Дом на пустыре

Мистер Чарли жил на самой окраине маленького и тихого городка Ривер-Вилль. Большой дом, состарившийся со временем, как и его хозяин, стоял одиноко на пустыре близ города, окруженный высокой решетчатой изгородью и голыми, довольно старыми деревьями, изогнутые ветви которых тянулись не к свету, а почему-то к земле, на которой росли сухие дикие розы, вядшие среди губительных сорняков. Старые ивы, осины и еще несколько деревьев неизвестной «породы» стояли вокруг дома как скорбящие люди, опустив руки и головы.
Широкое крыльцо дома в тринадцать мраморных ступеней было покрыто тусклым ковром осенних листьев, которые казалось, уже срослись с крыльцом, потому что их никто, кроме ветра и дождей, не сметал. Они даже не шуршали, когда по ним кто-нибудь шагал, что случалось очень редко. Высокая и широкая дубовая дверь давила своей громоздкостью на отворяющего ее. Хотя, если признаться, то мало кто за последний десяток лет дотрагивался до ее тяжелой железной ручки. Стены дома напоминали мокрую от ливня землю: серые и с разводами бледной известки они придавали дому вовсе обветшалый вид. Черепица на крыше, казалось, разделилась на мелкие кусочки и вот-вот должна была осыпаться на землю. За последние несколько лет никто не видел в окнах дома хотя бы робко пробивающийся из-за плотных темных штор свет. Казалось, что в доме на окраине Ривер-Вилля никто давно уже не живет и тот пропадает под напором дождей, снега и сильного ветра на пустыре, погибает без любви хозяев.
Мистер Чарли Макинтош, хозяин одинокого дома, затворил себя в своем собственном мире с тех пор, как потерял жену. «Премилая была девушка…» - вспоминали с тяжелым вздохом старые жители городка о его погибшей жене. Действительно, девушка, на которой женился мистер Чарли, была моложе его на двадцать-три года. Ей тогда исполнилось только семнадцать, а родители уже нашли для нее подходящего мужа – богатого и состоявшегося сорокалетнего джентльмена Чарльза Макинтоша. Лили, так ее звали, была единственным ребенком в своей семье. Родители очень хотели, чтобы она была счастлива и ни в чем  не нуждалась, что мог обеспечить мистер Макинтош. Если говорить более точно, то Лили вышла замуж за Чарльза не по родительскому наказу, а по их взаимному желанию с ней.
Мистер Чарли, или Чарльз, как называли его в доме Лили, приходил к Тэйлорам в гости почти каждодневно. Там его всегда были рады встретить. Чашечка индийского чая на террасе в солнечный денек, разговоры о газетных статьях с отцом Лили, о прекрасных диких розах в саду, выращенных заботливыми руками всегда приветливой миссис Тэйлор, и долгие беседы с Лили о книгах. Уже одно мгновение в доме на другом конце города, в доме Лили, составляло для Чарльза счастье. Он с умилением слушал ее мысли, ее рассуждения, удивительные для такой юной девушки. Ее смольные черные волосы, забранные на затылке гребнем, вьющимися прядями спускались до самой ее талии. Две брови-полумесяца тончайшими и едва заметными движениями передавали эмоции Лили во время ее всегда оживленных рассказов. Правильный овал лица, несколько курносый носик, щеки с румянцем и розовые пухлые губки дышали юностью. Она была так юна. Но… несчастье постигло ее слишком рано.
Только исполнилось Лили семь лет, с ней начал заниматься тренер по верховой езде, по настоянию отца. И во время одной из прогулок верхом Лили навсегда лишилась возможности ходить. Ее лошадь испугалась птицы, внезапно взлетевшей из травы, встала на дыбы, скинув с себя юную наездницу. Врачи только разводили руками и говорили о невозможности вернуть девочке умение ходить. Мистер Тэйлор долго обвинял себя в том, что это несчастье произошло «по его настоянию». Но дочь его в этом не винила.
Прошло десять лет. Лили, несмотря на ее ограниченность движения, развивалась и росла почти как любой обычный ребенок. Она прочла очень много книг, энциклопедий и умела удивительные способности и сильное желание к получению знаний. К семнадцати годам она была уже достаточно эрудированна. Внешне она стала девушкой не менее прекрасной, чем внутри.
Однажды в дом Тэйлоров приехал погостить младший брат матери Лили Джош Брукс. Он работал хирургом в одной из городских больниц Л***а и приехал на время отпуска в гости к любимой племяннице и дорогой сестре. С мистером Тэйлором мистер Брукс имел нейтральные и порой холодные отношения. В один прекрасный солнечный день он по разрешению хозяина дома пригласил на обед своего хорошего знакомого и, можно было сказать, коллегу Чарльза Макинтоша. Тот как раз думал, покупать ли дом в Ривер-Вилле и хотел расспросить о жизни здесь Тэйлоров, знающих об этом городке не понаслышке.
- Что Вас привело сюда, мистер Макинтош? – любезно спрашивала гостя миссис Тэйлор за обедом.
- О, прошу, зовите меня Чарльз, мадам, - учтиво отвечал гость и тут же продолжал, –  Видите ли, я уже достаточно потрудился за свою жизнь, и как не грустно признать, я решил покинуть медицинскую практику. Теперь я буду заниматься теорией, совсем немного практикой и… жить в свое удовольствие. Я думаю о покупке дома, который наверняка, будет окружен прекрасными пейзажами здешних мест. У вас из окна замечательный вид, - миссис Тэйлор кивнула головой в благодарность. – Надеюсь, из моего будет такой же?
- Разумеется, мистер Макин… Чарльз, - поправилась Лили. – Но это будет возможно только в том случае, если Вы изволите посадить под окнами несколько кустов диких роз, прекрасно прирученными миссис Тэйлор.
- О! Я с удовольствием подарю Вам эти замечательные цветы. В нашем саду, кажется, яблоку некуда упасть; так разрослись наши розы, - улыбчиво произнесла мать Лили и отпила из чашки чая. – А чем именно вы занимались? В какой области медицины?
- Травматология, мадам, - ответил кратко Чарльз. – Не подумайте, что жалуюсь или решил похвастаться перед вами, но скажу честно, работа не из легких. Думаю, лучше продолжить этот разговор не за столом.
Работа доктора-травматолога была действительно не так уж проста. Многое довелось увидеть Чарльзу за двадцать лет работы в больницах, лечебницах и особенно в полевых госпиталях. Он был тем, кто правил переломы, составлял раздробленные кости в одно целое, следил за тем, как пациенты шли на поправку и давал им советы по возвращению сломанных частей тела к их привычным функциям. Он многих людей научил вновь писать письма, аккуратно выводить буквы, поворачивать голову из стороны в сторону, сгибать руки в локтях и кистях, поставил на ноги не один десяток солдат.
Когда мистер Тэйлор услышал об этом, в его голове мелькнула мысль: «Этот человек может научить нашу Лили вновь ходить!» Но тут же он предупредил себя, что вдруг это очередная губительная идея, вдруг получиться как десять лет назад: он предложит, но все обернется несчастьем? Он опасался, но с того момента в нем загорелась искра надежды и искреннего желания вернуть дочери то, что отняла у нее судьба «по его настоянию». А если это был его единственный шанс все исправить?
Когда обед был закончен, все вышли из-за стола, кроме Лили. Мистер Макинтош немного удивился этому. «Мисс! Вы хотите посидеть в одиночестве за обеденным столом или желаете добавки?» - спросил он с доброй иронией. Но Лили улыбнулась, опустив глаза.
- Вы, верно, не знаете, Чарльз, что я… не хожу, - добавила она, подняв глаза на последнем слове. Макинтош виновато замотал головой, немного наклонившись вперед и слегка разведя руками. – Ничего, я на Вас не сердита.
Чарльз не отрывая глаз смотрел затем, как миссис Тэйлор выкатывала коляску дочери из-за стола. Он несколько раз попросил прощения за свое незнание. Прошло около десяти минут, когда разговор возобновился.
С тех пор мистер Чарли Макинтош встречался с Лили Тэйлор почти каждодневно. И каждый раз он приходил, тая в себе надежду помочь этому прекрасному созданию и просто еще раз послушать ее оживленные рассказы о прочитанных книгах, последних событиях и ее мысли. Прошел месяц, и Макинтош приобрел отличный, на его взгляд, дом на окраине Ривер-Вилля. Дом стоял одиноко посреди пустыря, где всегда дул сильный ветер. Но… пролетело еще немного времени, и перед высоким домом появился сад. Чарльз сам посадил все деревья и кустарники: ивы, осины, кусты барбариса у крыльца. По его задумке, живая изгородь могла хоть немного, но приуменьшить силу дующего ветра, преградив ему путь в сад. Он занялся подготовкой клумбы для диких роз миссис Тэйлор. Им было отведено центральное место в саду, чтобы можно было почаще радовать глаз их прекрасными «живыми» оттенками.
Наведение порядка внутри дома мистер Чарли поручил своим слугам, которые уже долго были при нем. Старый клерк Гарольд, хозяйка Афина и несколько человек, выполнявших прочие подсобные работы. Дом изнутри освежили новыми коврами, новыми шторами и гардинами, в некоторых комнатах переклеили обои, подкрасили обсыпавшийся от времени потолок, отремонтировали паркет и подлатали черепицу на крыше. Дом ожил. Он вновь стал любим и дорог, обретя нового хозяина.
Прошло еще около полугода, когда в доме появился новый житель. Миссис Макинтош принесла в свой новый дом свою юность, и тот вновь преобразился.
За первый год совместной жизни Чарльз показал Лили Францию, Германию, Испанию и Италию. Он открывал для нее все, что бы она ни попросила. Музеи, книги, интересные люди – все стало доступно для Лили. Ей часто делали комплимент: «Вы замечательная девушка! Жаждущая знаний и притом такая милая. И у Вас, леди, такой же замечательный отец. Он Вас любит и, кажется, делает все, что Вы просите, притом не балует Вас…» «Благодарю вас за эти приятные слова! – отвечала с улыбкой Лили и без какого-либо смущения добавляла: - Но мой отец живет в Ривер-Вилле, а Чарльз – мой муж. И Вы правы, он замечательный человек…» Лили, возможно, не столько любила Чарльза, сколько испытывала к нему огромное доверие и уважала его. Вот почему всего через полгода общения мистер Макинтош услышал «Да!» в ответ на вопрос к Лили: «Вы станете моей женой?»
В остальное время от поездок Лили и Чарльз проводили в своем доме, в библиотеке, организованной Лили, в гостях у Тэйлоров и в долгих прогулках по паркам Ривер-Вилля. Каждый день мистер Макинтош занимался со своей женой лечебной гимнастикой, при этом он вежливо называл Лили «пациенткой», а она его в ответ «доктором». Чарльз был готов потратить все свое  время на восстановление Лили. Она же послушно выполняла все упражнения и советы «доктора». Вновь встать на ноги Лили хотела, чтобы отец перестал упрекать себя в случившемся столько лет назад.
Годы счастливой жизни летели. Детей у Лили и Чарльза так и не было. Но они по-прежнему жили одной жизнью, неотделимо друг от друга.
В один пасмурный осенний вечер Чарльз, уже седой, проживший почти с пол века, сидел у камина на первом этаже в гостиной и читал стихи одного французского поэта. Он спустился вниз после того, как пожелал спокойной ночи своей дорогой Лили. В тот вечер она была прекрасна как никогда. Было около полуночи, но Чарльз не мог уснуть. Ему каждый день приходили новые мысли о том, как же все-таки заставить ноги Лили заново почувствовать шаги? И в этот вечер мысли вновь его посещали.
В доме было тихо. Разве что раздавались трескающие щелчки горящих поленьев в горячем камине, и мистер Макинтош время от времени шуршал желтыми страницами стихов. В доме было тихо и темно. Отблески огня бледным светом пробегали волнами по стенам, мебели гостиной и еле дотрагивались начала длинной широкой лестницы, ведущей на второй этаж дома, где находились спальни и личная библиотека Лили. В доме было тихо и темно.
«Чарльз!» - раздался знакомый и любимый голос сверху за спиной мистера Макинтоша. Он оторвался от стихов и выглянул на лестницу из-за высокой спинки кресла. Было темно и уставшее от чтения зрение ничего не могло различить там, в темноте наверху лестницы. «Ну вот, уже чудиться начинает, что это она встала и зовет меня. Сколько же я думаю о Лили!» - произнес тихо мистер Макинтош и взглянул на огонь. Мгновенье спустя за спиной вновь послышалось «Чарльз!» Он отложил книгу, снял пенсне и встал с кресла. Отмерив несколько шагов, мистер Чарли взял со стола свечу, зажег ее и подошел к лестнице.
- Лили? Это ты? – негромко произнес он, поднимая вверх подсвечник.
- Да, доктор! – ответил знакомый голос, принадлежавший на сей раз не сидящей в кресле молодой леди, а стоящей твердо, держащейся за перила лестницы девушки с распущенными вьющимися волосами, спадающими кудрявыми прядями до самой талии, в белом длинном балахоне ночной рубахи. – Я пришла к Вам сама.
- Лили! – произнес, задыхаясь от удивления, Чарльз. В его голосе звучало и удивление, и радость, и непонимание. – Ты стоишь, моя милая? – осторожно спросил он. – Ты стоишь…
Мистер Макинтош замер и стал, не моргая, внимательно смотреть на шаги своей Лили. Она ступала немного неуверенно, придерживалась перил и старалась не смотреть под ноги, чтобы шагать так, как это делают все люди. На ее губах дрожала улыбка. Ей хотелось и радоваться, и плакать от счастья. Брови ее приподнимались, как будто от удивления, глаза наполнялись слезами радости, розовели щеки. Чарльз увидел результат своего упорного труда, своей настойчивости и любви к Лили. Она шла!
- А отец говорил, что никогда этого не исправить, - сказала она, пройдя последнюю ступеньку лестницы. Чарльз взял ее за руку. Глаза его были переполнены счастьем, все в них говорило, что он наконец этого дождался. Одним взглядом было сказано все. Слова были лишними.
Некоторое время Чарльз и Лили так безмолвно и стояли. Потом крепко обнялись и простояли так еще немного. За спиной Чарльза послышался скрип двери, но он не шевельнулся.
- Господи Иисусе! Наша Лили… Свершилось чудо! – это была экономка Афина. Свое появление в гостиной в столь поздний час она тут же объяснила: - Мистер Макинтош! Я услышала чьи-то голоса. Вы же знаете, какой у меня чуткий сон, - Афина сделала паузу, остановив удивленный взгляд на Лили. – Возможно ли это, мисс?
- Как видишь… - последовал ответ.
Сами понимаете, после этой ночи, после такого чуда, осчастливившего весь дом семьи Макинтош, жизнь начала свой новый отсчет. С утра Лили попросила отвезти ее в дом родителей. Когда миссис Тэйлор открыла дверь и увидела там Лили держащую под руку своего мужа, от неожиданности она потеряла сознание. Мистер Тэйлор не сдержал слез и, встав на колени перед дочерью, опять вспоминал прошлое и корил себя, прославлял мистера Макинтоша, благодарил Господа и плакал. Горько плакал. Лили конечно тоже не сдержалась и расчувствовалась. Кажется, почему люди плачут, когда свершается настоящее чудо, когда приходит в их дом то счастье, которого они ждали всю жизнь? Не объяснимо, правда?
Вскоре про случившееся прознали репортеры. Они больше месяца надоедали своими суетливыми и назойливыми вопросами, точнее, допросами всему семейству Тэйлоров. Газеты пестрели заголовками «Чудеса бывают!», «Любовь творит чудеса!», «Опытный ортопед поставил на ноги молодую леди, взамен получив ее руку и сердце…» Ситуацию жалкие корреспондентюшки использовали каждый в своих целях, но не для того, чтобы рассказать о реально произошедшем.
Лили стала еще прекраснее, чем была. Ее глаза горели большим желанием познать этот мир, возвратить то, что она, казалось, потеряла навсегда. Они с Чарльзом строили большие планы на будущее. Зародилось множество идей. Но…
Одним морозным зимним вечером Чарльз снова сидел у горячего камина на первом этаже в гостиной и читал стихи того же французского поэта. Лили была в своей библиотеке. Мистер Макинтош недавно подарил своей дорогой жене полный сборник Современной Медицинской Энциклопедии, и Лили решила посвятить этот вечер новым книгам. Она выбрала для них место на верхней полке шкафа, носившего название «Естествознание и Биология». Открыв первый том, Лили погрузилась в чтение. В одной из статей она нашла наиинтереснейшую информацию.
- «Клеточная теория»… - задумчиво прочитала она название статьи еще раз. – Как интересно! Чарльз!
Лили, взяв с собой объемный том, торопливым шагом вышла из библиотеки. Она хотела рассказать про эту статью Чарльзу. «Чарльз!» - позвала Лили мужа, увидев с лестницы его внизу в гостиной.
- Да, дорогая! – отозвался он.
- Ты что-нибудь слышал о так называемой Клеточной теории? – спросила Лили, продолжая стоять вверху на лестнице. – Нет… Но это же целое открытие!!! Я тебе сейчас покажу…
Лили так же торопясь поспешила спуститься вниз. Забыв подобрать подол юбки, она быстро зашагала. Лили неаккуратно наступила на шуршащую под ногами ткань и… Чарльз услышал восклик «Ай!», зашуршали страницы книги, непонятный шум и стук на лестнице. В миг промелькнула самая ужасная мысль в его голове. «Лили!» - закричал он. Через несколько мгновений он держал ее на своих руках. Но она уже не улыбалась, не двигалась. Она уже не дышала. Только холодный страх, застывший в ее глазах, смотрел на рыдающего Чарльза. Неслышный, сдавленный горем крик рвался из него наружу. Что же он наделал!? Как он мог?!
«Я раз и навсегда должен был покончить с практикой, как и решал поступить. Я раз и навсегда должен был покончить с практикой! Она лишь тешила мое самолюбие и придавала чувство необходимости во мне людей. Не было бы меня – они все равно бы жили. Не было бы меня – жила бы и Лили… Прости меня, моя милая девочка! Я виноват! Я тебе давал надежду… Видишь, к чему это привело. Мне не надо было появляться в твоей жизни. Счастье, которое я подарил тебе, твоим родителям и себе, не может оправдать твоей утраты… Прости… Глупый романтичный старик погубил такую прекрасную юную жизнь... Будь я тысячу раз проклят! Прости…» - писал мистер Макинтош в своем дневнике. С исчезновением из его жизни Лили исчезла радость, стремление жить. Все газеты, люди вокруг, даже мать Лили обвиняли его в ее смерти. Винил себя в том и он сам. Ему казалось,  что каждый вечер она появлялась в их доме. Чарльз не видел ее дух или ее призрак. Он чувствовал ее присутствие. «А если ты меня обвиняешь? Если ты меня не простишь, дорогая Лили?» - тревожно думал он, ощутив, что она опять пришла. И так было каждый вечер.
С тех пор Мистер Чарли Макинтош затворил себя в своем собственном мире. Он увял так же как и дикие розы в их саду перед домом. Он как будто изъедал себя изнутри, каждодневно вспоминая о своей вине и прося прощения у Лили. Мир ограничился для него стенами дома, вскоре обретшего ветхий безжизненный вид. Он был так же одинок как его дом, стоящий на пустыре, терпящий безжалостные порывы ветра, каждый раз нагнетающие с большей силой. Чарльз не знал, зачем Лили приходит, что хочет сказать? Он спрашивал, но она не отвечала.