Филиппинские светлячки

               

Как-то вечером нас повезли смотреть на светлячков. Сначала повезли, а потом мы на лодке плыли. Лодка была с мотором. Плыли мы, казалось, долго. Так всегда кажется, когда навстречу. Я заняла на двойное деревянное сидение ближе к бортику. Одна. Сначала было немного обидно, но потом поняла, что так даже лучше. Я извернулась боком, и спустила ноги в мокрый воздух, разрезая речную воду через раз. Лодкой правил добрый филиппинец. Конечно, злых людей нет, но он был такой явно добрый. Ему очень хотелось, чтобы нам понравилось. Он боялся, что мы начинаем скучать, проделывая долгое для вечерних лентяев плавание. Его глаза горели надеждой на наш восторг, хотя, мне чудится, что он был почти уверен в восторге.

Отплыли мы еще засветло. А теперь уже вечерело. Джунгли наполнялись густыми, секретными, разномастными звуками. Я в них поселилась на время плавания. Что-то крылатое трепетало во мне. Знала с чем встречусь. Вот уже совсем стемнело. Было лишь часов шесть вечера, а тайны на все десять. Наш добрый "капитан" заглушил мотор и достал длинные весла (я таких не видела, поэтому называю привычным мне словом "весла"). Он стал тихонько подплывать к пушистому черному берегу. Полушепотом попросил не шуметь. Сначала мы не совсем поняли, что происходит, ведь мы слишком привыкли ждать конца пути и не обратили внимания на то, как он настал.

Кто-то затих раньше, кто-то позже. Я сразу. Я вся натянулась, села прямо, шея длинною сделалась. Не смогла усидеть и ловко подкралась к нашему проводнику. Мне очень хотелось разделить его радость за нашу будущую радость. Хорошо, что я подошла ближе. Он сказал смотреть. И как по волшебству дерево ожило немой музыкой света. Это были маленькие звезды, на которых мы приплыли поглядеть. Они начали концерт. Это было очень организованно, должна отметить. Дерево сияло геометрией крохотных живых существ. Я рада была, что подошла к проводнику, потому что он шепотом начал рассказывать про своих друзей-светлячков. То, что они были друзьями, я поняла сразу. Внимание моих попутчиков быстро рассеялось на процесс фотографирования и подбора лучшего ракурса для этого дела. Это позволило мне еще внимательней прислушаться к любовному рассказу капитана. Вот что он мне поведал:

Те артисты, что мерцают чаще - самцы. Делают они это затем, чтобы влюбить в себя прелестных артисток. Или поклонниц. Я не хочу ничего придумывать за них, слишком уж они мне показались самостоятельными и уверенными. А еще очень трогательными. Самки мерцают с меньшей частотой, но не с меньшей мелодичностью. Такой красивой музыки я не видела никогда. Этот вид светлячков питается ничем. Они не нуждаются в пище, потому что живут всего три недели. И все эти три недели они тратят на поиски того, с кем можно дать новую жизнь и закончить свою. Самая прекрасная простота, которая мне встречалась. Самая первая и последняя любовь. Я бы всё отдала, чтобы тогда остаться на том дереве и врасти в этот лучший узор, в эти честные узы. Мне кажется, наш капитан и сам хотел бы быть таким светлячком, уж очень он хорошо с ними дружил и любил знакомить их с такими большеглазыми на музыку и любящими любовь как я.

Рассказ был окончен. Его дослушала только я. Капитан был благодарен. Пассажиры убрали камеры в чехлы и заняли свои места, приготовив рты для зеваний. А ведь мы еще не тронулись. Чудо, за которым мы плыли, было еще здесь. Я же не смела уйти с носа лодки, не смела я сказать "прощай" раньше крайнего срока. Капитан опустил весла в полотно реки. Я смотрела. Слезы сдерживать не хотелось. Мне уже тогда надоело стыдиться. Весла заплескались. Я смотрела. Я глазами дослушивала песню моей новой семьи. Лодка пошла. Я стояла. Я вроде и пошла и не пошла вместе с ней. Будто светлячок из глаза моего в ночь выпорхнул и нашел себе местечко, а может уже и пару там, на знойной ветке. Трое прощались: мы с капитаном с ними. Как всегда горьким было это прощание и вечным. До последнего взгляда не отворачивала голову, пока и мы и они не утонули в душной ночи. Так я полюбила и сейчас люблю. За такую любовь вечная благодарность.