Хроника гибели Ивановского монастыря

             Хроника гибели женского коммунистического монастыря

Как-то, работая в Московском областном архиве, я совершенно случайно наткнулся на ряд документов, несколько проясняющих самый тёмный период удивительной и порой таинственной истории Ивановского монастыря в Москве: период его ликвидации советской властью после революции 1917 года. Во всех материалах, посвящённых обители, в том числе изданных самим ныне возрождаемым монастырём, об этом событии, определившем его горестную судьбу на семьдесят лет, говорится крайне скупо: «Ивановский монастырь закрыли в 1918 году одним из первых».

Иоанно-Предтеченский девичий монастырь в Старых Садех расположен в полутора километрах от Кремля, близ Солянки, на одном из тех семи легендарных холмов, на коих зиждется Москва. Холм и поныне довольно круто низвергается к пойме Москвы-реки и Яузы. На этой возвышенности в начале XVI века располагались обширные великокняжеские сады, дававшие к столу великого князя редкие по тем временам фрукты и овощи, включая дыни. В других же многочисленных в те времена московских садах выращивались в основном рябина, калина, черёмуха, малина, крыжовник, смородина.
Точная дата основания Ивановского монастыря неизвестна. По одной из версий, его заложила супруга Василия III великая княгиня Елена Глинская в честь рождения будущего тирана Ивана Грозного. Поскольку родился Иван Васильевич в 1530 году накануне дня Усекновения главы Иоанна Крестителя, отмечаемого православной церковью 29 августа (11 сентября по новому стилю), то монастырь, как и новорождённый, получил имя Крестителя, чья голова была принесена  в жертву прихоти развратной бабёнки, танцем живота сумевшей выбить у царя Ирода обещание исполнить любое своё желание.
Монастырь содержался на средства государей, и достоверно известно, что его посещали цари Михаил Фёдорович, Алексей Михайлович, Иоанн Алексеевич…
Но в истории он знаменит не посетителями, а насельницами.
Одной из них была схимонахиня Марфа. Считалось, что её молитвы способствуют благополучным родам. Супруга родоначальника династии Романовых Евдокия Лукьяновна неоднократно обращалась к ней за помощью. Марфу похоронили в монастырском соборе. На её каменной гробнице высекли: «Лета 1638 марта в первый день на память святыя преподобномученицы Евдокия преставися раба Божия девица Дария, во инокинях схимница Марфа юродивая». Но ещё почти три века, пока не была разорена могила (по-видимому, в конце двадцатых годов ХХ века), к ней шли беременные женщины за вспоможением. В 2001 году юродивая была причислена к лику московских святых.
Как известно, Иван Грозный был женат семь раз и в восьмой раз собирался жениться на племяннице английской королевы. Нелюбых жён запирал в монастыри. По его стопам пошёл и старший сын Иван, во гневе убитый отцом в двадцать с небольшим лет. Его вторая жена Параскева Михайловна Соловая была заточена в Ивановском монастыре. Сюда же в Смутное время после свержения с престола и насильственного пострига царя Василия Шуйского была посажена под именем Елена царица Мария.
Последней из венценосных особ, кого отрешили от мирской суеты высокие стены Ивановского монастыря, была особа, известная в истории под именем княжна Тараканова. Её по указанию Екатерины II выманил из-за границы граф Алексей Орлов. В монастыре она под именем инокини Досифеи 25 лет прожила в отдельном специально построенном домике из трёх комнат, при жизни Екатерины Великой строго охраняемом. Со смертью императрицы режим заточения смягчился, и наиболее доверенным людям она открыла своё мирское имя – Августа. Августой звали дочь императрицы Елизаветы Петровны от тайного брака с графом Алексеем Разумовским. Августу в 1810 году похоронили не в родном монастыре, как принято, а в Новоспасском – родовой усыпальнице рода Романовых. Впрочем, поныне отсутствуют документальные свидетельства того, что инокиня Досифея и княжна Тараканова – одно лицо. Зато достоверно известно, что Досифея сумела за годы монашества настолько просветлить свою душу, что ей открылся дар провидения. По её слову ступили на монашеский путь братья Путиловы, один из которых стал впоследствии настоятелем Оптиной Пустыни схиархимандритом Моисеем, прославленным Церковью в числе других оптинских старцев.
Ставшее нарицательным имя Салтычиха, коим обозначают женщин необузданных, своенравных, жестоких, произошло от фамилии помещицы Дарьи Николаевны Салтыковой (1730-1801). Овдовев в 26 лет, она за семь последующих лет вдовства замучила до смерти 139 своих крестьян, главным образом женщин и девочек. Юстиц-коллегия в 1768 году приговорила её к смертной казни, но Екатерина II приговор не подписала, а постановила именовать впредь «сие чудовище мущиною» (спасибо, матушка, за столь лестную оценку мужской половины человечества!) и навеки заточила Салтычиху в тёмный подвал под Соборной церковью Ивановского монастыря. Но и там злодейка выкинула фортель: родила ребёнка от охранявшего её солдата. Тогда её поместили в специальную клетку, притороченную снаружи к стене церкви, и теперь её могли лицезреть прихожане в своё  назидание.
Ивановскому монастырю выпала трудная судьба. Он несколько раз горел вместе с Москвой, его разоряли поляки в Смутное время начала XVII века, а после разора, учинённого французами в 1812 году, монастырь был закрыт и вновь обрёл жизнь лишь в 1879 году. Но ненадолго. Грянула революция.
Уже через 20 дней после захвата власти большевиками Совет Народных Комиссаров под председательством Ленина предписал начать ликвидацию монастырей, предварительно описав все их ценности. Правда, с оговоркой: «Ликвидация монастырей должна проводиться в жизнь постепенно». 24 декабря 1917 года Совнарком образовал комиссию по разработке декрета об отделении церкви от государства. Ленин собственноручно внёс в проект декрета поправки и 20 января (2 февраля н.ст.) 1918 года подписал его. «Все имущества существующих в России церковных и религиозных обществ объявляются народным достоянием», - гласил декрет.
22 августа 1918 года на огонёк к игуменье Епифании, настоятельнице  Ивановского монастыря, заглянули два человека в кожанках, попили чайку, а уходя, оставили на столе ордер ВЧК с предписанием о немедленном выселении монахинь. На обороте ордера настоятельница прочла: «Начальнице Ивановского монастыря на память об ужасных большевиках». Член Всероссийского Церковного Собора профессор Николай Дмитриевич Кузнецов обратился в Кремль, и 24 августа  с Большой Лубянки, 11 – первого, но не последнего гнезда Всероссийской Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлением по должности при Совете Народных Комиссаров (СНК) РСФСР – в монастырь пришла охранная грамота: «Настоящим удостоверяется, что женский Ивановский монастырь от реквизиции освобождается». Индульгенцию подписал временно исполняющий обязанности председателя ВЧК Яков Петерс, известный тем, что всегда настаивал на праве «чрезвычайки» бесконтрольно осуществлять «обыски, аресты, расстрелы, давая после отчёт СНК И ВЦИК». В развитие этого постулата он был расстрелян в 1938 году по сфабрикованному делу.
В ноября 1918 года игуменья Ивановского монастыря получила ещё одну охранную грамоту: «По постановлению Президиума Моск. Совдепа от 5-го сего октября все имущество монастырей передано в распоряжение Отдела народного просвещения Моск. Совдепа, а по сему без его ведома никакие учреждения и организации занимать монастыри не могут, а организациям, занявшим помещения монастыря, надлежит освободить занятые помещения. Комендант монастырей /подпись/».
Но в это время уже действовал декрет «О красном терроре», принятый Совнаркомом 5 сентября 1918 года после покушения на Ленина полуслепой эсерки Каплан. Нужда в местах заключения многократно возросла. В стране создаётся сеть концентрационных лагерей – зарождается ГУЛАГ. Чекисты живо смекнули, что с наименьшей затратой сил и средств места изоляции можно организовать в монастырях: практически все они отделены от мирской суеты высокими и прочными стенами.
14 января 1919 г. заведующий Особым отделом ВЧК Михаил Кедров, поднаторевший в выявлении «врагов народа» и сам расстрелянный как враг народа по личному указания Берии в 1941 году, подписал мандат: «Тов. Русанов имеет право по своему усмотрению осматривать монастырские помещения, проверять, кем они заняты и на каких основаниях. Тов. Русанов имеет право осматривать монастыри в Москве и в пределах окружной железной дороги».
Ивановский монастырь Русанову приглянулся – от Лубянки рукой подать. Он объявляет игуменье Епифании, что монастырь реквизируется, а монахини должны быть «рассеяны по другим местам». Уже 18 января 1919 г. Отделение учёта и распределения помещений Московского Совдепа «постановило предоставить для концентрационного лагеря особого отдела Всероссийской Чрезвычайной Комиссии помещение Ивановского женского монастыря», оставив «за монахинями монастыря помещение, ранее занимаемое живописной мастерской, и церковь». Настоятельница обители бьёт тревогу: «Члену Всероссийского Церковного Собора Н.Д. Кузнецову, профессору церковного права, игумении Женского Ивановского монастыря матери  Епифании прошение. Прилагаю при сем документы, которые установят Вам, что со стороны Военного Контроля по распоряжению заведующего отделом товарища Кедрова делаются попытки к занятию нашего монастыря – с реквизицией всего имущества и созданных мастерских. В ограждение нас прошу принять экстренные меры и назначить защитника по Вашему усмотрению для ходатайства об оставлении нашего монастыря согласно уже сделанных о том постановлений властей».
Николай Дмитриевич Кузнецов, через год приговорённый Московским губернским трибуналом к расстрелу с заменой на «заключение в концентрационный лагерь с принудительными работами вплоть до окончания Гражданской войны», поручил «хлопотать по настоящему делу гражданину Николаю Ивановичу Холщевникову». И 29 января 1919 г. Холщевников обращается в президиум Московского совета рабочих и красноармейских депутатов со «срочным прошением».
«Вся жизнь этого единственного в своём роде монастыря, - пишет Николай Иванович, - построена на строго коммунистических началах. Если Брешко-Брешковскую (1844-1934, одна из создателей Партии социалистов-революционеров и её террористической Боевой организации. – Л.Б.) величают бабушкой революции, то по справедливости Ивановский женский монастырь может быть назван прапрабабушкой коммунизма. Разорить это веками созданное коммунистическое гнёздышко вряд ли допустимо с точки зрения нашей Республики и её стремления к коммунизму – этому рычагу нового строя мировой жизни». На прошении некий чиновник Совдепа карандашом проставил количество монахинь, подвизающихся на работах в Ивановском монастыре – здесь были живописная, золотошвейная, шелкошвейная, гладеная (вышивание гладью), белошвейная, одеяльная, портновская, просвирная мастерские, - таковых оказалось 218 человек, включая 30 к работам «неспособных за старостью и болезнями».
По принятому в Стране Советов обычаю «срочное прошение» было направлено Совдепом на рассмотрение тому, на кого жаловался Холщевников, - «т. Кедрову».
Тем не менее 1 февраля 1919 г. была создана комиссия «для выяснения возможности освобождения владений монастыря от реквизиции в пользу ВЧК». Приглашённый в состав комиссии представитель ВЧК от участия в её работе уклонился.
Комиссия констатировала, в частности: «Что касается заявления члена Церковного Собора гражд. Н.И. Холщевникова о коммунистическо-трудовом характере жизни Ивановского женского монастыря, то мы, члены комиссии, при обследовании могли лично в этом убедиться». Вывод был однозначен: «Комиссия признала реквизицию Ивановского монастыря для нужд концентрационного лагеря нецелесообразной, так как какая бы то ни было реквизиция или уплотнение разрушит налаженную трудовую жизнь коммунистической ячейки». А представитель Государственного контроля в особом мнении отметил: «Предполагаемая реквизиция главного корпуса и уплотнение остальных корпусов нанесёт ущерб государственным интересам, т.к. повлечёт за собой понижение производительности в мастерских трудовой общины в то время, когда требуется всеми мерами усилить эту производительность, расширить и восстановить мастерские для нужд Чрезвычайной Комиссии по снабжению Армии. В интересах государства подобная трудовая коммуна, как учреждение производительно-полезное, вправе рассчитывать на охрану его государством и, как учреждение постоянное, должно получить преимущество перед концентрационным лагерем, как учреждением лишь временным».
Романтик революции ещё не знал, что нет в России ничего более постоянного, чем временное…
Выводы комиссии привели к появлению 11 февраля 1919 г. указания некоего советского начальника подчиненным: «1) Сообщить гр. Холщевникову, представителю Церковного Собора, что вопрос о предоставлении помещения Ивановского монастыря под концентр. лагерь временно снят с очереди. 2) В отд. соц. обеспеч. подотд. обеспечения инвалидов о приостановлении переселения монахинь из Ивановск. монастыря в виду того, что вопрос об очищении Иванов. монастыря временно снят с очереди». Что и было подчинёнными начальника исполнено.
Но в стране ширилось число недовольных «военным коммунизмом», введённым большевиками, повсеместно вспыхивали крестьянские восстания, бузили рабочие. С июня 1918-го по февраль 1919 года в 23 губерниях без суда, по приговорам ВЧК, было расстреляно 5496 человек. Рабоче-крестьянское государство нуждалось в местах заключения рабочих и крестьян намного острее, чем в производстве монахинями одеял и «знамени Республики», за «художественное исполнение» которого Московский совдеп заплатил «коммунисткам-монахиням тысячу рублей по собственной оценке труда и искусства».
«Временно снятый с очереди вопрос» о реквизиции Ивановского монастыря был вновь поставлен в очередь уже через полтора месяца. 3 апреля 1919 г. президиум Московского совдепа постановил «помещение Ивановского монастыря передать в распоряжение концентрационного лагеря». Монастырю было предложено «в трёхдневный срок переселить монахинь в следующие монастыри: в Зачатьевский – 40, в Никитский – 40, в Рождественский – 80 и в Отделение социального обеспечения – 89 ч.». Однако дело застопорилось: 30 марта 1919 г. «железный Феликс» Дзержинский наряду с занимаемым постом председателя ВЧК получил ещё и должность народного комиссара внутренних дел РСФСР и приступил к реорганизации ведомства.   Как раз 3 апреля в НКВД было создано Главное управление лагерями принудительного труда – прообраз грядущего ГУЛАГа. В коллегию главка вошёл и товарищ Кедров.
С 16 июня 1919 г. Ивановский монастырь стал существовать в новом качестве, приняв первых заключённых. А 5 июля 1919 г. президиум Московского совета рабочих и красноармейских депутатов принял новое постановление: «Передать в ведение  и распоряжение Отдела принудительных работ Наркомвнудела помещения Ивановского монастыря на Варварке». 10 июля Отдел принудительных работ НКВД получает ордер на вожделенное приобретение. В этот же день представители приходской общины Ивановского монастыря обращаются в Юридический отдел районного совета с просьбой «об оставлении за общиной церкви, находящейся в больничном корпусе, и жилых помещений этого корпуса, в котором могут уплотниться сёстры-монахини, продолжая работу на Красную Армию. В заключение просим, чтобы заключённые отдела принудительных работ состояли из женщин». Очередная комиссия сочла, что просьба общины «об оставлении для 200 человек монахинь одного небольшого корпуса, занимаемого игуменьей, и домовой церкви заслуживает удовлетворения, т.к. может быть совершенно изолировано от лагеря, и тем самым не будет нарушена работа монахинь на Красную Армию».
Но в августе того же года в президиум Московского совдепа поступила жалоба: «Ввиду того, что дела организации Ивановского лагеря тормозятся устройством там монахинь, Отдел принудительных работ Наркомвнудел просит срочно выселить их в пригородный район или Страстной монастырь, уплотнив последний». На жалобе резолюция: «В Жил. зем. отдел для исполнения. 8.VIII.19».
Монахинь выселили, однако службы в монастырском храме, по некоторым данным, проводились до начала 1927 года.
Ивановскому монастырю принадлежало имение близ деревни Заболотное Подушкинской волости Московского уезда (ныне в черте города неподалёку от станции Марк Савёловской железной дороги). Согласно описи церковного имущества 1919 года в имении был «храм деревянный однопрестольной с 3-мя входами, иконостас деревянный; икон живописных разных – 49, колоколов разного веса – 8». В этом имении нашли приют последние насельницы Ивановского монастыря. Но 27 марта 1935 г. президиум Московского областного исполнительного комитета Советов рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов вынесло постановление за № 461: «Ходатайство Коммунистического РИКа о закрытии б(ывшей) домовой церкви хутора б(ывшего) Ивановского монастыря. Принимая во внимание, что: 1/  б(ывшая) домовая церковь хутора б(ывшего) Ивановского монастыря находится на территории однокилометровой запретной зоны строительства Дирижаблестроя; 2/  на расстоянии 2-х километров имеется другая действующая церковь /Виноградовская/, президиум Мособлисполкома, руководствуясь постановлением ВЦИК и СНК РСФСР от 8/IV-29 г.- ПОСТАНОВЛЯЕТ: Разрешить Коммунистическому РИКу церковь хутора б. Ивановского монастыря закрыть, а здание передать Дирижаблестрою».
Так, уже на территории Коммунистического района Московской области, прекратил существование Ивановский женский коммунистический монастырь – «прапрабабушка коммунизма». Русской Православной Церкви он был возвращён лишь в 1992 году.