Лицом к отражению

Пролог. Шляпа
       Ранним майским утром Саша по кличке Шляпа, в простых семенниках, задумчиво водил пальцами по заросшей щетине и думал: брить или не брить. Ему самому было лень, но жена настаивала. Мол, так он похож на неандертальца. Саша прищурился: длинные, спутавшиеся черные патлы, слегка прикрывающие и без того маленькие опухшие светло-серые глаза, острый нос, впалые щеки, тонкие губы. Его лицо было вытянутым, взгляд – рассеянным, блуждающим. Он чуть отошел, чтобы критически осмотреть свое тело. Еще пару-тройку лет назад Шляпа был дистрофиком, но не из-за голодания. Женившись на Маше, он заметно поправился, однако торчащие лопатки вряд ли можно было считать нормальным. Саша с тоской бросил взгляд и на запястья, сплошь в старых бритвенных порезах… Чуть повернулся боком, чтобы убедиться, что татуировка пантеры на пояснице на месте. Улыбнулся и снова поник. Нет, убери он щетину, добавляющую ему солидности, станет только хуже. В свои тридцать два хотелось сохранить хоть один признак зрелости, так как по другим параметрам Шляпа едва тянул на двадцать. Он напоминал какого-то искурившегося юношу. Саша иронично относился к своей внешности  и знал, что краше без своей наметившейся бороденки точно не станет. Усмехнувшись, что грузился по такой ерунде больше десяти минут, Шляпа зачерпнул в раковине воды и умыл лицо, после чего прошлепал на кухню.
       Обычное утро Александра Шляпникова начиналось довольно уныло. Его жена трудилась инспектором при детской комнате полиции, что означало круглосуточные дежурства, а Саша был музыкантом в свободном плавании, что означало кучу свободного времени на готовку и уборку. Чем ему и приходилось заниматься. Однако было еще одно большое Но: от первого брака у Марии остался сын, Костик, тринадцати лет. Бездельник похлеще Шляпы, который все-таки создавал музыку, репетировал и выступал с группой, а не просто делал вид, Костик же откровенно на халяву торчал сутками в интернете, в перерывах посещая школу и поедая приготовленные Сашей блюда, попутно хамя ему и ворча. С пасынком у Шляпникова не ладилось, но в двухкомнатной квартире за день им удавалось ни разу не встретиться, поэтому в целом Саша на сей счет не парился. Но утро с его ежедневной готовкой и чуть менее частой уборкой Шляпа все равно ненавидел.
       Приготовив еды на завтрак и обед, Саша нацепил свои любимые мешковатые штаны, черную футболку в черепах и засел в зале за ноутбук, сводить заранее записанные с группой треки в единую концепцию альбома – трудоемкий, долгий процесс, который был самым любимым у Шляпы. Альбом был третьим, и в эти минуты он чувствовал себя хозяином положения, успешным музыкантом, которому вот-вот подфартит, значимым человеком и чуть ли не центром Земли. Прослушивая в наушниках первую песню в легком, панковском стиле с жестким текстом, Саша кайфовал от полученного итога, но все равно он догадывался, что и эта пластинка может проваляться на полках магазина очень долго, не имея ни копейки прибыли. Но внутри этого великовозрастного подростка, дважды женатого, но бездетного парня всегда была жива надежда на скорые перемены к лучшему. Никаких вариантов с продюсером он не признавал – исключительно знаки свыше, судьбы.
      Зал, где творил Шляпа, самозабвенно отдаваясь любому делу и отрекаясь от мира на эти часы, был скромненькой комнатой с минимумом мебели и отдаленными признаками ремонта. Саша и убирался с трудом, под строгим наказом жены, но на элементарную побелку потолка ей пришлось уговаривать его второй год – практически с момента свадьбы. В результате известка сыпалась все больше, а Шляпа и ухом не повел. Спали они на раздвижном диване, у Саши имелся журнальный столик и любимое кресло, где он сейчас и расположился, удобно закинув ноги. У них был неплохой плоский телевизор, который включался только по вечерам, с приходом Маши, но почти не использовался ею по назначению: под его звуки она хорошо засыпала. Шкаф с одеждой много места не занимал: у супругов была обоюдная нелюбовь к вещам. Жене хватало несколько хороших, идущих ей платьев, костюмов, юбок и блузок, но в основном она проводила время на работе, а потому, в военной форме. А Саше и вовсе было достаточно побольше черных футболок, одной рубашки, брюк, да джинсов. Наконец, в уголке у Сашиного кресла, притаился старенький Фендер – электрогитара, которая была первой и единственной гитарой Шляпы, отличалась с годами лишь качеством струн, цветом и рисунками. В целом, гостиной нельзя было дать однозначную оценку: уют в ней никто не создавал, «своего лица» она не имела, но если кто-то присутствовал при творческом полете, музицировании Шляпы, то находиться здесь можно было бесконечность. Конечно, пока не придет Маша.      
       В квартире раздался звонок. Саша не сразу услышал посторонний звук, увлекшийся плавно текучей, лиричной мелодией в наушниках. Но некто настаивал, трезвонил активно. Шляпа удивленно приподнялся, освободив одно ухо, словно надеясь, что ему почудилось, или что человек уйдет. Нет, не подействовало, ему пришлось подниматься. Проходя мимо спальни, Шляпников краем глаза заглянул туда, удостоверяясь, что малой еще спит. Его предстояло разбудить к часу в школу, Саша едва не забыл. Не глядя в глазок и не спрашивая «кто», он беспечно открыл дверь, доковыляв до прихожей.
      - Царь, здоров! – к нему пришел общий друг группы, Олег, который иногда брал на себя функции организатора мини-гастролей. Официально же он у них значился флейтистом, для которого даже имелось несколько партий. - Как дела деловые? Движутся?   
        Олег – полноватый, добродушный паренек, высокий, как и Саша - не ждал приглашения войти. Он резво снял кроссовки и проследовал на кухню. Уверенным, уже знакомым ему маршрутом. Сам себе налил чай, Шляпа лишь из вежливости пододвинул ему вазочку с конфетками. Олег кивнул и продолжил начатую самим собой беседу. Унылый и несколько смятенный вид Саши говорил о том, что отвечать на банальные вопросы он не планирует.
      - Короче, Царь, есть хорошие гастроли для вас!
      - Сколько раз просил не называть меня «Царем», - скучноватым тоном проговорил Саша, кривясь и усаживаясь, наконец, рядом с Олегом, примиряясь с его приходом. Который пришелся некстати. Шляпа дотянулся до сигаретной пачки на полке и затянулся.   
      - Ты так часто болтаешь о демократии, либерализме, свободе, что нереально звать тебя иначе, - хихикнул Олег.
       - Александр второй был императором, - возразил Саша.
       - Император – длинно. Царь – стильно, - вразумил его Олег.
       - Ух ты ж, ё-моё, - вздохнул Шляпа, щурясь от дыма. В отсутствие жены он никогда не заботился о проветривании, но с ее приходом умудрялся избавляться ото всех посторонних запахов. – Ладно, что там с гастролями? Реальная тема, или фуфло? 
        - Реальная, Санёк! Более чем! – восторженно вещал Олег, не забывая мерно попивать чай с конфетами. – Твои ребята будут в восторге. Четыре отличных города с Дворцами культуры, ты представь! Они готовы принять вас!
       - Ну да, - буркнул Саша. – Деньги будут?
      - Все будет! Осталось определиться с датами. Чем скорее, тем лучше. Материала у вас полно, не проблемно.
      - Ага. Ну давай, с понедельника.
      - Я думал, с выходных, не? До понедельника три дня, а меж тем, могли бы ехать завтра!
      - Олежик, не мути так быстро воду, - притормозил его Шляпа, медленно выдыхая. – Завтра на выходные мы с женой и ее сестрой едем на отдых, она настояла на поездке. Чтобы мы все примирились, понимаешь?
      - Да, для вас реально не помешает, - понимающе кивнул Олег. – Сестра – та самая?
      - Да, на которой я был женат в первый раз, - ответил Саша, уныло кивая. – Она меня до сих пор ненавидит. Тихо ненавидит. Пошли, расскажешь подробнее о городах и датах.
       Шляпа потушил сигарету и повел друга за собой в гостиную. Он приготовил блокнот для записи, а Олег заглянул за кресло и обнаружил гитару. С особым интересом он подошел и взял ее в руки.
      - Крутая вещь, - заценил он. – Раритет. Какой рисунок был первым?
     На ней все слилось в единое разноцветное пятно, но Саша уверенно показал на изображение человека.
      - Горшок – лидер «Король и шут», - сказал он. И действительно, четко вырисовывалась не очень симпатичная, но широко улыбающаяся голова с забавно торчащими в разные стороны волосами. – Поставь, Олежик, это святое.
      Друг понимающе кивнул, аккуратно вернув Фендер на место. Пожалуй, гитара была в доме единственным предметом, который чаще всего протирали. Затем они составили гастрольный график сроком на следующие две недели. До планируемых городов рассчитали добираться на поезде. Шляпа сокрушился, что жена точно его запилит, ведь тогда некому будет готовить, прибираться и следить за тем, чтобы ее ненаглядный отпрыск ходил в школу. После этого Саша опомнился, спешно распрощался с Олегом и побежал в спальню будить юнца. Костик упирался, едва ли не дрался, ограничившись пинками, но был отправлен учиться с получасовым опозданием. Только после этого Шляпников довольный устроился за ноутбуком и своей музыкой, и с кресла он не вставал вплоть до шести часов вечера.
       Музыкант вдоволь потрудился, успел по телефону поделиться с парнями из группы о новостях с гастролями. Потом он пошел на кухню перекусить. Бросив взгляд на часы, Саша выглянул в окно: подъехала черная Тойота Королла. Из иномарки грациозно вышла Мария Шляпникова на высоких каблуках, в элегантном строгом черном платье до колена. По ее виду точно можно было определить, что молодая женщина за собой следит и ухаживает. Хотя род ее деятельности к подобному не обязывал и не располагал, но Мария привыкла во всем себя и других контролировать.
    Она поцокала каблучками до подъезда, и Саша, не торопясь, пошел к двери открывать. Он специально выжидал, чтобы заставить Машу хорошенько потрезвонить, прежде чем музыкант соизволил впустить жену. Он обожал испытывать ее на прочность.
     Пара черных, негодующих глаз уставилась на него. Постоянно чем-то недовольная, командующая женщина сперва возбуждала Шляпу и привлекала, отчего он торопливо и женился, но вскоре перестала поражать воображение… И не вызывала ничего, кроме легкого страха и желания уйти от неминуемого конфликта любой ценой. Желательно, уйти вообще. На что не слишком-то финансово успешный музыкант Александр пока не решался, соизмеряя раз за разом ее доход и свой. Более веских причин остаться у него давно не было – ни по интересам или взглядам на жизнь, ни внешне Маша не подходила ему, не нравилась. Он любил миниатюрных, с тонкими чертами лица, совсем не властных, а романтичных натур, вроде сестры Маши, Викули. Мария же была очень отдалена от этого образа: высокая, фигуристая, плотного телосложения, с резкими чертами лица и твердой, прагматической жизненной позицией. Видимо, она взяла его нахрапом, своей железной профессиональной хваткой, что Саша не успел и опомниться, как уже во второй раз на его безымянном пальце заблестело колечко. 
         - Разбери пакеты, - грубо бросила ему Мария, с шумом кинув два пакета на пол. – Сколько раз просила тебя самому ходить за продуктами.
       - Я боюсь продавщиц из мелких ларьков…- жалобно простонал Шляпа, которому, на самом деле, было катастрофически лень совершать покупки.
        - Свалился же мне на голову, - закатила глаза недовольная жена.
       - Где твоя форма? – поинтересовался Саша.
        - Какой же ты внимательный, - протянула Маша, негодуя, - я оставила ее днем! У нас был праздничный вечер в честь дня полиции. Но я, как видишь, осталась там всего на часик, вернулась домой. Ведь завтра важный день.
         - Мм, - неразборчиво проговорил Саша, подымая пакеты и унося на кухню. 
      Потом он накормил жену ужином, та отнесла еды сыну Костику, не выходящего из комнаты сутками напролет. А потом она болтала о завтрашней поездке и ее значимости. Что благополучно прослушал Шляпа, даже не попытавшись что-либо запомнить.
       Утром они взяли сумку с вещами на пару дней и выехали к месту назначения, в особняк за город, который заказала сестра Марии, Виктория.
Глава 1. Цилиндр
      Саша и Мария несколько часов провели в автобусе, так что оба изрядно вымотались, чтобы следить за дорогой. Шляпа успел подремать, Маша – почитать. Добравшись до своей остановки, они с облегчением вывалились из автобуса, лишенные всяческих сил ехать или идти куда-либо еще. Но им повезло: особняк, согласно описаниям Вики, был в пяти минутах ходьбы. Они сразу увидели возвышающийся двухэтажный дом.
     Местность, правда, не внушала доверия. Сгусток дач у остановки, потом реденький лес, и никаких соседей у самого особняка, обнесенного высоким забором. Тем не менее, свежий лесной воздух и тишина – тоже неплохой отдых, даже лучший, вдали от городской суеты. Мария ощущала напряжения, тогда как Шляпа находил для себя все новые плюсы: он прихватил с собой акустическую гитару друга Сёмки, а значит, у него полно времени для новых песен и новая порция вдохновения.       
       Они добрались до дома в молчании. У высоких ворот их уже ждали Вика с мужем Лешей и незнакомая Саше юная девушка.
      Младшая сестра Марии была высокой и худой, с некрупными чертами лица. Ее зеленые глаза когда-то пленили Шляпу. Он признавался себе, что не отпускали до сих пор… хотя их развод состоялся более семи лет назад. Повзрослевшая и еще более прекрасная, розовощекая Вика в ситцевом платьице (в отличие от Маши, одетой в летний белый, дорогой костюм, закрывающей все достоинства ее фигуры, что итак мало интересовали Шляпу) притянула его взгляд на некоторое время.
      - Привет, Машуль, - бодро поприветствовала сестру Виктория. Они обменялись дежурными поцелуями в щеку. – Александр, - она сухо кивнула Саше, кривясь.
      Шляпников хмыкнул. Он холодно пожал руку Алексею, кивнул девочке. Леша был почти одного роста с Викой, чуть выше Шляпы, широк в плечах, с развитой мускулатурой. Он был неплох собой, за исключением перебитого носа.
      - Не подскажете, кто эта милая леди? – заискивающим тоном спросил Саша, глядя девочке в глаза, чем заставлял ее краснеть.
       - Вера, наша племянница, - сказала Маша.
       - Ее родители уехали в Таиланд. Оставили Веру нам, - пояснила Вика для Марии, которая тоже вопросительно глядела на сестру.
       Вере было лет шестнадцать-семнадцать, она была в футболке, джинсах и кедах – собственно, простенькая, ничего выдающегося. Неплохая, уже оформившаяся фигура, которая была нечто средним между пышными формами Маши и худобой Вики.
    Сам Шляпа в своих черных одеждах, в двух браслетах – с заклепками и с шипами – заметно выделялся на фоне других. Но его это не заботило.
   Они не медлили. Мария решительно отворила ворота и всех позвала внутрь. Шагая по усыпанной камнями дорожке, она не сомневалась ни в чем. Она устала от беготни, тяжелой сумки и от жары, была готова лечь хоть на крыльце, поэтому на звонок Маша нажала с особой настойчивостью.
    Дверь открыла женщина средних лет, в строгом черном платье, давно вышедшем из моды, в стоптанных туфлях. Она собиралась задать вопрос, когда вдруг бесцеремонно между ней и Машей протиснулся Саша.
    - О, у тебя вчера было такое же платье, - съехидничал он, бесстыдным образом оглядывая женщину. – И такое же выражение лица.
   Лишив на время женщин дара речи, он лихо направился в прихожую, а оттуда непременно рванул бы куда-то еще, если бы ни строгий возглас жены.
   - Сашка!
   - Извольте дождаться остальных, молодой человек, - подключилась и женщина.
    В такие моменты Шляпа чувствовал себя нашкодившим ребенком. Вторым сыном Марии… Меж тем женщина представилась, но Саша пропустил это мимо ушей.
   - Мы по записи к Владимиру Юрьевичу, - с сестрой поравнялась Вика. – Вербовы и Шляпниковы.
   - Тогда проходите, доктор вас ждет.
   Она пригласила всех внутрь. Все обошли Шляпу, пока до него доходило, что некоторые подробности отпуска от него ловко скрыли.
    - Вы ведете меня в психушку? – его догадка была страшной. Округлив глаза, Саша остолбенел, выронив сумку.
   Вербовы огорченно вздохнули, что это было не так. Вера сочувствующе качнула головой. Маша засмеялась и взяла мужа под локоть, заставляя идти дальше.
    - Нет, Шляпников, мы идем к психологу Желябову. Мы не сказали тебе заранее, но проведем отпуск у него. И терапия, и отдых – оригинальный метод.
    - Офигеть, - недовольно проворчал Саша.
    - Идем, - строго сказала жена. Шляпа волоком потащился за ней.
    Они добрались до двух высоких стеклянных дверей. Строгая женщина открыла их, и взору гостей предстала просторная, огромная комната со всевозможными вещами. От книг и игрушек до мягкой кушетки и кресла-качалки. Лишь в уголке, в самом дальнем, были два дивана и стол. Мария скривилась: она ненавидела беспорядок, а в полезности каждой из этих непонятных ей вещей Маша сомневалась, значит, им здесь не место. Среди всего этого хаоса гости не сразу обнаружили психолога, который сам вышел к ним.
    Сказать, что он был странным, – ничего не сказать. На внешность вполне заурядный, но мужчина был одет во фрак и цилиндр.   
     - Добрый день, рад вас видеть, - улыбнулся он. – Пройдемте.
    Вика и Леша неуверенно двинулись за ним первыми, с осторожностью осматривая предметы под ногами. За ними шла Вера, которая, напротив, рассматривала все с живым интересом.
     - В черном цилиндре, в наряде старинном, в город на праздник путник очень спешил…* - тихо пропел Саша.
     - Саша! – шикнула на него жена.
    Психолог остановился, притормозив других.
   - Интересный мотив, - хитро улыбнулся он.
    Но Шляпа слушал не его, а поймал взгляд Веры. В отличие от смурных и осуждающих его вызывающее поведение Маши и Вербовых, девочка сдержанно улыбалась. В ее глазах одновременно читались волнение, интерес, покорность и стесненность, но главное, был в ней дух бунтарства. Саша заинтриговался. Эта светленькая молчунья, похожая на мышку, вовсе не была столь проста.
    Семья добралась до стола. Владимир Юрьевич устроился, попросил всех сесть поудобнее. Маша, Вика и Леша чинно сели на диване. Саша увидел обожаемое им мягкое бесформенное кресло-мешок. Он притащил его себе под неодобрительные взгляды троицы. Вера сперва хотела сесть на такой же, но потом посмотрела на Марию и подсела к ним на диван.
    - Будем знакомиться, если все расположились, - психолог пронзительно посмотрел на Веру. Та покраснела. – Владимир Юрьевич. Назовите свое имя, возраст, степень родства и род занятий. Кстати, я так понимаю, девочка не является вашей дочкой?
    - Нет, племянница, - ответила Вика.
    - В таком случае милая, тебе придется оставить нас. Можешь заняться чем-то в этой комнате или пойти с горничной осмотреть дом.
    - Я хочу остаться, - робко сказала Вера.
    Психолог кивнул, она ушла в противоположный уголок, к аквариуму. Там даже голоса были слышны не в полную громкость.
   - Алексей Вербов, двадцать восемь лет. Действующий лыжник, член сборной. Я муж Виктории, - начал представляться именно Леша. Обычно лезущий вперед Шляпа сразу застеснялся, Мария тоже отказалась от роли лидера, и в результате все взял на себя спортсмен.
       - Вика, двадцать пять лет, менеджер, - коротко сказала Вербова.
       - Мария Шляпникова. Сестра Вики, жена Саши. Тридцать три года, инспектор полиции.
       - Шляпников, Саша. Тридцать два года, музыкант. Женился на Маше, был женат на Вике. Будь у них третья сестра, женился бы и на ней. Хобби у меня такое. 
      Мария хмурилась, но не отчитывала мужа.
      - Понятно. Сосредоточимся на треугольнике Вика-Саша-Маша.
      - Нет никакого треугольника, - насупилась Виктория. Психолог заинтересованно склонил голову набок.
       - Вы лучше спросите, за кого вышла замуж в первый раз Мария, - вмешался Шляпа.
      - Да, и за кого же? – любопытствовал Владимир Юрьевич.
       - За старшего брата Алексея, - довольно сообщил Саша. Мария пыталась убить его взглядом.
       - Занятная история, Александр. Ситуация оказалась сложнее, чем я думал, - психолог задумчиво почесал подбородок двумя пальцами. – Вот так повороты… - похоже, эти двое поймали общую волну. Ни для кого более их запутанные отношения не выглядели занятно. – Вам не управиться за два дня. Немного увеличим ваш отпуск.
         - Не-не-не, у меня гастроли! – запаниковал Шляпа. Маша озадаченно посмотрела на мужа и в который раз пожалела, что сидит далеко от него. Он виновато потупил взгляд. – Ну… я собирался тебе сказать, честно! Там всего четыре города.
          - В любом случае, Владимир Юрьевич, у меня на работе тоже нет договоренности, - пробуравив мужа взглядом, сказала Мария.
           Вербовы не были против, так как у Леши был отпуск, а Вика всегда могла найти замену на пару деньков.
          - Вам решать. Но если вам нужен эффект, то придется послушать меня, - пояснил психолог. – Объясню суть: я запираю вас в своем особняке. То есть, даю вам комнаты, пропитание, возможность погулять во внутреннем дворе – у меня чудный вид! Но закрываю доступ на второй этаж и в правое крыло первого – там, извините, мое личное пространство. Сам я буду следить за вами через видеокамеры. Не думайте, мне неважна информация, меня не касающаяся, поэтому в ванной, например, камер нет, как и ночью они не снимают. Мне главное отследить, как поменяются ваши взаимоотношения.
        - Но как же они поменяются без вашего воздействия? – не понимал Леша.
        - Поверьте, поменяются, - загадочно улыбнулся Владимир Юрьевич. – Когда люди круглосуточно, взаперти, находятся в одном помещении, то…
         - Они друг друга жрут, - смачно высказался Шляпа.
         - В каком-то смысле, - согласно кивнул психолог. Все насторожились. – Начинают разговаривать – все просто. Чем скорее вы проясните все, тем быстрее пойдете домой. Мой метод работает всегда идеально. Люди разруливают давние конфликты за пару таких деньков. Поглядим, как у вас. Я, конечно, вмешаюсь, если потребуется, но моя роль маленькая. Главные актеры – вы.
        - Что-то не хочу я быть главным актером, - засомневалась Вика, посматривая на родных, у которых тоже не прибавилось энтузиазма.
         - Подумайте. Другого шанса не будет. А метод действенный. Я вижу, сколько напряжения между вами всеми, даже между Вами и Марией, - он своим внимательным взглядом посмотрел на Вику и Машу. – Мы подпишем договор, все анонимно и честно. Племянницу тоже оставите с собой?
         - Да пускай побудет. Куда ее деть? – поразмыслила Вика. Маша повела плечом. – Ничего ведь особенного не случится.
         - Сколько ей лет?
         - Шестнадцать.
         - Что ж, она вправе сама решать.
        Психолог спросил Веру, и та согласилась остаться, несмотря ни на какие возможные последствия. О которых не мог заранее знать никто. Так, за чашкой чая человек в цилиндре раздал всем взрослым по договору, прошелся по пунктам. Подписали, убедились в порядочности психолога. После чего он попросил их выйти из этой гостиной, отправил своих клиентов в левое крыло и закрыл за ними двери. Все. Назад пути нет.    


*Король и шут «Камнем по голове».


  Глава 2 Осколки
  В левом крыле семья обнаружила просторную гостиную, четыре спальни, крохотную ванную и кухню, ведущую на террасу. Надо сказать, интерьер и убранство здесь значительно отличались от правого крыла. Не было лишней роскоши и расточительности, вычурности, в этих комнатах царил порядок и покой. Все предметы стояли на своих местах, и никаких телевизоров, стереосистем и даже книг, что безмерно порадовало педантичную Марию и привыкшего к дисциплине и подобной простоте Алексея. Обстановка располагала к отдыху, что было по нраву и Вике, но не нравилось Вере и абсолютно угнетало Сашу. Все они пока расположились в гостиной, и Шляпа некоторое время, настолько растерявшись, не знал, куда и приткнуть гитару. Мебель была расставлена так, что не было лишнего уголка!
   В конце концов, Саша прислонил гитару к дивану, никуда ее не пряча, и сам уселся рядом. Ее определенно придется охранять, ибо два любителя порядка - слишком опасно.
   - Не поцарапай кожу, - тут же возмутилась Мария, с содроганием глядя, как ее муж неаккуратен с мебелью.
   Саша и не собирался замечать, что занял кожаный диван. В гостиной были и два мягких,  но ему показалось удобным сесть поближе к двери на кухню, откуда легко и быстро можно было сбежать на улицу. Вера скромно присела на мягкое креслице ближе к окну и максимально дальше от Шляпы, Вика и Леша устроились на мягком диванчике, Маша на кресле, рядом с сестрой. Они все с интересом рассматривали комнату, на стенах которой имелись разнообразные картины с пейзажами - пожалуй, единственное развлечение.
   Такая тишина действовала Шляпникову на нервы. Как и компания. Он пыхтел, ковырялся пальцем в кожаной обивке, попытался взять гитару, но строгий взгляд Марии мгновенно остановил его. Однако всеобщее молчание настолько бесило Александра, что он запел и без музыки своим хрипловатым, вкрадчивым голосом:
   - Тише, слышишь, стены дышат
Наказание свыше
Им открыли крыши -
Ждать всех и все знать.

  Тише, крик твой не услышат,
Знают стены, крыши;
Ночью мною движет
Страсть к чужим телам.*
   - Завязывай, а? - прервал его Леша. - От тебя столько шума.
   - Ах да, извините, барин, - съязвил Саша. - Вы же предпочитаете сра... - он не договорил, наткнувшись на предупреждающий взгляд Марии. - Бессмысленный рэп, - исправился.
   - Все лучше ваших страшилок, - проговорил Леша. Вика слегка поморщилась: она сама была недавно большой любительницей тех же страшилок.С замужеством вся ее страсть осталась в прошлом.
    - Занудный тип, - бросил Саша.
    Алексей фыркнул и вытянул ноги, расслабившись и обняв Вику.
    - Слушайте, я так понимаю, нам самих себя надо консультировать? - спросила Виктория у сестры и у мужа. Шляпникова опять не брали в расчет, а Вера продолжала молчаливые раздумья.
    - Выходит так, - пожала плечами Маша. - Но это неразумно. Я, например, не вижу проблемы. Вик?
    - А я вижу, - она мрачно глянула на Шляпу. - По-моему, все очевидно.
    Все трое критично смотрели на Сашу. Музыкант вопросительно поднял брови: ему-то как раз было комфортнее других. <i>Удобно</i> быть погруженным в творчество и не замечать окружающих. В моменты пробуждения Шляпников молча раздражался от Леши, которого и видел-то от силы раз в полгода, сожалел о потере Вики, испытывал двоякие чувства по отношению к Маше, но в целом ему никто и ничего не мешало.
    - Ну, Сашка, давай, поделись с нами, - склоняла его на откровенность Мария. - Что ты думаешь о каждом из нас? - он скривился. - Ты же хочешь поскорее поехать на свои гастроли?
    - То есть мы тут из-за меня?
    - А то ты не догадывался, - буркнула Вика.
    - Это была твоя идея, - отмахнулся Шляпа.
    - Но все меня поддержали.
    - Не понимаю. Алёшу я вижу, максимум, раз в полгода, - произнес Александр с особой неприязнью в голосе. Вербов тоже насупился. - Тебя, Вика, не чаще раза в месяц. И то, при желании ты можешь видеться с сестрой на своей территории. Маш, да из-за твоих дежурств даже тебя я вижу редко. И вы все беситесь из-за меня? - он был искренне удивлен. - Вот это закидоны, - по его тону было неясно, злится он, или, напротив, иронизирует и гордится всеобщей ненавистью к своей персоне.
    - Ты зря иронизируешь, - верно "поймала" настрой Саши Виктория. - Ты - часть семьи, как бы нам ни хотелось по-другому. Но постоянно абстрагируешься, чем не способствуешь налаживанию отношений, между прочим.
   - Я ни с кем не ссорился и не вступал в открытые конфликты, - парировал Саша, сложив руки на груди, готовясь обороняться.
   - Да? - переспросила Вика, в тоне которой прослеживались нотки бесконтрольной злости, которая вот-вот прорвется наружу.
   - Странно, что мы выясняем отношения при твоем муже, твоей сестре, которая является моей женой, - напомнил ей Саша.
   - Мы с ней солидарны, - сказала Маша. Александр вопросительно посмотрел на Алексея.
   - Мне вообще-то плевать на тебя, - высказался Леша. - Но если ты доставляешь всем такой дискомфорт, то нельзя пустить все на самотек.
   - Мм, ясно, - неопределенно отозвался Саша. - Маша, но тебе грех на меня жаловаться, нет?
   - Ты, конечно, стараешься по дому помогать, - она сомневалась, стоит ли поднимать тему. Но теперь уж было поздно отступать. Волевая Мария выдала все, что накопилось: - Но стоит тебе выйти, как ты становишься невыносим. Ты превращаешься в несмышленого мальчика, а я - в твою мамашу, которой уже лет сорок. 
    - Тебе вовсе не обязательно изображать из себя мою маму, - заметил Александр. - Я такой, какой есть. Странно, что вы трое беситесь из-за меня, тогда как я ничего против вас нарочно не делаю.
    - Разве ты не помнишь, как твои дружки затопили нашу квартиру! - моментально взорвалась Маша.
    - Ты, верно, забыла, что после этого они ни разу не приходили.
    - Зато ты сам таскаешься сутками, - нашлась Мария.
    - Я тебе не Золушка, сидеть взаперти.
    - А я не добрая Фея!
    Саша изумленно поднял брови: вот так претензии.
    - Он словно забыл, как я мучилась с ним, - вмешалась и Виктория. - Маш, это еще что, ты же помнишь тот случай, когда я застала его с этими придурками у нас дома, всех пьяными в хлам, в квартире чистого места не осталось. А потом...
    - Довольно, - остановил ее Шляпников, подымаясь и беря гитару в охапку. - Мы собрались обсуждать мои грехи, хрен знает, какой давности? Будьте добры, дамы и Алеша, сделать это без меня. Я за свои поступки ответил сполна, принес тысячу извинений и старался исправиться. Я решительно не понимаю, с фига ли должен это выслушивать в сотый раз.   
    Шляпа хлопнул дверью, уйдя на кухню, а оттуда - выбравшись на террасу. Он устроился на скамейке и заиграл грустную мелодию на акустике. В полной тишине, в лицо ему дул ветерок, повеяло запахом травы. Вот такую идиллию он уважал и ценил. 
    - Надо же, какой обидчивый, - пробурчала Мария.
    - Да, ранимый, - кивнула Виктория. Ее злость вдруг улетучилась, так как старшая сестра все еще бесилась из-за Саши. – Зря мы на него так набросились. Надо было поговорить спокойно.
    - С ним нереально говорить серьезно. Он или вот так обижается, или язвит, что не остановить, - фыркнула Маша.
    - Я пойду приготовлю что-нибудь, - свернула тему Вика, странно посмотрев на сестру, она удалилась на кухню.
    Леша предложил Марии и Вере совершить пробежку. Далеко им бегать было нельзя, но вокруг дома – вполне достаточно. На что Маша за неимением других дел согласилась, хоть особо никогда и не занималась спортом, а Вере было, в принципе, без разницы, чем заняться. 
    Вика нашла картофель и поставила его варить, ее взгляд, то и дело, обращался к Саше, что сидел на террасе. Из кухни его было отлично видно. Она наблюдала его грустный профиль, ею медленно овладевало сочувствие, сменившее долгую ненависть.
   Виктория уже и не помнила, за что стала ненавидеть бывшего мужа. Они расстались по ее инициативе, и это скорее он страдал от потери, нежели Вика, намыкавшаяся с оболтусом Шляпой. А в свои двадцать пять Саша был просто неудержимым сорвиголовой, отвязным, не знавшим меры, и без конца употреблявшим психотропные средства. Что, конечно, и довело в итоге Вику до разрыва таких отношений, начинающихся вполне радужно. Он покорил ее своей свободой, независимостью, сформировавшейся системой взглядов и бунтарством. Но в результате все это в единстве вылилось в полный крах личности Александра. Он сам себя подавил.
     Так что, пожалуй, годы замужества с Сашей для Виктории были не самыми приятными. Но он давно переменился, особенно после женитьбы на Маше. Может, потому Вика и злилась? Что Шляпа стал нормальным, но уже не с ней?.. Тогда как ей, тогда восемнадцатилетней наивной девочке, он едва не сломал жизнь. К счастью, Виктория оказалась стойкой, а ее родители – мудрыми, чтобы вовремя подсказать и заставить дочь свернуть с прямой дороги в пропасть, пусть и с любимым человеком на ее дне. Вика лишилась своих фантазий и иллюзий, она, по сути, после развода обрела себя заново.
    Кроша овощи для салата, Виктория, однако, хмурилась. Нет, нельзя считать этого прохвоста таким уж благодетелем, благодаря которому она в один миг повзрослела. Будь на ее месте другая – точно опустилась бы на самое дно. А женщинам проложить дорогу назад, на землю, гораздо труднее и зачастую невозможно, нежели мужчинам. Так что Шляпа мог обречь Вику на извечные адские муки. Нельзя быть таким безответственным шалопаем! Но потом она вспомнила, какие песни он писал, что пел для нее. Саша и сейчас наигрывал нечто знакомое, звуки едва различимые доносились до кухни, но все же Виктория не могла не услышать мелодию. Шляпников сочинил ее в день их свадьбы…
     Сложно было поверить, что он вообще женился. Убежденный холостяк, совершенно дикий и отрешенный от общества уже тогда, еще находящийся в трезвом уме и при памяти, Шляпников предложил Вике после полугода знакомства, на следующий день после ее совершеннолетия, стать его женой. Его музыка активно процветала и развивалась, это был тяжелый рок, и для Виктории порой абсолютно невыносимый, но все равно любимый, потому что исполняемый Шляпой. Однако в день свадьбы, ни на секунду не расстававшийся с гитарой Саша написал и посвятил Вике лирическую балладу о любви. Может, и было в нем что-то романтично-благородное?
      И сейчас, раскритикованный в пух и прах Шляпа наигрывал именно ее, не зная, что бывшая супруга кашеварит в десяти метрах от него. Виктория отложила нож и овощи и направилась на террасу. Легонько открыв шаткую, полупрозрачную дверь, она осторожно выглянула. Шляпа моментально обнаружил ее и замер, насупившись. 
     - Мы наговорили тебе гадостей, - сказала Вика, стараясь убрать с лица мечтательное выражение и придать ему серьезности. – Винить человека за его прошлое – не лучший вариант для примирения.
    - Ты так считаешь? – он поднял бровь. Готовился к сарказму, несомненно. Вика читала его действия наперед.
    - Да. Вернемся в дом?
    Саша нехотя кивнул. Оставив гитару, он прошел на кухню.
   Вика отвернулась от него, занявшись готовкой. Шляпа стоял сзади, не зная, куда приткнуться.
       - Скучала по мне? – Саша не мог не рискнуть и подошел к ней вплотную, дыша ей в шею.
       - По чему мне скучать?
       - Мы неплохо начинали, а? – игриво спросил он, обнимая Викторию.
       - Ты хоть помнишь, из-за чего мы развелись? – хмыкнула Вика, хмурясь и убирая его руки со своей талии.
       - Я много гастролировал?
       - Ты не так часто и уезжаешь, не льсти себе. Нет, шесть лет назад ты впервые попал в клинику.
      - Ах это…ну да. Потом еще раз попал, потом вылечился и встретил твою сестру, униженную и брошенную тем педиком – братом Алеши.
      - Прекрасно, что ты помнишь подробности. Меньше проблем, - нет, похоже, Вика выдумала его достоинства, которых нет.
      - Я тебя помню, - сладко прошептал он, наклонившись над ее ухом. – Такую сладкую, хрупкую, миленькую наивную девчушку, которая все неустанно хохотала. Ты и сейчас не изменилась, - Саша мягко дотронулся до ее груди. Вика вспыхнула и пребольно треснула ему по пальцам. Он чуть отступил.
       - Ошибаешься. Я больше не наивная и не смеюсь без причины, - сурово сказала она. – Я замужем за приличным человеком, а не разгильдяем вроде тебя. Ты лишил меня той глупости, так что спасибо, и хватит на этом.
       - Незачем было собираться всем вместе, не находишь?
      - Видимо, да.
      - Ну признай, что я тебя волную, - хитро улыбался Саша.
      - Это не так.
     - Отрицательные эмоции – главный признак, - закивал Шляпа. – Вот твой муж ко мне равнодушен, с легкой примесью неприязни. Но ты – нет.
      - Ха, это твои домыслы, - усмехнулась Вика, отворачиваясь обратно к плите.
      - Раньше ты была более правдива.
       - Я замужем за Лешей – вот моя правда.
      Саша выдержал паузу, а потом смешливым тоном спросил:
      - Что нам может предложить эта непритязательная кухня?
      - Отварной картофель, - спокойно ответила Вика, пряча улыбку.
      - Мм… здорово, - с энтузиазмом отозвался Саша, плюхаясь на стул.
     Виктория подала на стол еду. Они с Сашей молча покушали, после чего музыкант снова исчез на террасе с гитарой, а к Вике присоединились Леша, Вера и Мария.
    После трапезы Алексей продолжал свои спортивные упражнения. Он скрылся в одной из спален и там отжимался, да без конца разминался. Девочка Вера тоже спешно заняла себе спальню. Маша и Вика остались в гостиной вдвоем, тупо глядя перед собой.
    - Странный метод, - произнесла Мария, уже начиная нервничать от ничегонеделания. - Запереть нас, не предоставив даже ни одной книжки.
    - На то и расчет. Что будем говорить друг с другом.
    - Вот только мужики разбежались, как мыши, - сплюнула Мария.
    - Интересно, а если мы ничего не решим, то так и будем вечно здесь жить? - размышляла Виктория.
    - Мы ему надоедим своей беспомощностью, - хмыкнула Маша. - Слушай, ты говоришь, что знаешь, в чем проблема. В чем же?
    - Ты любишь Сашу? - в лоб спросила сестра.
    - Причем тут это?
    - А он тебя?
    - Не думаю, что дело в любви. Брак же не только на этом строится. Вот Лешка часто тебе признается в любви? Наверняка нет.
    - Нет, но я знаю, что нужна ему.
    - И я нужна Сашке.
    - Наверное, мы мало говорим друг с другом. Мало доверяем. Не может все сводится к одному человеку.
    - Не может. А мне вот нормально, - повела плечом Маша, подмяв под себя одну ногу и еще чуть развернувшись к сестре. Вика машинально устроилась так же. - Я понимаю твой дискомфорт, Викуль. Он - твой бывший, и все такое. Но Леша - брат моего бывшего, тем не менее, меня это не трогает. Просто угомонись. Или остались чувства? - она сузила глаза.
    - Нет, - уверенно заявила Вика, округлив глаза. - Знаешь, я уже не так волнуюсь из-за присутствия Саши. Здесь я поняла это. Возможно, на этом и все?
    - Нас бы уже выпустили, будь оно так. Как у вас с Лешкой? Он надолго приехал?
    - Да нет, на пару недель, потом новый сбор, - вздохнула сестра. Они уже не искали проблему, а лишь обсуждали обыденное, потому обе заметно расслабились. - Жизнь у него кочевая. Но он обещал через два года завершать. А потом и малыша заведем.
    - Пора бы. Правда, по-моему, он не вполне готов реально уйти в тридцать лет из спорта. До олимпиады четыре года. У Леши одно золото есть, но доволен ли он?
    - Да. А с чего ты взяла, что нет? - удивилась Виктория.
    - Ну...он сам сказал. Пока мы бегали, Леша обмолвился, что хотел бы снова побеждать. Вроде как последняя победа у него и была четыре года назад на олимпиаде. Эту он провалил.
    - Провалил. Поэтому я думаю, что помыкается два года и уйдет. Если раньше у него и случались спады, то временные, а теперь все хуже и хуже. Смысл себя мучить?
    - Ой плохо ты его знаешь, - покачала головой Маша. - Если спортсмен на дне, то он всегда хочет хоть немного подняться. Твой еще не поднялся, чтобы смиренно уйти.
    - Он старается, знаю. И обещал не более двух лет, - убежденно повторила Вика.
    Мария пространно кивала. Разубеждать сестру не имело смысла. Но ее слепота и наивность всегда поражали старшую: нет, все-таки младшая осталась прежней, словно история со Шляпниковым ничему ее не научила. А уж там было, на чем учиться...Как ни крути, а Маша не винила мужа в том, что он несколько подпортил жизнь Вике. Напротив, он дал ей ценного опыта, который только укрепил ее дух. В конце концов, они вовремя вытащили младшенькую. А уж старшей Шляпа достался измученным, но исправленным. Мария всегда умела справляться с трудностями. Значит, и такой муж ей по силам.
   

*Кукрыниксы "Кошмары".

     Глава 3 «Кайф»
К вечеру вся семейка собралась на террасе, с ужином. Там имелся деревянный столик, на него и накрыли. Но стоило им избавиться от еды, как царящее молчание сразу стало очевидно напряженным. Вика жалась к Леше, который хоть и обнимал ее, но был довольно холоден эмоционально и мыслями витал не здесь. Вера считала на небе проявляющиеся звезды. Она словно и не собиралась нарушать тишину. Шляпа даже забыл, как звучит ее голос. Сам он тоскливо вспоминал о группе, пока Маша пыталась изображать из себя нежную и заботливую супругу, сперва небрежно чмокнув его в щеку, а потом вручила ему его же сигареты, припрятанные у себя в сумочке. Саша молча принял их и закурил под тихий вздох жены, которая явно мысленно сокрушалась, что отдала табачную отраву, и что он, зараза, не поблагодарил ее за щедрость и радушие.
   Духовная отдаленность и разобщенность друг от друга утомила их всех. В результате, не дождавшись и десяти вечера, Вербовы и Вера разошлись по спальням. Мария тоже ушла, а Саша лишь заверил, что немного поиграет на гитаре и придет. Как исключительно ночной творец он не собирался меня свои привычки на мнимом отдыхе, где Шляпа успел устать, как никогда прежде, включая и гастроли по трем городам за три дня, например.   
   Шляпа тихо запел:
А мне опять среди уютных стен
Покоя стало мало!
Среди уснувших стен, среди потухших глаз
Меня не стало!*
   Среди потухших глаз... Вся его семейка, кроме, наверное, Веры, в чем Саша не был до конца уверен, была, оказывается, жутко скучной. Он думал, что у Вики с Лешей - счастливая идиллия, но видел, что это не так. Даже сама Вика больше не была оживленной девчонкой. Только в полной изолированности от цивилизованного мира, в покое, где даже стены спят, и ни одна птичка не поет, все людские недостатки всплывали наружу. Шляпников с горестью осознал, как же ему плохо среди этой семьи. Как он ошибался, что ему комфортна роль наблюдателя, роль прислужника Марии и роль притворщика при остальных. Шляпа скучал по своим беззаботным свободным временам... Дико скучал.
   Александр снова закурил и отложил гитару. Положив ее на скамью и прикрыв пледом, стащенным с дивана в гостиной, Шляпников на сегодня больше к ней не возвращался. Пустые разговоры о порожнем ему не прельщали, но, кажется, другого выхода из этого утомительного, убивающего его места нет. Когда и почему Саша сам себя заковал? Как же он дал другим разрушить свой привычный образ жизни? Почему поддался? На что променял свободу и самоуважение? На пропитание, хорошую квартиру - продался, иным словом, за комфорт. Шляпа опять убеждался, что никогда ему не было комфортно на самом деле. 
   Закрепившись в мысли, что пора меняться, он побрел в дом, вернулся из кухни в гостиную. Отсюда и был вход во все четыре спальни, между которыми была и ванная комната. Все одинаковые на вид двери, задумавшийся Шляпа, и вот, он уже не помнит, которая из спален занята Машей. Раз Саша здесь с ней, то и ночевать придется с женой. Принято так. Он толкнул дверь наугад.
    И сразу понял, что ошибся, но не ушел. Шляпа застыл на пороге, притворив дверь. Отражаемая светом луны, на кровати, лицом к окну, сидела Вера, чья идеально ровная  обнаженная спина мгновенно оглушила своей красотой Шляпникова. Она внимательно смотрела на темную улицу, поэтому не сразу услышала шаги постороннего. Но Шляпа шевельнулся, неловко задев выключенную лампу, и Вера моментально обернулась. Вскрикнув, она прикрылась одеялом, и даже в темноте ее глаза испуганно светились. Александр очнулся и выставил вперед ладони, тихо заговорив:
   - Я ошибся комнатой, не собирался за тобой шпионить.
   Вера молчала. Саша не торопился уходить, чувствуя себя как-то нелепо. От того, видимо, неся бред:
   - Ты знала, что ночь - такое таинственное время, когда происходят чудеса? Непосвященным кажется, будто ночь - плохое время, когда совершаются дурные поступки, и нечисть проявляет себя во всей красе. Да, возможно, но не для тех, кто верит. Избранным мир волшебства чуток приоткрывает дверцу и позволяет через щелочку подглядеть. Самую малость, иначе ты не придешь во второй раз. Но тебе хватит и толики подсмотренного. Будешь возвращаться снова и снова, пока чудо живо в твоем сердце.
   - Зачем вы это говорите? - она, наконец, подала голос. Да, точно, дивный голосок, абсолютно не писклявый, как у блондинистых дур.
   - Сам не знаю, - пожал плечами Шляпа. - Но если ты не спишь, то чего-то ждешь, верно?
   - Чудо...оно случалось с вами?
   - Каждый раз, когда я творю в тишине ночами, - улыбнулся Саша. - Оно у каждого свое.
   - Вы перечитали "Алису в стране чудес" или переслушали кого-то типа "Агаты Кристи", - вот Вера впервые и улыбнулась ему. С примесью недоверия, но вполне искренне. Шляпа отлично различал ее эмоции, он очень хорошо видел в темноте, привыкший большую часть своего времени проводить или ночами, или в полумраке.
   - Хорошая сказка и замечательная группа, но это моя личная убежденность. Приятно, что ты знаешь "Агату", кстати.
   - Знаю. Вы недавно пели еще одну вещь, хорошо мне знакомую.
   - Мм, это здорово, - закивал Шляпа, позволив себе приблизиться и сесть на край кровати. Она отодвинулась подальше к спинке, но по-прежнему не выгоняла его и даже не предпринимала попыток. - А по поводу чудес...Сама подумай, когда у нас появляется закат, а когда рассвет - самое прекрасное, что есть в природе? В темные часы, так-то, - деловито добавил Саша.
   - Странный вы, - произнесла Вера.
   - Хочешь песню? - она кивнула. И Шляпа негромко и ритмично запел:       
     Кайф - когда небо горит огнем,
Когда мы утопаем в нем;
Кайф - когда среди огромных стен
Места нет для других систем.

Кайф - когда до обнаженных звезд
Не боится коснуться мост;
Кайф манит нас по нему пройти
И растаять в конце пути.

Добро пожаловать за край холодных скучных дней,
Я научу тебя играть с фантазией твоей.
Добро пожаловать на край последней западни,
Я научусь с тобой играть, лишь руку протяни.

Кайф - когда замыслы у небес
Открывают свой занавес;
Кайф - когда тысячи ярких снов
Поменяют значения слов.

Кайф, если хочет себя спасти,
Приближает к опасности;
Кайф, если хочет себя забрать,
Снова даст тебе доиграть**
   - Без гитары трудно воспринимать, - оправдался он, дотянув последнее слово.
   Вера потрясенно смотрела на него, завороженная.
   - Итак ясно, что песня веселая, кхм, - она, наконец, отошла от полученного впечатления. - Ваша?
   - Нет, увы, - развел руками Саша. - Называй меня на "ты", я не старый.
   - Хорошо, - кивнула она и уставилась в одну точку, на какое-то время выпав из реальности.
   - Чего задумалась? Спать хочешь? - усмехнулся Шляпа.
   - Нет, - помотала головой девушка. - Все не могу понять, как к тебе относиться.
   - Меня можно или ненавидеть, или полюбить, - сказал он. - По крайней мере, так с твоей родней. Они поголовно меня ненавидят.
   - Нет, ты определенно мне симпатичней, чем они. Но те вещи, что говорили о тебе Маша и Вика...
   - Я много, чего натворил по жизни, но можно ли меня судить? - он изогнул бровь. Вера пожала плечами. - За тебя никто не решит, Вера, выбирай сама, как, каким меня воспринимать. Таким я для тебя и буду.
   - Удобно, - оценивающе кивнула девушка.
   - Так оно и работает, - наставительно подмигнул ей Шляпа.
   - Все-таки ты куда умнее, чем себя выставляешь, - задумчиво произнесла она.
   - Обнадежила, - он усмехнулся. - А ты куда разговорчивее, чем обычно.
   - Я вообще другая, чем они думают, - Вера скромно улыбнулась, опустив взгляд.
   Шляпников подполз к ней ближе, изучающе глядя ей в глаза. Вера замерла, не моргая. Он дотронулся пальцем до ее нижней губы и чуть оттянул. Девушка порывисто задышала. У Саши едва не закружилась голова от близости с обнаженным телом, прикрываемым одеялом.
   - Вижу, - выдохнул он ей в лицо и торопливо слез с кровати. - Увидимся завтра, принцесса, - прошептал Шляпа с особым чувством. Его сердце колотилось, словно ожило заново. И это подняло ему дух. - Не забудь о чудесах, - совсем тихо добавил он, выходя в гостиную.   
   Вера загадочно улыбалась, не шелохнувшись. Собственное сердце было готово выбраться наружу и пуститься в пляс. 
***
   До обеда Саша дрых в кровати. Маша давно поднялась, как и Вербовы, и Вера. Если дома Шляпникова могла мужу позволить высыпаться хоть до двух дня, то здесь ей казалось неуместным, а то и постыдным его пренебрежение всеобщим распорядком. Когда Леша второй раз умотал на пробежку, Вика готовила обеда, а Вера принялась рисовать что-то в своем блокноте, заскучавшая Мария решительно вошла в спальню и растолкала мужа.
   - Сашка, подымайся. Второй час дня!
   - Вчера ты разбудила меня в восемь утра. Ты невозможна, - простонал Шляпа, цепляясь руками и зубами за одеяло, которое яростно отбирала Маша.
   - Имей совесть! Мы не дома!- командным тоном известила его жена.
   - А я взрослый человек, имею право!
   - Ты как взрослый человек остался без завтрака и лишишься обеда, - холодно пояснила она.
   - Я сам в состоянии себе приготовить, - буркнул Шляпа, но аргумент был весомым, и он нехотя поднялся. - Хватит обращаться со мной как сыном или как с воспитанником, - проговорил он, натягивая носки.
   - Потому что ты ведешь себя схожим образом, - ответила Маша, удивленная тем, что он вообще протестует. На ее памяти столь серьезно он не высказывал претензий.
   - Брось. Спроси мою маму, я был паинькой в детстве.
   - Если мы могли видеться с ней чаще, то все бы спросила, - недовольно отозвалась Мария. - Твои родители - потрясающие, милые люди, но ты и сам не ездишь, и нас не возишь к ним.
   - Я берегу их.
   - От кого?
   - От тебя, - в лоб сказал Саша, натягивая штаны и футболку. Будь перед Машей какой-нибудь несовершеннолетний хам, она бы сейчас влепила подзатыльник. Ладошка чесалась хорошенько вмазать муженьку эдак в челюсть, но она не хотела потом отчитываться перед родней за синяки Шляпы. - И от себя тоже отчасти.
   - Что с тобой происходит, - Маша тяжело опустилась на кровать. - Ты никогда мне так не грубил.
   - Повода не было, - бросил Саша. - Слушай, у меня такой сумбур в голове, - поморщился он, поняв, что не готов сознаться жене в полной нелюбви к ней. - Давай, ты просто забудешь об этом, или мы продолжим разговор позже. Мне надо проснуться, покушать.
   - Ты по ходу проснулся уже, - многозначительно сказала Маша, уходя и хлопая дверью.
   Саша вздохнул: какой бы она ни была, а все же стабильная, своя, не чужая...
   Обедать сели без Лешки, потому и Вика решила переждать. Вера была рассеяна больше, чем вчера, загадочна, молчалива, но теперь она украдкой, совсем незаметно улыбалась Шляпе, который взгляд от нее вообще не отводил. Вика попробовала затеять с Машей что-то вроде светской беседы, но старшая отвечала вяло. Мария всерьез обеспокоилась их с Сашей браком.
   Вернулся Леша. Очень быстро он поглощал еду, словно по часам. Вика порывалась подать ему соль, которой не хватало, на что Алексей сделал страшные глаза. Мол, как она могла не знать, что соль ему сейчас положена в маленьком количестве. Виктория спешно извинилась, а Шляпа проводил ее задумчивым взглядом.
   Потом всей пятеркой они высыпали на террасу, потому что Вербову надо было отдохнуть и подышать свежим воздухом перед новой порцией упражнений.
   - Викуля, надо бы поговорить с психологом, более двух дней я задерживаться никак не могу, - сказал Леша. - У меня режим. Мне нужен велосипед, пульсометр, другая пища, бассейн...
   - Я поняла тебя, - остановила мужа Вика. - Но как я поговорю? Если у нас повсюду камеры, обратись к нему, например, из гостиной.
   - Хорошо, к вечеру попробую, - согласился Леша.
   Он так широко раскинул руки, что мог охватить рядом сидящую Марию и еще пальцами задеть Шляпу. Саша сперва поковырялся в зубах, а потом закурил. Вербов не переносил курильщиков и моментально завелся.
   -  Фу, как можно столько курить? И так же дышать нечем, - скривившись, возмутился Алексей. От Саши не последовало реакции, и спортсмен язвительно продолжил: – Кодировка от алкоголя-то долго действует? Небось тяжко.
      - На твой век хватит. Зато ты весь такой идеальный, - с презрением выплюнул рокер, смачно затягиваясь сигаретой. – Скажи, что в тебе настоящего? Человек не может жить без недостатков. Правильный человек вроде тебя только существует.
   Маша от такого тона пришла в легкий ужас, Вика нахмурилась: она как раз таки подобных речей наслушалась вдоволь. А Вера слушала с особым вниманием.
      - Ну, как видишь, я не просто существую, а имею несколько титулов, - деловито заявил лыжник.
     - Среди своих будешь меряться, - хмыкнул Саша, закидывая ноги на перекладину и откровенно, нагло пуская из дыма колечки. Маша пересела напротив, к Вере, Вика отодвинулась, но Алексей не тронулся с места, сузив глаза, наблюдая за ним. - Мы это уже проходили. Ты молодец, спору нет. Но что с тобой будет через два года, в тридцать? От тебя ничего не останется, даже титулы быстро забываются.
    - Ой, а твой говнорок типа увековечит тебя. Мечтай.
    - Рок-н-ролл, - упрямо поправил его Саша. – Он дает людям энергию, эмоции. Такое не забывается.
    - Тебя никто не знает, а я известен миру.
     - Мне достаточно тех, кто знает. Да, твои победы могут кого-то вдохновить. Сам спорт – это хорошо. Но подумай, Алеша, сколько людей может вдохновиться моим творчеством и не раз. А спортом народ занимается и без тебя.
     - Так и музыка без тебя существует, очнись!
     - Каждый музыкант несет за собой свою идеологию. Каждая творческая единица – уникальна. А уникальный спортсмен – большая редкость. И это не ты, чувак.
     - Хах. Аргумент в пользу бедных. Кстати, ты сколько зарабатываешь?
     - А ты все деньгами меряешь, - помотал головой Шляпа. – Я понял, в чем твой главный минус – ограниченность внутреннего мира. Маленький такой, сухонький мирок, - он показал пальцами, как сужается якобы мир Вербова.
      - Думай, что хочешь, доходяга, - плюнул на бесполезный спор Леша. - Вика, я еду домой. 
   Он поднялся.
   - Проваливай! - крикнул рокер.
   Спортсмен быстро скрылся в доме. Маша и Вика укоризненно качали головами, Шляпа тут же затушил сигарету и заулыбался. 
    Если поначалу Алексей был согласен разобраться с бунтарем Шляпой, то теперь, когда две сестры ослабили нападение именно тогда, когда самому Вербову терпеть его выходки стало невмоготу, он планировал вообще избегать любых встреч с этим типом. Мало того, что он начал ревновать Вику к Шляпникову, заметил, с каким интересом смотрит на него Вера, так еще и Маша больше была на его стороне. Хотя еще вчера тет-а-тет распылялась о никчемности мужа. То ли дьявол обладал особым магнетизмом, то ли его музыка так гипнотизировала женщин. Но Леша чувствовал, что абсолютно не вписывается в эту запутанную историю, он нуждался в отдыхе от сборов, а получил геморрой себе на голову. Посему Алексей собирался поступить привычным для себя способом: поскорее убраться.
   - Док! - громко обратился он, глядя наверх, не зная точного расположения камеры. - Док, нужен разговор! Срочно!
   Запертая доселе дверь, ведущая в холл и правое крыло, открылась, и Леша метнулся туда.
   Он вышел в холл, где на просторном диване его ждал Владимир Юрьевич во фраке. Цилиндр покоился рядом.
   - Я знаю, о чем речь, - сразу сказал психолог. - Я отпущу вас завтра вечером. Утром уже будете дома. Эксперимент сорвется, уйди вы сегодня.
   - Ничего до завтра не сдвинется, мы безнадежны, - хмуро сказал Леша, присаживаясь на другом конце дивана, максимально сдерживая дистанцию.
   - Нет-нет. Среди вас есть катализатор, он работает активно, мощно и действенно. Первые итоги я уже вижу. Я изначально учитывал ваш образ жизни, Алексей, и планировал отпустить пораньше, принимая решение о продлении контракта, но вчерашний день многое мне открыл.
   - Поделитесь?
   - Нет, не могу. Все мои наблюдения и выводы в конце. Но должен предупредить: у Веры нездоровый интерес к Александру. Будьте бдительны.   
   - В смысле, интерес? Типа как собеседник?
   - Как бы не больше, - рассеяно ответил психолог.
   - Она ж ребенок, - не понимал Леша. - Или эта сволочь там чего-то предпринимает? - он опасливо сузил глаза.
   - Я бы не сказал. Просто будьте внимательнее к Вере. Передайте Виктории, не забудьте.
   - Ладно. До завтра, - он поднялся и быстро ушел назад.
   Равнодушие Алексея быстро сменялось живой заинтересованностью, которая, впрочем, быстро проходила, вновь уступая безразличию. Доктор качал головой, наблюдая за удаляющейся фигурой спортсмена. 
 

*Кукрыниксы "Беспокойный".
**Кукрыниксы - "Кайф"

Глава 4 «Никто»
Алексей прошел через террасу на улицу, между делом бросив Вике, что уедет завтра вечером, и, пройдя максимально далеко по траве, встав лицом к забору, принялся совершать комплекс упражнений. Он не взглянул на Шляпу и не передал сообщения Виктории. Вербов придал себе значимости и серьезности и отдалился.
   Шляпа от нечего делать и пользуясь моментом, сперва тихо начал играть мелодию, а потом все громче. Своим бархатным баритоном он запел:
Жизнь и смерть во мне объявили мне:
"Так и будешь идти по краю
Между адом земным и раем,
Между теми кто жил, кто снится, путать лица..."

Я так не могу жить, тени дарить,
Понять не успеваю,
Я - жизнь, я - смерть.
Там так все уже знают*.
     Мария скривилась. Виктория выражала нейтралитет, Вера заинтересовалась.
   - Это опять не твое? - даже спросила она.
   - Нет, - улыбнулся Саша.
   - А почему же поешь?
   - Потому что так чувствую.
   - Лучше пусть чужие песни поет, Верочка, - предостерегающе сказала Мария. - Мертвецы, вурдалаки, демоны тебе не понравились бы.
   Вера с трудом скрыла свой еще более возросший ажиотаж, но Шляпа следил за ней пристальнее и усмехнулся ее реакции.
   Маша и Вика покинули террасу. 
   - А свое споешь? - спросила Вера, теребя края платья. Оставшись с ним наедине, она застеснялась. Но любопытство пересиливало ее обычное молчание.
   - Спою. Вечером, - кивнул Шляпа, снова закурив и машинально перебирая струны. - Ну что, определилась, как ко мне относиться?
   - Еще нет, - загадочно ответила Вера, покраснев. Она спешно упорхнула в дом.
   Шляпников кивал сам себе, улыбаясь.
   Позже Саша удалился поспать немного, до темноты, Вера тихо рисовала у себя в комнате, Леша где-то занимался спортом, Вика и Маша устроились на кухню за чашками чая. Виктория забралась на стул с ногами, обнимая себя за плечи. Мария держала спину исключительно прямо. Старшей безумно надоело пребывать без дела, невозможность подчинить и контролировать ситуацию, властвовать вдоволь над мужем...А младшая даже немного привыкла к обстановке, хотя здесь она очевиднее и острее замечала их с Лешей отдаленность друг от друга, но, тем не менее, они все были вместе, словно настоящая семья...Иллюзия была неплохой.
   Вика размышляла об их общем со Шляпой прошлом. Как ни крути, а их очень многое связывало, от чего она никогда не готова была отказаться.   
   Она помнила, как они вместе зависали под рок-музыку у кого-нибудь из друзей Шляпы на хате. Своего пристанища у них сперва не было, а родителей тревожить, понятное дело, не могли. Как бесились у него на репетициях в гараже, как бегали под дождем, смеялись, как ненормальные, как носились по рельсам, убегая от трамваев... Шляпа постоянно болтал о чудесах и, смеясь, предлагал переехать с Викой в космос. Свадьбу справляли в зачуханном гараже, под громкий рев электрогитар и веселые крики музыкантов. Родители были лишь на регистрации, и ее, и его родственники были против брака, на что совершеннолетняя, с бушующими в ней гормонами Вика и отмороженный рокер Шляпа наплевали. И вот Виктория, вся такая красивая в белом платье, и сияющий Александр - впервые надевший костюм - целовались под ритмичные отбивания барабанов, задающих темп. 
   Съем квартиры, безудержное веселье. Страстные ночи (не идущие ни в какое сравнение со скучающими попытками Леши...). Вика поступила в университет, Сашка записал первый альбом. Но потом у него как-то не срослось с дальнейшей активностью, и он впал в депрессию. Далеко и надолго.    
   Сказка быстро закончилась, не предупредив о финале. Шляпа недавно заметил, что все у них хорошо начиналось. Вика горестно вздохнула: конечно, ведь он помнит только начало.
   - Маш, а когда ты и Сашка сошлись? Как это было? - поинтересовалась Вика. - Спустя годы мне уже хотелось бы узнать, любопытно.
   Сестра посмотрела на нее с задумчивым видом, напрягая память.
    Мария  вспомнила, как приняла решение оставить Сашку у себя дома. Когда он, измотанный, растрепанный явился к ней на порог, на самом деле требуя увидеться с Викой (ей Маша сказала, что он изначально хотел поговорить с ней). Но младшая тогда познакомилась с Лёшей, и, несмотря на солидарность к сестре, Маша, пожалуй, не так категорично относилась к тому, кто испортил ей жизнь... Однако счастья Виктории пожелать стоило, потому Мария строго сказала ему: "Проваливай, не видать тебе ее больше". На что Шляпников потускнел еще сильнее. Было видно, что он дрожит, но не от холода или страха. Абсолютно нет. "Тогда я сдохну", - бросил Шляпа без доли шутки или сарказма.
   Он и выглядел так, как последний бомж. Нищий, полуголый, в порванных и грязных шмотках. А Маша недавно развелась с распускающим руки комиссованным военным, на руках остался Костик, и ей вдруг захотелось пожалеть выглядящего, как брошенный котенок Сашку. Тем более что комплекцией большой он никогда не обладал, не дрался с женщинами (по крайней мере, по словам Вики), был относительно мирным, пусть и не без рокерских замашек. Скоро ему тридцатник, и Мария, за секунду прикинув все положительные качества, присущие зрелому мужику, впустила Шляпу в дом. Где он так и завис на несколько лет. Напившись с ним и поговорив за душу, Маша выяснила, что Сашка дважды зашивался, поскольку в первый раз сорвался, но теперь окончательно завязал. У него был творческий кризис и разлад с группой, и парень серьезно исстрадался. В общем, стоило ей отмыть его, откормить и предоставить кров, как Шляпников оклемался, не отказался стать ее мужем.
   Потом, правда, вернулась музыка, группа, капризы... Мария неустанно раздражалась им, потому что, конечно, он не был ее идеалом и не оправдывал изначальных надежд, она несколько просчиталась с его достоинствами. Но...привыкла? Настолько, что не собиралась отпускать Сашу, выгонять, как бы он ни старался действовать ей на нервы.
   - Вик, как думаешь, почему нас еще не выпустили? - устало спросила Маша, помешивая чай. Строго по часовой стрелке. Укороченную версию о том, как она "подобрала" бывшего Вики уже рассказала и стало скучно в тишине.  - Твоего завтра отпустят, и что?
   - Док намекал на наш треугольник... Ты, я, Саша. Но я тоже не вижу повода задерживаться. Давно не претендую на него, боже упаси.
   - А он на тебя? - сощурилась Мария.
   - Он знает, что это бесполезно, - лишь сказала Виктория. - Маш, может, эм...тебе отпустить Шляпу?
   - Что значит, отпустить?
   - Любви между вами нет, только привязанность. Он при тебе...закрепостился, - выразилась младшая.
   - Остепенился, - поправила ее Мария. - Что, вообще-то, логично для его возраста. Чего ты вдруг защищаешь его?
   - Просто он другой...Сама видишь. Немного жалко, что он теряет себя.
   - Глупости какие, - поморщилась старшая. - За своим следи, Вика, - ревностно добавила она, уходя из кухни. Младшая сестра тяжко вздохнула: их духовная близость детства была потеряна и утрачена, похоже, очень надолго, если не навсегда. 
   Тем временем, обсуждаемый не был в курсе такого внимания к себе и преспокойно балакал на гитаре в гостиной в обществе Веры.
   - Сыграй свое, - канючила девушка.
   - Типа уже вечер? - он вскинул бровь. В ее глазах читалась мольба. - Ну хорошо. Тогда ты выполни мою просьбу.
   - Какую?
   - Не будь такой красивой, блин, - произнес он. Вера покраснела, не ожидая подобной подставы.
   - Этого я сделать точно не могу, - прошептала смущенная Вера. - Но я вроде и не столь красива.
   - Фигня. У тебя, кстати, парень-то есть? - она помотала головой. - А был? - Вера сделала страшные глаза, словно он предложил что-то непристойное испробовать. - Значит, будет. Ты очень красива, Вера.
   Она молча на него пялилась.
   - Ну...это, - как-то подрастерялся Шляпа. - Красивая и внешне, и внутренне. Не пустая. Только скромная сильно, - она вскинула брови. - Вот будет у тебя хороший парень рядом, и уверенность возрастет. Ну я заболтался чето, - он неловко запустил руку в волосы и сильно взлохматил их. 
   Немного выждав, Шляпа рассматривал Веру, а та неотрывно глядела на него. Качнув головой, он вновь вернулся в реальность и взялся за гитару.
    - Это баллада. Старенькая, но пою я ее часто. Что-то панковское или тяжелое тебе на акустике даже стараться не буду показывать, ибо это издевательство только над песней. А балладу можно. Такая знаешь, блюзовая, в стиле Майка Науменко (1), если ты понимаешь меня.
   Вера кивнула. Шляпа заиграл отрывистые, резкие и бодрые звуки, а потом ритмично зачитал под музыку стихи:
Он вырос в нищете беспросветной,
В районе совсем неприметном.
Отец из пьянчуг, и умер он скоро,
Мать и глупа, и несчастна, не скрою…

Он пережил отвратное детство -
В сказку скорее убраться стремился,
Школу любил, прилежно учился,
Честно. Никакого кокетства!

Но всюду крики дают мечтам разбиться:
«Выродок, отброс, урод!»
Гулким эхом сердце заставляют биться.
Навис над ним злой рок…

Кривую дорожку избрав,
Он смело вкусил запреты,
В цепкие лапы злодея попав,
С радостью нарушал обеты.
    Саша сделал паузу и следующие четыре строчки выразительно, таинственным шепотом прочел:
Сминает в руках платок, чуя, что жертва скрылась.
Морщится, ожидая промозглую, одинокую сырость.
На небе играет луна, даря ложные знаки,
Тело пронзает боль, принимая по венам атаки.
    - Мрачновато, - сказала Вера. Шляпа ожидал ее вердикта с особым и удивительным для себя волнением. - Но мне понравилось. Большая грустная история. Ты поешь ее с нотками иронии, отрывисто, это хорошо. Но в других песнях твой вокал лучше раскрывается.
   - Песня о том, что не надо доверять разным плохим дядям, - улыбнулся Саша. - Не поддавайся на дешевые развлечения - во.
   - А можно спросить?.. - оробело произнесла Вера.
   - Про наркотики? Валяй, - небрежно махнул рукой Шляпа, вздыхая.
   - Это сильно на тебя повлияло? Как они действуют? Реально больно с ними завязывать?
   - Эдакая ты любопытная, - хмыкнул Шляпа, поражаясь наплыву вопросов. - Ну-с, по порядку. Сильно, настолько, что лишило части воспоминаний. Настолько, что убило во мне нечто светлое, доброе, наивное, из юности, знаешь. Неважно, как действуют. Важно, что избавиться от них дано не каждому. Потому что боль не просто дикая, она - Адская, переламывает кости, выворачивает наружу кишки в буквальном смысле.
   Вера скривилась.
  - Ты готов лезть на стену, застрелиться, убить - все, что угодно, лишь бы прекратить, - добавил Шляпников. - Оно несравнимо ни с чем, почемучка ты моя, и нет в жизни ничего хуже. Говорят, мол, приговор, когда человек впадает в кому или его сковывает паралич. Приговор - это для его родственников, нежели для него самого. Спору нет, страшно. Но ломка наркомана - во сто крат ужаснее.
  - Откуда тебе знать наверняка? - резонно спросила Вера.
  - В коме я бывал. Недолго. А паралич - так и наркоман пластом лежит, ни на что не реагируя. Ему только еду по капельнице вводят. Месяцами длится терапийка... - Шляпа умолк ненадолго, хмурясь. - Не равноценные, может, сравнения, но убедительные, чтобы никогда не пробовать, - она согласно кивнула. - Исход у нас печальный.
   - Но сейчас ты здоров. 
   - Где ты видишь? - он перебил ее. Вера удивленно воззрилась.
   - Песни вон пишешь, - нашлась девушка.
   - Песни - слабая попытка убежать от реальности и от себя, - ответил Саша. - Я не способен вырвать из души значительный кусок себя, который порой всплывает. Как сама, понимаешь, что.
   - Все равно. Ты жив, и что главнее?
   - Жив, - кивнул Саша. - Я жив, - для убедительности повторил он, странно глядя на Веру.    
    Та вдруг взяла его за руку. Шляпа улыбнулся. Не вымученно, а тепло и добродушно. Несомненно, он лгал: не все хорошее покинуло его.
    С прогулки вернулся Леша, застав их наедине. Вид у обоих был заговорщицкий, и Вербов вспомнил о наставлениях доктора. Что-то наподобие совести противненько зашевелилось в нем, и Алексей строго предложил Саше отойти. Шляпа лукаво улыбнулся.
   - Всегда хотел с тобой уединиться, сладкий.
   Леша скривился. По его жесткому взгляду Саша все понял и смиренно проследовал за спортсменов на террасу. Нарываться на драку он не желал, заранее зная о своей проигрышной позиции.
      - Не доставай девочку, - сразу перешел к делу Леша, присаживаясь на деревянную лавочку. 
   - Мы просто болтаем. Твое какое дело? - вскинув подбородок, спросил Шляпников, зажимая сигарету между зубами. - Сбегаешь - сбегай.
   - Я не сбегаю, а забочусь о спортивном режиме.
   - Мне можешь не врать, - качнул головой Саша, закидывая ноги на перила и укладываясь чуть ли не вниз головой, не вынимая сигареты. Леша покосился на него и отодвинулся. - Ты бежишь с тонущего корабля, как крыса.
   - Что ты городишь? Противно слушать. Я забочусь о семье, в отличие от тебя, - с презрением бросил Леша.
   - От правды всем противно. Раньше я думал, вы с Викой - идеальная пара. Действительно так казалось.
   - Так и есть, придурок.
   - Если я такой придурок, чего же вы не отговорили Машку выйти за меня? Ты ж ее хорошо знал.
   - Отговаривали, между прочим, - недовольно ответил Алексей. - Но, во-первых, Вика далеко не сразу узнала, а во-вторых, Машка влюбилась...кто-то же должен был жалеть тебя, убогого.
   - Эй, ты границу-то не переходи, - нахмурился Саша, от злости едва не проглотив сигарету. Он сел, выпрямился и, как следует, затянулся. - Твой братан Машу избивал, не я.
   - Ты в это не лезь, - Леша зашипел и был готов ринуться в драку. Шляпа снова зажал сигарету меж зубов и выставил вперед ладонь, защищаясь.
   - Непонятно, правда, кто должен лезть, но неважно, - выпустил дым Саша. - Береги Вику.
   - Что, задумал отобрать у меня ее? - сузил глаза Леша.
   - Да не кипятись ты, е-мое, - предостерег его Саша. - Не пойдет она ко мне обратно. Вам ребенок нужен, парень. Сделай свою женщину счастливой.
   - Сам разберусь, - ответил Алексей, подымаясь.   
   - Вот и славно, - грустно вздохнул Шляпа, тренькая нечто без слов на гитаре.
   Ночь была безлунной. И опять ему не заснуть.



1 - Майк Науменко (1955 - 1991 гг) - лидер группы "Зоопарк" (1981-1991), играли в стиле блюза. Большая творческая личность, можно сказать, основатель блюза в движении русского рока. Наиболее известные песни "Сладкая N", "Пригородный блюз", "Уездный город N". Майк не умел петь и обычно исполнял песни речитативом. Что делало его, на мой взгляд, весьма уникальным музыкантом. 
*Кукрыниксы - "Никто "


Глава 5 Гни свою линию
Шляпа вышел из спальни рано. Он так и не заснул, хотя пробовал и прикладывался на кровать к Маше. Но с рассветом уже был на ногах. Во-первых, чтобы не просыпаться вместе с женой, из-за чего он зачастую и выбирал время, близкое к обеду, а во-вторых, окончательно убедившись, что сон не придет.
    Шастать без дела по одной-единственной гостиной Сашу не обрадовало. Он взялся за бумагу, ручку и гитару и набросал несколько новых аккордов для текста, который сочинил накануне отъезда. Занятие увлекло его настолько, что Шляпа не сразу заметил, что в гостиной еще один человек. Повернув голову вправо, он заметил на диване Алексея, нервно трясущего ногой. Рядом стояла спортивная сумка.
   - Уже вечер? - удивленно поинтересовался Шляпа, которому не впервой было пропустить мимо себя весь день и не заметить.
   - Нет. Десять утра, - точно, по часам, ответил Леша, вздыхая.
   - А, ты будешь торчать тут с сумкой до вечера? - допытывался Шляпников, убирая гитару и ставя последний придуманный аккорд первого куплета.
   - Нет, - недовольно пояснил Леша. - Я ухожу сейчас. Сказал на камеру, что разнесу их милый дом, если не уйду.
   - О, а так можно? - завелся Шляпников.
   - Мне нужен велосипед, - одарив его суровым взглядом, сказал Вербов. - Очень срочно. 
   - Понимаю. Зуд и все такое, - загадочным шепотом произнес Шляпа, наигранно изображая сочувствие.
   - Полудурок! - вспыхнул Леша.
   Из спальни вышла переполошенная Вика.
   - Ты, правда, уже уходишь? - спросила она с надеждой.
   - Да, - уныло подтвердил Алексей, покосившись на Шляпу.
   - Я буду скучать, Лееш. Ты только не уезжай, дождись меня дома, а?
   - Будет видно. Возможно, три дня прожду, потом на сбор, - ровным тоном сообщил Леша.
   - А можно мне тоже? - робко спросила Вика.
   - Нет, - в категоричной форме ответил Вербов.
   Гостиную открыли. На пороге появился Владимир Юрьевич, уже без фрака, а в халате.
   - Ну-с, идемте, нетерпеливый вы наш, - бодро позвал Алексея доктор.
   Леша решительно поднялся, Виктория бросилась ему наперерез.
   - Хоть поцелуй!
   Алексей скривился, но приобнял жену за талию и собирался поцеловать, когда бросил взгляд на Шляпу. Тот состроил гримасу.
   - Этот клоун смотрит, - фыркнул Леша и быстро чмокнул Вику в щеку, уверенным шагом выходя вслед за психологом.
   Владимир Юрьевич достал маленький блокнотик и отметил крупными буквами "Один сдался". Ничего не подозревающий об этом Вербов прошел к нему. Дверь, ведущая в холл, захлопнулась. Виктория, секунду пробуравив взглядом дверь, словно надеясь, что Леша пошутил, резко развернулась и, не глядя на Шляпникова, который был полон сочувствия, на самом деле, гордо прошествовала на кухню. Саша завтракать не хотел, но все равно собирался найти повод и сходить к Вике, однако поднялась Маша. Узнав о расстройстве сестры, она сама проследовала к ней. Шляпа остался не у дел.
   Но он услышал, как в ванной стекает вода. Там могла быть только Вера, и Шляпа рискнул, дернув за ручку двери, и...внезапно та поддалась. Шляпников удивленно вошел. Девочка чистила зубы в раковине, потому, очевидно, и не запиралась. Вера вздрогнула, увидев в зеркало Шляпу. Она сплюнула пасту и обернулась, вытирая подбородок ладонью. На лице ее читалось недовольство. А Саша рассматривал ее коротенькие шортики и полупрозрачную маечку - ночную, видимо, одежду.
   - Привет, - просто сказал он, словно не ворвался к ней в ванную, а так, случайно встретил.
   - Ну привет, - резко отозвалась Вера. - Может, выйдешь?
   - Я хочу поболтать, - спокойно ответил Саша и устроился на полу, у ванны. Вера вздохнула и присела на край ванны. Ее ноги едва не задевали Шляпу в столь тесном пространстве. - Тут, к счастью, нет камер. Леха смылся, знаешь?
   - Этого стоило ожидать, - равнодушно пожала плечами девушка.
   - Как тебе твоя семейка?
   - Ну, новую мне не выбрать и заново не родиться, - усмехнувшись, сказала Вера. - Приходиться мириться.
   - И то верно. Твоих родителей не знаю, но уверен, что не лучше твоих теть, правда?
   - Так и есть. Но ты - тоже часть семьи.
   - Как и ты, - кивнул Саша. - Всегда есть исключения. Скажи, чего бы ты хотела? О чем мечтаешь?
   - О конце света? - хмыкнула Вера.
   - Ты сегодня поразительно откровенна, - хихикнул Шляпа. - Нет, серьезно?
   - О путешествиях, - подумав, добавила: - О независимости, как от родных, так и от материальных благ.
   - Мм, - с уважением протянул Саша, кивая. - Это редкий ответ в наше время, молодец. 
   - Именно поэтому мне придется засесть где-нибудь в офисе, как все.
   - Ну почему? Ты чего-то рисуешь, да?
   - Немного рисую. Но я больше фотограф.
   - Так это прибыльное дело! Вер, развивай свои способности, и не придется зависать в офисе, - воодушевленно произнес Саша. Девушка смотрела на него скептически. Музыкант нашелся: - Ты на меня не смотри. Рок-музыка - дело изначально бесприбыльное и почти мертвое в плане заработка. Но что поделать, если меня так затянуло, что не отпускает до сих пор. Почти двадцать лет творю - веришь, нет? Но фотография - совсем же иное!
   - Может быть, - повела плечом Вера, все сомневаясь.
   - Гни свою линию!* Понимаешь? - он загадочно улыбнулся.
   - Да, знаю, - она мягко улыбнулась.       
   - Я поражаюсь твоим познаниям русского рока. Откуда? Они для тебя уже динозавры.
   - В детстве мы были близки с Викой, которая увлекалась им. Наши мамы виделись значительно чаще, да и Маша не была еще столь сухой, - Вера невольно сползла вниз, как бы смиряясь с обществом Шляпы.
   - Если так, то почему я тебя раньше не встречал? - удивился Саша, подсчитывая в уме годы знакомства с Викой.
   - Я тоже тебя не особо помню, все больше по слухам.
   - Слухи были неважные, да? - чуть скривился Саша.
   - Ну да, - кивнула Вера.
   - А почему ты согласилась ехать на отдых? Тебе шестнадцать, могла и одна дома остаться.
   - Я так и хотела. Но Вика упросила, сказала, что можно на пару дней и оторваться от компьютера, и от фотокамеры заодно, - Вера улыбнулась. - Твое присутствие меня никак не заботило, как понимаешь.
   - Нда, ясно, - хмыкнул Саша.
   - А какие убеждения ты проповедуешь? - резко спросила она.
   - В смысле? Я не святой отец, - нервно хохотнул Саша.
   - Ну, все рокеры придерживаются каких-то идей. Увлечены политикой.
   - Я вообще-то больше за человеческие ценности: дружба, верность, свобода слова, мнений, равенство. Умение слушать, - перечислял Шляпа. - В политике сильно не шарю, она меня утомляет. Но предпочитаю демократию в ее чистом, истинном смысле. Без власти хаос, но выбирать надо порядочного и совестливого человека. Только одна беда: власть любого извращает.
   - И как быть?
   - Менять их чаще. Или ограничивать власть, наделять большими обязанностями. Меня за такие реформы иногда кличут Царем - в честь императора Александра второго. Но я никакой не Царь, и мне по большому счету плевать, кто рулит страной. Лишь бы свободу людям давали, поменьше запрещали, да побольше платили народу зарплату. А сильно хорошо жить русскому вредно - он все просрет, извиняюсь.
   Вера хихикнула.
   - Это ты называешь, тебе "плевать"? Вот я вообще не интересуюсь, как там все устроено.
   - Ты - девушка, а мне как мужику вроде как положено. Да, знаешь, по большому счету - наплевать. Вот есть реальные мудилы, которые только и треплются о политике, и больше ничего им не надо. А я так, излагаю свою волю. 
    - А ты, ты о чем мечтаешь?
     - Вера, мои мечты – это давно утопия.
     - Почему ты живешь с Машей?
     - Я не знаю, - он подтянул к себе ноги. – Привычка. Или зависимость. Трудно сказать.
     - Но разве можно жить без любви?
     Шляпников задумчиво смотрел на нее. Ответ был прост и очевиден, но Саша настолько сам все себе усложнил, что теперь так не казалось. Веяло какой-то безысходностью, всякий раз, когда жена возвращалась домой с дежурств, но в ее отсутствие он ощущал пустоту и собственную никчемность, бесполезность. Маша являла собой иллюзию того, что Александр не одинок и хоть кому-то нужен.
      - Ты с ней из-за жилья?
      - Нельзя сказать, что я с Марией из-за материальных благ, - хмурясь, произнес Шляпа.  – Я так думал, но сейчас могу сознаться, что дело не в них.
      Саша вдруг застыл, разглядывая ее. Вера побаивалась его пристального взгляда, в нем скрывалось и тьма, и свет, и много непознанного, неясного ей. В следующую минуту музыкант дотянулся до ее лица и легонько поцеловал Веру в губы. Она прикрыла глаза, ожидая продолжения, когда Саша уже отпрянул. Он с интересом склонил голову набок и словно проверял ее. Такие странные изучения по-настоящему пугали Веру, которая только-только вроде привыкла к нему, расслабилась, как опять натыкалась на непонятные ей его эксперименты.
      - Знаешь, а я разведусь, - заявил Шляпа.
     Вера изумленно подняла брови.
       - Да, определенно, - кивнул сам себе Александр. – Если наше дурацкое заточение, называемое тренингом, и было нужно, то для этого. Чтобы я очнулся. Мне брак не принесет развития. Да и Маше пора встряхнуться и вспомнить, например, о сыне.
        - Не будет ли это жестоко по отношению к ней?.. – опомнилась Вера.
         - Это необходимость, Вер. Не хочу обсуждать пока, мне самому надо поразмыслить.
         - Почему ты мне признаешься?
         - Ты не разболтаешь, - уверенно сказал Саша. – А из меня иногда так и прут откровения. Я в твоем возрасте тоже много молчал. Но теперь сдержаться не могу, достаю вот друзей.
         - По группе?
        - Да, по ней самой, - кивнул Шляпа. – Братья по духу.
         - А куда ты подашься после развода? Скитаться? – с некой долей романтизма спросила Вера. Глаза ее заискрились. Саша слегка удивился.
         - Ну, наверное, - насторожено ответил он. Девушка смотрела на него жалобными глазами. – Перекантуюсь в гараже у парней, сниму жилье. Кое-какие средства есть. Вер, эээ… только не говори, что хочешь со мной.
         - Хочу, - жалобно протянула она, глядя на него со всей серьезностью. – Я понимаю, что кочевая жизнь – не из приятных. Но я готова рискнуть. Не переубеждай меня.
        - Я не собираюсь. Но ты слишком мала, - пояснил Саша. – Вопрос требует обдумывания с твоей стороны.
          - Сколько было Вике, когда вы познакомились?
          - Ой, только не надо сравнивать, - всплеснул руками Шляпа. – Вика… - он мечтательно поднял глаза к потолку. – Ей было семнадцать.
           - Велика разница, - фыркнула Вера, сложив руки на груди и надувшись. – Она лучше меня?
          - Девочка моя, мы с ней не скитались. Вика жила дома, и я тоже. Да, какое-то время после замужества жили, где попало, но временно. Нет, Вера, это совсем другое, - Шляпа отмахнулся, порывисто подымаясь. – Подумай хорошенько.
        - Я все решила, - тихо произнесла она, едва не плача.
       Саша, кусая губу, повернул ручку двери.
         - Я не принадлежу сам себе, - прошептал он, уходя.
       ***
       Ни Вера, ни Саша за своими пространными беседами не заметили, что прошло полдня. Шляпа двинул на кухню, почти сразу там появилась Вера. Главный недостаток сего эксперимента - ограниченное пространство. Никуда не сбежать. Не сослаться на несуществующие дела. И вероятность встречи переходит в девяносто девять процентов.
     С хлопочущей у плиты Викой Саша все хотел остаться наедине, что никак не удавалось. Маша на обеде не присутствовала, но Шляпе хватало двух пар глаз, внимательно сверлящего его. У обеих во взгляде проскальзывала надежда. Музыкант обедал в тягостной тишине и совсем не чувствовал вкуса своей любимой, кстати, картошечки со сметаной.
    Саша не был удивлен, что вся ситуация в итоге сведется к нему одному. Где-то на подкорке он заранее знал, что Леша останется в тени. Недаром в первый день стало вдруг ясно, что это Шляпа - главный корень зла семьи. Но он действительно сам втянул себя по самое не балуйся, поначалу не осознав. Сближаясь с Верой, Сашка понимал, что вовлек и ее в этот клубок страстей. Но не то, чтобы он мучился или переживал - Шляпа особо не парился. Но тут, когда над тобой ставятся опыты, от которых зависит твоя свобода, невольно задумаешься.
    Глядя на Вику, Шляпа еще мог понять ее, зная, как сильно обязан. То относительно Веры Сашка вообще ничего не думал. Она просто притягивала его. Что с притяжением делать, Шляпа и не решил пока. Но ее желание убраться от родителей с ним куда подальше, конечно, о многом говорило и заставляло все же что-то предпринять. Чего Шляпников не хотел, запутавшись с Марией, и томно выжидая благосклонности Виктории, как последнему светлому шлейфу воспоминаний о его юности. Как символу свидетельства того, что он когда-то любил и был любим, был реально счастлив.
   Не дождавшись ухода Веры, или нарушения кем-либо молчания, Саша пошел спать. Он по привычке толкнул дверь в спальню, но увидел спящую в их кровати Марию. Наверное, следуя наработанной схеме, он и лег бы с ней, как полагалось. Но Шляпа всерьез вознамерился уйти от зависимости к этой женщине и поставить точку. А пока, в качестве основополагающей запятой он перестанет спать с Марией в одной кровати. Он вышел и перебрался в последнюю четвертую спальню, никем не занятую, где повалился в постель, не снимая обуви. 
       
   Вика была увлечена готовкой целый день. На самом деле она лишь заставляла себя не думать о муже. Под вечер усталость брала свое, и девушка собиралась остановиться. Виктория наготовила на этот, на следующий дни и испекла пирог. Как раз в процессе его выемки из печи, на вкусные запахи прибежал Шляпа.
   - Викуля, ты вся белая от муки, - задорно заявил он, будучи отчего-то в приподнятом настроении (он-таки дождался!).
   - Ах это, - она махнула рукой, поворачиваясь к раковине и вяло оттирая пятна с платья и рук.
   - Ну не грусти, вы же не навсегда расстались, - попытался приободрить ее Саша. На что Вика тяжко вздохнула и повернулась, полная скорби.
   - Машка была права: он никуда из спорта не уйдет. Не видать нам детей, - сказала она, грустно качая головой и с полотенцем в руке садясь на стул.
   - Пойди на хитрость, - предложил Саша.
   - Сам-то подумал, что сказал? - резко спросила Вика.
   - Ну...я редко думаю, - повел плечом Шляпа без обиняков. - Но почему бы не попробовать?
   - Знаешь, какой он дотошный? Абсолютно в каждом вопросе. Да и нереально подловить его, Лешка же все время в отъезде, - сетовала Вика, все сильнее погружаясь в уныние. В ее глазах стояли слезы. - Мы так прекрасно гуляли вдвоем на лыжах, а потом он попал в сборную и как одичал. Знаю я жен спортсменов, и ни у кого нет таких проблем! Их мужья часто звонят, на сборы привозят, а уж к тридцати-то годам у каждой по одному ребеночку, да имеется. Это ж какое счастье! А у меня? Ворчливый и сдержанный Леша, неистово тренирующийся в полной изоляции, если он не с командой, и ладно бы еще результат был...
   - У него ж вроде титулы, - припоминал Шляпа, чуть прифигевший от количества откровений в свой адрес.
   - В том и дело, что они есть, но были давно. Неймется ему, фанатизм к спорту зашкаливает.    
   Виктория горько вздохнула. Шляпа подошел, поднял ее и прижал к себе.
   - Я о его здоровье ведь беспокоюсь, к тому же, - шептала Вика. - Дважды колено травмировал, один раз чуть череп не проломил, врезавшись в дерево со спуска. Все боюсь, что останется вообще инвалидом - какая жизнь-то будет? - девушка всхлипнула.
   - Тшшш, - поглаживал ее по волосам Саша. - Чему быть - того не миновать. Что не означает, что он обязан свернуть себе шею, Вик. Парень - профессионал, не гони на него плохих мыслей, - Шляпа сам себе не верил, что защищает Алексея.
   Виктория крепко прижалась к Саше, зажмурив глаза. Он не удержался: ностальгия заела его в этом месте особенно сильно, Шляпников поднял ее лицо за подбородок двумя пальцами и смачно поцеловал. Вика сразу пробудилась, враждебно взглянув на него и оттолкнув.
  - Почему ты не поймешь, что все кончено? - с сожалением спросила Виктория, все надеясь обрести в нем друга.
  - Потому что люблю?
  - Ты не любишь меня, - помотала головой Вика. - Я не чувствую, что ты рядом.
  - Извини, - бросил Шляпа в сторону, отведя взгляд. - Нахлынуло. А с Лешей - может, он ждет, что ты поверишь в него и поддержишь? Если вы вдвоем поверите в его успех, то он таки настанет. Он казался мне полным придурком, но человек предан делу, значит, надо помочь ему его завершить, - поразмыслил Саша.
  - Ты поразительно прав, - озадачилась Вика, неловко сминая полотенце. - Пирога? - нашлась она, не зная, как еще разрядить обстановку.
  Шляпа не отказывался от сладостей. Он спокойно принял предложение. Но так и не понял, где и в самом деле витал, убеждаясь, что Вика все проняла верно. 
  Саша облизывал пальцы, доев кусок пирога. Виктория, наконец, опустилась на стул, грустно прижав к себе полотенце. Маша, обескураженная тем, что муж съехал в другую комнату, коротала время на террасе, задумчиво посматривая на темнеющее небо. Вера в своей комнате рисовала странные картинки, обиженная на Шляпу, который считал ее маленькой для путешествий.
   А на улице смеркалось.

*Сплин "Линия жизни"
Глава 6 Отражение
Новый день встретил семейку безрадостно. За окном шумел дождь. Впрочем, никто из обитателей этого дома никаких эмоций по поводу изменившейся погоды не выказал. Они только все сильнее разобщались между собой, не считая Шляпу и Веру, которые, напротив, на фоне скрытой неприязни мерцали слабыми огоньками, словно сигнализируя, что семья еще остается таковой.
   Хотя в действительности их союз мог привести к полному краху. 
   Разобщенные, родные друг другу люди расположились по одиночке, уже не пытаясь решать никаких проблем, которые своим грузом задавили всякое их изначальное желание. Вика перестала готовить, она просто сидела в спальне, кутаясь в одеяло и глядя в окно. Ей хотелось немного покоя, но, тем не менее, терзала недоговоренность с Лешей, поэтому Виктория желала скорее прекратить неудачную попытку примирения с семьей и вернуться домой. Молодая женщина отложила одеяло и подошла к окну ближе.
   Она впервые заметила, куда открывается вид из спальни: за двориком были высокие ворота, но Вика частично видела, что было там, вдалеке. Широкие просторы полей, лесной массив, а небо - голубое-голубое, практически не омраченное дождем, лишь местами заслоняемое темными тучами. Там, над лесом, постепенно начала проявляться радуга. Виктория невольно улыбнулась, поставив локти на подоконник. Может, все и неплохо?
   В голове вдруг заиграла песня "Я буду там" Агаты Кристи - горячо любимой Викторией в детстве группы! -  именно ее Шляпников пел Вике на прощание, когда она, настрадавшаяся с ним жена, с тяжелым камнем на сердце объявила о своем уходе прямо в больничной палате. 
До свиданья, малыш!
Я упал, а ты летишь.
Ну и ладно, улетай...в Рай.

Ничего-ничего,
Мы увидимся еще!
Я и сам, я и сам,
Назло врагам!
Буду там...
    Он не любил эту группу, называя их попсой, на что в ответ Вика горячо с ним спорила. Шляпа умел оставаться хладнокровным и не менять свою позицию, так что любые споры с ним были невыносимы. Тем не менее, Виктория показывала Шляпникову эту песню. Он тогда отметил ее мелодизм, сказал, что главное ее достоинство - в почти полном отсутствии слов. И то, что не было понятно именно Вике - слабая рифма и вообще весьма странный набор фраз, было как раз ясно Шляпе. Он говорил, вся соль песни в том, чтобы как можно вежливее для Нее и менее безболезненно для мужчины расстаться с женщиной.
     А потом Шляпа исполнил ее для Вики. И до нее дошел смысл песни, наполненной грусти, боли и явного не желания покидать девушку, но покорно отпустить ее - единственный выход для спасения любимой. Спасения Вики от падения Шляпы.
    Но сейчас ей вспомнилась композиция, любовь к исполнителям которой осталась где-то глубоко в тщательно законсервированном прошлом, тоже неспроста. Вика представила на месте Шляпникова Лешку, и вдруг стало совсем тоскливо. Нет, от него она не хотела слышать обреченные слова прощания. Каким бы холодным и отстраненным ни казался Вербов, Виктория помнила его другим. А пока тот образ ясно горит в ее памяти, всегда есть смысл зацепиться и попробовать все сначала.
   Приободрившись, Вика осознала, что свою главную терзавшую ее проблему, она разрешила. Что, правда, не убавило ей другой головной боли, уже по отношению к сестре.   
***   
   Злоба меня лютая гложет,
   Разум судьбу понять не может.
   Против меня
   Восстала сущность моя!
   
   Жалости нет...
   Во мне простыл ее след*
   Именно эти строчки крутились в мыслях у Саши. Он уже минут пять неотрывно смотрел на себя в зеркало в чуждой для себя комнате, но в ванную пойти и не торопился. До Шляпникова всегда туго и медленно доходило, но сейчас он был в бешенстве на самого себя. Почему, почему Шляпа все еще не объявил о разводе Маше и не убрался на гастроли?! Он, черт возьми, безнадежно опаздывает!
   Люди, приглашенные на его концерт, вряд ли потеряют что-то значимое. Но Шляпа определенно терял. И не деньги. А самого себя. Потому что как бы ты ни уверял себя, что пишешь ради собственного удовольствия, играешь - ради парней и общего веселья, все это было большой ложью. Складываешь стопки стихов в ящиках стола, поскольку нихрена не поспеваешь за своими мыслями, чтобы каждому из них находить применение хотя бы в песнях. А без музыки они вообще никому не нужны, кроме двух типов, которые всегда были в восторге от его макулатуры, какую бы ты фигню не сочинил. Как бы не обманывал самого себя, что творчество - способ обрести себя, познать и не потерять принципов, убеждений, попытаться донести нечто хорошее и правильное подросткам в клубах, куда группу Шляпы все еще пускали, все это было лишь огромной жалостью к себе.
   Правда была в том, что без нормальной публики любой музыкант или поэт, да и другой творец, посвятивший делу всю жизнь (или большую ее часть), гибнет. Вместе с ним гибнут его никчемные песенки, гаснут азарт и амбиции, растворяются и оседают, как пепел, идеи, взгляды, принципы. От самого себя не остается ничего, кроме обвисшей на животе от пива кожи, тусклых глаз и абсолютного, стопроцентного пофигизма на будущую жизнь. Которая, впрочем, длится потом уже недолго.
   Сашу спасало лишь то, что проблески надежды в нем периодически случались. Их все же порой выпускали к благодарным слушателям. Олежик недавно сказал, что специально откроет их страничку, и тогда он, Шляпа, увидит, какая сила - интернет, и как много у него на самом деле почитателей. Может, так и оно и есть...Конечно, гастроли раз в два года - плохое утешение, но они куда-то двигались. К новому этапу или к окончательному краху - неясно, однако Шляпников знал наверняка: останься он с Машей, никакого толку не будет вообще. Живя с ней, он сам себя не узнавал.
   Поглаживая свою щетину, осматривая мелкие морщинки вокруг глаз, находя старые, едва заметные шрамы на лице, Шляпа успокаивался. Он опустил взгляд ниже, к рукам, где шрамы были куда явственнее, но тоже давние. Следы от неоднократных инъекций практически не исчезают. Сашка и стыдился бы их, но они напоминали о том, через что ему пришлось пройти, чтобы стать тем, кем он являлся. Сколько он стоил, можно ли его было за что-то ценить или любить - Шляпников не мог ответить на эти вопросы и резонно заметил, что со стороны оно честнее. Если уж у него за спиной оставались Вика, еще пара хороших девчонок, встречавшихся ему на пути до Маши, до второго брака, а теперь, похоже, Вера обрела в нем кого-то, то, выходит, Шляпа был не таким и пропащим. А еще это означало, что ему пора выпутываться.
    Поскольку все проведенное время не только здесь, но и в браке с Марией, никто не запирал и не держал Сашу насильно. Он сам запер себя. Сковал по рукам и ногам.
    Кажется, настал час, чтобы все исправить. Следовало набраться недюжинной храбрости перед инспектором Марией, во всем ей сознаться (а ведь она могла бы и наручниками его приковать, между прочим!), и торжественно покинуть дом сумасшедшего фрика с цилиндром.      
   Пребывая в боевом настрое, Шляпа подмигнул сам себе в зеркале. Словно убеждаясь, что это действительно он все себе сейчас придумал и реально пойдет выполнять. Бородатая физиономия не оставляла сомнений, что отражение в зеркале - его, поэтому Саша решительно покинул комнату и собирался разыскать свою жену.
   Уверенность чуть-чуть понизилась, стоило ему покинуть спальню, и Александр устроился в гостиной. В конце концов, мимо него она не пройдет, и выбора у него не останется, кроме как заговорить с Марией.
***
   У Марии как-то все не клеилось. День изо дня, как в замкнутом круге, она занималась воспитанием трудных подростков и совершала выезды по их поимке из разных дрянных мест. Привыкшая к таким мини-войнам, она не замечала, как рушится ее собственная семья. Личная драма казалась сущим пустяком, который всегда можно отложить на потом, поскольку трагедии подростков порой были куда страшнее и жестче. Насмотревшись ужасов на работе, Маша просто закрывала глаза на все дома, лишь пытаясь привлечь домашних к строгой дисциплине. Потому первый ее муж и был военным – схожие привычки, но после его травмы и отставки все раны Николая прорвались наружу, да так, что не было им конца. После развода, не дав Костику времени на реабилитацию от отца, Маша усиленно принялась за его воспитание, чем напрочь убила всякие с ним доверительные отношения и желание мальчика взрослеть, меняться.
       Упустив сына, но найдя подходящего мужа, Мария на время успокоилась. Однако прошло немного времени, прежде чем она поняла, что теряет и Шляпникова. Что стало очевидностью, стоило ей притормозить, прервать бесконечный поток дежурств и открыть самой себе глаза. Но что более потрясло Машу, так это полное непонимание собственной сестры. Пробыв с Викой на кухне, она осознала, что не принимает проблем сестры с Алексеем. Для Марии они казались выдуманными, она видела простое решение, потому никак адекватно поддержать младшую Маша так и не сумела. Возможно, она слишком заматерела к чужим мелким неурядицам, но ведь дело касалось сестры…вроде как, должно было быть иначе. Но не случилось.
      В расстроенных чувствах Маша вышла на террасу, где обнаружила блокнот Веры. Обычно она не трогала чужих вещей, а сама пристыжала тех, кто это делал. Но сейчас рука так и чесалась одним глазом посмотреть на творения племянницы. Все-таки двоюродная сестра Дарья тоже осталась где-то позади, чего, пожалуй, не стоило допускать. Хоть с дочерью Даши поближе познакомиться.
       Мария с трепетом открыла блокнот. Первая же картинка ошарашила Машу – кричащее, просто вопиющее изображение Дьявола. С точными деталями, в красках. Она резко перелистнула, надеясь, что это лишь единственное «помутнение разума». Но нет. Мария бы даже поняла, будь там вампиры – по ним сейчас молодежь просто тащилась, однако картинки Веры не были навеяны модой. Сатанинские знаки, даже свастика, мрачные пейзажи, и много, пугающе много изображений разных сюжетных сцен с убийствами или просто ужастиков.
      Маша захлопнула тетрадку и отодвинула от греха подальше, словно могла подцепить неизвестную заразу. Мурашки пробежались по ее спине, ее встряхнуло. Чувствуя в себе долг чести, она решительно направилась разыскать Веру. В спальне девушки не оказалось. Вернувшись в гостиную, Мария с удивлением обнаружила Сашу, а из ванной таки показалась и племянница. Чем, само собой, нарушила все планы Шляпы, настроившегося, было, на пылкую речь. Но жена об этом понятия не имела.
      - Вера! – обратилась она к девушке, испуганно застывшей. – Я видела твои рисунки. Вера, как же ты разочаровала меня… - Маша тяжело вздохнула. – Хорошо рисуешь, но что! Черти, нечисть, кровь, свастика! Вера, ты хоть знаешь о фашизме?
       Голос Марии дрожал и зашкаливал. Вера стояла, как вкопанная. Ни жива, ни мертва. Шляпа напрягся: он-то знал, как его жена умеет давить. Сознаешься, в чем угодно, хоть Гитлером назовешься…Все его мысли о разводе с ней медленно отступали на потом.
       - Это иллюстрации под песни, - робко произнесла девушка. – Они несерьезны.
       - Вот! Рок ведет только в Ад, девочка! – разошлась Маша, опять выглядя при этом гораздо старше своих лет. -  Фашисты… - она не знала, за что и браться при разборе полетов. – Не зря говорят, в тихом омуте…
       - Чушь! – возмущенно выпалила Вера, взбесившись. – Как ты можешь верить пословицам, а не мне? – она смотрела на тетку как на предателя. И вот это было серьезно. Девушка сдерживала слезы, пыхтя. Мария ошарашенно глядела на нее с жалостью. Как на обреченную и ненормальную. Юродивую…
        Вера обиженно закрылась в спальне. Шляпа только сейчас пробудился и, шикнув на Машу, бросился к девочке в комнату. Чертыхаясь, он убедил себя, что разберется с женой попозже. Но точно разберется.


*Король и шут "Отражение"
Глава 7 Поверь
Саша зашел в комнату к Вере. Та забралась на кровать, притянув к себе колени, и негромко всхлипывала. Шляпа не переносил женских слез, он не умел красиво успокаивать и внушать ложные успокоения. Он не мог пообещать, что все будет хорошо. Потому что таких, как он, как фотограф Вера, общество всегда отвергало и будет отвергать. Так уж случилось, что сейчас на бедную девчонку накричала ограниченная своим "военным" мышлением Маша. Стоило предположить, что и родители к Вере относились с непониманием. Саша на секунду представил себя нормальным. Если бы он обнаружил свастику на ее рисунках, которые ни разу не видел, но живо представил, то, наверное, тоже решил бы, что Вера слегка того. И напугался. Однако Шляпа не был нормальным в том смысле, который вкладывало в это слово большинство. Ему всего лишь хотелось посмотреть на рисунки. Но больше другого Александр желал, чтобы девочка улыбалась и творила, а не рыдала.
   Он, не глядя на нее, молча прошел к окошку, распахнул его и закурил. Холодный ветерок ворвался в комнату, шум дождя, который почти заканчивался, мелкими, противными капельками оседая по стеклу и частично попадая Шляпникову на лицо и пальцы, что сжимали сигарету. Но спальня нуждалась в проветривании, а в остальном ему было без разницы - мокрый или сухой, холод или тепло, точно так же как и ночь, или день.
    - Зачем ты пришел? - в тишине голос Веры прозвучал особенно резко.
    - Уйти? - только и спросил Саша, мельком глянув на нее. Она сперва вздернула подбородок и явно хотела выдать что-то грубое и молниеносное, но вдруг задумалась, глядя на огонечек от его сигареты, и помотала головой.
    - Можешь тоже посмотреть, - кивнула Вера на тетрадку на кровати. - Блокнот остался гнить под дождем, но в тетради почти то же самое.
   Шляпа кивнул и, не гася сигарету, взял тетрадку, отступая с ней обратно к окошку, прислонился спиной к выпирающей оконной раме. Он погрузился в молчаливый просмотр рисунков, в технике или исполнении которых ничего не смыслил, но понимая, что они определенно выполнены хорошо. Хмурясь от затяжки, Саша медленно перелистывал, как будто перед ним была повесть, а не картинки. Вера в предвкушении следила за его движениями пальцев, за наклоном головы и взглядом. Ее волновала не только его оценка, ее волновало в нем все. От того, как он вытягивает губы, чтобы затянуться едким дымом, до манеры сутулиться, когда Александр стоял. Сидя с гитарой он мог как держать спину прямо, так и скукожиться до состояния полного соития с инструментом, пребывать почти что в позе зародыша.
   - Хорошо. Грусти много, но хорошо, - наконец, коротко сказал Шляпа, кидая тетрадку обратно. И только сейчас замечая, с каким вниманием она смотрела на него. - Не думаю, что свастика, пентаграммы, Дьявол и прочая - имеют лишь одно значение. А фотографии? Что ты обычно фотографируешь?
   - Пейзажи. Людей. Толпу. Я не делаю портретов и не фотографию фрукты в вазочках, - сказала Вера.
   - Хорошо, - опять повторил Шляпа, кивая. - То есть ищешь сюжеты? Интересно.
   - Да. Только я бездарная.
   - Маша - не лучший критик и ценитель, для справки.
   - Я знаю. Но она не первая, кто считает меня отродьем.
   - Это не относится к твоему творчеству, в любом случае, - как-то неловко проговорил Саша. - В смысле, как и к личности. Ты одаренный ребенок.
   - Они ненавидят меня. Тетя, мама и папа, одноклассники, соседи косятся...Я пытаюсь казаться правильной и примерной девочкой. На какое-то время работает, но стоит кому-то застать меня за рисованием или увидеть с камерой, или мне случайно раскрыться, как все пропадает.
   - Навеяла песню. Послушаешь?
   - Давай, - равнодушно пожала плечами Вера.
   - <i>По раскрашенной душе моей
     На обратной стороне написал "Поверь",
     Время разбивало в дым слеееды,
    Что остались мне теперь собирать свои дары </i>*
    Девушка заслушалась. Но Шляпа на этом и закончил.
   - Если ты в себя не веришь, то никто другой никогда не поверит. Какой бы серой ни казалась жизнь, всегда есть другие краски.
   - Белые полосы типа?
   - Черно-белых тоже нет, - он улыбнулся. - Считай, что они тоже приравнены к серым, поскольку отсутствие оттенков - тоже безликость и тоска.
   Вера кивнула и улеглась на подушку, свернувшись калачиком.
   - Подремлю, - произнесла она.
   Саша понимающе кивнул, выкинул окурок, прикрыл окно и вышел.
   До конца дня Веру он не видел. Когда распогодилось, на небе воцарилась радуга, и на душе у Саши стало чуть спокойнее. Две сестры на террасе обсуждали рисунки Веры - до него доносились обрывки их фраз, потому к Маше он, конечно, снова не сунулся. От нечего делать взялся за гитару и ушел в комнату петь свои песни. Мрачные тексты, страшные, его собственный глубокий голос, иногда с применением особых звуков для эффектности и запугивания, но, правда, совсем не звучащая музыка на этой гитаре. Но Сашке все равно. Он хочет сейчас исполнить то, что действительно его.
   До самого вечера никто Сашу так и не потревожил. Он почти охрип, вдоволь наоравшись, наспех перекусил, когда понял, что сестры точно легли спать, и отправился в ванную.
   Войдя, Шляпа оторопел: в душе мылась Вера. Эта ее странная привычка не закрывать дверь слегка позабавила, но больше удивила. За неплотной занавеской он отлично видел ее очертания, изгибы юного тела, оформившуюся небольшую грудь, взгляд опускался все ниже... Она таки заметила его и, вспыхнув, отвернулась, убавив воду, но не выключая. Саша прокашлялся, он, само собой, собирался выйти, но увидел в запотевшем зеркале свое лицо. И вспомнил то, о чем дал давал себе обещание буквально утром. Но так и не приблизился к его исполнению.
   - Вера, я хочу уйти сегодня ночью. Возьму тебя с собой.
   - Возьмешь? - она удивленно переспросила. Обернулась занавеской и повернула к нему голову. 
   - Возьму, - кивнул Шляпа. - Если ты определенно решила. Надеюсь, твои родители не будут искать меня с пистолетами?
  - Нет, - хмыкнула Вера, блеснув глазами. - Придумаю, как с ними быть. Но я точно решила. Мне нужна свобода. Пусть даже ненадолго.
  - Тогда через час уходим, - Саша почти забыл, что перед ним обнаженная Верочка. Теперь у него был план, от которого он точно не отступится. Он собирался уйти, чтобы покидать в сумку вещи, но Вера его окликнула.   
   - Помнишь, ты говорил о парне и об уверенности? - ее голос заметно дрожал, девочка кусала губу. Пальцы нервно теребили занавеску.
   Шляпа поднял бровь. Но потом увидел ее просящий, немного напуганный взгляд, и все понял. Саша стянул с себя футболку, снял брюки, не сводя глаз с Веры и считывая ее реакцию. Девушка смотрела ему в глаза, облизнула пересохшие губы. Вода по-прежнему тонкой струйкой стекала по ее волосам. Оставшись в нижнем белье, Шляпников аккуратно забрался в ванну. Он был готов, что она передумает, потому что брать ответственность еще и за это, Саша не совсем хотел. Но сама идея ему прельщала.
   Вера не двигалась и убирала рук с занавески, что пришлось проделывать ему. Мужчина еще недолго посмотрел на нее, словно спрашивая разрешения, не встретив препятствий, он отодвинул занавеску, разделявшую их. Девочка тут же смутилась, не выдержала и опустила взгляд неопределенно вниз, волосы закрыли ее лицо. Саша легонько подтянул ее за подбородок и мягко поцеловал в губы. Углубляя поцелуй, Шляпа позволил себе и обнять Веру, плавно опускаясь руками по спине, успокаивающе поглаживая. Девушка порывисто дышала и вздрогнула, ощутив его возбужденную плоть совсем рядом.
   Александр на миг оторвался от губ, что были такими мягкими, сладкими, неискушенными. В его глазах читался вопрос. Вера по-прежнему боялась его, он не сомневался, но не отталкивала. Девочка даже осмелилась сама положить руку ему на спину, что дало Саше толчок к новым действиям. Он снова притянул ее для углубленного поцелуя, затем медленно опустился губами по ее тонкой шее. Вера издала тихий стон. И Шляпе окончательно снесло крышу. <i>Крохотная, сладкая, юная</i>, как его личный фетиш, от которого он всегда сходил с ума. Вера отвечала неумелыми и робкими прикосновениями, но именно это возбуждало его сильнее. Лаская грудь девушки, Саша осторожно, неторопливо вошел в нее.
    Глаза ее расширились, Вера издала более громкий стон, вызванный новой бурей приятных ощущений, вперемешку с болью. Но прохладная вода, стекающая сверху, успокаивающий, чарующий голос Александра и его мягкие поцелуи расслабляли и давали возможность чувствовать себя в безопасности. Покориться, отдаться без остатка, полностью отключив любой контроль, мысли. Заставить себя оголить только чувства и эмоции.   
    Для Веры время растянулось. Хотя прошло несколько минут. Небыстрый, бережный темп партнера, шум воды, уносящий куда-то к морю сумели для нее перевесить боль и остаться с ней как приятный момент. Девочка даже не заметила, что глаза ее были закрыты. Так что когда Саша интенсивно двигался внутри нее, а потом внезапно замер, жадно целуя ее в шею, Вера не сразу поняла, что все. Она осознавала, что желает еще. С ним. И только с ним.
   Шляпа был более прозаичен. Он ободряюще поцеловал Веру в щеку и выбрался из ванны, попутно вытершись своим полотенцем - у каждого такое имелось на крючках. Он снова хотел поскорее сбежать, но пока вытирался, спустилась к нему и Вера, неловкими движениями обматываясь своим полотенцем. Она вдруг прижалась к его груди, как дочери в детстве обнимают своих отцов. Саша с глупой улыбкой застыл, чмокнул ее в макушку. Взгляд Веры упал на его израненные руки. Она нежно, почти невесомо дотронулась до шрамов. Его уродливых вен. На которые не смотрела Маша, всегда кривясь. А Вера водила пальцем с любовью, как бы надеясь, что излечит его шрамы насовсем.
   - Их не убрать, - шепнул Шляпа.
   - Ничего.
   - Они не дают забыть, как жить нельзя.
   - Понимаю. 
   - Никогда не получай такие, - немного строго заметил Саша, заставив ее, наконец, поднять на него свой взгляд. Серьезный, задумчивый. Как будто бы и правда более уверенный.
   - Убил бы из-за них? - с толикой любопытства спросила, нежели всерьез.
   - Сунул бы туда, где делают хуже, чем смерть. Борись, как бы ни было.
   - Хорошо.
   - Но для начала просто расти, малыш, - Шляпников нежно поцеловал Веру в ее мягкие губы. - Выходим через полчаса.
   Она серьезно кивнула.
   Шляпа тоже кивнул и вышел. Он вспомнил, как мечтал научиться летать. И как однажды почти получилось. Но папа вовремя поймал непутевого подростка и спустил с балкона, ухватив его буквально за пятку. Тогда Шляпников ушел из дома, где стал родителям в тягость.
   Во второй раз он тоже почти летел. Поверил, что летит, да и картинки мимо проплывали с такой скоростью, а укачивало так, будто Саша и правда парил где-то над землей. Только не видел ее, ту самую землю. Прикрыл глаза, а очнулся уже в комнате с белыми стенами. Привязанный, обездвиженный и лишенный крохотного шанса на полет. Напротив его кровати сидел отец. Он думал, что Шляпа умер. Но тот всего лишь впал в минутную кому. Кажется, на лице постаревшего бати сквозило разочарование...Мол, что ж ты не сдохнешь никак? Хотя потом и сменилось отцовской любовью. Шляпников в тот же вечер сам нахамил Вике и просил ее оставить его навсегда. Что она и сделала, всегда и во всем доверяя и слушая его, бестолкового.
   Ему здорово пооборвали крылья. Чтобы напрочь сбить страсть к полетам. Врачи, жены, друзья и он сам на славу постарались, не придраться. Но сейчас, в данную минуту, Шляпа парил над землей. Он снова умел летать. И никакие крылья не были нужны.



*Кукрыниксы "По раскрашенной душе".
   

Эпилог. Не самое худшее
Мария и Виктория мирно спали, когда впотьмах двое сбегали из особняка, никем не останавливаемые.
  Лишь рано утром пробудившись и обнаружив у кровати записку, Маша мигом все поняла еще до ее прочтения. Бумага гласила: "Мы разводимся". Не "я", а сразу так "мы". Шляпникова раздосадовано качнула головой. Не столько от развода, сколько от неизменной трусости мужа, который сбежал от нее ночью. Мария боялась и предполагала, что именно так однажды произойдет, предчувствовала, что скоро и что почти наверняка здесь, в доме сумасбродного психолога. Она думала, будет переживать и рыдать. Как всякая нормальная женщина, особенно после второго развода. Особенно, после тридцати. Но нет. Маша прислушалась к себе: ничего не поменялось. Саша уходит - и пускай. Ее сердце сохраняло обыденный темпо-ритм, слезы не застыли в глазах, конечности не дрожали, а ругательные слова не вырывались из уст. Словно так и должно быть.
   Но перемены таки настигли Машу, когда они с Викой не обнаружили Веру. Девочка не могла просто выйти прогуляться, потому что подчинялась принятому распорядку безоговорочно. Значит, и обе сестры не сомневались, Шляпа прихватил ее с собой.
   Пока Маша ругалась, негодовала и неумеренно использовала жестикуляцию, болтаясь по гостиной, Вика была спокойна. Недаром же Сашка заявил, что у него хобби - коллекционировать женщин из их семьи. Шутка ли, а он их, тем самым, предупредил. Они, дураки, не верили. То есть, по ее мнению, этого стоило ожидать, а потому вся ситуация не выглядела чем-то из ряда вон.
  - Он ее не обидит, - попыталась угомонить старшую Вика.
   - Ты шутишь? Не обидит, ага! - пуще прежнего возмущалась Маша. - Как не обижал тебя, как не бросил меня!
   - Он тебя бросил?
   - А ты не поняла? - бесилась Маша теперь из-за наивности младшей. - В своей записке он решил за нас, что брак окончен! Но ладно бы так, Верку-то зачем с собой уволок, скотина?! Вика, поторопимся, еще успеем застать их дома.
   - Но ты уверена, что надо бежать? Что если они просто поехали по домам?
   - Вика, чего ты его защищаешь? Знаешь ведь, что Шляпников не просто так удрал!
   - Я его не защищаю, а строю предположения.
   - Где уже этот доктор всевидящий, - злилась Маша, посматривая на потолок в поисках камер.
   В гостиной открылась дверь, обе сестры резко повернули туда головы. Их лица выражали надежду, что это Вера. Или хотя бы Шляпа, который все объяснит. Но появился пресловутый доктор. Во фраке, без цилиндра, с кучей бумаг в руках и отстранено улыбающийся.
  - Явились, - огрызнулась Мария, присаживаясь на диван с сестрой. Вика на нее шикнула по поводу реплики старшей.
  - И вам доброе утро, - оторопело проговорил Владимир Юрьевич.
  - Вы ничего не знаете или прикидываетесь? - насупилась Маша, не сбавляя резкости. Вика снова одарила ее осуждающим взглядом. - Что? Он должен знать!
  - О побеге? Знаю, - великодушно кивнул доктор.
  - Что ж вы не сказали и не остановили их? - негодовала Мария.
  - Позвольте, Мария, но это их право перемещаться. Моей большой просьбой было не покидать периметр, но я не мог же запереть вас насильно, - развел он руками. - Я пришел разобрать ситуацию и отправить вас по домам.
   - Вере шестнадцать! Нет у нее таких прав!
   - Понимаю ваши чувства. Серьезно, Мария, давайте все обсудим, - примирительно продолжал Владимир Юрьевич. Маша чуть смягчилась, не сводя с него обвиняющего взгляда. - У девочки есть определенные права. В сопровождении взрослого родственника она вполне могла покинуть мою территорию. Вы не сердитесь, но и я не имел прав их задерживать.
   - Безобразие, - пробормотала Маша.   
   - Согласен. Но вы изначально сами были не против ее участия в нашем общем деле. Не переживайте, успеете вернуться и перехватить их, если вам это необходимо, - пояснил док. - Но я так думаю, мои результаты могли бы помочь.
   - Да уж, проясните, с чего вдруг мой бывший муж прихватил Верочку и ускакал, - вся на нервах, Мария никак не могла изменить свой тон. Хотя даже пыталась.
   - Я говорил, что камеры нет в ванной...Это не вполне этично. Ночью тоже слежка не осуществлялась, хотя камеры работали без перебоев. Я передавал Алексею о том, что Вера начала общаться с Александром. К сожалению, Алексей с прохладцей отнесся к информации.
  - Леша принял бы все меры, - возразила Вика.
  - Вам виднее. Так вот, вне всяких сомнений они сдружились. Много времени проводили в ванной. Я, честно, подумываю установить туда камеру, во избежание...
   Психолог выдержал паузу. Маша тяжело дышала, испепеляя его взглядом. Вика нервно ковыряла в кожаном диване дыру.
  - Не могу судить, что там происходило. На мой взгляд, они много болтали. Даже через объектив я четко видел, как меняется их отношение друг к другу в те моменты, когда они были в зоне видимости. Вместе с вами.
   - Они спали или нет? Он домогался ее? - прервала его Мария.
  - Я бы назвал то, что видел, теплыми отношениями двух родственных душ, - пространно выразился психолог, опять загадочно улыбаясь. - В остальном надеяться на их благоразумие.
   - Вера - ребенок! Да она наверняка втюрилась, а у сволочи Шляпникова никогда не было благоразумия! - опять распереживалась Мария.         
  - Не горячись, - одернула сестру Вика. - Не убивать же он ее повел.
  - Калечить судьбу он ее повел! Вика, это была плохая затея! Видишь, что происходит?
  - Причем тут я? - опешила Виктория. - Я подала идею, но вы все согласились безоговорочно.
  - Идейница ты наша!
  - Маша-Маша, прошу, помягче, - встрял Владимир Юрьевич, заметив, как побледнела Вика. - Вы можете показать рисунки девочки? Я видел, как вчера вас это встревожило.
   Мария порывисто поднялась и молча принесла с террасы блокнот.
   - Хоть скажите, что они означают.
   - Как тенденцию к смерти, так и тенденцию к ее познанию, - внимательно пройдясь по картинкам, ответил доктор спустя несколько минут.
   - Так она хочет покончить с собой? - глаза Маши округлились от ужаса. Вика только слегка обеспокоенно смотрела на психолога, но не паниковала.
   - Нельзя сказать однозначно, но я склонен ответить "нет", - Владимир Юрьевич беспечно улыбнулся. Он знал о них достаточно, несомненно. - Обычное стремление подростка осмыслить явление смерти. Что в ее поведении еще могло бы навести вас на мысль, что девочка задумывается о суициде? Какие события могли предшествовать? Что там с учебой, друзьями?
   Маша строго посмотрела на Вику, будто это она была виновата в побеге Шляпы и Веры.
  - Ну, Вера неплохо училась. Да и каникулы,- неопределенно мотнула головой Виктория. - Была у нее одна подружка. Вера - девочка необщительная, трудно предположить.
  - Какая разница, доктор? - встряла Мария решительно-властным тоном. - Если она сбежала с помешанным, это ли не самоубийство?
  - Это вы так о муже? - поднял бровь док. - Если девочка сбежала, то это скорее говорит о ее тенденции жить, - он улыбался слегка лукаво.
  - Какой же вы пройдоха, - сплюнула Мария, подымаясь. - Нет от вас пользы, уж простите за прямоту. Поехали, Вика, выручать еще одну бестолковую в нашей семье.
   Маша прошагала в спальню за вещами. Виктория неловко улыбнулась доктору, который не выглядел обиженным или оскорбленным. Он все улыбался.
  - Ваш эксперимент определенно удался, - произнесла она. - Я огорчена поступком Саши, не ожидала такого. И мне жаль, что их с Машей брак распался. Но, похоже, все встало на свои места...Не знаю, можно ли так говорить. Вера действительно не в самых надежных руках.
  - Позвольте себе расслабиться, Виктория. Вы жили в напряжении больше, чем ваши родные, - заботливо наставлял ее доктор. - Именно вам, прежде всего, был нужен этот тренинг, я сразу понял. Вы молодец, что отпустили от себя Александра и приняли Алексея. Подумайте о своем счастье, Виктория, хорошо? Не надо чрезмерно переживать за других. Они разберутся, справятся.
  - Но Вера?..
  - Вера, - вздохнул Владимир Юрьевич, словно признавая промашку с девочкой. - С ней мы не угадали. Я, как специалист, сплоховал, они с Александром воистину интриганы. У Веры есть своя голова на плечах, есть родители. Уверен, и она не пропадет. Вспомните себя, многих ли вы слушали в семнадцать? - Вика смущенно улыбнулась и помотала головой. - Вот и у вашей Веры ветер в голове. Тем не менее, она разумная, развитая не по годам. Обязательно разберется, что к чему.
  - Да, вы знаете, я в ее годы была более шумливая, безумная...
  - В конце концов, Шляпников - не самое страшное и худшее, что могло с ней случиться, верно? - доктор смотрел на нее так, как если бы на глазах его были очки.   
  Вика задумалась на минутку. Не утянет ли Шляпа Верочку в болото? На случай, если ее, конечно, не заберут домой мама и папа, в чем Виктория несколько сомневалась. Психолог все ждал ответа. В глазах его была хитринка, не скрываемая им. Он точно, наверняка знал больше, чем говорил. Но спроси его напрямую - все равно не скажет. Чудак, одним словом.
  - Верно, - наконец, согласилась Виктория.
  Владимир Юрьевич удовлетворенно кивнул, сцепив руки в замке.
  Из комнаты вышла Мария с двумя сумками в руках. Само собой, она собрала и вещи сестры, чтобы не медлить. Решительно взяла Вику за руку, одарила мрачным взглядом доктора. Он догадывался, что скоро ему придет пара грозных писем или даже повесточек в суд. 
   Но таинственному доктору с цилиндром на голове это было неважно. Главное, что он свою работу выполнил.