Пережить бога 2006 г

   Ч А С Т Ь 1.
- Неужели, и правда это все изобретут?..- в который раз задумчиво произнес отец, уставившись в экран телевизора.

    … Вот уже вторую неделю по всем телеканалам обсуждали одну единственную новость, успевшую за считанные часы плотно занять умы населения нашей планеты и озадачить политиков, врачей, юристов, социологов  всех государств.
            Каждые два часа в эфире появлялся пятнадцатиминутный выпуск новостей   о последних разработках в обозначенной области. Люди нетерпеливо бежали домой с единственным желанием включить телевизор, чтобы не пропустить ни одного слова выступающих по данному вопросу,  не остаться за бортом событий, грозивших стать Революцией, которая «порвет» человечество.

       В офисах, конторах, цехах, даже магазинах, - везде, где несли свою смену люди, было включено радио, другие новости последние несколько дней никем не обсуждались и казались мелочами жизни.
         Люди, старые и тяжело больные, чувствующие свою близкую кончину, были особенно напряжены в эти дни. Страх смерти обострился настолько, что они были готовы уцепиться за любую возможность хоть немного продлить свою иссякающую жизнь, дабы застать грядущие события и стать их непосредственными участниками.

   Все люди планеты хотели принять участие в мировом эксперименте под кодовым названием «Пережить Бога». Картины, нарисованные человеческими умами от предвкушения его результатов, были ярки и разнообразны: жить до восьмисот лет… увидеть десятки поколений своих потомков, наблюдать смену политических режимов, стилей общественной жизни, может быть, даже целых цивилизаций…
                Фантазии были безграничны. Вокруг эксперимента создавался все возрастающий ажиотаж.

        Церковь выступала категорически против искусственного вмешательства в жизнь человеческого организма, срок которой был строго определен человеку Богом и не мог, по мнению Церкви, быть искусственно нарушен или продлен.
         Священнослужители и паства Русской Православной  Церкви выходили с плакатами на улицы, осаждали вход в Государственную Думу Российской Федерации, муссирующую проект совместно с общественностью. Решение задачи не могло лежать на совести только правящей группы: слишком ответственным был шаг против установленного Господом Богом порядка.

        Бетонные стены дворов пестрели мнениями на счет глобального продления срока человеческой жизни до  восьмисот лет:
« Богу нужны помощники и Он позволяет человеку достичь Своего уровня»
«Бог ищет Себе замену в нашем лице»
«Всевышний  обозлился на мир и попускает совершиться такому ужасному греху!»
«Проект поделит историю на две части»
 «Дайте нам восемьсот лет и мы изменим мир»
«Люди, не грешите перед небом!»

 Лозунги были  разными и были написаны везде, где для них находилось хоть какое-то место.

*  *  *

                Ч А С Т Ь 2               
 

Можно было открыть любую газету и прочитать в первых колонках текст  примерно следующего содержания: «Реализация эксперимента, с учетом естественного прироста населения, через 150 лет грозит перенаселением нашей планеты до такой степени, что она может подвергнуться естественному физическому разрушению.  Кроме того, уже в ближайшие годы столь тесное соседство  на земле может обернуться тысячами социальных конфликтов по вопросам работы, жилплощади и всего, чем пользуется человек в повседневной жизни, не говоря о реальном риске эпидемий и загрязнения окружающей среды. Люди сожрут планету и друг друга…»

                Ч А С Т Ь 3.

Мне исполнилось тридцать, когда я, стоя перед  многотысячной аудиторией и жадными щелкающими глазами фотокамер, сказал «да» и стал добровольным участником этого странного эксперимента, поразившего весь мир и, казалось, даже нечто большее, чем мир с живущими в нем простыми смертными. Было ощущение, что сам Бог участвует в данном проекте; вот только «за» Он был или «против»- никто не мог дать ответа, и даже Церковь, потерпевшая реформу и раскол внутри себя  по причине разделившихся мнений, не имела уже в силу этого весомого воздействия на ход международного проекта, потому что у того, кто должен был дать окончательный ответ, ответ был «да». Не согласные с этим ответом усиленно молились,  и в храмах денно и нощно горели высокие свечи, призванные заставить мир одуматься и не делать этой страшной ошибки.

                Между тем,  у ошибки было назначено точные дата и время –  28 апреля 2010 года.  Генетики вычислили, что день моего рождения идеально подходит для дня моей вакцинации от смерти на ближайшие 770 лет, с учетом прожитых тридцати.  На самом деле, днем моего рождения всегда был день 23 января, я каждый год собирал толпы друзей в своей маленькой квартире; и лишь два месяца назад при прохождении экспериментальной подготовки я узнал, что зачат я был 28 апреля 1980 года, и мой возраст исчисляется именно с этого дня.

                В список претендентов на первого человека, который должен будет стать «подопытным кроликом» глобальнейшего проекта в истории человечества, я попал среди тысячи семидесяти пяти подобных себе человек – мужчин моего возраста, но с полным совпадением дня зачатия с днем эксперимента в разницу 30 лет- я стал одним из трех человек планеты.  Число «тридцать» как необходимый возраст для участия в эксперименте, так же был определен генетиками мирового уровня.
             Один из троих претендентов тяжело заболел за неделю до отбора на проект, второй категорически отказался от участия, так как принадлежал к одному из направлений расколовшейся Церкви, и поэтому остался только я, без причин и веских аргументов не делать этого. В целом, я был не против, и мне, не смотря на всю серьезность ситуации, даже льстила мысль стать первым человеком, жизнь которого будет искусственно продлена силой научных  достижении.
            Я сказал «да», после чего весь день подписывал кучу каких-то документов, согласно которым, я не должен буду иметь претензий к кому-либо в случае неудачного исхода эксперимента.

          Ч А С Т Ь  4


После первой ночи, проведенной мною в Швейцарской больнице, я осознал, что прочно войду в историю. Расскажи мне еще год назад о том, что произойдет со мной в будущем, - я подумал бы, что мне пересказывают сюжет какой-то типичной фантастической истории, на основе которых и создается 90 % американских фильмов. Но вот, теперь, я, гражданин Российской Федерации, уроженец города Ростова Ярославской области, с незаконченным высшим образованием, не сложившейся личной жизнью, за короткий срок стал средоточием мысли всех живущих на планете людей. Это было похоже на странный сон, причем с каждым днем все больше и больше. Особенно нереальным мне показался момент, когда при моем выходе из вышеуказанной больницы я попал в море всевозможных цветов, изображающих мое имя на крыльце здания. Это было делом рук моих поклонников, а, может, сочувствующих. И чем бы не считался мой смелый поступок в обществе, было ясно одно: я стал фигурой мировой величины. Почти как Иисус Христос. И ни я сам, ни мой личный психолог, назначенный мне руководителями  проекта, уже не могли разобраться в том, как же я сам относился к своему поступку. Но дело было уже сделано и самым нелепым тогда казалось - отступить.

 
                Ч А С Т Ь 5.

     Чувствовал я себя превосходно. Мое самочувствие обсуждалось на всевозможных встречах, форумах и съездах; я был подопытной мышью, живущей под стеклянным колпаком общества. Я и шага не мог ступить без разрешения своих восьми докторов, каждый из которых отвечал за свою область в моем организме.

        Я не видел своих родителей вот уже более двух месяцев. Последний раз они собирали мне в дорогу какую-то сумку с домашней выпечкой, которую мне даже не разрешили внести за порог своего нового места жительства. Как герой какого-то безумного фантастического сериала, я  жил в номере при лаборатории  после  своей вакцинации и выхода из больницы и не имел права на человеческие слабости и развлечения.
         Идя на это,  я не мог предполагать, чем станет моя жизнь. Утро начиналось в семь  часов со сдачи анализов, которые затем исследовались в течение оставшегося дня и результаты их сообщались по всем общественным каналам. Завтрак в десять состоял из сока киви и мюслей, после этого меня выпускали погулять в какой-то загон, где я наблюдал небо через решетку, а в 13 часов кормили куриным бульоном. До 15 часов я спал, а потом со мной долго и мучительно работал психолог, который сам не мог разобраться в своих странных тестах. Вечером я проходил обследование у своих восьми докторов.  При этом в течение дня я обязан был сообщать о любом процессе, происходящем в моем организме: тошноте, отрыжке, головокружении, кишечной колике, даже банальной усталости. Если со мной происходило что либо из вышеуказанного- меня тут же укладывали на носилки и везли в лабораторию, где подвергали тщательнейшему обследованию каждый сантиметр моего тела.
      Я уже не понимал, для чего живу, к чему стремлюсь, что ожидает меня в будущем, зачем нужно то, что происходит в настоящем. Я давно ничего не решал и был роботом, над которым целый день проводили испытания. Вскоре мне стало казаться, что надо мной смеется весь мир и считает меня  Иванушкой-дурачком, поверившим в сказку о своем бессмертии. Я постоянно думал о своем Ростове, о школе, в которой учился, о своих друзьях, многочисленных бывших девушках, шумных тусовках, приносивших вред здоровью, но не дающих забывать о том, что я молод и жив.
       Последней каплей было то, что мне не разрешили позвонить и поздравить свою мать с днем рождения, а ведь я даже ничего не знал о здоровье своих пожилых родителей. Свой отказ мне объяснили тем, что стационарный телефон находится этажом ниже на экологически небезопасной для меня зоне, микроклимат которой мог навредить моему здоровью, а разговор по мобильному телефону вообще вызывает рак мозга…
      После   этого я не мог спать всю ночь, о чем наблюдающим меня людям сообщил подключенный к моему запястью аппарат.  По этой причине мое несчастное тело снова повезли в лабораторию для выяснения причины  бессонницы. Утром я, раздираемый несправедливостью и тоскою по дому, сбежал из этой проклятой лаборатории, однако не добрался и до первого перекрестка, как меня вернули обратно.

      Через неделю эксперименты надо мной резко сократились. Мне разрешили спать до одиннадцати, перестали возить в лабораторию при ночной бессоннице, и я было решил, что вскоре смогу вернуться к нормальной жизни, а наблюдение за мной продолжится в естественных для меня условиях моего родного города… А через две недели по телевизору объявили, что проект потерпел неудачу; вакцина, привитая мне, не прижилась в организме, и исход эксперимента мог быть любым.
        На спасение проекта была нужна аналогичная вакцина для ввода ее в мой организм , однако ни у одного государства резко не оказалось денег на данное лекарство, т.к.  подобные расходы не были предусмотрены государственным бюджетом, о чем никто не постыдился в открытую заявить во всех СМИ.  Бояться им было нечего, ведь я подписал в свое время кучу бумажек о том, что ни к кому не буду иметь никаких претензий в случае провала эксперимента.

       Мир успокоился так же быстро, как и возгорелся идеей своего бессмертия…
       Вскоре все начали делать вид, что ничего не произошло. Возмущающихся было немного. Все быстро утихло, словно и не было этого странного периода в истории. Через неделю за мной наблюдали всего лишь два доктора, а потом мне позволили сбежать, сделав вид, что не заметили этого. Выйдя из лаборатории через черный вход, я два часа стоял на перекрестке, но меня никто не хватился, и я понял, что выброшен за борт жизни, как использованный  целлофановый мешок.


                Ч А С Т Ь  6.

Обо мне забыли не сразу. Толпы любопытствующих  еще некоторое время бродили в окрестностях моего дома в Ростове, встречали меня с работы, наблюдали, как я провожу свой досуг.  Кое-кто даже имел наглость попросить моего автографа  и получил за это мой уничтожающий взгляд. Потом в какой-то желтой газете про меня вышла статья под названием
« Сбежавший от бессмертия», где публиковались фотки  убегающего из Швейцарской поликлиники какого-то идиота, который  оглядывался по сторонам и сжимал в руках какой-то пакет. Журналюги даже не потрудились достоверно узнать, в чем я был на момент побега, и изобразили меня в нелепом костюме, какого никогда в моем гардеробе не было.
       Через пару лет обо мне никто не вспоминал.

        Я нашел свое место в жизни: устроился на завод, где проработал до самой пенсии без единого больничного листа, женился и обзавелся двумя детьми. Обоих своих родителей я похоронил в 2034 году. Жена умерла от очередного приступа гипертонии на 62-ом году жизни. Дети мои жили каждый отдельно со своими семьями. У старшего сына был единственный ребенок, у младшего жена оказалась неспособной иметь детей, и поэтому я не был богатым дедушкой. Уйдя на пенсию, я купил себе домик на берегу Волги, потому что барак, где я жил еще со своими родителями и затем с женой, разрушился от старости.

         Обычно, выходя на пенсию, люди приобретают себе какое-то занятие, которое делает им определенный статус среди таких же пенсионеров, но, может быть, менее успешных и творческих.
          Я не стал писать мемуаров  с высоты своего жизненного опыта, не занялся путешествиями по местам, где никогда не бывал, не загорелся желанием коллекционировать марки или открытки. В течение всей своей жизни, начиная с некоторых пор, я все время жил в предчувствии чего-то страшного и неизбежного для меня, и поэтому не мог спокойно увлечься каким-либо делом и сосредоточиться  на нем.   Мое времяпровождение состояло в основном из сна, приготовления себе пищи и ловли рыбы на безлюдном берегу возле дома.  Я выбрал этот отдаленный уголок на окраине поселка, чтобы не видеть, как почти каждую неделю умирали старики моего возраста, почетно уходя в  мир иной под печальные и торжественные взгляды своих детей и внуков. Я же, самый старый человек в поселке, оставался жить, и моя медицинская карточка оставалась незаполненной с 2010 года.

     Когда умер мой старший сын, ко мне прибежали соседи, чтобы сообщить очередную стрессовую для меня новость. Я не убивался по сыну, ему было уже семьдесят четыре, и смерть для его почтенного возраста была естественна и спасительна, так как он последнее время мучался сердцем. Я мучился лишь собственным отменным здоровьем и  желанием спокойно уйти на тот свет, оставив место молодым.

       Не хочу говорить, в какое отчаяние привела меня смерть моего младшего сына, а потом внука, у которого своих детей не было. В мою маленькую хижину тогда набежала толпа телевизионщиков, желающих заснять стопятидесятисемилетнего старика, пережившего своего внука. «Самый старый житель планеты живет на берегу Волги и ничем не болеет.»

   - Как Вам удается так замечательно выглядеть?- приставала ко мне занудливая девушка лет двадцати, но уже с глубокой морщиной вдоль лба, наставив на меня маленькую портативную камеру.
 
   Кто-то из толпы присутствующих вслух высказал  версию о том, что я и есть тот несчастный человек, над которым 120 лет назад проводились испытания, вошедшие в учебник истории под названием «Пережить Бога». И все посмеялись над этой шуткой, а я ничего не ответил, молча проглотив очередную обиду.
      Меня долго фотографировали и пытались брать интервью, а потом все вместе улетели на самолете своего телеканала – снимать последствия очередной катастрофы на Черноморском побережье.

       За последние десять лет в мире было разрушено и отравлено все, что возможно. Вокруг уже не жила природа, рыба в реках давно не водилась, цветы не цвели, а от деревьев остались одни пни в траве, которая с годами приобрела какой-то синий оттенок. Землетрясения, наводнения, оползни, смерчи, цунами, кислотные дожди деформировали практически все живое. США уже тридцать лет назад ушли в небытие, став жертвой собственных ядерных испытаний. Те немногие страны, в которых еще сохранились люди и кое-какие признаки природной среды, пришли в сильный упадок. 
           Я не имел дома телевизора, чтобы не видеть всего происходящего на планете. О Конце Света говорили так же откровенно и легко, как о конце каких-нибудь лыжных соревнований в Альпах.  По подсчетам ученых, Он должен был наступить через полтора года. Моему внуку повезло не дожить до этого ужасного события всего лишь 18 месяцев.
        Мое воспитание, моя принадлежность к Православной вере, моя какая-то даже покорность своей судьбе, совесть, не давали мне раньше времени прекратить свое существование, вмешаться в ход жизни, предопределенный мне Богом, пускай даже, немного измененный искусственно на тридцать первом году моей жизни.
      
    Полтора миллиарда человек, не выдержав психологической атаки, покончили жизнь самоубийством за месяц и раньше до предполагаемого конца света.
    … А он наступил только через 25 лет, в то мгновение, когда умер последний живущий на земле человек, и никого не осталось, так как новые люди не рождались по различным причинам вот уже последние пятьдесят лет, а продолжительность жизни резко сократилась на 15,5 лет.
        Конец Света в том и заключался, что постепенно умерли естественной смертью все люди, и планета осталась необитаемой.
        Это было очень гуманно со стороны Всевышнего- не устраивать нашумевшего Апокалипсиса с ужасными сжиганиями грешников на костре и публичной казнью с перечислением прелюдно всех человеческих проступков, допущенных в течение жизни.
       
       Конец Света совпал с концом жизни последнего человека на земле, и мои самые опасные опасения подтвердились: я остался жить. Теоретически я не мог знать о смерти последнего человека, но я интуитивно чувствовал, что в один ужасный день это произошло, каким-то странным образом я это понял, и в этот же миг почувствовал опустошение и страх.

          
      
                Ч а с т ь 7.
 

             Я начал ждать, что произойдет дальше. Времени у меня на это было предостаточно. Время было колоссально, а решения только два: либо я умру путем самоубийства, либо от чьей-то руки. Поскольку вокруг никого кроме меня не было, умереть я мог  только от собственной руки, что по прежнему не позволяла мне совесть. Но перспектива жить дальше пугала больше, чем возможность самоубийства. Когда умер тот последний человек на планете , я почувствовал себя настолько одиноким, словно умер мой самый близкий родственник; при этом я даже никогда его не видел.
     Сам себе я казался такой легендой, в которую уже давно не верил. Порой мне казалось, что я не существую как телесный человек, а живет лишь мой бессмертный дух. Никто не убеждал меня в обратном вот уже около пяти лет, когда умерла последняя женщина  в поселке,  и только щекочущая босые ноги трава сине-зеленого цвета возле моего дома говорила мне о том, что я еще жив. Этой же тровой я и питался, малодушно цепляясь на жизнь, в которой давно не было смысла.
        Я часто думал о своей жизни. Не смотря на огромное количество прожитых мною лет, я не был богат впечатлениями, - человек, который
лично увидел конец света! Моя жизнь была поделена на две части: до 30 лет и после… Ни один человек, живущий со мной, и даже моя жена, не знали, что реально моя жизнь закончилась в той ужасной лаборатории, так как на данном этапе я навсегда разучился о чем-либо мечтать, на что-то надеяться, строить планы, говорить о своем будущем. Помню, однажды мой старший сын в четырехлетнем возрасте спросил меня, что будет с ним и с мамой, когда я состарюсь и умру. Я тогда ушел на веранду и долго задыхался слезами. А потом я сказал себе, что этого не должно повториться и стал тупым обывателем, живущим как примитивное растение, которое ничего не может, кроме как принимать пищу, воздух, солнце и отправлять естественные надобности. Не думаю, что я деградировал в том плане, чтобы оказаться неспособным к какой-либо деятельности в силу отрафирования мозга или каких-то других органов. Просто жизнь моя застыла на определенном этапе, и предчувствие того, что я обречен, не давало покоя моей душе и эта единственная мысль прошила  красной нитью все следующие года, парализуя желания, волю, инициативу к чему-либо.
        Я не делился этим с моей супругой. Хоть она и знала, за кого выходит замуж, интерес, возникший в ее примитивном мозгу, ограничивался рядом тупых, узких вопросов, касающихся лишь внешней стороны всего произошедшего со мной, и мое внутреннее состояние никогда не являлось предметом ее   размышлений, если она вообще была на них способна. Но я не винил ее за это, ведь сам, целенаправленно выбрал себе в спутницы женщину, которая не станет задавать лишних вопросов о моем прошлом. Дети же мои вообще мною не интересовались, и мы с ними были чужды друг другу, как дальние родственники. Весь груз своих проблем я все время нес в одиночку и давно к этому привык.
         
    Я остался один и теперь мое горе было очевидным до неприличия. Мне почему-то резко захотелось, чтобы рядом появилась какая-нибудь заблудшая на этой вымершей планете душа, которой бы я мог доверить свое несчастье, высказаться и выплакаться о своей судьбе. Я отдал бы сейчас все, чтобы вернуть жизнь того, последнего человека и продлить ее еще хотя-бы  на несколько часов.
     Когда вокруг меня еще жили люди, я пытался убежать от их общения и остаться наедине с собой, чтобы не впускать никого в свой мир. Сейчас же я остро почувствовал, как мне не достает подобного себе человека.

     Сидя на растрескавшемся дне высохшей с годами Волги, я смотрел в пустоту, и эта пустота давила мне на перепонки своим зловещим звоном. Я чувствовал, что нигде вокруг нет ни единого живого звука, способного разорвать пустоту. Звучание же своего голоса я панически боялся услышать. Мне еще хотелось верить, что я умер вместе со всем живым на планете и больше не существую. Я надеялся, что сдохну с голода, но вокруг моей сгнившей хижины продолжала  расти трава,  и это было насмешкой со стороны Всевышнего, когда все люди на земле умерли от истощения организма.

       Я схватил в руки выцарапанные окровавленными пальцами  комья земли  и побежал навстречу пустынному горизонту, выгравированному на фоне серо-синего неба. Я не знал, куда хочу попасть, но страх, поселившийся в душе, нарастал все сильней с каждой секундой и гнал меня прочь от себя самого; страх заставлял действовать. Боязнь взглянуть внутрь себя и осознать всю серьезность ситуации не давала мне стоять на месте в бездействии. Я уже не мог слушать это дикое молчание умершего мира, и топот собственных шагов давал мне призрачную надежду на то, что я разбужу что-то живое вокруг себя. Мой крик, в котором я выразил всю накопившуюся в душе за годы мучительной жизни боль, разорвал небо на клочки маленьких самостоятельных небес, сложившихся в моих глазах причудливой, отупляющей разум мозаикой.

       Я ненавидел это проклятое небо за то, что под ним никого не осталось. Я бежал и поднимал вверх руки и грязно ругался в высоту, пытаясь увидеть в пустоте этой синевы хоть какой-то признак жизни. Я рыдал; глаза  мои застилали слезы невыразимого отчаяния, страха, беспомощности и горя. За что? Почему именно я? Почему именно мне было суждено пережить всех смертных на земле? Почему я не умер и со мной ни разу за всю мою жизнь ничего не случилось? За что я наказан этим безумным здоровьем? Это как пожизненное заключение, на которое тебя обрекла рука правосудия!

      В какой-то момент я почувствовал, что под моей ногой ничего нет, и увидел глубокий ров под собой. Скорость, с которой я бежал, и слезы, застилавшие мои глаза, помешали мне увидеть впереди себя опасность. Я не был в здешних местах много лет, хотя  они и находились недалеко от моей хижины,  и не знал особенностей этой местности. Глубокое пустое ущелье позвало меня к себе звенящим гулом своих окаменевших стен… Черная безликая дыра, как конечная станция, к которой я всегда стремился, была очень близко от моего приближающегося тела.

       Ничто не нарушило торжественную картину моей смерти. И только маленький сухой пучок торчавшей из треснувшей скалы травы упал вслед за мной навстречу долгожданному избавлению и завершил печальную историю моей земной жизни. В свой последний момент, умирая на камнях от обильной кровопотери, я понял, как страшны и нелепы эксперименты людей, пытающихся заглянуть в Вечность.  Ведь эти вопросы- не в их компетенции…