Теща должна жить отдельно

«Теща должна жить отдельно».  Митя еще раз беспокойно прошелся из угла в угол, повторяя эту успокаивающую мантру. Затем он неожиданно подскочил к столу, схватил карандаш и принялся судорожно скрипеть по бумаге. Добродушное лицо старушки, неряшливо вычерченной на листе, вдруг исказилось страшным оскалом. Митя отпрянул от рисунка, словно боясь, что старушка укусит его за палец. Потоптавшись в нерешительности, он снова начал бродить по комнате.

Идея была проста. Рисунок должен был изображать лестничную площадку. Старушка  с лицом буддистского монаха, преисполненного безмятежностью, которого не волнует в этом мире ничего, кроме собственного просветления, не спеша топала к лифту. За ней на двух задних лапах вышагивал такой же безмятежный антропоморфный кот, держа на плече палку с дорожным узелком. За этой процессией  наблюдало счастливое семейство, столпившееся в дверях: стереотипный папа, стереотипная мама, придерживающие за плечи стереотипных детей. Все радостно улыбаются и машут. Сверху слоган: «Теща должна жить отдельно. Компания «СтройДом» позаботится о комфорте ваших родителей. Покупайте квартиры  «СтройДом» в новом микрорайоне Ноздрищево».

Все началось с кота. Решив, что усы получились слишком асимметричные, Митя подправил рисунок. Во второй раз усы вышли как надо, но при этом в общем выражении морды что-то неуловимо изменилось. Это больше не был отрешенный дзен-кот. Он явно что-то замышлял.  Выражение гадливости усугублялось легким прищуром левого глаза и нехорошей ухмылкой. Митя понял, что  для счастливого семейства изгнание тещи добром не кончится.  Он внес новые коррективы в портрет кота, но тут уже сдала теща. Сперва она не сильно диссонировала с рисунком, однако с каждой внесенной правкой она становилась все более выпуклой и объемной.

Митя решил сделать перекур и взяться с новыми силами, однако это не помогло. Взбунтовавшаяся теща по-прежнему отказывалась становиться безмятежной.  В отчаянии Митя решил прибегнуть к крайним методам - купил два литра вина и пачку овсяного печенья. Только через час он понял, что выпустил джина из бутылки. Под влиянием градуса теща начала скакать по листу, уже совершенно не церемонясь. Митин карандаш в приступе пляски святого Витта бороздил бумагу вдоль и поперек, обыгрывая сотни известных истории сцен изгнания. 

Прикрывшись одним фиговым листом, теща в ужасе бежала из эдэмских кущ,  всякий раз испуганной подпрыгивая, когда испещренное трещинами молний ночное небо яростно грохотало, рискуя обвалиться на голову. Райские рощи медленно отступали под гнетом мрачных каменных строений, а тещу уже волокли по тесным грязным улочкам Парижа под крики добрых католиков «Сжечь орлеанскую девку!».

Не в силах удержать разыгравшееся воображение, Митя комкал один лист за другим. В отчаянии он рванул к телефону и, зажав плечом пляшущую трубку, набрал номер.

-  Слушаю, -  захрипела трубка.
- Степан, приезжай, нужна помощь.
- Сорок минут, - пообещала трубка и отключилась.

Степан приехал через два часа. Он был растрепан, без шапки, а на шее у него висела какая-то девица, которая напрочь отказывалась уходить. Пришлось отдать ей чучело совы и вызвать такси. Неуверенная походка и безоговорочная капитуляция перед словом «подобострастный» говорили о том, что то место, где Степан подцепил ту девицу, было не первым на пути к митиному дому. Впрочем ситуация была критическая и выбирать не приходилось.

- Значит так, - Митя решил не вдаваться в прологи и начать с самого главного. - Нужно нарисовать тещу, которую переселяют в другую квартиру...
- Тещу? - Насторожился Степан.
- Не перебивай. Теще купили квартиру, она переезжает.
- Когда?!! - Обрадовался Степан. 
- Никогда. Это выдуманная теща.
- Дай глянуть, - Степа схватил со стола последний набросок и окинул его взглядом художественного критика.  На картинке была изображена бойкая старушка в треуголке, которая сидела на боевом коне и командовала французскими войсками, осаждающими микрорайон Ноздрищево. И судя по общей диспозиции, отступлением тут и не пахло.

- Чего-то тут не хватает...

Степа схватил карандаш и внес редакторскую правку. К треуголке и накрахмаленному парику добавилась узнаваемая зачесанная налево челка и квадратные усики под носом.

- Прекрати! - Не выдержал Митя. - Ты понимаешь, что мне это завтра надо сдавать?
- Так в чем проблема?
- Взгляни на рисунок! - Ткнул ему в нос смятый листок Митя. - Что ты видишь?
- Гитлера, - честно признался Степан. - В треуголке.
- Нет, ты видишь конфликт. А его быть не должно. Если сделать тещу слишком радостной, станет понятно, что ей тут все осточертело и она согласна перебраться хоть к черту на рога, лишь бы только подальше от счастливого семейства. А если сделать ее злой, станет понятно, что она никуда уезжать не хочет.

- Ну а что, если изобразить ее схематично? Палка-палка-огуречик?
- Не пойдет. Тут включается абстрактное мышление, и каждый увидит то, что захочет, а должна быть умиротворенная теща.
- Придумал! - подскочил на стуле Степан. - Нарисуй ее в гробу...
- Дядя Степа, ты дурак?
- Тебе нужна умиротворенная теща или нет?
- Это реклама долевого строительства, а не похоронного бюро.
- Тогда вот что, - не сдавался Степан. - Вспомни, какие самые тоскливые рожи тебе доводилось видеть?
- Антонина Семеновна в седьмом классе... - начал было вспоминать Митя, но Степа его оборвал.
- Стоп! Тоскливые рожи на картинках.
- Мона Лиза?
- Тепло.
- Мишки на дереве?
- Сам ты мишка на дереве! - Рассердился Степан. - Вспомни Пушкина в школе.
- Причем здесь Пу...- заикнулся Митя, но тут перед глазами его встала эта  примитивная гравюра, которая десятилетиями переезжала из одного учебника в другой. Он ясно увидел черно-белый профиль, ненавистные с детства кудряшки и вытянутое, как у обезьяны, ничего не выражающее лицо. Доживи Пушкин до наших дней, у него появился бы настоящий повод стреляться. Однако радость митина была не долгой.

- Нельзя, - с горечью объявил он. - Это объемный рисунок, никаких профилей.

Степан надолго задумался. Он елозил в кресле, беспокойно кряхтя, пока наконец с глубоким вздохом не предложил то единственное, что всегда предлагал, когда ситуация заходила в тупик.

- Может по рюмашке?

Митя мрачно посмотрел на тещу-гитлера и тихо сказал:

- Неси...

Во сне Мите явилась его бывшая теща Зинаида Петровна. Она толклась на кухне, а он сидел на полу и курил. Он спросил ее: «Мама, какого хрена вы делаете у меня на кухне? Вы же должны жить отдельно».  А она что-то бормотала насчет того, что у него в холодильнике только кетчуп с майонезом и примерзшие к полке пельмени.
 
Он говорил: «Мама, мне же голову оторвут, если я не принесу этот паскудный рисунок». А она, не отрываясь от кастрюли, в которой уже что-то кипело,  отвечала: «А как же творчество, Митенька? Ведь ты же не собираешься всю жизнь рисовать эту галиматью для лишенных воображения остолопов, которые даже не могут объяснить художнику, почему теща должна жить отдельно?». На что он тут же отзывался: «А жрать мне что прикажете?». «Как что?» - удивлялась она. - «Пельмешки».

Утром среди разбросанных по квартире листков Митя обнаружил рисунок, который вероятно сделал в пьяном дыму. Эта теща не была идеально картонной, но ее лицо уже почти ничего не выражало, кроме легкой усталости. Все остальные участники пьесы - кот-буддист и счастливое семейство вполне вписывались в рамки китайских болванчиков.

Через месяц Митя случайно столкнулся с тещей в метро. Она была приклеена  к вагонному стеклу и с грустной улыбкой осматривала пассажиров. Больше теща Митю не беспокоила.