простая история

-Что для вас восприятие? – неловкий, сухой смех друг изошел из него,- думаю, исходя от вашей юности, светлости- всего лишь импульсивное, непостоянное когнитивное искажение, вы еще не видите истинной формы предмета, существа, явления. Все мироощущение строится на собственных выводах, еще непроверенных затхлыми закоулками жизненных ситуаций, совсем примитивных.
Поправив очки, все сползавшие с левой стороны, профессор посмотрел в дальний угол аудитории, вспомнил:
- Представьте ситуацию: влюбленность, простите, влечение к человеку, привязанность, мысленная постоянность, вы видите образ человека, закрыв глаза, запомнили голос. Вы ищете этого человека в толпе, да, как бы вы не пытались доказать обратное, объявить мой довод глупостью, но так и есть. Согласно феномену Баадера — Майнхофа это лишь ошибка мышления, так и есть. Забыв прежнее свое состояние покоя, вам видятся близкие черты в незнакомых только от собственного, простите, помешательства, безумства, я бы сказал,- он снова сухо усмехнулся, глаза почему-то стали грустными.
-Разве можно назвать влюбленность лишь помешательством? – тонкий голосок был слышен с дальнего ряда.
Профессор не поднял глаз от пола, прошел мерно пару шагов, вдруг посмотрел точно на ту студентку, задавшую вопрос, ответ на который огорчал его:
-Именно. Простите, не хотелось бы ни в замешательство вас погружать, ни иссушать надежды, просто присущие людям вашего возраста, но, исходя от собственного опыта, я могу ответить только так. Влюбленность- ни что иное, как временное помешательство, биологически длящееся около двадцати минут, в остальном, долгое время, лишь крепящееся на самовнушении. Я мог бы сказать- это самая хрупкая и недолгая зависимость, право, приносящая вред больший, нежели долгие годы скапливания никотина в вас или алкоголизм. Чувство улетучивается как любой самый приятный пряный аромат, совсем скоро. В остальном, я думаю остается лишь желание обладать от ведомых лишь вам причин.
Студенка с дальнего ряда давно перестала слушать. Лекция скоро закончилась, вопросов больше не последовало, вдумчивые глаза студентов с недоверием и одновременно жалостью смотрели на невысокого старичка- профессора, расторопно складывавшего листы по одному в портфель.
Слышался грохот закрываемых окон, щелчок замка на портфеле последовал за шумом в коридоре, хлопнула дверь за последним выходящим.
Юноша у входа в университет попрощался в профессором, хотел протянуть руку, но смутился. Вернулся к приятелям, за спиной профессора слышался шепот. Многим его слова стали поводом как к пустой болтовне, так и к размышлениям.
В тот вечер набиралась в серых, нагнувшихся к городу, тучах первая майская гроза. Шумел ветер, совсем низко летели стрижи.
Когда профессор уже подходил к дверям парадной, полетели первые большие капли дождя. Шаркающими шагами старичок поднимался вдоль узкой лестницы. Потрепал за ухом вечно рыжего, вечно сидящего на третьей ступени лестницы четвертого этажа, кота.
Человек маленького роста отпер высокие деревянные двери своей квартиры. На кухне томился запах ужина, сквозь стеклянную вставку в двери виделся силуэт. Предшествовал по-прежнему веселый привычный оклик, силуэт ждал, остановившись, обратного отклика.
-Да, это я, а кто же. Неужели вы, дорогая, еще ждали кого?
С кухни слышался легкий и простой смех. В коридоре на потертом паркете лежали полосы света, льющегося из стеклянного фрагмента двери, дощечки пола поскрипывали от аккуратных шагов человека. Он прошел в комнату, занавески летали из-за открытой балконной двери, попадали дождевые капли, гроза все больше разносилась, сверкнула молния.
Почему-то никто не спешил закрывать окон.
Вечер шел обыкновенно и тихо, он читал газету, заранее заботливо прошитую ниткой, чтобы не потерялись страницы, она бродила по комнатам, занимаясь привычным, потом включался телевизор и время пролетело. За окном темнело, гроза все еще шумела, стало зябко от сквозняка.
Вот ночь. В высоком потолке свет от фар проезжающих мимо машин, примятая привычная подушка, из которой, обыкновенно, обязательно вылезет пара перышек. Ее глаза уже закрыты, руки расслаблены, лицо в легком виде.
Профессор долго не мог уснуть, смотрел то в окно на череду дождя, то в потолок, старательно выбеленный, то на нее. Не мог понять себя. Сомнение в собственных словах становилось все настырнее, попытка ли то была переубедить себя, склоняясь к собственным надеждам или вина перед студентами за расчеркнутые их надежды, не знал и он сам. И мысли томили уставшего человека.
Человек низенького роста поднялся и, шаркая тапками, пошел на кухню. Смотрел в окно и прихлебывал холодную воду, налитую из-под крана. Мысль все держала его опущенные плечи.
Уже появлялись за дальними новостройками первые лучи солнца, в коридоре загорелся свет, еще одна фигурка появилась на кухне. Она потирала глаза, глядя на будильник в руках:
- Ты чего так рано? – почему-то шепотом.
Старичок убрал из рук фотоальбом, подошел, поднял ее руки и поднес к лицу. Долго стояли в объятьях, видя лица те же, что и двадцать лет назад, да и ощущая то же.
Но это о нем и о ней, и так бывает. Только вероятность совпадения людей, в вербальной и зависимой связи сливающихся на долго, порой на всю жизнь, очень мала, безумно мала. Чаще всего терпится теория о временной ошибке мышления, перерастающей, незаметно и коварно, в привычку и зависимость от обстоятельства.
Рассветало, и по улицам стелился туман, по пустеющим улицам, дышавшим свежестью после долгих ночных ливней, чувствовался запах земли и холодных трав, солнечные лучи пробирались тихо, и пробуждалось светлое и новое.