Старые раны Рассказы о войне

     Много лет прошло после войны, но болят ещё старые раны у её ветеранов. Болят они в сырые осенние ночи, когда резко меняется погода; болят после трудового дня, когда долго не проходит усталость; болят просто от далёких воспоминаний. В большом кирпичном доме, расположенном на Верхней улице села, построенном уже после войны, давно все спят. Только старый дед Степан не может уснуть, перевёртывается тяжело с боку на бок, не зная, куда положить свою больную ногу. Не даёт она ему вот уже вторые сутки покоя, больно ноет от глубоко засевших в её мышцах более десятка мелких осколков.
     Жена Варвара, сын Иван с невесткой Раисой понимают страдания Степана, давно привыкли к ним. Только внучка Ирочка вспорхнёт на кровать к деду, ласково прижмётся к его жёсткой от времени и старости щеке своей нежной детской щёчкой, и ласково участливо спросит:
     -Дедуля, ты опять ночью не спал? У тебя ножка болит? Расскажи мне, что-нибудь о войне!
     Деду Степану от ласки внучки и её неподдельного участия сразу становиться легче, не так уж резко чувствуется боль в ноге, и он начинает свой рассказ.
     Осень в тот далёкий 1942 год была суровой, а холода наступили рано. Уже в ноябре в междуречье Дона и Волги лежал глубокий снег, и трещали суровые морозы. Фашисты стремились взять город Сталинград, выйти к реке Волге и форсировать её. Бои шли внутри города за каждый клочок Сталинградской земли, за каждый дом, за каждую квартиру. В течение суток многие дома по несколько раз переходили из рук в руки. Ещё вчера там располагались немцы, а утром после новой отчаянной ночной атаки, там уже держали оборону наши.
     Дед Степан, молодой в то время красноармеец, вместе со своей ротой защищал территорию тракторного завода. Уже не первую ночь и не первый день лежал он у, поваленной взрывом вражеской бомбы, огромной металлической трубы разрушенной котельной, отражая атаки наседающих фашистов. Много раз их рота по приказу командира, молодого лейтенанта, ходила в атаку, продвигалась на несколько десятков метров вперёд, закреплялась на новом рубеже, но потом под натиском озверевших фашистов отходила назад на прежнюю позицию. После таких атак многих товарищей не досчитывалось. Вперёд они рвались, чтобы бить ненавистного врага, туда их звали приказ командира и ярость к врагу. Позади у них была старая изрешеченная пулями и осколками снарядов труба котельной, дальше которой отступать было нельзя – не позволяли совесть, солдатский долг и воинская присяга. Рота перед погибшими товарищами дала клятву: умереть, но дальше черты, где располагалась заводская котельная, не отступать. Там уже была Волга, а за Волгой земли для них не было.
     Долгий путь от самой западной границы прошёл солдат Степан. Участвовал во многих боях, встречался лицом к лицу с фашистами, бил и уничтожал их везде, где только мог; попадал в окружение; с горсточкой, оставшихся в живых после неравных боёв своих товарищей, выходил с боями к своим войскам; и, не отдохнув, снова вступал в бой. И так до самого Сталинграда. Но тот бой, может быть, по тому, что он был для него последним, запомнил Степан на всю жизнь.
    Рано утром рота получила приказ, выбить немцев из здания заводоуправления, которое уже три дня удерживали немцы. В атаку их повёл, вчера прибывший вместо погибшего, новый командир. Они незаметно приблизились, прижимаясь к земле, к зданию заводоуправления, и забросали окна и двери гранатами. Затем ворвались в само здание.
     Степан занял позицию под уцелевшим маршем лестничной клетки на первом этаже, в конце длинного коридора. Из своего укрытия косил он огнём автомата выбегающих из комнат фашистов. Уже много трупов немецких солдат лежало по всему коридору, сражённых огнём его автомата. Нужно было перезарядить диск автомата на новый диск. Степан почти уже это сделал. Из большой пробоины, зиявшей в потолке, неожиданно прыгнул долговязый немец, и сходу швырнул в сторону Степана гранату. Прежде чем раздался оглушительный взрыв, Степан успел отпрыгнуть в угол под лестничный марш. Когда прогремел взрыв и рассеялся дым, Степан увидел прыгающих вниз из проклятого отверстия фашистов, и бегущих в дальний конец коридора. Не чувствуя почему-то боли, он нажал на спуск своего автомата и уничтожал огнём бегущих фашистов до тех пор, пока не потерял сознание.
     Очнулся он уже в полевом лазарете. Первыми словами, которые он произнёс, были:
     -Взяли мы заводоуправление?
     После утвердительного ответа медсестры, он успокоился, а потом снова потерял сознание. Долго боролись врачи за его жизнь, а потом за его ногу. Десятки осколков извлекли из его тела. Ногу не ампутировали, но много мельчайших осколков осталось в ней на всю жизнь, как незримые, но постоянно напоминавшие о себе, свидетели того далёкого боя.
     И теперь, чем больше проходит годов с того времени, тем чаще и больнее напоминают они о себе. Не дают забыть Степану те далёкие, ставшие для многих людей историей, события.
     Слушает Ирочка рассказ своего старого деда и хочется ей помочь ему. Гладит она ему больную ногу своей детской ручкой, приговаривая:
     -Ты же у нас, дедуля, герой! Ножка скоро у тебя заживёт. Ты только немножко потерпи!
     И становиться легче на душе у старого солдата, и не так уже чувствуется боль в ноге. Гладит он свою внучку по головке, приговаривая:
     -Потерплю! Конечно, заживёт, Ирочка!