуле?»

«Ты взломала мой комп и теперь подглядываешь за мной?» - спросил Стив. И дослал следом кучу смайликов.

Тикки добавила в кофе ложечку меда. Размешала. Понюхала. Попробовала. Удовлетворилась. Забралась с ногами на диван. Это было еще одно семейное правило, которое она с удовольствием нарушала – никогда не сидеть на диване с ногами. Это – фи – неприлично. Тикки еще и кофе с собой на диван притащила. Мама грохнулась бы в обморок, стопудово. И тетя.

«Хохо!» - написал ей Стив. – «А ты сидишь на диване и на тебе та самая желтая майка, которую я тебе подарил, так ведь?»

Тикки дернулась от удивления и пролила кофе прямо на себя.

«Пятно останется», - прокомментировал Стивен. И добавил смеющуюся рожицу.

«Где скрытая камера?» - написала Тикки и на самом деле оглядела комнату. – «Куда махать и улыбаться?»

«Посмотри под ноги», - ответил Стив.

Тикки взглянула вниз. У дивана на полу лежал большой серебристый волк. Почувствовав взгляд, он задрал голову, посмотрел на Тикки.

- Ты появился, чтобы мы не умерли от тоски друг по другу, да? – спросила Тикки. – Он тоже скучает, хоть и не говорит мне об этом?

Телефон опять блямкнул. Тикки посмотрела на экран. «Он появился, чтобы мы не умерли от тоски друг по другу», - писал Стивен. – «Я очень сильно по тебе скучаю».

Тикки перевела совершенно ошалевший взгляд на волка. Тот зевнул, разинув пасть, а потом – Тикки могла в этом поклясться! – улыбнулся.