Хэнде хох

Земля в траншее оказалась каменистой. 
Среди суглинка то и дело попадался крупный щебень и обломки старой, очень прочной кирпичной кладки, которые с трудом поддавались лопате.  Острие штыка при ударе о них с мерзким лязгом скользило или норовило обломаться, брызгая искрами.
До чего же ржавая и тупая лопата!
А какую ты хотел получить? Других здесь не дают.
Черенок к тому же, как назло, попался короткий, поэтому приходится стоять в наигнуснейшей позе, отчего поясница уже через пять минут налилась свинцом и, кажется, никогда больше не сможет разогнуться.

А ведь всего лишь месяц назад ты строил совсем другие планы. Сдавая вступительные экзамены в выбранный тобою строительный институт, ты практически не испытал трудностей, поступив легко и как-то даже играючи.

 Помогла блестящая база лучшей физико-математической школы города?
 
Последние два года ты бессовестно прогуливал многие занятия. Ты слишком много чем и кем в это время увлекался.
Тем не менее, база полученных пусть и урывками фундаментальных знаний, несмотря ни на что, крепко засела в твоей не зависимой от логики событий памяти.

Так бывает. Во всяком случае, у тебя получилось именно так. Ты поступил.

 Собственно, ты в этом и не сомневался, особенно после первой же недели, проведённой на подготовительных курсах. Уступив настоятельному совету родителей, ты всё же пошёл на эти месячные курсы, но очень скоро понял, что тебе здесь делать нечего. Пусть селяне, дембельнувшиеся вчера солдаты да ребята из окраинных городских школ решают столь примитивные задачки, подобные которым (как нас стращали преподаватели) будут в экзаменационных билетах.
А ты в своей школе при университете, где каждый второй учитель – кандидат каких-нибудь наук, изучил кучу всякого лишнего – прошёл даже полный  курс высшей математики для технического вуза.  Поэтому предлагаемые абитуриентам на столь примитивных курсах примеры и убогие задачи для тебя – просто семечки!
Да, тебе здесь делать нечего.

Через неделю ты перестал ходить на эту подготовительную ерунду. И ничего не потерял.
Ты поступил в институт, сдав все экзамены на «пять»… кроме сочинения, высшим баллом которого для всех абитуриентов твоего вуза оказалась «четвёрка».  Что для тебя, также получившего за сочинение «хорошо», вовсе даже не обидно.

Теперь ты – студент! Отныне – побоку грубый и тяжёлый физический труд! Да здравствует работа твоего недюжинного мозга, интеллекта! Пусть расцветают твои организаторские способности, несгибаемая воля, железная логика и талант убеждения будущих подчинённых, да и всяких там строительных и других начальников! Наконец, придёт и щедрое материальное…

Но всё это было вчера, вернее – месяц тому назад. С тех пор, как теперь кажется, прошла целая вечность.
А сейчас, вот сию минуту, ты делаешь вид, будто яростно вгрызаешься в комковатую землю и с непонятным остервенением отбрасываешь её на поверхность, на образовавшийся рыхлый земляной валик, уже чем-то отдалённо напоминающий бруствер.

…Опять этот грубый, резкий смех сверху. Бесцеремонный и наглый. Отрывистая фраза и  тут же дружный хохот в несколько глоток. Этот режущий твой слух, издевающийся над всем твоим естеством хохот.

Ты никогда не любил немецкий язык. 
Он казался тебе грубым?
Пусть ответ банален, но это именно так: неприятный гортанный язык, пригодный разве что для бравурных маршей.

И вот теперь ты вынужден слушать его сверху, у себя за спиной. И ничего не можешь с этим поделать. Ты, согбенно стоящий в траншее с тупой и ржавой лопатой в руках, тупо долбишь каменистый грунт своей Родины под унизительный хохот фрицев – этих по сути варваров, создавших, тем не менее, могучую экономику, да и (что скрывать) довольно самобытную культуру.

Впрочем, они не Фрицы. Вон тот дылда называл мелкого, кажется, Вернером, а сам он – Петер.  Это даже ты с твоей дремучей бездарностью к языкам смог понять.

Но всё же они – варвары.  Ну как можно так беззастенчиво громко сморкаться! Ни на кого не обращая внимании. Хорошо, что ещё не портят воздух, сопровождая всё смачными звуками. Говорят, у них это принято.

Ты сейчас унижен? Раздавлен?!
Пока не совсем, но ощущение такое, будто тебя в любой момент могут огреть по голове, и ты останешься лежать на дне этой неприглядной канавы. И никто не сможет тебе помочь, даже большеголовый длинноносый Санька, как и ты с трудом вгрызающийся в непокорную, но такую родную для обоих вас землю.
 Сплюнув, Санька – твой новый институтский дружок – только мельком с ненавистью глянул на беззаботно рыгочащих немцев и, в очередной раз осмотрев обломанный штык лопаты, лишь покачал головой.

Санька молчит, тяжело сопя. Молчишь и ты. Слышны только противные удары металла об очередной застрявший в грунте камень. Тут не до разговоров. Ещё вчера ты был успешным абитуриентом, стал студентом… И вот НА тебе...

Хорошо, что хоть «Хэнде хох» нам сверху не кричат и не строчат очередью поверх голов! И на том спасибо. У них, судя по всему, хорошее настроение, слышишь, как заливаются.
Хотя, как бы мы смотрелись с поднятыми вверх руками, стоя в траншее?! А они продолжали бы заливаться пуще прежнего?

Тебе не то, чтобы очень страшно, однако противный холодок по спине время от времени всё-таки ползает. Омерзительный своей тяжёлой генетической памятью холод.
Взяться бы за край черенка и ржавым клинком по черепу!.. Вырваться из этого унижающего твоё человеческое достоинство плена столь нелюбимого тобою тяжкого физического труда, от которого ты вчера вроде бы сбежал, а сегодня…
 Как же всё это гнусно! И руки уже затекли, не говоря уж о пояснице. Неужели этот ад когда-нибудь кончится?!

«Всё, время! Сменяемся! У закончивших работу – перекур полчаса!»

Женька, староста нашей группы, деловито схватил Санькину лопату, нисколько не смущаясь тупости её клинка. Ещё бы – вчерашний младший сержант видел  инструменты и непригляднее.
За ним в траншею прыгнули и Петер с Вернером, другие их земляки из демократической республики, которые отныне будут учиться вместе с тобой и Санькой, а также отдыхавшие до этого твои русские однокурсники.
Вот и пусть теперь повкалывают! Вся учёба ещё только впереди, а вы, пока не начался семестр, давайте - долбите землю, получайте практический опыт русской стройки!

А ведь никто из немчуры во время своего отдыха так и не закурил. Здоровье своё, видишь ли, берегут. А мы не станем. Мы закурим с Санькой и будем во всю глотку хохотать над незамысловатыми анекдотами. По-нашему, по-русски.  Пусть теперь у них холодеет там, возле позвоночника!
«Шнель, шнель, ребята! Хэнде хох, битте, аллес…»