Приглашение

- Сегодня опять надо разнести 25 шт, – сказал мужчина в кабинете.
- Так же как и вчера… правда, район другой – ответила женщина и забрала документы со стола. – Ну, я пошла.

Сырой, не морозный воздух.  Фонари освещают дворик. Дождь холодными ручьями льется на землю. Они похожи на хрустальные стрелы, которые легко разбиваются об асфальт. Слышится, как они стучат в окна тесно расположившихся домов в старом дворике-колодце. Мальчик собирает футбольную форму с незастекленного балкона. А может, ему уже время идти на тренировку…
Ливень добавляет серых красок окружности, как раз в унисон давящему небу. Серо-оранжевые дома полны влаги. Под крышей подвала уселись пятеро дворовых котят – худощавые, мокрые, и все черные с белым…
Под арку вбегает темный силуэт. Он расплывается в след падающей воды. Подошел ближе. Это – женщина, одетая в темную куртку, наверх – прозрачный бесцветный дождевик с надежно стянутым капюшоном. Стоит – под аркой сухо. Наверное, думала переждать, пока стихнет ливень, но несделанная работа напоминала о себе. Перед женщиной – стена холодной воды. Но сейчас она соберется духом и пробежит в противоположный конец дворика, войдет в сухой и теплый подъезд. Женщина отряхнет капли с дождевика, опрокинет капюшон на спину и волнистые волосы начнут наконец-то дышать.
Этот дом старой постройки: просторная парадная, лифта нет, высокие потолки, широкие перила, фигурные балюстрады… Кого-то приглушенный свет, может, и ввел бы в приятную ностальгию, но эта женщина на него обратит внимание по другому поводу:
- Темновато здесь, - трудно было разглядеть текст в журнале. Прищуриваясь: – Кв. №21, Ярошенко Н.А. Наверное, Николай Александрович. – В том, что это мужчина, не было никаких сомнений. И эта правота подтвердилась. На небольшом документе синими прописными буквами был полностью обозначен адресат – Ярошенко Николай Александрович.
Взяла в руку журнал, маленький документ и ручку, вернула сумку под плащ, начала взбираться наверх, внимательно отыскивая квартиру №21. В доме был слышен отзвук дождя. Женщина поднималась и шелестела, капли стекали на ступени, некоторые на перила, от них женщина оберегала только документ. Шаг за шагом… шелест за шелестом… шаг за шагом…шелест за шелестом… жужжащий звонок по ту сторону двери.
- Здравствуйте, мне нужен Ярошенко Николай Александрович.
- Добрый вечер, это я. – промолвил мужчина лет 38. Он был высокий и ростом, и лбом, и, кажется, духом. Темные объёмистые волосы были зачесаны наверх, а одна прядь упала и перерезала темной полосой лоб. Взгляд был доброжелательным и взывал к продолжению разговора.
- Меня зовут Марина Сергеевна. Принесла повестку в военкомат с дальнейшей отправкой в зону военных действий. Под подпись. Распишитесь в журнале. Вот ручка. – протараторила женщина, как табличку умножения – не впервые. Хотя на этот раз она внезапно для себя пережила другие чувства. Личность Николая Александровича ей показалась умной, от того и спокойной, но тут же и чувствительной.  Марина Сергеевна заметила в руках мужчины мастихин со свежей краской на остренькой кромке. Запах льняного масла потихоньку поднимался выше. Глядя на Николая Александровича она впервые подумала: «И ему придется убивать». Тем не менее службу несла дальше. – Держите повестку.
Николай Александрович взял ее левой ладонью, запачканной в краску. Следы остались на бумаге. Он их даже не заметил. Марина Сергеевна, та которая до недавнего времени тряслась над чистотой документов, тоже не обратила внимания. Она даже и правую руку не попросила вытереть, когда Николай Александрович расписывался в журнале.
- Извините, я испачкал вам тетрадку, как Вы видите. Не знаю даже как исправить. Масляная краска привередливая такая…
- Ничего страшного, – неожиданно для себя сказала аккуратистка. – Журнал скоро закончится – положу на полку. До свидания, Николай Александрович. Удачи Вам.
- До свидания, Марина Сергеевна. Но удачу возьмите себе, мертвому она ни к чему.
- Ну, зачем же вы так? Ведь возвращаются… живыми.
- Оттуда все возвращаются мертвыми… даже если и живыми.
Чувства гнали ее вниз. Поскорее бы уже пробежать невыносимый дождь и опять скрыться в арке, а потом – родная квартира. И только из окна пристально наблюдать за холодом на улице.
Художник запер дверь и только слышал, как шаг за шагом, шелест за шелестом отдалялась женщина. Шаг за шагом… шелест за шелестом… шаг за шагом…шелест за шелестом… хлопнула входной дверью в подъезд.
Николай Александрович постоял в коридоре, еще раз взглянул на повестку, положил ее на стол, уставился взглядом в мастихин, задумался. В это время Николай отсутствовал. В голове рождалась тяжелая мысль. Он выдохнул и направился в комнату.
Вернулся к холсту. Картина писалась в грязных цветах: темно серые, серо-белые, тусклые коричневато-зеленые, еле красноватые, еле желтоватые. Такая палитра достоверно передавала позирующую натуру.
Рабочая комната художника обставлена картинами: своими, студентов, дописанными, недописанными, готовыми работами маслом, набросками карандашом. На них были изображены только люди. И каждая из написанных натур дышит.
Тонким мастихином он искусно продолжал наносить краски. Выводил рельеф, создавал объём, переносил блики – одухотворял.
- На сегодня все, - отрезал Николай Александрович. Оставил мастихин. Облокотился об стену.
- Раньше обычного... – вполголоса сказал натурщик. – А кто к Вам приходил, Николай Александрович? – осторожно спросил парень, ведь перемену настроения трудно было не заметить.
- Приходило разрешение убивать человека. Приглашает пойти с ним…
Он 38 лет вдыхал жизнь в человека, и как теперь научиться вдыхать в человека смерть?

Вот – человек. Его убили.
Вот – человек. Он убивает.
Так разве в войне побеждают?