Перевертыши

Протягивает руку, смотрит прямо – на загорелом, суровом лице серая маска бесконечной усталости. Хочется ее снять – взять это лицо в обе ладони, согреть глаза, разгладить глубокие борозды-морщины, стереть пыль безысходности. Но она не волшебница, и даже не друг, а просто слушатель. Рука тихо пожимает сжатый кулак и исчезает под столом.
– Ты хотел бы жить тысячелетия назад? Когда все было, как надо? Когда можно было жить и не бояться завтра?
– Не уверен, что тысячу лет назад не было так же, как сейчас. Скорее всего, отличаемся мы лишь декорациями...
– А я верю, что тогда люди другими были. Точно знали, куда и зачем живут.
Усмехнулся горько, отпил из бокала горчичное пиво, резко сказал:
– Куда и зачем жить – не с того конца вопрос. Кто я здесь?
– Еще более безнадежный вопрос, чем мой, – грустно улыбнулась она, опустив голову ниц.
На столике солонка, перечница, алюминиевый стаканчик с салфетками – белыми и красными. Берет красную салфетку, достает из маленькой черной сумочки шариковую ручку, чертит что-то на тонкой бумаге.
– Дуэт Белобога и Чернобога, перевертыши-руны, – мне всегда было трудно понимать, какую руну проживаю сейчас, кем становлюсь, за кого играю. Сейчас меняется с катастрофической быстротой, я безнадежно устареваю сама для себя. Я за собой не поспеваю.
– Может, и не надо успевать? Пусть все катится  ко всем чертям, а мы потом на себя со стороны глянем и улыбнемся, – предложил он, воодушевившись.
– Скребет где-то слишком внутри, как будто есть какая-то необыкновенная жизнь, чудесная я, которая лучше, чем то, что есть сейчас. Иллюзия, думаешь?..
– Не знаю... может, и иллюзия, хер его знает.
–  Очень устойчивая, надо сказать... Ничто от нее не лечит, даже практики духовные.
– Тебе, короче, замуж пора: мужа, детей и все остальное, чтоб некогда было глупостями заниматься, – шутливо-раздраженно провозгласил он. – А ты все мантры, янтры, шматры...
Достал пачку сигарет, закурил, пуская плотные струи в темный воздух кафе.
– Помилосердствуй! Всего лишь мне двадцать семь, а ты  уже в тюрьму меня отправляешь, – отшутилась она.
– С чего ты взяла, что семья – это тюрьма? Ты вроде еще ни разу замужем не была? – упрекнул он.
– Так я других вижу, как  мучаются, – защищаясь, сказала она.  – Ты вот дважды женатый, и что?..
– Может, у тебя по-другому будет... – тихо ответил он и замолчал надолго.

Прошло семь лет.
В том же кафе вечером встретились они снова.
– Ты что, не пьешь теперь? – спросила она, дивясь на заказ, который он сделал: яблочный сок и бутылка минералки.
– ОРЗ у меня. Очень резко завязал, – улыбнулся он.
– Да ла-а-дно?? И давно это с тобой? – обрадовалась она.
– Недавно. Года два назад, как стал заниматься тайцзы из-за язвы желудка.
– Ничего себе... и как, помогает?.. – нерешительно спросила она.
– Да, представляешь? – съязвил он.
Лицо постарело, еще больше складок, морщин появилось в нем, но вид свежий, собранный, легкий, глаза лукаво щурятся, будто что-то скоромное знают.
«Однако... – думает она, разглядывая соседа. – Мне что ли к китайцам пойти учиться...
Вслух произносит:
– А я, представляешь, есть мясо начала. И еще иногда вино пью.
– Молодец! – улыбается он, потягивает из высокого стакана яблочный сок. – Через пару лет научишься водку пить. А я к тому времени стану инструктором по тайцзы и здоровому образу жизни.
– Ха-ха-ха, очень смешно, – отвечает она, откидывается на спинку кресла, достает из сумочки пачку сигарет и закуривает одну.
– Ты что, и курить  начала? – удивляется он.
– Помнится, в последний раз, когда мы с тобой виделись, все было ровно наоборот. Ты был холостой прожигатель жизни, дважды разведенный, с подмоченной репутацией, так сказать, человек. А я была милой высокопарной барышней с высокими идеалами и низкой самооценкой. Теперь я разведена, вкушаю прелести жизни, и от этих прелестей старею все быстрее. А ты, гляжу, молодеешь. Просто красавец мужчина, жених хоть куда.
Он смущенно опустил голову, помолчав, ответил:
– Я не знаю ответы на те вопросы... но почему-то жить хочется до сих пор. Знаешь как жить хочется! Вопреки всему и здравому смыслу тоже.
Просто научился жизнь чувствовать. Она совсем не плоха...
– Да-да, конечно-конечно, – с иронией произнесла она. – Особенно, когда у тебя впереди вечность...
– Слушай,  а пойдем гулять в парк!  – неожиданно прервал он. – Каштаны зацвели – очень люблю, когда они цветут.
Она хотела было возразить, но он решительно встал, протянул ей широкую ладонь и сказал:
– Пошли!
...В парке роскошные каштаны в медово-липких лучах заката о чем-то шептались с ветром. Ее сигаретный дым смешивался с запахом  молодой травы, древесины и земли. Он плотно, сосредоточенно молчал,  потягивая минеральную воду из бутылки.